Глава 26
Нью-Йорк, июнь 1977 года
— Самолет компании «Пан-Америкэн», рейс 167 из Парижа, совершил посадку в секторе 34.
Сердце у Кэрри тревожно забилось, когда она услышала объявление. Это было все то же возникающее само собой чувство, которое она испытывала каждый раз при встрече с Джейком, — возбуждающее, острое. Но на этот раз, сказала она себе строго, удивленная знакомой реакцией, сердце у нее бьется вовсе не от радостного предвкушения, а от страха и неприятного предчувствия, от воспоминаний о горьких, полных ненависти словах.
Пока она ждала, стоя близко к двери, но в стороне от толпы встречающих, ей вспомнился недавний — всего два месяца прошло — весенний вечер. Вспомнились и другие времена, счастливые, не отравленные болью свидания.
…Первый воскресный ужин в Стэнфорде, когда она только что с ним познакомилась — и сразу влюбилась; их обеды в лучших ресторанах Сан-Франциско, когда они весело смеялись и болтали; вечер в Бостоне, когда он подарил ей золотое ожерелье и поцеловал ее; его открытки и письма со всех концов света; телеграмма из Амстердама; их счастливый уик-энд в снежном феврале.
Но на каждое радостное воспоминание приходилось по горестному: Джейк и Меган; несостоявшееся свидание; ужасный дождливый вечер в домике для гостей в Хьюстоне; тайны Джейка; его возвращение с Ближнего Востока, но не к ней; прием у Меган в пентхаусе и, наконец, гневные, полные ненависти слова — ее слова — два месяца назад. Слова, перечеркнувшие счастливые воспоминания. Слова, которые означали окончательный разрыв. Ей не следовало больше с ним встречаться.
Но вот теперь она ждала с бурно колотящимся сердцем, охваченная воспоминаниями, одолеваемая вопросами. Может ли она, могут ли они оба, забыв о боли, вспомнить о дружбе, о счастливых минутах и пройти через тяжкое испытание? Они должны. В последний раз. Ради Меган. Ради Маргарет и Айена. Ради Стефани. Не имеет значения, насколько трудным это для них будет.
Дверь из таможенного пункта отворилась. Как и предполагала Кэрри, Джейк вышел первым. Вид у него был такой, словно он не спал ночь. Само собой разумеется, подумала Кэрри. Его всю ночь не было в гостинице. В Париже, городе любви. С кем он был?
Джейк и в самом деле не спал почти всю ночь, разбуженный кошмаром. Не в состоянии снова заснуть, он вышел на улицу, чтобы пройтись, но ушел не слишком далеко. В последние дни к нему вернулась знакомая изнуряющая боль в ноге. Сухожилие вновь оторвалось. Он провел ночь до рассвета на скамейке у Сены напротив собора Парижской Богоматери…
Джейк задержался у двери, отыскивая глазами Кэрри, и почти тотчас ее нашел. Их взгляды встретились, и в ту секунду, когда Кэрри посмотрела в усталые, бесконечно знакомые глаза, она поняла, что они оба смогут это сделать. Как бы ни было трудно — сказал ей взгляд Джейка. Он улыбнулся ей усталой, смущенной, вопрошающей улыбкой, и Кэрри улыбнулась в ответ, изо всех сил стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.
Когда Джейк наконец подошел, он ласково произнес:
— Привет, Кэролайн.
— Привет, Джейк, — спокойно ответила она, удивляясь мягкости собственного голоса.
— Спасибо, что приехала меня встретить, — сказал он все с той же нежностью. Помолчав немного, спросил уже тверже и озабоченнее: — Есть новости?
— Нет.
Кэрри рассказала ему все, что ей было известно, и кончила свой короткий рассказ к тому времени, как они подошли к машине. Заметно было, что Джейк прихрамывает, и потому Кэрри приноровилась к его медленному шагу, но спрашивать ни о чем не стала.
— Как Меган?
— Она ужасно подавлена. И на грани истерики. Подавлена даже сильнее, чем…
— Чем Айен и Маргарет? — закончил Джейк за нее.
— Да. И они оба очень за нее тревожатся.
— Можем ли мы заехать ко мне домой? Мне нужно кое-что взять с собой. Номера нужных телефонов, ну и еще разные мелочи.
Итак, он включается в поиски. Меган была права.
— Разумеется.
Кэрри ни разу не была в пентхаусе Джейка и почему-то думала, что он похож на жилище Меган. Она ошиблась. Здесь все было совершенно иное. Экзотическое, иноземное, мистическое — попурри из предметов искусства, ковров, мебели со всех концов света, подобранных с изысканным вкусом. Это был дом воспоминаний и грез для мужчины, который чувствовал себя удобно, где бы ему ни довелось жить.
— Джейк, здесь чудесно!
На мгновение словно вернулись счастливые времена. Как будто не было прошедших лет, и Кэрри снова стала той наивной и жизнерадостной девочкой, какой она была при первом знакомстве с Джейком.
— Я рад, что тебе нравится, Кэролайн… Кэрри, — поправился он, вспомнив, что два месяца назад она запретила называть себя именем, которое ему нравилось.
Все это твое, подумал Джейк. В завещании, которое он написал перед отъездом на Ближний Восток, он оставил пентхаус и все, что в нем было, Кэрри и не собирался менять свою волю.
Кэрри жилище Джейка казалось очаровательным, полным сокровищ и красоты, свободным от тяжелых воспоминаний. Здесь ничто не напоминало ей о прошлом, потому что она не бывала вместе с ним в его доме.
— Безумно нравится, Джейк.
Кэрри сидела в прекрасной гостиной в пастельных тонах и слушала Моцарта, пока Джейк принимал душ и переодевался. С собой он взял небольшой чемоданчик с одеждой и записную книжку. Перед уходом открыл в гостиной сейф за картиной Матисса и достал оттуда какой-то длинный, тонкий предмет, завернутый в пурпурный шелк. Кэрри не поняла, что это такое, а Джейк ничего не объяснил.
На полпути к имению Найтов Джейк спросил с деланной небрежностью:
— Меган позвонила Стефану?
— Стефану? Не думаю.
Джейк кивнул.
Тем не менее через час после отъезда Кэрри в аэропорт Меган позвонила Стефану. Всю ночь она промучилась, решая, как быть. Подумала было, не стоит ли обсудить это с Айеном и Маргарет, но не посмела. Кроме того, решать должна была она и только она одна. Агент ФБР прослушал разговор в великом изумлении и записал его.
Бет, Стефан и мальчики играли в гостиной. Это был замечательный, беззаботный денек в кругу семьи. Воскресенье они всегда проводили вместе. Как бы ни был Стефан загружен работой, он неизменно находился в этот день в обществе Бет и близнецов.
Трубку подняла Бет.
— Бет, это Меган. Мне нужно срочно поговорить со Стефаном.
Бет оцепенела. Нет, пожалуйста, нет. Годами она боялась этого дня. Но все складывалось прекрасно, и она почти забыла о своем страхе.
— Что-нибудь с Кэрри?
— Нет. Это касается только меня и Стефана.
— Между тобой и Стефаном нет ничего личного.
— Дай мне поговорить с ним, Бет.
— Нет!
Стефан стоял рядом с женой. Услышав имя Кэрри и заметив выражение испуга и страха на лице у Бет, он взял трубку из ее дрожащей руки.
— Кто говорит? — спросил он.
— Это Меган.
— Я тебя слушаю, — сказал Стефан, удивляясь про себя, с чего это Бет так враждебна и агрессивна.
— Стефани похитили.
— Какой ужас! Бедные Айен и Маргарет. Чем я могу помочь?
Последовала долгая пауза.
— Стефани — моя дочь.
— Я этого не знал. Прости, пожалуйста.
Снова долгая пауза.
— Стефан, ты не понимаешь. Она моя дочь, но и твоя тоже. Дорогой, она наша малышка. Кто-то похитил нашу дочку. — Голос у Меган оборвался, она заплакала.
Кровь отхлынула от лица Стефана. Бет с ужасом смотрела на мужа. Так это правда, ее худшие подозрения оправдались. Но к тому же явно случилось нечто скверное. Что?
— Меган, я должен повесить трубку, — прошептал наконец Стефан.
Он так и сделал. Бет ждала.
— Ты знала, Бет?
— Что знала?
— Что Стефани моя дочь?
— Нет, я не знала, но догадывалась. Я считала, что Меган той весной забеременела. Я даже спросила ее, но она все отрицала. Я не знала, что у нее родился ребенок, не знала, где он, если родился. Вот только имя…
Имя, подумал Стефан. Они дали ребенку его имя. Но они не думали, что он когда-нибудь увидит Стефани или узнает правду о ее существовании. Неудивительно, что Меган так нервничала на приеме.
— Стефани — ребенок Айена и Маргарет, но на самом деле она моя дочь, — отрешенно произнес он.
Бет не могла понять, как и когда Стефан видел девочку, но теперь было не время пускаться в расспросы.
— Что заставило Меган сказать тебе об этом сегодня?
— Стефани похитили.
— О нет!
У Бет упало сердце. Она сразу подумала о своих мальчиках: каково бы ей было, случись с ними такое? О том же думал и Стефан, но сейчас его дочь, о существовании которой он до сих пор не знал, похищена. Бет обняла мужа. Он стоял неподвижно, словно окаменев.
— Я должен ехать в Коннектикут.
К тому времени, как Джейк и Кэрри приехали в Пайнхэвен, никаких известий о Стефани еще не было. Прошли уже сутки. Пообедали холодным мясом и пюре из шпината. Ели в полном молчании. После этого Айен и Маргарет ушли к себе.
Джейк, Меган и Кэрри сидели на веранде. Вечер выдался прекрасный — мирный, благоуханный июньский вечер. Светила полная луна, неумолчно стрекотали цикады.
Один из агентов ФБР поднялся на веранду.
— Приехал Стефан Ричардс. По правде сказать, мы ожидали его появления, но так как никто нам не сообщил, что его следует пропустить, мы на всякий случай решили проверить.
Джейк метнул быстрый взгляд на Меган. Кэрри посмотрела на Джейка, вспомнив его вопрос о том, позвонила ли та Стефану. Меган не обратила внимания на взгляд Джейка и молча кивнула агенту.
Стефан вошел в патио. Он уже знал от агента, что новостей пока никаких. По дороге из Бостона в Коннектикут он сочинил сотню речей — гневных, грустных, обиженных, однако, увидев лицо Меган, все забыл. Он хотел узнать только одно.
— Почему?
Меган не ответила.
— Что значит почему, Стефан? — взволнованно спросила Кэрри, опасаясь, что уже знает ответ.
— Ты не понимаешь? Может быть, Джейк еще не знает? Тогда я тебе скажу. Стефани — мой ребенок. Мой и Меган. Я узнал об этом всего несколько часов назад.
