– Ну, где этот потомок Чингисхана?

Разъярённый Отто Ран ходил из стороны в сторону. Перед ним на небольшом плато стояли растерянные бутанцы и молчали. Чартхи не появлялся уже двое суток. Он ушёл искать свежих лошадей, но так и не вернулся.

– Он что, струсил? – продолжал допытываться старик.

– Он не мог струсить. Он воин, – заявил один из бутанцев.

В ответ старый немец саркастически засмеялся:

– Много ты знаешь о настоящих воинах! Настоящие воины завоевали всю Европу, но погибли в неравном бою. Это сила, цвет и доблесть человечества. Среди них не было цыган, негров и такой узкоглазой мерзости, как ты и твой Чартхи. Он сбежал!

Только сейчас Отто заметил ссадину на лбу Дирка, который стоял рядом с ним. Он пристально посмотрел на спецназовца.

– А если он проболтается?… – спросил Ягер старика.

Он был спокоен, на его лице не был ни тени смущения. Отто понял, что к исчезновению Чартхи причастен рыжий великан, но это его уже не волновало.

– Я думаю, что не проболтается, – сказал на немецком Отто. – Там мозгов только для того, чтобы махать руками.

– …И то слабенько, – добавил Дирк.

– Нет, мне определённо нравится этот парень! – опять довольно расхохотался Отто.

– Значит так! – перешёл на английский Отто. – Лавров знает, что мы идём по его следу. Он не может не догадываться об этом. Слишком быстро они со своим проводником убежали из Самара. Наша задача найти его в Царанге! По коням!

Преследователи вскочили на уже отдохнувших лошадей и двинулись за направляющими – Отто и Дирком.

– Я не сказал им главного, – продолжил Отто на немецком, беседуя с Дирком уже в седле, – Лавров думает, что ушёл от нас. Но он ошибается. Настоящий путь по карте этого дурака Азира Кансакара начинается только из Царанга.

– Откуда вы знаете, герр Ран? – в тон старику спросил Дирк.

– Азир сказал, когда его кости хрустели.

Отто и Дирк громко расхохотались.

Это место на карте Азира было отмечено как Храм Белой Горы. Несведущему европейцу, американцу или любому другому чужаку могло показаться, что это ни о чём не говорящее название. Здесь нет белых гор, разве что белые от снега верхушки Гималаев. Но Виктор прекрасно знал историю и мифологию. Он понял иносказательный смысл этого названия, которое когда-то придумал Николай Рерих. Храм Белой Горы. Белогорье. Иными словами – Шамбала. Путь в неё начинался именно отсюда. Для Виктора это было просто. Конечно, храм имел своё название, но оно было настолько длинным, что даже не все местные жители, которые с лёгкостью твердили труднопроизносимые мантры, могли повторить его. Что уж тогда говорить о европейцах?

Монастырь, затерявшийся в одном из районов Царанга, при некоторой игре фантазии можно было даже назвать величественным – конечно, в сравнении с жалкими лачугами близлежащих посёлков. Но даже монастырю «Гнезда белой летающей тигрицы» в Бутане, который не отличался особой грандиозностью, Храм Белой Горы уступал существенно.

Виктор без особого трепета ступил на лестницу, ведущую ко входу в храм. Удивительно, но нищие, которые сидели вдоль лестницы, посмотрев на журналиста, почему-то разу стали перешёптываться и испуганно разбежались.

«Вот бы у нас так. А то как пойдёшь на Пасху в церковь, каждому пьянице – дай. А куда денешься? Так принято», – улыбнулся Лавров про себя. Не жалко подавать нищим. Просто не хочется кормить бездельников, которые тщательно под этих нищих маскируются.

В самом храме царили покой и умиротворение. На полу сидели несколько верующих в неизменной позе лотоса, опустив головы и закрыв глаза. Виктор пока сам не понимал, что ему нужно, но если в дневнике Азира стояла отметина, то это неспроста. Журналист знал, что многие разгадки таятся на стенах храмов. Так было в пирамидах Гизы, в Тадж-Махале и храмах Мачу-Пикчу. Он стал скрупулёзно рассматривать барельефы и надписи внутри храма. Многое из начертанного на стенах было знакомо Виктору. «Ага, вот и та самая Изумрудная Чаша Патриарха…» – думал журналист, видя перед собой изображение Гуру Ринпоче и рядом – Белую Тигрицу с крыльями. А вот и грозная многорукая богиня Кали. Но это не удивляло: Индия отсюда не так далеко, и артефакты могли быть схожи. Но вот… Виктор остановился у одного из барельефов храма… Вицлипуцли? Откуда?

Вицлипуцли, или Уичлопочтли, – грозный бог войны ещё у ацтеков и майя. Виктору когда-то доводилось видеть его изображение в храмах Мексики. Мужчина в шлеме формы клюва колибри, сделанного из золота, со щитом в левой руке, украшенном пятью белыми пуховыми шариками в форме креста. За спиной бога войны виднелся лук с четырьмя стрелами, торчащими из колчана. В правой руке Вицлипуцли держал дубинку в виде голубой змеи. Ошибки быть не могло: это был самый кровавый бог древних племён Мексики. Ему приносились кровавые человеческие жертвы. В противовес христианству, где Бог любит людей, здесь этот бог их нещадно истреблял. Когда не хватало для жертвоприношения врагов, жрецы древних мексиканских племен назначали на обряд соплеменников, чтобы удовлетворить потребности в крови грозного Вицлипуцли. Откуда он здесь?

Виктор продолжал смотреть на мексиканского бога войны в Королевстве Ло и строить догадки, как вдруг боковым зрением заметил, что среди паломников храма появились довольно странные люди в пёстрых халатах с характерным орнаментом и с оранжевыми шарфами. «Шахтёр – чемпион?» – дурачился журналист, но понял, что отвлёкся от цели визита в этот храм.

– Мистер интересуется? – послышался голос откуда-то снизу.

