После произошедших с ней событий и длительного перелета Эмма отсыпалась почти сутки. Спустившись в ресторан отеля, женщина заметила нескольких человек в шортах. Ее темные джинсы и мохеровая кофта резко контрастировали с летней одеждой туристов. Глядя на шведский стол, уставленный всевозможными яствами, она поняла, насколько голодна. Устроившись у большого панорамного окна, Эмма наслаждалась наступившим спокойствием, чему немало способствовала ясная солнечная погода.

Напротив отеля на узкой улочке примостилась лавка торговца арабскими платками, подобные платки были весьма популярными лет пятнадцать назад в штатах. Торговец — высокий худощавый мужчина в сером балахоне до пят — беседовал с пожилой супружеской парой, явно туристами. Дама лет шестидесяти примеряла один платок за другим, оценивая наряд в большом мутном зеркале.

Торговец бурно жестикулировал, поочередно обращаясь то к мужчине, то к женщине. Наконец дама выбрала несколько платков, и начался театр восточной торговли. Не было совершенно никаких сомнений, обе стороны торгуются изо всех сил. В какой-то момент супруги положили платки обратно и попытались уйти. Но не успели они сделать и несколько шагов, как коммерсант перекрыл им дорогу, протягивая оставленные платки. Пожилой мужчина достал кошелек, но увидев цифры на калькуляторе, протянутом торговцем, только раздосадованно всплеснул руками. Начался новый виток торговли.

Как только пожилой турист предпринимал попытку засунуть кошелек обратно в штаны, коммерсант молниеносно печатал новую цену на калькуляторе. К лавке подошли еще трое путешественников, и в этот момент торговец уступил. По лицам пожилых людей было видно, что они уже были не рады, что связались с ним. Видимо испугавшись, что постные лица покупателей могут отпугнуть вновь подошедших, мужчина стремительно нырнул в свою лавку и вытащил из нее маленький сувенир.

Он галантно презентовал его пожилой даме. Женщина заулыбалась, а ее спутник дружественно поднял руку, чтобы попрощаться. Заученным движением торговец схватил кисть туриста и начал ее трясти в радушном рукопожатие. Со стороны казалось, что прощаются старые добрые друзья в предвкушении новой встречи. Свежая партия туристов с умилением смотрела на эту сцену, справедливо полагая, что нашли правильное место для покупки памятных подарков.

Эмма наблюдала за этой сценой с удовольствием. Люди покупают не нужные им вещи, наверняка переплачивают вдвое и уходят довольные. А режиссирует этот спектакль «бедный» араб в скромной одежде. Впрочем, пора и ей насладиться солнцем и местным восточным колоритом.

Через несколько минут она была уже на улице. Для покупки летних вещей портье порекомендовал большой магазин за углом отеля. Примерив элегантные белые шорты-юбку, едва доходившие ей до колен, Эмма принялась искать верхнюю часть одежды.

— Извините, — услышала она за спиной приятный женский голос.

Обернувшись, она увидела миниатюрную красивую израильтянку, держащую в руках вешалку с восхитительной снежно белой блузкой. Эта же продавщица любезно предложила занести старые вещи покупательницы в отель.

Эмма вышла из магазина и чуть не сшибла с ног чернявого парнишку лет двенадцати.

— Простите, мадам, — улыбнулся он, — такую красивую женщину в этих местах должен сопровождать мужчина, а если он к тому же лучший гид в Иерусалиме, то никак нельзя отказаться.

Парень забавно коверкал английские слова, и Эмма не смогла сдержать улыбку.

— Меня зовут Садык, — стараясь придать голосу взрослой мужской хрипотцы, выпалил он. — Я хороший гид и хороший друг, могу достать все, что угодно, и знаю каждую трещинку в этом городе. Пятьдесят американских долларов в день, это ведь для вас сущие пустяки. Я покажу, где купить сувениры и одежду за четверть цены. Ваши вложения окупятся, мадам, это очень выгодная сделка. Вы знаете, как переводится мое имя на английский? Правдивый! Я вообще никогда не вру.

Эмма с трудом остановила тараторящего мальчишку. Ей действительно нужен гид и желательно не из туристического бюро, наверняка, этот паренек знает в этом городе каждую улочку, не говоря уже об общеизвестных достопримечательностях.

— Посмотрим, — делая вид, что колеблется, произнесла Эмма. — Ты и вправду все здесь знаешь?

— Мадам! — обрадовался Садык. — Я знаю здесь каждый уголок. Что вы хотите? Контрабандные товары. Клубы для взрослых. Антиквариат…

— Нет, нет, — перебила его женщина. — Ничего такого. Мне хочется посмотреть город и послушать про его историю.

— Без проблем, мадам.

— Не называй меня мадам, мое имя Эмма.

— Мадам Эмма! Я расскажу тебе то, что не расскажет ни один экскурсовод в этом городе. Никакой толерантности, только голая правда, — торжественно произнес мальчик.

На удивление, старый город оказался невелик. Узкие улицы, многочисленные ступени и расстилающийся над ними многоязычный гул. Из объяснений подростка следовало, что город разделен на четыре квартала — армянский, еврейский, мусульманский и христианский. Садык и трое его братьев проживают в самом большом — мусульманском.

— Перед нами ворота святого Стефана, — начал экскурсию юный гид. — Отсюда начинается знаменитая Виа Долороза — путь Иисуса на свою казнь.

Из красочного путеводителя, захваченного Эммой в отеле, следовало: «маршрут недостоверен, и он проложен в 18 веке. Удивительно, но факт: никто из четырех евангелистов, упоминая о Голгофе, не дал для нее сколь-нибудь точной привязки к местности. Лишь в Евангелии от Иоанна туманно говорится: „На том месте, где он распят, был сад“».

Ловко уворачиваясь от движущихся навстречу туристов и местных жителей, мальчик продолжал:

— «Официальное» расположение Голгофы было окончательно закреплено не так уж и давно — в XVI веке. Христиане, видимо, долго спорили между собой, где должна быть Голгофа и, наконец, определились. Именно тогда францисканские монахи начертали Крестный путь Исы по улицам Иерусалима. Однако улицы средневекового города не совпадали с планом города времен римского правления. Об этом местные гиды тебе никогда не скажут, но это факт.

— Не совпадают? — восхищенно, переспросила Эмма. — Откуда ты все это знаешь?

— Я же тебе говорил, что ты не пожалеешь, нанимая меня! — гордо произнес Садык. — Мой отец известный историк. Правда местные иудеи и христиане сильно критикуют его. Но это как ты понимаешь для них бизнес. Мусульман сейчас принято называть фанатиками, но ты сейчас увидишь, фанатики вовсе не мы, а они сами. Кстати, инициативу францисканцев многие христиане не поддержали, некатолические церкви не поддерживают до сих пор. Вот такие дела на вашем христианском фронте. И уважаемая моим отцом православная церковь лишь частично признает ныне существующую Виа Долороза, так как из четырнадцати остановок в Евангелиях упоминается меньше половины. Вот, кстати, и первая стоянка, где Иисус был приговорен к казни Понтием Пилатом.

Мальчик с улыбкой наблюдал за своей спутницей, недоуменно осматривающей окружающие их строения.

— Расслабься, резиденции римского прокуратора здесь давно нет, если, конечно, исходить из того, что она здесь когда-нибудь была. Теперь здесь женский католический монастырь, вот такие дела. Пойдем дальше. В нашем городе все неоднозначно.

На каждой стоянке находились не только праздные туристы, но и паломники. Кто-то из них молился, прижимая к груди Библию, некоторые возлагали руки на стены строений и к пыльным каменным ступеням, на глазах многих были слезы. Глядя на них, не было никакого сомнения, что пребываешь в Священном Городе. Да и повествование Садыка было мальчишески саркастическим лишь при упоминаниях явных нестыковок при проложении маршрута далекими предками. По его мнению или, вероятно, по мнению его отца, каждая улица в старом городе священна и требует к себе трепетного отношения от прибывающих сюда людей.

Выйдя на маленькую площадь, запруженную людьми, Садык благоговейно прошептал:

— Перед тобой Храм Гроба Господня, главная точка паломничества христиан всего мира. Ни мусульмане, ни евреи не поддерживают теорию гроба. Так хоронить в наших местах было не принято. Но, с другой стороны, кто знает наверняка? История храма такая — по приказу византийского императора Константина Мономаха была воздвигнута церковь, и она простояла до 1808 года. В тот год она почти полностью сгорела. Храм был восстановлен и разделен между шестью противоборствующими христианскими общинами: католической, греческой православной, армянской, коптской, сирийской и эфиопской. И забыл тебе сказать, армянский квартал самый закрытый в городе, там лучше не появляться вечером. У нас тут армяне круче евреев, хотя мы их особо и не разделяем. Сейчас Голгофа официально принадлежит Иерусалимской православной церкви. Ну ладно, сама все увидишь! Я дальше с тобой не пойду, если не возражаешь, подожду тебя здесь.

