Глава 1

«Держитесь, гады!..»

На стенах кабинета висели грамоты, дипломы, письма благодарности от Красного Креста и других международных организаций… Все это выглядело безмолвным свидетельством достижений еще совсем недавно живого украинского журналиста Виктора Лаврова. «Журналист года», «Человек года», «Лучшему репортеру», «Мужество и Честь»… Гордость театрального артиста — афиша, а гордость журналиста — письма зрителей, написанные от руки. Сколько их было у Лаврова? Видимо-невидимо. Просто какие-то обои из грамот и дипломов. Но кроме этих листков было у него еще кое-что более важное: всенародные любовь и признание.

Уволившись с телеканала, Виктор еще не успел забрать свои вещи. Может быть, надеялся, что однажды он еще сядет в это кожаное компьютерное кресло, откроет ящик стола и достанет записи, сделанные где-то в поездке — по старинке, размашисто, от руки, — и родится очередной эксклюзив, который станет сенсацией для всей Украины. Он опять произведет фурор в средствах массовой информации, и о нем вновь заговорят даже в отдаленных уголках большой страны, которую Лавров так самоотверженно любил… На столе в аккуратной рамочке было фото его дочек — одновременно похожих и не похожих на отца. Девочки стояли в обнимку где-то в ботаническом саду на фоне сирени, которая только что зацвела. «Моя настоящая съемочная группа», — шутил Виктор.

— А что мы им скажем? — глухо произнес Радуцкий, проводя пальцами по деревянному багету.

На Максима было страшно смотреть. Продюсер посерел и осунулся. Известие о гибели Лаврова состарило его сразу на несколько лет. Во всем, что произошло в небе над Кенией, он винил только себя. Возможно, если бы Лавров остался на канале и поехал в командировку официально, этого бы не случилось. Конечно, это была наивная мысль, но расставание Максима с Виктором нельзя было назвать теплым, поэтому продюсер себя и корил.

— Что мы скажем детям? — обведя кабинет отсутствующим взглядом, опять спросил Радуцкий. Скорее всего, он спрашивал себя самого.

— …Ничего не скажем, — отозвался Короленко. — Пока ничего и никому…

— Но…

— …в интересах следствия.

— А разве кто-то ведет следствие? — Максим с недоверием посмотрел на Короленко.

— Я веду… — утвердительно ответил полковник. — …Вот как узнал о Витьке, сразу решил, что веду. И если это не несчастный случай… Поверь мне. Те, кто его убил, ответят за это.

Короленко было не узнать. Всегда непробиваемый, в этот раз он пальцами своей единственной руки нервно мял… кусок хлеба. Плохая, даже чудовищная привычка истязать хлеб, но — у каждого свои недостатки. Может быть, это был единственный минус пенсионера спецслужб.

— Перед кем ответят? — удивленно спросил Максим.

— Передо мной…

— Ты же офицер… и… — растерялся Радуцкий.

Он не мог понять полковника. Что это? Ребяческое позерство? Глупость? Просто нервы?

— …Я пенсионер спецслужб, — спокойно ответил Короленко. — К тому же с очень плохим характером.

— Но что же делать? — Макс выглядел беспомощным. — Мне как руководителю необходимо объявить…

— …Максим, — строго перебил полковник. — Ничего не нужно объявлять. Сведения о гибели группы Лаврова нам поступили по засекреченным каналам из посольства в Кении. Об этом знают люди, которых можно пересчитать по пальцам одной руки, включая тебя.

Произнося эти слова, Короленко демонстративно положил свою единственную руку на стол ладонью вверх.

— Ты хочешь спросить, для чего я пришел и рассказал о разбившемся самолете тебе? — предвосхищая вопрос Радуцкого, Короленко спокойно уселся в кресло у стола. Максим только кивнул головой в ответ. Он никак не мог привыкнуть к способности Короленко угадывать мысли собеседника.

