Сэр Дэвид Чедвик, как никто другой, умел достигать компромисса во время переговоров, но даже ему трудно было улаживать разногласия между Маркусом Филдингом и Харриет Армстронг.

— Прежде чем мы поставим в известность премьер-министра, я должен знать, какой именно информацией вы располагаете, Харриет, — сказал он, глядя на Армстронг, сидевшую на краешке стула в его большом, обитом дубовыми панелями кабинете.

— Поляков наверняка кто-то предупредил, — сказала Армстронг, бросая многозначительный взгляд на Филдинга.

Он сидел на безопасном расстоянии от нее, точно так же выпрямив спину. Правда, держался он намного увереннее и не стал сползать на край стула, как Армстронг. На его коленях лежала папка-регистратор, заклеенная голубыми и желтыми стикерами. Армстронг всегда было интересно, какие пометки делал на них Филдинг. Явно не список продуктов для жены, которой у Филдинга никогда не было, — этот факт его биографии до сих пор вызывал у Армстронг любопытство.

— Маркус? — спросил Чедвик.

— Я думаю, мы недооценили наших друзей из Варшавы. Новое правительство пытается избавиться от обязательств перед Америкой. Я считаю, что кто-то из них установил за базой наблюдение. Они больше не хотят, чтобы часть их страны принадлежала американцам.

— Маркус, вы звонили мне насчет полета, — сказала Харриет. Спокойствие Филдинга возмущало ее до глубины души. Армстронг раздражало в нем буквально все: его самообладание, его интеллект, его манера одеваться. Она не понимала, как человек может «дать обет безбрачия» (а именно так Филдинг определял свою сексуальную жизнь при поступлении на службу), объясняя это тем, что его просто не интересует секс. Ее бывший муж однажды обвинил ее в подобном. Однако она не намеренно отвергала его, просто со временем ее интерес к нему охладел.

— Это правда? — спросил Чедвик.

— Вы оба знаете, что мы отслеживаем все полеты над Великобританией, в особенности необъявленные полеты. Чтобы избежать в дальнейшем недопонимания, я предлагаю сообщать нам, когда в следующий раз премьер-министр разрешит самолетам ЦРУ совершать засекреченные полеты через воздушное пространство нашей страны.

— Харриет? — спросил Чедвик, обращаясь к ней как к арбитру.

— Мы договорились, что американцы смогут побеседовать с Марчантом, — сказала она.

— Побеседовать, а не пытаться утопить его, — уточнил Филдинг. — И кажется, мы договаривались, что эта беседа должна была состояться на территории Великобритании.

Последнее замечание Филдинг адресовал Чедвику, но тот не обратил внимания на брошенный Филдингом многозначительный взгляд.

— Да ладно вам, Маркус, — сказал Чедвик и нервно улыбнулся так, что на его бледном лице образовались складки. — У нас здесь столько поляков, что, думаю, он и не заметил разницы.

Харриет улыбнулась в ответ, но Филдинг лишь посмотрел в окно на здание правительства и на пустой автобус, который шел по Трафальгарской площади. У него не было времени отвечать на плоские шутки по поводу эмигрантов. И у него не было времени разбираться с Чедвиком, который сидел за своим огромным столом, как ребенок, тайком пробравшийся в кабинет директора школы.

— И где же он теперь? — спросил его Филдинг.

— Я надеялся, что вы расскажете нам об этом.

— Я хочу, чтобы наш офицер вернулся живым. Это условие входило в нашу сделку.

— Но если не вы, то кто же знает о местонахождении Марчанта? — Чедвик повернулся к Армстронг.

— Сегодня днем Спайро вылетел в Варшаву. Американцы считают, что он все еще в Польше.

— Он потерял его, но все еще надеется вернуть, — сказал Филдинг, поднимаясь со своего места. — Я попросил варшавскую резидентуру заняться его поисками.

— Прентис, — холодно бросила Армстронг.

— Вы знаете его? — спросил Филдинг, он уже стоял у двери, держа папку под мышкой.

— Я слышала о его репутации.

— И тем не менее он один из лучших наших специалистов.

— А что будет, если Марчанта найдут? — спросил Чедвик. Он тоже встал, чувствуя, что обстановка в комнате начинает накаляться.

— Тогда наступит наша очередь расспросить его о Дхаре, — ответила Армстронг.

Филдинг открыл дверь, собираясь уйти.

— Постарайтесь не упустить его снова, — сказал Чедвик. — Если мы потеряем его во второй раз, это будет в высшей степени беспечно с нашей стороны. Спасибо вам, Маркус.

Филдинг закрыл дверь, оставив Армстронг наедине с Чедвиком.

— Я не хотел бы, чтобы ваши с ним разногласия отразились на моей работе, Харриет, — заметил Чедвик. Он по-прежнему стоял.

— Спайро был вне себя от злости.

— Не сомневаюсь. Но, признаться, я не удивлен, что МИ-6 преследует свой интерес в этом деле. Так всегда было. Вы думаете, что этот Хьюго Прентис покрывает его?

— Вполне возможно. Мы могли бы наказать Прентиса за нарушение служебных полномочий. У него и раньше были неприятности со Спайро. Нашему агентству давно стоило избавиться от него.

