Сержант, шедший впереди, поднял руку. Все остановились.

— Что? — одними губами спросил капитан.

— Поляна и дом, — сержант щурился в листву.

— Ленки в дома не заходят, — сказал стажер. Они с доктором подтянулись сзади.

— Тихо, — одернул сержант. — Тихо. Дом на карте обозначен?

— Да. Санитарный пост номер двадцать восемь, — сказал капитан.

— Жилой?

— Да.

— Не похоже.

— Индейцы? — Предположил капитан.

— Индейцы давно ушли отсюда.

— Ленки никогда не остаются в домах, — сказал стажер.

— Тихо! — на этот раз приказал капитан.

Сержант несколько секунд изучал поляну.

— Пойду посмотрю, — сообщил он.

— Стажер вправо, доктор влево. На двадцать метров, — приказал капитан. — Лечь. Автоматы к бою. Стрелять без предупреждения по любому движущемуся предмету. Повторяю — по любому. Но — без шума.

Капитан залег предусмотрительно — на пригорке, где посуше. Надломил мешавшую ветку, она опустилась с тихим шелестом, упер локти для стрельбы. Кривые, черно-зеленые кусты смыкались над ним, образуя шатер. Неподвижно висели продолговатые плоды, похожие на деревянные тыквы. Поляна хорошо просматривалась — мирная, солнечная. Посередине ее, за поваленными жердями, врос в землю заброшенный сруб. Железная крыша его проржавела. Поблескивало сквозь траву перекошенное окно.

Он не случайно выбрал центральную позицию. Отсюда простреливалась вся поляна. В случае необходимости он мог прикрыть отход сержанта один. На стажера надежда слабая, а доктор — только что название «военврач» — из десяти выстрелов девять в небо.

Капитан был недоволен. В группу входили всего два опытных поисковика, он сам и сержант. Вот результат компромиссов. Надо было настоять, чтобы дали еще хотя бы двоих из биологического десанта. С десантниками можно работать. Их учат стрелять в прыжке, в кувырке, с закрытыми глазами. С ними можно не бояться даже открытых мест. А зачем, спрашивается, доктор? Первую помощь они окажут и сами. Если же случится что-то серьезное, то оказывать помощь будет просто некому. Не надо забывать: где-то в этом районе исчезла группа Колица. Сообщили, что вышли на ленков, и все — никаких известий, никаких следов, даже тела до сих пор не обнаружены. А ведь у Колица опыта было не меньше, чем у него. Именно Колиц еще до нападения на зерновые фермы Юга подал докладную об ленковой опасности. Он же первый установил, что ленки нападают организованными стаями, и предположил существование центра репродукции.

Капитан не заметил, когда сержант появился на поляне — тот просто возник, постоял секунду и тронулся, держа автомат наготове. Трава доходила ему до колен. Большие, яркие бабочки неторопливо перепархивали за его спиной. Капитан взял прицел на угол.

Было тихо и душно. Сырой тропический воздух пах сладковатой гнилью.

Сержант дошел до сруба, рванул дверь, грамотно отскочил вбок. Дверь повисла на одной петле. Уже безбоязненно он вошел внутрь и сразу появился, замахал руками над головой.

— Вперед, — сказал капитан в рацию.

Стажер выскочил первый. Пришлось его вернуть: незачем топтать поляну лишний раз. Доктор завозился в кустах, как медведь, вылез помятый, словно спал, автомат болтался на спине.

— Дом пустой, — доложил сержант. — Покинут месяца два-три назад. Следов нет.

— Привал, — скомандовал капитан, с удовольствием распустил лямки вещмешка. Стажер тут же растянулся на спине, бросил автомат — мальчишка.

— В доме нет никаких продуктов, — сказал сержант. Он один остался стоять.

Капитан поднял голову.

— У нас своих достаточно, — сказал доктор. Достал из мешка банку тушенки, подкинул. — Поделиться можем.

— Я бы не делал здесь привала, — упрямо сказал сержант.

Доктор уронил банку.