Кэрри посмотрела на брата, Меган и Джейка. Все они давно стали друзьями. Они любили друг друга. И все-таки Меган скрыла от них свою тайну. Ни одному из них ее не доверила. Кэрри взглянула на Джейка, и сердце у нее упало. Меган все ему открыла, это ясно…
— Джейк давно об этом знал, верно? — тихо спросила она, вспомнив, как тот сказал ей когда-то, что Меган будет нуждаться в друге, что она достаточно страдала, что Меган не пьет с тех пор, как…
Джейк кивнул.
— С каких пор? — спросил Стефан.
— С того вечера весной, когда мы вместе обедали в Стэнфорде. Когда я тебе сказала, что уезжаю на гастроли, — ответила Меган.
— И ты ничего мне не сообщил? — обратился Стефан к Джейку.
— Я обещал Меган держать все в тайне.
— Я считаю, что мы должны сейчас обо всем узнать, — сказала Кэрри.
— Я забеременела случайно. — Меган заговорила твердым, уверенным голосом — она явно испытывала облегчение оттого, что раскрыла свою тайну. — Я не могла принимать противозачаточные таблетки, от них у меня и начинались ужасные головные боли, помните? Я старалась быть осторожной, всегда начеку. Но иногда… — Голос у Меган дрогнул: она вспомнила, как часто они были близки и она забывала обо всем. — Ведь ты не хотел иметь детей, я это знала.
— Не хотел иметь детей? — эхом откликнулся удивленный Стефан.
— Ты так сказал.
— Я хотел быть с тобой. Я мог сказать, что мне пока не хочется делить тебя с кем-то, но не помню, чтобы я говорил, будто не хочу иметь детей. Я просто не мог даже выговорить такое.
Он пожал плечами, вспомнив о своих любимых близнецах и о чудесной девочке, его дочери, которая внезапно исчезла.
— Зато я помню, — заявила Меган решительно.
Она ошиблась? Джейк тогда еще пытался ее убедить, что она стала жертвой недоразумения, неверно истолковала чувства Стефана к детям. Нет, она не могла ошибиться. Цена, которую она заплатила, потеряв Стефана и отказавшись от ребенка, была слишком высока, чтобы считать ее результатом недоразумения.
— Айен и Маргарет отчаянно хотели ребенка, но не могли иметь детей. Я знала, какими замечательными родителями они будут. Знала, что могу доверить им вырастить нашу девочку, — продолжала Меган. — Тогда я решила, что рожу ребенка и отдам его им, а сама вернусь к тебе и мы поженимся, как и задумали.
— Так значит, не было европейских гастролей?
— Айен был в то лето в Европе на гастролях. Я оставалась здесь, с Маргарет. Мы отправляли ему письма, а он пересылал их тебе из Европы.
— Что же случилось потом, Меган?
Меган не могла больше говорить. Она плакала.
— Меган была очень больна, — продолжал за нее Джейк. — Во время беременности у нее началось гормональное расстройство. Еще в Стэнфорде возобновились головные боли. Здешний врач уложил ее в постель, едва она приехала. К концу июля повысилось кровяное давление, появились отеки, в моче обнаружили белок.
— Да, — вздохнула Меган. — Я чувствовала себя ужасно. Я начала ненавидеть ребенка и ненавидеть Стефана.
— И тогда ты написала мне то самое письмо?
— Да, — тихо уронила Меган.
— Твой приезд к нам, Джейк, совпал с получением этого письма, — грустно сказала Кэрри.
— Когда я тебе позвонил, я только что вернулся из Саудовской Аравии. Я не разговаривал с Меган. Я ничего не знал до разговора с тобой. Ты помнишь, я просил тебя прилететь в Вашингтон?
Кэрри кивнула.
— Но потом ты поговорил с Меган.
— Хорошо, что мы с тобой договорились, чтобы я приехал в Бостон, — твердо сказал Джейк.
— Меня поместили в больницу первого августа, а Стефи родилась двадцать седьмого, — продолжала Меган, но Джейк снова перехватил инициативу:
— Весь месяц Меган делали внутривенные вливания, она принимала препараты, снижающие кровяное давление, находилась на строгом постельном режиме, сидела на бессолевой диете. Первый апоплексический удар случился у нее двадцать четвертого августа. Она была без сознания.
— Врачи считали, что мой мозг мог умереть двадцать четвертого, — снова продолжила Меган, — но старались сохранить мне жизнь, чтобы ребенок родился доношенным. Все решения должны были принимать Айен и Маргарет, на них легла вся ответственность.
— Все это время Джейк находился там? — спросил Стефан. — А меня не было!
— Случись это теперь, мы ни за что бы так не действовали. С самого начала все шло вкривь и вкось. Теперь мы это понимаем.
Он взглянул на Меган, она опустила глаза на свои стиснутые руки.
— Двадцать седьмого августа у Меган началось заражение крови. Врачи срочно сделали кесарево сечение и извлекли ребенка.
— И это конец истории, — стараясь говорить бодро, заявила Меган. — Я потрясла всех тем, что взяла и выздоровела. А Стефани…
— Ты дала ребенку мое имя, но отдала девочку другим людям. Ты поступила незаконно, понимаешь?
— Так преследуй меня в судебном порядке! — воскликнула Меган, но тотчас раскаялась в своих словах. Она не хотела сердить Стефана, понимая, насколько все это для него тяжко. Это было тяжко и для нее. Она заговорила мягче: — Все вышло не так, как было задумано, Стефан. Я тогда была очень молода, помни об этом. Мне казалось, что я ухватила удачу за хвост. Я была счастлива и влюблена. Верила, будто все на свете мне по плечу. Считала, что могу распоряжаться своей и твоей жизнью и жизнью нашего ребенка. Но получилось как раз наоборот.
— К тому же вдруг выяснилось, что мы вообще не любили друг друга.
— Я была очень больна и подавлена, когда писала тебе то письмо.
— Ну а позже? Пятнадцатого октября? В день нашей предполагаемой свадьбы?
— Я тогда еще толком не выздоровела. Кэрри видела меня спустя месяц, и я только-только начинала возвращаться к жизни. Слишком много всего произошло.
— И ты разлюбила меня именно тогда?
— Я не…
Меган оборвала себя на полуслове при звуке телефонного звонка. Все бросились в гостиную. Меган подняла трубку в спальне. Агент ФБР записывал разговор. Он включил усилитель. Все слушали, оцепенев от ужаса.
— Стефани у меня, — произнес мужской голос, явно измененный. — Пока с ней все в порядке. У меня есть определенные требования. Они должны быть удовлетворены очень быстро. Я уже слегка устал. Предоставляю вам решить, чего стоит ваш ребенок. Кстати, насчет участия в поисках полиции и ФБР. Зря вы это. Это повысит цену.
Разговор прервался. На лестнице послышались шаги.
— Алек! — еле слышно выговорила Меган.
— Кто это, мэм? — спросил агент ФБР.
— Считаю, что это Алек Мэтьюз.
— Вы узнали голос?
— Не вполне уверена. Голос был изменен. Скорее я узнала его обычную лексику и манеру говорить.
В это время в гостиную вошел Айен со словами:
— Это Алек.
— Меган тоже так считает.
— Что он с ней сделает? — Меган вздрогнула; она была рада, что не поделилась подробностями о том, как обошелся Алек с ней самой, ни с кем, кроме Джейка. — Моя малышка…
Айен услышал ее слова и повернулся к Стефану.
— Мы все знаем, Айен, — сказала Кэрри. — Полагаю, агенты ФБР тоже знают.
— Ладно, самое главное — вернуть ее домой, — твердо проговорил Айен и обратился к агенту: — Вероятнее всего, что похититель знаком Стефи. Алека она знает. Прошлым летом он провел здесь несколько уик-эндов. Она бы его не испугалась.
— Кто он такой?
Айен коротко рассказал и добавил:
— Насколько мне известно, в самое последнее время он ставил в Лондоне «Кентерберийские рассказы». Но это было уже несколько месяцев назад.
— Зачем ему понадобилось похищать вашу дочь?
— Это месть, — горько ответила Меган.
Айен коротко поведал о происшедшем и сообщил агенту об актрисе, участвовавшей в поставленном Алеком спектакле и убитой в то время.
— Ты знал об этом, Айен? — резко спросил Джейк.
— Вспомнил уже после инцидента с Меган. Не думаю, что Алека тогда заподозрили. Это стало бы известно.
— Нужно, чтобы Джейк принял участие в деле, — решительно предложила Меган. — У него есть соответствующий опыт.
Агент посмотрел на Джейка весьма критически.
— Опыта в подобных делах у меня нет, но есть другой опыт, который может оказаться полезным. К тому же я знаю Алека и Стефи в лицо. Мог бы помочь, когда понадобится освободить девочку.
Агент еще раз смерил Джейка скептическим взглядом. Он не был склонен принимать помощь любителя, не получив о нем сведений. Агент несколько раз позвонил по телефону, и Джейк стал членом команды.
— Приглашаю всех остаться у нас, — обратился Айен к присутствующим. — Будем вместе ждать развития событий. И пожалуйста, помните, что самое важное сейчас — это безопасность нашей малышки. Пусть каждый выберет себе комнату по вкусу. У нас их много. Устраивайтесь поудобнее.
Глава 27
Письмо доставили в понедельник после полудня. Судя по штемпелю, его отправили в субботу, 23 июня, в десять вечера из Саутбери, небольшого городка неподалеку от Пайнхэвена.
В конверте обнаружили сделанный «Полароидом» снимок Стефи — она сидела в кресле и весело улыбалась. Улыбка была счастливая и вполне искренняя. Девочка явно не была напугана и ничего плохого не подозревала.
Джейк очень тщательно изучил снимок. На нем была оклеенная обоями комната, скорее в частном доме, а не в отеле. Необычной казалась дверная ручка — резная, богато украшенная. Что ж, это, так сказать, особая примета, решил про себя Джейк.
Через несколько минут после получения письма позвонил Алек.
— Мы знаем, что это ты, Алек! — проревел Айен.
Мнения агентов ФБР по поводу разумности открытого столкновения разделились. Психолог, которого решили пригласить, помочь в данном случае не мог. Полиция твердо считала, что Алек — главный подозреваемый в деле об убийстве актрисы, но улик было недостаточно, чтобы предъявить ему обвинение.
— Браво, Айен! Это облегчает дело. Мне не придется объяснять свои требования. Ты поймешь и так.
— Какие же это требования?
— Я хочу Меган. И два миллиона долларов. И обычный гарантированный безопасный отъезд. Я не убью Меган. Мы с ней просто завершим неоконченное дело. Если она поведет себя послушно, ей ничто не угрожает. Если я не получу Меган и деньги, то заменю ее ребенком. Не вынуждай меня так поступать, Айен. Это твой выбор. У вас есть время до среды.
