В следующий раз, когда Мейсон прилетел на ранчо, Кейтлин ничуть не удивилась визиту.

— Я рассчитывала, что ты вернешься, — ровным голосом сказала она.

— Могла бы по крайней мере сделать вид, что счастлива меня видеть.

Кейтлин вызывающе рассмеялась.

— Счастлива? Ты шутишь? С чего мне быть счастливой, если я знаю, что ты здесь лишь затем, чтобы еще больше усложнить мне жизнь?

Мейсон смотрел на нее и думал, что вот он-то счастлив видеть ее. Кейтлин выглядела отдохнувшей и посвежевшей, от усталости не осталось и следа. Кофточка почти под цвет глаз весьма шла ей, узкие джинсы подчеркивали стройность ног.

Пять лет копил Мейсон гнев на Кейтлин Маллин. Однако с каждым свиданием ему становилось все труднее злиться на нее и дальше.

— Ты ведь здесь поэтому, не так ли? — осведомилась она.

— Чтобы затруднить тебе жизнь? Это как ты посмотришь.

— Ты явился за взносом?

— Отчасти.

— Отчасти?.. Мейсон, нам надо поговорить.

— Да?..

— О моих взносах.

Под живостью тона Мейсон уловил затаенное отчаяние и пожалел, что ему хочется защищать и подбадривать Кейтлин. Сочувствие ей никогда не входило в его планы. Как же вышло, что оно стало неотъемлемой частью его души?

— Я должна тебе сказать... — начала она.

— Потом, — перебил Мейсон. — Мы поговорим о твоих взносах позже. Когда вернемся с прогулки верхом.

— Верхом?

— Ты удивлена?

— Если и удивлена, то лишь тем, что ты прилетел для того только, чтобы прокатиться верхом. Ты же можешь взять лошадь где угодно и когда захочешь.

Кейтлин снова позволила себе вести разговор в властной маллиновской манере. Что родители, что дочь — все едино, подумал Мейсон. Не следует забывать об этом.

Он холодно сказал:

— Мне захотелось проехать по пастбищам. По этим пастбищам, Кейтлин.

Выражение лица Кейтлин изменилось.

— Хочешь посмотреть, куда вложил деньги?

— Разве это не указывает на хорошую деловую хватку?

— Я считала, что хороший бизнесмен сначала осматривается, а уж потом выкупает закладную. Но в твоем случае, конечно, иначе: ты и так знаешь ранчо как свои пять пальцев.

— Уверен, что и сейчас смогу объехать его с завязанными глазами, — согласился Мейсон. — В прошлый раз я заметил, как разросся мескит. Я хочу видеть скот и состояние пастбищ.

Зеленые глаза Кейтлин вспыхнули.

— Поздновато, тебе не кажется? Билл Оттер не вдавался в такие подробности.

Он пропустил ее реплику мимо ушей.

— Пойдем седлать лошадей, Кейтлин.

— Одну лошадь. Если хочешь кататься, катайся один.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Кейтлин долго смотрела на него ненавидящим взглядом, но, когда Мейсон направился к конюшне, все же пошла с ним: потому, быть может, подумалось Мейсону, что поняла бессмысленность выигрыша маленькой битвы, когда впереди маячит перспектива проиграть войну.

Отпустив поводья, Мейсон, ездивший теперь верхом не так часто, испытывал особый восторг, наполнявший его всегда, когда он садился в седло.

Сейчас все было так, как пять лет назад — Мейсон и Кейтлин, разъезжающие по пастбищам вместе. Мейсон даже почти — почти — поверил, что расставания не было. В голову ему невольно пришла мысль: а может, на этот раз все будет иначе?

Но тут же он вспомнил, как отреагировала Кейтлин на его предложение выйти замуж, и приказал себе не глупеть окончательно.

Мейсон обратил внимание на окрестности. Чужак мог бы быть заворожен ранчо, но Мейсон подмечал признаки, указывающие на нехватку денег, недостаток рабочих рук и общее увядание — всего этого пять лет назад не было и в помине.

— Я так и не увидел ковбоев, — заметил он, поравнявшись с Кейтлин.