— У меня уже ноги не ходят, — сказал он.

— А чем это место плохое? — спросил стажер. — Тихо, спокойно.

— Обычно ленки, побывав в доме, забирают все продукты, — пояснил капитан.

— Легенды, — сказал стажер. — Они же травоядные.

— Возможно, — сухо сказал капитан. — Задержимся здесь. Один час ничего не изменят, даже если нас засекли. — И приказал: — Доктор занимается обедом, стажер — наблюдатель. Сержант! Запроси остальные группы, что у них?

Сержант неохотно выкрутил из вшитой рации антенну, защемил мочку наушником, неодобрительно посмотрел на вытянувшегося во весь рост стажера, который браво водил дулом из стороны в сторону.

— Сядьте! — Тот сел. — И не крутитесь. Если они выскочат с того конца, мы их успеем увидеть. Наблюдайте ближний лес. И не дергайте автомат, а то выстрелит.

Капитан достал карту, отметил привал, глянул на обиженного стажера. Зря сержант одергивает его так грубо. Впрчем, здесь не детский сад… И по поводу того, что место неудачно, сержант прав. Открытое. Правда, кто сказал, что ленки любят открытые места. Оба нападения на станции произошли в лесу. И фермы, кторые они разгромили, стояли у леса. Так что еще неизвестно. Вот уже полгода, как сельскохозяйственные фермы Юга, которые расположены на границе с сельвой, разоряются неизвестными науке обезьяноподобными. Они вытаптывают поля, разрушают постройки, похищают урожай. Ученые предполагают, что выход обезьяноподобных из дебрей сельвы, вызван мощной спонтанной вспышкой размножения этого вида.

Рабочей группе, высланной на Юг, было предписано собрать информацию. Информации оказалось достаточно. В первый же день, развернув стационары, группа перестреляла несколько десятков ленков. А ночью ленки предприняли ответное нападение.

Он задержал дыхание. Четырнадцать человек. Некоторых он хорошо знал. Люди бесследно исчезли в дебрях сельвы.

— Есть связь, — доложил сержант.

Капитан открыл глаза. Был полдень. Зеленела высокая трава. Солнце стояло над поляной.

— Запроси обстановку, — сказал он.

— Никаких следов, — мрачно сказал он. — Завтра выходят из леса.

Сержант свернул рацию.

— Вы все-таки присматривайте. — сказал сержант стажеру.

Стажер насупился, бросил ложку, взял автомат.

— Почему их назвали ленками? — спросил капитан.

— Это от ленивцев. Считается, что они генетически связаны с этим видом, — неохотно ответил стажер. Он переживал обиду. — Полагают, что ленивци — и двупалые, и трехпалые — под влиянием каких-то факторов трансформировались в новый вид. Вообще видообразование процесс длительный, но тут что-то дало толчок. Разумеется, это одна из гипотез, — добавил он.

— Ги-по-те-за, — сказал сержант.

— Их только начали исследовать, — глядя на лес, сказал стажер.

— Эх, жизнь… Таскаешься по лесу, как… как ленок, мокнешь, не спишь. — Вот послушайте, стажер, а правда, что ленки гипнотизируют людей? Я слышал от индейцев, которые спаслись. Если ленок посмотрит в глаза, то как бы задеревенеешь, не сможешь пошевелиться. А он подойдет и перегрызет горло.

— У страха глаза велики, — сказал сержант.

— Нет, вы как хотите, братцы, а я не согласен попасться этим тварям. Я видел, что они делают на Южных фермах.

— Все видели, — сказал капитан. — Хватит об этом.

— Я слышал насчет «черного взгляда», — сказал стажер. — По-моему, это ерунда. Не надо переоценивать ленков. Они — животные. Правда, профессор Левин говорит о зачатках коллективного разума, но это лишь предположение. Настоящего человеческого разума у них нет, в лучшем случае — инстинкт организации, как, например, у стадных животных. Может быть, в будущем, когда они эволюционируют… тогда… Это будет любопытно.

