Направо от собора, на углу бывшей Сакмарской и хлебно соляной площадей помещается небольшое двух этажное здание — Александровская городская больница, занимающая своими постройками и садом, целый набольшой квартал.

Мы считаем здесь уместным, хотя кратко, обрисовать картину положения больничного дела в Оренбурге. Конечно, наш исторический очерк будет далеко не полон, но все же он явится первою попыткою соединить в одно целое те многочисленные данные, которые в настоящее время разбросаны в различных периодических изданиях, в архивах многих учреждении, а также и в отчетах. Изложение мы будем вести придерживаясь прежней системы — хронологическое.

Первый законодательный акт по вопросу об оказании медицинской помощи населению города должно считать указ 1770 года о образовании в городе Opeнбурге госпиталя. Хотя госпиталь и был открыт для нужд войсковых частей, но так как он был единственным медицинским учреждением города, то он оказывал, конечно, помощь и жителям города, хотя бы и в исключительных случаях во время эпидемий. Первоначальное помещение госпиталя нам неизвестно, но нужно думать, что после большого пожара 1786 года он стал занимать то место, которое занимает и в настоящее время, хотя, конечно, первое время постройки госпиталя были значительно меньше. Большинство существующих построек относится к первой половине 80-х годов, часть из них закончена в 1833 году. Эта перестройка госпиталя была в зависимости от последовавшего 22 января 1818 года распоряжения о расширении госпиталя, — еще большее расширение получил он в конце 60-х годов, вследствие указа от 25 апреля 1869 года. Таким образом госпиталь развивался постепенно — в 1895 году в нем была освящена домовая церковь во имя Николая Чудотворца. Напротив госпиталя, по другой стороне площади одиноко возвышается в настоящее время казенное здание — помещение бывшей когда то в Оренбурге фельдшерской школы. Позади госпиталя, отделенная от госпиталя дорогою находится госпитальная водокачка, земля под которую уступлена городом с условием пользования водою из этой водокачки при пожарах.

Следующим лечебным заведением была городская лечебница. Когда и каким образом первоначально образована лечебница, мы не могли, к сожалению, отыскать в архивных данных. У нас имеются лишь следующие отрывочные данные: в журналах Оренбургской городской думы — конечно, шестигласной — записано 19 апреля 1827 года, что на содержание больницы при богадельне дается из уездного казначейства 300 рублей. В дальнейших журналах, этой записи о выдаче казенного пособия больнице мы не находим. Богадельня открылась в городе, действительно, очень рано, благодаря пожертвования местного Оренбургского головы Шапошникова — для этой богадельни быль выстроен особый дом, быть может граф Эссен и распорядился, чтобы городская дума отвела отдельный покой при этой богадельне и открыла в нем больницу. Дума, как это обыкновенно бывало в то время, ответила, что у нее нет денег -военный губернатор и распорядился об отпуске из казны пособия. В то время военные губернаторы были вполне неограниченными повелителями города. Мы высказываем это предположение потому, что аналогичное распоряжение было сделано 8 лет спустя другим военным губернатором В. А. Перовским; именно в журналах думы записано, что 7 мая 1835 года Оренбургская дума слушала распоряжение господина военного губернатора о заведении при городской богадельне больницы на восемь кроватей для больных обоего пола и постановление думы — исполнить означенное распоряжение. Как было исполнено это распоряжение, мы можем только высказать предположения — по всей вероятности дума отделила в Шапошниковской богадельне, быть может, даже и целую комнату, а быть может какой нибудь угол, поставило восемь кроватей, положила восемь соломенных тюфяков, завела соответственное штату количество белья и... и стала принимать больных, которых к ней посылала полиция и старший врач госпиталя раз в неделю — как это значилось в бумажных отчетах — а на самом деле раз в месяц, а может быть и еще реже заезжал в больницу, вольно практикующих врачей в то время не было, нанять же особого врача дума и не имела никакого желанья, да и не могла по неимению средств.