Перед Виктором стоял маленький неварец. Такой маленький, что его можно было принять за куклу. Вроде бы такой же, как все местные жители, в халате и шапочке, но из хорошего сукна, а вдобавок ещё и в кожаной обуви, что себе могут позволить только самые богатые местные жители. Виктор молча смотрел на это чудо природы. А малыш продолжал:

– В этом храме хранятся манускрипты с точной датой очередного воплощения Будды Майтрейи (Будда Будущего. – Авт.). – Малыш неожиданно чихнул, коротко и тихо, как грудной ребёнок, и указал на красные стены святилища. – Он приходит на землю раз в две с половиной тысячи лет. То есть уже скоро, на днях.

Виктор внимательно смотрел на маленького человечка, а паломники из Бутана тем временем неторопливо расселись вдалеке при выходе из храма. Что-то нехорошее было во всём этом. Лавров вспомнил свою первую встречу с Отто Раном у Пещеры Ринпоче, затем вторую – в доме у Прии. В обоих случаях старику прислуживали бутанцы. «Уж не те ли это ребятки, что пытались убить меня?» – Виктор, делая вид, что слушает занятного карлика, мгновенно просчитал ситуацию. «Храм достаточно большой, есть, где развернуться. Здесь они стрелять не посмеют, тем более что у них даже оружия нет. Голыми руками им меня не взять – кишка тонка. Вот они и ждут у выхода».

– Желаете взглянуть на мантры? – продолжал приставать к Виктору странный малыш, а у журналиста в голове уже складывалась комбинация дальнейших действий.

Нужно прорваться к выходу. Там можно ударить ближайшего бутанца ногой в живот, быстро стать на выступ стены, перескочить тех, кто будет стоять за ним, и выбежать на улицу, к лошади. «На улице, конечно, их тоже может быть уйма. Но пусть попробуют попасть в меня, а потом ещё и догнать. Главное – неожиданность…»

Лаврову было важно добраться до гостиницы, там были его вещи, а исчезнув оттуда, в горы он мог пуститься и пешком. «Невелик пан. И лошадь будет только рада», – настраивал себя Виктор.

Глядя на бутанцев, сидящих при входе, Виктор вдруг почувствовал какой-то подвох. Люди, сидящие в бутанских костюмах, были слишком велики для бутанцев. И хотя тусклый свет в храме не давал увидеть лиц, журналист определил: «Маскарад… Не бутанцы – точно. А кто? Американцы? Милутинович?»

Положение осложнялось. «Если религиозные бутанцы никогда не выстрелят в храме и даже оружия с собой не возьмут, то агентам ЦРУ – наплевать. Они, как говаривал лидер одной из восточноевропейской держав, и в сортире замочат», – думал Лавров.

Теперь неизвестно, чего было ждать от этих «бутанцев». Что же они медлят? Виктор понял, что им не нужна его смерть. Им нужен дневник Азира. Лаврову даже показалось, что тетрадка Кансакара, лежащая во внутреннем кармане его дорожной куртки, начала его жечь. Он явно ощутил соприкосновение с ней. Итак, ЦРУ. Прыгать на этих ребят, как молодой козлик, было бы безумием. Внезапно Виктор почувствовал сильное жжение в затылке. «Здесь где-то должен быть ещё один выход. Он свободен. Снаружи он выходит в плохо доступную часть дороги. Он ведёт почти к центру города. Нельзя медлить. Вперёд!»

Вдруг в храм прямо из-за спин плотно сидящих «бутанцев» вошла женщина.

«Женщина? Откуда? – удивился путешественник. – Этот храм, насколько мне известно, только для мужчин».

Она шла всё быстрее и вот уже поравнялась с Виктором, откинув плотную вуаль своего одеяния.

– Прия?! – Сказать, что Виктор был изумлён, значит, не сказать ничего. – Откуда тебя черти принесли? – воскликнул Виктор. Он был и рад, и рассержен одновременно.

Радостная Прия кинулась в объятия журналиста.

Маленький монах, который прекратил свои рассказы, как только Прия вошла в храм, влез со своими нравоучениями.

– Женщинам нельзя в храм!

– Заткнись, – невозмутимо сказала Прия карлику, не отводя глаз от Виктора, – я знала, что догоню тебя! Я сбилась с ног, пока нашла сюда путь.

– Но как? – Виктор всё ещё был удивлен.

Он оставил Прию за сотни километров отсюда, в пригороде Катманду, и сейчас не понимал, снится это ему или нет.

– Я сбежала. Они охотились за мной.

– Кто?

– Американцы!.. Но вот мы опять вместе. Меня привёл самый лучший проводник.

Радостная Прия оглянулась. Но проводника при входе в храм не оказалось.

– Где же он?

Виктор мельком увидел человека, который на секунду заглянул в храм с улицы и тут же бросился убегать.

– Дай угадаю с одного раза, как его зовут, – иронично сказал он Прие, – его имя – Ашиш.

Да. Это был тот самый пилот-шпион, которому Лавров чуть не свернул шею в маленьком вертолётике по пути в Королевство Ло.

При слове «Ашиш» мужчины в бутанских костюмах резко встали. Дальше медлить было нельзя.

– Бегом! – крикнул журналист, схватил Прию за руку и увлёк за собой в какую-то боковую дверь храма, плотно захлопнув её за собой. «Бутанцы» попытались проследовать за беглецами, но дверь не поддалась. Очевидно, её чем-то придавили у основания.