— Тебе запрещено? — с участием поинтересовалась Эмма.

— Да нет, что ты, — рассмеялся мальчик. — Я был там тысячу раз. Много народу, людская толчея сильно изматывает. Ты сама все увидишь.

Эмма вошла в Храм Гроба Господня увлекаемая другими верующими. Направо по лестнице вверх — Голгофа, с левой стороны гроб Господень. Внутри храма полутьма, рассеиваемая множеством свечей. Люди поджигали связки свечей, затем тут же гасили их под специально устроенными металлическими колпаками, запах воска был повсюду. Голгофа оказалась храмом, в котором было невозможно осуществить предначертание Рунге: «Со священной горы, где распяли царя царей, по правую руку останется священный город, а по левую будет Храм Царей в новом городе».

Проведя около получаса в храме, Эмма вышла из него воодушевленная и одновременно растерянная. Сама церковь произвела на нее огромное впечатление, но невозможность следовать инструкциям деда повергла ее в смятение. На площади перед Храмом Гроба Господня также невозможно было выполнить эти инструкции. Эмма в отчаянии ходила от стены к стене, пытаясь понять, в каком направлении искать «Храм Царей».

— Что с тобой, — будто издалека прозвучал голос Садыка. — Я много чего видел происходящего с людьми после посещения этих мест, но ты ведешь себя необычно даже по сравнению с ними.

— Извини, — оправдывалась Эмма. — Все в порядке.

— Странная ты, — недоверчиво прошипел Садык. — Будто что-то ищешь, но мне не говоришь. И сейчас врешь, а мне врать нельзя, я ж тебе говорил, что Садык по-английски «правдивый». Я сам не лгу и неправду сразу чувствую.

— Извини, пожалуйста, извини. Мой дед написал мне в прощальном письме, что от места казни Христа с одной стороны простирается Иерусалим, а с другой виден «Храм Царей».

— Напугала ты меня, — с облегчением выдохнул Садык. — Иерусалим теперь со всех сторон. Храмов и царей у нас тут было множество, но название «Храм Царей» я слышу впервые. Кстати, многие туристы спрашивают, почему Голгофа внутри Иерусалима, а не за его пределами, о чем говорится во множестве источников. Может тебя именно это интересует? Если так, то речь может идти о Гордоновой Голгофе, у вас на Западе это популярная версия.

Эмма пожала плечами.

— Я так и думал, — нравоучительно заметил мальчик. — Гордонову Голгофу часто называют Садовой могилой, она расположена на территории квартала Шейх Джарах. В 1882 году со стены старого города английский генерал и знаменитый исследователь Чарльз Гордон увидел в бинокль скалу, где расположение пещер показалось ему черепом с глазницами и отверстием, напоминающим уста. С тех пор протестанты уверяют весь мир, что библейская Голгофа находится именно там. И, честно говоря, это подходящее место для захоронения святого и его воскрешения. Там и сейчас находится известное арабское кладбище, где захоронены многие великие мужи. Оттуда стреляют из старой пушки в честь окончания священного для мусульман месяца Рамадана. Там же, следуя древним заповедям, должно начаться воскрешение перед Страшным судом.

— Нам надо обязательно туда пойти! — обрадовалась Эмма. — Это далеко?

— Здесь все близко, пошли, если хочешь.

Гордоновская гробница, вырубленная в белой скале, оказалась внутри пустой. Ни тебе толп туристов, ни священнослужителей, и прекрасный сад, окружающий это место. Разглядывая Гордонову Голгофу, Эмма открыла телефон и, «пролистав» страницы скопированных записей, нашла описание немецкой гравюры, приведенное Александром Рунге: «Нет сомнений, что перед нами разворачивается важнейшее библейское событие в истории человечества — казнь Иисуса Христа. На переднем плане гора Голгофа, солдаты и осужденные на смерть, вдали мы видим крепостные стены и реку. Нет никаких сомнений, что это река, невооруженным глазом видны даже небольшие лодки».

— А где у вас здесь река?

— Какая река? — изумился Садык!

— Река между Голгофой и Иерусалимом?

Парень смотрел на американку, как на умалишенную, видимо, полагая, что сегодняшняя экскурсия лишила ее остатков разума. Через несколько секунд, к удивлению Эммы, он выдавил из себя:

— Теперь я понимаю твое странное поведение, надо было сразу сказать, что ты из этих…

— Кого ты имеешь в виду?

— Ну… сомневающихся, — подбирая нужное слово, протянул юноша.

Немного помолчав, он неохотно продолжил:

— Несколько лет у нас тут производит раскопки большая международная экспедиция, недалеко тут, километров пять от города. Не знаю, чего там они ищут, но они часто такие вещи говорят, что повторять не хочется. У них русский работает, которого все очень уважают и слушают. Он знает больше остальных. Там все хорошие люди, я им то сигареты, то спиртное добываю… Но это между нами, — осекся Садык.

— Можешь дать адрес?

— Ну, одной туда нельзя, но в моем сопровождении, конечно, безопасно. Но это будет стоить тебе еще пятьдесят долларов.

— Без проблем!

— Хорошо. Вернемся к гостинице, и через час я за тобой заеду.

Эмма договорилась встретиться с Садыком в шесть вечера у дверей своей гостиницы. Прошло больше пятнадцати минут после назначенного времени, но такси с мальчишкой так и не появилось. Эмма на протяжении всего ожидания ругала себя за неосмотрительность — во-первых, что согласилась поехать с малознакомым подростком неизвестно куда, а во-вторых, что дала парню вперед полета долларов и сейчас наивно ждала его появления…

— Привет! — раздалось из-под шлема наездника, остановившегося перед ней скутера.

— Садык?

Прежде чем одеть протянутый ей шлем, женщина не удержалась:

— А разве у тебя есть права?

— У брата есть, — невозмутимо ответил он. — Мы очень похожи.

Скутер уверенно несся по узким извилистым улочкам, и Эмма немного успокоилась.

Через двадцать минут они остановились у большого ресторана на выезде из города.

На просторной веранде, за длинным столом сидела большая группа загорелых мужчин, к ней и направился юноша вместе с женщиной.

— Виктор! — приветственно вскрикнул Садык, подходя к большому шумному столу.

— Давно тебя не видели, и что за красавица с тобой? — на прекрасном английском отозвался красивый статный мужчина лет тридцати пяти. — Присоединитесь к нам?

— Ну, ты знаешь, мне нельзя, — уклонился мальчик. — У вас тут спиртное на столе… Я американку привез, она, приехав в Иерусалим, искала речку посреди города, ну я знаю, что ты в это веришь и все такое.

— Какую же вы ищите реку? — подойдя к ним, усмехнулся мужчина и, спохватившись, представился: — Виктор Дорохов, простите, у нас тут без церемоний.

— Эмма, — протягивая руку, тихо произнесла женщина. — Эмма Рунге. Мы можем где-нибудь поговорить?

Мужчина увлек их за собой в безлюдную часть ресторана.

— Так что вас интересует?

Эмма немного замешкалась, размышляя с чего же начать.

— Я ищу «Храм Царей» и реку между ним и Иерусалимом. Мой дед утверждал, что на старинных гравюрах казни Иисуса Христа изображена река.

— А кто ваш дедушка? — с нескрываемым интересом поинтересовался мужчина.

— Он недавно умер. По образованию он, кажется, инженер, и, насколько я знаю, хороший физик.

— Ну, теперь нас трое, — рассмеялся Дорохов, — тех, кто верит в реку у стен Иерусалима: вы, ваш дедушка и я. Мне довелось видеть такие рисунки, но ученый мир считает их выдумкой художников.

— Да, чуть не забыл тебе сказать, — обращаясь к женщине, замялся мальчик. — За нами сегодня все время таскался незнакомый мужчина.

— Американец, лет сорока пяти? — насторожилась Эмма.

— Да нет, — отмахнулся Садык. — Этому нет и тридцати, откуда он, не знаю, но вроде не местный, и я заметил, что в руках у него путеводитель на арабском. Думаю, ты ему приглянулась, вот он и ходил за тобой…

— Не пугай женщину, — перебил его Виктор. — Показалось, наверное.

— Да точно, шел за нами, — вспылил мальчик. — Я такие вещи на раз вижу. Осторожный человек. Я еще подумал, опять полиция мной интересуется. Но это не полицейский, и интересовался он не мной. В Храм Воскресения он пошел за американкой и вышел вслед за ней.

— Что за Храм Воскресения? — удивилась Эмма.

— Арабы, да и не только они, так называют Храм Гроба Господня, полагая, что гроба никакого не было, — пояснил Дорохов. — В этих местах хоронили, просто заворачивая тело в одежду. А что касается таинственного преследователя, то, думаю, что это арабский паломник, видящий женщин у себя на родине исключительно в хиджабе.

