Живая песня. Антология русского шансона и городского романса. Том 2

Стольный Владимир

ГАЛИНА СМЕЛОВА

 

 

ГАЛИНА СМЕЛОВА

СМЕЛОВА ГАЛИНА ГЕННАДЬЕВНА (рожд. 29.12.1956 г.) — Историк-краевед, педагог, экскурсовод, поэт, публицист. Действительный член Национальной академии Туризма, Член Союза краеведов России, Член Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области.

В 1979 г. с отличием окончила исторический факультет ИвГУ.

С 1981 г. живет в г. Тихвин Ленинградской обл..

В разные годы работала преподавателем истории и краеведения, организатором и руководителем музея «История и культура родного края» в гимназии № 9 г. Тихвина, научным сотрудником Тихвинского историко-краеведческого музея (ныне ТИМАХМ), директором музея истории градообразующего предприятия ОАО «Завод Трансмаш», после его банкротства — заместителем и начальником пресс-центра размещенного на его площадях завода «Титран»; директором турфирмы.

Пишет и печатается со школьного возраста (как утверждает сама — лет с 14-15-ти).

Публиковалась в разных газетах, журналах, альманахах, научных и литературных коллективных сборниках. Имеет два авторских издания публицистики на военно-патриотическую тематику (1991, 2006).

Победитель, лауреат, финалист, призер, дипломант, региональных, Всероссийских и Международных журналистских, литературных, поэтических, творческих конкурсов и литературно-музыкальных фестивалей.

 

НЕПОСЛУШНЫЕ — СЕНО НА ВИЛАХ

Непослушные — сено на вилах, Цвета ранней белёсой зари Кудри юные. «Внучек, замри!» — Разупрямить их бабка не в силах. Закомуристый, бравый мальчишка — Бой кулачный, тальянка, покос, Шквал эмоций — от буйства до грёз — В трудных буднях весенняя вспышка. От макушки упорно струили Волны вниз, до зудящих плечей, Будто звонкий, пьянящий ручей, Ожидающий, чтоб пригубили. Золотые ресницы взлетали. Рвались образы — впрыть! — с языка, Точно искры из-под каблука, Воспевая рязанские дали. Опьяняли медовые соты. Зори пенились, ночи цвели. Ноги босые в тёплой пыли. Задушевность сыновней заботы… Отзвучало, замглилось былое. Явь иная — тернистая мреть: Жить вполсилы, прищурясь, смотреть, Как корёжит раздолье родное… Затуманило кудри блондину: Дождь дубасил их, снег порошил. Схимник-ветер пожар притушил. Злоязычье задуло лучину…

 

СТРАНИЦЫ БЕСКОНЕЧНЫХ ДНЕВНИКОВ

Страницы бесконечных дневников И частых писем — стайки, вереницы. Кому? Не важно. Важно поделиться Раздумьями из личных тайников. Как бисер переливчатый они На нити строк нанизывались ею. Постичь ли их? И жажду, и… не смею. То лик, то маски прячут ворожею, Чьи вычуры причастнице сродни. Догадками насытила листы. Взгляд — ввысь, дух — оземь. Мысли, как качели. Сомнений рой, тревоги и свирели… Как много глаз те исповеди ели! Они же незапятнанно-чисты. Мятежница по духу и крови — Огнём пылали волосы и очи: Запретно-красным, вспученные — очень! — Зелёным, точно лампа, — между прочим… — Воительница! Только позови. Стихи-молитвословия ценя, Чаи пивала с мистикой вприкуску, В лорнетку глядя… Бусы мяли блузку, Качался крестик — чёрный — к ним в нагрузку, И пудра осыпалась, в такт звеня… Глубокие и грустные стихи В парижском доме поздно зазвучали — Враждой к России маялась вначале, — Чужбины сны не скрасили печали. Настали дни и помыслы тихи. Как саван спеленала тишина. Одно недолго сердце простучало. Дни — на закат, а память — в их начало, Где суженного встретила она…

 

ЛЕТНЕМУ САДУ

О чём грустишь, Петровский сад, Под тихий шелест листопада? Гнетёт ли тучная армада, Что застит солнце, сеет чад? Или печалит ветра вой — Тоскливый, яростный и зябкий, Способный души рвать как тряпки, Свирепо гнуть деревьев строй? Пугает ли зимы приход С её тяжёлыми снегами, На коих — будто оригами — Теней былого полный свод? Иль озаряет память даль, Когда над Пушкиным склонялся, Крылова басням удивлялся? Об их мечтах твоя печаль? Про тайны замка, — боль утрат Его построивших умельцев, Как и сиятельных владельцев, — Молчать веками сам не рад? Осталось ли местечко, где Ещё свежи воспоминанья О тех серебряных созданьях, Подобных пчёлкам на звезде? А помнишь шелест платья той Что, зов бессловный понимая, Тебе доверчиво внимая, Делилась грёзой золотой? О, сколько судеб пред тобой В минуты скорби представало! Одним ты поднимал забрало, Другим — их душам — дал покой… Рядясь так, будто на парад, Храни свою неповторимость. Задела корни? В том причинность Тревог твоих, Петровский сад?