…Журналист и его возлюбленная бежали по длинному подземному тоннелю, где вместо светильников по бокам на большой для неварцев высоте были закреплены факелы. Совсем недалеко сзади слышался грохот чьих-то быстрых ног. Закрытая дверь позволила выиграть время, и Виктор с Прией бежали метрах в ста впереди. Прия явно не успевала за Лавровым. Но спасение пришло само собой. Тоннель делал резкий поворот. Виктор на секунду остановился. Его осенило. Он крикнул Прие: «Так, миндалька, беги! Как только можешь быстро». А сам вернулся на двадцать шагов назад. Он вынул несколько факелов, освещавших путь в подземелье, и спрятался за поворотом. Через некоторое время журналист услышал громкую ругань на английском и был готов встретить преследователей. В полной темноте он напал на первого идущего и, нанеся несколько сильных ударов, уронил его на землю. Бежавшие следом люди споткнулись о тело своего товарища и свалились в кучу. Виктор молниеносно бросился в тоннель следом за Прией, и пока преследователи разбирались, что к чему, был уже далеко. На бегу он снял ещё несколько факелов, гася их сильными ударами о стены. Вскоре он увидел Прию. Через минуту бега их ждала очередная задача. Журналист и непалка остановились у развилки из трёх тоннелей.

– Что делать? – обречённо шепнула Прия.

– Спокуха! – улыбнулся Виктор совсем по-домашнему. Он вынул из кармана зажигалку и поднес к одному из ходов, затем к другому, а после и к третьему. На одном из тоннелей огонь зажигалки запрыгал из стороны в сторону.

– Сквозняк… Сюда! – скомандовал журналист.

Побег затянулся из-за Прии. Она совсем не могла бежать. «Бутанцы» опять настигали беглецов. Прия упала лицом вниз, окончательно выбившись из сил.

– Я больше не могу, Витя! Беги один.

Виктор чувствовал, что выход уже где-то рядом. Так и оказалось. Тайный ход заканчивался. Уже были видны деревянные подпорки штольни, обозначающие выход. Лавров помог Прие подняться.

– Ну, Прия, ещё немножко. Сейчас все кончится.

– Нас поймают? – задыхаясь, спросила Прия.

– Не в этой жизни.

«Бутанцы» были уже совсем рядом. Виктор собрался и, разбежавшись, ударил по одной из деревянных свай, державших потолок. Сверху угрожающе посыпалась земля. Украинец ударил ещё раз, и бревно треснуло. Голоса преследователей были слышны очень близко. Виктор с остервенением бил по брёвнам, державшим своды подземного хода. Уже показались первые бегущие в колонне преследователей, как вдруг потолок рухнул, похоронив под собой дальнейший путь наверх. С другой стороны обвала стоял Виктор и никак не мог отдышаться.

– Пойдём, дорогая. Хочу чаю… – произнёс Виктор и на ватных ногах устремился к выходу. Прия, ещё до конца не верившая в неожиданное спасение, поплелась за украинцем.

С раннего утра Виктор и Прия выдвинулись в горы. Опасаясь, что гостиничный номер Лаврова будет найден американцами очень быстро, они переночевали у одного местного коневода, живущего на окраине Царанга. «Спасибо Крыжановскому!» – в тысячный раз мог повторить Лавров. Сергей дал ему целый список контактов, из которых Виктор использовал только часть. Причём, диктуя адреса, Сергей с присущим ему одесским колоритом описывал тех, к кому предстояло обращаться.

– Этот неварец живёт на самом краю города. Зовут его Дупха…

– …Как? – изумлённо переспрашивал Виктор.

– Дупха, – просто отвечал одессит, – почти задница по-нашему… Так вот! Он похож на нашего дядю Мишу – дворника. Тоже не задаёт лишних вопросов и глупый… Он такой, с большими острыми зубами… в общем, Дупха.

– Задница с зубами – это нечто…

Друзья смеялись. И теперь Виктор с теплотой вспоминал услугу неварского коневода и улыбался: «Спасибо, что есть такой Дупха…»

Прия и Виктор уже не первый час шли горной дорогой. Горный лес всегда вызывает особенные ощущения, и журналист не забывал по пути фотографировать. Он уже сбился со счёта, сколько им было сделано панорам и статичных снимков, раскадрованных деревьев, ручьев и водопадов. Даже сейчас, когда всё было не так светло в жизни, в этом опасном и трудном путешествии, журналист не забывал о своём увлечении. Более того: именно фотография в трудные минуты помогала ему сохранять душевное равновесие. «Если бы я нуждался, мог бы продавать это в любые журналы», – думал Виктор. Конечно, его фоторепортажи разлетались бы «на ура», даже если бы сам Лавров оценивал их как неудачные. Но Виктор большей частью фотографировал для себя и лишь наиболее эффектные кадры представлял в ведущих выставочных залах Украины. Из всего отснятого для выставок предназначалось не более десяти-пятнадцати процентов.

Прия шла рядом и радовалась, глядя на Лаврова. Она опять рядом с ним, и уже никто их не разлучит. Женщина весело рассказывала, как обвела вокруг пальца американцев и как её подруга Виша улетела в Китай в её одежде. Виктор слушал и хмурился.

– Я, конечно, очень рад, что мы снова вместе, – кашлянул Виктор, – но это плохо…

– Что плохо, Витя? – недоумевала Прия.

– Что ты вылезла в город и они тебя засекли.

– Ты не понимаешь. Так было задумано! Мы с Вишей всё чётко продумали.

– Для чего?

– Он меня кинул! – начала выходить из себя Прия. – Милутинович меня кинул. И я должна ему отомстить! Пусть знает!

– Миндалька, ты соображаешь, что ты говоришь вообще? – по-дружески поучал Лавров. – Воевать с американским мультимиллионером, который купил операцию ЦРУ?

– Да пусть хоть чёрта лысого купит! Он не заплатил денег за карты моего деда!

Виктор смотрел на Прию и не понимал, прикидывается ли его подруга или она и в самом деле такая буйная.

– И что дальше? Как ты им будешь мстить? – полюбопытствовал Лавров.

– Ну, у меня же есть ты. Что-нибудь вместе и придумаем, – неуверенно ответила непалка.

– Прия, солнце моё! – широко улыбался Виктор. – Ты всерьёз считаешь, что мы отомстим спецслужбам одной из самых сильных стран мира?