— Почему же ты мне сразу не сказал, что меня преследует этот мужчина? — возмутилась Эмма.

— Ну, это мужское дело, — приняв важный вид, рассуждал Садык. — Зачем беспокоить женщину, находящуюся под моей защитой. А сейчас другое дело, я это говорю в присутствии мужчины, моего друга.

Пытаясь успокоить Эмму, Виктор поинтересовался, понравился ли ей старый город.

— Все интересно, но я ждала чего-то большего. Голгофа оказалась не горой, а холмиком, спрятанным в церкви. А крестный путь больше напоминает маршрут, специально проложенный для туристов. Но главное, я не нашла того, что искала.

— Голгофа действительно вызывает много вопросов, — воодушевленно подхватил Виктор. — В 325 году в пригороде Константинополя, в городке Никея состоялся Вселенский Никейский Собор, инициированный Византийским императором Константином Великим. На нем был утвержден символ веры, согласно которому Бог обрел плоть от Святого Духа и Девы Марии, воплотился в человека, принял муки на кресте, был погребен и воскрес на третий день. Необходимо было определить точное место гибели и воскресения Христа. Считается, что для этой цели Константин отправил в Иерусалим свою мать императрицу Елену. В 326 году Елена и епископ Макарий обнаружили в полузасыпанном рву фрагменты деревянных крестов. Один из них в ходе «чудотворной экспертизы» был объявлен тем самым, на котором распяли Иисуса. А возвышение, находящееся рядом — Голгофой. Доподлинно неизвестно, как Елене удалось установить истинность креста. Одни историки полагают, что на крест возложили больного, и тот якобы немедленно исцелился. Другие утверждают, что невдалеке проходила похоронная процессия, и крест воскресил покойного.

— А река, — с безнадежностью в голосе пролепетала Эмма. — Со слов Садыка, вы ее ищете.

— Не совсем так…

Неожиданно разговор прервала восточная мелодия, вырвавшаяся из сотового телефона Садыка. Мальчик покраснел и затем что-то сухо ответил в телефонную трубку.

— Извините, — засобирался Садык. — Брат позвонил, просит сейчас пригнать скутер. Я могу даму отвезти в отель, или, если она хочет остаться, вызовите такси.

— Я отвезу ее, — успокоил паренька Дорохов.

Эмме показалось, что Виктор обрадовался такому повороту событий. Она тепло попрощалась с мальчиком, пообещав обращаться только к нему, если еще что-нибудь понадобится в Иерусалиме, а мужчина продолжил:

— Я приезжаю сюда уже третий год. У нас здесь работает международная археологическая экспедиция, я к ней присоединяюсь осенью и работаю три-четыре месяца. В ней принимают участие люди из разных стран, я, например, русский из Москвы. В нашей группе археологи, историки, лингвисты, а я математик.

— Чем же может помочь математик? — усмехнулась Эмма. — Ведет бухгалтерию?

— Сарказм уместен, но я постараюсь все объяснить. Я и мои коллеги из разных стран, а это довольно большая группа математиков, историков и археологов, много лет занимается историей человеческой цивилизации, и, поверьте мне, она сильно отличается от традиционно принятой. Многие даты, к которым мы привыкли, не имеют ничего общего с реальностью. Мы доподлинно не знаем, что происходило до десятого века нашей эры, а нам предлагают «подробности» происходившего до нашей эры.

— Но есть же научный анализ, позволяющий определить, сколько той или иной находке тысяч лет, — торжественно продемонстрировала свои знания Эмма.

Дорохов грустно посмотрел на нее: типичная американка, хотя и невероятно привлекательная, даже, можно сказать, красивая. Знает только то, что публикуют в прессе и верит всему, не задумываясь. Чувство им овладело двоякое: с одной стороны она явно заинтересовала его как женщина, а красивых женщин Дорохов любил, хотя и не принимал всерьез. С другой стороны он чувствовал досаду, что сейчас придется отвечать на вопросы, смысл которых она и сама скорее всего не понимает, а потом еще объяснять свои ответы. И что в итоге? Будет возмущаться и говорить, что такого быть не может, потому что должно быть по-другому. Американцы ведь всегда думают, что только они знают, как должно быть. «Ладно, посмотрим», — подумал он и неторопливо продолжил:

— Вы говорите о радиоуглеродном анализе. Радиоуглеродное датирование, предложенное Уиллардом Фрэнком Либби, не выдерживает никакой критики. Да, полвека назад его изобретение отметили Нобелевской премией, и идея сама по себе привлекательна. Но на практике разброс слишком велик, прошлогодний лист в парке могут датировать как пятисотлетний артефакт. Сегодня к этой методике большинство специалистов относится скептически. Наша группа выполнила датирование многих записей астрономического характера, а именно описаний солнечных и лунных затмений, старинных звездных каталогов, гороскопов, то есть описаний расположения планет по зодиакальным созвездиям, покрытий звезд движущимися планетами и т. п. Оказалось, что во всех тех случаях, когда астрономические решения существуют, они попадают в эпоху X–XVII веков нашей эры. Названия многих городов перекочевывали с одного места на другое, но современные историки будто не замечают этого…

— Еще раз, — замотала головой Эмма. — Куда делись города?

— Извините! — рассмеялся Дорохов. — Мы здесь все время говорим на эти темы, а человеку со стороны конечно непонятно. Например, что касается Иерусалима. Существует теория, выдвинутая русскими учеными, по которой местоположение современного Иерусалима может отличаться от месторасположения библейского. Старый город, в котором вы сегодня побывали, раньше носил арабское название Аль-Кудс. Вас не удивляет логика древних строителей, выстроивших столицу в пустынной безводной местности. Дорог нет, до моря далеко, как, впрочем, и до ближайших рек. Что мешало построить город в более удобном месте? Город-порт это естественное расположение для столицы, что за напасть строиться в полсотни километров от моря. Кто-то может возразить, мало ли городов в пустыне. Ответ прост — не мало, но ни один не являлся столицей огромного государства.

— Действительно странно, — согласилась Эмма. — Но может в те далекие времена здесь протекала река, изображенная на старинных рисунках.

— Нет никаких тому подтверждений, скорее наоборот. Сегодняшний Иерусалим стоит там, где стоит, но возникает вопрос, всегда ли он здесь находился. Столицей великой Византийской империи являлся Константинополь, сегодняшний Стамбул, и православные христиане называли его Царьградом. Некоторые ученые полагают, что Царьград менял свое месторасположение, тогда, что мешало последовать его примеру Иерусалиму? Из истории мы знаем, что и Москва часто называлась Царьградом, а патриарх Никон пытался построить Новый Иерусалим в непосредственной близости от нее…

— Виктор! — взмолилась Эмма. — Я не очень хорошо знакома с русской историей. И, честно говоря, все это трудно воспринимается на голодный желудок.

— Да, конечно, — виновато воскликнул Дорохов. — Сегодня здесь великолепно приготовили баранину.

— Отлично! Я готова съесть все, что угодно.

Мужчина скрылся в зале ресторана и через несколько минут вернулся с огромной дымящейся тарелкой в одной руке и бутылкой красного вина в другой. Баранина действительно оказалась восхитительной, под стать ей и гарнир, состоящий из смеси орехов, сушеных и свежих фруктов.

Русский математик оказался прекрасным рассказчиком. Он говорил вдохновенно, поражая Эмму удивительными подробностями. Из его слов следовало, что никаких следов реки в окрестностях Иерусалима не обнаружено. А большое количество религиозных храмов разных концессий подтверждает лишь то, что эта местность на сегодняшний день является духовным центром для людей разных религий.

Виктор с восторгом говорил о современном большом разноплеменном Иерусалиме — городе, где исламский музей соседствует с музеем стран библии. Где расположен единственный в мире музей налогов, а в иерусалимском зоопарке собраны все животные, упоминающиеся в Библии.

По дороге в гостиницу Эмма не могла избавиться от странного чувства. Дорохов ей однозначно понравился — высокий, выше шести футов, крепкий, с густыми темно-русыми волосами и серыми глазами. Черты лица крупные, мужественные, рот чувственный, а улыбка необыкновенно открытая. Но главное, что привлекало в его облике, это обходительность и спокойствие. Было видно, что и она ему нравится, и он этого не скрывал. Что-то произошло между ними, вспыхнула какая-то искра. С ним было хорошо, очень надежно.

Виктор вел машину и продолжал рассказывать об Иерусалиме, о его истории и современных нравах, царящих в этом удивительном и неспокойном городе.

Эмма поймала себя на мысли, что все это время почти не вспоминала о своем занудном американском бой-френде. Ей даже в голову не пришло обратиться к нему за помощью. В глубине души она была уверена, что он скажет «учись решать свои проблемы сама, я же не впутываю тебя в свои дела». Он часто так говорил, и в их совместной жизни постепенно выработалось правило «каждый отвечает за себя».

