Вернувшийся с несколькими тысячами в кармане, Стивен наблюдал за коровами, которые толкались из стороны в сторону, за их движениями, неловкими от расщепляющегося адреналина. Они попробовали малую часть того, что им доступно, и вкус этого наркотика они не смогут забыть. Коровы бессмысленно сновали, лишь бы ни о чем не думать — ведь мысли и воспоминания о впервые высвобожденной силе, способной воздействовать на мир, сопровождались эмоциями, слишком мощными, чтобы им не давать выхода.

Будущее Стивена обернулось в еще один теплый защитный слой.

— Собери их.

Гернзеец молча отошел и велел стаду остановиться.

Коровы глядели на Стивена с трепетом и благодарностью, но он увидел только бессмысленные морды скотинки, детали механизма, с которым он так быстро научился обращаться.

— Я доказал, что прав?

Скот дружно и утвердительно завопил, словно идиоты на проповеди. Стивен подождал, пока они утихнут.

— Вы поняли, что я вам показал? Поняли, как это действенно? Ваше прошлое умирает!

Коровы опять заревели, Стивену пришлось повысить голос.

— Сегодня было так, фигня. Впереди еще много всего… Я научу вас, как преодолеть барьер в себе самом.

Говядина хлынула вперед в приступе восторга. Длинные шершавые языки лизали ему лицо, руки, туловище, забирались под мышки и между ног. Такова коровья любовь, подобная любви Иисуса Христа, массово производимой людьми из телевизора каждое воскресное утро. Стивен отдался потоку теплой, неприятно скребущей нежности.

Потом языки пропали. Он открыл глаза и увидел перед собой подставленную попку молоденькой чалой телочки. Остальное стадо пристально наблюдало.

Кожа ее вульвы была темно-коричневой и жесткой, а еще влажной, Стивен понял: ему надо ее выебать. Этот подарок скрепит сделку — наличные ему, самопознание коровам. Отказываться нельзя. Да он и не хотел.

Он встал на пустой ящик из-под фруктов, пододвинутый ему коровами, одной рукой схватился за коровий зад, другой рукой ввел член в увлажненную пизду. Смазка у нее была гуще, чем у Люси, она прилипла к нему прядями. Складки жопы покрывал нарост засохшего говна, мелкие пятна и крошки запорошили внутреннюю сторону бедер, но от жара, идущего из ее щели, Стивен позабыл обо всем на свете.

Только он проскользнул членом внутрь, она дернулась и прерывисто замычала, прижалась к нему, чтобы получить как можно больше удовольствия. Ему пришлось держать ее за хвост, чтобы тот не мешал ему толкаться. Изнутри она сильно отличалась от Люси, хуй обволокла более жесткая оболочка, места было больше. Как ни странно, пизда казалась достаточно тугой. Он ебал ее изо всех сил, руки лазали по твердым бокам, волоски на ее шкуре царапали между пальцами. Когда страсти накалились и он не на шутку разошелся, стадо принялось орать всякую чушь вроде «Да, давай. Еби эту тварь, чувак. Еби хорошенько. Засади ей по самые помидоры».

И в конце, едва он выплеснул бурлящую сперму, она рухнула вперед и, задыхаясь, вытянулась на земле.

Все в стаде зааплодировали.

Все, кроме Гернзейца, безучастно наблюдавшего за еблей. Теперь он вышел вперед, подчеркнуто ни на кого не обращая внимания, и Стивен вскарабкался к нему на спину.

— Понравилась коровья пизда?

— Надо думать.

— Достаточно тесная? — На удивление.

Гернзеец засмеялся.

— Ты для нее, наверное, как сигаретка.

Стивен не ответил. Этот сволочной бычара становился новой напастью, а он совсем недавно разобрался со старыми. Он неожиданно подумал, что против него плетутся козни, будто все сговорились разрушать созданное Стивеном. Ему вспомнилась Люси, спящая этим утром в постели, вспомнилось, насколько заметна ее ненормальность, если не прятать ее под домашними хлопотами.

Неужели оба они, Люси и Гернзеец, окружили его, словно акулы, и выжидают, как бы напасть и пробить дыры в его жизни? И оба способны погубить его труды?

Люси в качестве жены-матери-домохозяйки много значит для продолжения жизни так, как ему хочется. Женщина просто необходима, а все остальные бабы для него недосягаемы, они в том, другом мире, в который он никогда не сможет войти. Только такая же ебнутая, как Люси, может врубиться, насколько для него нереально жить где-нибудь, кроме его маленькой квартирки. Если она уйдет или станет абсолютно невыносимой, дом снова превратится в гроб Зверюгиных времен, а телевизор засосет его мечты обратно.

Еще этот ебаный Гернзеец, нетерпеливо считающий мгновения, когда освободится место и он утолит собственную скотскую жажду власти. В напрягавшихся мышцах его спины Стивен угадывал смолой кипящие под светлой шкурой лицемерие, расчет, как бы установить контроль над стадом. Смысл игры — это набрать побольше денег и смыться раньше, чем бык добьется своего. Если корову пользовать слишком часто, все рухнет.

Гадские ублюдки. В темноте туннеля Стивена раздирали ярость и страх.