Рейф зашел в спальню и разделся. Фанни всегда любила его подразнить. То поманит, то оттолкнет, заставляя испытывать сладкую муку, но сегодня она, похоже, с ним не кокетничала. Что у пьяного на уме, как говорится… Она проговорилась, и то, что она сказала, прозвучало для него как гром с ясного неба.
«Ты мне снишься каждую ночь».
Рейф попытался уснуть на животе. Когда из этого ничего не вышло, он перевернулся на спину. Не сработало. Ворочаясь с боку на бок, он пытался прогнать образ, что стоял у него перед глазами. Прелестница, обнажившая груди на сеновале. В сердцах стукнув кулаком подушку, он очередной раз перевернулся. И тогда перед мысленным взором появилась богиня, выступающая из ванны.
Обливаясь пóтом, Рейф скинул одеяло, вскочил с кровати и подошел к умывальнику. Склонившись над раковиной, он провел ладонями по колючим щекам и вылил на голову кувшин воды. Стало легче.
Он старался думать о деле. Все события нескольких последних дней, включая многочисленные стычки с утопистами, вращались в его голове, подгоняемые виски. У него не вызывал сомнений тот факт, что эти угрюмые отморозки приготовили для Фанни нечто совершенно особенное. Они собирались сделать программное заявление, и Фанни в нем отводилась роль настолько существенная, что без нее им было не обойтись. Чем больше Рейф размышлял над происходящим, тем крепче утверждался в мысли о том, что ответы на свои вопросы они получат в Лондоне.
Рейф вернулся в кровать. Повернувшись лицом к стене, он старался дышать ровно и глубоко. Сквозь тусклое волнистое оконное стекло виднелось небо. Рейф принялся считать на нем звезды, но, сбившись со счету, с недовольным бурчанием повернулся на спину.
Одеяло выразительно приподнялось над причинным местом. Выругавшись про себя, Рейф скинул одеяло – желание плоти требовало утоления.
Услышав, как скрипнула дверь, он стремительно перевернулся на другой бок и увидел Фанни.
– Ты не мог бы помочь мне с этим? – Он уже привык видеть Фанни в этой обворожительной позе – немного неуклюжей и трогательно соблазнительной – с заведенным назад и вверх локтем.
Рейф быстро накинул на себя одеяло.
– Иди сюда. – Он похлопал по матрасу рядом с собой.
– Прости, что постоянно тебе надоедаю. – Фанни икнула.
Он усмехнулся.
– Мне уже начинает нравиться тот, кто придумал все эти мелкие пуговицы и застежки на спине, с которыми без посторонней помощи не справиться. – Добравшись до нижнего края застежки, Рейф бережно помог ей спустить платье. Он поцеловал ее в точеное плечо. – Спи со мной. – Он потерся носом о ее шею.
Фанни подняла руки над головой, и Рейф снял с нее рубашку. Обхватив ее руками за талию, он скользнул ладонями вверх, поддерживая груди. Она повернулась к нему. Лунный свет высвечивал чувственный изгиб спины, абрис груди.
– Ты мог бы распустить мне волосы.
Рейф послушно вынул шпильки из прически, и ее кудри водопадом заструились по спине. Пьянящий аромат ее волос вскружил Рейфу голову. Погрузив руки в шелковистую массу, он привлек Фанни ближе к себе. Она приникла к нему и икнула. Во второй раз.
Рейф вздохнул. Фанни была пьяна. Он не мог позволить себе воспользоваться ее беспомощным состоянием. Если ему и суждено лишить ее девственности, то она должна быть при этом в полном сознании. Он сделает это лишь с ее полного согласия и лишь при наличии горячего желания с ее стороны.
Рейф опрокинулся на подушки и сделал глубокий вдох. Фанни скользнула под одеяло. Он ничего не мог с собой поделать – сердце стучало часто-часто. Рейф накрыл ладонью ее грудь и погладил сосок, который мгновенно отвердел под его прикосновением. Фанни застонала и потерлась копчиком о его член. Шаловливый парень бодро вскочил и заплясал между двумя очаровательными ямочками чуть пониже спины. Рейф провел ладонями по шелковистым округлым ягодицам. Поскольку опыта близкого общения с девственницами у него было мало, Рейф постоянно напоминал себе, что торопиться нельзя. Впрочем, делал он это скорее ради себя, чем ради нее. Поспешность грозила конфузом – одно неосторожное движение, и он превратится в извергающийся вулкан, такой, как Этна, к примеру.