Машина остановилась у входа в отель, и Дорохов грустно произнес:

— К сожалению, мы уже приехали.

Ему явно не хотелось расставаться. Эмма оказалась не только красивой и обаятельной женщиной, но, вопреки его первому впечатлению, внимательной, вдумчивой и сдержанной собеседницей. Он вдруг понял, что она его действительно заинтересовала. В ней чувствовалась какая-то трогательная растерянность и неуверенность в себе. Хотелось ее поддержать, узнать о ней больше, ну и о ее таинственном деде, конечно, тоже. Дорохов просто не мог пройти мимо очередной загадки.

— Спасибо, Виктор, все было необычайно интересно…

— Так, может быть, я завтра покажу вам город? — не удержался Дорохов.

Эмма тоже в тайне надеялась на новую встречу с этим мужчиной, и его предложение было как нельзя кстати.

* * *

Начальник отдела 4268 Курт Тейлор выполнил все распоряжения генерала Савски. Лично привез ему тетрадь с рукописью, в тот же день по его приказу сделал копии всех страниц и ознакомил с ними сотрудников отдела, прилетевших вслед за ним в Лэнгли. Он добыл для генерала записи Рунге, но тому этого показалось мало, и он заставил Тейлора и его людей разбираться в этих записках сумасшедшего ученого. Зачем с этими материалами знакомить сотрудников?

Пытаясь успокоиться, Тейлор несколько раз глубоко вздохнул, после чего решительно набрал телефонный номер Пола Савски:

— Сэр, мы изучаем мемуары, но это какая-то абракадабра.

— Я с вами согласен, Тейлор, и по секрету хочу сказать, что особой ценности записи не представляют, но нам надо найти среди ваших сотрудников ренегата. И может быть, этот человек знает то, чего не знаем мы. Кто-то из троих ваших коллег гонялся за тетрадью, так пусть узнает его содержание. Я негласно приказал следить за каждым из них. И, кстати, какая атмосфера царит в вашем отделе?

— Да так, ничего особенного. Они не дети и понимают, что мы ищем человека с поддельным удостоверением нашего управления. Разгадаем записи — найдем его. Шапиро и Смит настаивают на слежке за мисс Рунге в Иерусалиме, полагая, что у нее осталась копия, и она может привести нас к убийце. А Стоун считает, что в мемуарах речь идет не об Израиле, а о другой стране. У меня самого голова кругом.

— Стоун — это тот, кто служил на Ближнем Востоке и его дело засекречено?

— Да, сэр, он вызывает у меня наибольшие подозрения. Не могли бы вы узнать, что там с ним в действительности произошло.

— Думаю, с этим проблем не будет. И, кстати, попросите наших израильских коллег позаботиться о мисс Рунге.

* * *

Экскурсия с Дороховым продолжалась уже больше двух часов. Эмме казалось, что она знает его всю свою жизнь, настолько легко и свободно она чувствовала себя рядом с ним.

Свое путешествие они начали с музея Иерусалима, в котором возвышается величественная цитадель — башня Давида. Виктор в свойственной ему ироничной манере заметил, что к самому царю Давиду башня не имеет никакого отношения.

Мечетью «Купол Скалы» они любовались издалека. Огромный золотой купол, светясь на солнце, будто освещал Храмовую гору, над которой вознесся. Это место с незапамятных времен считалось центром сотворения мира. Здесь Авраам готов был принести в жертву сына Исаака, царь Давид построил алтарь, а его сын воздвиг Храм, где находился Ковчег Завета. Считается, что с этой горы пророк Мухаммед вознесся на небо.

Сейчас они стояли у Стены Плача. Женщины молились с правой стороны пятисотметровой стены, мужчины — с левой.

— Стена плача — святое место для всех иудеев, — прошептал ей на ухо Виктор. — Евреи всего мира молятся в сторону Израиля, евреи Израиля молятся в сторону Иерусалима, а евреи Иерусалима молятся в сторону Стены Плача.

— А не иудеям можно подойти?

— Конечно можно! И не забудьте написать записочку с пожеланиями и сунуть ее между камней в стене.

При входе на женскую половину Эмме сдали в аренду большой белый платок, и она двинулась к стене писать просьбу Всевышнему. Подойдя вплотную к стене, она ощутила благоговейный трепет. Сотни женщин вокруг нее молились Господу. Пожилые усаживались на белые пластиковые стулья, стараясь подтащить их вплотную к стене. Время будто остановилось. Не было ни суеты, ни толчеи. Простояв несколько минут, Эмма двинулась обратно к Дорохову. Подходя к нему, ей показалось, что мелькнуло лицо уже сегодня привлекшее ее внимание.

— Виктор, — возбужденно зашептала она. — Мне кажется, за мной следят. Только что я увидела молодого человека, который, встретившись со мной взглядом, отвернулся и быстро ушел.

— Вы очень красивая женщина. И одни мужчины бессовестно глазеют на вас, а другие вспоминают, что они все-таки у стены плача, и убегают от греха подальше…

— Нет, мне и вправду не до шуток, я его уже видела сегодня. А вчера Садык утверждал, что за мной следил молодой мусульманин.

— Эмма, — смеясь, успокаивал ее мужчина, — здесь все туристы ходят одними и теми же маршрутами и, конечно, все время пересекаются. Давайте, я отведу вас в гостиницу, и вы придете в себя.

Пытаясь отвлечь женщину от тревожных мыслей, Дорохов рассказал об истории стены и связанных с ней легендах. В какой-то момент она даже не удержалась и спросила, куда деваются записочки из Стены Плача. Оказалось, записки собирают раз в месяц и закапывают на Масличной горе. Свое название Стена Плача получила потому, что евреи оплакивают здесь Первый и Второй Храмы, разрушенные оба в один день, но в разные годы. Оказалось, что сами евреи называют ее просто «Стена».

В холле отеля расстроенная Эмма попрощалась с Дороховым, а на его предложение встретиться вновь, благодарно кивнула.

Не успел мужчина отойти от гостиницы и на пару сотен метров, как зазвонил его телефон.

— Виктор, у меня в номере кто-то рылся. Я страшно боюсь.

— Ваш номер? — уже на бегу прокричал Дорохов.

— 304, третий этаж!

Перепуганная женщина стояла у открытой двери своего номера. Комната была перевернута вверх дном.

— Надо вызвать полицию, — стараясь говорить спокойно, произнес Виктор.

— Хорошо, — согласилась Эмма.

Переполох, вызванный приездом полиции, вскоре улегся. Из номера ничего не пропало, хотя все было вывернуто наизнанку. Видеокамеры зафиксировали незнакомого человека, но лица его не было видно из-за надвинутой на глаза бейсболки. Полиция сняла формальные показания с Эммы и работников отеля. Менеджер расшаркивался и извинялся перед ней, предлагая бесплатный ужин в ресторане гостиницы.

Оставшись вдвоем с Виктором в комнате, Эмма взмолилась:

— У меня столько неприятностей, мне нельзя оставаться здесь.

— Ну, если все так серьезно, я, пожалуй, смогу помочь.

— Вы не требуете подробностей? — удивилась Эмма.

— Захотите, расскажите, — пожал плечами Дорохов. — Собирайтесь.

Виктор сделал несколько звонков, насколько поняла женщина, он говорил, видимо, на арабском языке.

* * *

— Алло, сэр, это вас беспокоит отдел 4268.

— Докладывайте Тейлор, что там у вас стряслось.

Голос Пола Савски на этот раз показался Курту Тейлору дружелюбным.

— Сегодня неизвестный переворошил гостиничный номер Эммы Рунге. Женщина уверяет, что ничего не пропало. Полицейские убеждены, что работал профессионал. Час назад мисс Рунге вышла из гостиницы в сопровождении русского археолога. Мне кажется, что мы ее недооценили. Сначала ей помогает Мартенс, теперь этот русский. Удивительная женщина!

— Но что там искали? — удивился генерал. — Это уже интересно.

— Да, очень странно, сэр, — устало согласился Тейлор.

— Вы говорили, что двое из трех ваших сотрудников посчитали, что за Эммой Рунге надо следить.

— Это Линда Шапиро и Генри Смит.

— И прекрасно, отправьте их в Иерусалим.

— Извините, сэр, я не поспеваю за ходом вашей мысли.

— Я надеюсь, что предатель кто-то из них двоих. Я навел справки о вашем заместителе Патрике Стоуне. У него была блестящая карьера, он был представлен к наградам. Стоун долгие годы возглавлял особую миссию на территориях Ирака, Ирана, Сирии и Турции, работая под прикрытием крупной американской торговой корпорации. Не вдаваясь в подробности, скажу, что он успешно работал с курдскими общинами. Его агентурная сеть трагически провалилась. Напрямую он не виноват, его характеризуют как умного и честного человека. Стоун был настолько потрясен, что готов был уйти в отставку. К вам он пришел по собственному желанию, надеясь найти спокойную аналитическую должность. Вы теперь можете смело отбросить подозрения, павшие на него.

