Сегодня заведение «Ресторан amp;кафе» работало допоздна, и Сударшан сбивался с ног, бегая между столами. Выручка этого дня превышала недельную норму. Потный неварец только и успевал, что кричать команды на кухню и в бар и бегать в кассу, скидывая очередную порцию денег. Довольный Отто гулял по полной и поил свою стражу.

– Этот русский у нас. Завтра я найду его бабу, и всё будет так, как предсказывал доктор Геббельс: «Империя возродится из пепла…»

Старый немец сидел за столом, закинув руку на плечо кому-то из своих бутанцев. Он расслабился и говорил на родном немецком.

– Что, узкоглазый, не понимаешь? Ну, ничего, скоро начнёшь понимать, когда весь мир заговорит на языке арийцев. А здесь я открою свою колонию. Будете мне добывать полезные золотые ископаемые… хе-хе…

Глупый разговор Отто прервал неожиданный шум у входа в заведение, и через несколько секунд в лачугу-ресторан ввалились Стив Милутинович, Митчелл и ещё не менее десятка людей, одетых, как местные жители. Они были во всеоружии.

– Всем оставаться на местах! – крикнул Митчелл и передёрнул затвор своего «Узи». – Кто из вас Отто Ран?

Шумный ресторан затих, и только музыка из магнитофона продолжала играть. Митчелл с помощью короткой очереди «приказал» магнитофону заткнуться. При этом Сударшан спрятался за прилавок и сжался в комок. В зале стояла мёртвая тишина.

– Я ещё раз спрашиваю: кто здесь Отто Ран?! – ещё громче заорал Митчелл.

Спокойный старик Отто, закусив порцию текилы лимоном с солью, не торопясь выдохнул на английском:

– Для тебя я – мистер Отто Ран, американское говно.

С этими словами старый нацист эффектно прищёлкнул пальцами. Практически все посетители ресторанчика, а их было не менее сорока, вынули из-под столов короткие винтовки и щёлкнули затворами. Обстановка накалилась, но воевать с армией, которая брала количеством, как минимум, в три раза, в планы американцев не входило.

– О! Что я вижу? Среди ваших фальшивых мексиканских бутанцев и латиноамериканских неварцев есть и природные немцы? – издевался старик.

Он увидел среди десятка ЦРУшников того самого маленького немца, который совсем недавно встретился на пути Лаврова в деревушке Жами.

– Это не тот ли агент, который внушил Виктору Лаврову, что Прию Кансакар похитил я?

Спина Митчелла похолодела. Старый нацист знал всё, будто у него было по агенту в каждой стране мира. Митчелл специально вызывал Макса Штруде из Штатов, потому что его здесь никто не знал. Но от Рана не ускользнуло и это.

– Хорошая идея, достойная настоящих спецслужб, – подставить конкурента, – похвалил Отто, – ваша, Митчелл?

Митчелл и Милутинович посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, расхохотались.

– Что же вы, мистер Ран, законов не соблюдаете? С оружием в столице, куда паломники приходят молиться? – дружелюбно спросил миллионер.

– А лично я предпочитаю ходить без оружия, – демонстративно разведя в стороны ладони, ответил старик, – что вам угодно… Стив Милутинович?

Милутинович от неожиданности открыл рот.

– Да-да, юноша. Я прекрасно знаю ваше имя, – продолжал нацист. – И помню, как ваш уважаемый дедушка, Слован Милутинович, помогал Третьему рейху средствами, когда фюрер кинул столько сил на борьбу с сербскими партизанами. Он даже заключил договор с рейхсфюрером Германии. Присаживайтесь, господин магнат.

Отто указал Стиву на стул, стоящий рядом с ним.

– Сударшан! – крикнул Отто. – Восемнадцатилетний «чивас» моему гостю.

Стив онемел от такого спокойствия и рассудительности этого «реликтового» фашиста.

– Я знаю, Стиви, что ты любишь сок, особенно манговый, и пьёшь его каждое утро. Но сейчас вечер, и для меня можно сделать исключение, правда же? Я всё-таки старше твоего покойного дедушки лет на двадцать. Прояви уважение.

– Я наслышан о вашей конспиративности, – растерянно откашлявшись, промолвил Стив.

Американец посмотрел на Митчелла, который вместе с агентами продолжал держать оружие наготове, но был просто раздавлен хладнокровием Отто Рана. Милутинович лёгким движением головы из стороны в сторону показал Митчеллу: «Не надо».

ЦРУшник опустил свой «Узи» и повернулся к подчинённым.

– Все на выход.

С уходом американцев бутанцы, сидящие в ресторане, опять спрятали оружие под столы.

Стив был американцем хорватского происхождения и отлично знал свою родословную, как и подобало человеку его круга. Но, как любой американец, не относился к своим предкам с особым пиететом. В этой жизни его интересовали только деньги. Его крайне удивило общение с человеком, который был старше его деда, умершего ещё до рождения самого Стива. Да и судя по осведомлённости старика и его умении расставлять нужные акценты, миллионер понял, что Отто Ран опасней любого другого конкурента. А когда конкурента нельзя убрать, с ним нужно договариваться.

В бутылке «чиваса» уже проглядывалось дно, а Отто со Стивом так и не начали серьёзного разговора. Стив собирался было перейти к делу, но немец снова его опередил.

– У меня есть то, что тебе нужно… – старик многозначительно посмотрел в глаза Стиву, – но оно нужно и мне. Как быть?

– Изумрудная Чаша Патриарха? – улыбнулся Стив. – В таком случае, мистер Ран, и у меня есть то, что нужно вам, – двенадцать статуэток Кали. Но они нужны мне самому. Как быть?

– Все эти безделушки мертвы, если не знать самого обряда, – веско заметил Отто.

– Есть дневник Азира Кансакара. Он был написан проводником…

– …Знаю, я его допрашивал, – перебил старик.

Стив понимал, что козырей в игре с Отто у него нет, и начал юлить.

– Вы же понимаете, что сейчас объединяется весь мир…

– …Ты куда клонишь, мальчик? – грозно воскликнул старик.

– Никуда, – извивался Милутинович, – к чему мне эти игры… У нас с вами общий враг.

– Какой же? – надменно поинтересовался Ран.

– Виктор Лавров! – выпалил Стив.

– О-о-о-о, – засмеялся немец.

– Этот человек не так прост, как вы думаете! Он стоит целой армии наёмников. Я знаю, что говорю… – утверждал миллионер.

– Этот русский… – начал Отто.

– Он не русский. Он – украинец, а это ещё хуже! – не унимался Стив.

– …Этот человек сейчас у меня, – осадил американца Ран. – Я его взял, как токующего глухаря. Голыми руками… И он заговорит… при одном условии, о котором я вам, извините, не скажу.

– Я не верю вам! – разозлился американец. – Вы блефуете!

– Ваше право… – улыбнулся немец и невозмутимо достал английскую сигару.

– Покажите мне его! – нетерпеливо вскрикнул Милутинович. Спокойствие старика приводило его в бешенство.

– Это зачем?

– А хотя бы затем, что половина артефактов для обряда у меня! Мы с вами в одной упряжке, герр Ран. Без меня вам в этом деле не обойтись.

Старик глубоко затянулся сигарой, потом выпустил кольцо дыма. Пауза затянулась. Отто провожал взглядом выпущенное кольцо, медленно поднимающееся к потолку забегаловки.

– Знаете, мистер Милутинович, пока вам нечем меня заинтересовать.

Стив чувствовал, как этот старый эсэсовец просто размазывает его по стенке, как последнего мальчишку. И он пошёл ва-банк.

– Прия Кансакар у меня, – отчеканил он.

Старик замер, глядя в одну точку.

– Эта сучка у вас? – спросил Отто дрогнувшим голосом.

– Да.

– Ну что же, мистер Милутинович. Я думаю, мы с вами сможем договориться.

Над Ло Мантангом стоял глубокая ночь, когда Отто и Стив в сопровождении полусотни человек направлялись к «темнице», где сидел Лавров. Уже на подходе к дому кто-то из свиты споткнулся о тело молодого гурка, распластавшегося на земле с громадным тесаком в груди и застывшими стеклянными глазами. Увидев труп, Отто ускорил шаг и первым вошёл в здание. В открытом нараспашку помещении было темно. Немец подал знак кому-то из своих бутанцев, и тот включил фонарь и осветил путь. Отто и Стив зашли внутрь. Свет фонаря осветил страшную картину: посреди комнаты стоял, неестественно завалившись назад, Дирк Ягер. Он был мёртв. Копьё, пробившее спецназовца насквозь, уже потемнело от стекающей по нему крови. Оно упиралось в деревянный пол и таким образом не давало трупу молодого немца упасть. Отто спокойно посмотрел на мёртвого Ягера.