– А что, разве нет?

Виктор не стал спорить с Прией, но мысль об агентах ЦРУ на службе у Милутиновича не покидала его. Он совсем забыл о Стиве, убегая от банды Отто Рана.

«Что-то слишком много врагов. И старый нацист, и молодой капиталист. Ещё не хватает японской якудзы и итальянской Коза Ностры… Да тише ты, Лавров, ещё накличешь», – раздумывал украинец.

– Меня беспокоит Ашиш. Что они с ним сделали? – продолжала женщина.

– Наверное, наградили, Прия, – Виктор улыбнулся.

– Что?… – Прия не поняла шутки журналиста.

– Неужели тебе до сих пор невдомёк, что этот Ашиш работает на американцев? – продолжил своё пояснение Лавров.

– Аши-и-иш? Не может быть! Он такой милый… – наивно изумилась Прия.

– Да, просто милашка. И на немца работает, и на американцев, – иронично заметил Виктор.

– И что же мы будем делать?

– Пока не знаю. В Царанге оставаться опасно. Предлагаю пожить в каком-нибудь дальнем посёлке.

– Поехали в Жами! Там такие воды!!!

– О, а может, в Трускавец сразу или Моршин? – расхохотался Виктор., – Вот уж воистину: кому война, а кому мать родна.

– Витя, ты сам подумай! У кого хватит ума искать нас в Жами. Они будут думать, что мы остались в Царанге. Ты же сам говорил, что путь в Пещеру Великих Учителей указан оттуда.

– Оттуда, но в столицу – Ло-Матанг… Но ты права. Жами – это лучше, чем прятаться в окрестностях Храма Белой Горы, – кивнул головой Виктор, – давай сделаем так. У меня тут есть пару адресов. Мне Серёга Крыжановский оставил. Там, в Жами, я тебя пристрою, а сам пойду в Ло-Матанг.

– Ви… – надула губы Прия.

– Никаких Вить! – отрезал Лавров. – Ты хочешь остаться живой?

– Хочу.

– Ты хочешь, чтобы я остался живым? – серьёзно повторил журналист.

– Хочу, – совсем как ребёнок, опустила голову Прия.

– Ну вот! Значит, слушайся.

Даже споры с Прией не могли отвлечь Виктора от аналитических размышлений. Его очень заинтересовали рисунки на стенах буддийского монастыря, который Рерих назвал Храмом Белой Горы, а также рассказ маленького монаха о красных стенах и ожидании пришествия Воплощения Будды. Слишком многое сходится в религиях мира. Сказания о Втором Пришествии есть едва ли не у всех верующих. И все эти Пришествия ждут человечество совсем скоро. «Надо разобраться», – как всегда, сказал Виктор самому себе.

Путешественники без особого труда преодолели подъём на перевал Янгда Ла, который возвышается на четыре тысячи метров над уровнем моря. Затем им предстоял длительный спуск к посёлку Жами, славящемуся своими целебными источниками. На такой высоте уже чувствуется постоянная одышка. А двигаться надо плавно-плавно, иначе неминуемы обезвоживание и горная болезнь. Так что целебные воды были очень кстати.

– Амчи – медицина целебной водой, – взяла на себя функцию экскурсовода Прия, – тут вода исцеляет почти от всех недугов.

– Плохо, что Цамбы нет, – сокрушался Виктор, вспомнив отважного шерпа.

– Цамба – это кто?

– Это мой проводник.

– А он на кого работает? – прищурив глаза, спросила Прия.

Виктор сделал вид, что не обратил внимания на слова Прии. Они уже вошли в горный поселок и тут же забыли о своем разговоре.

В Жами было много туристов, буддийских и индуистских паломников, а также тех, кто, прослышав о лечебных водах, добирался сюда на излечение к целителям амчи. Виктор и Прия, быстро сняв комнату в доме какого-то толстого и смешного неварца и оставив там свой багаж, устремились в глубь этого туристического рая – по лавкам и магазинам, мимо старинных храмов и уже привычных тибетских домиков с дровами на крышах. Только тут Виктор заметил, что Прия забыла снять свой небольшой дорожный рюкзак с ледорубом.

– Зачем ты тягаешь с собой рюкзак? Давай вернёмся.

– У меня там косметичка, – отшутилась непалка, – пойдём. Возвращаться плохая примета.

– Ну-ну, – улыбнулся журналист.

Ему тоже хотелось туда, в толпу беззаботных туристов.

Прогулка по такому многолюдному селению после диких гор, да ещё на пару с любимой женщиной – это что-то невероятное. Виктор и Прия шли, взявшись за руки, и глазели по сторонам. Вот их внимание привлекло пёстрое семейство. По дороге шёл грустный непалец, который вёл под уздцы своего мула, а вокруг него толпились пятеро детей. Ещё двое малышей сидели в плетёных сетках поклажи по обоим бокам животного, а на самом муле восседала беременная жена предводителя этой многочисленной компании. Они негромко о чём-то переругивались. Выслушав семейный скандал, Прия рассмеялась и перевела Виктору.

– Это паломники из Катманду. Они идут в Ло Мантанг уже второй месяц.

– Ты смотри, какие религиозные! – засмеялся Виктор.

– Не спрашивай зачем, – едва сдерживаясь от хохота, сказала Прия.

– И зачем же? – тут же спросил Лавров.

– Просить Будду, чтобы не давал им больше детей. На данный момент женщина беременна девятым.

Тут уже не выдержали оба и, давясь от смеха, остановились, чтобы не обижать почтенное семейство и подождать, пока они проедут дальше.

– Миру нужна гармония, – вдруг задумчиво изрёк Виктор, глядя вслед многодетной идиллии.

– Ты о чём, Вить?

– Ну, как… У них девять детей, у кого-то вообще нет. И кто-то просит об этом Будду. Баланс.

– А разве плохо иметь семью? – удивилась непалка.

