Через несколько часов после разговора с Зу Мэг сидела в комнате свиданий городской тюрьмы и выслушивала плаксивые речи своего нового клиента. Этой женщине вменялось в вину соучастие в убийстве. Ее дружок, австриец по национальности, у которого было больше титулов, чем денег, обвинялся в убийстве своего делового партнера. Убийство первой категории. Прокурор утверждал, что он рассказал своей подруге о преступлении, а она не донесла в полицию, что можно было квалифицировать как соучастие. Джордж Баскомб взялся представлять в суде интересы австрияка, а «сообщницу» с неохотой свалил на Мэг после того, как Арнольд Бэнкс ворвался к нему в кабинет и истерично потребовал предоставить ему нового адвоката. Это случилось в тот день, когда Мэг стало известно об аварии, которую устроила Кандейс Райли.

— Клянусь, он ничего мне не рассказывал, — ныла эта разодетая женщина. — Конечно, если бы он действительно убил, то сказал бы, но он не убивал! Он невиновен!

— Меня это не интересует, — сухо ответила Мэг. — Давайте лучше будем думать о вас.

Несмотря на утверждения Джорджа о том, что у стороны обвинения недостаточно улик против его подзащитного, Мэг знала, что если его клиент «сгорит», то не поздоровится и этой женщине. Она решила попытаться разделить эти два дела между собой, видя в том единственную надежду для своей клиентки.

— Вытащите меня отсюда! — взмолилась она.

— Слушания по этому вопросу назначены на завтра. На десять часов утра.

— Вы хотите сказать, что мне придется провести здесь ночь?! — вскричала она так, как будто вина за это лежала непосредственно на Мэг.

— Боюсь, что да.

Мэг старалась сохранять деловой вид, но чувствовала, как на нее наваливается усталость. Она уже не могла смотреть на своих клиентов, на всех этих людей, которые уверены в том, что все должно происходить так, как им того хочется. Ей тошно было видеть этих избалованных людей-пустышек, вроде Холли Дэвидсон, Арнольда Бэнкса и им подобных. Они были насквозь фальшивы, и она бесконечно жалела, что связала с ними свою жизнь.

Уставившись в серую стену, Мэг проговорила ровным голосом:

— Надеюсь, вы без проблем осилите сумму залога?

Женщина утвердительно кивнула головой. Мэг знала, что у нее полно денег, иначе она и ее дружок не попали бы в руки к Баскомбу и ей.

— Я заеду сюда за вами в девять сорок пять, — проговорила Мэг.

Она поднялась, отодвинув железный стул, который противно заскрежетал ножками по кафельному полу. Мэг заглянула в глаза своей подзащитной, пытаясь увидеть в них искренность. Та моргнула и отвернулась. В это мгновение Мэг поняла, что именно встреча со Стивеном после стольких лет разлуки открыла ей глаза на то, как она прожила свою жизнь: помогала людям, которых знать не знала и знать не желала.

«Эта… такая же, как и все остальные».

В тюремном коридоре Мэг вспомнила про Зу. Помимо Данни, Зу стала ей единственным настоящим другом в жизни. И именно Зу, а не эта плакса, достойна была того, чтобы ей оказали помощь и поддержку. Может быть, Мэг удастся сделать для нее что-нибудь более весомое, чем просто подключить к розыскам Данни? Может быть, Мэг удастся начать все сначала, удастся построить свою новую жизнь, в которой она наконец сможет приносить добро тем, кому хотела приносить добро. Ощущать себя нужной тем людям, которые были ей небезразличны. Может, ей наконец удастся сделать что-нибудь значительное.

Она взглянула на часы. Пятнадцать минут третьего. Еще можно было успеть застать Данни в «Шнайдерсе».

Выйдя на улицу, Мэг поймала такси.

Она сидела и смотрела через грязное стекло на незнакомых людей, которые сновали туда-сюда по тротуару. Впервые за много лет Мэг увидела перед собой цель, которая не была связана ни с ее победами в зале суда, ни с размерами ее гонораров. Она знала, что если займется Зу и ее проблемой, это внесет свежую струю прежде всего в ее собственную жизнь. К тому же поможет отвлечься от мыслей о Стивене, который так до сих пор ни разу и не позвонил.

Однажды утром она, набравшись смелости, просмотрела утреннюю газету и узнала, что состояние Кандейс из критической стадии перешло в стадию удовлетворительную и что против нее выдвинуто обвинение сразу по нескольким пунктам: вождение в нетрезвом состоянии, неосторожное вождение и, наконец, убийство. Пока еще Мэг не слышала о том, чтобы их фирма взялась представлять интересы жены Стивена. Видимо, он посчитал это неудобным. «Господи, — подумала она, скользнув взглядом по лицу уличного торговца, разложившего свои товары на одеяле прямо на асфальте, — представляю, как взбесился бы Джордж Баскомб, если бы узнал истинную причину того, почему наша фирма не получит это дело».

«Зу… Я должна сейчас думать только о Зу».

Мэг попыталась взглянуть на нее как на своего клиента, а не как на подругу; разложить по полочкам черты ее характера и обстоятельства происшедшего. Недавно овдовевшая мать четырнадцатилетнего сына, пытающаяся возродить свою карьеру. Мэг сосредоточилась на мальчике. Скотт. Он только что узнал о том, что человек, которого он всегда почитал за отца, на самом деле таковым не являлся.