Алек повесил трубку.
Меган всхлипывала. Джейк ее обнял. Стефан вопросительно посмотрел на Кэрри.
«Я не могу ему сказать, — думала Кэрри. — Не могу сказать, что сделал Алек с Меган и что он намерен сделать со Стефани. Пусть кто-нибудь другой ему объяснит». Но все они слишком любили Стефана и понимали, как он страдает из-за дочери. Поэтому никто ему ничего не объяснил.
— Он где-то поблизости, — сказал Джейк. — Строит планы обменять Меган на Стефи. Вероятно, он очень близко. И дал нам тридцать шесть часов, чтобы его обнаружить.
Агенты ФБР дружно кивнули, соглашаясь, и один из них спросил:
— Есть идеи, где бы он мог находиться?
— Нет. Однако ключом к разгадке может послужить фотография. Ее надо сильно увеличить.
Агент еще раз пристально посмотрел на снимок. Приказ о включении в группу Джейка Истона, агента высшего класса с блестящим умом, пришел из Вашингтона. Велено было следовать его указаниям и прислушиваться к его советам.
— Зачем, сэр? — поинтересовался агент.
— Обои и резная дверная ручка достаточно характерны, чтобы кто-то мог опознать место. Возможно, это и не удастся, но попробовать стоит.
Агент молча кивнул и передал снимок другому агенту. Через три часа привезли сильно увеличенные фотоснимки дверной ручки и рисунка обоев. И то и другое выглядело дорогим и необычным. Айен и Маргарет не узнали ни ручку, ни обои.
— Ну и что теперь, Джейк? — спросила Кэрри.
— Думаю, нам следует показать это всем агентам по продаже недвижимости, владельцу магазина скобяных изделий и специалисту по оформлению интерьера в этом районе. Может быть, кто-то из них узнает комнату. Мы исходим из немногих предположений, которые могут оказаться неверными. Во-первых, из того, что он где-то поблизости. Во-вторых, что Алек все еще в том месте, где был сделан снимок.
— По крайней мере нам есть чем заняться, — сказал Стефан.
— Подождите минутку… — начал агент. — Если он где-то близко, то может догадаться, чем мы заняты. Тогда он смоется. Если что-то попадет в выпуск новостей… — сказал он и посмотрел прямо на Кэрри.
— Не попадет! — отрезала она.
— Я предлагаю установить для всех следующие правила, — снова заговорил Джейк. — Мы никому не сообщаем, что мы ищем на самом деле. Прикиньтесь, что вы намерены красиво оформить свой дом, что вы видели в музее такие-то фотографии, ну и так далее, придумайте что хотите, лишь бы оно было далеко от правды. Если ухватитесь за ниточку, немедленно сообщите мне или агенту Престону. Не пытайтесь его искать. Даже не проезжайте мимо предполагаемого дома. Понятно?
Он говорил очень серьезно. Остальные молча кивнули.
— Хорошо. Разобьемся на пары. Стефан и Меган, Кэро… м-м… Кэрри и я. Айен и Маргарет останутся дома на тот случай, если позвонит Алек.
Айен явно хотел возразить, но Джейк предупреждающе поднял ладонь:
— Айен, тебя знают и знают, что произошло. Ты должен остаться.
— Кэрри и Меган тоже хорошо здесь известны.
— Верно, но мы попытаемся устроить небольшой маскарад париков.
Агент смотрел на них с недоверием. Все кивнули, соглашаясь с необходимостью хранить тайну и сообщать всю информацию только Джейку и агенту. Но выдержат ли они? Меган очень эмоциональна, к тому же она мать ребенка. Стефан — преуспевающий и напористый до агрессивности юрист, отец девочки. Кэрри — звезда телевидения… Нет, он верил только Джейку. Это опытный игрок. Он понимает, как важно вести игру точно по правилам, особенно если речь идет о жизни и смерти.
Они разделили по карте всю территорию в радиусе тридцати миль. Кэрри и Меган надели шляпы, полностью скрывающие волосы, нацепили темные очки. Джейк и Стефан взяли с собой пейджеры, чтобы связываться друг с другом и с Престоном.
День уже клонился к вечеру; до закрытия магазинов и офисов оставалось совсем немного времени, но все четверо очень хотели начать действовать. К семи часам они вернулись в Пайнхэвен без всяких результатов, сильно обескураженные.
Разговор за обедом вертелся главным образом вокруг Алека.
— Он ведь не знает, что Стефи — дочь Меган.
— Слава Богу!
— У него явно мания величия. Преувеличенное представление о собственных возможностях.
— Он просто психопат, — уныло заметила Меган.
Джейк внезапно встал, через французское окно вышел из комнаты и направился к озеру. Кэрри безотчетно последовала за ним. Она увидела, что он стоит в дальнем конце причала. Что он там делает? Бранит себя? Она подошла к нему.
— Джейк!
Он вздрогнул при звуке ее голоса. Обернулся, но смотрел куда-то мимо нее, вдаль. И вдруг глаза его вспыхнули.
— Я должен был убить этого ублюдка, когда у меня была возможность!
— Джейк! — Голос Кэрри звучал умоляюще. — Не терзай себя. Это не твоя вина.
— Я должен был его убить. Это было так просто…
— Нельзя просто так убивать людей, Джейк!
Ей хотелось до него дотронуться, обнять, умерить его тревогу и тоску.
— Вот как? — Он рассмеялся хриплым смехом. — Еще как можно. Это очень легко.
— Нет, Джейк. Я имею в виду, что ты этого не можешь. — Кэрри дотронулась прохладной ладонью до его горячей щеки. — Ты не можешь, дорогой. Это приносит тебе слишком большой вред.
Джейк осторожно привлек ее к себе, нежно обнял и поцеловал ее шелковистые волосы.
— О Кэролайн…
Кэрри чувствовала, как он страдает. Ей казалось, что он казнит себя за принятые решения, о которых сожалеет. За то, что не сказал Стефану о беременности Меган. За решение не трогать Алека. Есть ли еще что-то, в чем он раскаивается? Не сожалеет ли он о том, что решил отказаться от их совместного будущего?
Кэрри подумала о решениях, принятых ею самой: никогда не говорить Джейку об их неродившемся ребенке. Теперь, когда он держал ее в объятиях, она понимала, что не скажет ему об этом ни за что на свете. Это нанесло бы ему глубокую рану. Сама она все еще горевала о ребенке, но горе смягчали свойственные ей оптимизм и надежда. Для Джейка это известие станет еще одним подтверждением того, что он приносит только страдания тем, кого любит. Что у него нет права мечтать.
Кэрри подумала и о другом принятом ею решении — выйти замуж за Марка. Она вздохнула и легонько отстранилась от Джейка. Посмотрела ему в глаза:
— Самое лучшее для нас, Джейк, найти этого ублюдка. Завтра мы с тобой непременно его отыщем.
Вечером в понедельник Бет уехала из Бостона в Вудз-Хоул. Это импульсивное решение она приняла вскоре после телефонного звонка от Стефана. Она оставила близнецов под надежным присмотром миссис Пирсон, их экономки, дала ей телефон, по которому можно в случае необходимости с ней связаться, и двинулась в путь.
Бет должна была с кем-то поговорить. Последние сутки были худшими в ее жизни. Стефан звонил дважды, его голос был полон боли и тревоги за дочь. Бет страдала за мужа и его ребенка. Но было и еще что-то в голосе Стефана, совершенно новое. Наряду с болью и тревогой в нем звучало облегчение и даже радость. Стефан узнал то, что дало ему свободу и надежду. Очевидно, Меган рассказала ему о чем-то таком, что сделало его счастливым, несмотря на похищение дочки. Когда он говорил о Меган, его голос становился нежным и любящим, без тех гневных и горьких интонаций, которые раньше слышались в редких случаях при упоминании имени Меган.
Бет ничего не оставалось, как прийти к заключению, что Меган рассказала Стефану правду и он ее простил.
«Я ее ненавижу, — думала Бет по дороге в Кейп. — За то, что она сделала раньше. За то, что она еще может сделать. За то, к чему она может вынудить Стефана». И тем не менее материнское сердце Бет содрогалось при мысли о том, что было бы с ней самой, случись подобное несчастье с ее мальчиками, и тогда она от души жалела Меган. И Стефана.
В половине десятого Бет свернула на покрытую гравием дорожку к уединенному дому Джона. Она сама нашла для Джона этот дом, солидный и красивый, обшитый деревом, выкрашенный белой и голубой краской, с большими солнечными комнатами и замечательным видом на пролив Нантакет.
Джон любил этот дом — четыре сложенных из кирпича камина, полы из твердого дерева, музыкальную комнату и отдельное крыло для «Бет-Стар». Он не знал, что Бет долго осматривала каждый мало-мальски подходящий дом в окрестностях и наконец выбрала этот, потому что он показался ей лучшим для Джона.
Бет нравилось работать в этом доме. Каждую среду она проводила здесь. Случалось, что Джон приезжал в Бостон на встречу с юристами или консультантами по маркетингу. Дважды они с Бет вместе ездили по делам в Нью-Йорк. Но точно так же, как в маленьком коттедже садовника в Пало-Альто родилась идея о «Бет-Стар», теперь мозгом и штаб-квартирой компании стала залитая солнечным светом комната в доме на берегу пролива Нантакет.
Бет не позвонила Джону перед выездом и обрадовалась, увидев, что в доме горит свет, а его машина стоит во дворе, но рядом чья-то еще.
Бет негромко постучала в тяжелую дубовую дверь. Подождала и постучала снова, погромче.
Джон открыл дверь.
— Бет!
Он явно был удивлен. Он стоял перед ней в махровом купальном халате, держа в руке полупустой стакан с белым вином.
— Привет, Джон, — с чувством неловкости поздоровалась Бет.
Чего ради она приехала? Несколько часов назад это казалось ясным: ей было нужно с кем-нибудь поговорить. Нет, поговорить именно с Джоном.
— Зачем ты приехала, Бет? — прямо спросил он.
— Я хотела с тобой поговорить.
— О «Бет-Стар»?
— Нет. О личном.
Джон распахнул дверь. Бет вошла и сразу остановилась, пораженная. В камине пылал огонь, а на диване свернулась клубочком женщина в точно таком же махровом халате, как у Джона. Вполне понятно, чему она помешала.
— Бет, это Мерилин. Мерилин, это Бет.
Мерилин подняла стакан с вином.
— Я много слышала о вас, Бет. И о компании тоже.
«Я-то никогда о тебе не слышала», — подумала Бет. Она была потрясена. Ясно, что это не случайное свидание; Мерилин — часть жизни Джона.
— Полагаю, я неудачно выбрала время для разговора, — неуверенно произнесла Бет.