– Ты был хорошим солдатом, юнге…

– Вот видите! – торжествующе воскликнул Стив. – Я же говорил, что этот Лавров стоит целой армии!..

Виктор и Лопен шли по старому и уже знакомому украинцу коридору-тоннелю. Журналист и монах, идя рука об руку, направлялись в сторону молитвенного алтаря – туда, где под куполом из неизвестной разновидности хрусталя горел огонь.

– Что это? – как много дней назад спросил Виктор, заведомо зная ответ.

– Это священный огонь, вечный огонь – огонь Праведника Исы, – торжественно повторил Вангчук. – …Много поколений назад его принёс с Запада мой предок. Но сегодня он маленький и синий, как никогда раньше. Он погибает.

Виктор стоял и молча наблюдал за постаревшим монахом. Нет, он уже не выглядел в свои сто лет на пятьдесят. В его походке теперь чувствовалась нечеловеческая усталость, чёрная бородка поседела, а мешки под глазами говорили о многих бессонных ночах, проведенных в молитвах Будде, в созерцании незримого.

– Будда гневается, – продолжал монах. – Святынями завладели те, кто не использует их во благо. Они могут добраться до Пещеры Воплощения.

– Пещера Воплощения… Это Пещера Великих Учителей? – спросил украинец.

– Пещера Воплощения, Пещера Великих Учителей, Пещера Атлантов, Око Исхода Шамбалы – называй её, как хочешь, но это место едино. Враги не должны попасть туда, иначе…

Старец посмотрел на Виктора, будто хотел своим взглядом достать до самого его сердца.

– Что ты сделал для того, чтобы победить?

– Я не знаю, как с ними бороться, мудрейший. Я – один, – тихо ответил Виктор. В храме «Гнездо белой летающей тигрицы» он чувствовал себя маленьким и слабым.

– С тобой рядом была женщина, которую ты любишь, – не то спросил, не то констатировал Вангчук, обходя алтарь.

– Увы, она уже ничем не сможет мне помочь… – обречённо вздохнул Виктор.

– Я знаю только одно: её нет среди нас, – спокойно изрёк мудрейший.

Виктор склонил голову. На него снизошло успокоение, в душе его не было скорби. Но было понимание вечных истин: «Человек всегда уходит. Он не может не уходить…» Виктор был удивлён. Кто это ему подсказал? Он никогда так не думал… Вангчук как будто услышал его мысли. Он одобрительно кивнул головой.

– Ты сильнее их всех. Ты достиг высшей степени просветления и должен помешать им.

– Но как? – с какой-то безысходностью выдохнул Лавров.

– Ты увидишь всё сам. Возвращайся. Ты нужен там.

Сказав это, Лопен сел в позу лотоса и медленно закрыл глаза. Уходя, Виктор ощутил, как у старика остаётся все меньше связей с этим бренным миром…

…Лавров открыл глаза. Лежа на спине, он увидел мрачные своды неизвестного огромного помещения. Очертания потолка, освещаемые тусклым светом, были бугристыми и просматривались с трудом. «Пещера…» – определил Виктор.

Где-то в недрах его сознания гулким эхом отдавались и слова старца Лопена: «Возвращайся, ты нужен там…»

Виктор вспомнил свои недавние приключения. Плен, молодого бутанца, отдающего ему гуркский нож, смертельный поединок с немцем. Серьёзные травмы молодого спецназовца и самого журналиста. Разбитая переносица и страшный удар по селезёнке, который Лавров не успел заблокировать, уже теряя концентрацию в ходе жестокой борьбы. После таких повреждений может помочь только хирург – и то если «скорая» прибудет вовремя. Остались в памяти и догорающий фитиль в банке с ячьим жиром, импровизированная «темница» на краю Ло Мантанга, нога, занесённая для удара и… провал… Точка… Дальше Виктор ничего не помнил.

Странно, но у него абсолютно ничего не болело. И битва уже была больше похожа на тяжёлый сон. Но что это вокруг? Журналист осторожно окинул взглядом помещение. Лампа с фитилём, воткнутым в баночку с ячьим жиром. Та же лампа… Или другая?

Спиной к нему сидел шерп.

– Цамба? – догадался Виктор.

Проводник оглянулся и приказал:

– Лежи смирно, Вик. Тебе нельзя шевелиться.

В стороне была сложена одежда Лаврова и то, что осталось от наручников.

Виктор приподнял голову и посмотрел на себя. По краям его лежанки из ячьих шкур были вбиты колья, а к ним привязаны верёвки. Руки, ноги и всё тело были плотно прикручены этими верёвками так, что нельзя было согнуть или разогнуть ни один сустав. «Гулливер в стране Лилипутов, – подумал Виктор. – Что за…?» Он попытался высвободиться из этих пут, однако его тело словно зацементировали. Виктор действительно был обмотан тряпками, как мумия. Тряпки были пропитаны каким-то раствором.

– Цамба! Что это, чёрт возьми? Надеюсь, ты меня не собираешься съесть? – злился Виктор.

– Шутишь, значит, выздоравливаешь, – заключил шерп и поднёс Виктору дымящуюся глиняную тарелку, – надо поесть, Вик.

В тарелке находилось нелюбимое Виктором варево, которое с трудом можно было назвать супом. Прямо по поверхности плавали куски ячьего жира. Горячая пища была основательно приправлена пряностями. Цамба зачерпнул ложку этой жижи, подул на неё и протянул Виктору.

– Тебе нужно набираться сил. Давай. Ну же, Вик, – Цамба так умильно уговаривал раненого журналиста поесть, будто перед ним был не взрослый мужчина весьма внушительных габаритов, а капризный ребенок. «Цамба, Цамба, тебе бы медсестрой работать, что ли», – на самом деле Лавров был тронут очередным проявлением заботы своего верного проводника. Всё-таки какие удивительные и честные люди встречались ему в этом, казалось бы, диком, но просветлённом краю…

Сделав над собой усилие и отхлебнув из деревянной ложки, Виктор к своему удивлению не почувствовал привычного омерзения. Наоборот: с каждой последующей порцией ему всё больше хотелось этого шерпского супа. Вскоре глиняная тарелка опустела, и Лавров устало откинул голову на мягкое, пахнущее свежей выделкой ложе из шкур непальского быка.

Виктор ни о чём не расспрашивал Цамбу: у него просто не было сил на разговоры. Но словоохотливый Цамба сам был не прочь поделиться событиями последних дней. Рассказ проводника был долгим и заунывным, но Лавров никуда не спешил и только добродушно улыбался, узнавая эту привычку Цамбы – рассказывать, как ребёнок в детском саду.

Оказалось, что, отлежавшись у своих родственников в Царанге, шерп почему-то решил, что без него украинец никак не справится. Его желание догнать Виктора уже было связано не столько с зовом предков и долгом посетить Шамбалу, сколько с намерением помочь своему европейскому другу. Зная этот участок гор как свои пять пальцев, проводник устремился в путь, несмотря на то, что больная рука всё ещё была на перевязи. Через день шерп был в Жами, где от местных проводников узнал, что совсем недавно здесь был белый великан, который «поставил на дыбы» половину посёлка. Цамба конечно же сразу понял, о ком идёт речь, и поспешил в Ло Мантанг. В столице он искал Виктора почти целый день и только на закате встретил старого знакомого неварца – Сударшана. Ресторатор рассказал, что случилось с Лавровым и как он ловко договорился с племянником жены, который служит у одного влиятельного европейца, чтобы тот освободил пленника. Цамба не успокоился и решил проконтролировать процесс освобождения и успел вовремя. Ещё чуть-чуть, и рыжий верзила убил бы белого великана.

– Так это ты убил его, Цамба? – ошеломлённо спросил Лавров.

– Я не хотел, Вик, – сконфуженно произнёс шерп, – я хотел просто ударить его в плечо, чтобы он упал, но в последний момент поскользнулся и проткнул человека насквозь. Я до сих пор молюсь за него перед Буддой.

Шерп чуть не плакал, а Виктор поражался душевной чистоте этого маленького, простодушного, но отважного человека. Лавров вспомнил мудрость одного старого бушмена, которую услышал в диких саваннах Африки: случается так, что человек, который в жизни и мухи не обидит, может убить слона.