Машина выехала на Пятую авеню. Мэг вспомнила о своем ребенке, которому так и не суждено было родиться. Это был ребенок ее и Стивена. Мальчик? Девочка? Если бы не аборт, он был бы лишь чуть старше Скотта.

Зу не струсила в свое время, как струсила она, Мэг. Она родила своего ребенка, хотя отца уже не было рядом. Что придало ей сил? Может быть. Зу любила своего Эрика больше, чем Мэг любила Стивена? Нет, не может быть…

И тем не менее Зу родила сына, вырастила его. Почему Мэг оказалась не в состоянии сделать то же? Почему она не сделала тот же выбор?

Машина, скрипнув тормозами, остановилась перед входом в «Шнайдерс». Мэг как раз заметила выходящего оттуда Данни. Сунув в руку таксисту десятидолларовую бумажку и не дожидаясь сдачи, она выскочила из машины.

— Данни!

Он обернулся.

— Приветствую вас, адвокат! — проговорил он, повернув к ней навстречу. — Если ты рассчитывала поесть на халяву, то маленько опоздала. — Подойдя к ней и вглядевшись в ее лицо, он резко остановился и проговорил: — Впрочем, похоже, сейчас тебе очень даже не мешало бы подкрепиться.

— Мне нужна твоя помощь.

— Господи, Мэг, опять! Когда же ты успокоишься?

— Нам необходимо поговорить, Данни. Сейчас же.

— Ага, значит, обойдемся без предисловий. — Он взял ее под локоть. — Идем со мной. У меня назначено свидание с твоим боссом.

Мэг пошла рядом с ним, обхватив себя руками за талию. Ей нравилось идти с ним рядом, ощущать легкое прикосновение его руки. Он вел ее сквозь толпу, которая, казалось, никогда не исчезала с центральных городских улиц. Она взглянула на часы:

— У меня мало времени.

— Тогда пойдем быстрее, — сказал он, ускоряя шаг.

Она смотрела прямо перед собой, не обращая никакого внимания на обтекавших ее справа и слева прохожих.

— У меня есть подруга… — медленно начала она.

Данни остановился. Сзади на них налетели двое мужчин, которые что-то недовольно буркнули. Данни покачал головой.

— Не может быть, — простонал он, вновь трогаясь с места. — Еще одна…

Мэг рассмеялась:

— Но зато совсем другая.

— Не такая, как Алисса Пэйдж? В каком смысле?

— На этот раз на гонорар можешь не рассчитывать.

Он сунул руки в карманы джинсов и улыбнулся:

— Что-то подсказывает мне, что я пожалею о нашей сегодняшней встрече.

— Не думаю, — сказала Мэг. Они остановились на красный свет на Мэдисон. — Ты еще не знаешь, кто она такая.

— Ага, значит, какая-нибудь знаменитость. Кто тебе подбросил эту подругу? Баскомб, что ли?

Мэг покачала головой:

— Помнишь, я рассказывала тебе об одной задумке, которая появилась у нас с Алиссой на курорте? Так вот, с нами была еще одна женщина.

— Да, что-то такое я слышал.

— Так вот, я хочу, чтобы ты помог ей, Данни.

— Опять искать первую любовь? Нет, Мэг, с меня было достаточно одного раза.

Желтая машина, скрипнув шинами, завернула за угол. На светофоре зажегся зеленый свет. Мэг и Данни стали переходить улицу.

— Нет, первую любовь искать не придется, — сказала Мэг, стараясь перекрыть шум уличного движения. — Надо найти ее четырнадцатилетнего сына.

Данни удивленно повел бровью:

— А почему я? Почему не позвонить в полицию, в отдел розыска пропавших без вести?

— Невозможно. Моя подруга слишком известна.

Некоторое время они шли в молчании.

— О'кей, — сказал наконец Данни. — Сдаюсь. Кто эта твоя загадочная подруга и сколько еще таких же, как она, ты достанешь из рукава?

Мэг откинула со лба прядь волос. Данни напомнил ей про Стивена, и она постаралась не выдать себя. «Не думай об этом! Не думай об этом! Стивена нет. Все».

— Это последняя, — сказала она. — Обещаю. И думаю, она тебе понравится. Она не такая, как Алисса…

— Я надеюсь.

— Ее зовут Зу.

— Ну и что?

Мэг улыбнулась:

— Просто Зу.

Данни вновь замер на месте. На Мэг сзади налетела какая-то женщина с сумкой, она пробормотала что-то, кажется, на идиш. У Данни тем временем округлились глаза.

— Черт возьми, Мэг. Ты какую Зу имеешь в виду?

Мэг снова улыбнулась и потянула его вперед.

— Черт возьми… — повторил Данни потрясенно. — Ты и раньше называла это имя, но я и представить себе не мог, что это та самая Зу…

— А что такого? Обычный человек. Очень хороший, между прочим.

Они повернули на Парк-авеню. Мэг рассказала ему про Эрика, про Скотта и про то, что мальчишка сбежал из дома к настоящему отцу.

— Я хочу, чтобы ты их выследил, — сказала Мэг.

Данни кивнул:

— Дай мне пару-тройку дней. Мое дело с твоим боссом почта закончено.

— Хорошо. Мне тоже так будет удобнее.

— Тебе?

— Да, — ответила Мэг, — потому что я поеду с тобой.

— А как же работа?

Мэг улыбнулась и посмотрела на крыльцо своей фирмы, к которой они, как раз подошли.

— Пошел ты, — сказала она.

