Тих и сказочен долгий петербургский сентябрь, когда после дождей, смывших грязь и пыль, устанавливаются сухие ясные ночи. Гулок осенний камень, озвонченный прохладой, пустынны улицы, светлы трамвайные рельсы под фонарями. Листья на асфальте пожухли и при малейшем движении воздуха издают жестяной шорох. Каналы полны звезд. Их промывает вода такой черноты, что на первый взгляд кажется продолжением ночи. Желты окна в домах, и за каждым из них - будто своя история. Правда, что это за история - неизвестно.

- Спокойнее, - сказал мне Геррик.

- А что?

- Спокойнее…

Видимо, он чувствовал, что я нервничаю.

Мы двигались переулками, изломанной линией выводящими нас к цели. Геррик шел впереди, и его левая рука придерживала эфес Эрринора. Плащ он с собой не взял и потому редкие ночные прохожие, завидев человека с мечом, вздрагивали и переходили на другую сторону улицы. Впрочем, прохожие нам практически не попадались. Далее следовали мы с Алисой, причем Алиса держалась на некотором отдалении от меня, - для того, вероятно, чтобы иметь свободу движений, и посматривала вправо-влево, будто считывая провалы теней в подворотнях. Почему-то ее беспокоили именно подворотни.

Пару раз она мне шепнула:

- Не заслоняй. Я из-за тебя ничего не вижу…

И тогда я неловко замедлял шаги, держась сзади. Я чувствовал себя лишним. Зачем они меня прихватили? При чем тут я, и какая от меня польза?

Шествие замыкал Гийом. Двигался он с какой-то кошачьей грацией, совершенно бесшумно, - то слегка отставая, то догоняя нас вновь, будто переместившись по воздуху, и в отличие от Геррика, держа меч обнаженным. Оборачиваясь, я встречал его взгляд, почему-то в такие мгновения направленный именно мне в спину. Словно я и был тем человеком, которого следовало опасаться.

Мне это было неприятно.

И еще неприятней было то, что у меня нет никакого оружия. И настороженность Геррика, и ощутимое беспокойство Алисы, и кошачьи перемещения Гийома, кружащего вокруг нас словно птица, показывали, что драться нам, скорее всего, придется. Что я буду делать в случае нападения? Как защищаться? Иметь бы, по крайней мере, кинжал. И хотя рассудком я понимал, что кинжал меня не спасет, не умею я орудовать ни мечом, ни кинжалом - пусть уж лучше останется у Алисы, вон, как она ловко распорола басоха - тем не менее, мне было как-то не по себе. Будто я был слишком легко одет на пронизывающем ветру. Я чувствовал себя беззащитным.

И чувство это усилилось, когда, просочившись по переулку, отходящему от Садовой, мы свернули на набережную, залитую сиреневыми фонарями. Равнодушен и тускл был их свет под колпаками из оцинкованного железа, и жестоко они поскрипывали, хотя течения воздуха не было. Подагрической бронзой желтели выхваченные из темноты деревья.

- Не нравится мне здесь, - быстро шепнула Алиса. - Вроде, есть что-то, а что - непонятно…

Она щурилась от нервного напряжения. Лично мне это место тоже почему-то не нравилось. Конечно, с одной стороны нас теперь защищал канал, но тягучая чернота подворотен с другой выглядела как-то очень уж неприятно. Мрачными наледями припечатывала она тротуары. Можно было ступить в нее и провалиться, как в болотную жижу.

Ничего удивительного, что Геррик взял ближе к середине набережной.

От подворотен следовало держаться подальше.

Мы уже почти дошли до моста, когда это случилось. Алиса внезапно остановилась и мелко затрясла головой.

- О, господи!.. - негромко сказала она. Прижала к ушам ладони и несколько раз их вдавила, словно пытаясь прочистить. Лицо стало ее отчаянным. - Нет-нет-нет, не сейчас, великий Хорогр!..

Я даже испугался.

- В чем дело?

- Не слышу, - объяснила Алиса, все так же то отпуская, то прижимая ладони. - Нет эха мира… Как мы пойдем дальше?..

- Но меня-то ты слышишь? - возразил я.

- Тебя слышу. О, господи, но разве же в этом дело? Я не слышу ничего, кроме обычных звуков!.. Тишина - будто весь мир забили ватой!..

- Ну, давай вернемся.