– А сейчас, Вик, молчи. Я должен буду переменить тебе повязки. И, заклинаю тебя всеми духами ло-па, не шевелись, а то будет очень плохо.

Цамба принялся быстро развязывать верёвки, которые делали Лаврова практически неподвижным. В считаные минуты он снял с Виктора все тряпки. Всё тело журналиста зудело. Шерп пододвинул поближе к себе какую-то ёмкость. Там, в растворе, мокла свежая ветошь на смену уже выброшенной.

– Фу, Цамба, что это? – брезгливо поморщился Виктор.

– Молчи, если хочешь быстро выздороветь, – скомандовал проводник.

Его рука уже зажила, и он ловко справлялся с «мумифицированием» украинца. Заканчивая перевязку и опять привязывая Виктора верёвками, Цамба наконец раскрыл секрет.

– Это настойка диких горных трав по рецепту моей бабушки. Она и мёртвого подымет.

– Ну, судя по запаху, не просто мёртвого, а целое кладбище, – произнёс Виктор, едва справляясь с приступами тошноты. – А на чём бабушка настаивает травки? – осведомился Лавров, сипло выдавливая из себя слова и стараясь не дышать.

– На моче яка, – как ни в чём не бывало ответил Цамба.

– Твою дивизию… – выругался на русском языке Виктор.

– Угу… растудыть твою в кочерыжку… – словно отозвался на пароль Цамба.

Безусловно, русские туристы неплохо подковали шерпа на своих уроках языка в Гималаях.

– А что рука, Цамба? Уже не болит? – поинтересовался Виктор.

– Место целебное, Вик. Разве не видишь?

Только тут Виктор заметил, где находится. Это была та самая Пещера Исцеления.

– С ума сойти! – только и сказал журналист.

– Мы здесь уже два дня. Моя рука прошла вчера. А ты очнулся только сегодня… Но ничего. Пещера и бабушкина настойка спасут нашего просветлённого. Ещё пару дней, и будешь на ногах! – лицо Цамбы сияло радостью за спасённую жизнь друга.

– Но… как же ты меня сюда дотащил? – не унимался Виктор.

– Не меня благодари. Это всё Сударшан. Он собрал всех мужчин из своей родни. Тебя несли по очереди, не останавливаясь, и дошли сюда за сутки. А вел их я, через перевал, который знаем только я и мой отец. Потому что если бы старой дорогой, ты бы не выжил…

– Спасибо, дружище, – Виктор был потрясён фантастической историей своего спасения и самоотверженностью людей, которые даже не были с ним знакомы.

– Вик спас Цамбу, Цамба помог Виктору. Всё правильно, – по-деловому ответил проводник, хотя по его глазам было видно, что благодарность Виктора тронула его почти до слёз. Он поспешно закурил трубку, чтобы скрыть волнение. – Вообще без Сударшана ничего бы не было, так что нужно благодарить его. А вот и он!

В Пещеру Исцеления вошел уже знакомый Виктору неварец с плетёной корзиной. Он увидел очнувшегося Виктора и улыбнулся.

– Привет! – сказал он по-русски и практически без акцента.

– Привет… – откликнулся Виктор.

Он уже устал удивляться в этот день. Неварец подошел ближе и сел рядом с лежащим украинцем.

– Виктор-братан, ты прости, что не признался тебе сразу, – продолжил огорошивать Лаврова Сударшан, – я говорю по-русски, только мало кто об этом знает. Моя фамилия Аматя, я в 1990 году окончил Харьковский институт инженеров городского хозяйства.

– Хорошо выглядишь, – не нашёл другого ответа Виктор, – я думал, тебе лет тридцать.

– Сонам – второй муж жены твоего проводника Цамбы и брат моей жены – тоже говорит по-русски, но плохо. А я всё понимаю и говорю хорошо, – хвалился Сударшан.

Виктор не ослышался. Семейный уклад местных жителей таков, что женщина имеет право завести себе столько мужей, сколько пожелает. Многочисленные супруги успешно трудятся по хозяйству: один готовит, второй ремонтирует домашнюю утварь, третий занимается земледелием, четвертый следит за яками и так до бесконечности. При этом все мужья трепетно оберегают одну единственную и любимую. Чем полностью опровергают слова песенки:

Врут поэты. На склонах Аннапурны эта статистика не работает.

– Я принёс тебе поесть, Виктор-братан. То, что любят европейцы, – с этими словами неварский «братан» Виктора Сударшан открыл крышку плетёной корзины и начал вынимать из неё сырокопченую колбасу, консервы, говяжью тушёнку, плавленые сырки…

– Ух ты! Откуда такое богатство? – спросил Виктор.

– Там, где взял, там уже нет! – весело ответил Сударшан по-русски. – Я же ресторатор – у меня друзья везде. А ещё есть вот что!

Сударшан вынул из корзины бутылку «перцовки».

– У-у-у-у-у! – протянул Виктор и заулыбался, – наш пацан, наш.

– Крыжановский меня так тоже называл, – раскрасневшись от удовольствия, сказал неварец.

Ещё два долгих дня Виктор пролежал без движения, и Цамба смиренно выслушивал все упрёки украинского журналиста, иногда подкрепляемые крепким словцом. Невозмутимый шерп повторял эти словечки, будто стараясь запомнить, а затем требовал пояснений, что это значит. Виктор раздражался ещё больше и замолкал. Проводник кормил его с ложечки и продолжал делать компрессы по рецепту своей бабушки. Не оставлял Виктора без внимания и Сударшан. Прежде всего он обрадовал Лаврова тем, что предъявил ему все вещи, которые журналист оставил в Ло Мантанге. Немалых трудов составило найти их, так как Виктор снял жилье где-то на скалах, далеко от глиняного забора. И поскольку украинец всё это время находился без сознания, ресторатору пришлось самому догадываться о месторасположении пожитков журналиста. Пока родня Сударшана несла громадного Лаврова в Пещеру Исцеления, резвый Сударшан успел отыскать «съёмную квартиру» украинца, собрать вещи и догнать «медицинский эскорт» почти у самой Пещеры.

Русскоязычный неварец раскладывал перед Виктором всё, что тот потерял, включая аппаратуру.

– Я с тобой никогда не рассчитаюсь, Сударшан, – скромно говорил лежащий в «тряпичных тисках» путешественник.

Потерять аппаратуру второй раз подряд – это было бы уже слишком. Виктор совсем не думал о том, что чуть не потерял жизнь в третий раз подряд.

– Да какие могут быть счёты, Виктор-братан. Мы же свои люди! – улыбался Сударшан. – Ты мне только фотографии из Киева пришли… Да, кстати, я тут ещё кое-что нашёл. Поначалу хотел выбросить, но потом всё-таки взял с собой. Это твоё?

С этими словами Сударшан вынул из бокового кармана тетрадку в коричневом переплёте – дневник Азира Кансакара. Виктор потерял дар речи. Этот простой неварский парень чуть было не выбросил то, ради чего была затеяна вся эта проклятая поездка. Дневник, записанный со слов Николая Рериха, – рукописный черновик его книги «Сердце Азии» – мог бы быть запросто сожжён в печке какой-нибудь семьи ло-па вместе с сухими ячьими кизяками.

– Если не надо, я могу выбросить… – начал было Сударшан, видя, что журналист молчит. От этих слов Виктор быстро опомнился:

– Сударшан! Я прошу тебя, положи это обратно в сумку или отдай Цамбе. Только не выбрасывай! – Виктор, лежащий связанный по рукам и ногам, устало откинул голову назад.

– Послушай, братан! – обратился журналист к Сударшану, зная, что ему будет приятно услышать от него это словечко.

– Да! – улыбаясь от удовольствия, отозвался ресторатор. Видимо, ему нравилось ощущать себя частью того Харькова конца восьмидесятых, когда он был совсем мальчишкой и его, неграмотного горного жителя, в полном смысле слова учили читать, писать и говорить.

– Мне нужна твоя помощь, – Виктор был предельно серьёзен.

– Сделаю всё, что будет в моих силах!

– Может быть, это и глупый вопрос, но… ты сможешь найти интернет? Слышал о таком?

– Обижаешь, начальник. Конечно, слышал, – ответил неварец и задумался.

– Сможешь? – повторил Виктор с надеждой.

Сударшан долго морщил лоб и наконец выпалил.

– Но на это уйдёт много времени.

– Сколько?

– Ну, часов восемь… Идти далеко. А зачем?