На следующее утро Мэг убедила судью снизить сумму залога до пятидесяти тысяч долларов. Дело было не в деньгах, конечно, ибо ее клиентка могла бы позволить себе гораздо больше. Дело было в принципе. Снижение суммы залога — первый шажок хорошего адвоката на пути к поставленной цели, которая заключалась в том, чтобы «одолеть власти» и показать им, кто тут хозяин. Когда Мэг удалось настоять на своем, она испытала чувство удовлетворения. Победа есть победа.

Возвращаясь из зала суда к себе в офис, Мэг знала, что ей предпринять. Она решила встретиться с компаньонами и сделать наконец что-то полезное и значимое не для себя, а для другого человека. Мэг очень хотелось этого, ей было просто необходимо это сделать. Она твердо решила помочь подруге, даже если это и повлечет за собой неприятные последствия.

Господи, как же хорошо ощущать, что у тебя есть друзья!..

Они собрались на обычное совещание в конференц-зале. Каждый должен был отчитаться по своему делу. Мэг обратила внимание на то, что никто не стал дожидаться ее возвращения из суда, начали без нее.

Она пришла, села на свое место и молчала до тех пор, пока Джордж не соизволил заметить ее присутствие.

— Как прошло заседание суда, Мэг?

— Отлично. Залог удалось снизить до пятидесяти тысяч.

Джордж что-то записал в своем блокноте.

— Над этим делом нам нужно будет работать в теснейшей связке. Оба наших клиента невиновны.

При других обстоятельствах Мэг воспротивилась бы этому предложению «объединения усилий». Она назвала бы это несправедливостью по отношению к ее клиентке. При других обстоятельствах…

— Я не буду заниматься этим делом, — объявила она.

Все как один уставились на нее.

Джордж даже снял очки.

— Прошу прощения, не понял.

— Я сказала, что не буду заниматься этим делом. Я прошу у фирмы предоставить мне отпуск.

Джордж нервно играл дужками своих очков, то открывая, то складывая их.

— Эта просьба сейчас очень некстати. Мы завалены работой…

Мэг выпрямилась.

— Знаю. Но у меня возникли кое-какие личные обстоятельства. Чтобы управиться, требуется свободное время.

— Сколько именно?

— Шесть месяцев, — не моргнув глазом, проговорила она.

Мэг рассчитывала за это время не только отыскать сына Зу, но и пересмотреть всю свою жизнь, восстановить душевные силы и попытаться начать все заново. На этот раз так, как и должно быть.

— Отпуск на шесть месяцев?! А почему не на год? Почему не на два? — проговорил Джордж, равномерно повышая голос.

— Почему не навсегда? — хмыкнул кто-то с противоположного конца стола.

Мэг даже не повернула головы.

Джордж вернул очки на свое круглое, нахмуренное лицо.

— Возможно, мы отпустим тебя на шесть месяцев. Но лишь после того, как ты завершишь это дело.

— У меня на этот счет другие планы.

— Уже через три-четыре месяца начнется процесс.

— Знаю. Но я решила уехать уже завтра.

Комната погрузилась в молчание.

— Мне нужно, чтобы ты довела это дело до конца, Мэг.

Она села поудобнее на своем итальянском обитом кожей стуле.

— Я знаю, что вам нужно. Мне известно также и то, что вы дали мне это дело только потому, что все другие были заняты.

Джордж вздохнул:

— Ты не совсем права…

Мэг поднялась из-за стола:

— С тех пор как умер Эйвери, здесь все изменилось. Я знаю, что между нами всегда были разногласия. Но у меня и с Эйвери были разногласия. Просто я делала свою работу и делала ее хорошо. А сейчас мне хочется найти у вас понимание, хочется, чтобы вы пошли мне навстречу. Предупреждаю сразу: если мне будет отказано в предоставлении шестимесячного отпуска, я буду вынуждена уволиться навсегда. И потребую свою долю в пять процентов от общей прибыли.

Компаньоны пораженно уставились на нее.

— Буду признательна, если вы доведете до меня свое решение в течение дня, — продолжала тем временем Мэг. — А пока я иду к себе в кабинет, чтобы освободить свой стол.

Она покинула совещание, испытывая нечто вроде головокружения от ощущения предельной свободы. Подобное чувство она испытала лишь однажды, когда много лет назад впервые в жизни въехала в собственную отдельную квартиру. Но на этот раз Мэг твердо решила: нельзя позволить себе упиваться ощущением своей независимости, нельзя абсолютизировать ее до такой степени, что мир сужается вокруг тебя и ты остаешься совершенно одна, полностью отгороженная ото всех.

Мэг шла по коридору к себе в кабинет с высоко поднятой головой. Она решила рискнуть и начать жизнь заново.

Придя к себе, Мэг первым делом заказала на завтра два билета до Миннеаполиса. Брать сразу билеты туда и обратно не было смысла: а вдруг Эрика и Скотта они в Миннесоте не найдут и им с Данни придется вылетать оттуда куда-нибудь еще?

Открыв стол, Мэг доставала оттуда свои личные вещи, когда в дверь кабинета постучали. «Недолго же они совещались, — подумала она. — Сегодня компаньоны на удивление расторопны».

Она глубоко вздохнула, уверяя себя в том, что приняла правильное решение. Первым делом надо помочь Зу, а затем она займется серьезными корректировками собственной карьеры и всего образа жизни.

— Войдите.

Дверь открылась. Мэг подняла глаза от стола, пытаясь ничем не выдать своего волнения. В дверях стоял не Джордж Баскомб и не кто-либо еще из компаньонов.

На пороге она увидела Стивена Райли.