- Нет-нет, возвращаться нельзя! Подожди, не трогай меня сейчас, не надо!.. - Она оторвала руки от головы и повернулась из стороны в сторону, как локатор. Облегченно вздохнула, и складки на лбу разгладились. - Кажется, все… Все-все, я в порядке…

- Надо идти, - хмуровато сказал Геррик, стоявший к нам вполоборота. - Не слышишь, ну - ничего, пока обойдемся - так…

- Это - Тенто, - уверенно заявил Гийом, подтянувшийся сзади. - Больше некому. Я думаю, что он уже где-то здесь.

- Вперед! - коротко приказал Геррик.

Алиса, оттопырив пальцами уши, нацелила их, точно прозванивая пространство, и вдруг, будто выстрелив, метнула вперед руку:

- Оттуда!..

- Койотль!.. - хрипловато сказал Геррик.

Наверное, до конца дней моих я не забуду эту картину. Набережная канала - там, куда показывала Алиса, поворачивала гранитным хребтом, скрываясь за теснящимися домами. Фонари на изгибе ее были почему-то погашены. Зиял туннель мрака с редкими просветами окон. И вот оттуда, из этого угольного туннеля, из мертвящего сквозняка, как мне показалось, потянувшегося по набережной, выскочил на задние лапы безобразный ящер примерно в рост человека, и, подергав туда-сюда бородавчатой мордой, как лягушка, зашлепал по мостовой, стремительно приближаясь.

Я видел это как бы со стороны: бледно-оранжевый круглый живот, выпяченный, точно груша, над ним - маленькие, почти детские лапки с цепкими коготками, выпуклые пластинки панциря - в ртутном свете они казались оливково-гладкими, - шипастый костяной нарост вокруг горла, и - ребристая продолговатая голова с вытаращенными по-жабьи глазами. Я, по-моему, видел молочные пленки, прикрывающие их сверху. Не знаю уж, как мне удалось это все рассмотреть. Даже слизь у раздутых ноздрей поблескивала совершенно отчетливо.

Двигался койотль с невероятным проворством: вот он только что шлепнулся из темноты на дальнем конце набережной, вот, как танк, развернулся, и вот он - уже где-то на середине. А вот - темно-бугорчатая свирепая физиономия совсем рядом. - Фыррр!.. фыррр!.. фыррр!.. - выхрипывала забитая мокротой дыхалка. Жутковатое тинистое зловоние полезло мне в ноздри.

Я закашлялся.

- В сторону, отойди!.. - громовым голосом закричала Алиса.

Я и не подозревал, что она может кричать с таким напором. Меня оглушило, как рыбу, и, кажется, даже отбросило. Я почти ничего не соображал в эти минуты и, по-моему, успел сделать всего один-два шага в направлении тротуара. Ног я не чувствовал, будто шел на резиновых протезах. Кто-то, видимо, подоспевший Гийом, грубовато схватив, дернул меня за шиворот. Я едва-едва сохранил равновесие. А они с Алисой тоже отскочили к ближайшему дому.

Геррик уже стоял с мечом в руках, и по дымящемуся Эрринору стекал лунный отсвет.

Дальнейшее произошло очень быстро. Койотль взвился вверх и шлепнулся на то место, где только что находился его противник. Геррик же за момент до этого переместился метра на полтора. Причем, именно переместился, а не шагнул - как бы туманно размазался по всему интервалу движения. Я заметил даже отслаивающиеся от него силуэты. Клацнули по асфальту когти, громадной метлой шаркнул проехавший хвост, полетели листья - койотль тоже переместился. Взметнулись скрюченные передние лапы, дернулась угловатая морда. Зверь с быстротою молнии ринулся на добычу.

И в это мгновение Геррик сделал выпад мечом.

Они так и застыли некой скульптурной группой - человек, устремленный вперед и вытянувший правую руку; он, казалось, усилием воли удерживал наваливающегося на него ящера, и - койотль, не достающий до него буквально каких-нибудь сантиметров. Я видел мокрые усики, свисающие с изъязвленного подбородка.

Щелкнули треугольные зубы.

- Боже мой!.. - шепотом сказала Алиса.

Она прижималась ко мне всем телом.

Стукнула открытая форточка над нашими головами, и кто-то наверху задышал - громко и раздраженно.

- Безобразие!.. - сказал он через некоторое время. - Пораспускали здесь крокодилов. Куда милиция смотрит?.. - а потом, почти без паузы, потрясенно. - Ой, елы-палы!..

Форточка с таким же стуком захлопнулась, исчез желтый прямоугольник с асфальта, свидетельствуя, что свет в квартире поспешно выключили. Только тогда я заметил, что Геррик устремился вперед не просто так: лунный клинок Эрринора был наполовину погружен в грудь койотля, - не представляю, уж как он там сумел пробить панцирь, - и, вероятно, упершись в хребет, не позволял хвостатой туше приблизиться.