— Я поговорю со Спайро. — Чедвик замолчал и стал бессмысленно перебирать лежавшие на столе бумаги. — Мы должны задержать его, Харриет. Американцы хотят вернуть его.

Филдинг встретил Яна Дентона в приемной около своего кабинета, в руках у него была папка. Он тихо общался с секретаршами Филдинга. У шефа МИ-6 было три секретаря: личный ассистент, секретарь по письмам и референт. Энн Норманн работала секретарем у четырех предыдущих шефов разведки, и все они ценили ее за умение вести телефонные переговоры — она всегда говорила кратко и по существу. Это было особенно важно, когда приходилось отвечать на неприятные звонки из правительства. После истории со Стефаном Марчантом она хотела уволиться, но Филдинг пригласил ее на обед в «Бентли» и уговорил остаться. Эту суровую старую деву можно было бы назвать воплощением синего чулка, если бы не ее привычка носить красные колготки, которые она обычно надевала с красными туфельками. У Филдинга часто возникало желание спросить ее, почему она так одевается, но теперь, после встречи с Армстронг и Чедвиком, у него не было настроения делать это.

— Пойдемте, — сказал он, проходя в свой кабинет. Дентон закрыл за ним дверь. — Какие у вас новости?

— Марчантом сейчас занимается польское агентство разведки, — сказал Дентон еще тише, чем обычно.

— А что с американцами?

— Спайро готов перевернуть всю Варшаву вверх дном. Но Прентис сказал, что они все равно не отыщут его.

Филдинг на мгновение заколебался.

— А как насчет Салима Дхара? Вы узнали что-нибудь новое?

Дентон вытащил стопку бумаг из папки, которую держал в руке. Он, как и Филдинг, был сторонником порядка во всем и всегда раскладывал листы по тонким пластиковым файлам. Он передал верхний файл Филдингу с уверенностью человека, знающего, что он хорошо выполнил свою работу. Это была распечатка старой выписки с банковского счета.

— У отца Дхара в Дели был открыт банковский счет, — сказал Дентон. — На этот депозит американское посольство выплачивало ему зарплату.

— А это что? — спросил Филдинг, указывая на другой платеж, обведенный красной шариковой ручкой.

— Управляющий филиалом в Дели сказал, что он получал регулярные платежи от родственников из Южной Индии. Оплата осуществлялась в рупиях из государственного банка «Траванкор» из Коттаяма. По современному курсу получается примерно сто фунтов в месяц.

— Неплохо для административного служащего. Обычно люди, работающие в Дели, посылают деньги своим семьям на юге, но не получают их. Кто мог ему платить?

Дентон на мгновение замолчал, понимая, что его слова могут не понравиться шефу:

— Мы проследили, откуда поступает этот платеж.

— И? — Филдинг посмотрел на него с раздражением.

— Платеж осуществлялся с Каймановых островов, с одного из старых офшорных счетов нашей службы.

— Боже, — проговорил Филдинг, бросая бумагу на стол.

— В 1980 году его открыл Стефан Марчант. — Дентон вытащил другой файл, в котором содержалась бледная ксерокопия какого-то документа, и передал его Филдингу, надеясь, что тот отвлечется и не будет так сердиться на него. — Мы нашли это в служебных документах бывшего шефа разведки. Похоже, что первый платеж поступил вскоре после того, как отец Дхара был уволен из Британской верховной комиссии. В связи с увольнением даже проводились небольшие дисциплинарные слушания, и Марчант был в числе тех, кто давал показания. Он сильно переживал по этому поводу и считал, что с этим человеком поступили очень некрасиво.

— Так сильно переживал, что сам назначил ему пенсию. — Филдинг пододвинул свое кресло к большому эркеру, откуда открывался вид на Темзу и Британскую галерею. Дентон по-прежнему стоял. — Пока нам это ничего не дает. Мелкий служащий в администрации комиссии, я не сомневаюсь, что он был прекрасным и достойным человеком, но не думаю, что он представлял какой-то интерес для разведки. У нас есть какие-нибудь сведения о нем?

— Пока мы ничего не нашли. Интересно то, что этот платеж практически покрывал разницу между его старой британской зарплатой и новой, более низкой, в американском посольстве.

— Благородный поступок. Только вот у Марчанта не было полномочий, которые позволяли бы ему сделать нечто подобное. Даже в то время.

— Наши аудиторы даже не обратили на это внимания.

— Он всегда знал, как вести себя с бухгалтерами. Выплаты продолжаются?

— Нет. Они прекратились в 2001 году.

— Почему именно тогда?

Дентон покачал головой:

— Я пока не знаю. Но вот еще. Мы нашли второй платеж, который осуществлялся по инициативе Марчанта вскоре после того, как он покинул Индию. Он платил пятьдесят фунтов в месяц с того же счета своему водителю, Рамачандрану Наиру.

— И мы по-прежнему платим ему?

— Похоже что да.

— Господи, неудивительно, что мы все время выходим за рамки бюджета. Делайте все, что считаете нужным, Ян. Но я должен знать, почему Марчант платил отцу Дхара. Какую услугу он ему оказал?