Мэг показалось, что она вскрикнула. Впрочем, она не могла за это поручиться.

Он вошел и прикрыл за собой дверь.

Мэг неподвижно сидела за столом и потрясенно смотрела на него.

— Ты занята, — проговорил он. — Надо было, конечно, сначала позвонить.

Стивен остановился напротив нее. Стивен… Пришел человек, из-за которого все последние недели Мэг хотела умереть.

Он приближался к ее столу медленно и неуверенно, словно опасался, что она в него чем-нибудь запустит. Но об этом нечего было и думать: все ее тело онемело и у нее в ту минуту не хватило бы сил даже на то, чтобы поднять со стола листок бумаги. Уж не говоря о чем-нибудь более весомом и существенном, что можно было бы швырнуть в него и этим причинить ему такую же боль, какую он причинил ей…

— Мэг, прости.

Она продолжала просто смотреть на него, поскольку сказать что-либо была не в состоянии.

Он обошел вокруг стола и присел перед ней на корточки. Взял ее за руки и сжал их. Мэг удивилась, что ее руки не дрожат.

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? — спросил он.

Она заглянула ему в глаза. Они такие голубые. В них столько любви. В душе Мэг происходила в те минуты ожесточенная борьба между любовью и ненавистью, страстным желанием и недоверием, страстью и болью… Боль. Взгляд ее остановился на его галстуке. Светло-серый с синевой из отличного шелка. Наверно, Кандейс купила?..

Она наконец освободила свои руки и настолько резко поднялась со своего стула, что чуть не опрокинула Стивена на пол.

— Простить тебя? За что? За то, что ты заставил меня зря прогуляться на остров в центре Атлантического океана? Или за то, что я поверила поначалу в твои прежние чувства ко мне?

Мэг подошла к окну и выглянула на улицу. Она не смела больше смотреть ему в лицо, не смела встречаться с ним глазами. Раньше она и представить себе не могла, что наступит такой момент, когда она испытает сомнения в Стивене и в своей любви к нему.

Он подошел к ней сзади.

— Мэг, тебе известно о том, что случилось?

Она рассмеялась:

— А кому об этом еще не известно, Стивен? Но если ты пришел сюда для того, чтобы просить нас взяться за дело своей жены, то я рекомендую тебе подыскать другую адвокатскую контору. Иначе может выйти что-то вроде столкновения интересов.

— Я пришел сюда не для этого. — Он положил свои руки ей на плечи. Сильные руки. Их прикосновение было приятным, Мэг сразу стало уютно от него. Но она стряхнула с себя эти руки и отошла к книжной полке.

— А для чего? Пришел полюбоваться на меня после всего, что ты со мной сделал?

Ей хотелось, чтобы он немедленно ушел. И зачем он вообще появился? Именно сейчас? Именно сейчас, когда она приняла решение изменить свою жизнь, навсегда забыть о прошлом и наконец-то начать жить для себя. Тем, что она созрела для такого решения, Мэг, возможно, была обязана именно Стивену…

Она закрыла глаза. Господи, как больно! Сколько еще можно так мучиться?

— Мэг, — спокойным голосом произнес он, — прошу тебя, постарайся меня понять. Я не хотел, чтобы ты рисковала своей карьерой…

— Значит, в этом все дело? В карьере? Только, наверно, не в моей, а в твоей. Нет, Стивен, карьера — это ничто в сравнении с жизнью. Жить — вот самое главное. Сама удивляюсь тому, что только теперь, по прошествии стольких лет, поняла это.

Она смотрела на кожаные корешки книг, чувствуя на себе его дыхание, его близость… Ей хотелось броситься к нему на шею, обнять и простить. И еще сказать, что любит.

— С Кандейс все будет в порядке, — проговорил он.

Мэг напряглась.

— В отличие от того человека, которого она убила, — вырвалось у нее, и она тут же пожалела об этом. Сарказм был ей несвойствен. Ей всегда было неловко причинять людям боль. — Извини, — тихо добавила она. — Не стоило мне этого говорить.

— Нет, стоило. У Кандейс серьезные проблемы на почве злоупотребления выпивкой. Возможно, происшедшее послужит ей наконец хорошим уроком.

— Все образуется и вы опять заживете счастливо?

Он пересек комнату и подошел к ней. На этот раз он уже боялся дотрагиваться до нее.

— Как только она выйдет из больницы, я потребую развода.

Проговорив это, он словно бы осекся. Мэг подумала, что если обернется сейчас к нему, то увидит на его лице слезы. Стивен как-то рассказывал ей о том, каким, в сущности, несчастным было его детство. От одаренного мальчика отец требовал совершенства. Сначала футбольная команда, в которой Стивен, конечно же, был капитаном, потом юридический факультет Йельского университета, политическая карьера, в которой были до сих пор одни победы, женитьба на дочери влиятельного человека… Стивен говорил, что даже не имел возможности задумываться о том, чего ему лично хочется. Отец не оставлял ему права выбора. И только влюбившись в Мэг, Стивен вспомнил о себе.

— Развод навредит твоему имиджу, сложившемуся у избирателей, Стивен. Чего стоит человек, который бросает жену в трудную для нее минуту?

Стивен проигнорировал эту реплику.

— Мне надо было сделать это уже давно. Еще в Бостоне, когда у меня была ты… Надо было просто развестись, а потом лишь сообщить тебе о свершившемся факте.