Мы предполагаем, что распоряжение Перовского было приведено в исполнение, а не осталось на бумаге, потому, что в 1840 году возникла переписка о расширении этой больницы; 4 ноября 1840 года губернское присутствие потребовало от шестигласной думы составления проекта расширения больницы. Дума ответила довольно характерно — «как при думе таких людей, кои могли бы составить план, проект и смету, не имеется» — то дума просит, чтобы губернское правление прислало архитектора. Очевидно, что то такое существовало — но что и в каком виде неизвестно и самый разговор о расширении больницы скоро прекратился, новый военный губернатор генерал Обручев, со взглядами которого на оказание медицинской помощи мы еще познакомимся, нашел, что суммы, предполагаемые на расширение больницы — остатки от городских сумм имеют другое более нужное назначение

Вот те отрывки, которые мы могли найти, просмотрев ряд журналов городской думы, начиная с 1827 года Вывести из них какое нибудь вполне категорическое заключение нельзя; нет возможности даже дать ответ на вопросы — была ли больница или нет? Мы знаем, например, что в том же самом Оренбурге с 1782 но 1830 год, т. е. почти в продолжении 50 л. отпускалось каждогодно по 253 р. 30 1/2 коп. на школу для детей ссылочных отцов —  но когда стали отыскивать эту школу, то оказалось, что ее никогда и не открывали, а лишь предположил открыть Неплюев и исхлопотал ассигнование. Деньги и пересылались в приказ общественного призрения — куда же они потом девались, это так и осталось тайною, которую никто не мог открыть. Переписка по этому поводу сохранилась до нашего времени — она представляет фолиант громадной толщины, заключает разные бумаги, справки, оттиски, доклады — но разобраться в этой канцелярской премудрости нет возможности. Быть может нечто подобное произошло и с больницею ..

Из области предположений мы переходим на почву реальных фактов только в феврале 1857 г., когда по инициативе Оренбургского городского головы Степана Михайловича Деева была собрана по подписке сумма денег и опять таки в помещении богадельни открылась больница. Помещение скоро оказалось тесным и больница стала путешествовать по частным квартирам, пока, наконец, она не была помещена в настоящее свое здание. Находилась она в заведывании одного врача, который в то же время служил в губернском правлении, содержалась на особый сбор с мещан и называлась «мещанскою». Что представляла из себя больница в промежуток времени с 1857 по 1878 год мы не имеем данных, но вот в каком состоянии находилась больница в 1878 году: «больница эта далеко не соответствует своему назначению. Содержание больных не только чрезвычайно бедно и грязно, но даже не похоже на больничное, так как полнейший недостаток медикаментов, чрезвычайно скудная пища, малое количество и то уже изношенного и негодного белья и прочей одежды совершенно исключают больницу из рода богоугодных заведений. Самые здания, давно лишенные ремонта, пришли в разрушение, особенно флигель вмещающий кухню и баню, баня отвратительна, с потолка и стен штукатурка вся отвалилась, пол положительно никуда не годен, сгнил и в дырах такой величины, что надо удивляться, как по нем могут ходить люди и притом больные. Но есть и другая сторона печального состояния этого заведения: оно находится до сих пор под исключительным и бесконтрольным заведыванием смотрителя. Бюджет больницы выражался в 3638 руб., которые составлялись следующим образом: 2300 руб сбор с купцов и мещан, 788 руб. процентные деньги с принадлежащего больнице капитала в 13800 руб. и 550 руб. плата с больных. Больница по штату была на 70 человек».

Так характеризовала больницу городская управа в своем докладе городской думе от 7 июня 1878 г. по вопросу о принятии мещанской больницы в ведение города. Весьма понятно, что раньше больница была еще в более плачевном состоянии. Городская дума, по положению 1870 года, не могла оставаться безучастной, забота об оказании медицинской помощи была законом возложена на городские управления — и дума в этом же заседании постановила принять больницу в ведение города — почти через год 22 марта 1879 года больница перестала быть мещанской и стала называться городской. Как же видоизменилась больница, какие реформы испытывала она за свое чуть ли не тридцатилетнее существование под опекою города. Ряд выписок из думских журналов, как нам кажется, представляет довольно ясно картину развития больницы.

В 1885 году больницу посетил губернатор и было найдено, что «помещение больницы недостаточно, сифилитические палаты соединены с общим коридором, вентиляция неудовлетворительна, полы не окрашены, больница не имеет ванной комнаты, поэтому больные лишены возможности пользоваться ваннами, при больничной аптеке нет конторы, поэтому лекарственные деконты, настои и пр. приготовляются на кухне; двери из кухни в коридор больницы, вечный угар». Это впечатление вынесенное губернатором при осмотре больницы было доложено думе и дума в заседании 16 августа 1885 года выбрала особую комиссию по осмотру больницы и вообще. по больничному вопросу. 13 июня 1886 года комиссия представила думе доклад, из которого было видно, что в 1880 году здание больницы было расширено через соединение главного здания больницы с флигелем особым пристроем, почему прибавилось пять комнат; в настоящее время размеры больницы следующие: верхний этаж имеет 7 комнат с кубическим содержанием воздуха 146 саж., может помещаться 49 человек; в нижнем этаже 5 комнат с 79 кубами воздуха на 26 больных, кроме того есть две палаты для венериков. Больница вполне не удовлетворяет своему назначению, она является не больницею, а скорее каким то своеобразным богоугодным заведением: благодаря тому, что мещане принимаются бесплатно, они идут сюда на зимовку — обыкновенно, пропившиеся, старики. Громаден процент лиц с хроническими болезнями, которые нуждаются не в больничном лечении. а в богадельне. Дума постановила: ограничить бесплатные кровати числом 50, из них 40 для мещан и купцов, 10 для лиц прочих сословий, остальные 50 кроватей сделать платными; душевнобольных, находящихся в больнице, перевести в губернскую больницу, произвести ремонт больницы и расширить здание, пристроив другое крыло с левой стороны для устройства помещения для заразных больных. Ремонт и пристрой были сданы с торгов 10 июля того же года, ремонт за 2262 руб. 99 коп., пристрой за 3359 руб.