Виктор попросил неварца достать планшет и рассказал, как им пользоваться. Лаврову нужно было срочно отправить сообщение в Киев. Сударшан на удивление легко сообразил, что от него хотят.

– Ты так быстро понял, чего я хочу? – удивился Лавров.

– Оу, Виктор-братан, у меня был один из первых «Синклеров» в Харькове. Помнишь такое?

– Конечно.

Виктор помнил те далёкие времена, когда первые персональные компьютеры умельцы собирали сами, вытравливая текстолит для плат, на которые прикрепляли первые микросхемы. Программы записывали на магнитофонные кассеты «Sony» с прямоугольной «петлей Гистерезиса». Клавиатуру же делали из обычных костяшек для игры в «пятнашки», покупая их в «Детском мире».

– Ты изучал программирование? – с недоверием спросил Лавров.

– А как же! «Алгол», «Фортран», «Бейсик».

– Братан, ну ты даёшь! С ума сойти просто!

Виктор рисковал, но деваться было некуда. Он дал своему неожиданному другу и помощнику задание передать в соцсети сообщение Мольфару (Мирославу Цимошу): «Сигнал 555. Координаты сообщу дополнительно. К. Стогов».

Сударшан не понял ничего из того, что было написано на бумаге, но это было и к лучшему. Главное, чтобы этот клочок не попал в руки человека, знающего язык военных. «555» – условный сигнал общего сбора и готовности номер один. Виктор давал понять разведчикам, что пора действовать. Он, конечно, не забыл о своей миссии и понимал, что рано или поздно его обязательно найдут конкуренты. Он чувствовал, что разгадка где-то рядом. Ему уже не терпелось продолжить поиски Пещеры Великих Учителей.

Наконец на пятый день все «бинты» с Виктора были сняты. Только теперь он ощутил всю силу Пещеры Исцеления. С утра Виктор вышел на воздух и осмотрелся вокруг. Ярко светило солнце, и было довольно тепло, что для высокогорья большая редкость. Чистая небесная лазурь наполняла весь организм неземной силой. Лаврову казалось, что он не просто вылечился, а ещё и научился летать. «Интересно, сколько бы я пролежал в госпитале, чтобы так чувствовать себя? – думал журналист. Он увидел Цамбу, который принёс откуда-то хворост для костра. – Ну, конечно, отдельное спасибо сиделке».

– А где Сударшан? – спросил Виктор проводника.

– Ушёл в Ло Мантанг. Ещё вчера вечером. Он принёс твою коробку (так Цамба называл планшет), когда ты уже спал, сказал, что всё в порядке и ушёл. Дела. У него ведь ресторан. Сударшан и так его оставил на третьего мужа своей жены Сугу. А он, этот Суга, – ненадёжный.

Виктору было немного жаль, что Сударшан ушёл не попрощавшись. Он уже привык к этому энергичному и доброму «братану».

– Жаль, – произнёс Виктор вслух, – я думал, он поможет нам искать Пещеру Атлантов.

– На днях ожидается большой наплыв паломников. Они будут читать молитвы в честь новопреставленного ламы. Но ты его не знаешь – это бутанец Лопен Вангчук.

Виктора как будто ударило током.

– Лопен умер?

– Нет. Он предпочёл уйти в Будущее с мантрами.

Украинец понимал, о чём говорит шерп. Историкам известны случаи, когда просветлённые монахи-буддисты вводили себя в транс, не дожидаясь смерти, и их, по завещанию, зарывали в землю в позе лотоса. Есть поверье, что каждый из ушедших в Будущее может вернуться в этот мир, когда пожелает. «И увидят его братья знамение Будды, и вынут из грешной Земли, и принесут на руках в Храм, и поклонятся ему, исполнив волю Будды…» – вспоминал Лавров древние писания, прочитанные на стенах Храма Белой Горы. Понятно, что для живых людей, воспитанных в духе атеизма и реализма, такое состояние равносильно смерти. Но мир намного сложнее и невероятнее…

– Он ушёл месяц назад, – продолжал рассказывать Цамба, – его, по обычаю, спрятали в скале, чтобы хищные птицы и звери не добрались до нетленного тела. Оно ведь ему ещё пригодится. Правда? Он сказал, что вернётся вместе с гуру Ринпоче и Буддой Майтрейи…

Виктор сквозь слова Цамбы вспоминал свою последнюю встречу с Лопеном, казавшуюся ему сном, Пещеру Посвящения в монастыре «Гнездо белой летающей тигрицы», священный огонь, постаревшего монаха и его речь…

«…Пещера Воплощения, Пещера Великих Учителей, Пещера Атлантов, Око Исхода Шамбалы – называй её, как хочешь, но это место едино. Враги не должны попасть туда…»

«Так вот почему я встретился с ним!» – осенило догадкой Виктора.

Око Исхода Шамбалы… Что-то похожее Виктор уже видел в дневниках Кансакара. Он открыл дневник Азира, который подходил к концу.

«…Ригден-Джапо, неутомимый, вечно бодрствующий на благо человечества. Его глаза никогда не закрываются. И могущество его мысли проникает в далёкие земли. Для него не существует расстояния: он может в мгновение ока оказать помощь достойным. Его яркий Свет может уничтожить любую тьму. Его неисчислимые богатства готовы для помощи…» – читал Виктор.

Лавров опять вспомнил Храм Белой Горы. В голове складывалась логическая цепочка. Гуру Ринпоче, гуру Майтрейи, гуру Лопен…

– А где похоронили, точнее… спрятали Лопена? – спросил украинец проводника.

– Неподалёку от Царанга. У Пещеры Посвящения Храма Белой Горы. Это место все знают. Разве ты не знаешь? Ты же был там!

– Отведёшь? – спросил Виктор, продолжая складывать в уме всё, что видел и слышал за последнее время.

– Ты ещё спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Цамба.

– Цамба, ты еврей, а не шерп, – засмеялся Виктор, – отвечаешь вопросом на вопрос.

– А что такое еврей?

– Великого Ису знаешь? Так вот! Он был евреем.

– Ну, тогда я согласен, – удовлетворённо ответил Цамба.

– Отлично! Завтра утром выходим. Надо подготовиться.

Но долгих сборов не получилось. Во второй половине дня к Пещере Исцеления прибежал взволнованный Сударшан.

– Виктор-братан! Беда! Большая беда!

Неварец был серого цвета – не то от волнения, не то от усталости.

– Что случилось? – спокойно спросил Виктор. Он прекрасно знал, что беда – понятие растяжимое. Беда для европейца – когда умирает кто-то из близких, беда для неварца – когда не взошли посевы или не доится самка яка.

– За тобой идут! Идут тебя убивать! Я видел! – не успокаивался Сударшан.

– Успокойся, братан, – Виктор обнял неварца за плечи. – Кто меня хочет убить? Рассказывай.

Сударшан, от волнения подзабывший русский язык, постоянно сбивался то на английский, то на неизвестный Лаврову язык ло-па, но здесь с переводом помогал Цамба. Ресторатор рассказал Виктору, что на исходе прошлой ночи, идя домой достаточно быстро, он решил отдохнуть и прилёг на одном из выступов скалы, чтобы никому не мешать на тропе. Уже рано утром он услышал чей-то разговор на английском. Разговаривали двое – Отто Ран и американец, чуть не устроивший перестрелку в ресторане Сударшана.

– Они уже друзья и очень хотят встречи с тобой, – тараторил неварец. – А я прекрасно понимаю, что если белый человек с оружием хочет встретиться с другим белым, то это значит, что он его хочет убить.

– Успокойся, Сударшан. Ты просто не был на охоте в Европе. Мы там все собираемся с оружием.

– Но Виктор-братан! Они все злые и жадные! Бойся их. А лучше убегай сразу. – На лице Сударшана были тревога, ужас, опасение – всё сразу.

– Ну, бежать мы никуда не будем… Как далеко они? – сосредоточенно спросил журналист неварца.

– Думаю, день перехода. Они легли отдыхать, а я незаметно обошёл их лагерь и рванул сюда.

– Это ты правильно сделал. Значит, выступаем не утром, а прямо сейчас, – Виктор повернулся к Цамбе.

– Куда?! – перепуганным хором спросили шерп и неварец.

– Наш путь лежит в Пещеру Посвящения Храма Белой Горы.

Виктор посмотрел на друзей и понял, что желания куда-либо идти с ним у них нет, зато есть желание убежать куда-нибудь подальше и спрятаться там до конца жизни. Их ждала реальная опасность, это было понятно. И заведомо рисковать жизнью этим простым людям, далёким от погонь, насилия и жажды мировой власти, не хотелось.