«Да, — подумала Мэг, — именно так тебе следовало поступить. Ты мог это сделать. И сделал бы, если бы узнал про ребенка. Про нашего ребенка. Но решение за тебя приняла я сама. Ошибочное решение. Господи, сколько же ошибочных решений я приняла в этой жизни!..»

— Не знаю, как ты собираешься поступить, Мэг, — негромко и мрачно проговорил он. — Вернешься ли ты ко мне или нет, тебе решать. Но с Кандейс я развожусь в любом случае.

До Мэг не дошел смысл только что сказанного. Слова словно повисли в воздухе, а потом просто испарились, так и не проникнув в ее сознание.

Стивен усмехнулся:

— Самое смешное, что Кандейс всегда тяготилась нашим браком не меньше меня самого. Почему мы до сих пор не развелись? Если бы из-за детей, это было бы еще понятно. И даже где-то похвально. Но ведь нет же! Мы до сих пор не развелись только потому, что этого требовали интересы нашей партии. Той самой партии, которой так удачно руководит ее отец. Если бы не это бремя, не наша семейная жизнь, Кандейс, возможно, и не пристрастилась бы к джину. И тот человек, возможно, остался бы жив. В известном смысле я несу за его смерть такую же ответственность, как и она.

— Сомневаюсь, что в вашем браке был только голый политический расчет, — сухо, задыхаясь от собственных слов, проговорила Мэг.

— Ничем другим и не пахло. Между прочим, в ночь аварии Кандейс была не одна. Она провела ее с мужчиной. И это было уже не в первый раз.

Значит, газетчикам все-таки не до всего удалось докопаться.

Мэг обернулась и посмотрела на него:

— А ты? Помнишь ту ночь, которую мы провели вместе? Это у тебя тоже было не в первый раз?

Он пробежал пальцами по волосам.

— Ты, наверно, не поверишь, но это было именно в первый раз. И потом, все эти годы, что я прожил с Кандейс, у меня было ощущение, что я тем самым изменяю тебе.

Мэг не хотела верить ему, но поверила. Его удивительные голубые глаза сказали ей, что он не лжет. Это был честный, искренний взгляд. Мэг сложила руки на груди и вернулась к окну.

— Стивен, что ты от меня хочешь?

— Я хочу на тебе жениться.

Она спросила, и он ответил.

Мэг смотрела из окна вниз, на Парк-авеню.

Итак, жена Стивена изменяла ему. В аварии, которую она устроила, погиб человек. Политическая карьера Стивена, возможно, кончена. Мэг не могла припомнить ни одного случая, когда бы у действующего сенатора Соединенных Штатов жена сидела за решеткой. Еще не было прецедента.

— Сегодня я могу остаться в городе, — проговорил он. — Я надеялся на то, что вечер мы проведем вместе.

Была уже вторая половина дня, и уличное движение, как заметила Мэг, стало оживленнее, прохожих стало больше и все они торопились по домам. Мэг никогда не торопилась домой. Ей незачем было спешить.

Она вспомнила о Зу. Подруга проведет эту ночь одна в своем гостиничном номере. В тревоге за сына. Мэг вспомнила о собственном решении уйти в отпуск, чтобы попытаться разобраться в себе и в своей жизни. Мурашки пробежали по спине. Мэг поняла, что они означают — возмущение. Она была возмущена тем, что Стивен ворвался к ней сейчас и ждет, что она бросит все ради него. Но… разве не того же хочет и она сама?

Она снова вспомнила про Зу и про свой план.

«Неужели есть среди нас те, которые получают то, чего они хотят?»

Вдруг все прояснилось. Все последние несколько недель Мэг хотелось умереть. Из-за Стивена. Из-за него же она не могла жить полноценной жизнью все долгие годы их разлуки. Мэг часто винила себя в том, что не родила тогда. Она обвиняла даже свою давно умершую мать. Это легко было — обвинять мать. Вообще легко обвинять матерей. Но теперь Мэг все открылось: жизнь ее не сложилась именно из-за Стивена. Любовь к нему, память о нем, отсутствие его испортили Мэг все. И, может быть, именно из-за того, что она не переставала думать о нем, ни один мужчина за все эти годы так и не смог сравниться в ее глазах с ним. Что мешало ей забыть о нем? Суеверный страх, что, если она это сделает, он никогда к ней не вернется.

Но теперь, если все-таки она твердо решила жить, дышать полной грудью, она не может допустить, чтобы все продолжалось так и дальше. Возможно, у нее никогда не хватит мужества рассказать ему об аборте. Это ее право. Но она знала также и то, что если не расскажет ему, если не поверит в его любовь настолько, чтобы рассказать, им не быть вместе. А сказать она не могла. И знала почему. По той же самой причине, по которой и сделала аборт: Мэг боялась, что Стивен бросит ее. Как ее собственный отец бросил мать, ибо посчитал, что она недостойна его любви. Поэтому Мэг тогда в Бостоне оставалось только упредить Стивена и бросить его, пока он сам ее не бросил. Ощущение одиночества казалось не таким мучительным, как ощущение своей отверженности.

Она повернулась к нему лицом.

— Завтра утром я улетаю, — сказала она. — Ты не вовремя.

Он некоторое время молчал. Стоял на месте и только смотрел на нее. Глаза его темнели, вокруг них и между бровями пролегли тонкие морщинки. На мгновение Мэг показалось, что сенатор Стивен К. Райли, которым восхищаются его избиратели, которого уважают коллеги и друзья, этот один из самых влиятельнейших людей в Америке, сломается.

Но он не сломался. Открыл дверь и вышел.

И Мэг снова осталась одна.