— Я пришел, чтобы попросить тебя об одном очень серьезом деле…

* * *

Шитый, взяв в руку шумовку, неторопливо снял свежую наледь с поверхности лунки, затем аккуратно опустил в воду тоненькую леску с двумя мормышками. Удивительно видеть, как блестящая снасть исчезает в темной глубине просверленной коловоротом окружности. Да и сам поиск и сверление лунок во льду — занятие забавное. Сначала стучишь пешней по льду то тут то там, будто спрашиваешь у рыбы: «Можно войти?» Затем начинаешь сверлить лунки. Для любого настоящего рыбака предвкушение ловли на мормышку, мотыля или блесну сродни ощущениям атлета, учуявшего запах железа спортзала в раздевалке, или водителя, открывающего гараж, где стоит его новая машина. Обалдеть можно от счастья. И Шитый балдел: у него были и машина, и спортзал, и пруд.

Зимняя рыбалка хороша для сытых, состоятельных, довольных жизнью людей. Снаряжение и обмундирование для такого вида отдыха стоят недешево, а если еще и водоем свой… И все лишь ради того, чтобы весь день просидеть на морозе, а иногда и на ветру. Можно, конечно, спасаясь от ветра, поставить шатер или вернуться на виллу, стоящую неподалеку. Но не для того рыбак выходит на лед, чтобы куда-то уходить, и Виталий Евгеньевич с удовольствием вдыхал морозный воздух, сосредоточившись на кивке коротенькой удочки для подледного лова и медленно то поднимая, то опуская ее, дразня хищника.

Рядом, справа, у широкого рыбацкого сапога лежал десяток окуней размером с ладонь — замерзших, но не успевших уснуть на свежем воздухе. Застывшая рыба, произвольно изогнутая в разные стороны, покрылась инеем. Оттают — оживут. А пока — опять поклевка, и чиновник принялся вытягивать из лунки очередного полосатого красавца. Судя по ходу лески и сопротивлению пойманной рыбы, она была достаточно крупной. Вскоре из воды показалась довольно-таки большая пасть с мелкими-мелкими зубами. Осталось только подцепить окуня пальцами под жабры и…

— Что, клюет?!

Неожиданный громкий вопрос за спиной не смутил Шитого. Он спокойно завершил свое дело, вытянув из лунки самого большого за сегодня окуня с темной спинкой и такими же темными полосками по слегка зеленоватым бокам.

— А-а-а. Хорош, бродяга, — сладко протянул Сысоев, показываясь на глаза Шитому. — Грамм триста будет.

— Какие новости, Геннадий Александрович? — так же, без приветствия, обратился Шитый к Сысоеву. Чиновник знал, что если офицер спецслужб потревожил его в выходной день да еще и начал издалека, то новости определенно есть и, скорее всего, не очень хорошие. Срочные и неотложные известия, как правило, не из разряда приятных.

— Лавров погиб, Виталий Евгеньевич.

Шитый на мгновенье застыл с окунем в руке, затем бросил его на лед и молча достал из кармана платок, вытирая руку от слизи.

— Кофе будешь?

Дымящаяся бурая душистая струйка из термоса щекотала ноздри бодрящим ароматом. Рядом с Шитым стоял еще один раскладной стульчик. Сысоев кофе взял, но присесть отказался.

Чиновник сделал глоток и только после этого нарушил молчание.

— Быстро вы сработали.

— …В том-то все и дело, что это не мы, — вздохнул Сысоев. — Лавров с группой успел отбыть за границу. В Кении пилот «Цесны» не справился с управлением на взлете и… без шансов. Несчастный случай…

— …Счастливый. Счастливый случай, Геннадий Александрович, — поправил обрадованный Шитый. — То, что планировали сделать вы…

— Мы, Виталий Евгеньевич, — в свою очередь поправил Сысоев.

— Ну да! Мы! — кивнул головой чиновник. — Произошло само собой.

— Рано радуетесь, — спокойно обрубил эмоциональный подъем Шитого офицер спецслужб. — Люди, подобные Лаврову, могут оставлять за собой такой след, что подчищать и подчищать.

— Что вы имеете в виду, Геннадий Александрович?

— Жена, дом, дети — все они могут быть свидетелями.

— И до-о-ом? — глаза продажного чиновника округлились, как у кукольного пупса из его советского детства.

— И дом, — кивнул в ответ Сысоев.

