Я заперся в конторе и включил свет. Солнце взошло, но пряталось за большими серыми облаками, и на улице было сумрачно, как в полуосвещенном кинозале перед началом сеанса. Может быть, солнце собиралось навсегда погаснуть, и мы проснемся завтра в вечной тьме, в бесконечной ночи, мы двинемся навстречу холоду, смерти и вечной изморози. Контора напоминала комнатку в музее, который давно никто не посещает, а я почему-то работаю здесь вахтером.

Я размышлял о том, чем мне заняться и есть ли у меня вообще какие-то дела. Я думал о тех, с кем довелось встретиться в последние дни. Роар, Венке Андресен, Джокер с компанией, Гюннар Воге и Хильдур Педерсен. Снова Венке Андресен и мужчина в морской форме. Рикард Люсне. И Роар.

Я подумал о Томасе. Надо бы ему позвонить, узнать, как он там, вспоминает ли отца. Я мог бы спросить, не хочется ли ему навестить меня в конторе, посидеть со мной. Я мог бы почитать ему, как и раньше (в тот мой единственный свободный вечер), первую главу про Винни Пуха. Остальное ему дочитала мать, как дочитывала и другие книги. Я впервые подумал о ней как о «матери». Это уже было достижение. Не Беата, а «мать».

Потом я подумал, что Томас сейчас вряд ли дома и он уже «состарился» для Винни Пуха. Ему семь лет, а когда я звонил последний раз, ему некогда было со мной разговаривать. Он бежал на футбол с каким-то Лассе.

Подняв телефонную трубку, я услыхал гудок. Я сидел и представлял, что слышу эхо давно законченных разговоров, отголоски нежных женских голосов, грубых мужских: все прошло, все давно прошло.

Едва я положил трубку, раздался звонок. Я дал ему прозвонить пять раз, прежде чем снял трубку. Я наслаждался чудной мелодией звонка и тем, что был властен отсрочить разговор с моими кредиторами на тридцать секунд.

После пятого звонка я взял трубку и деловито произнес в черную пасть:

– Веум слушает.

– Ах, Варьг, я так боялась, что не застану тебя! Это Венке, Венке Андресен.

Ее милый голос звучал как колокольчик, и черная пасть растянулась в улыбке – по крайней мере уголки рта слегка приподнялись. Я улыбнулся в ответ и, сказав «привет», почувствовал, как голос мой задохнулся от ожидания.

– Ну как дела? – спросил я.

– Спасибо, получше. Я звоню с работы, я просто хотела… Спасибо за все. Мы приятно посидели. Мне давно не было так хорошо.

– Мне тоже, – проговорил я.

Ничего особенного сказано не было, но ведь необязательно все облекать в слова.

– Знаешь, я подумала, не окажешь ли ты мне услугу. Я, конечно, заплачу.

– Не это главное. Что ты хочешь? Если это в моих силах…

– Как частный сыщик ты, наверное, берешься за всякие дела?

– Это как сказать.

За некоторые дела я никогда не брался, и было много такого, о чем меня никто никогда не просил.

– Я подумала, не мог бы ты повидаться с Юнасом, моим мужем.

Было похоже, что это дело из разряда тех, за которые я никогда не брался.

– А зачем? – спросил я.

Может быть, она рассчитывала, что я припру его к стене и взгрею как следует? Трахну по башке пустой бутылкой? Или кнутом прогоню прочь из города?

– Я хочу, чтобы ты поговорил с ним. Сама я не в состоянии, я сразу начну ругаться и скандалить. А с меня уже хватит. Да и видеть его я не хочу. Понимаешь, Варьг?

– Понимаю.

– И еще, он должен мне деньги.

– Какие деньги?

– Не те, что он выплачивает ежемесячно. Тут он аккуратен и пунктуален. Хотя пару раз запаздывал, и я брала вперед на работе или занимала у знакомых. А потом, когда Юнас приносил деньги, я отдавала долг, и у меня ничего не оставалось. И Роар сейчас быстро все снашивает, как все они в этом возрасте. А если бы еще у него велосипед украли… Знаешь, ведь всегда бывает нужно что-то купить, правда?

– Конечно. Об этом и в газетах пишут. В рекламах.

– Я говорю не об алиментах, а о страховке.

– О страховке?

– Мы вместе застраховались, а когда разошлись, решили все-таки выплатить все, что положено. Там не так уж и много оставалось. Юнас обещая все это сделать. А потом всю сумму страховки мы хотели получить и разделить пополам. Но я до сих пор ничего не получила, а мне действительно нужны деньги.

– Могу тебе одолжить, – соврал я.

– Я знаю, Варьг.

Она знала больше меня.

– . Спасибо, но я устала брать взаймы. Я больше не хочу быть в долгу у друзей, знакомых, у кого бы то ни было.

Я размышлял, к какой категории отношусь я: к друзьям, к знакомым или к «кому бы то ни было».

– Хорошо, я это сделаю. Я поговорю с ним.

– Правда? Ты сможешь, Варьг? Огромное тебе спасибо. Я заплачу. А сколько это будет стоить?

Сколько это стоит? Да, я дешевая потаскушка, друг мой. Я стою недорого. Один поцелуй в щечку, а лучше в губы, взгляд из-под челки и пальчик на моих губах. Я стою дешево.

– Об этом ты не беспокойся, – ответил я. – Повидаюсь с ним в обеденный перерыв.

– Но я бы не хотела, чтобы это было тебе в ущерб.

(Действительно не хотела?)

– Давай поговорим об этом потом, – предложил я и подумал: как-нибудь при свечах, дорогая, за бокалом вина при ясном свете луны, под серебряным звездным дождем или на парусной лодочке где-то в Китае… Короче говоря, в другой раз.

– Договорились. Ты знаешь, где он работает? Я тебе говорила?

– В каком-то рекламном бюро, верно?

– Да, под названием «Паллас». У них контора в Дреггене в том же доме, где винный магазин.

– Да, я представляю.

– Я… – после паузы продолжала она. И я испугался, что она вдруг передумает, и быстро сменил тему.

– Все в порядке, я поговорю с ним, все выясню и доложу тебе. Может, я зайду к тебе вечерком?

Последовала пауза, и она сказала:

– Ты лучше позвони, я никак не могу сегодня.

Нет? Луна поблекла, звездный дождь прекратился, а китайская лодочка пошла ко дну.

– Прекрасно. Я позвоню. Пока.

Положив трубку, я вспомнил, что не передал привета Роару. В другой раз постараюсь не забыть.

Я огляделся. У меня засосало под ложечкой.

– Пропади все пропадом! – громко произнес я, чтобы услышать самого себя.

Я собрался и, не погасив свет, покинул контору. Может быть, при зажженном свете мне будет легче и приятнее сюда возвращаться. Если я вообще вернусь. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Особенно на пешеходных переходах. Там легче попасть под машину.