 

ОСЕННИЙ ВЕТЕР ХОЛОДЕН И ЗОЛ

Осенний ветер холоден и зол. Он дерзко кружит листья в ритме танца. Испортил клёну вычурный камзол. С рябины сдёрнул платье из багрянца. Шары златые гнул, о землю бил. Довёл до слёз подружек — скромных тучек. И даже зная, что совсем не мил, Коснулся жгуче ивы тонких ручек. Забил песком глазницы фонарей. Смёл с улиц — враз! — следы иных мгновений. Развеял сон берёзовых кудрей И вод речных, искатель злоключений. Он птиц дразнил и флюгеры бесил. Смахнул гламур с кустов подруг-акаций. И вдруг… оставив всех вокруг без сил, На лодках в парке тихо стал качаться.

 

СКАЖИ, СЕНТЯБРЬ…

Скажи, сентябрь, Бога ради: Зачем у девы-недотроги Рассыпал вдруг златые пряди И стелешь пурпур ей под ноги? Зачем окрасил нежно щёки Мечтой о юноше печальном, И вызвал вздох её глубокий Виденьем радостно-венчальным? Зачем не дал уснуть надежде, Плеснул предчувствия ей в очи? Она ещё робка, как прежде, Но даже капля камень точит. Скажи, что делать ей с собою И ритмом «вскачь» сердцебиенья? Она, смиряясь с иной судьбою, Жила… до этого мгновенья. Скажи, сентябрь, Бога ради: Зачем у девы-недотроги Рассыпал вдруг златые пряди И стелешь пурпур ей под ноги?

 

СЛУЧАЙНЫЙ ВЕТЕР

Юбка мини, Пиджак в полоску, Джемпер с Джинни — Наряд неброский. Наряд неброский Да косы знойные Так красят девушку С ногами стройными. С ногами стройными, С глазами смелыми, Кисти достойными Губами спелыми. Идёт уверенно В людском потоке. Ей ветер северный Румянит щеки. Румянит нежно, Играя чёлкой, Зовёт небрежно «Своей девчонкой». Зазывный шёпот, Что нежит уши, Под встречных топот, Идёт — не слушает. Идёт, не слушая, Не соблазняется, На волю случая Не полагается. Случайный ветер Души не трогает. Пусть верный встретит Девчонка строгая.

 

О ВРЕМЕНИ

«Что время делает с людьми…» Вздыхаем часто удивлённо, Оно то бурное, то сонно — Пойди, лукавое, пойми… А то иначе говорим: «Да время над тобой не властно!» При этом — явно! — льстим ужасно, Но от румянца не горим. «О, времена! О, нравы!..» — Так Ворчит ханжа на окруженье. Давно ли сам — для продвиженья — Мог сделать и коварней шаг? Чтоб успокоиться, твердим: «Рассудит время нас…». И что же? Оно, как у Прокруста ложе, — Несчастен, кто на нём судим. «Но время лечит, даст покой…». Поверить этому так сладко! Когда б всю боль — да без остатка! — Оно снимало, как рукой. Что «всякой вещи — свой черёд», «Теоретически» — все знаем, Но часто сами понукаем: — Ату! — Кричим ему: — Вперёд! Как опрометчивы мы с ним: — Бежать должно: оно же — деньги! Потом в сердцах (а то «по-феньке»): — Куда летишь?! — Его браним. Оно же — колесом с горы, Летят мгновенья-искры клином. Остаться бы в одном — любимом… Чу?!.. Колокол… Конец игры.

 

МОЙ ВЕТЕР

За окном мой давний воздыхатель — Тих, порывист, иногда чумной, Приключений и любви искатель, Вновь вернулся встретиться со мной. Вызывая: «Подойди к окошку!», Всякий раз меняет голоса, То притянет лунную дорожку, Млечную расправит в небеса. Пригласив с собою на прогулку Ждёт ответ, вздыхая и шепча. Повторит стекло, как эхо, гулко Всё, о чём молил он сгоряча. Ожиданья мука мне знакома! Плед откину, встану, улыбнусь, И девчонкой — лёгонько — из дома, И в его объятья окунусь…