Прошло минут десять. Мэг по-прежнему стояла у окна и смотрела вниз, пытаясь разобраться в том, что произошло. Неужели это она сказала Стивену: «Ты не вовремя»?! Она так боялась, что он снова причинит ей боль, что опередила его в этом и сама сделала ему больно. Точно так же, как сделала это пятнадцать лет назад.

В одном у Мэг не было сомнений: в том, что она его любит. И ей казалось, что жить одной все-таки безопаснее, чем открыться навстречу любви.

«Но теперь тебе вовсе не обязательно быть одной, — напомнила она себе. — Ты заново начинаешь свою жизнь. Ты освободишься от комплекса вины и одиночества. Откроешь свое сердце друзьям и тому, что важно в этой жизни».

Мэг была настроена весьма решительно, но не могла не задаться вопросом: будет ли в ее сердце хоть когда-нибудь уголок для мужчины, чью любовь она сможет принять, кого сможет полюбить в ответ? Кого-нибудь, но не Стивена?

— Мэг?

Она резко обернулась. К ней без стука вошел Джордж Баскомб.

— Мы посоветовались и пришли к выводу, что шестимесячный отпуск больше отвечает интересам фирмы, чем отставка, — объявил он недовольным тоном, сложил руки на груди и подошел к окну.

«Больше отвечает интересам фирмы». Эти слова неприятным эхом отозвались в ее сознании.

— Конечно, — продолжал Джордж, — имей в виду, что мы можем вызвать тебя в любой момент, если возникнет какая-нибудь острая ситуация с теми делами, за которые ты отвечаешь. И еще. Нам кажется, будет лучше всего, если передать прессе, что ты берешь отпуск по семейным обстоятельствам.

Мэг устремила взгляд в спину этого коротышки:

— У меня нет семьи, Джордж.

Он обернулся. Лицо его побагровело:

— В таком случае придумай себе ее, черт возьми! Ты не пожелала расшифровать нам, что означают эти твои «личные обстоятельства», и нам остается только догадываться, что за этой формулировкой скрывается нечто, что газетчики могли бы использовать для того, чтобы бросить тень на нас всех, на нашу фирму. Но никому и в голову не придет что-то вынюхивать, если будет объявлено, что у тебя, скажем, заболел кто-то из родных.

— Значит, это все, о чем ты волнуешься, Джордж? Об имидже фирмы?

На секунду в ее сознании промелькнул образ Эйвери.

Джордж устремил на нее горящий взгляд:

— Фирма платит тебе зарплату, Мэг. Не забывай об этом.

Мэг покачала головой:

— Нет, Джордж. Если о чем и не стоит забывать, так это о людях. — Она обвела быстрым взглядом свой кабинет, один вид которого говорил о том, что его владелец добился в этой жизни профессионального успеха. Но вдруг эта комната показалась ей пустой, голой и враждебной. Мэг вновь перевела глаза на Джорджа. — Передайте, пожалуйста, компаньонам, что я благодарю их за проявленное по отношению ко мне участие, но я решила не брать шестимесячный отпуск.

Выражение, которое появилось после этих ее слов на лице Баскомба, было недвусмысленным: «Житья с бабами нет!»

— Я увольняюсь, — сказала Мэг, вглядываясь в его круглое лицо. Оно будто окаменело. — Мою долю можешь переслать мне на дом.

Джордж поправил галстук.

— Дура, — сказал он и вышел из кабинета.

Она проводила его взглядом, зная, что уже через несколько дней ее фамилия будет убрана с таблички на двери и с официальных бланков фирмы.

Мэг рассказала Данни о том, что ушла из фирмы, не раньше чем их самолет поднялся над землей на тридцать тысяч футов. За ночь она на удивление хорошо выспалась и восстановила душевное равновесие.

Он задумчиво пожевал холодный омлет, а потом сказал:

— Что ж, с твоей характеристикой можно будет стучаться в любые двери.

— На самом деле ты хочешь сказать, что Джордж был прав, когда назвал меня дурой. На самом деле ты хочешь сказать, что после нашей фирмы любая моя новая работа будет ступенькой вниз.

Он сделал большой глоток из своей чашки с кофе:

— Да.

Мэг глянула мимо него в иллюминатор. Самолет мягко плыл над безбрежным облачным покрывалом.

— Видишь ли, я вообще собираюсь бросить уголовные дела.

— И чем займешься?

Мэг пожала плечами:

— Семейным правом, наверно. Словом, чем-нибудь более значительным.

— В семьях тоже бывают преступники, Мэг.

— Прекрасно. Пусть они обращаются к Баскомбу. А я буду работать с остальными.

Данни присвистнул:

— Просто не верится в то, что ты уходишь. Желтым газетам это не понравится. За кем же им теперь бегать по коридорам здания суда?

Мэг принялась за кукурузные оладьи.

— Желтым газетам все равно. Никого мой уход не обеспокоит, я в этом уверена.

Данни откинулся на спинку своего сиденья.

— Все началось с Холли Дэвидсон, не правда ли?

— Нет, Данни. Все началось много лет назад. Я всегда хотела другого. Потом курорт, знакомство с Зу и Алиссой… Даже встреча со Стивеном. Все это открыло мне глаза на то, что в жизни кроме чепухи есть еще много чего.

Данни рассмеялся:

— Это Алисса Пэйдж открыла тебе глаза на то, что в жизни кроме чепухи есть еще много чего? Забавно.

— По-своему и она тоже. Я знаю, она тебе кажется немного странной, но…

— Немного? Милая, это слишком мягко сказано.