— Если не хочешь поговорить с нами обоими. — Голос Джона выдавал досаду из-за ее вторжения. — Возможно, мой телефон не работает?
— Нет… я… просто я была так расстроена, что села в машину и поехала сюда…
— Расстроена? — повторила Мерилин, явно удивленная холодностью Джона по отношению к Бет.
— Да. Кое-что случилось. Я подумала, что мне стоит поговорить с Джоном, так как он знает людей, с которыми это произошло. — Неловкость, испытываемая Бет, бросалась в глаза, так же как и ее беспомощность. — Я вижу, ты занят. Можно ли мне повидаться с тобой завтра?
Джон молча смотрел на нее, и невозможно было точно определить его чувства. Он злится? Или просто озабочен?
Мерилин встала.
— Что за глупости, Бет! Вы проехали сегодня вечером большое расстояние. Джон, завтра моя смена начинается в семь утра. Пожалуй, мне пора.
— Нет, Мерилин, — твердо ответил на это Джон.
Мерилин недоумевала. Почему он так себя ведет? Это на него не похоже. К тому же Бет явно нуждалась в помощи Джона, а он не хотел ей помочь. Мерилин всегда считала, что они близкие друзья.
Джон пожал плечами:
— Бет, дай нам один час, хорошо?
Он говорил со снисходительностью, не ускользнувшей от внимания Бет. Однако она была слишком ошеломлена, чтобы сказать хоть что-то. Наконец она собралась с мыслями.
— Я пойду в кабинет. Пожалуйста, не спешите. Спасибо, Мерилин. Рада была с вами познакомиться.
Бет повернулась и ушла в отдельную часть дома, где были расположены кабинет и музыкальная комната.
— Что все это значит, Джон? — спросила Мерилин, едва Бет ушла.
— Ты о моем поведении? Она не имела права вторгаться сюда без предупреждения и при этом воображать, что ради нее я должен бросить все.
— Но она так подавлена. Приди она к нам в отделение «Скорой помощи» такая усталая и подавленная, мы бы немедленно отправили ее в палату и уложили в постель.
— Да, кажется, она скверно выглядит, — согласился Джон, и в его голосе впервые за все время прозвучало беспокойство.
— Да. Ты догадываешься, что произошло?
— Думаю, да. — Голос Джона снова стал жестким. — Она сама создает себе проблемы.
— И тем не менее это проблемы. — Мерилин помолчала и добавила: — Я считала, что вы с ней близкие друзья.
— Друзья? — Джон рассмеялся. — Нет. Мы всего лишь деловые партнеры. Это ты мой друг.
Джон подошел к ней и поцеловал. Мерилин горячо ответила на его поцелуй, потом отстранилась.
— Я чувствую себя немного неловко.
— Потому что мы не одни?
— Угу.
— Так или иначе, но она нарушила наши планы, верно? — с горечью спросил Джон.
— Да… но ведь мы счастливы. А она по какой-то причине несчастна. Мне ее жаль. Я надеюсь, ты будешь добр к ней.
— Говорил ли тебе кто-нибудь, что ты прекрасный, сострадательный врач?
— Только ты, когда я зашивала тебе палец.
Бет мерила шагами кабинет, мельком поглядывая на диаграммы и проекты, и пыталась определить смысл реакции Джона. Она была слишком измучена и смущена, чтобы толком проанализировать его поведение.
Не в силах успокоиться, она вошла в музыкальную комнату. Бет обычно избегала туда заходить, потому что там стояло большое пианино, старое, расстроенное и потускневшее. Оно осталось от прежних хозяев. Джон не проявлял к нему интереса и не реставрировал, как ни настаивала Бет.
Бет остановилась в дверях. Пианино было выдвинуто на середину комнаты, полностью обновленное. Бет медленно провела ладонями по великолепно отполированному дереву.
Как давно, уже много лет, она не прикасалась к инструменту. Бет коснулась клавиатуры, потом осторожно нажала на новую белую клавишу. Тон был совершенным — звучный и чистый. Бет села и начала играть. Она закрыла глаза. Играла, как всегда, с большим чувством и умиротворением, почти полчаса без перерыва, не открывая глаз, забыв о времени и о присутствии Джона.
Когда она наконец остановилась, то услышала, как Джон тихонько произнес:
— Бет!
Она резко обернулась. Джон стоял, прислонившись к стене, в дальнем конце комнаты. На нем были клетчатая рубашка с закатанными до локтя рукавами и коричневые брюки. Волосы еще мокрые — он успел принять душ и переодеться после того, как она ушла из гостиной.
Мирное очарование момента было нарушено; на Бет снова обрушилась реальность с ее тревогами. Стефан, Меган, Стефани… а теперь еще враждебность Джона.
— Я не имел представления, что ты играешь, Бет! — произнес Джон с искренним восхищением.
Он сам был музыкантом и мог по достоинству оценить талант Бет.
— Мы очень многого не знаем друг о друге, — холодно ответила Бет и отвела глаза.
— Это верно.
— Например, — продолжала она спокойно, — я думала, что мы друзья.
— Вот как? — Это прозвучало саркастически едко. — А собственно говоря, на каком основании ты так думала?
Бет пожала плечами. Она смотрела на клавиатуру. Джон молчал и не двигался с места.
— На том основании, что у нас все было общим, что мы много времени проводили вместе… «Бет-Стар». — Бет снова пожала плечами. — Ну, просто я считала, что мы друзья, вот и все…
— Этого еще недостаточно для того, чтобы так считать. Чтобы стать другом, Бет, необходимо теснее общаться, быть в курсе дел и чаяний друга. Заботиться о нем. — Джон помолчал и добавил сердито: — Тебе не кажется нелепым, что, зная, как я люблю музыку, да и ты, кстати, тоже, ты никогда мне не говорила, что играешь на пианино? За все эти годы ты ни разу об этом не упомянула!
— А ты никогда не говорил мне о Мерилин! — ощетинилась Бет.
— Я бы непременно сказал, прояви ты к этому хотя бы крошечный интерес. Я старался стать тебе другом, Бет. Пытался хоть что-то о тебе узнать, годами выуживал какие-то обрывки, мелочи… — Джон замолчал, потом произнес медленно и горько: — А ты ни разу не задала мне ни единого вопроса о моей жизни… даже самого простого, вроде «как поживаешь?».
Бет покачала головой. Нет, она этого не сознавала. Была убеждена, что знает Джона. Что они с ним друзья. Но в последние сутки она уже была не так уверена в правильности своих убеждений. И в самой себе…
Крупные слезы покатились у нее по щекам. Одна из них капнула на блестящую белую клавишу. Бет поспешила стереть слезу дрожащим пальцем.
Джон наблюдал за ней с удивлением, потом с раскаянием. Он был слишком резок с ней, оттолкнул ее от себя. Он пересек комнату и опустился рядом с Бет на банкетку у пианино. Ему хотелось коснуться ее и успокоить.
— Теперь ты начнешь злиться из-за того, что я плачу. Ты ведь и не думал, что я умею плакать.
— Действительно, не думал, но я вовсе не злюсь, а чувствую себя виноватым.
Бет повернулась к нему, ее глаза блестели от слез, но она улыбалась.
— Сказать по правде, Джон, я и сама не думала, что умею плакать. Это поистине ночь открытий.
— Прости, что я тебя обидел. Был к тебе недобрым.
— Но ты был честным. А я поступила самонадеянно, полагая, что ты дома и, безусловно, захочешь со мной поговорить, — извиняющимся тоном произнесла Бет, встала и направилась к двери.
Джон удержал ее за руку. Это удивило обоих, и Джон тотчас отпустил Бет.
— Я понимаю, что это очень тяжело для тебя, Бет, — сказал Джон.
— Что именно?
— Похищение.
— Откуда ты узнал? — прерывающимся шепотом спросила Бет.
— Прочел в газетах. И даже видел по телевизору.
— Что тебе известно?
— Ничего особенного. Но я думаю, что это ребенок Стефана и Меган. Иначе с какой стати она приехала бы в имение? И с какой стати тебе было мчаться сюда? Ведь миллион лет назад в Валентинов день ты рассказала мне о Стефане и Меган, когда собралась уезжать в Бостон. Ты еще говорила тогда, что, по-твоему, Меган беременна.
— И ты запомнил?
— Как я мог забыть? — тихо проговорил Джон.
Бет снова заплакала.
— Мне так жаль эту маленькую девочку! Я ужасно хочу, чтобы ее освободили, спасли. Я понимаю, насколько это тяжко для Стефана…
— Но?
— Но произошло еще что-то.
— Что же это? — С каждым вопросом голос Джона становился все нежнее; Бет не ответила, опасаясь, что, обрати она свои страхи в слова, они станут реальностью. — Ты боишься, что это вновь сведет вместе Стефана и Меган? Он сейчас с ней?
Бет кивнула, отвечая сразу на оба вопроса.
— Ты с ним говорила?
— Да. Но не об этом, разумеется. Знаешь, было что-то необычное у него в голосе.
Некая надежда в почти безнадежной ситуации. Надежда, которая могла появиться только в связи с Меган. Бет вздрогнула от страха и усталости. Она все еще стояла между пианино и дверью в полном расстройстве чувств. Стояла на расстоянии вытянутой руки от Джона. Он подошел к ней. Бет казалась такой слабой и беспомощной.
— Тебе холодно? Хочешь кофе? Или вина?
— Немного холодно. Мне пора.
Джон не собирался ее отпускать, особенно в таком состоянии. Ехать ей просто опасно. Он осторожно взял ее за руку и повел за собой.
— Сейчас я приготовлю кофе. Идем наверх к огню.
Бет молча смотрела, как он варит кофе и подбрасывает поленья в огонь. Села в большое кресло у камина и свернулась клубочком.
— Ты и поешь? — спросил Джон.
— Пою? Нет. Так, напеваю иногда близнецам.
— Почему у тебя нет пианино?
— Не знаю. До сегодняшнего вечера я даже не представляла, как мне его не хватает. — Она замолчала, чувствуя, как панический страх все сильнее ее охватывает. — Джон, что, если Стефан оставит меня? Что, если он вернется к Меган?
— Тогда ты выбросишь осколки и начнешь все сначала. Ты сильная женщина, Бет.
— Вовсе нет. Не думаю, чтобы я могла начать сначала, если он уйдет.
— Не будь смешной! — рассердился Джон.
— Ох, я забыла, что ты не любишь Стефана.
— Неправда. В тот единственный раз, когда мы с ним встретились — ведь ты за все эти годы лишь один раз пригласила меня к себе, — он мне понравился.
Это была правда. Стефан понравился Джону. Они встретились первый и пока единственный раз три недели спустя после переезда Джона в Кейп. На обеде, который Стефан и Бет давали его партнерам по юридической фирме. Джон понять не мог, чего ради Бет его пригласила. Сначала он отказался — ему не хотелось видеть ее в обществе мужа. Однако она настаивала, потому что настаивал Стефан, и Джон в конце концов согласился. Впрочем, ему тоже было любопытно посмотреть на Стефана.
