Я осторожно шел сквозь темноту. Тишину по-прежнему нарушали лишь шум дождя и журчание воды в ручейках.

Я хватался за ветки, чтобы не скользить, и, осторожно переступая ногами, шаг за шагом продвигался вперед. Мало-помалу глаза привыкли к темноте. Я уже различал контуры скал, а повернувшись на звук небольшого камнепада где-то внизу, различил темную гладь воды.

Прищурясь, я всматривался вперед. Но валежника не видел.

В это мгновение в лесу послышалось какое-то шевеление. Я рванул на звук, но через секунду услышал, как огромная птица захлопала крыльями. Я сам ее и спугнул.

Тараща глаза в темноту, я снова двинулся вперед. Мокрые ветви хлестали по лицу, то и дело приходилось или пригибаться, или отворачиваться. Лес посветлел. Внизу слева был небольшой залив, я увидел серо-белую полосу прибоя. Невдалеке я заметил валежник, а наискосок от него вверху лежало несколько огромных валунов — остатки грандиозного оползня. Вокруг клубилась серо-черная, лишенная очертаний темнота. Ни знака, ни звука, на которые я мог бы пойти.

Я постоял секунду или две, а потом снова двинулся вперед, ориентируясь на просвет среди деревьев. Мне пришло в голову, что раз я его не вижу, стало быть, и он меня тоже. Утешившись этой мыслью, я быстро пересек поляну, по-прежнему держась в сторону валежника, и снова принял стойку разведчика — сгорбился и втянул голову в плечи.

Потом все же поднял голову и крикнул:

— Ян Эгиль! Я правильно иду?

— Правильно! — ответили мне спустя мгновение. — Только давай медленно. И руки подними!

— В пакете только еда и питье!

Я обошел валежник и посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. По-прежнему ничего не было видно.

Подняв руки вверх, я начал подниматься по склону. Пару раз мне приходилось размахивать руками, чтобы не потерять равновесие на мокрых камнях, а один раз я споткнулся и упал на колено. Руки постоянно держать поднятыми было немыслимо, я опустил, но он на это не отреагировал.

Я так яростно таращил глаза в темноту, что заныли глазные мышцы. Теперь я различал какую-то возвышенность: две-три скалы на самом верху осыпи, между которыми образовалось что-то вроде укрепления. И там, у контура одной из скал, я увидел то, что искал, — человека: голову, плечи и что-то вроде длинной палки у лица, видимо винтовку.

— Ян Эгиль? — спросил я ровным тоном.

— Поднимайся медленно! — ответил он. — Ты у меня на мушке.

Я вздрогнул, услышав это. А между тем в таких делах я был не новичок. За те девять лет, что я работал частным детективом, я уже два раза стоял под прицелом. Так что будем считать, это вздрогнули во мне воспоминания о тех двух случаях. И все же… Наслушавшись рассказов Грете о застреленных в собственной спальне опекунах, я был готов к худшему. Если это сделал действительно он — ему нечего терять.

Меня била дрожь, во рту пересохло.

— Не делай глупостей, Ян Эгиль. Я тут, чтобы помочь тебе.

— Делай только то, что я скажу!

— Разумеется.

Я все еще не мог разглядеть его лица, но, судя по силуэту, роста он был немалого. Девчушку, которая должна была быть с ним, вообще не было видно.

— Медленно иди вперед, пока не скажу остановиться!

Казалось, весь лес затаил дыхание, когда я преодолел последний отрезок пути. Дождь поутих, но от этого мне сделалось почему-то еще холоднее, как будто резко ударил мороз.

Я цеплялся взглядом за силуэт, черневший на фоне скалы. Он постепенно вырастал из темноты, но капюшон был низко натянут на лоб, так что, когда я подошел поближе, мне был виден только широкий нос и сжатые, усеянные каплями дождя губы. Узнать в этом человеке Яна-малыша было немыслимо.

Я увидел его ствол — огромная винтовка «маузер». Она больше не была направлена мне в лицо, дуло смотрело слегка в сторону, напоминая, однако, что за выстрелом дело не станет.

Теперь я увидел и девушку: малышка сидела, согнувшись в три погибели, тоже с натянутым на голову капюшоном. Был виден круглый приоткрытый ротик, как у аквариумной рыбки, которая смотрит в стекло и мечтает вырваться на свободу.

Я протянул им пакет:

— Вот еда.

— Кидай, — махнул он стволом винтовки.

— Там бутылка с кока-колой. Разобьется.

— Тогда давай сюда! — сказал он нетерпеливо.

Я подошел ближе. Теперь было видно, что кожа вокруг губ у него покрыта прыщами. Наконец он сказал:

— Стой!

Я остановился и протянул пакет.

Он протянул руку как будто для рукопожатия. В этот момент мы с ним впервые встретились взглядами, и я внезапно его узнал. Где-то в глубине глаз подростка, который сейчас стоял передо мной, горел обиженный, агрессивный взгляд Яна-малыша. Такой же, как был у него в то самое время, когда арестовали Вибекке Скарнес и забота о нем на целые полгода легла на наши плечи. Детская припухлость и мягкость исчезли, черты лица стали резкими, четкими, и только выражение сжатых губ было все тем же.

Он схватил пакет, бросил взгляд внутрь и повернулся к девчонке, которая жадно потянулась к нему, открыл бутылку колы и отпил большой глоток, пока она дрожащими пальцами пыталась разорвать упаковку батончика. Другой батончик она дала Яну-малышу, который принялся его жевать, ни на секунду не выпуская меня из поля зрения. Потом он вновь поднес бутылку ко рту.