— Стажер! Говорят, что ленки на своей территории — там, где живут, — истребляют все живое. Или это тоже гипотеза?

— Гипотеза. Но многие животные охраняют свою территорию. Например…

С вышины донесся слабый стрекот. В разрыве вечно-зеленыз крон, в чистом, синем небе плыл крохотный вертолет.

— Наш. Беспокоятся, — сказал сержант. — А чего беспокоиться? Я утром сообщил — все в порядке.

— Дать ему ракету? — спросил доктор.

— Нет, — сказал капитан. — Они нам ничем не помогут. Только привлекут внимание ленков.

— Если здесь есть ленки, — сказал стажер.

— Есть, не беспокойся, — ответил сержант.

Капитан сказал:

— Так. Доктор — приборка. Я наблюдаю. Сержант и стажер — быстро обедать. Выходим.

— Нет, это не жизнь, — со вздохом сказал доктор.

Капитан шел замыкающим. Впереди бесшумной тенью скользил сержант, за ним тащились доктор и стажер, этих было слышно за километр, и затем — он.

Они шли через лес, покинутый его обычными обитателями. Не порхали над головой разноцветные попугаи, юркие коричневые ящерицы не выскальзывали из-под ног, даже лягушки не оглашали сельвы своими громоподобными, похожими на львиный рык, неестественными голосами. Пустота. Тишь. Зеленый сумрак. Будто не лес, а картонная декорация.

"Судя по карте, до границы с пампой еще двое суток. — думал капитан — У них самый северный маршрут. Остальные должны выйти из леса гораздо раньше. И, конечно, тоже ни с чем. Кто их придумал — поисковые группы? Раз мы вынуждены вступить в войну с природой, то это должна быть именно война. И не надо бояться этого слова. И она должна вестись именно военными средствами. Не поисковые группы Биологического центра — армия, две армии, три — сколько понадобится. Оцепить весь лес, наглухо блокировать и прочесать, проверить каждую травинку. Уничтожить всех ленков. Всех до единого. Никаких изучений, даже в вивариях, никаких исследований, никакой зоологии, морфологии, этологии — вымести эту мразь до последнего. Земля — для человека. Война до полной победы, до тех пор, пока природа не будет подавлена, подчинена, поставлена на свое место. Только так".

Они шли больше часа. Лес мрачнел. Это был уже настоящий дождевой лес — гилея, или сельвас, как его тут называли. Оплетенные густыми лианами стволы тропических гигантов поднимались на огромную высоту. Плотные кроны их смыкались, заслоняя небо. Тяжелые, влажные испарения поднимались от земли, никогда не видевшей солнца. Тут всегда было сумрачно. Запах сырой, медленно гниющей листвы и древесины стоял в воздухе.

Сержант, почти невидимый в пятнистом комбинезоне, остановился у подножия дерева с мощными дисковидными корнями. Группа подтянулась. Доктор сразу же припал к фляге с водой. Стажер вытирал пот. Последяя часть пути по пружинящей и мрачно хлюпающей лесной подстилке далась нелегко.

— Надо выходить из леса, командир, — сказал сержант. — Я что-то совсем сдал. Мерещится всякое. А приглядишься — ничего нет.

— Мы можем повернуть прямо на юг, — сказал капитан. — Тогда до границы будет километров пятьдесят. Завтра выйдем.

— Нет, вызывай вертолет, командир. Вызывай, я зря не скажу. — Сержант быстро повернулся к перепутанным, низкорослым кустарникам, которые фиолетовыми тучами неясно клубились в сумраке. — Ну вот опять! А, черт!..

И вдруг дал длинную, захлебывающуюся очередь.

Из кустарников полетели разбитые ветки, посыпались желтые, светящиеся плоды. Тоненькое деревцо, простонав, наклонилось вперед.

И тут с высоких гевей, из зеленого океана верхнего яруса леса, обрывая лианы, сыпя кожистой упругой листвой, на них обрушилась горячая, меховая, визжащая лавина.