— Увидишь. — И она направила лошадь в ту часть пастбища, где клеймили скот.

Теперь Мейсон снова чувствовал себя ковбоем. Глаза его замечали каждую мелочь. Шум, пыль, ковбои снуют взад-вперед по стаду, ловят коров и метят их тавром ранчо.

Кейтлин и Мейсона заметили не сразу. Старожилов-ковбоев на ранчо осталось немного, и, когда выдалась свободная минутка, они сгрудились вокруг Мейсона.

— Старик! Рад видеть тебя!

— Где тебя носило, парень?

— Эй, Мейсон, говорят, ты был бычьим объездчиком? Хорошие деньги сделал?

— Объезжал быков и до сих пор цел?! Как это ты умудрился?

— А заарканить бычка не слабо? — со смехом подначил кто-то.

— Вот сейчас и выясним, — последовал беззаботный ответ.

Взяв лассо у одного из ковбоев, Мейсон направил свою лошадь в стадо. Никто и оглянуться не успел, как он выбрал бычка, заарканил его и подвел к тавровщикам.

— Знатная работа, — одобрил Бретт, старший ковбой. — Ты, должно быть, кучу денег заработал на этом своем родео.

Мейсон усмехнулся и принялся болтать с бывшими коллегами на профессиональные темы. Вопросы его были точны и попадали всегда в яблочко, ковбои отвечали охотно.

— Вернешься на ранчо? — спросил Бретт.

— Когда-нибудь — непременно, — последовал ответ, и больше к этой теме не возвращались.

Кейтлин и Мейсон продолжили путь. Мейсон изучающе посматривал на спутницу — пять футов сердитой, вызывающей женственности.

— К чему было это представление с лассо? — недовольным голосом осведомилась Кейтлин.

— Меня же попросили.

— Все равно — представление. Мейсон Хендерсон, великая звезда родео.

— Ну и что?

— Ни словом не обмолвиться о закладной! Не сказать парням, почему ты на ранчо на самом деле!

— Ты думаешь, их это интересовало?

— Бретт спрашивал, не собираешься ли ты вернуться.

— И я ответил: когда-нибудь.

— Полагаю, ты не собирался говорить ему правду.

— Разумеется. И, чтобы уж сразу ответить на твой следующий вопрос, который уже вертится на кончике твоего розового язычка: потому что не считал подходящими ни место, ни время.

— По-твоему не будет, Мейсон.

— Вот как?

— Именно так — что бы ты там себе ни наобещал. Я не допущу.

Лицо девушки не выражало ничего, кроме вызова и неприязни.

— Еще и поэтому я ничего не ответил Бретту толком.

— Я просто хочу, чтобы ты знал: я скорее умру, чем позволю тебе завладеть ранчо.

Мейсон улыбнулся ей.

— Будем надеяться, до этого не дойдет.

Мейсон ехал впереди, когда тропка пересеклась с другой. Вместо того чтобы продолжать путь к конюшням, Мейсон свернул.

— Не туда, — заметила Кейтлин.

— Как раз туда.

— Куда ты едешь? Там нечего осматривать.

Она еле заметно волновалась, и Мейсон бросил на Кейтлин странный взгляд.

— Нечего?

— Совсем. Кроме... — Она осеклась.

— Хижины. — Мейсон отметил быстрый румянец на щеках девушки, смятение в глазах. — Часто бываешь там?

— Несколько лет не была.

— Тем больший повод съездить сейчас.

— Мне не хочется ехать в хижину, Мейсон.

— Мне хочется.

— В таком случае езжай один. Я подожду тебя дома.

Кейтлин готова была повернуть лошадь, когда он наклонился к ней.

— Едем со мной, Кейтлин.

Не в первый раз взгляды их встретились, столкнулись, сцепились... Девушка отвела глаза первой.

— Посмейся надо мной, — тихо сказал Мейсон.

— Пути назад нет, не стоит ворошить прошлое. Неужели ты не понимаешь? — Голос ее слегка дрожал.

— Быть может, я думал о будущем.

— Для нас нет будущего, Мейсон. Не может быть.

