СТОИЛ СТОИЛОВ

КРУГОВОРОТ

Перевод Ю. Топаловой

"Одиссей" нарушил пространственно-временную структуру Вселенной. Искривленное поле любого сверхускорения ставит перед временем обратный знак. Корабль неожиданно вошел в орбитальный дрейф вокруг Земли, скрывающейся в мраке устрашающей неизвестности.

Они не могли оторвать взгляда от экранов. Без зарева городов Земля казалась мертвой. Корабельные локаторы не уловили ни одного радиосигнала. Мрак и молчание нависли над континентами и океанами. Молниеносный скачок возвратил "Одиссей" на тысячелетия назад. Только новое сверхускорение могло ликвидировать катастрофу.

- Каков пространственно-временной интервал? - спросил капитан.

Кибернетик прикрыл воспаленные веки:

- Вычислительный центр не может анализировать полученные кривые.

Капитан погладил шрам на скуле:

- Разумеется. Машина не располагает аналогичной информацией. Что говорят штурманские карты?

- Тоже ничего. - Штурман отвечал медленно. - Если судить по снимкам, интервал велик: от 400 тысяч лет до новой эры до 1600 года после нее.

- Порядок неизвестного слишком велик! - капитан обернулся к штурману. - Какая точность необходима для вычисления курса нового сверхускорения?

- Плюс-минус пятьдесят лет.

Капитан снова внимательно смотрел на зеленоватый экран. Курс через все еще таинственное время - пространство требует сверки палубного времени с древним земным. А корабельные приборы не дают даже приближенных данных. Требовалось одно: кто-то из семерых должен был приземлиться, чтобы измерить пространственно-временной интервал.

- Почему мы не используем звездные часы? - спросил бортинженер. - Память вычислительного центра содержит сведения о расположении светил в этом секторе за период в несколько миллионов лет.

- Разница превысит половину столетия! - кибернетик усмехнулся как человек, который ничего не может сделать. Капитан убрал свою трубку.

- Не следует опускаться на планету, поскольку мы физически узурпируем прошлое. Приземление такого большого корабля вызовет серьезные изменения в природе конкретного района. Нарушится естественная последовательность причин и следствий. Мы не можем позволить себе такого вмешательства перед будущим, из которого пришли. Длительный дрейф на нынешней орбите позволит нам обнаружить признаки цивилизации, если человек уже существует. Но анализ материалов снимков едва ли даст нам необходимую точность. Радиация же тормозных двигателей запрещает нам опуститься ниже.

- Кто-то должен приземлиться! И это должен быть именно я, - историк вызывающе огляделся. - Я точнее других могу определить время по конкретным историческим признакам.

- Это надежный способ, хотя шанс и невелик. Но если человек - все еще только будущее? Кого ты спросишь?

Историк ответил не задумываясь:

- Период полураспада. Изотопные часы не ошибаются.

- Но тогда корабельный вычислитель будет долго считать.

Историк выказывал нетерпение. Его ждала встреча с прошлым без научной относительности предположений, неверно истолкованных фактов и недоразумений. Какой исследователь откажется от такой возможности?

- Как ты спустишься?

Десантные аппараты были рассчитаны на двойное управление. Экспедиционные ракетопланы использовались при дальних исследованиях и авариях. Но сейчас должен был спуститься только один человек.

Историк обдумал все. Может быть, он был просто откровеннее других, которые не хотели взглянуть правде в глаза. Кто знает?

- Воспользуюсь стратопланом.

Рискованно. Но это единственная возможность. Капсула с дельтовидными крыльями для скоростного планирования сгорит на высоте что-нибудь девяти тысяч метров. Спуск продолжится на парашюте.

- А возвращение? - капитан смотрел на историка в упор.

Тот побледнел, но ответил твердо, четко выговаривая слова:

- Если мы действительно над старой Землей, я снова буду с вами при галактическом ускорении!