Джон был рад, что побывал на приеме. Он никогда не видел Бет такой красивой. Она надела черное шелковое платье, облегающее фигуру; на шее, стройной и белой, сверкало бриллиантовое ожерелье. Зачесанные назад волосы подчеркивали большие влекущие глаза, слегка подведенные тенями. Женщина, которую он так хорошо знал, с блестящим умом и острым языком, выглядела сейчас красавицей южанкой, идеальной хозяйкой дома и женой.
Это нисколько не изменило чувства Джона к Бет, только сделало его более ясным и определенным для него самого.
Джон очень внимательно приглядывался к Стефану. Как и Кэрри, которую Джон более или менее близко узнал в последний год в Стэнфорде, Стефан был добрым, великодушным, дружелюбным и сердечным. Трудно было не полюбить такого человека. Он явно гордился женой и уважал ее. Весь вечер он и Бет то и дело обменивались улыбками, как добрые друзья, ценящие и понимающие друг друга, испытывающие взаимное восхищение.
Однако Джон понял, что любви между ними нет…
— Стефан мне нравится, — повторил он.
Бет по-прежнему смотрела на огонь в камине.
— Но ты не думаешь, что произойдет, если Стефан меня оставит?
— Я думаю, что это даст тебе возможность сделать жизненно важный выбор. Решить, чего ты на самом деле хочешь, что самое важное для твоего счастья. Держу пари, что ты пока этого не знаешь.
— Вот как? — с иронией произнесла она.
— Да. В чем твое счастье, Бет? Чего ты ждешь от будущего?
Бет продолжала смотреть на огонь, обдумывая вопрос Джона. Наконец она ответила:
— Для меня счастье — воскресенья со Стефаном и близнецами. Близнецы — это навсегда. Думаю, я вновь открыла для себя пианино. Я чувствую себя счастливой, когда играю. Я даже забыла, какое это счастье.
Бет умолкла, сомневаясь, говорить ли еще об одном. По правде, это ее удивило, и она не совсем понимала, что оно значит. Она вздохнула.
— И среды, — сказала она очень тихо.
Среды она проводила здесь, с Джоном. Они разрабатывали планы и идеи для «Бет-Стар». Бет уезжала из Бостона каждую среду в шесть утра и чаще всего возвращалась не раньше десяти вечера. В хорошую погоду иногда брала с собой Джейми, Робби и миссис Пирсон. Во время перерывов в работе они с Джоном играли с близнецами, все вместе съедали ленч на большой открытой веранде. Веселились и резвились на теплом весеннем солнышке под мягким морским ветерком. То были счастливые, прекрасные дни.
Бет мечтала о средах, даже если близнецы оставались в Бостоне. И ей всегда было немного грустно уезжать отсюда вечером домой.
Сказать, что среды делают ее счастливой, по существу, значило признать, что встречи с Джоном для нее счастье.
Они посидели молча, осмысливая сказанное Бет. Наконец она заговорила снова:
— Ты собираешься остаться в будущем моим другом?
— Вероятно, — улыбнулся Джон. — А что?
— Ладно. Тогда расскажи мне о Мерилин.
— Что ты хотела бы узнать?
— Кто она? Чем занимается? Намерен ли ты на ней жениться?
— Тебя это беспокоит? — рассмеялся Джон.
— Джон, не дразни меня. Я не скончаюсь, если ты мне не расскажешь, но как твоему другу мне это интересно.
— Она врач. Да, я подумываю жениться на ней.
Бет не знала, что на это ответить. Друг сказал бы, что это прекрасно, что он рад за друга. Однако Бет совсем не радовалась. Это было бы нечестно. Точно так же Джон в свое время не чувствовал себя особенно счастливым, когда она выходила замуж за Стефана, и не говорил ей ничего подобного…
— Хочешь еще кофе?
Бет поглядела на свои часы: половина второго.
— Я не знала, что уже так поздно. Мне надо ехать.
— Бет, ты не можешь ехать домой ночью. Ты слишком устала. Это было бы опасно, — очень серьезно возразил Джон. — Если это так уж необходимо, я сам тебя отвезу. А если нет, оставайся здесь. Комната для гостей готова.
— Хорошо, я останусь.
— Ты хочешь лечь прямо сейчас?
— Нет. А ты?
— Нет. Этого, кстати, ты еще обо мне не знаешь. Я ложусь обычно еще позже, потому что люблю поиграть на гитаре.
— Тогда налей мне еще чашечку кофе. И расскажи побольше о Мерилин.
— О Мерилин? Видишь ли, насчет женитьбы на ней… Тут есть одна сложность. — Джейк взглянул на Бет. — Дело в том, что я люблю другую.
— В чем же сложность? Почему бы тебе не жениться на той, которую любишь?
— Это невозможно. Она замужем.
— Ах вот оно что! И она не хочет расстаться с мужем?
— Сомневаюсь, что она хотела бы этого. Но я ее не спрашивал.
— Но у тебя с ней роман?
— Нет.
Джон снова посмотрел на Бет. Выражение ее лица не изменилось.
— А она тебя любит?
— Не знаю.
— Ты говорил ей о своем чувстве?
— Нет.
— Мерилин об этом знает?
— Нет.
— Что же ты намерен делать?
Джон медлил с ответом. А что ему, собственно, делать? И он сказал:
— Женюсь на Мерилин.
— О! — Бет поднесла к губам кружку с горячим кофе, держа ее обеими ладонями, но пить не стала. Попросила спокойно: — Расскажи мне об этой замужней женщине.
Джон улыбнулся и начал со вздохом:
— Попробую. Замужняя женщина. Она очень умна. Очень красива. Очень привлекательна. Порой бывает не слишком приятной в общении, однако это поверхностное. В глубине души она добрая и любящая.
— Давно ты ее знаешь?
— Достаточно давно.
— И ты любил ее с самого начала вашего знакомства?
— Да.
— Она должна была понять, как ты к ней относишься. Почувствовать, понимаешь?
— Наверное. Но видишь ли, она не любит, когда к ней прикасаются.
— Ты мог бы ей признаться в любви.
— Нет. Она умна. И должна сама догадаться.
— А если она и вправду догадается?
— Пойми, я не хочу брать на себя ответственность за разрушение брака. Это она должна сама прийти ко мне. Сделать первый шаг.
Бет неожиданно поднялась на ноги и одним большим глотком допила свой кофе.
— Я очень устала. Пожалуй, пора спать, — сказала она, не глядя на Джона.
Услышав, как захлопнулась дверь в комнате для гостей, Джон уселся перед огнем и принялся играть на гитаре и петь. Песни пробуждали воспоминания, хоть и сладкие, но неизменно окрашенные горечью. Он старался не вспоминать о недавнем, совсем недавнем, — о том, что он только что сказал Бет. Она его выслушала. И поняла его слова. И поспешила уйти, не глядя на него.
Не нужно было ей говорить.
Бет сидела в темноте на постели в гостевой комнате. Мысли ее путались. Что такое сказал ей Джон? Правильно ли она его поняла? Вправду ли он имел в виду именно ее?
Что все это может значить? И что значит все происходившее за последние сутки? Бет пыталась найти в событиях хоть какой-то смысл, но тщетно. Они просто происходили. И ей с ними жить.
Самое главное и самое неприемлемое — это возобновление близких отношений между Стефаном и Меган. Стефан узнал нечто новое, о чем ему рассказала Меган… или он сам это почувствовал… и теперь счастлив.
Однажды Меган уже отняла у нее Стефана. Может ли она сделать это еще раз? Ответ только один — да. Она уже сделала это. Если Стефан вернется домой и станет жить с Бет, никогда не упоминая о Меган, все равно все изменится, станет другим. Бет поняла по голосу Стефана: он все еще глубоко любит Меган.
Как же Бет жить с ним, зная об этом? Ей необходимо решить, отпустить ли Стефана от себя и как это сделать… Нет, жить со Стефаном, зная, что он мечтает быть с Меган, она не сможет. Бет понимала, что их браку пришел конец.
Они обсудят все это, когда ужасное испытание, связанное с похищением Стефани, будет позади. Вместе решат, как им устроить жизнь врозь. Близнецы останутся с ней, но Стефан сможет видеться с ними сколько хочет. Ведь он тоже их любит.
Бет не могла себя заставить возненавидеть Стефана. Он ни в чем не виноват, и он так много ей дал! Не дал лишь одного — истинной, всепоглощающей любви. Такой любовью он любит лишь Меган.
Бет прислушалась к приглушенному пению Джона, и сердце у нее вдруг сильно забилось, едва она вспомнила о том, что он говорил ей. А сама-то она разве любила Стефана всепоглощающей любовью? Бет не нашла ответа на этот вопрос, но ее мысли невольно обратились от Стефана к Джону.
Когда Бет вошла в гостиную, Джон все еще играл на гитаре и негромко напевал. Он не слышал ее шагов и догадался о ее присутствии, только когда Бет остановилась прямо перед ним. На ней была одна из его рабочих хлопчатобумажных рубашек. Джон перестал играть и положил гитару на пол.
— Привет, — сказал он.
— Я думала о твоей замужней женщине, — произнесла Бет слабым, неуверенным голосом.
— Хорошо, — очень ласково откликнулся он.
— Она сексуальна?
— Очень. — Джон взглянул на нее. — Даже в измятой рабочей рубашке.
Бет медленно покачала головой. Джон ждал, но она не двигалась. Глаза были скрыты упавшими на лоб спутанными волосами.
— О чем ты думаешь, Бет? — осторожно спросил он.
— Я думаю о средах. Порой, если не считать близнецов, я живу только ради сред. И я даже не осознавала этого. — С этими словами Бет наконец посмотрела на Джона большими темными зовущими глазами.
— Я тоже живу ради сред, — помог ей Джон: она должна сделать первый шаг, но он может ей помочь.
— Когда я не здесь, — продолжала она, не сводя с него глаз, — то часто ловлю себя на мысли: Джону бы это понравилось. Или: надо рассказать об этом Джону…
— Джону, не Стефану?
— Джону, не Стефану. — Бет опустила глаза и произнесла: — Но я любила Стефана.
— Я знаю.
Сердце у Джона так и запрыгало. Она сказала «любила»!
Бет снова взглянула на него:
— Джон, я не знаю, как это делается.
— Что именно? — спросил он с нежностью.
— Первый шаг, — еле слышно выговорила она. — Первое прикосновение.
— Ты знаешь. Попробуй.