Как же она торопится с ответами! Только теперь я не зеленый юнец, который сбегает, получив отказ. И у меня есть в рукаве кое-какие козыри.

— Я хочу взглянуть на хижину, — повторил Мейсон мягко, но настойчиво. — Едем со мной, Кейтлин.

И он направил лошадь на тропку, которая вела к хижине. Миг спустя Кейтлин поскакала следом.

Несколько минут спустя они достигли места, которое даже сейчас порой являлось Мейсону во снах. Не знай он точно, где искать, проехал бы мимо, потому что хижину скрывали деревья, а короткая тропка, что вела к ней, почти заросла травой.

Придержав лошадь, Мейсон повернулся к Кейтлин.

— Сюда что, ни разу никто не приезжал?

— Насколько мне известно, нет.

Спрыгнув с лошади, Мейсон снизу вверх взглянул на девушку и ласково спросил:

— Ты ведь пойдешь со мной, правда?

— Мне в самом деле не хочется.

Было видно, что каждое слово дается Кейтлин с трудом. Она сжимала поводья так, что побелели костяшки пальцев, на лице — ни кровинки.

— Я тебя прошу, — негромко сказал Мейсон.

— Зачем? — Казалось, Кейтлин вот-вот расплачется.

— Не все должно быть зачем-то, разве ты не знаешь?

— Тогда почему Мы здесь? Вспомнить?

— И это тоже.

— Вспоминать бывает опасно.

— Не обязательно. Это не опасно, когда... — Он сделал паузу, прежде чем договорить: — Когда то, что вспоминается, не имеет первостепенного значения.

— Ты хочешь сказать, то, что происходило здесь, ничего для тебя не значит? — Голос Кейтлин заметно срывался.

Это значило для Мейсона все на свете, во всяком случае, какое-то время. В этой затерянной уединенной хижине он узнал, что такое нежность, мягкость, женственность. Даже вообразил, что нашел любовь. А потом столкнулся с унижением и предательством, но это было уже много позже.

— Нам было здесь весело. — Мейсон заставил свой голос звучать холодно.

— Так вот чем это было для тебя? Забавой? — Слова Кейтлин летели в него, как камни.

— А для тебя разве это было чем-то иным?

Кейтлин отвернулась и едва слышно сказала:

— Это было так давно. С тех пор столько воды утекло!

— Ты не ответила.

Она пожала плечами.

— По-моему, ты делаешь из мухи слона. Юноша и девушка. Занимаются тем, чем занимаются все юноши и девушки, оставаясь наедине. И все, Мейсон. Из-за чего огород городить? — Она вскинула голову, встречая его взгляд. — Разве было что-то большее?.. Я ответила на вопрос?

Чертова Кейтлин Маллин. Опять она ставит меня на место, совсем как когда-то ее мать. Все воздыхатели Кейтлин — сынки богатых ранчеро, приятели из колледжа, с которыми она моталась на уик-энды во Флориду, — все они жили далеко. Зато ковбой Мейсон был всегда под рукой: им и воспользовались, чтобы развеять скуку.

Он хмыкнул.

— Ты дала полный ответ, Кейтлин.

— Прекрасно. Тогда можно ехать.

— Сначала заглянем в хижину.

— Я подожду здесь.

— Мы зайдем вместе, Кейтлин.

Он не дал ей ни малейшего шанса возмутиться или ускакать: обхватил за талию и вытащил из седла.

— Мужлан, — прошипела Кейтлин.

Мейсон лишь рассмеялся. Привязав коней, он взял девушку за руку. Странно, но она не сопротивлялась. Не потому ли, что прошлое дотянулось и до нее?

Мейсон забыл, какая у нее рука: маленькая, теплая, изящная. Он переплел свои пальцы с пальцами Кейтлин и принялся поглаживать большой палец, как она любила, — движение было непроизвольным, почти неосознанным.

Рука в руке, как много лет назад, пошли они к хижине. Только тогда они почти бежали, торопясь попасть в укрытие, где могли целоваться и ласкать друг друга без страха, что их увидят. Теперь шли медленно. Кейтлин, Мейсон заметил это, волочила ноги.