Рейф медленно выдохнул.
– Фанни, закрой глаза.
– Когда я закрываю глаза, комната начинает вращаться.
Рейф подоткнул подушки под спину, поднялся повыше и обнял ее за плечи.
– Так лучше. – Фанни кивнула и положила ему голову на грудь.
Рейф достал из прикроватной тумбочки жестянку с презервативами, купленными этим утром по дороге домой с телеграфа. Приобретая их, он понимал, что выдает желаемое за действительное, но сейчас, похоже, удача ему улыбнулась. Рейф улыбнулся и обнял Фанни покрепче. Оставалось надеяться, что удача его не оставит. Хотя бы до утра.
Фанни проснулась еще до рассвета. Бледный свет струился из окна. Спиной она чувствовала тепло его тела, Рейф погладил ее по животу и прижал теснее к себе. Приятная истома разливалась по телу. «Да!» Затаив дыхание, Фанни ждала, что же будет дальше. «Ну, давай же, пожалуйста!» Его ладонь скользнула вверх и накрыла грудь. «Смелее!» Едва касаясь, он провел по соску большим пальцем. Ммм. О да, пожалуйста – она хотела большего. Рейф поцеловал ее в плечо, провел губами вверх по шее, легонько прикусил мочку уха. По спине ее побежали мурашки.
Фанни решительно перевернулась на спину. Когда она поворачивалась, ладонь его скользнула по ребрам вниз, подушечками пальцев он очертил круг вокруг пупка прежде, чем двинуться ниже. Фанни открыла глаза.
– Как приятно, проснувшись, обнаружить в своей кровати тебя, – сказал он и прикоснулся губами к ее груди. Фанни прогнулась ему навстречу. Рейф ласкал ее грудь губами, языком и нежно прикусывал зубами.
– Возьми меня, – требовательным шепотом приказала Фанни. Пораженный, Рейф выпустил изо рта ее отвердевший сосок.
На лоб его упала прядь. Губы медленно растянулись в улыбке.
– Ты точно этого хочешь?
Фанни молча кивнула.
Он слегка надавил на ее бедро с внутренней стороны, и Фанни с готовностью раздвинула ноги. Она предоставляла ему беспрепятственный доступ к телу, но значит ли это, что она готова распахнуть и свое сердце перед ним? Фанни вздрогнула, когда он раздвинул влажные лепестки плоти.
– О да, Рейф, – самозабвенно пробормотала она.
Рейф старался быть нежным и не торопился. Неизведанное наслаждение волнами прокатывалось по телу Фанни. Бедра сами вздымались навстречу его руке, поощряя, требуя.
Речь ее была сбивчивой, прерываемой стонами и вздохами.
– Как называется то место, прикасаясь к которому ты заставляешь меня стонать?
Рейф покрывал быстрыми поцелуями ее переносицу.
– Мм. По-латыни оно называется «landica». – Судя по всему, ее любопытство его не только забавляло, но и возбуждало.
– Ты всегда был «на ты» с латынью.
Губы его медленно скользили вниз по ее шее.
– Я намерен исследовать все места, где тебе приятно.
Не обращая внимания на прохладу раннего утра, Фанни скинула одеяло. Ей снова захотелось увидеть, как он на нее смотрит – да, увидеть этот его взгляд. Он смотрел на нее тем особенным, голодным взглядом, от которого ее бросало в чувственную дрожь.
– С тебя бы картину писать. Персиковая кожа и розовые сосочки. – Рейф провел ладонью по ее груди и скользнул ниже. – И никаких тебе панталон. – Он погладил Фанни по внутренней стороне бедра, и дрожь прокатилась по ее телу. Накрыв ее своим телом, удерживая руки Фанни над головой, Рейф целовал ее груди и живот. Но перед тем как решиться на более смелые действия, замер в нерешительности. – Я должен тебя попробовать.
