Ее рассказ перенес меня в Трудален в тот беременный судьбой канун лета 1839 года. «Альтернативная версия истории о Трудальском Мадсе» — так назвала она его с легкой улыбкой. Она рассказывала так живо, что я будто видел все своими глазами, как в кино, перемотав пленку на сто пятьдесят лет тому назад.

В тот год Мадсу Андерсену из Трудальсстранда исполнился двадцать один год. Он был среднего роста, крепкого телосложения, темноволосый и склонный к меланхолии, что естественно для парня, который вырос на отдаленном хуторе в Трудалене, где все общество составляли только родители, сестра и пожилая служанка. Однажды у священника он познакомился с наследником хутора из Аньедалена, которого звали Йенс Хансен, а у того была сестра Мария, младше его на четыре года. Это была тихая девушка, работящая и выносливая, которая с раннего детства вместе с матерью все теплые месяцы пасла скот. К горам она привыкла и могла по воскресеньям оставаться там одна, не боясь никого, кто бы ей ни встретился. Познакомившись с Мадсом, она стала наведываться в Трудален; делала она это нечасто, может быть, раз в два месяца, и было непохоже, чтобы они так уж держались друг за друга. Да и как они могли бы? Весточки отправлять было не с кем, а в те несколько раз, когда в Трудальсстранд шла почта, она так и не решилась написать ему письмо.

Но потом, как передавали из поколения в поколение женщины в семье Грете, между Марией и Мадсом все же возникла любовь — зимой или весной 1839-го. А зима в тот год в Трудалене выдалась долгая: после того как в конце апреля прошел снегопад, даже в июне лежало много снега — на тех склонах гор, тянувшихся над темным зеркалом Трудальской бухты, куда не дотягивались солнечные лучи. Было что-то и притягивающее, и отталкивающее в глади этих вод, будто спрятавших чью-то тайну, дабы память о ней навечно осталась погребенной в их глубинах.

Мадс частенько бродил по горам: охотился на птиц, оленей или другую дичь, ставил силки, которые регулярно проверял. Иногда — и даже нередко — добирался он во время своих походов до самого хребта, где уже заканчивалась бухта и открывался вид на Аньедален. Там был тот самый хутор, где выросли Йенс и Мария. Он несколько раз встретился с Марией, а когда настал май и солнце начало пригревать, нежно обнялись они и поклялись друг другу в вечной верности…

— Так рассказывала мать, — произнесла Грете, все еще держа руку на Библии, сама как иллюстрация к собственному рассказу, сошедшая с тоненьких страниц, где перечислялся ее род.

— А она рассказала, что произошло в июне того года с Уле Ульсоном из Оттернэса?

— А это, дорогой, и есть суть истории. Так что слушай рассказ о драме в горах…

Сегодня нам известно о признании Трудальского Мадса, и мы думаем, что знаем всю правду о том, что произошло. Но есть, есть и другая версия событий: ее хранили в сердце шесть поколений женщин — как тайный стыд, угрызения совести, что целый род мучили за то, что произошло однажды.

Другая правда о Трудальском убийстве такова: Мария Хансдоттер в ту среду убежала со двора. Может, она надеялась еще на одну встречу с Мадсом, потому что в такой прекрасный яркий день накануне лета солнечное тепло быстрее разгоняло кровь по жилам, да с такой силой, что она не решилась спуститься в поселок. Она стала искать его в горах, где, она думала, она скорее его найдет. К несчастью, добравшись до Трудалена и уже спускаясь к морю, она внезапно столкнулась с торговцем Уле Оттернэсом, который незадолго до этого расстался с Мадсом Андерсеном у Трудальсстранда. Они постояли, перекинулись парой слов, и она уже хотела было двинуться дальше. Однако торговец не уступил ей дорогу. Может, и ему в голову внезапно ударило летнее тепло, а может, дело в долгом воздержании — только он похотливо потянул к девушке свою пятерню. Он был силен и потащил ее в гору. Она сопротивлялась, звала на помощь, громко, как кричат гагары над своими гнездами на склонах скал. Но он не желал отступиться. Его грубые руки залезли ей под платье, и она застонала от тоски и боли. Тогда схватила она камень, лежавший рядом, и сильно ударила торговца по голове — один раз, два раза, три! Грубые руки, хватавшие ее тело, ослабли, и он стал заваливаться назад. В страхе и ярости она ударила еще раз, и Уле Ульсен Оттернэс растянулся перед ней мертвый.

И тогда охватила ее такая тоска, сильнее которой она никогда не испытывала. Поняла она, что отныне лежит на ней грех убийства и что, когда придет ее время, откроются врата ада и поглотят ее. Она была обречена на вечные муки, вечный огонь, и оттого тоска ее стала так сильна, что, казалось, сейчас она упадет замертво на скалу, на которой стояла, шатаясь. И была перед ней теперь одна дорога — вниз, к морю, где ждет верная смерть.

Но там встретился ей Мадс Андерсен. Он слушал гагачий крик и голос тот узнал. Тогда он взял ее на руки и крепко прижал к себе, пока ее рыдания то усиливались, то стихали, а потом пошел за ней к тому месту, где лежал Уле Ульсен, чтобы самому увидеть, правда ли, что он мертв.

Сама же она стояла неподалеку и смотрела, как Мадс склонился над бездыханным телом, а когда он снова подошел к ней, по одной только его походке поняла, что надежды больше нет.

Тогда он спас ее, взял на себя ее вину. Он сказал: «Я избавлю тебя от этого, Мария. Ступай домой. Я утоплю Уле Ульсона Оттернэса в глубине моря, и ты его больше никогда не увидишь!» Это был их последний разговор. Потом Мария увидит его, лишь когда пять дней спустя его приведут в селение мужики с соседнего хутора, а еще через день ленсман с помощником — в Фёрде.

— Он сознался в убийстве ради нее.

— Знакомая история? — Она взглянула мне в глаза.

— И что было потом?

— Конец истории всем известен. Для убедительности он взял у Уле Ульсена деньги и вещи, которые у него нашли. Сознался в убийстве и был наказан. А много лет спустя, в тысяча восемьсот восемьдесят первом году, его выпустили из тюрьмы Аркерсхюс. Но к тому времени Мария уже двадцать два года как умерла. Она скончалась в пятьдесят девятом, так и не выйдя замуж, и оставила после себя единственную дочь-безотцовщину, Кристину. У той тоже была дочь, которая родилась после того, как ее изнасиловали несколько человек в тысяча восемьсот шестьдесят третьем. Это была моя прабабушка Маргрете.

— А сама Мария так и не открыла того, что ей было известно о Трудальском убийстве?

— Нет. Она доверилась только этой книге. — И она легко дотронулась до открытой Библии. — А правда так и живет в нашем роду. Передается от женщины к женщине.

— А теперь и я знаю…

— Ты обещал!

— Да-да… Я никому не расскажу. Спустя столько лет о Мадсе Андерсене будут помнить ровно столько, сколько захочет… — Я протянул к ней руку. — Его единственный потомок.

— Но ты понял, Варг, зачем я тебе все это рассказала?

— Конечно. Никогда не полагайся только на слова, даже и на признания, — сделал я вывод. — Все может оказаться не так, как кажется.

— Значит, я достигла, чего хотела. — Она аккуратно закрыла книгу и положила ее на тумбочку. От ее тела пахло солнцем и скалами — так пахли матери в давние времена.

— Всё?…

Она легла рядом и повернула ко мне улыбающееся лицо.

— Я бы не отказалась повторить, — сказала она и привлекла меня к себе.