Это один из парадоксов временно-пространственного измерения. Человек может вернуться в прошлое или посетить будущее. Но совершенно абсурдно существование одновременно в прошлом и будущем. Капитан решил развить галактическую скорость по огромной спирали вокруг солнечной системы. В считанные минуты корабельный хронометр "Одиссея" преодолеет барьер все еще неизвестного числа тысячелетий. И экипаж снова будет состоять из семерых, как и тогда, когда все это началось.

- Теоретически ты прав, - ответил капитан.

- Место приземления? - штурман был деловит, чтобы не показать, что он думает в действительности об этой сумасшедшей теории. Словно все будни семерки не были хладнокровно рассчитанным сумасшествием!

- Средиземноморье. Апеннины. Юго-западный район.

- Снаряжение?

- Шанцевый инструмент. Изотопный анализатор. Термитный патрон. Пистолет.

- Отлично. Через сколько времени начнете операцию? - капитан был резок, как при аврале.

Штурман посмотрел на циферблат вычислителя:

- Через полтора часа палубного времени. Тогда он приземлится рано утром по местному часовому поясу.

Историк ловко освободился от парашютных ремней. Собрал купол и вместе со снаряжением зарыл его поблизости в лесу. С собой он взял только пистолет. Радиоаппаратура была скрыта в круглом воротнике пуловера.

Он вышел на мощеную дорогу. Прямая, словно луч, она была ему странно знакома. Он нагнулся над одним из километровых камней и усмехнулся. Виа Аппиа! Стратегическая дорога римлян. Первый исторический ориентир был найден.

Навстречу ему попались трое воинов, которые тянули на длинной веревке израненного мужчину. Пленник был атлетически сложен, с мрачным лицом и обритой головой.

Историк поднял руку в приветствии и сказал на плохом латинском языке:

- Поздравляю, доблестные квириты! Куда вы ведете злоумышленника?

Один ответил:

- Здоровья и благополучия тебе, чужеземец! Это спартаковский разбойник. Мы ведем его в лагерь.

Выговор воина был гораздо тверже, чем в свое время предполагали это профессора древних языков в институте. Легионеры опирались на. грубые кованые копья. Серый пуловер, черные узкие брюки и высокие ботинки на каучуковых подметках не произвели на них впечатления. По дорогам республики ходило много самым странным образом одетых чужеземцев.

Историк с трудом сохранял самообладание, стараясь быть нахально-фамильярным:

- Его ждет топор или крест?

- Крест. За один месяц повесили на припеке шесть тысяч. Увидишь их дальше.

- А главарь?

- Спартак? Гниет среди заколотых, собственная мать не может его узнать!

Легионер схватил окровавленную веревку и зашагал, не оборачиваясь, твердый, бесчувственный и невозмутимый, как суровый проконсульский порядок, которому он служил. Двое других кольнули концами копий своего пленника между ребер, давая ему знак двигаться дальше, навстречу своей гибели.

Историк спрятался в кустах близ дороги и включил радиостанцию:

- Земля ищет "Одиссея"! Земля ищет "Одиссея"!

В маленькой, с бобовое зерно, трубке прозвучал далекий голос капитана:

- "Одиссей" слушает!

- Семьдесят первый год до новой эры. Начало марта. Повторяю...

- Достаточно. Это больше, чем нужно. Как узнали?

- Встретил легионеров, которые распинают восставших гладиаторов...

- Понятно. Уничтожьте снаряжение. Через двенадцать часов земного времени выходим из дрейфа. Желаю успеха, до скорой встречи!

Космонавт возвратился в лес. Съев концентрат из тубы, он выкопал глубокую яму, куда сложил все свое снаряжение, скрепил часовой механизм с термитным патроном и тщательно все зарыл. Через несколько часов от припасов и аппаратуры останется горсть пепла.

Куда сейчас? Хотелось посмотреть на античность. Но он должен был оставаться здесь. Не следует вмешиваться в естественный ход исторических событий даже своим физическим присутствием. Прошлое должно остаться нетронутым случайной и мимолетной встречей с далеким будущим.