В 1897 году, т. е. через 10 лет, больницу снова ревизовало губернское начальство в виде врачебного инспектора и нашло, что больница, нарушая самые элементарные, требования гигиены, не удовлетворяет даже самым обычным требованиям житейской обстановки людей. Губернатор и предложил думе в экстренном заседании обсудить и изыскать средства к неотложному принятию мер к благоустройству больницы. 10 июня этого года дума и выслушала очень подробный доклад управы по поводу больницы. Что же представляла из себя больница?

Площадь больницы 3685 кв. саж. Каменный двухэтажный корпус больницы устроен по коридорной системе, с коридором посреди здания. В первом этаже 4 палаты женского отделения, контора, аптека, оперативная комната, квартира фельдшера и фельдшерицы, ванная, прачешная и кухня, во втором этаже — пять палат мужского отделения, 2 палаты для душевнобольных и квартира смотрителя. Минимумом куб. сод. для больного считает 4,9 куб. саж. между тем в больнице куб. сод. воздуха было следующее в женских палатах 67 куб. саж. — находились 43 больных, т. е. на 1 больную приходилось 1,7 кв. саж.. в мужском 96 куб. саж. на больного 2,2 куба, и в заразном — помещавшемся в деревянном бараке — 3,7 куба. Таким образом далеко не достигался минимум куб. содержания воздуха. Но это был далеко не единственный дефект. Оперированные за неимением подходящего помещения оставляются в оперативной комнате: прием больных производится в аптеке, помещение для сумашедших является источником зловонья, которое распространяется по всем палатам верхнего этажа. Ремонт не производился с 1892 года, помещение грязное, обстановка заставляет желать многого, помещения для служителей нет, — они спят в палатах, свои вещи хранят в клозетах, комнаты для дежурного фельдшера нет, одна ванная комната с двумя всего ваннами, ход в нее через холодный коридор; одними и теми же ваннами пользуются как сифилитики, так и вообще больные. Чистка белья крайне неудовлетворительная, прачешная невозможна, точно также и кухня, — чад из нее попадает в палаты. Наконец замечено сильное переполнение больницы, причем масса хроников, вовсе не нуждающихся в больничном лечении.

Дума выслушала все это довольно таки равнодушно, не было сделано замечание почему же об этих непорядках управа не доложила при рассмотрении сметы больницы — а смету рассматривали в самом начале 1897 года и дума утвердила увеличенную смету. Доклад о смете сопровождался следующими интересными подробностями. Комиссия сравнивала положение больницы в 1885 и в 1895 году, Оказывается, что в 1885 году на 100 кроватей было назначено 8150 руб. 62 коп., израсходовано 8722 р. 40 коп.; в 1895 году на 90 кроватей назначено 16683 руб. 60 коп., израсходовано 17839 руб. 31 коп. Расход по статьям увеличивался следующим образом, как видно из нижеследующей таблицы:

Таким образом содержание одного больного в городской больнице стоило 63 к., тогда как в губернской больнице больной обходился В 18,86 к. в день. Таким образом из этих данных выходило, что дело в городской больнице обстоит очень хорошо — и вдруг губернская ревизия и доклад управы, которая соглашается с тем, что больница никуда ни годится.

Что же оставалось делать думе? — Выбрать, конечно, особую комиссию, которой и поручить выработать план переустройства больницы приблизительно в 5 лет.

16 июня того же. года, то через две недели думе был доложен журнал комиссии. В нем переустройство Александровской больницы проектировалось в следующем виде:

Первый год: 1) Устроить новую часовню, 2) вывести лечебницу для приходящих, 3) здание лечебницы приспособить для квартир, 4) квартиру смотрителя отвести под палату душевнобольных, 5) квартиру фельдшера для приемного покоя, 6) построить новый барак для заразнобольных, 7) перестроить ватерклозеты.