Дверь была не заперта. Мейсон рывком распахнул ее. Едва они оказались внутри, как Кейтлин выдернула руку.

В ноздри ударил запах затхлости. По полу пробежала и скрылась в углу вспугнутая мышь. Повсюду: и на полу, и на старой мебели — лежал густой слой пыли.

— Странно, — пробормотал Мейсон.

— Что именно? — шепотом, будто духи прошлого мешали говорить вслух, грозя вот-вот наброситься на обоих, спросила Кейтлин.

— Кроме пыли и запустения, ничего не изменилось. Похоже, хижина ждала, что мы вернемся в нее.

— Что за чушь! — Но тону Кейтлин недоставало уверенности.

— Почему же чушь?

Мейсон повернулся к ней и, не успела девушка набрать воздуха, чтобы возмутиться, крепко обнял. И сильно исхудавшая, Кейтлин все равно оставалась самой женственностью. Она всегда оставалась женщиной — с теплой кожей, дивно пахнущими волосами, высокой грудью и быстро бьющимся сердцем — биение это Мейсон ощущал даже сквозь одежду.

— Мейсон?..

Он не желал слушать, что она скажет. Если хочет что-то спросить, он не настроен отвечать. Сейчас и здесь ему хотелось только одного.

Мейсон теснее привлек Кейтлин к себе и принялся целовать. Губы у нее были мягкими и теплыми и чуть дрожали — их можно было целовать вечность, не отрываясь и не уставая. Мейсон позволил своим губам вспомнить черты лица Кейтлин: упругость щек, форму бровей, дерзко вздернутый нос, подрагивающие пушистые ресницы...

А потом он вернулся к ее губам, теперь касаясь их языком, раздвигая. Сначала Кейтлин сопротивлялась, но Мейсон проявил настойчивость, и, когда начал уже думать, что она никогда не сдастся, губы девушки приоткрылись. Ее рот был так же сладок, как прежде; он чувствовал, что никогда не пресытится им.

Вдруг руки Кейтлин поднялись, нерешительно коснулись его рук... а потом, внезапно, обвились вокруг его шеи. Теперь все тело Мейсона пылало, он дрожал от жажды обладать Кейтлин. Отстранившись неимоверным усилием воли, он стянул рубашку и разостлал ее на кровати. Потом обернулся к Кейтлин. И, к своему смятению, увидел, что она направляется к двери.

— Что ты делаешь?

— А что делаешь ты?

— Здесь все пропиталось пылью, так что придется лечь на рубашку.

— Никуда мы не ляжем. Вместе — никогда.

Тут до него дошло, что тон Кейтлин изменился. Теперь голос девушки звучал жестко, от былой мягкости не осталось и следа.

— Что ты говоришь, Кейтлин?

— Я не желаю объясняться с тобой.

— И все же попробуй.

— Ты действительно думаешь, что я разделю с тобой ложе?

— Если моя рубашка тебе не подходит, можно перебраться в твою комнату в доме.

— Ты что, ничего не понял?! — выкрикнула она. — У меня нет намерения спать с тобой! Нигде!

— Почему?

— Если тебе действительно интересно, меня не устраивают романы-одноночки.

— Так вот что это такое для тебя!

Кейтлин, чуть скривившись, пожала плечами.

— А чем еще это может быть?

— Связь на одну ночь, несмотря на прошлое?

— А что было в прошлом? — Кейтлин весьма правдоподобно изобразила недоумение.

— Что было?.. — повторил Мейсон, чувствуя, как нарастает в нем злость. Предупреждал-предупреждал себя, а все ж расчувствовался и едва снова не стал посмешищем.

— Если ты честен, то признаешь, что было немного. Если это... — Кейтлин осеклась.

— Ты о чем? — спросил он.

— Неважно. Как я все время тебе твержу, с прошлым покончено. Мы... мы были слишком молоды, и общество друг друга нам было приятно — какое-то время. Но ничего более в этом не было. Никогда.

Вот, значит, как для нее все обстояло. В конце концов ее родители оказались правы. Каким же дурнем я был, думая, что за нашими отношениями стоит нечто большее!