— Ну так подчистите! — возмущенно сказал Шитый, будто отчитывая спеца за какую-то промашку, и тут же запнулся в неуверенности. — Или как?..

— Я думаю, Виталий Евгеньевич, нам с вами стоит пересмотреть условия нашего контракта, — безмятежно ответил Сысоев и, нагнувшись, бесцеремонно взял с небольшого столика кусок яблочного штруделя, который лежал прямо перед носом у Шитого и предназначался к кофе.

 

Глава 2

«Глок-глок-глок-глок…»

Дом Лаврова стоял в глубине коттеджного поселка и ничем особенным не выделялся. Виктор не любил «выделываться», и его жилище не отличалось вычурной архитектурой. Журналист терпеть не мог нуворишской жажды собственной значимости и в душе всегда посмеивался, проходя по аллеям престижных кладбищ, где одна могила соревнуется с другой в великолепии и напыщенности. Покойнику-то все равно, что над ним — двухэтажная часовня с лифтом или простой нетесаный камень. Нужно ли это живым? Вздор. Память людей — лучший памятник, а все остальное — от лукавого. Так и здесь, в поселке, где живут живые. Зачем тебе крытая колоннада? Ты что, Понтий Пилат? Для чего кремль по периметру двора? Ты — Ленин? Как часто ты бываешь на третьем этаже своей халабуды-переростка? За какое время ты сможешь убежать со своего поля для гольфа от грозы, если электрокар, который тебя возит, сломается?

А что же дом Лаврова? Да — двухэтажный и эксклюзивной планировки. Да — дорогой и сделанный на совесть. Да — с русской парильней и финской сауной. Но кого сейчас этим удивишь? А вот аккуратный дом состоятельного человека, который может себе позволить строить то, что нравится — в самый раз.

Сегодня ночью сигнализация в доме Лавровых была отключена. Его обитатели — две дочки журналиста — должно быть, крепко спали. Ничто не предвещало беды. Этого и было нужно двум мужчинам в черных масках и костюмах «милитари». Они вынырнули из ниоткуда, будто материализовались из воздуха. На самом деле в двух километрах к северу, в стороне от поселка, на обочине трассы стоял их микроавтобус. Мужчины же, никем не замеченные в такое позднее время, проскользнули мимо соседских строений и, легко перемахнув через забор, бесшумно подобрались к дому журналиста. Собаки на цепи не было. Тем лучше… Темные окна дома плотно прикрыты шторами. Бандиты прекрасно знали, что дети Виктора Лаврова дома. Вчера днем один из них под видом монтера несколько часов провисел на электрическом столбе прямо напротив дома журналиста, ремонтируя провода и следя за окнами. Опытный взгляд наблюдателя успел изучить приблизительную планировку жилища и понять, как действовать ночью.

Для двух профессионалов не составило особого труда вскрыть замки. Люди в черных масках сделали это очень тихо и проникли внутрь дома за две минуты. Еще на пороге один из наемников подал знак своему напарнику, и мужчины, достав пистолеты, присоединили к ним глушители.

Небольшой коридор и лестница наверх. Там, в детской, когда дома не было отца, старшенькая укладывала спать младшенькую и оставалась ночевать рядом, чтобы сестричке не было страшно. Бедные девочки, конечно, не знали, зачем среди ночи к ним пришли дяди в черном.

Беззвучно крадучись, преступники живо осмотрели первый этаж. В каминном зале — легкий беспорядок: на журнальном столике лежала початая коробка шоколадных конфет, пульт дистанционного управления от телевизора — на полукруглом подлокотнике мягкого кресла. Конструктор «Лего» с недостроенным паровозом ждал, пока на него кто-нибудь наступит. Все говорило о том, что в доме живут и хозяева крепко спят где-то на втором этаже.

Пообщавшись жестами, мужчины приняли решение. Один их незваных гостей направился в сторону лестницы, второй остался внизу на подстраховке, наблюдая за всеми дверями первого этажа и держа оружие наготове.