Не дожидаясь разрешения, он приступил к самым интимным зонам. Первой ее реакцией был шок. Фанни напряженно замерла.
– Не думай ни о чем, кроме наслаждения. О моих пальцах, о моих губах. – Он опустил голову и лизнул ее там. – О моем языке.
Рейф продолжал ласкать ее языком. Фанни удивилась, услышав собственный стон. Теперь ей хотелось, чтобы он исследовал каждый лепесток, каждую складку, все самые потаенные места. Возбуждение нарастало волна за волной, и вскоре она, даже если бы захотела, уже не могла бы думать ни о чем, кроме его ласк, его поцелуев, его пальцев, которые терпеливо раздвигали вход. Прогнув спину, Фанни подняла бедра ему навстречу.
Рейф чувствовал, что она готова, больше, чем готова. Он приподнялся и взял с тумбочки жестянку с резинками.
Рейф оседлал ее, и член его подпрыгнул, почувствовав ее взгляд.
– Какой большой и злобный зверь.
Он закатил глаза.
– Только если ты сама этого хочешь, Фанни, – простонал он. Он натянул кондом. Зависнув над ней, он убрал с лица ее упавшую на щеку прядь. – Торопиться не будем. Я хочу, чтобы ты получила столько удовольствия, насколько это возможно в первый раз.
Фанни храбро встретила его взгляд.
– Так принято – раздразнить женщину до того, как?… Ты меня чуть с ума не свел.
Разрумянившееся лицо Фанни обрамляли каштановые кудри, и ее чудное тело с такими аппетитными формами ожидало его. Господи, неужели он не грезит?
Как бы он ни старался оттянуть развязку, Рейф понимал, что на этот раз все пройдет быстро. Он лишь должен довести ее до оргазма, помедлить на пике, а потом покатиться через край. Он вошел в нее, Фанни беззвучно вскрикнула, затем медленно открылась, принимая его в себя.
– Я могу остановиться, если ты этого пожелаешь, – хрипло пробормотал Рейф.
– Даже не смей прекращать.
Запрокинув голову, Фанни подтянула колени к груди, крепко стиснув его бедрами.
– Господи, я в раю. – Рейф вышел из нее и с силой толкнул себя внутрь. Тело Фанни охватила дрожь, и бедра начали раскачиваться, повинуясь заданному им ритму. Он наклонился, захватил губами ее сосок и втянул его в рот. Фанни прогнула спину, предлагая ему второй.
Ритм его толчков оставался медленным, он давал ей прочувствовать происходящее. Фанни хотелось большего. Больше ласк, больше Рейфа.
Не прекращая двигаться в ней, Рейф отклонился назад, опираясь на колени, и увлек ее за собой. Обхватив ее ягодицы, он направлял ее движения.
– Мы славно подходим друг другу, Фанни, – прошептал он и вышел из нее ровно настолько, чтобы потереть клитор кончиком члена. Они оба были на волоске от развязки.
С губ ее сорвался крик, за ним последовал стон.
– Мы разбудим всех в доме, – с тихим смешком сказал Рейф и, стиснув ладонями ее ягодицы, вонзился в нее как можно глубже. Фанни выгнулась. Ее била дрожь.
Зависнув на пике, Рейф в последний раз толкнулся в нее перед тем, как кончил сам.
Дар речи не возвращался к нему по меньшей мере с минуту. Он пытался быть нежным, но все получилось не совсем так, как он планировал. Позиция, в которой они завершили акт, при всех своих очевидных достоинствах мало подходила для новичков в сексе.
Рейф боялся, что сделал ей больно, и чувствовал себя виноватым.
– Прости, любовь моя, – наконец выдавил он из себя. – Я увлекся. Тебе не слишком больно?
Фанни откинулась на подушки. Лицо ее излучало блаженство.
– Я вполне здорова, сударь. – Она дышала все еще сбивчиво. В комнате было жарко, как в печке, а маленькое окошко над кроватью покрылось испариной.
– Не больно?
– Если только чуть-чуть, и мне очень понравилось чувствовать тебя внутри.