– Ребята, я не прошу вас идти со мной. Вы и так уже сделали для меня столько, что я буду помнить вас всю жизнь. Но я должен это сделать. Я здесь ради этого и не могу по-другому.

Мирные жители Гималаев внимательно слушали Виктора и понимали, что его переубедить невозможно. На их лицах не было никакого желания идти навстречу опасности. Неожиданно Цамба сделал шаг вперёд.

– Знаешь, Вик… Я пойду с тобой. Мой дед не простит мне, если я не дойду до конца пути. Не для этого ты меня спасал.

– Не для этого и ты меня спасал, – утвердительно кивнул головой Виктор и протянул Цамбе руку.

– А я… – Сударшан запнулся, – а я…

– А ты не обязан нам помогать, братан-Сударшан. Ты и так много сделал.

– Я не могу не помочь своему украинскому другу и почти земляку, но мне нельзя умирать. У меня… В общем, я не хочу умирать.

– А никто тебе и не даст, – улыбнулся Виктор, – выполни только одну мою просьбу. Найди мне оружие.

Сударшан поражённо посмотрел на Виктора:

– А ты умеешь стрелять?

– Я?! – нарочито удивился Виктор, – Да я, если хочешь знать, первые призы в тире брал! Вот!

Виктор специально говорил в стиле самого Сударшана: хвастаясь, чтобы произвести впечатление.

– Ну, хорошо! Я попробую.

Не прошло и часа, как Виктор, Цамба и Сударшан выдвинулись из Пещеры Исцеления в сторону Царанга. Виктор рассчитал правильно. Ориентируясь по карте и советуясь с Цамбой, он вычислил, что они должны были успеть на крутую горную тропу, ведущую вверх, к Пещере Посвящения Храма Белой Горы, на пару часов раньше, чем группа преследователей. Это позволило бы им не встретиться с идущими навстречу Отто Раном и Милутиновичем и выиграть время, дождавшись подмоги.

Сударшан, которого Лавров снабдил валютой, сразу убежал в поисках оружия. Сам же Виктор, насвистывая что-то весёлое, шёл за Цамбой. Украинец усиленно изображал, что бояться нечего и он всех победит. Этот спектакль, разыгранный для Цамбы, некоторое время даже имел успех и шерп начал беззаботно что-то рассказывать, однако спустя некоторое время проводник остановился.

– Вик, ты слышал?

– Что? – насторожённо спросил Лавров. Журналист обладал исключительным слухом и был внимателен даже тогда, когда отдыхал. Но сейчас он действительно не слышал ничего. Что-то было нехорошее в этом спокойствии.

– Горы дрожат, – заявил Цамба.

– Горы не дрожат! – поучительно сказал Виктор. – Это у тебя коленки дрожат.

Он прислушался ещё раз. Ему показалось, что земля под ногами действительно дрожит.

– Пойдём быстрее, – попросил Цамба.

Виктор не возражал. Ему хотелось как можно скорее прибыть на место. Тропа спускалась вниз, потом поднималась вверх. В самой нижней точке проводник опять остановился.

– Мистер Лавров, вы слышите? – Цамба от волнения в первый раз обратился к Виктору официально.

Журналист снова напряг слух. Внизу, где-то в лесу, он услышал рёв нескольких зверей сразу.

– Барс, медведь… ещё барс… Другой медведь, – комментировал шерп, – звери волнуются.

Виктор промолчал. Это была правда: звери волновались. И это не предвещало ничего хорошего.

– Знаешь, Цамба, если горы дрожат, а звери волнуются, то это значит, что мы с тобой вчера выпили слишком много «перцовки», – попытался пошутить Лавров.

Но Цамба стоял как вкопанный, будто увидел привидение. Его глаза выражали неописуемый ужас.

– А если птицы сошли с ума? Это тоже от «перцовки»? – спросил он.

Виктор посмотрел туда, куда смотрел Цамба. Из поднебесной выси камнем вниз падал орёл.

– В сторону! – крикнул журналист и оттолкнул проводника.

Через долю секунды на то место, где стоял мужчина, плашмя упала хищная птица. Она была мертва…

– Какая-то аномалия, – прокомментировал случившееся украинец и почувствовал тупую боль в висках, – знаешь, Цамба, давай выбираться наверх. Похоже, это меняется давление, поэтому они все так себя ведут – и звери, и птицы…

Всю дорогу беспокойные горы пугали Цамбу и настораживали Виктора. Будучи убеждённым материалистом в молодости, журналист превращался в субъективного идеалиста, и это ему определённо не нравилось. «А может быть, ты просто заболел, Виктор Петрович? И пора провести лечение украинским селом? С картошкой, салом и домашней самогоночкой? Приеду домой, так и сделаю», – успокаивал себя Лавров.

Нервное напряжение не спадало до самого прибытия к заветному повороту, где куда-то в поднебесье уходила тропинка к пещере и где вот уже много лет не появлялись даже монахи Храма Белой Горы. Виктор и Цамба в этой горячке прибыли на место на четыре часа раньше запланированного. Глубокой ночью, на удивление, здесь их уже ждал верный Сударшан.

– Братан! Посмотри, что я тебе принёс! – радостно кричал бывший студент из Харькова.

Виктор включил фонарик и обомлел. В руках неварца был старый добрый «АК-47». Журналист был поражён оперативностью ресторатора.

– Ты где взял такую пушку, пройдоха? – засмеялся Лавров.

– Где-где… В Караганде! – совсем уж по-нашему ответил Сударшан.

Виктор расхохотался один, поскольку, кроме неварца, русский язык здесь понимал только он.

– Ты слышал, как дрожали горы? – спросил Цамба Сударшана.

– Нет. Я так быстро бежал, что ничего не видел и не слышал, – ответил ресторатор, – правда, в Царанге говорят, что скоро будет беда. Будда накажет грешников…

– Ну, это не про нас. Мы не грешим, – смело сказал Виктор и тут же предложил: – Пойдёмте ставить ловушки.

– На кого? – удивился неварец.

– На человека.

– Но это грех! – запаниковал суеверный Цамба.

– Я думаю, что против таких людей, как Отто и американец, – это не грех, – сделал неожиданное умозаключение Сударшан, – пойдём братан-Виктор, я готов.

Чистое небо не добавляло покоя. Длинный караван шел горными тропами, минуя отдельные участки маленьких поселений. Разноцветная колонна нанятых бутанцев, гурунгов и агентов спецслужб вперемежку шла пешим строем. При некоторых были кони, кто-то всю дорогу шёл на своих двоих, но все они подчинялись двум руководителям – Отто Рану и Стиву Милутиновичу. И Отто, и Стив понимали, что цель у них общая и достичь её можно лишь в союзе. Удивительно, как один человек – украинский журналист Виктор Лавров – не только стал на пути сразу двух мощнейших группировок, но и невольно их объединил. Вереница людей шла в сторону Царанга – туда, куда из другой части гор выдвинулся Виктор. Путешествие затянулось. Было позднее утро, а до заданной точки нужно было ещё идти и идти. Кони были неспокойны даже на относительно ровных участках пути, и люди, которые вели их под уздцы, удивлялись такому необычному поведению животных. Обычно лошади боятся не высоты, а крутизны спуска, но сегодня складывалось впечатление, что колонна всё время двигалась под горку. Лошадей приходилось постоянно понукать, не давая стоять на месте, и сдерживать, когда те пытались сорваться на галоп.

– Нехорошо это, – говорили наиболее суеверные бутанцы, – нехорошее дело делаем. Горы волнуются.

Те, кто помоложе, только смеялись им в ответ.

– Не хочешь, не иди. Нам больше денег достанется. А не пойдёшь, что есть будешь?

– Посмотрите туда! – закричал один старый бутанец, указав пальцем в небо на запад от дороги.

Все остановились и стали смотреть, куда показывает их товарищ. Высоко в небе парили орлы. Много орлов. Их было не сосчитать. Обычно хищники редко парят группами, но в этом случае трудно даже было назвать их группой, настолько их было много.

– Я такого никогда не видел, – добавил один старый воин касты гурунгов, – хотя моя бабушка рассказывала, что так было, когда родился мой отец. Тогда сердился Будда, и горы поглотили целые посёлки…

– Прекратить разговоры! – почти ему на ухо заорал Отто Ран. – Марш вперёд! Придём быстро, всем заплачу премию!

Колонна опять двинулась вперёд, хотя даже обещание премии не вызвало у путников энтузиазма.