Поднявшись наверх и приблизившись к детской спальне, наемник тихонько, без скрипа, приоткрыл дверь и оглядел комнату. На кровати под детским покрывалом угадывались контуры фигурок двух девочек: одной уже почти взрослой, другой маленькой, лет пяти. Преступник, словно тень, скользнул внутрь и поднял пистолет…

…Тяжелый кулак полковника Короленко опустился на голову киллера. «Человек в черном» не успел выронить пистолет и рухнуть на пол, как его подхватила подмышки единственная рука пенсионера спецслужб и плавно опустила на мягкий ковер детской.

Второй бандит заподозрил что-то неладное, когда его напарник не спустился обратно через пять минут. Соблюдая осторожность, он начал взбираться по лестнице. Тишина. Только где-то внизу послышался звук льющейся воды. Кто-то включил душ в ванной комнате на первом этаже. Киллер моментально двинулся вниз, на звук. Он шел осторожно, на полусогнутых ногах, словно ягуар перед прыжком. Казалось, от его зорких глаз не может ускользнуть ни одна мелочь. Но эта осмотрительность не помогла. Внезапно из боковой двери боевик получил удар по локтю, и пистолет, гулко ударившись об пол, оставил трещину в ламинате и проехал несколько метров вперед. Человек в черном, не теряя ни секунды, стремительно рванулся вперед, чтобы ухватить оружие. Однако кто-то успел быстрее и, оттолкнув бандита в сторону, отфутболил пистолет еще дальше.

Человек в балаклаве замер. Перед ним стоял уже немолодой мужчина в стеганой куртке и перчатках, улыбаясь одними лишь глазами.

— Не балуй.

В его взгляде не было ни капли ненависти. При этом было ясно, что в войну с ним лучше не играть. Мужчина протянул бандиту руку. Тот вцепился в нее и попытался дернуть противника на себя. Но… о ужас! Рука мужчины оторвалась. Это был протез, и киллер, не удержавшись, вместе с пластиковой «обманкой» упал на спину. В ту же секунду Короленко (а это был именно он) молниеносно подскочил к противнику и нанес ему сокрушительный удар кулаком в кадык. Убийца ударился затылком об пол и затих…

…Бандиты, уже без масок, сидели на стульях, к ножкам которых были примотаны скотчем их ноги, а руки застегнуты наручниками за спинками. В сознание пришел пока только один из них, получивший «кувалдой» мощной руки по макушке. Второй все еще был в «отключке», и это серьезно беспокоило Короленко. «Что, если этот Бэтмен загнется?» — думал офицер. Тем временем пришедший в себя наемник, проглотив сухой ком в горле, сосредоточил внимание на неожиданном странном враге.

Напротив, за журнальным столиком, сидел однорукий человек и спокойно перебирал один из пистолетов, честно добытых в неравном, но успешном бою. Удивительно, как ему удавалось справляться с оружием, умело помогая себе протезом?

— Вы… кто? — тихо спросил очнувшийся бандит, глядя на человека, который был с его оружием на «ты».

— Я тот, кто спасет вас… от стыда и позора, — без тени эмоций ответил полковник в отставке, прищурившись глядя в ствол разобранного на части пистолета. — Знаешь, что на зоне делают с детоубийцами?

— Я никого не убивал, — бесстрастно заявил бандит. Его простое незапоминающееся лицо, казалось, не умело выражать никаких эмоций.

Короленко, будто соглашаясь с ним, кивнул головой и продолжил деловито осматривать части пистолета.

— «Glok-19», с глушителем, — с любовью сказал он. — Стреляй — не хочу.

— Я никого не убивал, — повторил киллер. — Не докажете.

— А зачем доказывать? — удивленно поднял брови полковник. — Я тебе что, советский суд?

— А кто? — непонимающе спросил парень.

Короленко опять посмотрел на пистолет и погладил рукоять.

— «Glok-19». Тезка мой.

Киллера прошиб холодный пот. В кругах спецслужб не все знали, кто такой полковник Короленко, но прозвище «полковник Глок», которое закрепилось за старым СБУшником, было на слуху у каждого. Рассказывали, что он первым, еще в 1988 году, стал использовать пистолеты этой серии в работе, знал об этой марке все и стрелял как бог — всегда справедливо и в цель. Ходили легенды, что полковник Глок мог не опускать подброшенную бляху от ремня на землю, постоянно попадая в нее, пока не опустеет магазин. Он лишился одной руки, выполняя какое-то задание, и его списали по здоровью. Но его единственная рука порой действовала лучше, чем обе у другого спеца.

