Контора окружного прокурора, Сан-Франциско Рождество

– Вы прочли мое заявление по делу об убийстве Эла Гаррета? – спросил Джон Мадрид.

– Можете в этом не сомневаться. Так в чем дело, Джон? – Окружной прокурор Мерил Этвуд с явным сочувствием смотрела на несчастного отца, своего старого приятеля, которого безмерно уважала.

– Я хочу добавить к нему кое-что еще, то, что мне следовало бы сказать тринадцать лет назад и что долг обязывает меня сказать сейчас.

– Ну давай, Джон, выкладывай, а то я лопну от нетерпения. – Все поведение Ларри Биллингса и его самодовольный тон свидетельствовали о том, что Мадрид сейчас вобьет последний гвоздь в гроб этого безродного нищего Николаса Доу.

Однако Джон Мадрид ответил своему напарнику взглядом торжественным и печальным. Потом он с мрачной решимостью посмотрел на Хоуп:

– Я обещал Айрис, что, если Николаса Доу поймают, я отдам это полиции. – Он взял со стола запечатанный конверт.

– Неужели ее признание? – прошептала Хоуп.

– Да, так оно и есть. Она написала его незадолго до смерти.

– Вы знаете, что в нем?

– Она мне сказала. Эл был уже мертв к тому времени, когда Доу вошел в комнату. Она описала все досконально. Если в письменном признании будут какие-нибудь неясности, я смогу сообщить суду необходимые подробности.

Наверное, мне все это снится…

Неужели самый лучший подарок ей на Рождество сделал человек, сына которого она посадила в тюрьму?

– Вы не обязаны так поступать, – спокойно сказала Хоуп.

Вы могли бы унести эту тайну с собой в могилу.

– Нет, я обязан. Ради Айрис… и ради Николаса. Видите ли, я знал его. Эл был моим напарником и другом. Мы общались семьями. У нас бывали такие застолья. – Тяжкий вздох Джона Мадрида стал красноречивым свидетельством его сожаления по поводу всего происшедшего тогда. – Ник был очень маленьким для своего возраста, и он был очень красив – такой тихий и серьезный… короче говоря, хорошая приманка для типов, подобных Элу… или моему сыну.

– Постой, Джон, – взмолился детектив Биллингс. – Что ты такое несешь?

– Я говорю правду, Ларри. – Джон Мадрид снова вздохнул. – Правду. Ник не обращал внимания на насмешки Крейга; он всегда отмалчивался или уходил на улицу.

Однажды в ужасно жаркий летний день, когда мы все были на пляже, откуда-то появилась собака, бегавшая взад и вперед вдоль моря у самой кромки воды. Мой сын решил, что было бы забавно забросать ее камнями, эту оставленную кем-то собаку. Но прежде чем он успел бросить первый камень, Ник, маленький хрупкий мальчик, схватил Крейга за руку и повис на ней всей своей тяжестью.

– Такая отвага, – пробормотала Мерил Этвуд, – и такое сострадание к живой твари вызывают уважение.

– Думаю, поэтому, еще до того как Айрис все мне рассказала, я решил, что Ник не убивал Эла.

– Ну и дела! – пробормотал Ларри Биллингс.

– Ты очень изменился с тех пор, как начал работать с Крейгом, – неожиданно обратился Джон к своему напарнику и другу. – Тебе стоит над этим задуматься, Лар. Так-то.

Видимо, этим двоим мужчинам предстояло выяснить многое, и слова Мадрида являлись лишь началом их беседы… но сейчас главным было то, что невинный человек томился в одиночной камере и готовился к смерти.

– Ладно, не будем терять время. – Мерил Этвуд решительно поднялась со своего места. – Мы с Ларри сейчас же едем к Николасу Доу, а ты, Хоуп, отправляйся домой – тебе надо отдохнуть и прийти в себя.

– Да, конечно. Но…

Мерил улыбнулась:

– Не беспокойся, я сделаю все как нужно – что-что, а уж это-то я умею.

Итак, предсказание Элинор по поводу рождественских чудес, удивительное предсказание миссис Санта-Клаус, обещавшее счастливое и веселое Рождество, оправдалось.

Телефон звонил не переставая, и очень скоро Хоуп уже была в курсе всех последних новостей. Она искренне радовалась за Виктора и Джейн, которые решили остаться вместе навсегда. Кассандра сообщила ей, что Сибил Куртленд Рейли, сыгравшая такую мрачную роль в жизни многих людей, взяла билет на юг Франции в один конец.

Но самым главным, самым счастливым событием для Хоуп, конечно же, являлось то, что очень скоро Николас Тесье должен был выйти из дверей тюрьмы свободным. Свободным! Теперь он сможет жить без страха и опасений и любить кого захочет.

И для нее тоже наконец наступит мир. Возможно даже, она вернется в семью Виктора. К тому же у нее много работы, страстно ею любимой, и это будет пора сбора осеннего урожая ее души.

Когда Хоуп, подъехав к воротам тюрьмы, выбралась из машины, Ник уже шел к ней. Его черные как вороново крыло волосы были влажны и гладко причесаны, а одежда, сидевшая на нем свободно, придавала ему особую элегантность. Походка его показалась Хоуп чудом изящества и грации.

– Потанцуй со мной, – сказал он, когда приблизился. То были слова, понятные только им двоим.

– Ник!

– Потанцуй со мной, Хоуп. Я так долго люблю тебя. Потанцуй со мной. Танцуй со мной всегда. Всю жизнь.

И они танцевали в ее квартире с видом на океан свой прекрасный балет любви и нежности.

В ту ночь сияла радуга, порожденная таинственным туманом и светом луны. Радуга стояла в небе высоко над Черной Горой и осеняла их всех.

Чейза и Кассандру.

Ника и Хоуп.

Виктора и Джейн.

Элинор и ее Сэмюэла.

И Молли. Конечно же, Молли.

И было что-то еще этой ночью – похожее на голос ветра. Голос шептал, бормотал, словно это был ласковый дуэт двух дедушек.

– Все прекрасно, сэр Жан-Люк, – шелестел ветер в эту озаренную таинственным и нежным светом ночь.

– Не сомневаюсь, сэр Хэнк.

– Как и я, сэр Жан-Люк.

Этот нежный зефир отныне будет всегда шепотом говорить с ними в долине; он навечно останется их тайной, как пузырьки в шампанском, известном под названием «Монтань Нуар».

Весной, когда появились молодые листья на лозах и расцвела дикая горчица, а поля, поросшие ею, казались окутанными золотым облаком, послышался новый шепот среди лоз и диких трав – шепот весны, юной и прекрасной.

Он становился громче, этот нежный шепот, уносимый ветром; он усиливался, разрастался, и в нем уже можно было различить два слова: «наш ребенок». Слова эти подхватывал ветер, и они шелестели среди виноградных лоз, а среди цветущих роз раздавалось слово «любовь». Те же, кто не понимал голоса ветра, слышали только неопределенное бормотание – у-у, у-у…

А когда наконец наступила осень – время сбора урожая, у Ника и Хоуп родился мальчик, Лукас Виктор Тесье, а у Чейза и Кассандры – девочка, которую назвали Элинор Джейн Тесье… И значит, они правильно угадали в веселом шепоте ветра его истинный смысл.

У-у-у! – мальчик!

У-у-у! – девочка!

У-у-у!