Рейф улыбнулся. В бледном утреннем свете едва занимающегося восхода ее кожа излучала сияние, то особое сияние, которое французы называют сиянием любви. Грудь Фанни с нежно-розовыми круглыми сосками вздымалась и опадала. Он прикоснулся к ее соску, глядя, как он отзывается на его ласку.
Фанни перевернулась на бок и прижалась к нему, упокоив голову на его плече.
– Отличная работа, Рейф, – сказала она, закрыв глаза.
Лежа в кровати, Фанни гладила себя по животу. На губах ее играла загадочная улыбка. Они с Рейфом занимались любовью. Случилось то, о чем она думала, о чем она мечтала не один год. И он ее не разочаровал. Отнюдь нет.
Ладонь ее скользнула в ложбинку между ногами, где еще оставалось доказательство его вторжения. На пальцах осталась скользкая прозрачная субстанция. Фанни села и откинула одеяло, пытаясь отыскать свидетельство ее утерянной невинности. Ничего такого, о чем стоило бы говорить. Небольшое розоватое пятно на простыне, вот и все.
Фанни опустила ноги на ковер, и тут комната покачнулась. Голова болела. Фанни потерла глаза. Ах да, она вспомнила, хоть и смутно: Рейф поцеловал ее в висок и сказал:
– Спи, любимая. Я пошел искать профессора Минноу.
Фанни вымылась и оделась, оставив застежку на платье заботам миссис Коутс, чей голос доносился с первого этажа.
– Вот и готово. – Любезная миссис Коутс застегнула все пуговички. – Глядя на вас, я бы сказала, что чашка крепкого чаю с тостом пошли бы вам на пользу.
Фанни вымученно улыбнулась.
– Я выгляжу неважно, верно? – сказала Фанни и, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, села за кухонный стол, на котором громоздилась гора моркови. Фанни взяла нож. – Как порезать: соломкой или кубиками, миссис Коутс?
– Как получится, лишь бы порубить.
– Нет, вы скажите, как надо, и я сделаю. Мне всегда нравилось помогать на кухне, – сообщила Фанни. – Я еще в детстве к этому пристрастилась. Вначале кухарка меня выгоняла, а потом ей, видно, надоело со мной бороться.
Миссис Коутс поставила перед Фанни чай.
– Нарежьте кубиками, но вначале попейте чаю, чтобы не дрожали руки. Иначе я не смогу доверить вам нож. Не хочу, чтобы вы мне всю кухню кровью перепачкали.
Домоправительница принялась нарезать хлеб для тостов.
– Гарри нравится лущить горох. Он такой славный мальчик и так скучает по отцу. – Миссис Коутс поставила хлеб на плиту. – Младенцем мы его чуть было не потеряли. Гарри родился болезненным и слабым. Мистер Льюис так за него переживал. Но Гарри выкарабкался, и посмотрите на него сейчас!
Фанни залпом выпила чай и налила себе еще.
– Где сейчас Гарри?
– В конце улицы за рощей есть пруд. Он там червяков копает. Они с отцом рыбачат с моста. Иногда они приносят с десяток окуньков, но рассчитывать, что они накормят нас ужином, я бы не стала.
– Есть в доме кабинет? Мне надо написать письмо, это срочно, – сказала Фанни, на время отложив нож.
– Да, кабинет есть. Не думаю, что мистер Льюис был бы против. Первая дверь по коридору рядом с гостиной.
Кабинет Рейфа оказался небольшим, но книг было много. Из окна падал свет на простой письменный стол. Фанни обошла комнату, бережно прикасаясь к истертым корешкам книг. Авторы сплошь знакомые: Хаггард, Стивенсон, Купер. Многие из его любимых писателей были и ее любимыми авторами.
Рейф рассказывал о письме от Клер, в котором она сообщала о ее, Фанни, якобы намечавшейся помолвке с герцогом Графтоном. Нелепое предположение, но не мог же Рейф все это придумать? Казалось бы, тема была исчерпана, ведь Рейф во всем признался, не пытаясь оправдываться, и все же что-то в этой истории было не так.