Впрочем, продолжалось это недолго. Койотль тоненько взвизгнул, как кролик, которого ущипнули за шкурку, когти его затрепетали в болезненном треморе, хвост печально и тяжело шлепнул по мостовой. А Геррик неуловимым движением выдернул меч и отскочил к тротуару.

- Классный удар!.. - заворожено сказала Алиса. И вдруг вытянулась как струна.

Медленное осеннее дуновение прошло вдоль набережной. Зашевелились звезды, заплескалась вода о гранитную облицовку, с железным шорохом унесся прочь ворох покоробленных листьев. Массивная туша койотля покачалась из стороны в сторону и, не удержавшись на лапах, опрокинулась навзничь. Брякнулась голова, со свистом опал оранжевый круглый живот, выпустив воздух; кончик хвоста пришлепнул пару раз по асфальту и вытянулся. Длинная судорога встопорщила чешуйки на теле. - Ох… - почти по-человечески, грустно вздохнул койотль, и над распростертой тушей его задымился уже знакомый мне густой белый парок.

Грузное тело рептилии быстро истаивало.

- Ох!.. - облегченно выдохнул я - почти, как койотль.

А Геррик тряхнул мечом, чтобы смахнуть темную кровь, и спокойным движением бросил клинок в ножны.

- Вот и все, - по-моему, немного рисуясь, сказал он.

Дуновение вдоль набережной прекратилось. Горел ледяной месяц, мертвели пятна пустого асфальта под фонарями. Тишина казалась невыносимой.

Ногти Алисы весьма ощутимо впились мне в запястье. Она дрожала.

- Что-что? - бешено оглянулся Гийом.

А сам Геррик будто прирос к месту.

Вдруг - тоже бешено оглянулся.

- Нет, еще не все, лорд Геррик, - сказал звучный голос из темноты дворовой арки.

Вот когда я испугался до смертного холода. У меня перехватило дыхание, и кровь застучала в голову с настойчивостью часовщика. Ногти Алисы, казалось, вошли в кожу чуть ли не до костей.

Я едва удержал крик в горле.

Впереди по набережной, куда нам еще только предстояло ступить, один дом несколько выдавался из ряда других фасадов, ближний к нему фонарь отбрасывал поперек мостовой чернильное отражение, арка лишь контуром камня угадывалась в непроницаемом мраке.

И мрак этот шевельнулся, и из него выступил человек, облитый серебряной пелериной. Влажно забелели глаза, в которых растекся месяц. Нос с горбинкой придавал лицу хищное выражение. Шапка курчавых волос выглядела, как парик, натянутый, чтобы изменить внешность.

И в руках его был клинок, огнем простершийся к Геррику, и опасное лезвие поднялось и отразило свет звезд.

- Лорд Тенто, - обреченно прошептала Алиса.

Гийом у меня за спиной скрипнул зубами.

Цокая металлическими подковками, Тенто неторопливо вышел на середину набережной, поднял левую руку, не глядя, расстегнул у шеи складчатую пелерину и небрежно отбросил ее к решетке канала, оставшись в камзоле с пуфами, который покрывал звездчатый воротник.

Пуговицы отливали гранями бриллиантов.

- Вот мы и встретились, Геррик!.. - тем же звучным, раскатывающимся в ночи голосом сказал он. - Настал час решить, кто из нас прав, а кто - нет! Сделаем это, как подобает воинам!.. - Он поднял к лицу ладонь, и на внутренней ее стороне вспыхнул яркий синеватый дымок. Такой же точно, какой я уже когда-то видел у Геррика. - Я, лорд Тенто, наследный владетель Берригора, честно и открыто вызываю на поединок тебя, лорд Геррик. Мы будем драться, пока одного из нас не возьмет смерть. Пусть слышат меня - все, кто этого хочет!..

И тогда Геррик тоже вытащил меч и точно так же поднял свободную руку.

- Я, лорд Геррик, наследный владетель Алломара, - сказал он в яркий дымок. - Честно и открыто вызываю на поединок тебя, лорд Тенто. Мы будем драться, пока одного из нас не возьмет смерть. Пусть меня слышат все, кто этого хочет!..

И вдруг Алиса выпустила мое запястье и тоже приблизила ладонь к лицу.

- Я, Алиса Геррик, - звонко сказала она. - Сестра лорда Геррика, наследного владетеля Алломара, свидетельствую перед всеми Домами, что бой будет вестись открыто и честно, согласно законам, принятым Древними Королями.

Она дрожала, но, кажется, эту дрожь чувствовал только я.