Медленно и нерешительно она протянула руку и коснулась его щеки. Джон поймал ее руку и поцеловал. Потом притянул Бет к себе и поцеловал в губы. Губы Бет были теплыми, мягкими и отзывчивыми. Все те годы, что Джон ее любил, он гадал, неужели она так же холодна и сдержанна сексуально, как и эмоционально? Но теперь, когда ее поцеловал, он сразу же ощутил ее жаркую чувственность и, несмотря на кружащую ему голову бурную радость, понял, что Бет сама удивлена своей страстностью. Ее тело отвечало на его ласки инстинктивно и доверчиво. Ее тело больше не было ее врагом. Она больше не хотела и не могла сдерживаться.
— Ты не против устроиться на полу в гостиной? — спросил он шепотом.
— Не против, — последовал немедленный ответ, которому сама Бет удивилась.
Джон колебался. Он не мог увести Бет в свою спальню. Слишком много ночей провели они там с Мерилин — и сегодня тоже.
— Как насчет комнаты для гостей? — спросил он между поцелуями.
— Стоит попробовать. Но до нее далеко.
Они четыре раза останавливались по дороге до гостевой комнаты. Целовались, раздевали друг друга, ласкали, с каждой секундой все сильнее желая близости, наслаждались друг другом, продлевая любовную игру до тех пор, пока желание не сделалось неудержимым.
— Люби меня прямо сейчас!
— Но мы еще не дошли.
— Тогда не целуй меня здесь.
— Я должен. Я хочу.
— Я тоже хочу тебя.
— Я тебя люблю.
Глава 28
В два часа дня во вторник, пока Айен договаривался со своими банкирами о деньгах для выкупа, Джейк обнаружил, где находится Алек. Или по крайней мере где он находился раньше.
— Разумеется, я узнаю эту дверную ручку. Ими снабжен весь дом, каждая дверь. Полагаю, такие ручки изготовляют в Италии.
Владелец лавки скобяных изделий, человек лет шестидесяти, говорил спокойно и вежливо. Было очевидно, что его маленький магазинчик с трудом выдерживает конкуренцию с полудюжиной магазинов фурнитуры, расположенных всего за полквартала отсюда. Чем-то он напоминал Джейку Фрэнка.
— Как вы считаете, владелец дома может вспомнить, где точно были изготовлены эти ручки? Я бы мог к нему зайти.
— Владелец уехал отсюда года три назад. Он сдает дом и участок в аренду. Это приносит ему неплохой доход, поскольку горожанам нравится снимать дом на весну и лето.
— Ах вот оно что! — Джейк прикинулся разочарованным, хотя на самом деле задрожал от радости. Похоже, что Алек все еще там, раз он оплатил аренду фермы.
— Я надеюсь, что агенты по продаже недвижимости знают, как связаться с владельцем, — сказал владелец лавки.
— Хорошая мысль. Вам известно, к какому из агентов следует обратиться?
Вскоре Джейк со всеми подробностями уже знал, как найти ферму и как она выглядит. Находилась она в двух милях к северу от города.
Когда все будет кончено, он расскажет милому старику правду. И даст ему денег, много денег, так что скобяная лавка станет самой процветающей в городе.
Агентство по недвижимости находилось на противоположной стороне улицы, которая досталась Кэрри. Вероятно, она еще не успела там побывать. Джейк пересек улицу и вошел в контору. Здесь он сообщил, что ищет такой-то дом и хочет узнать, имеется ли он в картотеке агентства. Агент показал ему фотографии, чтобы оба убедились, что имеют в виду одну и ту же собственность. Оказалось, что описание мистера Данворта в точности соответствует фотографии.
— Можно ли его арендовать?
Агент справился в документации и кивнул:
— Да. Его сняли в марте. Так, посмотрим, дом сняли на полгода, но тут есть приписка, что он освободится к первому июля. Думаю, что теперешний жилец будет рад переуступить аренду на июль и август.
— Прекрасно! Можете вы мне сообщить имя или телефон этого человека? Или, быть может, сами уладите это дело?
Агент явно обрадовался:
— Разумеется! У нас нет номера его телефона. Я съезжу и сам переговорю с ним.
Джейк сосчитал про себя до пяти. Агент сказал «с ним», значит, дом снял мужчина и, судя по записям в картотеке, до сих пор живет там один.
— Слушайте, если дом не устроит мою жену, мы с вами только зря потратим время. Прежде чем беспокоить жильца и подавать ему надежду, я бы лучше проехался мимо вместе с женой. Мы сделаем это в самом начале будущей недели. Если вы дадите мне вашу карточку, я вам позвоню после нашей поездки.
Было три часа дня. Джейк уже составил план действий. Первым делом необходимо отвезти в Пайнхэвен Стефана, Меган и Кэрри, пока они тоже не обнаружили местопребывание Алека.
С Кэрри он столкнулся у дверей агентства, из которого только что вышел. Уклонившись от ответа на вопрос, добился ли он успеха, Джейк ее уговорил вернуться вместе с ним в Пайнхэвен. Кэрри ему напомнила, что времени на поиски осталось совсем мало.
— Я знаю. Но мне кажется, нам надо выяснить, что планируют агенты ФБР. Пора подумать о том, как схватить его завтра.
Кэрри охотно согласилась. Она устала, была обескуражена и встревожена. Меган твердо настаивала на том, чтобы принять требования Алека и обменять себя на дочь.
Стефан и Меган уже вернулись. Их вызвали агенты по пейджеру. Им было нужно переговорить с Меган.
— Мы хотим подослать к нему женщину, офицера полиции.
— Нет! Как же вы не понимаете? Алек хорошо меня знает. Если он заподозрит ловушку, то просто удерет и увезет с собой Стефи. Это должна быть только я.
— Хорошо, но тогда мы должны научить вас приемам защиты. Вы умеете обращаться с огнестрельным оружием?
— Вы хотите, чтобы я убила Алека? Я бы сделала это с удовольствием, но мертвый Алек нам не скажет, где Стефи. Увы, я не умею стрелять.
— Тебе необходимо иметь при себе оружие, Меган, — очень серьезно сказал Джейк.
Агент вложил маленький револьвер в дрожащие руки Меган и объяснил, как им пользоваться. Время от времени он поглядывал на Джейка, и в этих взглядах ясно читалось, что ничего хорошего из их затеи не получится, что они подвергают Меган смертельному риску. Однако Джейк оставался невозмутимым.
Алек позвонил в семь и сообщил окончательные инструкции. Меган должна выехать из имения одна в машине и с деньгами в шесть часов утра. Он дал ей указания, как и куда ехать. Джейк отметил про себя, что в четырех милях от фермы Меган должна свернуть к северу. Видимо, Алек намерен перехватить ее где-то по дороге. Он может увлечь ее на один из бесчисленных проселков, и тогда им ее не найти. Машина, следующая за ней, будет находиться слишком далеко. Маячок, установленный в машине Меган, окажется бесполезным, если Алек пересадит ее к себе.
Лучшее, что они могли сделать, это расставить в укрытиях по пути следования легковые и грузовые машины. А если Алек перехватит Меган в какой-нибудь миле от Пайнхэвена? На запутанных, извилистых проселках они очень легко могут ее потерять. Джейк и агенты отлично понимали, что если следовать требованиям Алека, они как пить дать потеряют и Меган, и Стефи.
В девять часов Джейк тихо и незаметно покинул имение через кухонную дверь.
В девять пятнадцать Стефан постучал в дверь спальни Меган, которая ушла наверх еще в восемь. Выпрямившись, она сидела на постели. В комнате было темно.
— Входи, — сказала Меган, узнав при свете в коридоре красивое и озабоченное лицо Стефана.
Он уселся в ногах ее постели.
— Я не хочу, чтобы ты это делала.
— Я должна.
Они долго сидели молча на противоположных концах кровати. Говорить было не о чем. Стефан понимал, что должен встать и уйти, но не мог. Вполне возможно, что он видит Меган в последний раз.
— Пожалуйста, Меган, не езди, — снова начал он.
— Я должна, неужели ты не понимаешь?
Стефан понимал. Для Меган это возможность расплатиться за свои ошибки. Хоть она и отдала свою драгоценную дочурку людям, которые ее любили как собственное дитя, она все же бросила своего ребенка, как когда-то ее самое бросила мать. Ради спасения дочери Меган была готова пожертвовать жизнью. Но цена была слишком велика, наказание слишком сурово.
— Я понимаю, почему ты считаешь себя обязанной так поступить, но я тебя прошу не делать этого.
Голос Стефана звучал уверенно. Он принял решение. Меган не поедет. Он просто не позволит ей это сделать.
— Почему? — спросила Меган.
— Потому что я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — быстро ответила она. — Я никогда не переставала тебя любить.
Стефан привлек ее к себе.
— Выходи за меня замуж.
Меган засмеялась — искренним, счастливым смехом, которым смеялась так часто в Стэнфорде. Этот смех словно перенес Стефана в счастливейшие дни его жизни.
— Выходи за меня, Меган, — повторил он.
— Но ты женат! — сверкая глазами, поддразнила его она.
— Бет… — начал было Стефан и тут же умолк.
Об этом он еще не думал. Он лишь понял, что должен быть с Меган. Он принадлежит ей, всегда принадлежал. Но все это очень нелегко.
— Ты считаешь, она поймет? Нет, Бет этого не поймет, — беспечно заявила Меган, — ведь все это лишь милая сердцу фантазия.
— Наши отношения с тобой никогда не были самыми легкими в мире, верно? С чего бы им меняться сейчас? — улыбнулся Стефан.
Он обнял ее и поцеловал долгим поцелуем.
— Завтра я должна поехать. Когда все кончится и Стефи будет в безопасности, тогда мы обсудим наши планы, согласен? — серьезно сказала Меган.
Что ж, может, у него есть какой-то шанс. Ради этого стоит жить.
* * *
Кэрри позвонила Марку в половине десятого вечера. Он все еще был в студии.
— Как ты там?
— Очень боюсь за Меган.
— Она все-таки решилась пройти через это?
— Да. Я не знаю, что планируют агенты и смогут ли они ее защитить. Знаю только, что они тревожатся. И Джейк тоже.
— Джейк… — пробормотал Марк.
— Что?
— Нет, ничего. Я скучаю по тебе. И беспокоюсь.
— У меня все в порядке. Честно. Но мне кажется, что настоящий ужас только начинается.
— Я постараюсь приехать завтра утром.
Марк больше всего хотел бы поехать немедленно, однако должен был дежурить у телефона. В Дамаске назревала скверная заварушка. Ему надо было принимать особо важные сообщения.
Джейк приехал на место в десять. Он оставил машину в миле от фермы и прошел это расстояние по изрытому кротами, бугристому выгону, освещенному луной. Когда он наконец подошел к дому, колено у него сильно болело. Он передохнул несколько минут, обдумывая ситуацию.
Дом был маленький, одноэтажный. Джейк предполагал, что спальни находятся в задней половине. Там было темно. Свет горел только в передних комнатах и на крыльце.