Продолжая думать о том письме, Фанни села за стол и открыла выдвижной ящик, надеясь найти почтовую бумагу. Верно то, что они с Клер написали Найджелу, прекрасно понимая, какой он сплетник, и отдавая себе отчет в том, что каждое слово будет передано Рейфу. Но они всего лишь хотели подразнить Рейфа, пощекотать ему нервы, не более того, и были уверены в том, что впоследствии все они, включая Рейфа, посмеются над тем, о чем там говорилось.
Отложив в сторону два письма от Вертилайн, Фанни достала из ящика лист бумаги. Окунув перо в чернильницу, Фанни быстро написала коротенькое письмо. И прикусив губу, задумалась. Если Клер вернулась в Эдинбург, то телеграмму она получит быстрее. Может, стоит попросить миссис Коутс отправить телеграмму? Закончив письмо, Фанни стала искать пресс-папье и, не найдя его, выдвинула нижний ящик стола.
Пресс-папье она увидела рядом с внушительной стопкой писем. Она сразу узнала почерк Рейфа. На верхнем конверте значилось имя адресата: Фрэнсин Грейвил-Ньюджент. Сердце Фанни затрепетало в груди. Трясущимися руками она развязала тесемку.
Все письма в этой связке были адресованы ей. Фанни проглотила комок, сразу припомнив их ссору на ферме. «С тех пор прошло почти пять лет, ты мог бы и написать», – сказала она ему тогда. Фанни зябко поежилась. У нее было ощущение, что Рейф сейчас стоит рядом. «Я писал, – ответил он тогда, – много раз. Только я не отправил ни одного письма». Фанни развернула первое письмо.
«10 июня 1885 г.
Моя драгоценная Фанни,
Как я скучаю по тебе! Надеюсь, что письмо застанет тебя в добром здравии. Пулю, что угодила мне в грудь, благополучно извлекли, и рана хорошо заживает. Врач сказал, что вскоре я смогу вернуться на службу. Как бы ни была мне приятна компания маленького сынишки и домохозяйки, которой я наслаждаюсь уже вторую неделю, мне не терпится поскорее вернуться в Лондон…»
В том письме он с большой теплотой рассказывал о Гарри. Рейф действительно поддерживал с ней одностороннюю переписку. Фанни продолжила чтение.
«… В сердце моем и в душе моей навсегда останется незанятым то место, которое предназначалось тебе. Нет, ты всегда в моем сердце. Ты живешь в нем. Никогда мне не найти такой, как ты, да я этого и не заслуживаю…»
Строчки расплывались перед глазами, и Фанни пришлось прищуриться, чтобы разобрать последние слова.
«… Прошлой ночью я держал тебя в объятиях. Я был в раю. Потом я проснулся.Со всей моей любовью к тебе, Рейф».
Фанни дала волю слезам. Ненадолго. То были слезы и печали, и радости. Когда закончится этот кошмар, они с Рейфом спокойно поговорят по душам, повинятся друг перед другом, простят друг друга, и потом будут вспоминать эти проведенные вместе дни как захватывающее совместное приключение. Фанни смахнула слезу и вздохнула. Они заживут той жизнью, которой могли бы начать жить пять лет назад. Если будет на то Господня воля, им еще удастся познать счастье.
Фанни аккуратно сложила письма и убрала их на место. Если однажды Рейф захочет показать их ей, она сядет и внимательно прочтет их все до одного. Фанни сделал глубокий вдох и медленно выдохнула. А пока ей довольно того, что она знает: она никогда не была ему безразлична.
Фанни сложила записку и вернулась на кухню.
– Когда у вас будет возможность, миссис Коутс, не могли бы вы отправить эту телеграмму? – Фанни виновато улыбнулась, протянув женщине листок, и добавила: – Боюсь, у меня нет при себе ни фартинга.
Домохозяйка убрала записку в карман.
– Не переживайте, мисс. Мистер Льюис дает мне деньги на хозяйство, оттуда и возьму.
– Спасибо. – Фанни глубоко вздохнула. – Пожалуй, я могла бы составить Гарри компанию. Покопаем червяков вместе.
– Идите прямо по дороге, а в конце сверните налево.
Небо было ясным, пригревало солнышко. С грунтовой дороги Фанни свернула на заросшую клевером лужайку. Пруд, а скорее большая лужа, прятался в тени развесистого дуба.