Разбудила его боль в груди. Вокруг стояли легионеры.

- Вставай!

Историк подчинился.

- Оружие!

Он снял с пояса длинный нож и улыбнулся. Задний карман оттягивал плазменный пистолет. Воины вокруг и не подозревали, что достаточно лишь одного нажатия на спуск, чтобы обратить их в облачко пара. Но он знал, что никогда не употребит оружие против людей, кровным потомком которых был. Но все равно, тот факт, что он вооружен, успокаивал.

Его не связали. Воины шли возле него плотным строем. Всякая попытка к бегству была бессмысленна. Легионеры не проявляли любопытства к странно одетому человеку. Им приказано было отвести его в преториум живым. И все. Те, кто приказывает, знают больше. Они осудят высокого мужчину на смерть или разрешат ему уйти.

Легионеры молча одобряли его хладнокровие: опасность мать и трусов, и храбрецов, а неизвестность - ее старшая сестра. Незнакомец спокойно шагал между ними, ни один мускул не дрогнул на его бритом лице.

По обеим сторонам дороги расправили руки аккуратно сколоченные кресты. Воины невозмутимо шагали между тысячами умирающих. Историк тоже остался равнодушен: историческая неизбежность. Возмущение случайного пришельца из будущего было бы, мягко говоря, просто смешным. Цивилизация космического века является логическим следствием этих крестов, так же как и он сам - кровный потомок кого-то из распятых или его палача.

Он с интересом вошел в лагерь. Увиденное там не отличалось от поздних археологических реконструкций. Пересекающиеся под прямым углом улицы. Выстроенные в форме каре палатки. Высокая крепостная насыпь с гребнем из кольев. А посреди лагеря горделиво надувались полотняные груди преториума - шатра командующего.

Воины передали его контуберналию. Тот высоко поднял занавес над входом и жестом пригласил внутрь. С низкого деревянного табурета поднялся кряжистый мужчина. Историк припомнил описание Плутарха. Молочно-белая кожа, невозмутимое выражение лица, проницательные зеленоватые глаза, мускулистый торс, свидетельствующий об огромной физической силе. Правая рука развита несравненно больше левой - результат непрерывных упражнений с легионерским мечом. Претор вежливым жестом пригласил пленника сесть и сам опустился на прежнее место.

Его бархатный голос был тих, Крас обладал дикцией профессионального актера или оратора:

- На рассвете мои разведчики видели, как ты висел вблизи дороги под круглой пестрой палаткой. Сейчас я понял, что они не были пьяны. Кто ты? Откуда идешь?

- Возможно, я твой потомок. Иду из будущего.

Ответ не удивил Краса. Голос его не изменился:

- Говори! Я постараюсь тебя понять...

Пленник решил преодолеть дистанцию в двадцать три столетия, насколько позволяли ему его латинский язык и знания претора об окружающем мире. Крас внимательно слушал. Все было слишком невероятным, чтобы быть неправдой. Римлянин знал, что лжецы всегда стараются облечь свой вымысел в тогу правдоподобия.

- Кажется мне, что понимаю тебя. Письмо, отправленное стрелой, придет скорее, чем со скороходом. Если стрела движется в миллионы раз быстрее, письмо опередит рождение того, кому оно написано. Не так ли?

Историк кивнул. Этот усмиритель бунтовщиков больше походил на человека XX века, чем на современника Цезаря и Помпея.

- Да, ты постиг сущность, претор. Несмотря на противоречие с логикой...

- В политике также нет логики! - отрезал Крас. - В противном случае мои воины должны были бы вступить в союз с бунтовщиками, вместо того чтобы их распинать. Чем ты занимаешься в своем будущем?

- Изучаю прошлое.

- Отлично. Мое будущее и будущее Рима для тебя прошлое. Следовательно, ты знаешь, что меня ожидает.