В этот момент я мог бы сделать попытку. Броситься на него, схватить оружие и попробовать выкрутить его у него из рук. Но я этого не сделал. Вероятность, что кто-то из нас пострадает, была слишком высока.

Я спиной чувствовал, что полицейские в лесу под нами зашевелились. Я знал, что те из них, у кого на прицелах были приборы ночного видения, могли следить за каждым нашим движением. И я не хотел давать им ни малейшего повода, чтобы начать атаку.

Сам же я был на удивление спокоен. Два подростка, уплетавших сухой паек, напомнили мне голодных щенков. Как будто именно для этого они и спрятались тут — подкрепиться в самый последний, отчаянный раз, чтобы хватило сил смотреть в глаза реальности.

Пока они ели, я заметил, что винтовка уже не зияет дулом в мою сторону, а просто висит у него на плече. Но все же он в любую секунду мог схватить ее и мгновенно навести на меня снова.

— Ты помнишь, как здорово нам было в Бергене… Ян?

— Меня зовут Ян Эгиль!

— Ян Эгиль, — исправился я. — На рыбалку ездили, в горы в походы ходили. С Сесилией…

— И что? — сказал он угрюмо.

— Ну… была же у тебя хоть какая-то причина вызвать сюда именно меня?

Он непроизвольно дернул головой и уставился на меня огромными, полными слез глазами. Он сглотнул и кивнул. А через пару секунд сказал мучительно сдавленным голосом:

— Вы были хорошие.

— Ты нам тоже нравился, — кивнул я в ответ.

Он промолчал, и я продолжил:

— Отличное тогда было времечко. И мы очень хотели, чтобы у тебя все было хорошо. Вот поэтому-то Ханс и придумал отправить тебя сюда. Все мы желали тебе только добра.

Его губы задрожали, и я увидел, как он крепко сжал их, чтобы не выдать себя.

Я осторожно подбирал слова:

— Но… Все вышло не так, как мы хотели, да?

Он коротко кивнул. Одинокая слеза скатилась по щеке и застыла там.

— Но что бы там ни случилось… неужели ты так и будешь тут прятаться с… Как зовут твою подружку?

Я видел, что он изо всех сдерживается, чтобы не вступить со мной в разговор. Тогда я повернулся к девчонке:

— Послушай-ка, скажи мне, как тебя зовут?

— Силье, — раздался тоненький голосок.

— Ты же хочешь домой, разве не так?

Она не ответила. Я снова обернулся к Яну Эгилю:

— Место тут ужасное, а ночь будет длинная и холодная. Вы же не будете сидеть тут под дождем всю ночь?

Он упрямо не отвечал.

— Я могу твердо пообещать тебе одну вещь, Ян Эгиль. Что с тобой поступят по справедливости.

Он презрительно фыркнул.

— Точно говорю. Это я тебе гарантирую. Ты, возможно, не в курсе, но с тех пор, как мы с тобой расстались десять лет назад, я больше не работаю в службе охраны детства. Я теперь частный детектив. Сыщик. Обещаю тебе, что мы разберемся во всей этой истории, в которую ты влип. А я не из тех, кто бросает слова на ветер. Вместе мы разберемся в том, что действительно произошло, и ты получишь любую помощь, какая тебе только понадобится. Никто тебя зря за уши таскать не станет!

Было такое чувство, что за моей спиной принялись ликовать все мои кредиторы, — я видел, что мой призыв достиг цели. Слово «детектив» для него оказалось ключевым, именно оно запало ему в душу, и он произнес его таким же немного удивленным тоном, что и остальные люди, которым я говорил, кем работаю:

— Д-д-детектив?

— Да, — улыбнулся я. — Варг Веум, частный детектив. Офис находится на Страндкайен, напротив Рыбной площади. В следующий раз, как будешь в Бергене, — милости прошу!

— Но полиция…

— У полиции своя работа. И учти, тебе сейчас семнадцать, так что охрана детства тобой больше не занимается. Тебе, разумеется, нужен адвокат, тут уж можешь быть уверен. У тебя там, внизу, нет врагов, Ян Эгиль! Все хотят тебе только помочь.

Дождь почти совсем прекратился. Я снял капюшон, чтобы он мог видеть мое лицо.

— Ну? Что скажешь? — Я протянул руку. — Дай винтовку, Ян Эгиль. И все кончится. Мы сможем вернуться в деревню, зайти в дом, переодеться в сухое и перекусить чем-нибудь горяченьким. Как? Неплохо звучит?

Я видел, что он просто разрывался от противоречивых чувств. Но я знал, что попал в яблочко, что мысль о том, чтобы провести всю ночь в промокшем, холодном и темном лесу без пищи (кроме той, что они уже съели), — эта мысль не уживалась с тем, что я ему пообещал: сухой одеждой, крышей над головой и горячей едой. Ему было не устоять.

Он посмотрел на Силье. Она возбужденно закивала.

И тогда он вскинул руку. С винтовкой.

Я схватил ее за ствол и потянул — теперь оружие было у меня. Но я сделал пару шагов в сторону — на случай, если он передумает.

Я повернулся к склону и крикнул, сложив руки рупором:

— Это Веум! Все в порядке! Мы идем!

Через короткое время мне ответил голос ленсмана, звенящий металлом из-за мегафона:

— Хорошо! Ждем!

— На меня наденут наручники? — спросил Ян Эгиль.

— Нет-нет, это не понадобится, — ответил я, снова повернувшись к нему.

— Конечно, не понадобится! — сказала Силье. — Ведь это я сделала!