На берегу пруда над высокой травой появилась знакомая голова в каштановых кудряшках. Затем снова скрылась в траве.
– Много накопал, Гарри? – окликнула его Фанни.
Мальчик выскочил из высокой травы.
– Вот, смотрите! – Он поднял над головой жестянку. Фанни подошла и заглянула в нее.
– О, какие славные червяки! Жирные, – сказала она.
Гарри поднял лопату и направился к зарослям камыша.
– Тут их всегда много.
Поглядев вверх, Фанни заметила, словно невзначай:
– Отличное дерево для лазания, ты не находишь, Гарри?
Гарри тоже посмотрел вверх.
– Мне разрешают забираться вот досюда, – сказал он, указав на сук, нависавший над прудом. – Папа говорит, что если я упаду с него, то сильно не ушибусь.
Гарри улыбнулся, и у Фанни сжалось сердце. Улыбка точь-в-точь как у его отца.
– Знаешь, а ведь твой папа однажды помог мне спуститься с дерева. Я забралась слишком высоко и боялась даже взглянуть вниз. Но он меня уговорил. – Гарри смотрел на нее с подкупающим детским любопытством. – Хочешь, я покопаю, а ты будешь собирать червяков?
Вскоре червей у них набралась полная жестяная коробка – с лихвой хватит на целый день рыбалки. Господи, какое это счастье – целый день в твоем полном распоряжении. Должно быть, Рейф все же решил подождать, пока не решится судьба профессорского изобретения.
Фанни и Гарри тронулись в обратный путь по узкой тропинке, пересекавшей лужайку. Гарри побежал вперед, пытаясь догнать кого-то, кого Фанни, как ни старалась, не могла разглядеть в траве. Гарри вернулся с видом триумфатора. В руках его была ярко-зеленая лягушка.
– Чудное создание, – сказала Фанни, погладив земноводное по спине. – Отпусти его. У него на пруду осталась жена и целый выводок ребятишек.
– Куда ведет эта дорога? – спросила Фанни, любуясь живописным пейзажем. – В Котсуолд?
– Я знаю, что там – Хенли, – сказал мальчик, – папа утром туда пошел.
И тогда она почувствовала «это». Волоски на затылке зашевелились. Фанни оглянулась, чтобы проверить, не показалось ли ей. Из-за поворота дороги выехала карета. Кони разгонялись все быстрее.
– Давай поиграем в догонялки? – предложила Фанни ребенку. – Кто первый добежит до садовой калитки, тот и победил. – Приподняв юбки, Фанни бросилась следом за ни о чем не подозревающим мальчиком.
Земля дрожала от топота копыт, за спиной зловеще скрипели колеса – карета уже почти настигла их. Схватив Гарри, Фанни бросилась к обочине и прямо через репейник в поле. Карета пронеслась мимо на бешеной скорости. Фанни уже решила, что пронесло, но не тут-то было – карета замедлила ход и, что еще хуже, остановилась совсем близко от дома.
Гарри обронил свою жестянку с червями, и она покатилась в дренажную канаву у обочины.
– Нам нужно найти твоего отца, – сказала Фанни, прижимая к себе малыша. – Ты сможешь добежать до Хенли?
Глядя на нее во все глаза, которые от страха казались еще больше, Гарри молча кивнул.
Фанни схватила Гарри за руку, и они бросились бежать туда, где недавно копали червей.
– Стоять. Мне не хотелось бы стрелять в вас или мальчика.
Фанни перешла с бега на шаг, затем остановилась. Развернувшись, они с Гарри увидели перед собой не одного, а двух утопистов. Оба стояли у запяток кареты с поднятыми ружьями.
Фанни крепко стиснула руку мальчика.
– Сейчас ты снова побежишь. Готовься.
Всего в нескольких ярдах отсюда дорога делала крутой поворот. Если им удастся добежать туда невредимыми, то… Фанни не слишком ясно представляла себе, каким образом они с Гарри смогут перегнать двух крепких мужчин, но попытаться все же стоило.
Попятившись, Фанни крикнула:
– Беги, Гарри!