- Знаю, но не скажу.

- Почему?

- Тогда ты поступишь по-другому. И история твоего Рима изменится. А это повлияет на все будущее. Если бы наша встреча произошла три года назад и я предупредил тебя о восстании, что бы ты сделал?

- Уничтожил гладиаторов!

- В таком случае ты не стал бы сицилийским претором и победителем бунтовщиков. А это первая ступенька лестницы, которая должна высоко возвести тебя.

Крас спокойно посмотрел на него. Но удар попал в цель. Этот человек знал о его честолюбивых планах. Почему бы ему не знать и его будущего, которое для людей другого века станет прошлым? Незнакомец не рисуется волшебником или посланцем какого-то бога. Римский полководец не верил в богов. Но, как и все люди риска, был фаталистом.

- Ты прав. Лучше, если человек не знает своего будущего. Нельзя бросать вызов судьбе. Но ты можешь помочь Риму. Твой меч выкован из прекрасного металла. Если у моих головорезов будет такое оружие, они станут непобедимы.

- Легионеры еще долго будут побеждать со своими спада.

- Почему ты отказываешься?

- Будет убито больше людей. Снова нарушится естественный исторический ход времени, причин и следствий.

- Выходит, что невмешательство - бог вашего народа?

- Правильно. Так же как ваш римский бог - непримиримость!

Крас поднялся. Сейчас он смотрел на своего странного пленника с любопытством и иронией.

- Я могу тебя заставить.

- Ошибаешься.

Историк вынул пистолет. Короткая плазменная струя превратила сваленное в углу оружие в лужу растопленного металла. Достав из рукоятки кристаллический генератор, он бросил его вместе с пистолетом в искрящуюся смесь меди и стали.

Крас усмехнулся.

- Для чего ты это сделал? Я не разбойник. Одного такого клинка мне недостаточно. Мне нужны десятки тысяч.

- Чтобы подчинить мир своей воле?

- Для Рима! - Крас снова стал серьезным. - Ты хорошо знаешь прошлое. Но его люди чужды твоему разуму. Я не простой себялюбец. Я верю, что только Рим может обеспечить порядок в сегодняшнем мире.

- С помощью распятий и дикторских мечей?

- Сегодня мы не знаем других средств.

Разговор не мог окончиться иначе. Они сидели напротив друг друга на расстоянии легионерского меча, но их разделяли двадцать три столетия. Каждый век имеет свои законы. Даже уважение не может заполнить пограничную борозду между прошлым и будущим. Претор тихо сказал:

- Ты непрошеный гость в нашем времени. Для Рима ты опаснее, чем сто тысяч восставших гладиаторов. Тебе остается только умереть.

Историк улыбнулся:

- Как ты можешь убить того, кто родится через две тысячи триста лет?

- Попробую. Ты готов?

Человек из будущего кивнул.

Крас дунул в маленький костяной свисток. У входа вырос центурион с несколькими легионерами. Претор молча опустил вниз большой палец. Таким знаком римские императоры лишали пощады побежденного на арене гладиатора.

Историк глубоко вздохнул. Через час "Одиссей" начнет свой полет сквозь время.

Воины быстро привязали его к свободному кресту. Их привычные пальцы не причинили ему неприятных ощущений. Но вдруг на него навалилась страшная боль. Он был наг и беспомощен как младенец среди тысяч таких же беспомощных бунтовщиков, которые с нетерпением ждали смерти на своих крестах. Страдание раскололо земные границы времени. Боль стала необозримой, словно вселенная.

Время остановило свой ход. Он провалился в глубину ужасающего безмолвия. Красное облако застилало глаза. И тут он вспомнил слова кибернетика, что любое нарушение пространственно-временной структуры превращает нарушителя в постоянного героя вечно повторяющихся событий. И эта неотвратимость вечного круговорота риска, поиска и смерти была страшнее агонии на грубом кресте Виа Аппиа.