Голубые небеса над крышей. Были дни июньские светлы. Жили у соседского мальчишки — Голубая радость — шиншиллы. Приходил он к ним в сарайчик тесный. И в глазах сияние всегда. Одержим мечтою был чудесной: Вдаль водить составы-поезда. А еще он песню об Орленке Хоть часами слушать был готов, И времен гражданской кинопленки, Превращали в явь картины снов. …А над миром — когти черных свастик, И Европа корчится в огне., Спать ложась, мы думали о счастье, А проснулись утром на войне, Позабыть ли, как сирены выли, В затемненных улицах Ельца… Далеко легли дороги Вили В лютом смерче дыма и свинца. Фронтовые тягостные будни: Ночь, как день, и день, глядящий в тьму. На войне солдату даже трудно. А мальчишке вовсе б ни к чему. Разливалась огненная лава По земле советской дорогой. Знаю, что, не думая о славе, Шел разведчик в логово врагов. В родину и в город свой. влюбленный, Нес, как клятву, в сердце слово «месть», Мне теперь назвать его орленком Выпала нерадостная честь. По-другому рассказать бы рада Об орленке людям я была, Но в кольцо фашистская засада Юного разведчика взяла… …Били, жгли горящими свечами, Рвали в пытке крепко сжатый рот. Презирая боль, в ответ молчал он. Под ногами зыбко пол качало. Падал наискось подвальный свод. …В наше время, не в средневековье, Наяву, не в Дантовом аду, По дороге, полной слез и крови, К виселице мальчика ведут. Безъязыкий рот молчаньем скован, А во взоре — света торжество. Захлестнуло петлею пеньковой Юность нерасцветшую его. В День Победы багровели стяги. Гордостью наполнились сердца. И за недошедших на рейхстаге Кто-то написал: «Мы — из Ельца!»