Жилистые пальцы схватили капитана за горло, вцепились в подбородок, с невероятной силой потащили его вверх, запрокидывая голову. В лицо пахнуло огненным дыханием. вонзая когти, на него карабкались сразу трое. Автомат сержанта плюнул короткой очередью и замолк. Краем глаза капитан увидел, что коричневые тела накрыли его, копошащийся клубок покатился по поляне, на секунду показалось лицо: "Стреляй, командир, стреляй!" — и опять исчезло, захлестнутое обросшими шерстью руками.

Капитан рвал пальцы с горла — сорвал — тут же вцепились еще. На нем висело пять или шесть ленков. "Только бы не упасть. Упадешь — конец. Почему никто не стреляет? Ловушка! Как глупо попались. Где автомат? Почему никто не стреляет? Так же, наверное, попалась группа Колица. И никто не узнает, что с нами случилось. Почему никто не стреляет?"

Темное лицо, неправдоподобно человеческое, карикатурное — с желтыми, бездонными от злобы глазами, покрытое синим мехом, возникло перед ним. Алый рот был разинут в визге.

Капитан все-таки упал как подкошенный — дернули за ноги, задохнулся в горячем меху, его тянули за волосы вверх, он застонал от боли, чудом, невозможным движением вывернул автомат, вслепую дал одну очередь, вторую — вереща, посыпались ленки, он вскочил на ноги, вертясь как юла, короткими очередями лупил в прыгающие, дергающиеся тела.

И все кончилось. Ленки исчезли. Трое валялись рядом, шерсть была мокрая от крови, еще один — навзничь — скреб землю когтями, изо рта его шла пена.

Место было незнакомое. Он не мог сообразить, откуда скатился — кажется, оттуда: кусты примяты. И почему так тихо? Не должно быть так тихо. Даже визга не слышно.

Капитан вставил новый магазин. Запасная обойма была в кармане — не так уж плохо. Ветви сбоку чуть заметно дрогнули, он бросился на землю, локоть пронзило током.

— Не стреляй, командир!

Он едва удержал палец. Из дырчатого орешника, пригибаясь, вылез сержант.

— Жив, командир?

— Да, — сказал капитан, поднимаясь, массируя локоть. — У тебя кровь на лице. Где остальные?

Сержант утерся, посмотрел на ладонь.

— Сволочи! Ничего не знаю, командир. Пять сволочей застрелил, так и лежат на месте. Больше — никого. — Он оторвал висящий на нитке рукав, бросил. — Надо вызывать десант, командир.

— Ты же местный, следопыт, — сказал капитан.

— К черту! — сержант длинно выругался. — Там не следы — каша. Вызывай десант. Все равно вдвоем ни хрена не сделаем. — Сел, зубами разорвал индивидуальный пакет. — Давай перевяжу, командир.

Капитан только сейчас заметил, что у него из рукава на траву капает темная кровь…

Стажеру повезло. Во время нападения он оказался в стороне и видел, как визжащая орда накрыла доктора, потащила — только руки мелькнули в воздухе, видел, как вырвался сержант — уложил одного, другого, и через секунду снова был погребен под ленками, видел, как покатился командир.

Он словно оцепенел, даже не подумал, что надо стрелять. Ленков были десятки. В зеленом сумраке они метались как тени. С деревьев соскакивали новые — ощерившись, кидались в схватку.

А потом сразу трое повернулись к нему, стали заходить кольцом — медленно. На фиолетовых мордах горели янтарные жадные глаза. Стажер закричал, бросил в них чем-то — ветки захлестали по лицу. Он бежал, вряд ли сознавая, что делает — запутался в лианах, растянулся во весь рост, всхлипывая, выдирался из цепких воздушных корней.

Остановился он, когда подкосились ноги. Сел на валун. Сердце выскакивало, в груди не было ни капли воздуха.

Он находился в глубоком овраге. Скаты были без травы — земляные. По дну, омывая мертвые сучья, тек черный ручей. Стажер припал к нему, пока хватало дыхания, пил теплую, приторную воду.