Джейк не заметил машины, но она могла быть спрятана за сараем. Вечер был тихий, лишь цикады заливались стрекотом да шуршала высохшая трава под его неровными шагами. Подойдя поближе к дому, он услышал голоса. Джейк замер, прислушиваясь к разговору. Было что-то неестественное в монотонном, долгом диалоге. Да это же телевизор, сообразил Джейк. Алек, видимо, слушает новости.
Джейк потихоньку поднялся на заднее крыльцо. Заглянул в окно неосвещенной комнаты. Это была спальня. Он разглядел чемодан, мужскую одежду, переброшенную через спинку стула. На постели лежали трубка, дорожная карта и фотоаппарат. Это явно была комната Алека. Пустая. Джейк, затаив дыхание, перешел к следующему окну. Хоть бы ты была здесь, малышка!
На первый взгляд вторая спальня казалась необитаемой. В ней он увидел стул, резную дверную ручку и обои — такие же, как на фотографии. Кровать стояла прямо под окном. Когда глаза Джейка привыкли к темноте в комнате, он увидел на постели маленькую фигурку спящего ребенка.
Джейк смахнул навернувшиеся от волнения слезы и проглотил комок в горле. Слава Богу, девочке пока не причинили вреда. Он осторожно надавил на окно. Заперто. Шпингалет был закреплен слишком высоко, чтобы Стефи могла до него дотянуться, даже если бы ему удалось ее разбудить. Он сам дотянулся бы, если бы на что-то встал. У него был с собой стеклорез.
Весь дом опоясывала веранда, но стулья и столы находились у ярко освещенного крыльца. Двор был чистый и незахламленный.
Джейк направился к сараю, что было рискованно: дорожка могла быть видна из гостиной, и если Алеку придет в голову выглянуть… Джейк пригнулся и пошел, стараясь держаться в тени, по дорожке.
Машина стояла за сараем. Джейк проверил, на месте ли ключи. Он воспользовался бы машиной, чтобы бежать отсюда вместе со Стефи, но ключей не оказалось, и Джейк повыдергал какие попало провода, чтобы хоть на время лишить Алека возможности уехать.
Джейк обнаружил в сарае деревянный ящик с овсом и высыпал его содержимое на землю. Тоненько заржала лошадь. Джейк набрал пригоршню зерна и скормил ей.
Он вернулся с ящиком к окошку спальни. Стефани еще спала. Джейк вырезал стеклорезом квадратный кусок стекла в верхней части окна и при помощи резиновой присоски аккуратно вынул его и положил подальше, чтобы не раздавить при бегстве. Потом он снова встал на ящик и принялся возиться со старым, проржавевшим шпингалетом. Несколько бесконечно долгих минут он расшатывал и поворачивал его, и наконец шпингалет поддался с негромким щелчком.
Стефани повернулась, вытянулась на постели и снова уснула. Джейк принялся поднимать покоробившуюся раму, на которой не было наружной ручки. Рама поддавалась со скрипом, и этот скрип разбудил Стефи. Девочка села на постели.
Только бы она не вскрикнула, думал Джейк.
Он негромко постучал по окну. Когда Стефи подняла голову и посмотрела на него, Джейк улыбнулся и приложил палец к губам. Девочка не проронила ни звука. Встала в постели на ноги и поманила Джейка к себе — скорее, скорее! Она улыбалась, но явно была напугана. Джейк по губам прочитал слова Стефи: «Скорее, дядя Джейк, пожалуйста, скорее!» Он улыбнулся и снова приложил палец к губам, призывая девочку к молчанию. Поднял раму повыше, чтобы тоненькая пятилетняя девчушка могла пролезть в отверстие.
— Просунь сначала голову и руки, а я тебя вытащу. Тебе может быть больно, ты тогда потихоньку мне скажи, — прошептал он.
Стефи утвердительно тряхнула темными кудрями. Джейк взял ее маленькие ручонки в свои и сильно потянул. Черт, ей, наверное, здорово больно, с досадой подумал он, но в следующую секунду девочка оказалась у него на руках и крепко-крепко обняла его за шею.
— Я люблю тебя, дядя Джейк. Ты меня спас! — прошептала она.
— Я тоже люблю тебя, моя радость. Теперь держись крепче и поспешим домой.
— Привет, Истон.
Джейк резко повернулся и увидел Алека. Стефани еще крепче прижалась к нему.
В руке у Алека был револьвер. Джейк спустил Стефи на землю и поставил позади себя; она полностью была заслонена его телом. Стояла и держалась за его ногу, однако руки у Джейка были свободны. Опуская Стефи на землю, он успел достать кое-что из заднего кармана брюк.
— Привет, Алек.
— Прекрасная розыскная работа, Истон. Как тебе удалось?
— По фотографии комнаты. Дверная ручка, обои. Вроде отпечатков пальцев.
Джейку была привычна такая игра в кошки-мышки. Попытка заставить противника расслабиться, улучить момент и напасть. Джейк прошел немало подобных тренировок. Алек же не был подготовленным агентом или законченным преступником, но зато был кое-кем похлеще — безумцем. Он играл не по правилам, его поведение было непредсказуемым. В любую секунду он мог без предупреждения нажать на спуск револьвера, направленного на Джейка и Стефи. Джейк понимал, что Алеку скоро наскучит состязаться с ним в остроумии. И тогда он выстрелит.
— Что ж, это моя ошибка, — пожал Алек плечами.
— Какая там ошибка, — небрежно возразил Джейк. — Это просто делает игру интереснее.
Алек слегка пошевелился. Мускулы у Джейка напряглись.
— Где же твои друзья? — язвительно спросил Алек. — Где агенты ФБР?
Он знал, что Джейк пришел один и что все карты в руках у него, а не у Джейка.
— Они поблизости, за деревьями.
Алек на секунду встревожился, потом рассмеялся.
— Неплохая выдумка, Истон. Но я тебя знаю. Ты — герой-одиночка. Хочешь славы только для себя. Может, ради того, чтобы произвести впечатление на Меган? На этот раз ты ошибся. — Голос у Алека сделался угрожающим. — А теперь отдай мне ребенка.
— Нет.
Алек подступил на шаг ближе. Его палец надавил на спуск, и Джейк, взревев: «Беги, Стефи, беги!», ринулся вперед. Раздался звук выстрела, потом тяжелый удар, сопровождаемый жутким воплем. Снова раздался крик. Потом громкий плач ребенка, тяжелый топот мужских ног, вой сирены.
А где-то далеко по-прежнему неумолчно стрекотали цикады и ржала лошадь.
* * *
В половине двенадцатого в Пайнхэвене зазвонил телефон. Агент ФБР поднял трубку секундой раньше Айена.
— Она в безопасности, сэр. — Голос агента слегка дрогнул — у него самого была пятилетняя дочь. — Ваша малышка жива и здорова. Будет дома через час.
— Благодарю вас! Слава Богу! — Айен положил трубку, но тут же спохватился: а вдруг это ложный звонок? Он дважды нажал на рычажок, чтобы связаться с агентом, расположившимся в гостиной.
— Слушаю, сэр.
— Это было?..
— Взаправду, сэр? Да, все так и есть. Звонил агент Престон. Девочка у них, сэр, никаких сомнений.
Со слезами на глазах Айен побежал наверх.
— Меган, вставай, дорогая! Она спасена. Стефи в безопасности.
Меган кинулась к двери.
— Это правда?
— Истинная правда. Прихвати Стефана и спускайтесь вниз. Девочка скоро будет дома.
Кэрри проснулась от шума в коридоре.
— Я зайду за Джейком, — сказала она и почти бегом побежала в дальний конец коридора.
Дверь была закрыта. Кэрри постучала и громко позвала Джейка. Ответа не было. Она знала, что Джейк спит чутко и беспокойно. Почему он не откликается? Кэрри вздохнула и отворила дверь.
Кровать была застелена, и ночник включен. На покрывале лежал лоскут пурпурного шелка. Кэрри видела его раньше, в квартире у Джейка. Тогда он вынул из сейфа завернутое в этот шелк что-то тонкое и длинное.
Кэрри, вся дрожа, села на постель.
От страха ее поташнивало.
Нет, ради Бога, нет!
Все нетерпеливо ждали и нервничали. Маргарет готовила в кухне какао. Меган держала Стефана за руку.
— Где же Джейк? — спросила она.
— Не знаю, — ответила Кэрри. — В комнате его нет.
— Значит, он со Стефи. Они в безопасности. Так и должно быть, — сказала Меган. Косточки пальцев у нее побелели.
В полночь парадная дверь распахнулась, и Стефани вбежала в дом. Ее длинные черные кудри были спутаны, но она выглядела счастливой, здоровой и вовсе не походила на ребенка, с которым плохо обращались.
— Мамочка! Папа! Тетя Меган! Тетя Кэрри!
Взрослые по очереди крепко обнимали и целовали ее, перехватывая друг у друга.
— Алек тебя обижал, мое солнышко? — спросила Меган.
Стефани удивилась и энергично помотала головой:
— Нет. Но он был такой скучный. Не позволял мне ничего делать. И не отпускал домой, хотя я ему говорила, что хочу вернуться к маме и папе.
— Ты теперь дома, Стефи, и мы все счастливы. — Меган обняла ее. — Мы очень хотели, чтобы ты была дома.
Стефани кивнула и вывернулась из объятий Меган. Она невероятно возбудилась оттого, что стала центром общего внимания. Остановилась перед Стефаном и улыбнулась ему. Он наклонился и посмотрел в голубые глаза — точь-в-точь такие, как у Меган. А волосы у нее черные и кудрявые, как у него. Как же он сразу не заметил сходства?
— Я знаю тебя, ты мой… — Стефани запнулась.
— Я твой… — Стефан тоже запнулся, вздохнул и произнес: — Я твой дядя Стефан. Мы с тобой познакомились на вечере в честь тети Меган, помнишь?
Стефани снова кивнула, очень довольная.
— Ты видела дядю Джейка, Стефи? — спросила Кэрри.
Агент Престон поспешил сделать знак, чтобы она ни о чем не расспрашивала девочку, но было уже поздно.
— А где дядя Джейк? — Стефани посмотрела на агента Престона. — Он меня спас. Вытащил через окно, только я немного поцарапалась. А дядя Алек грозил нам пистолетом. Дядя Джейк велел мне бежать и ударил Алека. Дядя Джейк меня спас. Где он?
— Он немного ушибся и поехал к доктору. Скоро он поправится, — объяснил агент Престон и многозначительно взглянул на Маргарет. Та сразу все поняла.
— Стефи, пойдем на кухню, выпьешь какао.
Стефани галопом понеслась в кухню, следом шла Маргарет. Остальные слушали Престона.
— Алек мертв. Его убил Джейк.
— А что с Джейком? — быстро спросила Кэрри.