– Держу пари, что эти горы ещё не знали такой экспедиции, – смеялся Стив Милутинович, глядя из хвоста колонны куда-то вдаль, в её голову.

– Не буду спорить, – ответил Отто, – потому что из двух спорящих один – дурак, другой – подлец.

– Это почему?

– Дурак – это тот, кто не знает и спорит, а подлец – это тот, который знает и спорит.

Стив не понял своеобразного юмора старого немца. Отто только хитро улыбнулся.

– В 1939 году я проходил здесь с группой из шестидесяти человек. Мы тоже искали вход в Шамбалу…

– …А нашли начало своего конца, – съязвил Стив, – вы ведь проиграли в той войне.

– Как сказать, – парировал немец, – у нас много последователей. Благодаря идее национал-социализма и сегодня разжигаются мелкоочаговые войны по всему миру.

– Но они всегда проигрывают.

– Они не знают главного. Чтобы побеждать – нужен фюрер.

– Адольф Гитлер? – с насмешкой спросил миллионер.

– Адольф Гитлер, Йозеф Геббельс, Мартин Борман… Отто Ран. Какая разница? Фюрер… Мы его оживим!

Речь старика прервал страшный грохот впереди колонны. Прямо на середину процессии обрушилась лавина из камней. Это произошло так быстро, что никто из идущих по тропе не успел среагировать. Полтора десятка вооружённых людей сорвались вниз с головокружительной высоты, увлекая за собой своих лошадей, поклажу и оружие. Где-то далеко слышалось эхо криков ужаса. Вскоре обвал затих вместе с людскими голосами. В этой страшной тишине, казалось, было слышно сердцебиение каждого, кто избежал такой чудовищной участи.

– Вперёд! – громко скомандовал Отто Ран, и группа, помогая преодолеть завал тем, кто оставался сзади, двинулась дальше.

– Странно, – процедил сквозь зубы Отто, – обычно обвал начинается постепенно, сначала маленькие камешки, затем побольше, затем большие валуны. Те, кто ходил в горах, знают об этом и успевают укрыться. А здесь сразу…

– …Это Лавров, – констатировал Стив.

– Шайзе… Я таки недооценил его…

Путь продолжался. На душе было неспокойно, к тому же ветер, который в этих местах есть практически всегда, стал усиливаться. К Отто Рану подбежал один из бутанцев.

– Герр Отто… – начал было он.

– …Только не надо мне говорить, что Будда гневается. Хорошо? – зло перебил старик.

Бутанец не ожидал, что немец угадает его мысли. Он замолчал.

– Ну, чего стоишь? Вперёд, узкоглазый!

– Герр Отто, у людей из носа идёт кровь. Почти у всех, – робко сказал бутанец.

– Малохольное стадо… – процедил сквозь зубы Ран.

– Горная болезнь, герр Отто, – оправдывался бутанец.

– Ладно, идите чуть помедленнее, но если мы не успеем, расстреляю каждого, – спокойно сказал старик.

Митчелл смотрел на Отто и лишь радовался, что он не подчинённый этого сумасшедшего нациста. Он подошёл к Стиву.

– Мистер Милутинович, мои люди дальше не пойдут.

– Что-о-о?

Стиву самому было нехорошо, но ему совсем не хотелось продолжать операцию одному. Митчелл спокойно смотрел на миллионера.

– Я привык беречь своих сотрудников.

– А я привык, заплатив деньги, дождаться результата. Или я не заплатил вашей организации?

– Вы платили за операцию, но не за смерть в горах. Мы терпели ваши выходки почти два месяца, но вы зашли слишком далеко. Я снимаю людей с маршрута. Обо всем будет доложено генералу Ронсону.

В воздухе повисла пауза, которая не сулила Стиву ничего хорошего. Адаптированные под местных жителей сотрудники ЦРУ смотрели на миллионера далеко не дружески. Стив первым нарушил эту паузу:

– Я, наверное, не сказал вам, Митчелл. Но жизнь каждого из участников операции застрахована моей компанией на сумму в миллион долларов.

– Вот это другой разговор, мистер Милутинович! – бодро сказал Митчелл. – Мы всегда готовы быть на страже интересов государства.

Лица агентов явно повеселели.

– Узнаю американский подход, – не то язвительно, не то завистливо пробурчал Отто, который всё это время находился рядом.

– Любить родину за идею – пошло, – угрюмо ответил Стив.

Но испытания не заканчивались. Не прошло и получаса, как в голове колонны заржали лошади. Десяток впереди идущих людей сорвались в пропасть, и все, кто шёл за ними, с воплями попятились назад. Отто и Стив, растолкав отступающих, подошли к месту происшествия. Перед ними зиял проём шириной в пять метров, его огибала ровная дорога.

– Что это, май гаад? – ужаснулся Стив.

– Очередная западня, – прокомментировал Отто, – кто-то замаскировал эту яму под кусок тропы. Видите две балки? Они были крепко воткнуты в скалу с одной и с другой стороны и не выдержали такого веса. А сверху прикрыты шкурами и притрушены гравием. Очевидно, здесь работал профессионал. Я даже догадываюсь, кто это.

– Дьявол, – сплюнул Милутинович, – я всегда знал, что он – дьявол.

– Минус пять, Стиви?

– Что – минус пять?

– Минус пять миллионов, – расхохотался Отто Ран.

– Я бы на вашем месте так не смеялся, мистер Ран, – язвительно парировал Стив. – Ваших тоже поубавилось.

– Да, я явно недооценил этого Лаврова, – опять пробормотал Ран.

– Ничего, у нас есть отличный козырь в борьбе с ним… – прищурив глаза, сказал Стив.

– …Если мы живыми доберемся до него, – впервые почувствовав неуверенность, отозвался Отто…

Виктор смотрел вниз со скалы. Дорога круто поднималась к священному месту. «И как её можно было не увидеть?» – удивлялся журналист. Сотни экспедиций проходили мимо этого подъёма и сообщали на весь мир, что никакого входа в Пещеру Атлантов не существует, как и самой Пещеры. Ещё ночью Виктор дождался спутника и связался с Цимошем по телефону, который включал только в крайних случаях, сообщив свои координаты. Нужно было видеть, как ничего не понимающий Цамба смотрел на Виктора, говорящего на странном языке, и как «знаток» Сударшан объяснял ему:

– Это – украинский! Юкрейн, понимаешь? По мнению некоторых языковедов, от этого языка произошёл русский.

– А куда делся русский? – наивно спрашивал Цамба. – Я же знаю немножко по-русски.

– Да никуда он не делся! Он есть, но он другой.

– Кто другой? Виктор? Виктор тот же…

– Цамба. Ты дурак! – злился Сударшан. – Я удивляюсь, как тебя терпит твоя жена.

– Ну, ты же не моя жена… – оправдывался проводник.

– Ещё чего не хватало! – возмущался неварец.

Виктор вспоминал эти ночные разговоры с улыбкой.

– У нас ещё есть время. Мы его потянем. Сейчас прилетят «вертушки» и сюда спустится спецназ, – предполагал Лавров, складывая хворост в одну большую кучу, чтобы в случае появления вертолётов разжечь костёр и подать сигнал для приземления.

– Мы сегодня хорошо поработали ночью. Подай мне ещё веток, Сударшан.

На просьбу Виктора никто не ответил, и он оглянулся.

Цамба сидел рядом в позе лотоса и провозглашал мантры, едва заметно шевеля губами. Сударшана на пятачке перед пещерой не было. Виктор понял, что ресторатор сбежал. «Ну, что ж поделаешь, Лавров. Убежал так убежал, – думал Виктор. – А может, это и к лучшему? Защищать сразу двоих – никаких глаз не хватит. Спасибо, что хоть автомат достал, братан». Виктор решил проверить «АК-47», и тут его ждало очередное разочарование. При неполной разборке выяснилось, что у автомата отсутствовал газовый поршень. «Учебный, – подумал Лавров. – Эх, непруха…»

Вскоре Виктор услышал шум копыт и топот десятков ног.

– Что это? Неужели они? Рановато вы как-то, господа хорошие…

Он смотрел вверх. Тучи сгущались, но ожидаемых вертолётов так нигде и не было. Погода портилась прямо на глазах. Птичья паника в небе уже не удивляла и перестала тревожить. Было не до неё.

– Что же случилось? – бормотал украинец, глядя на бесполезный «АК-47». – Где подкрепление? Проклятый Цимош. Он что, карты читать не умеет?