— Это хорошая новость, сэр, он действительно хороший и надежный помощник. Вот только, сэр, вы предложили отправить двоих моих сотрудников в Иерусалим.

— И что?

— Мисс Рунге видела Линду Шапиро, она передавала деньги в аэропорту в обмен на записи.

— Тейлор, я не предлагаю вашей сотруднице прятаться по темным углам Иерусалима, следуя по пятам Эммы Рунге. Дайте этим двоим больше свободы, пусть действуют самостоятельно.

— А что мне сейчас предпринять, просить израильтян найти женщину?

— А зачем? Она и так напугана происшествием в гостинице. Приедут Шапиро и Смит, вот пусть они ее и ищут, а мы присмотрим за ними.

* * *

Уже больше часа старенький микроавтобус мчался по дороге на юг Израиля. Дорохов сидел на переднем сиденьи и о чем-то весело беседовал с водителем-арабом. За окном проплывал клонящий в сон, унылый пейзаж.

— Виктор, мы и вправду едем в пустыню?

— Это настоящее приключение, — воодушевился Дорохов. — Ночь в пустыне — мечта любого туриста. Мы едем к бедуинам. Их стоянка находится в окрестностях небольшого городка под названием Арад, расположенного на границе Иудейской пустыни и пустыни Негев.

— Может в гостиницу? — взмолилась Эмма.

— Ни в коем случае, — возмутился Виктор. — Обещаю, вам все понравится.

— Я читала, что они контрабандисты и очень ненадежные люди.

— Самые надежные. Мы едем в рафинированный туристический центр, а глава стоянки — отец молодого человека, работающего в нашей археологической экспедиции. Парень, кстати, — перспективный ученый, закончил престижный университет.

— Виктор, хватит издеваться. Бедуины и университет, разве это возможно?

— Это правда, бедуины давно уже променяли кочевую жизнь на оседлую. Времена меняются. Их дети учатся в университетах, занимаются бизнесом и по желанию служат в армии, и последних немало. Это умные, чувственные люди, воспитанные самой природой. Подавляющее большинство живет в поселках, и лишь незначительная их часть ведет привычный кочевой образ жизни.

— Так мы и правда едем к кочевникам? — ужаснулась Эмма. — Я думала, вы подтруниваете надо мной.

— Это самые продвинутые бедуины. Они, в нашей интерпретации, занимаются туристическим бизнесом. Принимают группы на одну-две ночи. Выгодный бизнес. Сейчас туристов нет. Впрочем, все сами увидите, мы подъезжаем.

Автомобиль съехал с асфальтированной дороги и несколько минут трясся почти по бездорожью, уходящему в пустыню.

— Приехали, — весело продекламировал Дорохов, открывая перед женщиной скрипучую дверь автомобиля.

В сумерках перед Эммой предстала стоянка, состоящая из нескольких десятков палаток темного цвета. Вокруг них бродили козы, и лежали верблюды. Навстречу им выскочил высокий улыбающийся мужчина в черном балахоне и белом платке на голове, перехваченным двумя черными кольцами.

Они дружески обнялись с Дороховым, после чего мужчина, не обращая внимания на Эмму, повел гостя к большой, покрытой черными шкурами палатке. Водитель подхватил вещи, жестами показывая Эмме следовать за ним.

В палатке, устланной шкурами и коврами, горел небольшой очаг, тускло освещая помещение. Дорохов и бедуин о чем-то шептались. Терпение женщины было на исходе, но тут Виктор, жестом показывая на собеседника, торжественно произнес:

— Сагиб, глава этого племени приветствует тебя.

Бедуин слегка кивнул головой и направился к выходу из палатки.

— Сагиб хочет показать свои владения, — шепнул Дорохов, следуя за хозяином и увлекая за собой Эмму.

На стоянке насчитывалось три десятка палаток, и дюжина из них предназначалась туристам. В центре палаточного городка стоял большой навес.

— Здесь проходят концерты для туристов и импровизированные свадьбы, — перевел слова Сагиба Виктор.

Отойдя от палаток метров на двадцать, они подошли к небольшому полотняному укрытию. Откинув покрывало, Сагиб с гордостью зажег болтающийся на веревке фонарь.

— Что это? — изумилась Эмма, разглядывая яму с воткнутой в нее старой корзиной и лежащими на ней двумя дощечками.

— Туалет, — признался Дорохов и тут же добавил. — А два мешочка с разных сторон заполнены камнями, это вместо туалетной бумаги или воды, которая у бедуинов всегда в дефиците.

Не обращая внимания на наступившее полуобморочное состояние женщины, Виктор продолжал:

— Когда все камни будут переложены, второй мешок встряхнут, и он станет выполнять функции первого и так далее, пока племя не выйдет к горным породам, которые позволят пополнить или заменить запас камней. Может быть, есть желание взглянуть на бедуинский душ?

Через несколько минут Эмма хохотала вместе с мужчинами. Настоящий бедуинский туалет входил в обязательную экскурсию для новичков. На этой стоянке оказались нормальные туалеты в пластиковых пеналах и сносные душевые.

Вернувшись в палатку, Виктор поделился с Сагибом своими опасениями за безопасность женщины. Прихлебывая только что сваренный кофе, бедуин хитро улыбнулся:

— Если чужой подойдет к стоянке, мы будем об этом знать. Салюки не подведут.

— Это местная порода охотничьих собак, — пояснил Дорохов, обращаясь к Эмме. — Эти твари очень быстрые и зубастые.

Около получаса, наслаждаясь крепким и сладким кофе, гости слушали рассказы Сагиба об истории и быте бедуинов. С особой страстью он критиковал внутреннюю и внешнюю политику израильтян. Сагиб был убежден, что бедуинам надо дать особые права и льготы, так как они хозяева этой земли. Не нравилось ему и желание чиновников влезать во внутренний распорядок жизни бедуинов, и нетерпимость к многоженству.

После ухода Сагиба повисла неловкая пауза. Им предоставили одну палатку на двоих, и это откровенно смущало Эмму. Дорохов, видя растерянность женщины, тихо произнес:

— Я остановился в соседней палатке. Мне кажется, вы устали, и вам надо отдохнуть.

— Не уходите, — спохватилась Эмма, — я бы хотела объяснить последние события, в которые невольно втянула и вас.

Легче всего рассказать о своих неприятностях малознакомому незаинтересованному человеку, будучи уверенным, что ваши пути в будущем не пересекутся. Ко всему прочему русский математик-археолог мог бы пролить свет на теории, приведенные в дневнике Карла Рунге.

Не торопясь, женщина рассказывала о своей жизни, о найденных записях деда и об ужасающих неурядицах, ворвавшихся в ее тихую, размеренную жизнь после этого. Эмма никогда не считала себя авантюрной. Она полагала, что у нее нет для этого достаточной уверенности в себе и внутреннего напора. Именно поэтому она так и не стала известным журналистом, каким хотела стать. В детстве она мечтала о приключениях, но они так и остались в ее фантазиях. А во взрослой жизни и мечтать перестала, стараясь всегда действовать осторожно и не привлекать к себе особого внимания окружающих. Эмма до сих пор не могла понять, как весь этот страшный детективный смерч мог обрушиться именно на нее, и как она решилась самостоятельно продолжить поиски, начатые дедом. Ведь до сих пор она даже никогда не покидала территорию Соединенных Штатов.

Дорохов внимательно слушал, полулежа у пылающего очага. Время от времени он машинально подкидывал в огонь мелко порубленные сучья, горкой сложенные рядом с ним, и странным образом кивал, будто одновременно вел невидимый разговор с самим собой. Что-то влекло его к этой женщине. Он чувствовал, что по каким-то непонятным ему причинам хочет быть все время рядом: следовать за ней или наоборот направлять. Он попытался разобраться в своих неожиданных ощущениях. С одной стороны, конечно, приятно играть роль этакого «гуру», который открывает глаза наивной американке на факты и истины, давно ставшие прописными для него самого. К тому же Эмма порадовала его своей способностью воспринимать новую информацию — сходу ничего не отрицала и на своем не настаивала, как он ожидал поначалу. С другой стороны, он мог просто увлечься ее таинственной историей, и со свойственным ему азартом искателя хотел докопаться до причин случившегося. Но было что-то еще, какое-то новое ощущение или желание, которое он пока не мог для себя никак определить.

Размышляя таким образом и одновременно слушая Эмму, он ни разу не перебил ее и лишь после того, как она умолкла, в изнеможении откинувшись на подушки, прямо спросил, может ли он ознакомиться с таинственными мемуарами. Эмма без колебаний протянула ему свой телефон.