Второй год:1) построить здания для кухни, людской, прачешной и сушильни, 2) построить барак для заразных больных.

Третий год:1) Возвести двухэтажный пристрой, 2) построить 2-й заразный барак.

Четвертый год: Закончить все постройки.

Пятый год: Произвести уплату денег.

Дума, как и должно было ожидать, одобрила все предположения комиссии и предложила управе принять меры к проведению в жизнь означенных постановлений. Но предположения в большинстве случаев оставались невыполненными. В отчете больницы за 1904 год читаем: «в 1904 году городская больница пользовалась тем же помещением, что и в предыдущий год. В сентябре месяце по настоянию врачей больницы и санитарной комиссии приступлено к капитальному ремонту с значительным пристроем. Но не смотря на это существенное улучшение помещения больницы — все же пора засвидетельствовать, что с каждым годом все более и более ощущается недостаток в помещении больницы. Тесна амбулатория, совершенно нет помещения для служительского персонала и мало помещение для фельдшеров, сестер милосердия. Да, наконец и само помещение для больных временами становится весьма тесным, недостаточным для приема в больницу всех нуждающихся и желающих». Отчет заканчивается словами: «все это заставляет сказать, что настало время для городского общественного управления серьезно подумать о значительном расширении помещения больницы».

И так за все свое почти что 30 летнее существование в ведении города больница, как мы видим, далеко не соответствовала своему назначению, прежде всего она была мала. Да и в самом деле — население города росло и росло значительно, а больница, как была заведена на 100 кроватей, так и оставалась с тем же числом. Далее, не безынтересно и то обстоятельство, что все стремления улучшить положение больницы, увеличить ее, исходили не от лица думы. Или администрация губернии обращала внимание «на безобразие», царящее в больнице и настаивала на ремонте, или врачи больницы входили с представлением о необходимости улучшения больницы. И каждое улучшение бралось с боя — в думе был только один разговор: бюджет больницы не померно увеличивается и дума, а особенно думские бюджетные комиссии, постоянно поднимали речь о необходимости сократить смету. Это отношение очень характерно для нашей буржуазной думы. Ведь гласные люди состоятельные, в больницу лечиться они не пойдут, лечится там обездоленный, голодный люд, общественные низы — они не имеют своего представителя в думе, их интересы не кому защищать. Вот почему положение нашей городской больницы было же время таково, каким мы его описали и лишь за последние три года больница приняла несколько иной вид, благодаря главным образом работе старшего врача... Результаты этой деятельности видны из нижеследующих таблиц:

Эти три таблицы с как будто холодными на первый взгляд цифрами говорят красноречивее многих других страниц. До 1902 года при таблице не было амбулаторного приема, прием этот открыли среди года, а через три года число амбулаторных больных достигло значительной цифры 15476 человек, одна эта цифра, ее рост показывает, как нуждается городской обыватель в амбулаторном лечении. Не менее интересны цифры второй таблицы —  они растут с каждым годом, росли бы еще значительнее, если бы больница увеличилась — но она остается с тем же штатом кроватей. Наконец цифры третьей таблицы оставались почти одинаковыми, показывают ясно, что городское самоуправление и за последние три года оставалось верно самому себе: ассигнование на больницу не увеличивалось.

Здесь мы считаем вполне уместным охарактеризовать вообще деятельность городского управления в вопросе обеспечения населения медицинской помощью. Ни для кого, конечно, не тайна, что чем население культурнее, тем оно более обеспечено медицинской помощью, тем, эта помощь строго систематична и рациональна. Это положение вполне ясно обрисовывается на примере города Оренбурга. До самого последнего времени — до думского заседания 5 сентября 1902 года — вопрос об оказании медицинской помощи населению и не ставился серьезно и помощь оказывалась вполне без системы. Вопрос о ней возникал и принимал наибольшую жгучесть только временами — когда над городом разражалась какая либо эпидемия; в эти моменты городская дума проявляла усиленную деятельность, увеличивался штат врачей, открывались отделения больницы, учреждались особые санитарные комиссии, производилась усиленная чистка города. Дума не жалела денег, щедро ассигновывала средства. Все это весьма понятно, ведь эпидемия не разбирает богатый или бедный, она, конечно, свирепствуя среди недостаточного класса городского населения, выбирает свои жертвы и богатых и среди гласных и, защищая себя, последние и проявляли такую щедрость в деле борьбы с эпидемиями. Но эпидемии прекращались и гласные переставали заботиться, ассигновки тотчас же уменьшались, даже вовсе прекращались.