Было невыносимо тихо. Звенела и лезла в лицо стая мелких мух — пиуме. Пиуме кусают все светлое время суток. Кажется, вырвался. Он вдруг вскочил — автомат! Где автомат? Автомата не было. Вещмешок также исчез. Стажер бессильно опустился на холодный камень. Он готов был заплакать. Дурак! Тупица! Потерял автомат. Что он теперь без оружия?

Гевеи высоко на краю оврага покачивали верхушками в бездонном небе.

Дурак! Ему теперь не выбраться из этого леса. Стажер все-таки заплакал в кулак, тут же испуганно оглянулся.

Карта! Он попытался вспомнить карту. По маршруту до границы с пампой нужно было пройти еще сто километров. Целый зеленый океан. Это слишком много. Этого ему никогда не осилить. Сто километров по селльве. В одиночку. Без еды. Без оружия. Но капитан говорил — если свернуть на юг, то до границы километров пятьдесят. Так. Это уже легче. Пятьдесят километров он как-нибудь пройдет. Он проползет их, если нужно. Стажер опять вскочил. Дурак! Самый настоящий дурак! У него же есть рация!

Он лихорадочно ощупал комбинезон. Рация, вшитая на груди, была на месте. Плотно сел зажим наушника. Он послал вызов. Это было просто — нажимай кнопку и все. В наушнике появился фон, рация работала. Он давил кнопку, никто не отвечал.

Ну конечно! Личные рации бьют на четыреста метров. А он отмахал километров пять или больше. Его никто не услышит.

Но все-таки рация немного успокоила. В конце концов все не так страшно. Сержант уже, наверное, связался с базой. Им немедленно вышлют подмогу.

Если только сержант жив.

От этой мысли стажера замутило.

— Ничего, ничего, — сказал он себе и осекся.

В просвете широких крон на недоступной высоте застрекотал вертолет.

Стажер закричал, замахал руками, полез вверх — сорвался, посыпались сырые комья, опять полез, выбрался. Вертолет скрылся за деревьями.

Он застонал от досады. Надо было выйти на открытое место и ждать. Зажечь костер. Скорее! Может быть, они еще вернутся. Он кинулся туда, где лес был пореже и солнце белыми, ослепительными столбами стояло в сумраке.

От толстого, в три обхвата, бочкообразного, бородавчатого дерева отделился ленок. Жилистые, коричневые руки его с кривыми когтями болтались ниже колен. Желтые глаза по бокам острой морды, не мигая, смотрели на человека.

У стажера опустело в груди. Звонко щелкнула ветка. Он сделал шаг назад. И ленок заверещал, но не неистово, как я схватке, а скорее жалобно, тонко, словно ножом провели по стеклу.

Откуда-то из чащи откликнулись такие же жалобные, тонкие голоса.

Стажер оглянулся. Из густых, пятнистых зарослей вышли еще четверо.

* * *

Его втолкнули в хижину. Там было темно. Он сразу же споткнулся обо что-то.

У стены завозились, поднялась неясная фигура, насмешливый голос сказал:

— Веселая собирается компания.

Стажер отшатнулся, но ленки опять толкнули его вперед.

— Из группы «Сунни»? — спросил человек.

— Да.

— Будем знакомы. Я — Колиц.

— Колиц! Из группы Колица?

— Да. Колиц из группы Колица.

— А разве вы не…

— В том-то и дело, что «не». — Человек усмехнулся. — Во всяком случае — пока. Ну-ка, погодите. — Колиц отрывисто свистнул. — Фу, черт, никак не привыкну. — Свистнул еще раз.

В ответ ленки разразились целой какофонией длинных и коротких свистов, то повышая, то понижая тон. Колиц слушал, сильно сморщившись.

— Ни хрена не понимаю, — сказал он и опять свистнул.

Ленки затрясли мордами, и стажер почувствовал, как влажные клыки скользнули по кистям рук сзади. Он дернулся. Его крепко схватили.

— Не валяй дурака, — сказал Колиц. — Тебя развяжут.