Наемник молчал. На вид ему было не больше тридцати, но боевая закалка и опыт говорили сами за себя. «Молокососов» на такие задания не отправляют, и Короленко знал это как никто другой. Поэтому он контролировал ситуацию четко, то и дело поглядывая на руки и ноги своего пленника. Некоторые профессионалы умудряются вывихнуть себе пальцы, чтобы освободиться из наручников, к тому же прячут оружие в любой части одежды: для опытного убийцы оружием может быть даже иголка, булавка, шпилька, аккуратно спрятанная в складках куртки или брюк так, что никакой поверхностный досмотр ее не обнаружит.

— Фу-х-х-х, фу-х-х-х, ш-ф-ф-ф-у-у-у-у…

Короленко старательно продувал механизм пистолета, продолжая комментировать:

— …Укороченный вариант. Рукоять короткая, но ничего… Патронов маловато взял. Сколько? Пятнадцать в обойме? Бывает и побольше… Что ж ты так прошляпил? На двух девочек, пяти и шестнадцати лет, пятнадцать патронов маловато.

— Это какая-то ошибка. Я никого не убивал, и вообще это не мое оружие, — попытался было разыграть спектакль наемник.

Было ясно, что он тянет время. Но для чего?

Крепкий молодой человек, по виду спецназовец с серьезной боевой подготовкой, почувствовал, что ему хватит сил, чтобы одним движением порвать наручники, затем вскочить на руки и, совершив кульбит вперед, ударить наглого старика ногами, прикрученными к стулу. Победить самого Глока — это круто.

— Не советую, — как всегда угадал мысли оппонента Короленко. — Хочу предупредить, что наручники у тебя пластиковые, зазора нет. Так что рвать их бесполезно. К тому же второй пистолет у меня заряжен…

Полковник несколько секунд смотрел наемнику прямо в глаза, затем как ни в чем не бывало продолжил, медленно собирая пистолет:

— Плотность огня потрясающая. Пятнадцать выстрелов — пятнадцать дырок. Хе-хе. Стреляет бесшумно. Правда, если сразу прострелить коленную чашечку, шум знаешь какой? — Короленко посмотрел на спецназовца в упор.

Обычный психологический ход: когда смотришь человеку чуть выше переносицы, в одну точку, он, сам не зная почему, приходит в ужас. И сегодняшний пленник не стал исключением.

— Ты сумасшедший? — пересохшими губами произнес киллер.

— Болевой шок? — переспросил Короленко, словно разговаривая с самим собой. — Я отлично умею выводить из этого состояния, и праздник продолжится.

— Кто вы? Чего вы от меня хотите? Это какая-то ошибка! — нарочито громко сказал он, надеясь своим голосом привести в чувство своего товарища, который все еще сидел без сознания.

— …А потом — вторая коленная чашечка. Опять крик… Хе-хе… Хотя этот побочный эффект можно и устранить.

С этими словами пенсионер вынул откуда-то рулон скотча и положил его на столик. Бандит уперся взглядом в этот моток липкой ленты и заерзал на стуле. Затем посмотрел на второго наемника, голова которого безвольно висела.

— Кадык перебит, — виновато пояснил Короленко. — Боюсь, не сдюжит. Ну, на все воля Божья. Ты знаешь, что такое глок, наемник?

Полковник смотрел сквозь парня безумным взглядом.

— Глок — это не пистолет. Это последний удар угасающего сердца. А я очень люблю слушать глок-глок-глок-глок-глок…

Полковник то ли пел, то ли завывал, и от этих звуков киллеру казалось, что по всему его телу снизу вверх ползет вечный холод. Предчувствие неминуемой кончины…

— Глок-глок-глок-глок… За это меня и прозвали Глоком, — обыденно сказал Короленко. — Ладно, задержался я с вами.