Только в 1902 году вопрос об оказании медицинской помощи был поставлен на рациональную почву, было предложено реорганизировать вовсе медицинскую помощь — но, как и следовало ожидать, из широко задуманной реформы в жизнь были проведены лишь незначительные прозы. Предполагалось город разделить на два санитарные участка во главе каждого из них поставить по санитарному врачу, образовать особое санитарное бюро, которое бы производило регистрацию заболевания; далее на окраинах города открыть две амбулатории с бесплатным приемом больных. Из всего этого — открыта одна амбулатория в Новой слободке, — амбулатория функционирует более чем успешно, ежедневный прием больных достигает до 200 человек, был приглашен один санитарный врач, но его деятельность была обставлена такими затруднениями, что благие порывы так и оказались порывами. И в конце концов городское управление для сведения сметы без дефицита закрыло через год существования гигиеническую лабораторию.

Грустная, но столь обычная в нашей русской действительности картина!

Переходим к описанию других медицинских учреждений существующих в городе.

Позади Караван сарая целый обширный квартал занимают постройки губернской больницы приказа общественного призрения. Больница эта, собственно говоря, служит для нужд губернии, для крестьянского населения, но как помещающаяся в городе, заслуживает нескольких слов. История ее — тоже история городской больницы, но только на более мрачном фоне. Открыта больница 17 ноября 1872 года на месте временной больницы для башкир, представляла из себя одно здание, в котором помещались и палаты на 100 кроватей и квартиры служащих; на обширном дворе были незначительные службы, настолько незначительные, что особой прачешной несуществовало, белье мылось в бане. Из ста кроватей десять полагались для душевно-больных. Врач, принявший эту больницу в свое заведывание в. 1879 году, выражался о ней следующим образом:«это был плохой заезжий дом, содержащий почему-то больных; больные тут, будто, лежали между прочим, а не составляли главный предмет забот и призрения. Белье превратилось в жалкие лохмотья, сортиры прогнили до того, что один больной провалился в яму. Покойницкая была устроена рядом с погребом, так что жидкость из покойницкой просочивалась в погреб. Ассенизация отхожих мест трудом душевно-больных, которые вычерпывали содержимое ведром и зимою лили прямо в снег по двору, а летом в канавки около сада».

Если вспомнить вышеприведенное описание городской больницы в том же году — то, конечно, придётся только изумляться, как не вымер весь Оренбург; очевидно 27 лет тому назад люди были во много раз здоровее.

За эти 27 лет, весьма понятно, что губернская больница изменилась и изменилась во много раз. В 1902 году общее число построек достигло 25, отстроен обширный барак для инфекционных больных, двухэтажное здание для душевно-больных, ряд служб, церковь (1889 г.), дом для квартир служащих, словом сделано многое, хотя, конечно, и в настоящее время больница полна дефектов. Деятельность ее за тридцатилетие выразилась следующим образом — цифры ее приводятся по пятилетиям:

таким образом число больных увеличилось почти в три раза.

Следующим по времени открытия лечебным заведением была Александровская лечебница для приходящих, открытая 21 октября 1882 года.

Мысль о оказании амбулаторной помощи зародилась в городе Оренбурге очень давно. В 1864 году в городе образовалось физико-медицинское общество, которое и постановило на первых же порах ознаменовать свое открытие заведением амбулатории. Но для этого необходимы были средства, их не было — и общество стало собирать средство. Как и обыкновенно бывает на хорошее дело денег не находилось, пожертвования поступали тихо и к 1879 году у общества образовался капитал в сумме 1644 руб Не имея возможности нанимать помещение для амбулатории и желая собранную сумму всецело употребить на приобретение медикаментов, хирургических инструментов и на обстановку лечебницы физико-медицинское общество 16 марта 1879 года, а затем член этого общества и гласный думы доктор медицины А. М. Лавров 22 февраля 1880 года просили думу отвести им четыре комнаты из них две собственно под лечебницу для приходящих за помощью и советами и две для жилья фельдшера, как постоянного дежурства, так и для аптечной лаборатории. Журналом 30 марта 1880 года дума приняла гуманное предложение врачей с величайшею благодарностью и согласно заключения особой комиссии 5 июня того же года постановила для помещения амбулаторной лечебницы сделать двухэтажную пристройку на Караван-Сарайской площади между корпусом городской Александровской больницы и отдельным флигелем ее, причем велено было произвести торги на пристрой «поспешнее». Пристрой обошелся городу в 8109 р. 60 к. Но прошло три года по окончании постройки, а физико-медицинское общество не было извещено о постройке, другими словами: гуманная мысль, великодушно предложенная врачами, принятая думою с благодарностью и даже с значительною затратою денег осталось мыслею, мечтою, простым платоническим пожеланием. Наконец, благодаря усиленному муссированию вопроса местною газетою «Оренб. Листка», произошло соглашение между городскою управою и обществом, помещение было уступлено и амбулатория начала функционировать с 21 октября 1882 года и как следовало ожидать посещение ее было успешно. Принцип на котором открылась амбулатория был тот, что врачи, члены общества, будут по очереди, бесплатно дежурить и принимать больных, но вскоре же обнаружились недостатки этого принципа — для многих врачей посещение было прямо-таки невозможно, другие посещали неаккуратно и общество стало приглашать платного врача. Амбулатория сперва помещалась в городском доме при больнице, затем этот дом понадобился для квартиры старшего врача и дума стала субсидировать амбулаторию платою за помещение.