– Вопрос риторический, Прия, – спокойно ответил Виктор, – разве нельзя быть вместе без семьи? Сколько в мире людей, которые несчастны в браке?

– Но сколько в мире людей, счастливых в браке!

– Помилуй, миндалька! Кто это говорит? Женщина, у которой муж дерево?

– Ты же знаешь, что всё это только поверье, – фыркнула непалка.

– Ну вот! – подтвердил Виктор. – Любой брак – это только поверье. Обязательства, притом не всегда нужные. Выслушать пьяницу-брата жены, не обидеть гадкого дядю мужа, зачем-то встречать дальних родственников, которых никто не звал в гости.

Виктор разошёлся не на шутку. – А если кто-то не так на кого-то посмотрел, то, бог мой, сколько потом кривотолков, слухов и сплетен!.. Столько жён, которые иногда хотят стать вдовами, сколько мужей, бегающих за чужими юбками. Пожизненное рабство. Лично мне ближе свобода.

– Свобода? – расстроенно повторила Прия.

– Конечно! Сама посуди. Разве жажда свободы помешала мне быть рядом с тобой в самую трудную минуту? Или тебе – разве помешала вытащить меня из горящего дома? Просто так, по велению сердца, не думая о том, что твоё дерево тебя приревнует ко мне?

Прия смотрела вслед уходящей семье, на мужчину, вокруг которого весело резвились его пятеро мальчишек.

– А как же дети? – взволнованно произнесла она.

– А что дети? – переспросил Виктор. – Дети – это всегда моё. Жён могут быть десятки, а детей, как и родителей, – не выбирают.

Прия задумалась, потом кивнула головой.

– Да, ты прав, Витя. Такая свобода мне по душе. Свобода не скрывать, кого любишь. Свобода помогать тому, кому подсказывает сердце, свобода рожать от того, от кого хочешь…

В глазах Прии промелькнул загадочный свет. То ли она напоказ соглашалась с Виктором, чтобы избежать серьёзной ссоры, то ли благодаря житейскому опыту и мудрости она действительно была готова принять такую свободу и никогда не ждать от любимого мужчины ничего, кроме любви. Хотя что может быть больше и важнее этого?… Как бы там ни было, путники снова взялись за руки и весело пошли дальше.

Пройдясь немного вдоль ряда сувенирных лавочек, Лавров опять почувствовал жжение в затылке. «Что же это такое? Неужели что-то подхватил?» Он положил ладонь чуть выше шеи: боль была очень сильной. Внезапно его охватила сильная тревога.

– Витя, что случилось? – Прия испуганно смотрела на своего возлюбленного.

Лавров остановился и внимательно посмотрел на неё. «Что я делаю? Это же женщина всей моей жизни. Зачем я ввязал её во всё это? А если я её потеряю? Я себе этого никогда не прощу. И что это за тирады о свободе? Мальчишество какое-то. Свобода – это набраться смелости и любить. Прия нужна мне, я хочу быть с ней», – мысли в голове Виктора стремительно сменяли одна другую.

– Ты в порядке? Хочешь, присядем, отдохнём? – всё больше беспокоилась непалка.

– Послушай, Прия. Это всё… это всё серьёзно, понимаешь? Я и думать не мог, что всё вот так обернётся, но…

– Ты о чём?

– Прия, я… я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты знала об этом.

Лицо его миндальки просияло.

– Витя, я тоже тебя люблю. Навсегда.

Она бросилась было его целовать, но Виктор жестом остановил её. Он явно что-то задумал.

– Постой, я сейчас.

Лавров заговорщицки подмигнул окончательно растерявшейся Прие и со всех ног побежал к сувенирным лавкам. «Совсем как двадцатилетний», – умилялась непалка. Во времена их киевского романа Виктор любил радовать её всякими мелкими сюрпризами: то сложит из бумаги какого-нибудь забавного зверька, то встретит после пар с мороженым. Тем временем журналист, профессионально поторговавшись с одним из продавцов-коротышек, с довольной улыбкой возвращался к Прие.

– Ну, что там у тебя? – тщетно изображая равнодушие, спросила непалка.

– А вот что!

Виктор раскрыл ладони и показал ей два почти одинаковых браслета из каких-то коричневых камушков и с металлической вставкой, на которой был изображен улыбающийся Будда. Такие украшения называли «браслетами Шамбала», и тысячи туристов считали своим священным долгом увезти одну из таких безделушек домой из поездки в Непал, веря в их магические свойства, чему многочисленные торговцы сувенирами были только рады.

– Дай руку, – взволнованно приказал Лавров.

Он надел один из браслетов на тонкое запястье непалки и нежно коснулся губами её ладони.

– Теперь ты.

Прия взяла второй браслет и аккуратно закрепила его на руке Виктора.

– Прости, что всё в такой сувенирной версии, но… ведь не это важно… – от переизбытка чувств у Виктора пересохло в горле. – Ты моя, а я твой. Да?

– Да! Это самый лучший подарок в моей жизни, Витя. Я так счастлива!..

Обнявшись, Виктор и Прия вернулись в толпу. «Одичавшие» за время своих переходов по горам, они наслаждались многолюдьем, красками, запахами, многоголосьем, радуясь то ли относительной цивилизации, то ли весне, ведь была уже середина апреля. Обилие впечатлений поглотило Виктора и Прию с головой. Красочные даура-сурвалы и нежные невесомые сари гуньу из Непала, бутанские оранжевые халаты гхо и женские платья киру… Маленькие смуглые жители величайшей горной системы мира сливались в многоликий танец жизни, а с ними и Виктор – великан среди них, и Прия – его верная подруга в этом экзотическом крае. Журналист опять взялся за свою фотокамеру, отдав сумки с покупками Прие, и снимал, снимал, снимал.

– Какой кайф! – провозглашал он, беспрестанно щёлкая аппаратурой.

Отсюда можно было не уходить неделями.