— Не стоит ворошить былое, — спокойно сказала Кейтлин. — Что же до наших нынешних отношений... Нас связывает только дело.

— Пять минут назад нас связывала страсть, — так же спокойно возразил он, — и ни один из нас не думал о деле.

— Мейсон...

— Ты можешь врать себе, сколько пожелаешь, — повысил он голос. — Можешь внушать себе все, что угодно. Но если ты честна, ты признаешь, что лжешь. Я ощущал, как бьется твое сердце, и ты обнимала меня.

— Не надо об этом! — жалобно попросила она.

Но Мейсон безжалостно продолжал:

— Твои губы сами раскрылись мне навстречу, Кейтлин. Я не принуждал тебя.

Она смотрела на него в упор, и даже в сумрачном свете хижины Мейсон видел, что ее сотрясает дрожь.

— Пока я не отвлекся, чтоб снять рубашку, ты и думать не думала о делах.

— Может, и нет. — Она вложила в свои слова все высокомерие, на которое была способна, поскольку Мейсон сказал чистую правду, но безоговорочно признать его правоту Кейтлин не могла. — Я... Что ж, да, я слегка обезумела. Но помешательство было временным. Нам не следовало приходить сюда. Я пыталась объяснить тебе это, но ты не стал слушать.

— В этой хижине мы познали радость.

Кейтлин стиснула кулаки.

— Ты это уже говорил. Но дело в том, что в моей жизни больше нет места радости. — Какой-то миг она колебалась, потом добавила: — Иногда я сомневаюсь, что вообще знаю, что такое радость.

Мейсон ощутил, как в душе его что-то дрогнуло. Он мягко сказал:

— То, что было с нами сейчас, было радостью, Кейтлин.

— Может быть. — Слова прозвучали так, словно их вырывали силой. — Но именно было. Прошлое невозвратимо, Мейсон. То, что с нами было, закончилось, и закончилось давным-давно. Как бы мне хотелось, чтобы Билл не передавал тебе закладную! Но он передал — и теперь мне жить с обязательствами перед тобой. Мне надо поговорить с тобой о взносах, Мейсон.

Его голос снова обрел жесткость.

— Говори.

Взгляд Кейтлин метнулся к постели, потом на Мейсона.

— Не здесь.

— Почему же нет? Боишься, что случившееся один раз может повториться снова?

— Конечно нет!

— А может, боишься, что в следующий раз не сумеешь притормозить?

— Я не боюсь, — вспыхнула Кейтлин. — Я могу держать себя в руках, Мейсон, и когда говорю "нет", то "нет" и имею в виду. Но мы будем обсуждать дела, а здесь... — снова косой взгляд на кровать, — не место для этого.

Мейсон окинул взглядом девушку, которая и до сих пор обладала над ним властью, как ни одна другая, и эту власть давала ее трогательность. Взгляд его задержался на красиво очерченных губах. Он все еще чувствовал ее вкус, руки сами тянулись снова схватить Кейтлин в объятия... Но Мейсон понимал, что лучше этого не делать.

Может ли он снова влюбиться в нее? К черту! Он тут же представил, как использует это Кейтлин Маллин.

— Думаю, ты права, — бесстрастно согласился он. — Здесь не место для бесед.

— Ты должна внести первый взнос через неделю, считая от пятницы.

Они сидели в гостиной: красивой комнате, обставленной белой плетеной мебелью с зеленой обивкой, яркой, но холодноватой. Мать Кейтлин обожала цветы, и Кейтлин, кажется, унаследовала эту любовь: помещение утопало в зелени.

— Через неделю с пятницы? — напряженно повторила Кейтлин.

— Не стоит удивляться. Биллу Оттеру тебе пришлось бы платить тогда же.

— Да, но Билл... — Кейтлин осеклась, прикусив нижнюю губу белоснежными зубками.

Тогда Мейсон, усмехнувшись, продолжил ее мысль:

— Билл был терпим. Билла не волновали сроки. Биллу так легко давались деньги, что пара монет никогда не делала для него погоды. Так он, во всяком случае, сказал. Я просто облекаю в слова твои розовые мысли о Билле. А может быть, ты все время ошибалась, Кейтлин? Может быть, Билла Оттера, этого богача, очень даже волновало, что ты используешь его?