История первоначального помещения амбулатории представляет до известной степени интерес. Дело в том, что вопрос о подкидышах являлся тяжелым вопросом для города Оренбурга, подкидыши оставались без всякой помощи. И вот желая ознаменовать двадцатипятилетие царствование Александра II дума решила учредить в Оренбурге приют для призрения подкидышей, обреченных при несуществовании в городе подобного рода филантропического заведения на все ужасы бесприютной отчужденности существовании, а часто и безучастной голодной смерти или же во всяком случае осужденных на влачение тяжелой жизни нищих и пролетариев. Был выработан устав приюта подкидышей, но по-чисто формальным причинам администрация его не утвердила, тогда дума порешила помещение для подкидышей уступить для Александровской лечебницы, а затем, как мы и сказали, дом этот отведен под квартиру старшего врача больницы. Подкидыши по прежнему принимались местным казенным благотворительным обществом, под председательством губернаторши, и отдавались на воскормление желающим, причем плату за содержание, а также деньги на похороны платило городское управление.

В таком же положении дело призрения подкидышей находится и в настоящее время, ни город, ни частные общества не открыли приютов и яслей.

Вообще же говоря, в городе существует ряд приютов. Старейший из них приют Св. Ольги, открытый 11 июля 1872 года на средства, собранные женою Оренбургского генерал-губернатора Крыжановской. Приют помещается в собственном здании, земля под которое уступлена городским обществом по приговору в 1869 году. В приют принимались первоначально дети обоего пола от 3 до 10 летнего возраста, причем мальчики оставались в приюте до 13 летнего возраста, а девочки до 15 летнего. При приюте существовало сначала ремесленное отделение для мальчиков, которое закрылось с учреждением в городе ремесленного училища, куда и поступали воспитанники приюта, девочек же в приюте обучали занятиям по хозяйству в кухне и прачешной, обучению шитью и рукоделию, а также давали начальное обучение грамоте, письму, арифметике и Закону Божию. В приюте существует несколько стипендий, открытых как городским обществом по случаю различных юбилеев, так и частными лицами.

Содержится приют на проценты с капитала, а также на пожертвования.

Благотворительное общество, содержащее приют св. Ольги, приют подкидышей, устроило также и приют для рожениц. За последнее время это общество построило на конно-сенной площади образцовое двухэтажное здание, в котором открыло лечебницу для женщин, а также и акушерские курсы. Обучение на курсах продолжается два года и был уже один выпуск местных акушерок.

Кроме указанных приютов в городе существуют еще несколько — открытие которых было вызвано случайными причинами. Так бедствия холеры 1892 года послужили основанием приюта для детей-сирот, родители которых умерли во время холеры, открыт приют женским монастырем, существует приют для детей арестантов. Все эти учреждения содержатся частными обществами, при щедрой поддержке городского управления.

Нельзя, конечно, все отметить что открытие приютов и заведывание ими различными учреждениями отзывается неблагоприятно; не говоря уже о том, что при таком образе ведения дела призрения детей дробятся средства, не может быть строгой системы и правильного единообразного плана действия. Дело призрения только тогда разовьется и встанет на надлежащую высоту, когда оно станет делом самих горожан, т. е. тогда, когда образуются и войдут в жизнь участковые попечительства. Устав их утвержден уже давно, но они, конечно, не функционируют, так как открытие их зависит от думы — а сословная, узко-купеческая дума не захочет принять на себя инициативу в таком деле.