* * *

В маленьком, замызганном Иерусалимском кафе сидел молодой человек лет тридцати. Устроившись в глубине зала, он явно кого-то ждал. Посетителей было немного, и место было выбрано удачно. Отовсюду слышалась приглушенная арабская речь.

— Рад тебя видеть, Абу! — по-арабски приветствовал сидящего грузный мужчина. — Все- таки тебе понадобилась помощь братьев.

— Да, Дауд! Эта американка исчезла в мусульманском квартале. Я упустил ее. С ней в первый день был арабский подросток, он навязался ей гидом по городу. Сегодня ее сопровождал белый, вместе с ним она и пропала.

— Ну, если в нашем квартале, то я постараюсь помочь, — успокоил собеседника Дауд. — Ты сообщил шейху?

— Я его снова подвел, но он не сомневается, что Аллах, укажет нам путь.

— По-другому и быть не может.

* * *

Эмму разбудил ворвавшийся в палатку свежий воздух, к своему удивлению, она увидела сидящего у открытого входа Дорохова.

— Вы уже пришли будить меня? — заспанным голосом пробурчала она.

— Да, не мог дождаться утра, — возбужденно начал мужчина. — Рукопись вашего деда — ценнейший документ.

— Виктор, вы не спали, — глядя на горящие красные глаза Дорохова, прошептала Эмма.

— Да разве можно заснуть, прочитав эти удивительные записки! Ваш дед общался с самим Эйнштейном, а прадед — с легендарным Шеффером. Фантастика, но в записях говорится о поиске таинственных порталов, мне это очень интересно, но, правду сказать, тема для меня новая. И, наконец, Иван Максимов, знаменитый советский исследователь, как говорят, близкий друг Сталина. Я немного знаком с Георгием Ивановичем Максимовым, сыном известного ученого. После смерти отца он стал довольно популярным журналистом и лектором. Но самое главное не это. Я попытался разобраться, и, мне кажется, нет, я уверен, что упомянутый священный город это не Иерусалим.

— Но в записях ясно сказано о Иерусалиме! — изумленно воскликнула Эмма.

— Я попробую объяснить. Но это непросто. Вы сейчас умывайтесь, завтракайте, а я зайду через час, и мы продолжим.

Освежившись прохладной водой, Эмма приступила к завтраку. На удивление, никакой национальной еды на столике не было. Пластиковые стаканчики фабричных йогуртов, упаковка мюсли, кувшин безвкусного пастеризованного молока и много, много фруктов.

Странное чувство охватило ее. Она увидела себя как бы со стороны. Она не выглядела несчастной, загнанной в далекую пустыню женщиной. Несмотря на то, что ее привычный и такой знакомый мир рухнул, Эмма этим нисколько не была угнетена. Все эти годы она жила как все. Устремления и уклад жизни мало отличался от тех людей, кого она знала, ее знакомых, коллег и соседей.

Эмма, как и все, следила за жизнью светских звезд и знала об их личной жизни куда больше, чем о секретах своих подруг. Ей, как и всем, хотелось оказаться на месте знаменитостей, быть богатой, известной, желанной. Истории их головокружительной карьеры были больше похожи на триллеры, где главный герой проявляет удивительные человеческие качества и, в конце концов, побеждает.

Временами в прессе появлялись сногсшибательные разоблачения. Примерный семьянин, гордость Голливуда и всей Америки, оказывается, лупит свою жену последние десять лет. В порыве откровения бедная супруга звезды, недовольная многомиллионными отступными, рассказывает всю правду о своем беспутном муже. Неожиданно он предстает пьяницей, наркоманом, плохим любовником и беспринципным человеком. Читательницы рыдают, сопереживая несчастной, и даже пишут ей письма полные советов и сочувствия.

Придуманная праздная жизнь куда интересней повседневной собственной, переполненной страхами, недовольством, ревностью. Все последние изменения в ее жизни ужасны с точки зрения обывателя, грызущего попкорн перед телевизором. Кто захочет поменяться местами с Александром или Карлом Рунге? Но сейчас Эмме было совершенно очевидно, что ее предки жили поистине красочной, переполненной необыкновенными событиями жизнью. С ней сейчас происходило нечто подобное, провидение дало ей шанс окунуться в гущу ошеломляющих событий. Ей предстоял выбор: или в страхе бежать от всего этого, или взять происходящее под свой контроль.

Эмма почувствовала огромное облегчение. Как же ей повезло вырваться из плена рутины и скуки, когда невозможно вспомнить не только то, что было такого-то числа прошлого месяца, но и вчерашний день. Почувствовав необыкновенный душевный подъем, она выскочила из палатки и направилась к шатру Дорохова.

Неожиданно ее окликнул молодой женский голос. Девушка в голубом балахоне жестом предлагала следовать за ней. Под большим навесом в центре палаточного городка сидели Виктор и Сагиб. Дорохов вскочил, приглашая Эмму присоединиться к ним.

— У нас небольшие неприятности, — начал он, — только что к стоянке попыталась подъехать машина, в которой находились двое мужчин. Один из них араб из Иерусалима, а вот второй явно неместный. Он похож на молодого человека, которого учуял Садык в старом городе. Они ищут американку и предложили бедуинам хорошие деньги за помощь. Люди Сагиба отказались, сославшись на то, что их стоянка закрыта для туристов, и помочь они не смогут.

Дорохов внимательно посмотрел на Эмму и с удивлением произнес:

— Такое ощущение, что для вас эта новость не стала очередным потрясением.

— Что толку скулить от страха, — весело пропела женщина. — Чему быть того не миновать, а истязать себя я больше не буду. Помогите мне разобраться с записями деда, и тогда станет понятно, что нужно от меня этим людям.

Сидящий рядом Сагиб уважительно покачал головой и медленно произнес, обращаясь к Эмме:

— Аллах дал тебе силу смотреть в глаза опасности, для женщины это большая милость. Мой долг помочь вам, если потребуется, и оставайтесь с нами, сколько посчитаете нужным.

После этих слов бедуин рассмеялся и сказал по-арабски:

— Красивая, сильная женщина много детей нарожает, повезло тебе, Виктор, с невестой.

Сагиб удалился, а Эмма, глядя на смущенного Виктора, полюбопытствовала:

— Что он сказал?

— Он восхищен вашим мужеством и красотой.

— И это все? — лукаво улыбнулась Эмма.

— В общем, да, — опустив глаза, пробурчал Дорохов.

Пытаясь загладить возникшую неловкость, женщина подлила из чайника кофе в кружку Дорохова и с улыбкой протянула ему.

— То, что за вами следят, это не новость, — задумчиво произнес он. — И вы правы, не следует уделять этому излишнее внимание. Вы спросили меня, почему я думаю, что в рукописи речь идет не об Иерусалиме. Вам придется набраться терпения и выслушать мои аргументы. Начнем с того, что Карл Рунге оставил подробную инструкцию…

— Инструкцию? — иронично перебила его Эмма. — Это скорее ребус.

— Но давайте представим на секунду, что это не головоломка, как подумает любой, прочитавший эти записи, а четкая и ясная инструкция. Я с этим много раз сталкивался в старинных трактатах. Большинство исследователей это вводит в заблуждение, они ищут загадки там, где их нет. Обычно полотно повествования разбивается на множество не связанных друг с другом частей. Сложность в том, чтобы их правильно интерпретировать и каждый кусочек поставить в нужное место. Хочу напомнить, что ваш дед прямо об этом говорит: «В заключительной части своего послания я хотел подвести предварительный итог наших с отцом исследований. Переходные окна, так называемые порталы, наверняка существуют. Мой отец Александр Рунге дает описание, как найти их».

Далее в своем рассказе Виктор упомянул о так волновавшей ее реке, упомянутой Александром Рунге. Один раз: «Копье обретет свою силу в священном потерянном городе. Тот, кто откроет окно в другой мир, должен встать лицом к священной горе так, чтобы бегущая вода была по правую руку, и сжать копье пальцами левой руки». И в другой записи: «Нет сомнений, что перед нами разворачивается важнейшее библейское событие в истории человечества — казнь Иисуса Христа. На переднем плане гора Голгофа, солдаты и осужденные на смерть, вдали мы видим крепостные стены и Нет никаких сомнений, что это река, невооруженным глазом видны даже небольшие лодки».

Читающего записи сбивает с толку тот факт, что Карл собирается в Иерусалим. Возможно, он хотел посмотреть этот город, и у него на это были свои причины, но он не мог не знать, что в Иерусалиме нет никакой реки, и никогда не было. В дневнике прослеживается своеобразная логика изложения, и из этого следует, что Иерусалим вряд ли может считаться потерянным городом, он всем известен.