— Ты виделся с ней?

— Да, передал информацию, которая ей была нужна. Дело закрыто.

— Интересно, что из этого вышло?

— Кто знает? Да и кому это интересно?

Подошел стюард и забрал у них подносы.

— А ты неравнодушен к ней, да?

— К кому?

— Да ладно тебе, Данни. К Алиссе, конечно. Мне кажется, что она тебе понравилась.

— Это одинокая, богатая и замужняя женщина, только и всего.

— Только и всего?

— Только и всего.

— Тогда я задам тебе другой вопрос: почему ничего не вышло?

— Не знаю даже. Теряю форму, наверно. Впрочем, ты не уходи от темы разговора.

Мэг закрыла глаза и откинула голову назад.

— Хорошо. Ты тоже не уходи.

— Как твой друг? Который из Вашингтона.

Мэг полулежала в своем кресле, не открывая глаз, и чувствовала, что ее тело вновь начинает неметь, как тогда в кабинете во время разговора со Стивеном. Интересно, почему это всегда происходит с ней, стоит ей только вспомнить о нем?

Тут она подумала о начинающейся новой жизни, свободе, и оцепенение стало проходить.

— Я вчера с ним виделась, — ответила она.

— И?

— И ничего. Сегодня утром проснулась, приняла душ, оделась, встретилась с тобой в аэропорту и села на этот самолет.

— А до этого? Ночью?

— Спасибо за заботу. Лохматый составил мне компанию.

— Какой Лохматый?! Ах да, Лохматый… Опять этот Лохматый.

Некоторое время они молчали. Ровный рокот двигателей постепенно убаюкал Мэг. Она не понимала, почему ей так легко и хорошо сейчас? Только вчера бросила работу и, наверно, карьеру. Только вчера бросила любимого человека. Уже во второй раз.

Но в эту минуту Мэг почувствовала лишь то, что ей хорошо в ее джинсах и футболке, что ей приятно ощущать покалывание у корней волос, собранных сзади в узел, легко сидеть сейчас без профессиональной маски, с которой она жила в Манхэттене. Она летела навстречу неизвестности, и это обстоятельство волновало и интриговало пуще любой работы, любого сложного дела. Кто знает, что случится с ней завтра? Но сегодня она полна решимости помочь Зу отыскать сына. Наконец-то она делает что-то полезное, значимое.

* * *

Когда самолет совершил посадку в Миннеаполисе, там лил дождь. Мэг позвонила в аэропорт Чисхолм-Хиббинг и заказала для них с Данни машину, которая должна была ждать там. Потом они пересели на другой рейс — маленький челночный самолетик на шесть пассажирских мест, курсировавший между Миннеаполисом и Чисхолмом. Мэг сидела прямо за пилотом и весь полет, который сопровождался ужасающей тряской, провела, вцепившись в спинку его сиденья. Она уже начала спрашивать себя: а зачем, черт возьми, ее понесло искать на свою голову приключений?

Когда самолет наконец побежал по гудронированной посадочной полосе, она повернулась к Данни:

— Я решила больше не летать в таких условиях. Если забуду когда-нибудь, напомни мне об этом рейсе.

Он рассмеялся:

— Уже напоминаю.

— Остряк.

— Просто представил себе, как ты будешь пешком топать обратную дорогу до Миннеаполиса.

Войдя в здание маленького аэропорта, Данни отправился искать машину, а Мэг вытащила свой блокнот, в который записала со слов Зу, как найти заведение Эрика, носившее, если верить подруге, прозаическое название «ЛАНЧИ».

По дороге Мэг спросила:

— Ты в самом деле думаешь, что они там?

— Конечно. У этого парня свое дело, жена и трое детей. Что ему еще остается? Прокатить Скотта в Мексику? И потом, я подозреваю, что карманы у него отнюдь не лопаются от денег.

Мэг посмотрела на размытое дождем лобовое стекло.

— И что ты ему скажешь?

— Увидишь. Может, научишься чему-нибудь и станешь частным детективом.

Мэг рассмеялась:

— Вот это уже не смешно, Данни.

Закусочная выглядела именно так, как ее описала Зу. Они вошли внутрь, и молодая официантка приняла у них заказ на сандвичи и кофе. Подкрепившись, Данни спросил у официантки, может ли он поговорить с владельцем заведения. Мэг ума не могла приложить, что задумал ее друг.

Из-за двери за стойкой показался высокий светловолосый и какой-то помятый мужчина. Мэг сразу поняла, что это, должно быть, и есть Эрик. Она сразу решила, что он не похож на похитителя, хотя до сих пор ей еще не приходилось встречаться с ними. Ни разу не защищала их в суде. Господь спас.

Данни поднялся из-за стола и обменялся с ним рукопожатием.

— Дан Гордон, — представился он. — Из Сент-Пола.

— Эрик Мэтьюз. Чем могу помочь?

Мэг принялась внимательно разглядывать его. Попыталась представить себе его молодым, полным жизни, влюбленным в Зу. У него было волевое лицо. Должно быть, и Зу видела в нем то же самое.

— Дело в том, — продолжал Данни, — что я являюсь торговым представителем «Супер Сейвер Маркетс».

— «Супер Сейвер»?

— Да, из Сент-Пола. В настоящее время мы планируем расширяться.

После этих слов Эрик явно насторожился:

— А я тут при чем?