- Спасибо, миледи, - сказал Тенто.

- Спасибо, сестра!..

- Я готов!.. - Тенто чуть выставил локти и направил меч в сторону Геррика.

- Я готов! - эхом повторил Геррик и тоже выпрямил Эрринор навстречу мерзлому серебряному огню, грозящему ему смертью.

Клинки тихо соприкоснулись. Рой длинных искр, какие иногда роняют трамваи, прошипев, вылетел из точки скрещения и рассыпался по асфальту.

Это было необычайно красиво.

И тут лорд Тенто нанес первый удар.

Я не видел ни как он замахивался, ни как опускал меч; с непривычки глаза мои не успевали следить за молниеносными выпадами и фигурами. Это напоминало грациозный и быстрый танец бабочек друг против друга: трепет крыльев, внезапно-неуловимые перемещения в зыбком воздухе, вроде бы они просто парят на одном месте, однако моргнуть не успеешь, как вдруг оказываются у тебя за спиной. Так было и здесь. И только, наверное, минуты через две или три я, немного привыкнув, стал различать прекрасную и сложную конфигурацию боя. Состоял он, насколько я мог судить, не просто из поспешных ударов и их парирования, а представлял собой действительно редкий по красоте танец, когда партнеры, исполненные достоинства и мастерства, разворачивают перед восхищенными зрителями целый спектакль.

Меч лорда Тенто вычерчивал загадочные спирали в ночном воздухе, причем дымка металла при наиболее резких движениях как бы отслаивалась, и пять-шесть испаряющихся отражений следовали за лезвием. А когда в изгибе сверкающего многолепесткового цветка клинок на мгновение замирал, готовый молниеносно обрушиться на противника, к нему, будто из зеркала, так же отслаивая огонь, подлетал клинок лорда Геррика. Они больше не выбрасывали снопы длинных искр при столкновении, зато если лезвия их хотя бы легонько соприкасались, оба меча откликались чистыми музыкальными нотами и, наверное, сила и высота этих нот зависела от длительности соприкосновения. Металл пел то басами, напоминающими о громаде Вселенной, а то - чистыми детскими голосами, вздуваемыми, казалось, солнечным ветром. Симфония звезд полоскала осеннюю набережную. Мелодичным поскрипыванием отзывались омытые ей бронзовые тополя, тонкий плеск воды о гранит заполнял паузы. И как будто одухотворенные этой чудесной музыкой отклонялись, картинно подпрыгивали и перемещались друг возле друга две странных фигуры - точно паяцы, дергаемые кукловодом за ниточки. Разлетались льняные волосы лорда Геррика, кожаная безрукавка его распахивалась, как крылья птицы, взметывался звездчатый воротник лорда Тенто, и тысячекратными гранями переливались пуговицы на камзоле.

Зрелище по-настоящему завораживало. Я, пожалуй, впервые в жизни почувствовал, что смерть - это тоже искусство, и что бомба и пистолет - варварство перед благородным клинком.

Или, может быть, в меня проникала музыка звезд? Но хотелось так же - сомкнуть пальцы на теплой витой рукояти, устремить лунный блеск навстречу ненавидимому врагу и услышать рождаемую тобой прекрасную мелодию боя. Я уже был почти готов к этому. И я не сразу понял, почему вдруг так судорожно, со всхлипом вздохнула Алиса, и почему она опять смятенно прижалась ко мне, и почему она вновь впилась мне острыми ногтями в запястье. Я просто как бы очнулся, но, возвратившись в сознание и поглядев на карнавальную схватку несколько со стороны, с замиранием сердца увидел, что сверкающий великолепный цветок, вычерчиваемый в осеннем мраке, начинает огненными лепестками своими смыкаться вокруг Геррика, огибать его, захватывать в полупрозрачную чашу, - он уже почти не выскакивал за ее пределы, - и увидел, что клочья плазменных отражений пролетают в непосредственной близости от него и что и они все чаще и чаще сливаются в сплошную поверхность. Геррик то ли устал, то ли мастерство лорда Тенто было несколько выше. И становилось ясно, что долго так продолжаться не может: еще минута-другая, и - меч звездным лучом войдет в сердце.

Хуже всего было то, что я ничего не мог для него сделать. Я попытался освободиться, однако Алиса крепко ухватила меня и за второй локоть.

- Куда ты?.. - яростно прошипела она.

- Он - погибнет. Надо прекратить - это!..

- Стой, где стоишь!..