В мемуарах дважды упоминается Турция, где расположены гора Бейкоз и подземный город Сум. В конце упоминается Иван Максимов, встреченный в Турции Александром Рунге. Ваш прадед погиб именно в Турции, в окрестностях горы Бейкоз, где он провел последние дни своей жизни. Кстати, Иван Максимов в свое время выдвинул невероятную теорию. По его мнению, древний Иерусалим, Рим, Царьград и Троя это один и тот же город, столица великой империи. И расположен он был на месте или в окрестностях Константинополя-Стамбула в сегодняшней Турции. Это идеальное географическое положение для столицы огромного царства. Правда, эта теория не получила должного подтверждения.

— Вы в это верите, Виктор?

— При первой нашей встрече я уже говорил, что в современной истории много домыслов как по датированию исторических событий, так и по местоположению городов, которые, как вы помните, могли перемещаться по примеру Царьграда или Рима. Теория Максимова и других русских ученых мне близка, так же как вашему деду была близка книга Исаака Ньютона, упомянутая в записях.

— А реки в Стамбуле есть?

— Стамбул окружен водой, как никакой другой город. Многочисленные бухты, проливы, каналы пронизывают эту местность. Есть, конечно, и реки. Под описание этот город подходит. В любом случае другого варианта у меня пока нет.

— А что за «Карта Рома» и таинственное копье, упоминаемые в тетради дедушки?

— Про копье мне ничего неизвестно, а «Карта Рома» — таинственная вещица. В старинных трактатах встречаются очень неоднозначные упоминания об этом предмете. Никто толком не знает, что это такое, одни полагают, что это карта древнего Рима, другие считают, что это дверь в преисподнюю, третьи уверены в том, что это ключ к мирозданию. Если мы отыщем «Храм Царей», то вероятно найдем и ее.

— Вы говорите «найдем», — едва сдерживая свой восторг, переспросила Эмма. — Что это значит?

— Вы все правильно поняли, — засмеялся Дорохов. — Одну я вас не отпущу и прошу взять меня с собой.

Эмма схватила руку Виктора, но испугавшись нахлынувших на нее чувств, отпрянула и прошептала:

— Я не смею подвергать вас опасности.

Дорохов, польщенный реакцией женщины, был очень убедителен:

— Во-первых, я вижу, без меня вам не разобраться в записях. Во-вторых, в Стамбуле у меня есть знакомый, к которому мы можем обратиться за помощью. В-третьих, в мусульманской стране вам необходимо сопровождение мужчины. Плюс к этому, о таком приключении мечтает любой исследователь.

— А как же ваша экспедиция, вы же что-то ищете под Иерусалимом?

— Моего отсутствия никто и не заметит. Мы раскапываем древний храм, но дело это длительное. Он интересен тем, что на стены нанесены рисунки, изображающие драконов и людей…

— Как в сказках?

— Да, примерно так, но это секрет. Нам помогает очень высокопоставленный чиновник, но если пресса узнает, то нас, скорее всего, закидают камнями местные ортодоксы.

— Так мы едем в Стамбул?

— Для начала я позвоню своему турецкому приятелю. Он археолог и в известной степени авантюрист. Его имя Мехмет Саджи. В узких кругах очень известный человек и у себя на Родине влиятельный ученый. Я с ним довольно часто сталкиваюсь на всяких научных и околонаучных конференциях, последняя два месяца назад проходила в Каире. Он живет и работает в Стамбуле и многократно приглашал меня к себе.

Разговаривая по телефону, Дорохов смешно и очень эмоционально жестикулировал. Он ходил взад-вперед, и его правая рука, свободная от телефонной трубки, рисовала невероятные картины. Можно было не вслушиваться в слова, лицевая мимика Виктора и его правая рука описывали весь путь Эммы Рунге от Соединенных Штатов Америки до бедуинской палатки.

— Мы едем в Стамбул! — удовлетворенно резюмировал Дорохов после часовой беседы со своим турецким товарищем. — Мы обратились к тому, к кому надо, он очень заинтересовался. Мехмет уверен, что «Храмом Царей» называли либо храм Святой Софии, либо церковь Святой Ирины, стоящей прямо во дворце султанов и царей. Он считает, что название «Храм Царей» это неформальное название церкви, в которой венчались на царство византийские императоры.

— Есть одна проблема, — виновато глядя на Дорохова, прошептала Эмма. — Мой паспорт и деньги остались в сейфе отеля. Я так перепугалась, что совершенно забыла о них.

— Сначала мы поедем в отель, — успокоил ее Виктор, — затем ко мне в экспедицию, за моими вещами и сразу оттуда в аэропорт, на ближайший рейс до Стамбула.

— А если билетов не будет?

— Полетим с пересадкой, в самолетах и аэропортах с вами точно ничего не случится.

Эмме больше не хотелось говорить о злополучных записях, и она попросила Виктора рассказать о себе. Неохотно он согласился. Правда, его рассказ был скорее похож на краткую автобиографию. Родился Дорохов в 1975 году в российском городе Мурманске, расположенном за Северным полярным кругом. Отец — военный инженер, мама — врач, они и сейчас жили в этом городе. Сестер и братьев не было. Учился он в школе с углубленным изучением математики.

Почти все мальчишки Мурманска хотели стать моряками, как их отцы и братья, не исключением был и Виктор. Вместе со сверстниками он ходил в кружок «Мореплаватель», где вязал морские узлы, учился разбираться в картах, осваивал секстант. Скорее всего, Дорохов осуществил бы свою мечту и стал капитаном большого судна, но в его жизнь случайным образом влетела путевка на математическую олимпиаду в Москву.

Почему случайно? Виктор был лучшим на Мурманской олимпиаде по математике в своей школе, но только третьим в городе, а путевка в столицу СССР доставалась только победителю. Мальчик, занявший первое место, за двое суток до отлета в Москву простудился и лежал с высокой температурой. Второй финалист уехал с отцом на рыбалку на все выходные, не предполагая, что он может понадобиться.

Таким образом, Виктор впервые выехал в город, который больше его собственного, а Мурманск, кстати сказать, город маленький. Столица поразила мальчика какой-то своей неуемной внутренней энергией и труднообъяснимой суетой. Здесь все куда-то бежали, особенно странно это смотрелось в метро. Первые и последние вагоны были полупустые, а те, что в середине состава, забиты людьми под завязку. И к удивлению юного математика, пассажиры стремились именно в переполненные вагоны, пытаясь выгадать несколько секунд времени на своем маршруте.

Олимпиада проходила в течение двух дней, и Дорохову не удалось войти в десятку сильнейших, а именно они и были награждены путевками в летний детский лагерь на берегу Черного моря. Несмотря на то, что он родился и вырос на море, покупаться в нем не привелось в виду низкой температуры воды, и, конечно, как и все его сверстники он мечтал поплавать в теплом море. Всего в Москве участники всесоюзной олимпиады провели пять дней. В один из дней была организована экскурсия в Московский государственный университет. Виктор помнил, как его поразил этот чудо-город, возведенный для студентов и преподавателей, созданный сделать советскую науку первой в мире. Экскурсовод что-то говорил о самых больших в Советском Союзе часах на главном здании МГУ, но Виктор его почти не слушал. Он всматривался в лица студентов и пытался понять, чем же они лучше его, раз им выпала честь учиться в московском университете.

Перед ним пробегали такие же ребята, как и в родном Мурманске, и в лицах студентов не было ничего особенного. Именно в этот момент Виктор Дорохов для себя решил, что учиться он будет именно здесь.

Окончив школу с серебряной медалью, юноша отправился покорять Москву. Он без труда поступил на механико-математический факультет Московского государственного университета и закончил его с красным дипломом. Студенческие годы в Москве для всякого провинциала являются существенной ломкой стереотипов, не стал исключением и Дорохов.

Первое и самое неприятное — студенты делятся на москвичей и не москвичей. Последние живут в общежитии и мечтают, чтобы после окончания университета их оставили в Москве. Единственное, что объединяло и тех и других, — это тяга к противоположному полу и нехватка денег. Подрабатывали почти все студенты.

После окончания московского университета поступило престижное предложение поработать на кафедре, но Виктор отказался, выиграв грант на учебу в Англии в знаменитом Оксфордском Университете. За рубежом он оказался первый раз и был, конечно, поражен их образом жизни.

По истечении двух лет администрация британского университета предложила ему постоянную работу и неплохой статус, но Дорохов решил вернуться домой, на родину. Ребята из России, с которыми он успел познакомиться в Англии, крутили пальцем у виска и отговаривали его. Никто из них не собирался обратно и не испытывал по этому поводу никакого дискомфорта. В то время в России было страшно и нестабильно.

Дорохов не чувствовал себя каким-то сверхпатриотом, но по России скучал, особенно по родному Мурманску с его суровым климатом и самыми открытыми на свете людьми. Дважды за время учебы в Оксфорде приходило приглашение из Московского Университета с предложением преподавательской работы.