Обрывки лиан соскочили с запястий. Стажер поспешно вытащил руки, избегая мокрых прикосновений.

Ленки посвистели. Колиц свистнул в ответ. Они вышли, закрыли дверной проем плотным щитом.

— Располагайся, — сказал Колиц. — Это, конечно, не курорт, но жить можно. Особенно если жить тихо.

Глаза привыкали. Хижина была небольшая, без окон, с плетеными стенками. Сквозь них пробивалось солнце. Пол — земляной. В углу навалены широкие листья — постель. Там зашевелились, громко застонали. Колиц нагнулся.

— Кто это? — испуганно спросил стажер.

— Ваш доктор. Принесли полчаса назад. Голова разбита. Наверное, сотрясение мозга — заговаривается.

— Доктор! — обрадованно крикнул стажер.

— Пи-ить… — слабо откликнулись в углу.

Колиц присел, поднял глиняный кувшин.

— Его надо в больницу. Немедленно! — сказал стажер.

— Правильно, молодой человек, — насмешливо ответил Колиц.

— Стажер, где мы? — простонал доктор. — Голова горит…

— Лежи, лежи, лучше всего засни, — Колиц накрыл доктора какой-то тряпкой, сказал сухо:

— Он не так плох, как кажется. Ему надо отлежаться, вот и все.

Стажер привалился к стене. Хижина зашаталась.

— У вас оружие есть? — спросил он.

— Что?

— Ну — автомат.

— Есть хочешь? — сказал Колиц.

— Нельзя же так сидеть! — возмущенно сказал стажер. — Надо что-то делать.

— Например?

— Бежать. Сообщить на базу. А рации у вас нет?

Колиц положил перед ним большую беловатую лепешку:

— Давай заправься. Вкус у нее, конечно… Но другого, извини, нет.

— А я в Биоцентре слышал чуть ли не легенды о капитане Колице, — зло сказал стажер. — Вы там чуть ли не герой.

— Да? — без интереса сказал Колиц. — Врали, наверное.

Стажер задохнулся, сжимая кулаки, шагнул к щиту у входа.

— Куда? Назад! — Голос Колица прозвучал, как выстрел.

Тон его был таким, что стажер повиновался против воли. Сел, спросил сквозь зубы:

— Охрана большая? Кто нас сторожит? Сколько ленков в поселке?

— Не советую, — спокойно сказал Колиц. — Куда ты побежишь? Поймают через пять минут. Они же в сельве как дома. — Добавил неохотно: — Тут сидел один до тебя. С Южных ферм, что ли. Побежал. Знаешь, что они с ним сделали?

— Из вашей группы кто-нибудь остался? — опять сквозь зубы спросил стажер.

— Я один, — не сразу ответил Колиц. — На базе что слышно — никого не нашли? Молчишь? Понятно. — Он вздохнул. — Есть, значит, не хочешь. Ну тогда, извини, я. Рацион здесь того… Такая лепешка на весь день. Хорошо, хоть воду приносят.

— Бежим, бежим… — застонал доктор. — Пустите меня! Командир, где ты?

— Они вас убьют, — сказал стажер.

— Вполне возможно.

— И вы так спокойно говорите об этом?

— Я просто объективен, юноша, ведь мы первые напали на них.

— Вы сравниваете! Мы и эти — твари, звери, уроды!

— Они тоже люди, юноша.

— Что?

— Ну не люди. Если не нравится термин — другие разумные существа. Как ленок по-латыни?

— Галота, — машинально сказал стажер. — Но это предварительное название. Еще не решили.

— Значит, Галота сапиенс, Ленок разумный. Смешно — ищем иной разум в космосе, а он, оказывается, тут, у нас под боком, на Земле.

Стажер сидел пораженный. Иной разум. Ему и в голову не приходило. Организованный инстинкт, говорил профессор Левин.