Уже не церемонясь, она взяла меня в стальные тиски. Она была сильнее меня, и это было самое унизительное. Все, что я смог, выламываясь и напрягаясь, - протащить ее на полшага к смыкающейся плазменной чаше. Но тут на плечо мне легла тяжелая ладонь Гийома, и я остановился.

- Пустите!..

- Нельзя вмешиваться, - отчаянно сказала Алиса. - Это его поединок, и он должен провести его сам. Жизнь - значит, жизнь, смерть - значит, смерть. Таковы Законы чести, и не тебе их отменять!..

- Значит, не прекратишь это?

- Нет!..

- Ладно, - смиряясь, ответил я. - Ладно, ладно, оставьте, можешь меня больше не тискать!.. Если ты хочешь, чтобы он умер, пусть он умрет. Отпустите меня! Я не собираюсь встревать в ваши дела!..

Тиски немного ослабли, однако Алиса по-прежнему цепко держала меня за локти. Правда, и порыв мой иссяк. В самом деле, ну чем бы я помог Геррику? Даже если допустить, что он захочет принять мою помощь?

- Я возвращаюсь к себе, - сказал я. - Прощай. Мы больше не встретимся…

И Алиса быстро кивнула, не оборачиваясь:

- Да, наверное, так будет лучше…

- Я ухожу…

- Иди!..

Она подалась вперед, притягиваемая зрелищем схватки. Здесь, насколько я мог судить, подходило к финалу. Цветок, вычерченный мечом Тенто, почти сомкнулся над Герриком. Фигура его за плазменными отражениями была практически не видна. Очертания все же проглядывали, словно тени, и по ним было видно, как мечется он, прыгая из стороны в сторону, как он изгибается и приседает, чтобы не коснуться тающих полосок огня, как взлетает его Эрринор, нарезая дольками воздух, как он плещет вокруг и все-таки не успевает раздвинуть падающие на него прозрачные лепестки.

Мелки были мои обиды перед накатывающимся молчанием. Я дрожал.

- Прости, - сказал я Алисе срывающимся голосом.

И она снова, не оборачиваясь, кивнула. Ей было не до меня.

- Ладно…

Грохот, будто камни повалились с горы, заглушил сказанное. Он раздулся до самого неба, и лопнул, и укатился по набережной.

И тогда я понял, что это смеется Тенто.

- Геррик!.. - так же звучно и совсем не устало сказал он. - Геррик! Ты можешь - сдаться, лорд Геррик!.. Принеси мне клятву на верность, и я, так уж и быть, пощажу тебя. Я оставлю тебе Алломар и земли - на полет стрелы от крепостных стен. Ты сможешь вернуться в свой Дом, владетель…

Мигнули тусклые фонари, и заколебалась в воде льдистая половинка месяца.

- Ты слышишь меня, лорд Геррик?..

Ответа Геррика я не разобрал, но по тому, как гордо и облегченно выпрямилась Алиса, по тому, как она выдохнула: Слава богу!.. - и по тому, как сверкнули ее глаза, я догадался, что Геррик бросил короткое «нет».

- Ну что ж! - громко сказал лорд Тенто. - Значит, быть тому, чему - быть! Прощайте, милорд!..

Плазменный великолепный цветок сомкнул лепестки, заключив в себя скорченную фигуру Геррика, - сжался, вытянулся, превратившись в блистающую цветоножку, на секунду застыл, точно соединение между сражающимися, а потом, когда лорд Тенто повел рукой - снова стал лунным мечом, который взлетел в салюте.

- Ах!.. - сказала Алиса.

Геррик же постоял, держась обеими руками за грудь, покачался, упал на одно колено, выронил Эрринор, звякнувший о корку асфальта и, как тряпичный мешок, мягко завалился на спину.

Левая ладонь его поднялась и слабо пошевелилась. Синевой чистых граней вспыхнул в кольце камень.

- Сестра… - Через мгновение Алиса стояла перед ним на коленях. - Дай руку сестра…

Я не видел, что у них там произошло, но Алиса вдруг торопливо сказала: Нет-нет, не надо!.. - кажется, она даже попыталась отвести от себя что-то, - безуспешно - губы Геррика приоткрылись, и хотя слышать я уже ничего не мог, я увидел, что Алиса покорно склонила голову.

А потом она медленно выпрямилась, и на безымянном пальце ее также вспыхнуло кольцо с синим камнем. Будто сгусток весеннего неба, оправленный в платину.

Громко вздохнул Гийом у меня за спиной. Вздохнул, но не сказал ни единого слова.

Я боялся на него посмотреть.

А ладонь Геррика бессильно упала на грудь, и над телом закурился колеблющийся белый дымок.

Кажется, все…