С этими словами старый особист встал, прикрутил глушитель к уже собранному пистолету, взял моток скотча и направился в сторону киллера. Парень понял, что сейчас этот старый маньяк залепит ему рот скотчем и выполнит свое обещание: одну за другой прострелит ноги, потом легкое или еще что-нибудь и смерть наемника будет долгой и мучительной.

— Не надо… Глок… полковник… товарищ полковник… пан… — наемник от страха нес все подряд. — Я скажу. Я все скажу, если не убьешь… Я…

Короленко остановился прямо у стула с несостоявшимся детоубийцей. Он вынул диктофон и сел в шаговой доступности от наемника.

— Говори…

* * *

…Перед отъездом полковник в отставке еще раз прошелся по дому Лаврова. Нужно было запереть все окна и на всякий случай проверить, все ли в порядке перед тем, как поставить на охрану, ведь в доме не оставалось никого. Да, он отпустил наемников. Один, еле живой от страха, понес на себе второго, который так и не пришел в сознание. Все, что Короленко нужно было узнать, он выведал. Людьми в черных масках руководил полковник Сысоев, который все еще служит и каждый раз успешно проходит переаттестацию.

«Сысоев, надо же! Какая дрянь», — думал Короленко. Он хорошо знал своего бывшего коллегу: тот был нечист на руку смолоду.

В 1991 году служба безопасности занималась расследованием громкого преступления: в одной из элитных квартир в центре Киева произошел пожар, в котором погиб сын народного депутата Украины. По особому распоряжению председателя представители спецслужб прибыли на место происшествия раньше, чем оперативники МВД. В составе группы был и молодой старший лейтенант Сысоев, который вместе с тремя другими коллегами обследовал пожарище. Вскоре выяснилось, что при пожаре исчезла пачка пятидесятидолларовых купюр, что на то время являлось внушительной суммой. Пропажу денег списали на пожар, ведь сгорели практически все вещи и даже труп был опознан только по золотым коронкам зубов. И все бы ничего, но спустя полгода молодая жена тогда еще капитана Короленко, отдыхая в Турции, случайно увидела, как ее подруга — возлюбленная Сысоева — меняла в одном из банков обгоревшие доллары… Женщина, конечно, не подала виду, но, вернувшись, рассказала мужу об увиденном. Позже было еще много историй, когда поступки капитана, затем майора, затем подполковника Сысоева не всегда отвечали негласному кодексу чести офицера, но он умудрялся оставаться в «конторе» и даже стать начальником отдела. И вот теперь полковник в отставке Короленко в очередной раз столкнулся с криминальными замашками своего бывшего коллеги.

— Ну ничего, Генка. Тебя при пяти председателях не посадили, так я тебя посажу. Или положу… Дай только срок, — бормотал Короленко, одну за другой обходя комнаты Лаврова.

Он понимал, что сам Сысоев не мог организовать захват судна с секретным государственным грузом. Значит, под кем-то ходит и есть заказчик. Короленко хотел выйти на него, а если получится, взять мерзавца с поличным. Конечно, все может случиться, но главное, что девочки уже в надежном месте.

Наедине со своими мыслями Короленко натолкнулся взглядом на стационарный компьютер, который стоял у Лаврова в комнате, приспособленной под кабинет. Лампочка питания на системном блоке мигала: спящий режим… Почему? Виктор уезжал в командировку, забыв выключить компьютер? На него не похоже. Может быть, настолько торопился, что не стал терять ни минуты? А может, он специально оставил компьютер включенным? Или думал вскоре вернуться назад.

— Эх, Витя, Витя… кто же знал, что все так обернется? — горестно произнес Короленко и сел за монитор.

Экран включился и… Что это? Автоматически запустился сервис хранения информации «облако». Одно из окошек с видеофайлами имело название «Одесса. Нота бене!». Полковник машинально кликнул на файл с загадочным названием. Одесса. Зимний пляж «Ланжерон», старый причал. Какая-то женщина. Короленко сделал звук погромче. С экрана на него смотрела Людмила Богомол.