Ни Виктор, ни его подруга не замечали, что совсем рядом, возле большой ступы в двухэтажном доме, сквозь тонкую щель в деревянных ставнях за ними следил… Стив Милутинович.

Американец спокойно сидел у окна. Сигара в его руке свидетельствовала о крайней степени волнения. Миллионер курил в очень редких случаях.

– А-а-а, вот и вы… Русский убийца и непальская дура. Посмотрите, Митчелл, достойная пара!

Неподалёку от Стива стоял молодой агент ЦРУ в бутанском халате.

– Я уже видел их, мистер Милутинович, – смущённо сказал Митчелл.

– Посмотрите ещё раз! – вдруг громко, почти крича, сказал Стив. – Эти двое обманули американскую разведку! Провели, как детей… Вы ничего лучше не придумали, как прийти в монастырь в одежде бутанцев?

– Мы подбирали агентов по национальному признаку. Они похожи на настоящих бутанцев.

– А то, что они в полтора раза выше самих бутанцев, – это ничего?

– Мистер Милутинович, если бы не эта дверь…

– …А если бы твой отец был порасторопней, то ты бы не родился!!! Генерал Ронсон обещал мне, что никаких накладок не будет! Почему его люди проедают мои деньги уже месяц и ничего не могут сделать с каким-то фотографом из Европы?

– Всё сделаем, шеф… – моргал глазами Митчелл.

– Сделаем, – недовольно повторил Стив, – что вы сделаете? Убьёте их? Это вы только и умеете!

– Нет, сэр, – Митчелл коварно улыбнулся, – есть другой план.

– Изложите, – успокоился Стив, отложив сигару в сторону, – только без глупостей.

– У нас есть конкурирующая фирма, – вкрадчиво начал Митчелл, присаживаясь за столик и наливая себе кофе из изящного кофейника.

– А-а-а, этот сумасшедший старикашка из Германии? – насмешливо сказал Стив. – Он что же, конкурент ЦРУ?

– Этот, как вы выразились, сумасшедший старикашка, – спокойно сказал Стив, – офицер «Аненербе».

– Мне это ни о чём не говорит.

– Очень плохо, что ни о чём. В годы Второй мировой войны, когда наши с вами родители, извините, в лучшем случае были в проекте, эта организация «давала прикурить» ведущим разведкам мира.

– Вы хотите сказать, что этому деду… Как его?…

– Отто Ран, – подсказал Митчелл.

– Да-да, – продолжил Стив, – этому Отто Рану сто лет?

– Факты говорят, что ему далеко за сто лет. Мы созвонились с коллегами из Германии, подняли архивную документацию рейха, и наши сотрудники были очень удивлены, когда в личном деле увидели его фотографию. Такое впечатление, что эти семьдесят лет он жил где-то в Космосе и постарел всего лет на двадцать.

– Бред, – фыркнул Стив, но в этой насмешке уже чувствовалась неуверенность.

– Так или иначе, этот человек нам противостоит, и если его до сих пор не поймали как нацистского преступника, то это говорит о том, что он далеко не так прост, как можно было бы предположить. Тем более, что он тоже охотится за Пещерой Великих Учителей, как и мы с вами.

Стив внимательно слушал Митчелла и что-то рисовал в своём блокноте. Раздумывая о чём-то, миллионер привык считать в столбик и сегодня он перемножал шестизначные числа.

– И что вы предлагаете?… – спросил миллионер агента.

– Сегодня немецкие друзья нам помогут, сами не догадываясь об этом. Операция уже началась, – очередной раз улыбнулся Митчелл.

Опьянённые любовью Виктор и Прия продолжали гулять среди шумной толпы, внешне ничем не отличаясь от обычных туристов. Вдруг журналист зачуял опасность.

– Прия, нам нужно идти.

– Куда?

Прия смотрела на Виктора своими большими чёрными глазами, и на лице её читалась досада.

– Ну что ты опять придумал, Лавров? – сказала она почти обиженно.

– За нами следят.

– Витя, кто за нами может следить?

– Я пока не знаю, но чувствую. Пойдём.

Виктор выбрался из толпы, держа в одной руке ладонь непалки и взяв все сумки с покупками в другую. Чтобы камера не болталась на груди, Лавров спрятал её в один из пакетов.

Уходя подальше от людного места, Виктор и Прия не заметили, как с разных точек площади за ними устремились несколько мужчин касты гурунг (гурунги – обычные скотоводы, но в армии – основа легендарного спецподразделения гурков. – Авт.) – высокие, поджарые, стройные.

Журналист, ведя за собой Прию, быстро свернул в какой-то закоулок, остановился и оглянулся. За ними никто не следил. Нужно было идти дальше, и он продолжил движение. Он шёл так быстро, что Прия еле-еле поспевала за ним.

– Почему ты всё делаешь только так, как хочешь? А тебе не интересно, чего хочу я? – ворчала Прия на ходу. – А что ты ещё почувствовал?

Тут Виктор не выдержал. Он резко остановился и посмотрел непалке прямо в глаза:

– А ещё… я увидел, как волны величиной с Эльбрус смыкались в одну точку со всех сторон, смывая целые страны, и от них не могли укрыться ни звери, ни птицы. Я видел, как этот потоп смывал людей, пытавшихся укрыться в горах, как плакали маленькие дети и их жизнь заканчивалась, в сущности ещё не начавшись…

Прия оцепенела от ужаса, а Виктор продолжал:

– …А когда я лежал у тебя в саду и твой дом догорал, ты вспоминала дедушкину медицину и пыталась запустить моё сердце.

Виктор развёл руки в стороны и соединил их указательными пальцами у солнечного сплетения, а потом сымитировал удар пальцем под нос Прие.

– Так?

– Так… – сконфуженно произнесла непалка, – но… откуда ты знаешь?

– Всё очень просто, – нервно засмеялся Виктор, – этим ударом ты спасла меня. Этим же ударом открыла Чакру Духовности или, как говорят неварцы на склонах Аннапурны, Чакру Великого Духа. Благодаря ей мы спаслись в Храме Белой Горы, и она же сейчас говорит мне, что за нами следят… Что тебе ещё рассказать?