Бесспорно, что эти филантропические учреждения, функционирующие в нашем городе, вносят свою лепту в общее дело — но лепта эта слишком мала, деятельность едва заметна. Только тогда, когда городское самоуправление будет реорганизовано по четырехформальной избирательной системы, только тогда, когда дело призрения сосредоточится в руках города, только тогда оно будет, действительно, призрением, а не филантропией, в известных случаях превращающейся в забаву для скучающих дам-филантропок.

Еще одно лечебное учреждение функционирует у нас — это амбулатория общины сестер милосердия красного креста, открытой в городе в 1895 года. Как сама община так и лечебница помещаются в собственном доме, на уступленном городом безвозмездно месте.

Таким образом в городе Оренбурге функционируют госпиталь, имеющий специальное назначение лечить больных солдат, губернская больница, предназначенная для крестьянского населения с отделением для душевнобольных, городская больница, бесплатная городская амбулатория, амбулатории обществ врачей и Красного Креста и родильный приют благотворительного общества — итого 7 учреждений, в которых оказывается медицинская помощь. Конечно, принимая во внимание почти стотысячное население города надо признать, что все эти учреждения являются каплею в море и горожанин города Оренбурга вполне не обеспечен помощью в случае болезни. Особенно ярко бросающимся в глаза недостатком, является отсутствие ночного дежурства врачей —  об, этом возбуждалось и возбуждается чуть ли не ежегодно вопрос и благодаря нашей косности он так и остается вопросом.

В городе всего четыре аптеки, число их недостаточно, но открытие аптеки все еще сопровождается бесконечными затруднениями. 8 февраля 1896 года оренбургская дума, вполне разделяя мнение управы о недостаточности для города Оренбурга существующих двух аптек, не могущих по несоответствию с числом жителей, в полной мере удовлетворить нуждам и потребностям населении, в то же время озабочиваясь, развитием средств подания своевременной врачебной помощи жителям города и окрестных поселений определила ходатайствовать перед Оренбургским Губернатором о разрешении своему согражданину,«пользующемуся особым доверием городского общества, почтившего его избранием в гласные и члены управы купеческому сыну М. И. Скворцову открыть в гор. Оренбурге третью нормальную аптеку»

Мы нарочно целиком выписали это думское определение — мотивировка его настолько характерна; дума сознавала трудность добиться разрешения аптеки и обставляет свое ходатайство всеми возможными условиями, чтобы добиться осуществления его. И не смотря на это, администрация нашла нужным признать себя более компетентной, чем городское управление и третья аптека была не разрешена.

Когда через десять после этого город возбудил в 1905 году вопрос о открытии своей городской аптеки, то и его ходатайство постигла та же участь — началась бесплодная переписка, врачебное отделение решило лучше открыть аптеку в оренбургской станице, чем дозволить городу иметь свою городскую аптеку и тем доставить возможность более широкой раздачи бесплатного лекарства. Едва ли в каком либо другом вопросе бюрократизм формализм выступает так ярко, как в аптечном. Аптечный устав имеет у нас чуть ли не мафусаилов век, условия жизни совершенно изменились, — но администрация считает себя вправе игнорировать условия жизни, за то не отступать от буквы устава.

И настоящее время собственно говоря малым чем отличается в аптечном вопросе от той незабвенной поры, когда в Оренбурге не было вовсе частных аптек, а существовала лишь «казенная» аптека, которая помещалась по Николаевской улице, рядом с зданием нынешней казенной палаты. Из этой аптеки лекарство отпускалось лишь по запискам казенных врачей — и обыватель вполне удовлетворялся ею, не высказывал ни каких жалоб. Вполне понятно, что и лекарства в то время были простые, да и прибегали к ним лишь тогда, когда все домашние средства бывали испробованными и больному была нужна скорее не помощь врача, а напутствие духовного отца.

Говоря о медицинской помощи, существующей в настоящее время, нельзя не сказать несколько слов о том, как заботились о оказании помощи во времена давно прошедшие. Забота эта в городе Оренбурге вследствие его особенных условий принимала, действительно оригинальный вид. Дело в том, что Оренбург являлся центром управления инородческого края — тут были и башкиры и киргизы —  нужно было о них заботиться, им благодетельствовать. Между тем среди инородцев — таков закон судьбы — при переходе их от кочевого образа жизни к оседлому, при столкновениях их с цивилизацией особенно сильно действуют заразительные болезни, как то оспа, сифилис. Они являются бичом инородца, а иногда и причиною вымирания, исчезновения с мировой арены целых племен, целых национальностей.

Далее инородцы, попавшие под власть русских, и видевшие со стороны русских лишь жестокость, весьма понятно относились не весьма доверчиво к русским докторам, которых к тому же было слишком недостаточно для оказания действительной помощи.