Не сжигая мосты, Виктор взял двухмесячный отпуск и вылетел в Москву. Встречи с однокурсниками были веселыми и бесшабашными, очень напоминавшие студенческие годы. Многие ребята уехали за границу, а оставшееся большинство устроилось совсем не по специальности. В России в то время наука не пользовалась популярностью. Двое ребят из их выпуска, ставшие мужем и женой, остались работать в университете, они и познакомили его с русской версией новой истории и сопутствующей ей новой хронологией.

Теории новых русских хронологов настолько увлекли молодого математика, что он решил остаться в Москве на кафедре МГУ. Решающим фактором стала перспектива в ближайшие два года получить квартиру в столице на очень льготных условиях. Большим финансовым подспорьем стали международные археологические экспедиции, которые организовывал его приятель, преподаватель оксфордского университета шотландец Крис МакКинли. У него был талант выбивать гранты буквально по всем миру на свои исследования. Университеты Америки были главными спонсорами Криса. За глаза все его коллеги называли его не иначе как «Индиана Джонс», в честь знаменитого литературного героя-археолога.

Нынешняя экспедиция в Израиль, самая масштабная, была организована все тем же МакКинли. Для Дорохова она стала одиннадцатой их совместной экспедицией. В обязанности Виктора входил в основном анализ найденных артефактов и правильное их датирование. Кроме упомянутого выше радиоуглеродного анализа он пользовался своими собственными наработками и методиками.

Такая жизнь была ему интересна, но она не подразумевала создания семейного очага, вероятно, поэтому он до сих пор не был женат. Виктор прервал свой рассказ, обратив внимание Эммы на быстро надвигающуюся темноту.

* * *

— Алло, это Смит.

— Слушаю вас, Генри, — ответил глава отдела 4268 Курт Тейлор.

— Израильтяне дали нам адрес гостиницы, где прописалась Эмма Рунге, но она там не появлялась больше суток, похоже мисс Рунге сбежала из отеля.

— Что значит сбежала? — растерялся Тейлор. — От кого?

— Вероятно, она напугана. Камеры не зафиксировали лица грабителя. Можно предположить, что это мужчина. Действовал профессионал, это несомненно.

— Так где же мисс Рунге? — раздраженно спросил Тейлор.

— О ее местонахождении никто ничего не знает. Но есть интересная информация. Рунге, вызвав полицию, была не одна, а в сопровождении мужчины. Вместе с ним они и исчезли после происшествия, да так стремительно, что она оставила в сейфе отеля свой паспорт. Полиция взяла координаты ее спутника, это русский археолог Виктор Дорохов, ведущий раскопки под Иерусалимом.

— Что собираетесь предпринять?

— Сэр, мы полагаем, что Линда останется в гостинице ожидать возвращения Эммы, а я поеду в месторасположение экспедиции Дорохова.

— Действуйте и напрягите полицию, чтобы они искали Рунге и ее сопровождающего. И запомните, Генри, кто-то напугал Эмму, и для нас самое главное выяснить, кто это такой.

— Мы сделаем все возможное.

* * *

К полудню Виктор и Эмма были уже в Иерусалиме. Таксистом оказался бывший соотечественник Виктора, эмигрировавший в Израиль двадцать лет назад, и всю дорогу они проговорили на русском языке. В отеле Эмма забрала оставшиеся в номере вещи, документы и деньги. Через двадцать минут они уже подъезжали к месту дислокации экспедиции Дорохова.

Сами по себе раскопки велись на месте, где еще несколько лет назад стояли убогие домишки арабов мусульман. База экспедиции состояла из двенадцати одинаковых бытовок-домиков, сложенных в двухэтажную конструкцию. Встретил их лично Крис МакКинли. Пока Дорохов собирал свои вещи, Крис показывал Эмме результаты раскопок. Котлован размером в теннисный корт обнажил останки древнего сооружения. Мужчины в одинаковых оранжевых касках выполняли какую-то лишь им понятную работу. С предельной осторожностью они наполняли ящики песком и затем аккуратно поднимали наверх.

МакКинли знал Дорохова несколько лет по совместным экспедициям. Среди братства исследователей Виктор пользовался заслуженной репутацией авантюриста и ловеласа. Он не пропускал ни одной интересной загадки как и ни одной интересной женщины. И те и другие отвечали ему взаимностью и раскрывались, не устояв перед его умом и обаянием. Виктор был также известен своей способностью с кем угодно и о чем угодно договориться и найти выход из любой ситуации. В экспедициях эти качества были необыкновенно ценны, поэтому МакКинли старался приглашать Виктора во все проекты, для которых Крису удавалось найти финансирование. Глядя на Эмму, МакКинли решил, что это очередное увлечение Виктора, которое не стоит принимать всерьез. На его памяти таких было немало.

— Увозите от нас неисправимого искателя приключений? — дружелюбно-укоризненно заметил шотландец.

— Это совсем ненадолго, — смутилась Эмма.

— Надеюсь, но не буду расспрашивать, — с легкой иронией прошептал МакКинли. — Просто верните его в целости и сохранности.

Крис предложил спуститься вниз и все осмотреть своими глазами. Честно говоря, Эмма была сильно разочарована. Неужели люди готовы отдать несколько лет своей жизни на раскопки непонятного каменного здания. МакКинли с гордостью показал рисунок на стене. По его версии на нем был изображен дракон и человек, кормящий его. Заподозрить в этих фрагментах фресок дракона было, на взгляд Эммы, по меньшей мере затруднительно.

Но МакКинли мысленно соединял едва различимые точки, рисуя картинку, и завораживающе описывал все это. Это напоминало рисунки созвездий, где россыпи звезд в чьем-то воображении неожиданно превратились в гидру, деву или медведицу. И сегодня с этим приходится соглашаться, так как преподносится публике как устоявшийся факт, над которым корпели лучшие умы. Вероятно, и обаятельному Крису удастся убедить достопочтенную публику в собственной интерпретации истлевшего рисунка.

Увлеченные люди всегда нравились Эмме, пока не переходили границу, за которой их называли уже фанатиками. Шотландец явно с трудом балансировал на этом рубеже. Ее выручил раздавшийся сверху крик Виктора, который попросил ее быстро подняться.

Оказалось, что на сегодняшний прямой рейс до Стамбула оставалось всего два билета, и те в бизнес-классе. Эмма без сожаления дала согласие на дорогие билеты привилегированного класса. Еще вчера женщина убедила Виктора в том, что финансировать их совместное путешествие будет она, и для этого у нее достаточно денег.

* * *

— Алло, босс, они в аэропорту. Рунге и ее новый знакомый. Летят в Стамбул. Я тоже взял билет, но прилечу позже их на двенадцать часов.

— Я уже знаю, куда они летят, израильтяне сообщили. Я тут по своим каналам сообщил, чтобы их «встретили» и каждый шаг отследили. Прилетишь и возьмешь операцию под свой контроль. Ты все понял?

— Не волнуйтесь, босс.

— Не напортач, как в Бостоне.

— Но я же вам докладывал, не моя в том вина.

— Ладно, проехали. И кстати, молодец, расшевелил муравейник. Жаль только, рисунков в номере не оказалось.

* * *

Во время полета Дорохов рассказал ей краткую историю заката Царьграда-Константинополя-Стамбула.

В свое время византийская империя охватывала практически весь мир. Но, как известно, все великие империи со временем терпят крах. Чем мягче и либеральней политический климат в империи, чем демократичней и нерешительней ее правитель, тем ближе она к своему распаду.

Заговоры и кровавые перевороты часто были закономерным противостоянием одной государственной группировки с другой. Так называемые «крестовые походы» следовали один за другим. В 1204 году в ходе так называемого четвертого Крестового похода Царьград был разграблен и сожжен латинянами. Интересно, что по этому поводу говорит традиционная история. Изначально рыцари при помощи венецианцев собирались в поход в святую Землю, имеется в виду Иерусалим, и, якобы в силу финансовых соглашений друг с другом, напали на Константинополь. После чего он был разграблен.

Следствием войны, как водится, стал дележ захваченного огромного государства. Обломки прежней державы провозгласили себя ее преемниками. Историки умалчивают о том, что после захвата Константинополя все рыцари-захватчики почему-то забыли о своем намерении идти в Святую Землю, будто и не собирались. Одним словом как-то не по-рыцарски получилось.

Дорохов был уверен, что рыцари изначально собирались в святая святых, а именно в Константинополь, куда и пришли. Цель похода — развал империи, точнее, ее дележ. Это был мятеж, который удался. Еще одна важная деталь: почему христианские рыцари Константинополя никогда не участвовали в походах западноевропейских рыцарей в так называемую Святую Землю, ответ очевиден и даже не требует комментариев, кто же будет объявлять войну себе самому.

В 1261 году Царьград был завоеван никейским императором Михаилом Палеолога, пытавшимся возродить Византию. После его смерти потомки Михаила продержались почти двести лет, но в 1453 году город захватили турки-османы. Город оставался столицей Османской империи до ее распада в 1922 году.