Виктор закончил свою долгую речь, а Прия никак не могла поверить своим ушам. Она стояла молча, впервые за несколько часов.

– А хочешь, расскажу, что будет? Как погибнут люди? Много людей. И совсем скоро… – спросил Лавров.

– Не надо, Вик… – взмолилась Прия.

Женщина провела ладонью по щеке украинца.

– Бедный мой, бедный… Что же я наделала? – с горечью воскликнула непалка.

– Ты спасла мне жизнь, – спокойно ответил журналист, – и благодаря этому мои девчонки не остались сиротами. Разве этого мало для любимой женщины?

– Я не об этом…

Виктор и Прия стояли посреди многолюдной улицы и смотрели друг другу в глаза. Они замерли, словно статуя, посвящённая неизвестным скульптором тайне любви и её силе, способной творить чудеса и спасать жизни. Их не волновало, что по краям улицы стоят мелкие лавки и толпы туристов и паломников огибают их, как два айсберга в океане. Не видели они, и как шестеро людей касты гурунг окружали их, медленно смыкая кольцо…

– Я не об этом, – повторила Прия, – как ужасно видеть то, что будет…

– Могу тебя успокоить. Я вижу не всё и не всегда. Это случается спонтанно. А если и вижу, то не всегда понимаю…

В этот момент Лавров заметил, что за спиной Прии на них бегут трое гурунгов с огромными кривыми ножами. Виктор немедленно высвободил руки, сбросив все пакеты и свёртки на землю. Прия подумала было, что он выронил их нечаянно, и присела на корточки, чтобы поднять упавшее. Чем послужила внезапным препятствием для первого гурунга, который перелетел через женщину и воткнулся головой в каменный грунт.

Второму гурунгу, чтобы не споткнуться об упавшего, пришлось уклониться влево. Это движение «поймал» Виктор. Широким махом правой руки он зацепил нападавшего за шею, а левой закинул ему руку так, что гурунг, чтобы сохранить равновесие, был вынужден бежать до ближайшей лавчонки и с грохотом «зарыться» в её скарб.

Третий гурунг в это время схватил выпрямившуюся Прию, но получил её затылком сильнейший удар в нос, после чего ослабил хватку и женщина вырвалась. Виктор схватил Прию за плечи, встряхнул, чтобы она очнулась от собственного удара, и крикнул в лицо: «Беги отсюда», – после чего зашвырнул прямо в толпу.

Оправившиеся от полученных травм, гурунги снова наступали. Но теперь Виктор мог дать волю всей своей мощи: Прия была в безопасности и можно было как угодно расправляться с недругами, не боясь задеть возлюбленную. Считаные секунды, и нападающие снова оказались на земле, держась за ушибленные места и корчась от боли. Тут Виктор увидел, что Прия всё ещё здесь. Лавров молниеносно схватил её и закинул в гужевую повозку, гружённую кипой шерсти яков. Мул, восприняв толчок как понукание, засеменил вдоль улочки, увозя непалку с места сражения. Какое-то время повозка загораживала от преследователей Лаврова, достающего из-за пояса свой знатный папуасский тесак и готовящегося к следующему «раунду».

На следующем перекрёстке Прия поспешила покинуть повозку с шерстью и, увидев спешно приближающегося к ней гурунга, бросилась прочь от опасности, на бегу высвобождая притороченный к рюкзачку альпинистский молоток. Когда же ледоруб оказался у неё в руке, женщина остановилась и повернулась, намереваясь дать бой.

В трёх метрах перед ней остановился старый знакомый – проводник Ашиш. На его левом глазу почему-то красовалась повязка. Наверное, думал, что так его не узнают. Липовый гурунг Ашиш нехорошо улыбнулся и вытащил из-за спины страшный непальский нож кукри с характерной заточкой по вогнутой грани.

Прия развернулась и опрометью бросилась бежать вдоль улицы. Ашиш устремился за ней. Женщина метнулась влево, в тёмный дверной проём, бандит дёрнулся было туда, но тут же, медленно пятясь спиной, вышел. Когда он упал навзничь, из его левой глазницы выпал вонзённый туда через тряпку ледоруб.

Прия выскочила из дверного проёма и побежала прочь что было сил.

…Лавров вылетел из-за поворота в погоне за повозкой с шерстью яка, но Прии там уже не было. Он вытер пот со лба: «Спокойно, Лавров. Спокойно».

Виктор стал прислушиваться к звукам многолюдного Жами. «Витя!!!» – послышалось откуда-то слева. Украинец бросился туда и наткнулся на неизвестного гурунга, преграждавшего ему путь. Виктора сразу смутило, что человек в костюме гурунга был маленьким и коренастым, но не был азиатом. «Янки?» Малыш стал в боксёрскую стойку. Виктор не стал долго раздумывать и метнул в него свой тесак. «Боксёр» увернулся и пошёл на журналиста. Стало ясно, что рукопашного боя не избежать. Лаврову казалось, что сегодня он сметёт со своего пути любого. Но не тут-то было. Маленький боец так просто не сдавался. Серия ударов по корпусу ничего не дала. Человечек хорошо уклонялся и мастерски блокировал удары Виктора. «Нет, это не американец. Очень знакомый стиль боя, но чей?», – продолжая поединок, думал Лавров. Он был предельно собран и понимал, что дерётся не с мальчиком в своём деле. Журналист мучительно вспоминал, где он видел эти движения. Объездив большую часть мира, собирая материалы для своих эксклюзивов практически во всех горячих точках, Лавров не мог не вспомнить, где он видел этот стиль: однажды в одной небольшой стране он случайно забрел в зону тренировок миротворцев из Германии. Виктор как специалист долго и с интересом наблюдал за работой инструктора и молодых военных, пока его не обнаружил караульный и не вывел за пределы полигона.

