62
Он подождал, пока Шанталь загрузит два чемодана в багажник машины, а когда она стала запирать входную дверь, подкрался и похлопал ее по плечу.
– Макс! – Она испуганно вздрогнула и смущенно улыбнулась.
Шанталь была в джинсах со светло-синей блузкой, золотых сережках, тонкой цепочкой, на лице минимум макияжа.
– Где Аллейн?
– Уехал. За границу. – Она встревожилась, увидев, что Макс загораживает ей путь к автомобилю. – Я тоже уезжаю. Вылет через два часа, пока доберусь, так что…
– Шанталь, ты никуда не поедешь. – Макс вытащил «глок», которым его снабдил Винсент Пол, когда забирал из аэропорта.
Она заволновалась:
– Послушай, до вчерашнего дня вообще все было тихо. А рано утром прибыл Аллейн, я только проснулась. Сказал, что отпускает меня. И сам тоже вылетает в Нью-Йорк. У банка какие-то неприятности, и надо посоветоваться с адвокатами. Когда вернется, не знает. Заявил, что перевел на мой счет в Майами деньги, дал квитанцию. Сказал, это выходное пособие.
– Ты пыталась выяснить, что произошло?
– Конечно. Позвонила приятельницам в банк, но там никто ничего не знает.
– Сколько он тебе дал?
– Меньше, чем тебе.
– Но сколько?
– Миллион.
– Это большие деньги, Шанталь.
– Аллейн – щедрый человек.
– Какие ты еще оказывала ему услуги, кроме того, что была личной помощницей?
– Никаких! – бросила она. – Как ты смеешь…
– Где Чарли?
– Чарли? Не знаю.
Она была испугана, но, кажется, не лгала.
– Чем Аллейн занимался перед отъездом?
Шанталь молча вглядывалась в него, пытаясь сообразить, куда он клонит. Макс нетерпеливо похлопал пистолетом по ноге.
– Сделал много денежных трансферов. Я случайно услышала, как он кричал на кого-то по телефону, торопил. Я приняла несколько телефонных сообщений банков на Каймановых островах, в Монако и Люксембурге.
– Ты знаешь, сколько он перевел денег?
– Нет. Что случилось, Макс?
Он протянул ей фотографию Гаспеси, с паспорта.
– Ты видела его с Аллейном?
– Но это же мальчик.
– Теперь нет. Он вырос. Стал крепким крутым парнем. Его зовут…
– Шон Хаксли, – предположила Шанталь.
– Ты его знаешь?
– Да. Он журналист, старый друг Аллейна.
– Ты их часто видела вместе?
– Два или три раза. Он приходил к Аллейну в банк. В последний раз появился на прошлой неделе. Приглашал меня на уик-энд покататься на водных лыжах. Он сейчас живет в доме Аллейна на берегу.
– Где? – спросил Макс.
Она рассказала. Туда было три часа езды. Он попросил ее написать, как добираться.
– Что еще ты знаешь о Хаксли? О чем они с Аллейном говорили?
– В последний раз много смеялись. – Шанталь посмотрела на него в ужасе. – Они похитили Чарли?
– А почему, ты думаешь, я вернулся?
– Но это невозможно!
– Тогда позволь мне кое-что тебе рассказать.
Он сообщил ей насчет сексуальной ориентации Аллейна, настоящей фамилии Хаксли и о том, что Винсент – отец Чарли. Шанталь слушала в полном замешательстве. Оперлась спиной о стену, словно вот-вот упадет в обморок. Он подождал, пока она придет в себя.
– Я ничего этого не знала, Макс. Уверяю тебя.
Их глаза встретились.
– Я хочу тебе верить, – промолвил он.
Его уже поводили за нос достаточно людей. Аллейн, Хаксли, Густав. Жаль, если в списке окажется и Шанталь.
– Я рассказала тебе все, что знаю. Пожалуйста, позволь мне уехать. Я опаздываю на самолет.
– Нет. – Он покачал головой и крепко сжал ее руку. – Ты пропустишь этот самолет и следующие. Пока все не прояснится.
– Но мне ничего не известно.
Сзади его автомобиля стоял еще один. Макс махнул рукой. Оттуда вышли мужчина и женщина.