— Он получил пулю в плечо. Ничего страшного, кость не задета. Но кажется, он сильно повредил ногу. Не думаю, что это пулевое ранение, скорее всего он порвал связку, когда бросился на Алека.
— Где же он?
— Он очень настаивал, чтобы его отвезли в клинику к Уолтеру Риду. Это чертовски тяжелая поездка в его состоянии, но он не желал слушать никаких резонов. Надеюсь, что все обойдется. Он и в самом деле спас жизнь Стефани, но сам едва не был убит. Не напади он на Алека так молниеносно…
— А где же были вы? — спросил Стефан.
— Там же, но на некотором расстоянии. Мы ничего не могли сделать, из-за ребенка это было бы слишком опасно и рискованно. Оставалось только наблюдать и надеяться.
— Как же вы их нашли? — спросила Кэрри.
— Истон открыл местонахождение похитителя, расспрашивая о дверной ручке. Он нашел человека, который эту ручку узнал. Нам здорово повезло, потому что неизвестно, чем бы обернулся завтрашний план… Так что нас можно поздравить со счастливым концом этой дикой истории.
Все дружно закивали и начали пожимать агентам руки. Когда другие направились в кухню, Кэрри немного приотстала. Она подслушала разговор агентов о случившемся.
— Что, Истон и в самом деле уложил этого типа одним ударом? — спросил второй агент у Престона.
— Он пронзил ему сердце стилетом. Причем рукоятка этого стилета отделана жемчугом, золотом и сапфирами. Явно подцепил его где-то на Востоке. Настоящая драгоценность. После окончания следствия мы вернем стилет Истону.
— Значит, он заколол Алека кинжалом, а у того в руке был револьвер?
— Так точно, сэр. Истон нанес очень точный удар. Видимо, ему приходилось делать это и прежде.
Кэрри медленно брела в кухню, а слова агентов так и стучали у нее в мозгу.
Позже она позвонила Марку и в студию. Срочное сообщение было готово к двум часам ночи; впервые его передали по радио в три часа, а потом передавали каждый час вплоть до выпуска утренних новостей. Кэрри рассказала в своем репортаже о героизме Джейка Истона.
В среду утром они позавтракали вместе со Стефи, а потом разъехались, чтобы вернуться к своей обычной жизни. Стефан уехал в Бостон — рассказать обо всем Бет. Он заверил Айена и Маргарет, что не станет предъявлять своих прав на Стефани, и повторил Меган, что любит ее.
После завтрака Кэрри коротко поговорила по телефону с Марком. Потом она поехала в аэропорт и успела на рейс до Вашингтона.
Она долго шла по блестящему линолеуму длинных коридоров клиники Уолтера Рида. В приемном покое ей сообщили номер палаты Джейка. В справочном бюро объяснили, как добраться до отделения ортопедии и реабилитации.
Ей помогло то, что ее узнавали. Все считали, что она явилась в клинику взять интервью у героя. Все, разумеется, смотрели утренний выпуск новостей — сообщение, подготовленное Кэрри, передавали по большинству каналов. И на всех производило впечатление то, что такая знаменитость, как Кэрри, прилетела в Вашингтон лично взять интервью у Истона. Только позже стало известно, что она сама участвовала в этой истории.
Никто не знал истинной причины ее приезда. Да и она сама представляла себе это довольно смутно.
Медсестра указала Кэрри нужную палату. Она глубоко вздохнула и остановилась на пороге открытой двери.
Джейк, выпрямившись, сидел на кровати, его глаза были закрыты. Лицо бледное… очень бледное… лоб в бисеринках пота. Видимо, его мучила сильная боль.
Спиной к двери сидела женщина с длинными черными волосами; она держала Джейка за руку и разговаривала с ним негромко и ласково. Услышав шаги Кэрри, женщина с улыбкой обернулась и поздоровалась.
Она красива, подумала Кэрри, которую поразили моложавость Джулии (она сразу сообразила, кто перед ней) и ее изящество. Черные блестящие волосы мягко обрамляли красивое лицо с тонкой и гладкой кожей и бездонными фиалковыми глазами. Лицо спокойное, приятное и завораживающее. Ничего удивительного, что Джейк полюбил эту женщину. Любит ли он ее и сейчас?
Они назвали друг другу свои имена, но то была ненужная формальность: каждая очень много знала о другой.
Джейк открыл глаза.
— Кэрри!
— Привет. Я приехала тебя поблагодарить за всех нас, за всю семью. Мы перед тобой в неоплатном долгу.
Кэрри все еще стояла в дверях, чувствуя себя незваной гостьей. Ее слова прозвучали словно заученные наизусть.
— Спасибо, — произнес Джейк с неуверенной улыбкой.
Джулия встала. Она все еще держала руку Джейка в своей.
— Кэрри, добро пожаловать. Садитесь сюда и подержите его за руку. Моя уже устала оттого, что он слишком крепко ее сжимает. Может быть, вам удастся уговорить его принять демерол.
— А почему он не принимает демерол?
— Хочет, чтобы разум оставался ясным и незамутненным, когда он разговаривает с врачом.
Джулия посмотрела на Джейка с любовью и гордостью.
— Видишь ли, врачи намерены привести все в прежнее состояние и сделать это лучше, чем в последний раз. И возможно, уже навсегда. Я не хочу, чтобы из-за приема обезболивающих симптомы оказались смазанными.
— Но, Джейк, ты ведь знаешь, что понадобятся по крайней мере три дня для анализов, прежде чем врачи примут решение, — сказала Джулия. — Ты не сможешь так долго терпеть боль. И очень устанешь.
— Мы с Джулией уже через это проходили, — улыбнулся Джейк. — Она, разумеется, права.
— Кэрри, одно только ваше присутствие делает его более сговорчивым. Я пойду выпить кофе и по пути скажу сестре, чтобы она ввела Джейку демерол.
Джулия вложила руку Джейка в ладонь Кэрри. У Кэрри не оставалось выбора. Она села в кресло, нагретое телом Джулии, держа холодную и влажную руку Джейка. Через несколько минут появилась сестра со шприцем и сделала внутривенное вливание. Кэрри думала, что демерол вызовет сонливость и вялость, но ничего подобного не произошло. Джейку стало легче разговаривать.
— Как там Стефи?
— Чудесно. Я считаю, что Алек не причинил ей вреда. Она в полном порядке и очень гордится своим дядей Джейком.
— Как хорошо, что все так закончилось.
— Повезло, что ты оказался там, вот что, — возразила Кэрри. — Какая жалость, что ты повредил ногу.
— К этому все равно шло. — Джейк пожал плечами. Ему явно не хотелось говорить ни о своей ноге, ни о своем героизме. — Что с Алеком?
— Он мертв, Джейк.
Джейк мрачно кивнул. Он этого не знал. Сухожилия в ноге окончательно порвались, когда он бросился на Алека. От боли Джейк почти потерял сознание. Натренированные руки выполнили свое дело автоматически. Тот же самый прием он использовал в Камбодже — и тоже успешно.
Джейк взглянул на руку Кэрри — на ней было обручальное кольцо, подаренное Марком. Он слегка повернул кольцо на ее пальце, о чем-то задумавшись.
— Когда вы с Марком должны пожениться? — спросил он наконец.
— В декабре. Через полгода. — Кэрри вздохнула и добавила: — Ты знаешь, Джейк, я не придаю особого значения тому, чем кончится дело с твоей ногой. Ведь ты останешься самим собой…
Слушает ли он ее?
— Ты с ним счастлива? — спросил Джейк, все еще глядя на ее руку.
— Конечно! — совершенно бездумно ответила Кэрри; вовсе не об этом она хотела говорить с Джейком и теперь произнесла уже серьезно: — Джейк, лучше для всех, что ты убил Алека. Для всех, кроме тебя.
Выслушай меня, Джейк!
Он посмотрел на нее и улыбнулся:
— О чем мы, собственно, говорим?
— Ты прекрасно знаешь о чем. О самом главном. Я говорю о том, что важно для меня, — сказала Кэрри. Глаза у Джейка были безжизненные — от боли, от демерола, от недосыпа… и от второго убийства. Безнадежно ожидать, чтобы он понял, что она хочет ему сказать. — Четыре дня, которые мы провели вместе тогда, в феврале…
В палату вошел врач. Джейк сел на постели. Разговор оборвался.
— Доктор Филипс, это Кэрри Ричардс.
— Мисс Ричардс, я с удовольствием смотрю вашу передачу. И меня порадовал ваш репортаж в сегодняшних новостях.
— Спасибо.
— А теперь, Джейк, позвольте мне взглянуть на вашу ногу.
Врач обнажил ногу Джейка, и Кэрри увидела, что мускулы, которые тянулись прежде во всю длину бедра, теперь словно сбились в комок где-то посередине. Связки, которые раньше удерживали мышцы, были порваны.
— Я считаю, что оперировать мы будем через три дня. За это время вы должны решить, что для вас предпочтительнее: чтобы я ампутировал ногу или заблокировал коленный сустав. После ампутации вам придется пользоваться протезом, но вы к нему привыкнете. Зная вас, могу даже предсказать, что ходить вы будете не хромая. Если мы заблокируем коленный сустав, вы сохраните ногу, однако не сможете сгибать ее в колене. Она останется прямой как палка. Вы никогда не сможете ходить или сидеть нормально.
— А как насчет того, чтобы… — произнес Джейк.
— …вернуть ногу в прежнее состояние? — закончил за него врач. — Я буду знать точнее после анализов, однако окончательно это станет ясно только в ходе операции. Если мы пойдем таким путем, то потребуется пересадить часть мышц с другой ноги, ну и так далее. К тому же реабилитационный процесс займет много времени.
— К этому мне не привыкать.
— Вы знаете, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти вам ногу. Но если не смогу, ваше дело решать, чего вы хотите. Зайду еще раз, когда мы получим результаты анализов. Рад был с вами повидаться, мисс Ричардс.
Доктор ушел.
С приходом врача Джейк отпустил руку Кэрри, но теперь потянулся за ней снова. Он держал ее с нежностью, потому что хотел ее чувствовать.
Кэрри с грустью поняла, что говорить им больше не о чем. Каждый из них возвращается к своей обыденной жизни: Кэрри к Марку и своему обету больше не встречаться с Джейком; Джейк будет решать судьбу своей ноги и вернется к Джулии. Возможно, у Меган и Стефана все начнется снова. Время покажет. Но для них, для Джейка и Кэрри, все кончено. У Кэрри нет необходимости, повода и права оставаться здесь дольше.
— Ты счастлива, Кэрри? — спросил Джейк, читая ее мысли.
— Конечно, — повторила она, вставая. — Ну, мне, пожалуй, пора.
Она не смотрела на него. Не могла.
— Береги себя, Кэролайн, — прошептал он, когда она ушла.