Патронов было мало. Всего один «цинк». Могло не хватить. Да и у врага в руках не рогатки.

Из-за камня, метрах в трёхстах, показалась колонна людей, возглавляемая Отто Раном и Стивом Милутиновичем. Рядом с ними шёл… Мирослав Цимош. Открыв карту, он что-то говорил и показывал пальцем вверх. Как раз туда, где между камней у входа в Пещеру Атлантов сидел Виктор.

– Ах, вот оно в чём дело… – воскликнул Лавров, увидев СБУшника.

Виктор посмотрел на Цамбу. Тот как будто отсутствовал, продолжая молиться. Журналист понял, что отступать некуда.

Отто и Стив подошли к подъёму, который вёл к Пещере Просвещения Храма Белой Горы. Отряд сопровождения сильно «исхудал». За весь двухдневный переход в нем осталось не более полутора десятка человек, пять из которых были подчинёнными Митчелла, остальные – стойкими бутанцами Отто Рана. Не менее пятнадцати человек после гибели сотоварищей в ловушках, расставленных Лавровым, отстали и растворились по маленьким поселениям вдоль всей горной гряды.

Отто скомандовал перезарядить оружие, как вдруг, обернувшись, прямо перед собой увидел Виктора Лаврова. Немец отступил на несколько шагов назад.

– Как поживаете, герр Ран? – спросил Виктор.

От неожиданного появления журналиста растерялись все, в том числе и Цимош, который за спинами американца и немца побледнел как мел.

– Что ж ты, Мирослав, родину предал? – улыбаясь, спросил Виктор СБУшника.

– Ошибаешься, Лавров. Я хочу своей родине только добра. Вот откроем Шамбалу, стану мольфаром (мольфар – карпатский колдун, врачеватель, мудрец. – Авт.) и сделаю из Украины настоящую державу, без воров и предателей.

– И ты в это веришь?

Ответа не последовало…

– Итак, господа! – вдруг обратился Виктор ко всем присутствующим. – Вы хотите мира?

– Отдай дневник, Лавров, – спокойно сказал Отто, – или худо будет.

– Хуже уже не будет, – не менее спокойно ответил Виктор. Он взмахнул рукой, отчего содрогнулись все мужчины в первом ряду. Этим взмахом Виктор выбросил дневник Азира Кансакара в пропасть.

Отто, Стив и Мирослав одновременно вскрикнули, затем страшными глазами посмотрели на Виктора. Они готовы были его убить.

– А нельзя! – иронично воскликнул Виктор, будто читая их мысли. – Хочется, а нельзя. Теперь всё здесь.

Виктор приложил указательный палец к виску.

– Выбивать бесполезно, предупреждаю сразу. Так что вы меня теперь беречь будете!

Отто посмотрел на Стива, а затем, издевательски откашлявшись, улыбнулся.

– И чего же ты хочешь, голубчик? – спросил он по-русски.

– Всё просто! Вы меня отправляете домой, и в аэропорту Борисполь я вам рассказываю, как провести обряд, чтобы открыть вход в Шамбалу.

– Хорошее предложение, – согласился Стив, – только у нас есть встречное.

Миллионер кивнул ЦРУшникам, и они вывели из-за спин Прию с кляпом во рту.

– Прия?!

Виктор был на грани помешательства. Перед ним действительно стояла Прия. Измученная долгими переживаниями, испытаниями моральными и физическими, с заплаканными глазами, похудевшая, грязная, но это была она. Она, его любимая непалка. Прия со стоном кинулась к Виктору, но её тут же ухватил за шею расторопный Митчелл и опять спрятал за спины Стива, Отто и их свиты. Лавров машинально рванулся вперёд, но увидел перед собой десяток стволов от винтовок, пистолетов и «Узи».

– Хорошо. Чего вы хотите? – едва выдавил из себя Виктор после небольшой паузы.

– Того же, чего и вы, мистер Лавров, – злорадно улыбаясь, сказал Стив. – Мы хотим отдать вам Прию Кансакар. А вы, в свою очередь, расскажете всё…

– Сначала Прия, – твёрдо сказал Виктор.

Отто вопросительно посмотрел на Стива. Стив сделал знак подчинёным, и они, вытащив кляп изо рта настрадавшейся женщины, вытолкнули Прию вперёд.

– Витя-а-а-а!

Женщина побежала и упала в объятия журналиста.

– Вы что? – зашипел старик на Милутиновича.

– Спокойно, мистер Ран. Я знаю Лаврова. Он – человек слова, как, впрочем, и я.

Невозможно передать, что в этот момент переживал украинец. Его Прия жива! Но как? Как такое могло быть? В памяти опять всплыла последняя «встреча» с Лопеном и его фраза: «Я знаю только одно, что её нет среди нас». Но Лопен мёртв. Значит, Прии не было среди мёртвых. Всё складывалось. Все его страдания последних дней были о женщине, которая жива.

Постояв полминуты с плачущей Прией на плече, Виктор шепнул ей:

– Беги по тропинке наверх. Там проводник Цамба. Он тебя спрячет.

Прия послушалась Виктора и устремилась вверх по узкой дорожке в сторону пещеры. Но, пробежав метров пятьдесят, вдруг остановилась и стала возвращаться обратно. Она не могла бросить любимого в беде. Пусть даже на кону стояла её собственная жизнь.

– Хорошо, – тем временем говорил Лавров Милутиновичу, – я расскажу вам всё, что знаю.

– Конечно, расскажете, – утвердительно кивнул Стив, – «сыворотка правды» вам поможет.

– Что-о-о? – удивлённо переспросил журналист.

– Доктор Хаккаби! – крикнул Митчелл, и из толпы вышел пожилой мужчина с заготовленным шприцем в руке.

К Виктору подскочили сразу несколько ЦРУшников и схватили его за руки.

– Витя, нет! – послышался где-то сзади крик Прии.

– Я тебе что сказал! – закричал Лавров, сопротивляясь американцам. – Бегом наверх!

– Начинайте, доктор Хаккаби, прошу вас! – скомандовал Милутинович.

Американец прыснул в воздух из шприца и вколол «сыворотку правды» прямо во вздувшуюся вену на шее Лаврова.

После недолгой борьбы Виктор обмяк и сел на камни. Чудовищное изобретение спецслужб, подавляющее волю и поражающее психику, начало своё ужасающее действие.

– Прошу вас, мистер Ран, – Стив кивнул старому немцу.

Отто подошёл к Виктору вплотную и заговорил на русском языке.

– Лавров.

– Я, – спокойно ответил Виктор, словно отвечая на перекличке в строю.

– Что ты узнал о Шамбале из дневника Азира Кансакара?

– Ригден-Джапо, неутомимый, вечно бодрствующий на благо человечества. Его глаза никогда не закрываются. И могущество его мысли проникает в далёкие земли. Для него не существует расстояния; он может в мгновение ока оказать помощь достойным. Его яркий Свет может уничтожить любую тьму. Его неисчислимые богатства готовы для помощи…

– Он цитирует «Сердце Азии» Рериха, – немец посмотрел на Милутиновича.

– Как нам найти Ригден-Джапо? – не выдержал Стив.

Виктор смотрел вокруг, будто пьяный, и продолжал излагать как по учебнику:

– Всё открытое до срока приведёт к неисчислимым бедствиям. Величайшие катастрофы могут возникнуть из-за легкомысленных действий…

– Тебя спрашивают, где Ригден-Джапо! – спросил немец, ухватив журналиста за плечо. Виктор поднял на него глаза.

– Здесь! Он в тебе, во мне, в нём, – Виктор кивнул на стоящего поодаль мула, – он в каждом, но возродится только в чистом помысле и добром сердце.

Отто начинал выходить из себя.

– Неисчислимы жители Шамбалы, – продолжал Лавров цитировать Рериха, – многочисленны великолепные новые силы и достижения, которые подготавливаются там для человечества…

– Ты долго будешь ломать комедию!? – закричал немец.

– Ш-ш-ш, мистер Ран, не кричите на него, – успокоил немца Митчелл, – а то он сорвётся и перестанет говорить.

– Враги Шамбалы погибнут… – сказал Виктор, улыбнувшись. – Они погибнут в назначенный срок. Их разрушает собственное низкое честолюбие. Ригден-Джапо милосерден. Но грешники – сами себе враги… Чаша Грааля способна перевести любого смертного из состояния самати Сампраджнята в состояние самати Великого Учителя – Асампраджнята. Тот Асампраджнята, кто завладеет этой Чашей, становится вождём общины бодхисатв Шамбалы – Ригдене-Джапо.