— Меня другое пугает, — задумчиво сказал Колиц. — Уж слишком быстро они развиваются. Я ведь здесь третью неделю. Наблюдаю. Дней десять назад они, по-моему, еще не знали огня. А сейчас появились костры. Человеку на этот путь потребовалось гораздо больше времени. Или взять оружие…

Стажер не слушал его. Ленки — разумные существа. Те, кого человечество ищет уже десятки лет, посылая корабли к звездам, прощупывая космос радиолокацией.

— Они же явные мутанты, — сказал он. — Ошибка природы. Скачок эволюции.

— Среди животных человек тоже мутант, — ответил Колиц. — Тоже скачок эволюции. Не так все просто, юноша. Хотим мы этого или не хотим, но на Земле появился новый вид разумных существ. — Он повторил: — Галота сапиенс.

— Вы не видели, что эти ваши разумные существа делают с людьми! — крикнул стажер. — Вы не были на Южных фермах. Просто слышать об этом — бесполезно.

В темноте, в углу, зашевелился доктор, громко задышал. Колиц намочил тряпку, положил ему на лоб.

— Я думаю, что человечеству надо договориться с ленками. И по возможности скорее. Чтобы не было новых жертв. — Он помолчал. За стеной хижины пересвистывались ленки. — А что касается Южных ферм… Я был на Южных фермах. Как вам объяснить, юноша. Представьте, что у вас появился младший брат, и этот брат сделал вам больно — чисто случайно, неосознанно, даже не понимая, что именно он делает, — только потому, что он еще слишком молод. Так вот. Ленки — это наши младшие братья. Жестокие младшие братья.

Колиц вдруг поднял голову. Прислушался. Стажер вскочил.

— Что случилось?

— Тихо! — сказал Колиц.

За плетеной стенкой горохом посыпалась беготня, пересвист стал частым, тревожным, — и мгновенно возник и заколотился в воздухе яростный, леденящий визг, который стажер уже слышал при нападении. Одновременно затрещало, будто разрывали материю.

— Наши, — закричал стажер. — Это наши!

Толкнул щит, тот повалился, выбежал на пыльную улицу. Вдоль нее по обеих сторонам стояли десятка два таких же плетеных хижин, покрытых банановыми листьями. Из них, вереща, выскакивали ленки.

— Назад, стажер! — загремел Колиц.

Было уже поздно. Толпа ленков навалилась на них, потащила. Стажер локтями закрыл горло, свирепые когти взбороздили кожу. Он закричал. Длинная пулеметная очередь насквозь прошила улицу. Ленки рассыпались. Стажер вскочил. Рядом никого не было — метнулся за ближайшую хижину.

Усиленный мегафоном голос капитана проревел:

— Людям лечь на землю! Людям немедленно лечь на землю!

И сейчас же снова затрещали выстрелы. Откуда-то выбежали двое ленков — покатились в пыли, дергаясь, оставляя кровяные отпечатки. На краю поселка низкорослые фигурки метались между деревьями, падали.

За хижиной лежал Колиц. Горло у него было разодрано.

— Людям лечь на землю! — ревел мегафон.

Стажер попятился, не отводя глаз от неподвижного тела.

Кто-то вцепился ему в комбинезон — небольшой ленок прижимался к ноге, скулил. Стажер пнул его. Ленок откатился, согнув руки на груди, поднял острую, фиолетовую морду. Он держал совсем маленького, голого детеныша, пытался закрыть его. Детеныш был слепой: тыкался мягкой головой в грудь.

Глаза у ленка были жалобные, слезящиеся. Он тонко засвистел в пополз к стажеру, волоча перебитую ногу.

— Галота сапиенс. Младший брат! — безумно сказал стажер. Выглянул из-за хижины. По улице мели пыльные фонтанчики. Ленок свистел, упорно полз ближе.

— Людям лечь!

Стажер глубоко вздохнул и шагнул вперед, на улицу, прямо в эти низкие, пляшущие фонтанчики — поднял руки над головой.

— Не стреля-ать! — закричал он, срывая голос.

Пули чмокались около ног. Ленок за хижиной свистел все громче.

— Не стреля-ать!

Наступила тишина.

--