— Я никогда не делала этого, — горячо запротестовала она. — По крайней мере — сознательно.

— Нет смысла обсуждать это, Кейтлин. Ты видишь так, я — этак. Платить-то все равно надо. — Мейсон помолчал и бесстрастно продолжил: — И я настаиваю, чтобы ты заплатила.

Кейтлин уставилась на него огромными зелеными несчастными глазами.

— На той неделе я прилечу за взносом.

Еще секунду Кейтлин смотрела Мейсону в глаза. Потом, не сказав ни слова, встала с кресла и отошла к окну. Мейсон молчал. Она стояла к нему спиной, глядя на свое ранчо. Человек чужой мог бы счесть Кейтлин спокойной и собранной, но Мейсон знал ее слишком хорошо и не обманулся. Он заметил, и как опустились ее плечи, и как судорожно сжались руки.

Прошла минута. Наконец Кейтлин отвернулась от окна и тихо сказала:

— Я не смогу заплатить. По крайней мере, на следующей неделе.

— Прискорбно слышать.

— Мейсон... Мейсон, мне нужно время.

— Что, если меня это не интересует?

Загорелое лицо Кейтлин побледнело, но плечи распрямились. Боец до последнего, невольно восхитился Мейсон, а вслух с легкой угрозой заметил:

— Думаю, ты знаешь, что бывает с теми, кто не в состоянии выполнять свои обязательства.

— Ты же не опротестуешь закладную? — Она не справилась с дрожью в голосе. — Ты не сможешь так поступить, Мейсон.

— Могу, и ты это знаешь.

Она шагнула к нему, пальцами коснулась руки.

— Мейсон... Мы были друзьями.

— Давным-давно, как ты не устаешь повторять мне.

Ладонь Кейтлин сорвалась с его руки так внезапно, словно под ней вспыхнуло пламя.

— Ты прав.

Она снова отвернулась. Мейсон ждал. Через минуту Кейтлин взглянула на него.

— Все, о чем я прошу, — время. Я заплачу, непременно заплачу. — Последние слова она произнесла с яростной убежденностью. — Мне нужна отсрочка.

— Нет.

— Неужели ты способен так поступить со мной? — В ее прекрасных глазах застыло отчаяние.

— Ты говоришь о чувствах, я — о деле. — Голос Мейсона был ровен.

— Я говорю о моем доме, — страстно возразила Кейтлин. — О моем любимом доме. Я родилась и выросла на этом ранчо. Мой дед купил эту землю, мой отец прожил здесь всю жизнь. А ты отбираешь все это у меня из-за какого дурацкого плана, придуманного пять лет назад.

— Именно так.

В зеленых глазах Кейтлин блестели слезы, но она изо всех сил старалась не дать им пролиться.

— У меня только две возможности, да, Мейсон? Или ты получаешь в следующую пятницу деньги, или забираешь ранчо?

Она сделала глубокий вздох, но это не помогло: две слезинки выкатились из ее глаз и побежали по щекам. Интересно, подумал Мейсон, знает ли она, как хороша сейчас?

Смахнув слезы, Кейтлин сказала:

— Если ты думаешь, что я плачу, — так нет.

Он коснулся влажной щеки.

— Да неужели?

— Нет! Но вернемся к делам. У меня правда только две возможности?

Он немного помолчал.

— На самом деле — три.

— Три?.. — растерянно переспросила Кейтлин.

Внезапно Мейсон разозлился. Неужели мое предложение так мало для нее значит, что она уже позабыла о нем? Что ж, я терпелив и могу напомнить.

— Мы говорили об этом, когда я приезжал в последний раз. Я забираю ранчо, а ты выходишь за меня замуж.

Мейсон вдруг поймал себя на том, что, затаив дыхание, смотрит на Кейтлин. На ее личике одно чувство сменяло другое: чувства, которые он желал, но не мог прочитать.

Спустя мгновение Кейтлин ровно сказала:

— Нет, Мейсон.

— Я предлагаю тебе выход из всех затруднений.