— Вы лично ни при чем, мистер Мэтьюз. Нас интересует ваша закусочная. Неплохое заведение. Стоит прямо на магистрали и все такое…

Все время, пока Данни убеждал Эрика в том, что хочет купить у него закусочную, Мэг с трудом удерживалась, чтобы не прыснуть со смеху.

— Я начал здесь все с самого нуля, — проговорил Эрик. — Это моя жизнь. Моя и моей семьи. Я не собираюсь продавать заведение.

— «Супер Сейвер Маркетс» готова щедро заплатить, — настаивал Данни. — С этими деньгами вы сможете сразу уйти на пенсию.

— И чем я буду заниматься? — усмехнулся Эрик. — Уеду во Флориду? — Он протянул Данни руку. — Спасибо, конечно, за предложение, но передайте своим боссам в Сент-Поле, что оно меня не заинтересовало.

Данни покачал головой:

— Ничего, ничего.

Эрик кивнул, а Данни спросил, откуда здесь можно позвонить.

Уже в машине Мэг рассмеялась:

— Что-что, мистер Гордон, а врать вы большой мастер!

— Зато теперь нам известно, кто он такой и что он здесь. Значит, и сын Зу тоже здесь.

— А зачем тебе понадобился телефон? Кому ты звонил?

— Никому. Я просто подсмотрел в справочной книге домашний адрес Эрика Мэтьюза. А теперь разверни свою карту и постарайся отыскать на ней десятимильную дорогу.

Мэг отыскала.

Через несколько минут они уже припарковались напротив небольшого дощатого домика Эрика. Просторный двор походил на кладбище снеговых плугов и старых покрышек. Но зато на крыльце были яркие цветочные горшки, а на блестящей красной двери висел транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».

— Что теперь? — спросила Мэг.

— Будем ждать.

— Чего?

— Там увидим.

Ждать им пришлось недолго. На дороге показались двое детей, которые катили к дому на велосипедах. На них были одинаковые длинные зеленые плащи-дождевики, но Мэг сразу подметила разницу в их возрасте. Одному было лет семь-восемь, второй был уже подростком. Подросток ехал на женском велосипеде.

Данни быстро вышел из машины и подошел к ним.

— Пацаны, — позвал он.

Те остановились. Мэг опустила стекло в машине, чтобы слышать их разговор. Дождь стал сразу же заливать ей плечо, но она не обращала внимания.

— Что, мистер? — спросил тот из мальчиков, что был помладше.

— Ты мне не нужен, — ответил Данни. — Я хочу поговорить со Скоттом.

Младший оглянулся на старшего. Старший посмотрел на Данни.

— О чем? — спросил он.

— Мы друзья твоей мамы, — сказал Данни. — Хотелось бы просто поболтать с тобой минутку-другую, только и всего.

Скотт оглянулся на машину. Мэг вышла, чтобы он мог увидеть ее и не подумал бы, что это Зу сидит в машине. Тогда бы он наверняка убежал, а этого Мэг не хотелось.

— Здравствуй, Скотт, — сказала она. — Меня зовут Мэг, а это Данни.

Скотт повернулся к своему спутнику.

— Езжай, — сказал он. — Я приду через минуту.

— Ты уверен?

— Да.

Когда младший мальчик уехал, Скотт сказал:

— Я же предупреждал мать, чтобы она не пыталась меня разыскивать.

— Она и не пыталась, — возразил Данни. — Мы сделали это сами. Мы беспокоимся за нее, а она беспокоится за тебя.

— Со мной все в порядке.

— Она будет рада услышать об этом, — сказала Мэг.

— Домой я не поеду.

Мэг отошла обратно к машине, предоставив Данни возможность продолжать разговор со Скоттом один на один.

— А домой тебя никто и не тащит, — ответил Данни. — Нам только нужно было удостовериться в том, что у тебя все нормально.

Колеса велосипеда месили грязь на дороге.

— Разве она не требует, чтобы я вернулся домой? — спросил Скотт.

— Только если ты этого захочешь, — ответил Данни.

— Я не хочу. Эрик мой отец.

— Нам это известно. Кстати, как он? Неплохой парень, да?

Скотт шаркнул ногой.

— Да, неплохой.

— Мать скучает по тебе.

— Она в Нью-Йорке. Работает. У нее просто нет времени, чтобы скучать. И потом, она солгала мне.

— Насчет отца?

— Да.

— Да, порой матерям приходится идти на это. Им кажется, что они делают это ради детей, а на самом деле все получается только хуже. Но ты, надеюсь, не думаешь, что она хотела сделать тебе хуже?

Скотт ничего не ответил.

— Дело в том, что она очень тебя любит, Скотт. И, конечно, хочет, чтобы ты вернулся домой.

Он стал смотреть себе под ноги.

— Мне пора, — проговорил он. — Жена Эрика приготовила сегодня на обед рыбный суп. Она умеет готовить. Настоящую еду. В отличие от моей матери.

— Ты ей что-нибудь хочешь передать? Своей матери? — спросил Данни.

Скотт вновь оседлал свой велосипед.

— Нет.

Он поехал к дому Эрика. Мэг и Данни направились обратно к машине. Вдруг Скотт резко развернулся и подъехал к ним.

— Ну, наверно, — проговорил он тихо и чуть надтреснутым голосом, — передайте ей, что со мной все в порядке.

Мэг показалось, что в его глазах блеснули слезы.

Скотт вновь развернулся и уехал к дому.

Когда они сели в машину, Данни посмотрел на Мэг и сказал:

— В Лос-Анджелес он, конечно, вернется. Когда решит, что доказал свою правоту.