— Я с ним говорила! Уже после того как их взяли в плен, — взволнованно произносила женщина. — Я же слышу, что у него голос совсем не такой, как всегда. Я ему: Васенька, сынок, что у тебя болит? А он мне — мама, все хорошо, успокойся… Но я-то знаю, что нехорошо. Я это чувствую! Понимаете?.. Эти сволочи их в порт не пускают! У ребят пресной воды на неделю осталось!..

За кадром послышался голос Виктора:

— …Людмила, а куда вы обращались по этому поводу?

— Ой, да куда мы только не обращались…

Короленко сразу понял, о чем идет речь. Это та самая мать матроса с «Карины», с которой беседовал Лавров.

…Минуточку. А это кто? За спиной у Людмилы на бетонном пирсе у самой воды стоял старик-физкультурник и размахивал руками. От удивления у полковника округлились глаза… Ко-о-рень? Конечно, пенсионер спецслужб не мог не знать этого старого шпиона. Он работал с «конторой» задолго до того, как Короленко родился. Он еще живой?! Старик на экране тем временем бросился в ледяную воду и, делая размашистые гребки, поплыл в сторону волнореза.

Полковник прокрутил видео со стариком несколько раз. Ошибки быть не могло: это был агент Корень. Так вот на кого он сейчас работает! Не было сомнений, что Сысоев и Корень — звенья одной цепочки. Конечно, все это стоило тщательно проверить, но старик на пляже оказался не случайно. Он мог следить за женщиной, а мог и за Лавровым. Даже обладая феноменальной журналистской интуицией, тот вряд ли заметил бы слежку. Когда работают профессионалы, каким, без сомнения, являлся агент Корень, их обнаружить трудно. А может, Виктор специально снял этого «моржа» на камеру, чтобы потом узнать, кто он? Не исключено. В любом случае это была очень полезная информация. «Ай да Лавров, ай да крендель! — с особым уважением думал о журналисте полковник. — Жаль, что эти твои качества больше никому не помогут, дружище…»

«А кулачок-то побаливает, — отвлекся пенсионер от мыслей о погибшем журналисте, шевеля пальцами единственной руки. Это было и не удивительно после двух нокаутов за один вечер. — Плохо. Надо чаще «грушу» навещать». Собираясь с силами, он спокойно смотрел в окно, в ту сторону, куда отправил наемников, потерпевших неудачу.

* * *

Трасса поседела от ночной поземки. Раннее утро еще не серело, когда со стороны коттеджного поселка со своим товарищем на плечах показался человек в черном. Пот стекал по его усталому лицу, однако он дотянул тяжелую ношу до микроавтобуса, стекло которого покрылось тонкой коркой льда. Из головы не выходил последний диалог с Глоком.

— Шефу своему скажешь правду.

— Правду?

— Скажешь, что девочек в доме не было.

— А как же он? — молодой бандит кивнул на своего приятеля, который все еще был без сознания.

— Этот кусок дерьма заберешь с собой, — сквозь зубы ответил Короленко и, подойдя ко второму боевику, приложил два пальца к его сонной артерии. — Думаю, если поторопиться, его еще можно спасти.

Уже полностью развязанный собеседник смотрел на легендарного спеца и даже не думал о нападении. Этот человек вселял… нет, не уважение — страх. Иди знай, чем может закончиться это нападение и что еще за мысли в голове у этого старого волка. Спасибо, хоть жив остался.

— И не вздумай болтать лишнего. Ты никого не видел, ни с кем не встречался. Спросят — скажешь, подрались друг с другом. И вообще это не мои проблемы. Но имей в виду… — Короленко многозначительно похлопал по карману, в котором лежал диктофон.

Боевик стоял у заведенного микроавтобуса, понимая, что деваться ему некуда. Его товарищ издал слабый стон. Парень оглянулся по сторонам, мучительно думая и кусая губы. Ночная дорога была пуста. Он быстро ухватил своего напарника и, отойдя на несколько метров от трассы, скинул тяжелораненого в сточную канаву. В темноте послышался удар и хруст льда. А может, и не льда… И опять тишина. Быстро вернувшись к микроавтобусу, наемник прыгнул за руль, и через две минуты звук мотора уже затих вдали.