— Никакой это не выход.

— Не волноваться больше о деньгах. Не расставаться с ранчо. Твоя жизнь не изменится, Кейтлин.

— Кроме одного: я буду замужем.

Он спокойно выдержал ее взгляд, не подав виду, как разозлил его новый отказ.

— А что в этом плохого?

— Мне противна сама мысль об этом.

Что-то заставило Мейсона продолжить:

— Когда-то мы неплохо уживались. Даже обсуждали будущую женитьбу.

— Детская болтовня, — неуверенно парировала Кейтлин. — Она ничего не значит.

— Так-таки ничего?

— В свете...

— В свете чего?

— Неважно. — Кейтлин отвела взгляд. — Не сейчас. Мы были молоды и витали в облаках. Теперь же... — Она снова умолкла, губы ее чуть дрогнули. — Это будет неправильно, — договорила она наконец. — Для нас обоих.

Мейсон горящими глазами впился в ее лицо.

— Ты не хочешь замуж?

— Не так, как думаешь ты. Когда я выйду замуж — если выйду, — то это случится по любви. Обоюдной любви. На меньшее я не согласна.

— Понятно, — произнес он после долгого молчания.

— Что до ранчо... — Теперь она снова смотрела на него. — Я его тебе не продам. Я не могу помешать тебе обратиться в суд, но по своей воле ранчо не отдам.

— Я предлагаю хорошую цену.

— Это дело принципа.

— Ты дура, Кейтлин Маллин, — спокойно произнес Мейсон. — Принципы не обеспечат тебе нормальной жизни, ими не согреешься и не наешься.

— Все так, но жить со стыдом оттого, что предала память родителей, я не смогу.

Чем заслужила ее родня такую преданность, хотелось бы знать? Губы Мейсона скривились в презрительной улыбке.

— В таком случае говорить больше не о чем.

— Так дашь ли ты мне немного времени?

— Сколько это — немного? — резко спросил он.

Она глотнула воздуха и выпалила:

— Месяц.

— Это несерьезно.

— А три недели?

Мейсон не отрывал взгляда от ее лица.

— Как ты думаешь выкрутиться с деньгами?

— Найду способ.

Кого она пытается обмануть, подумал Мейсон, меня или себя? Он негромко сказал:

— Ты на самом деле думаешь, что сумеешь раздобыть деньги?

— Я должна. Значит, смогу. — В голосе Кейтлин звучало отчаяние.

Мейсон смотрел на девушку и гадал, как может столько силы духа, энергии, неукротимого нрава уместиться всего-то в пяти футах хрупкой женской плоти.

— Есть еще один выход, — наконец сказал он.

— О чем ты? — В ее взгляде вспыхнула надежда. — Говори!..

— Ты можешь отработать взносы, Кейтлин.

— Не понимаю. Что я должна буду делать?

— Вместо денег ты расплатишься услугами.

— Какими услугами?

— Личными.

— Личными?! — В зеленых глазах мгновенно забушевала буря, щеки пошли темным румянцем.

— Что ты яришься, Кейтлин? Я еще не объяснил, какие услуги...

— И не надо! — гневно бросила она. — Ты что, считаешь меня совсем наивной? Я никогда не думала, что ты падешь так низко, Мейсон Хендерсон, хотя, возможно, этого и следовало ожидать. Ну ты и свинья! Даже умирая с голоду, я не приму твоего предложения. Мой ответ — нет!

— Хотелось бы знать, от чего конкретно ты отказываешься? — Мейсон был подчеркнуто вежлив.

— Желаешь, чтобы я произнесла это вслух? От секса. Сек-са. Я не выйду за тебя, вот ты и решил залезть ко мне в постель другим способом. О чьей постели ты думал, Мейсон? Моей или своей? Я не знаю, где твоя. Но это не принципиально, спать в ней я все равно никогда не буду. Как и ты — в моей.

— Я не просил тебя спать со мной.

Она отступила на шаг и смешалась.

— Разве ты намекал не на это?