И вот в административных сферах возникал вопрос — как помочь горю, как спасти инородца, как вселить в нем уверенность в необходимости, в пользе обращения к врачу?

На подобный вопрос ответ давался очень скоро и очень легко и ответ на первый взгляд вполне логичный, правильный, долженствующий явиться настоящею панацеею от беды: нужно образовать контингент врачей из самих же инородцев, к этим врачам инородец будет относиться с доверием. И началась бесконечная трата инородческих денег. Выбирались башкирские и киргизские малолетки и посылались в Казань в гимназию в университеты для обучения медицине, местным врачам при госпиталях давались приказы обучать инородческих детей оспопрививанию и фельдшерскому искусству.

Попытки оканчивались неудачами — большинство вольных сынов безграничных степей не выносили условий цивилизованной жизни и гибли недоучившись, часть приходилось возвращать обратно, так как брались сравнительно большие дети, не имевшие никакой предварительной подготовки и, конечно, не могущее осилить всех мудростей европейских наук Когда подобные попытки терпели фиаско, то решили устроить учебное заведение для обучения фельдшерскому искусству в самом Оренбурге. Эта школа. здание ей мы указали выше, была открыта в 1847 году в нее поступило 5 мальчиков из киргиз — из них двое умерли через 3—4 месяца, после поступления в школу, не смотря на крепкое здоровье. Весть о смерти их быстро разнеслась по степи и была причиною того, что при всех употребляемых со стороны начальства мерах, не только не являлось новых охотников поступить в школу, но и поступившие в нее то по болезни, то по семейным обстоятельствам выбыли. К 1857 году в школе был только один ученик из киргиз Хамза Карджасов Затруднения в подыскании положенного числа кандидатов привели к тому, что администрация пограничной комиссии в 50-х г.г. отозвалась о неприменимости для киргизов обучения фельдшерскому искусству и с согласия Оренбургского генерал губернатора Катенина, ассигнуемой на содержание фельдшерских учеников сумма стала давать иное назначение — употреблять на жалование прикомандированным к комиссии киргизам. Но следующий начальник края генерал Безак пожелал, чтобы обучение киргиз фельдшерскому искусству продолжалось во что-бы ни стало. Стали опять собирать киргизских детей, снова полились слезы по степи — и в результате всего этого административного усердия только четверо киргиз окончили курс в фельдшерской школе, открытой специально для киргиз и просуществовавшей с 1847 по 1871 год т. е. почти четверть века.

Говоря об этих попытках, нельзя не вспомнить и того обстоятельства, что, благодаря им, в России появилась первая женщина-врач — доктор медицины Варвара Александровна Кашеварова-Руднева.

В. А. Кашеварова-Руднева, несчастливая в первом своем браке, бросила своего мужа, купца-самодура, и уехала в Петербург на акушерские курсы учиться. Это было в 1861 году, когда заря свободной жизни поднималась над нашею родиною. Средств к жизни у Кашеваровой не было никаких, жажда учения велика — и, благодаря случайности, Кашеварова сделалась стипендиаткою иррегулярных войск Оренбургского края. Но при принятии этой стипендии ей было поставлено обязательным условием обучение лечению сифилиса. Такое странное на первый взгляд условие зависело от того обстоятельства, что начальство башкирского войска уже давно ходатайствовало о командировании в Оренбургский край женщин-медиков, так как религиозный закон не позволяет женщинам магометан пользоваться услугами врачей из мужчин Женщин-медиков не было и изобрели паллиатив, стали обучать акушерок, едущих в Оренбургский край, науке о сифилитических болезнях.

Кашеварова кончила курс акушерства, приехала в Оренбург, явилась к генерал губернатору Безаку и заявила, что она желает быть доктором, так как иначе она не может лечить башкирок от сифилиса. Старик сановник вежливо встретил молодую акушерку и, узнав про ее ходатайство, добродушно потрепал по плечу и сказал: «хорошо, сделаем вас и доктором».

Действительно, благодаря ходатайству Безака, военный министр Д. А. Милютин разрешил прикомандирование Кашеваровой к медико хирургической академии на 5 лет для прохождения полного медицинского курса. Кашеварова прослушала курс и, благодаря ходатайству Н. А. Крыжановского, была допущена до экзаменов, которые блестяще, выдержала, удостоилась диплома на вторую золотую медаль и признана была доктором медицины.

Таким образом, башкиры и не предполагали, что они или вернее их деньги — Кашеварова получала стипендию из башкирского капитала — послужили к разрешению у нас до известной степени вопроса о женском медицинском образовании.