«Немец! Точно немец! – осенило Лаврова во время драки. – Смешанный стиль. Так вот вы куда добрались, герр Отто Ран…»

Украинец понимал, что нужно действовать хитростью. Рискуя быть сбитым с ног, он правой ногой обозначил «маваши гери», заведомо зная, что этот удар внешней стороной стопы сбоку использовать небезопасно: можно получить моментальный ответ в пах. Но Виктор на это и рассчитывал. Немец повёлся на ловушку и нанёс журналисту удар между ног. Боец не ожидал, что Лавров, стоя на одной ноге и скрестив кисти рук, виртуозно перехватит его ногу с захватом голеностопа. Поймав немца, Виктор сумел удержать равновесие и, опустив правую ногу на землю, выкрутил голеностоп врага. Послышался сильный хруст и крик боли. Лавров легко мог ударить лежащего соперника ногой в висок, и дело было бы кончено, но он не ехал сюда убивать. Он просто хотел вернуть Прию.

– Ауфвиедерзеен, дойче, – улыбнулся Виктор и, подхватив свой тесак, трусцой побежал искать непалку.

Битых полчаса журналист носился по маленьким улочкам Жами в поисках Прии. Вдруг очень далеко он опять услышал крик женщины: «Витя-я-а-а-а!» Пустившись на звук, Виктор перепрыгивал каменные заборы и нёсся между тесно стоящими рядом домами, сбивая с ног прохожих, лотки, повозки с сувенирами, перескакивая сидящих вдоль дороги непальцев. Наконец он выскочил на одну из самых длинных улиц Жами и увидел вдалеке двух всадников, удалявшихся в сторону Ло Мантанга. Перед одним из них, лицом вниз, поперёк седла лежала связанная Прия.

Виктор остановился на месте как вкопанный. Его трудно было вывести из равновесия, но в этот раз он просто осатанел. Он понял, что бессилен в погоне за бандитами Отто Рана, и это ввело его в состояние раненого зверя. Он был готов на всё, лишь бы добраться до всадников. Однако позволить себе необдуманные действия он не мог: на кону была жизнь вновь обретённой любимой женщины. Поэтому вместо погони, заведомо обречённой на провал, журналист и бывший разведчик-спецназовец вернулся в центр поселения, подобрал оставленные впопыхах вещи и быстро пошел туда, где они с Прией сняли комнату – благо, идти было недалеко. По пути он продумывал план спасения Прии. Вернувшись в арендованную комнатушку, Виктор сам не зная для чего вытащил дневник Азира Кансакара и открыл его… Но конское ржание прямо у дома помешало ему сосредоточиться на записях. Выглянув в окно, Лавров увидел взнузданного коня, будто только со скачек – под седлом, взмыленного и горячего.

Путешественник выскочил в маленький холл домика. Там хозяин разговаривал с каким-то индусом, очевидно, владельцем вороного красавца.

– Чей это конь?

– Мой, – подтвердил догадку Виктора индус.

– Покупаю! – крикнул Виктор на хинди.

Индус не ожидал услышать родную речь из уст европейца.

– Мистер знает хинди?

– Мистер хочет купить твоего коня, – суетливо продолжил Виктор.

– Этот конь стоит дорого, – воскликнул индус, с пренебрежением глядя на неразумного европейца. Человек в чалме был, очевидно, откуда-то с севера страны слонов и почти не отличался от украинца размерами – высоченный, под два метра и, наверное, не меньшим весом. «Это хорошо, – подумал Лавров. – Значит, конь и меня выдержит, если его выдерживает». Виктор без раздумий вынул из кармана рулон стодолларовых купюр.

– Покупаю.

У индуса, видимо, не очень богатого, от такого количества денег задрожал подбородок.

– Мистер, это… это очень неспокойный конь.

– Ничего, – продолжал на хинди Виктор, – я тоже бываю неспокойным. Как-нибудь договоримся с ним.

Журналист сунул индусу хороший пресс из стодолларовых купюр, не забыв при этом крикнуть хозяину дома:

– За вещами вернусь!..

Виктор выскочил на улицу и, разбежавшись, запрыгнул на спину вороному дьяволу. Конь заржал и взвился на дыбы, но железные руки Лаврова крепко держали поводья. Борьба продолжалась недолго. Жеребец почувствовал на себе неуёмную силу и через пятнадцать минут укрощения по приказу Виктора рванул вверх по горной тропе.

…Через час Лавров почти нагнал гурунгов. Увидев его, бандиты пришпорили своих коней и максимально ускорились. Но Виктор всё сокращал и сокращал расстояние. Он был страшен. «Ещё каких-то пятьдесят метров, и эти два ублюдка пожалеют о том, что родились на свет». Но вдруг…

Второй всадник, впереди которого лежала Прия, замотанная в какое-то старое лоскутное покрывало и перевязанная верёвкой, словно ковёр, не удержал повода. Конь, потерявший центр тяжести, издал жуткое предсмертное ржание и сорвался в пропасть вместе со своим хозяином и… похищенной женщиной.

– Прия-а-а!!! – закричал Виктор в отчаянии, но мог только провожать безумным взглядом тела лошади и двух людей, которые, подобно сломанным куклам, неудержимо летели вниз по крутому склону ущелья на самое его дно. Второй всадник давно ускакал по тропе вдаль, и пыль, поднявшаяся за ним, улеглась.

Виктор стоял на самом краю пропасти и давился слезами. Он коснулся браслета на правой руке: казалось, что он сейчас прожжёт ему кожу… Лавров хотел забрать Прию с собой, в Киев. Но жестокий рок распорядился по-своему, как и двадцать лет назад. Тогда судьба развела их на целую жизнь, сейчас же их разлучили навсегда. Всё померкло, как некогда сверкающие уютом и радостью окна сгоревшего дома, как давно ушедшая молодость, как остаток жизни, у которой украли будущее.