— Нет. — Мейсон криво усмехнулся. — Не стану отрицать: я хотел бы переспать с тобой. Ты всегда была хорошенькой, Кейтлин, а стала еще привлекательнее. Бьюсь об заклад, мы сумели бы порадовать друг друга.

Ее щеки запылали еще жарче.

— Но если речь шла не о сексе, Мейсон, то о чем же тогда?

Светлая прядь выбилась из волос, стянутых на затылке в хвост. Мейсон взял эту прядь, пропустил меж пальцев, а потом заправил Кейтлин за ухо. Она не оттолкнула его руку, не отшатнулась. Просто замерла, глядя ему в глаза.

Мейсон мягко сказал:

— Есть и другие личные услуги, Кейтлин. Например, ты могла бы помочь мне выбрать новый костюм.

— Зачем тебе это? — удивилась Кейтлин.

— По сути своей я ковбой. Человек в "стетсоне" и удобных сапогах. Прибавь к этому добротный кожаный пояс — это и буду я.

— Тогда моя помощь тебе не нужна.

— Нужна, Кейтлин. Я же говорил, меня втянули в нефтяной бизнес. Скоро намечается встреча нефтепромышленников. Народу там будет много, по большей части — богатеи...

На лице Кейтлин отразилось понимание.

— Тебе не хочется идти на встречу в ковбойской одежде.

— Вот именно. В глубине души я всегда буду ковбоем. А ты... ты знаешь, что носят почтенные граждане.

— О чем именно ты меня просишь, Мейсон?

— Мы полетим в Остин, ты пройдешься со мной по магазинам. Ты ведь сделаешь это, Кейтлин?

— Если я соглашусь — а я еще не согласилась, — что это даст мне?

Он улыбнулся.

— Я вдвое уменьшу твой следующий взнос.

— Вдвое! — Она окаменела. — Ты на самом деле собираешься...

— Если б не собирался, не говорил бы. Так как, Кейтлин?

К чему он клонит? — гадала Кейтлин. Он наверняка что-то задумал. Как ни хотелось ей поймать Мейсона на слове, сначала нужно узнать мотивы.

— Договаривай, — предложила она таким тоном, словно не она, а Мейсон задолжал ей.

— Что?

— Ты ничего не делаешь без причины.

— Я назвал причину. Мне нужна помощь в выборе костюма.

— И за это ты готов простить мне половину очередного взноса. Довольно странно, на мой взгляд. У тебя же не меньше дюжины знакомых женщин, пусть они бы и помогли.

— Дюжина?.. — удивленно приподнял бровь Мейсон. — Нескольких я и правда знаю. Беда в том, Кейтлин, что ни у одной нет того, что есть у тебя.

— Это чего же? — с замиранием сердца спросила девушка, ожидая комплимента.

— Ни одну из них не холили и не лелеяли всю жизнь.

Упав с небес на землю, Кейтлин сердито уставилась на Мейсона.

— Тебя послушать, так я просто испорченная богачка!

— Ты сама это сказала, Кейтлин, не я, — почти дружелюбно заметил Мейсон. — Однако же факт остается фактом: походы по магазинам были солидной частью твоей жизни.

— Не настолько солидной, как ты пытаешься представить! — сердито огрызнулась она.

— Ну, не скромничай. Всякий раз, когда малютке Кейтлин чего-то хотелось, папочка и мамочка сломя голову неслись в магазин. Кто же лучше тебя поможет мне сделать покупки?

— Теперь понимаю. — Кейтлин изо всех сил постаралась не выдать голосом, как сильно задета этими словами.

— Так ты согласна?

— А разве у меня есть выбор?

— Нет, — согласился Мейсон таким тоном, что Кейтлин захотелось влепить ему пощечину.

— Когда поедем?

— Завтра. У тебя хватит времени дать указания своим работникам?

Подняв глаза, Кейтлин обнаружила, что Мейсон усмехается. От этой беспечной усмешки у нее сильнее забилось сердце. Если б только он приглашал ее лишь потому, что хочет побыть в ее обществе! Но ведь это не так.

Неестественно ровным голосом она ответила:

— Я поговорю с Бреттом после ужина.

— Отлично, — кивнул Мейсон. — Стало быть, завтра утром тронемся в путь.