Услышав эти слова, старый немец трясущимися от возбуждения руками достал из своей сумки сверток, развернул его и поднёс к лицу украинца Изумрудную Чашу Патриарха.

– Вот она! Вот она!

Старик был уже настолько взволнован, что не мог задавать вопросы, и расспрашивать Виктора продолжил Милутинович.

– Где должен происходить обряд, мистер Лавров?

– В Пещере Просвещения Белой Горы.

– Где она?

– По этой тропе вверх.

Виктор не был похож на самого себя. «Сыворотка правды» делала своё дело. Отто Ран сидел в обнимку с Чашей Патриарха и плакал.

– Я знал, я верил… Я шёл к этому восемьдесят лет. О, майн готт! (нем., боже мой. – Авт.). Фюрер будет жить!

– Как проводить обряд? – Милутинович чувствовал близость своей победы.

– Отнесите Чашу Великим Учителям, и они наполнят её благодатью, – ответил Виктор, – для этого нужно поставить Грааль в центр круга и по часовой стрелке расставить статуэтки богини Кали, читая мантру из священного свитка Ринпоче, который находится вместе с Чашей. Читать мантру должен только житель Гималаев. И откроются Врата…

– Отлично! – заключил Милутинович.

Прия сидела в стороне на тропинке и не могла ни кричать, ни плакать. Она смотрела на Виктора, порабощённого химией, и ей было страшно. Неужели это её отважный Лавров?

– Внимание! Все выдвигаемся в Пещеру! За мной! – скомандовал Стив. – Доктор Хаккаби, вколите ему антидот. Милутинович держит слово. Журналист должен жить.

Хаккаби исполнил приказание Милутиновича, сделав Виктору ещё один укол.

– Не ходите туда! Вы этого не заслуживаете. Атланты будут защищаться! – закричал Виктор, но его уже никто не слушал.

Отто, Стив и вся их свита, чуть не затоптав Прию, устремились вверх по тропинке. Женщина побежала к своему возлюбленному. Виктор, ещё находясь под действием «сыворотки правды», сидел спокойно. Из его глаз катились слёзы.

– Зачем они?… Они все злые. Так нельзя…

Прия обняла Лаврова и погладила его рукой по щеке.

В трёхстах метрах от них, у самой Пещеры Посвящения Храма Белой Горы, бандиты наткнулись на Цамбу, который уже не молился. Он сидел, дрожа, и хлопал глазами.

– Шерп? – грозно спросил Митчелл.

– Да, – дрожащим голосом произнёс проводник.

– Пойдёшь с нами в Пещеру. Будешь читать мантры. И чтобы без глупостей!

Перепуганному Цамбе только и оставалось, что дать согласие кивком головы.

Виктор всё ещё сидел, как ребёнок в песочнице, и с любопытством рассматривал камешки, время от времени поднимая голову и улыбаясь Прие. Женщина терялась в догадках, что произошло. Очевидно, доктор Хаккаби перестарался с дозой «сыворотки правды», и в организме могли начаться необратимые процессы.

– Витя, Витя, что они с тобой сделали, – горевала непалка.

Вдруг над скалой грянул гром и ярко сверкнула молния. Паузы между ними практически не было. Это говорило о том, что электрический разряд был здесь, совсем рядом. Титанический удар молнии разрубил верхушку скалы, в которой находилась Пещера Атлантов, пополам. Виктор упал на спину и начал с бешеным криком кататься по грунтовой тропе. Белки его глаз казались абсолютно прозрачными, без радужной оболочки. Прия обхватила Лаврова руками и, пытаясь сдержать припадок, навалилась на него всем телом. Но прошла минута, и журналист затих. Он лежал, дыша спокойно и ровно. «Может быть, он спит?» – подумала Прия и притронулась к лицу Лаврова лёгким касанием пальцев.

– Прия? – спросил Виктор с закрытыми глазами.

Непалка от неожиданности отдёрнула руку, а Виктор открыл глаза.

– Что случилось, почему ты плакала? – казалось, журналист полностью вернулся в чувство.

– Потому что мы живы.

Виктор резко поднялся и посмотрел в пропасть.

– Пойдём! – сказал журналист и протянул Прие руку.

Женщина недоверчиво посмотрела на Виктора, всё ещё сомневаясь, не сошёл ли он с ума, но Виктор казался более чем нормальным. Он смело повёл Прию вверх по тропе к Пещере.

– Всё как и должно было быть. Ничего не произошло. Чудес не бывает. Злые люди вошли в Пещеру, и никто их не остановил, – в голосе Виктора слышался надрыв.

– А как же Великие Учители? – неуверенно спросила непалка.

– Враки.

– А гуру Ринпоче?

– Враки, – раздосадовано махнул рукой Виктор.

– А Шамбала?

– Вра… – Виктор осёкся.

Они застыли у входа в Пещеру Атлантов и не решались войти. Сколько они так простояли? Минуту, две, три? Виктор держал Прию за руку, его ладонь вспотела.

Страшный толчок потряс плато, на котором стояли журналист и непалка, и они повалились с ног.

– Что это было? – спросил Виктор.

– Это Будда гневается, – шёпотом сказала Прия.

Виктор опять протянул руку Прие.

– Я боюсь, – вдруг сказала непалка.

– А я боюсь заходить без тебя. Пойдём.

И они вошли в одно из самых загадочных мест на планете.

В Пещере – круглой, как арена древнего театра, – им открылось зрелище, в которое невозможно было поверить, находясь в здоровом уме. На алтаре стояла Изумрудная Чаша Патриарха, а золотые фигурки Кали вокруг неё оплавились, превратившись в двенадцать жёлтых лужиц.

– А где?… – пыталась задать вопрос Прия.

– …Все погибли. Ты представляешь, какая здесь была температура, если статуэтки Кали стали жидкостью? – завороженно спросил Виктор. – Наши враги просто испарились. Не осталось даже лохмотьев… Только вот.

Виктор поднял с пола пещеры платиновую зубную коронку.

– Узнаёшь? Зубки доктора Хаккаби. А как они сверкали в его садистской улыбке… – произнёс журналист.

Древние пророчества сбывались, и Виктор и Прией были тому единственными свидетелями.

– Враги Шамбалы погибнут… – снова процитировал Виктор. – Они погибнут в назначенный срок. Их разрушает собственное низкое честолюбие. Ригден-Джапо милосерден. Но грешники – сами себе враги…

Здесь не было Отто, не было Милутиновича, не было вообще никого. Всё, что когда-то напоминало Храм, было разрушено и превратилось в груды обломков. Виктор и непалка ходили по Пещере Атлантов, чувствуя свою беспомощность перед всем величием мира.

– Прия! – вскрикнул Лавров. – Посмотри. Что… что это?

Лавров был шокирован. Чуть глубже, за алтарём, в стене Пещеры стояли огромные ворота из камня. Они казались сплошным монолитом. Перед ними лежали два человека в необычной одежде. Их кожа была голубого цвета, их размеры были немыслимо велики. Они были мертвы.

– Великий Будда! – воскликнула непалка, содрогнувшись. – Кто это?

– Атланты, Прия… – тихо сказал Виктор, – судя по материалам из архивов, трёхметровые люди с голубой кожей…

– Не может быть…

– Может! – воскликнул Лавров. – Подожди тут, я сбегаю за камерой.

Виктор молниеносно выскочил из Пещеры. Где-то на плато лежали его вещи. Очередной мощный подземный толчок сбил его с ног. С вершины скалы начали сыпаться мелкие камни – плохое предзнаменование. Журналист опрометью кинулся в Пещеру – спасать Прию. Но она уже была на пороге, с Изумрудной Чашей Патриарха в руках.

– Бежим! – крикнул Виктор.

Падающие сверху камни становились всё больше и больше. Земля под ногами продолжала содрогаться. Виктор и Прия, подхватив вещи, направились к тропе, ведущей вниз, как вдруг услышали чей-то слабый стон. В стороне за большим валуном лежал проводник Цамба и стонал не от боли, а от страха. Виктор, не теряя ни минуты, подхватил шерпа. Все вместе они побежали по горной тропе вниз.

Через минуту Виктор, Прия и напуганный до смерти Цамба уже были вне опасности и молча созерцали, как величавая горная система хоронила под своими завалами легенду и реальность – Пещеру Посвящения Храма Белой Горы. Вход в подземное царство Шамбалы становился недоступным для мира навсегда…