– Не выпускайте ее из дома, пока я не дам команду, – велел Макс. – Обращайтесь хорошо. Не обижайте.
63
Загородный дом Аллейна Карвера располагался на маленьком кусочке рая. В нескольких десятках метров от красивого песчаного пляжа, в бухточке, глубоко спрятанной среди темных скал. С одной стороны горы, с другой – синее-синее море. Как на открытке.
Макс сверху наблюдал, как Хаксли и две девушки сели в быстроходный катер. Поехали кататься на водных лыжах. Затем подошел к дому.
Такие виллы в испанском стиле эмигранты среднего достатка покупают в Майами, когда отходят от дел. Она была окружена массивной, метров семь высотой, бетонной стеной. Сверху колючая проволока и битое стекло. Но когда Макс толкнул металлические ворота, они распахнулись. Стал виден мощеный двор, плавательный бассейн, шезлонги. Видимо, нужды запирать ворота не было. Место превосходно маскировали скалы, заросли кактусов и кокосовых пальм с желтовато-зелеными листьями.
Макс захлопнул за собой ворота.
Единственным человеком, которого Аллейн Карвер любил почти так, как себя, и даже немножко больше, являлась его мать. В углу гостиной он воздвиг настоящий алтарь. Гранитная полированная плита с вмонтированными черно-белыми фотографиями. Снятые профессиональными фотомастерами студийные портреты делали ее пленительной и отстраненной. Подлинной звездой. Внизу золотом вытиснены даты ее рождения и смерти. Алтарь завершал небольшой водоем, в котором плавали круглые пурпурные свечи.
На всех остальных снимках в доме, висевших на стенах и расставленных повсюду, был только Аллейн. Начиная с подросткового возраста. Макс удивленно разглядывал их. Аллейн садился в автомобиль и выходил из него, занимался виндсерфингом, сплавлялся на плотах по бурным рекам, летал на дельтапланах, лазил по горам, прыгал с парашютом, на батуте и спускался на веревке со скалы. Почти на всех фотографиях он широко улыбался, явно чувствуя себя в своей стихии, живя полной жизнью и, насколько возможно, ближе к краю.
Как мало, оказывается, Макс знал о нем. Вот здесь Аллейн Карвер был действительно самим собой.
В дальнем конце гостиной у окна, выходящего на веранду и дальше на море, стоял обеденный стол с двумя стульями. Превосходное место для интимных ужинов при закате. В противоположном конце комнаты кожаный диван, рядом деревянный кофейный столик, на стене телевизор с большим экраном. Одну стену занимал четырехсекционный книжный шкаф, где было все, от энциклопедий в кожаных переплетах до эротической гей-прозы. Отдельный островок посередине комнаты образовывал еще стол, два легких округлых кресла и торшер. На столе – музыкальный центр и круглый стеллаж с компакт-дисками, в основном классическими.
В доме пахло табаком, марихуаной и косметикой.
Макс поискал оружие и нашел восьмизарядный револьвер «смит и вессон», приклеенный пленкой под обеденным столом. Патроны переложил к себе в карман. Он двинулся в кухню. Холодильник и морозильник полны продуктов. Его поразило изобилие свежих фруктов. Макс нашел бутылку воды и выпил половину. В углу на полке лежала стопка много раз пролистанных поваренных книг, на другой – пачка вырезанных из журналов кулинарных рецептов. Посудомойка была включена. На холодильнике Макс увидел еще револьвер. Тоже разрядил. Затем посетил ванную комнату, очень просторную. Ванна в виде бассейна, душевая кабина, полно туалетных принадлежностей, мужских и женских.
В главной спальне основное место занимала огромная кровать с медным каркасом. Из окна открывался тот же замечательный вид на море, как из гостиной. Постель разобрана, на полу разбросано белье. Большей частью женское. В ящичке рядом с кроватью обнаружился револьвер. Макс пополнил свою коллекцию патронов.
Он направился в следующую спальню. Там все было в полном порядке. У двери стоял синий туристический чемодан, рядом дорожная сумка. Чемодан заперт на висячий замок. Макс открыл сумку, в ней – билет авиакомпании «Бритиш эйруэйз», в первом классе Санта-Доминго – Лондон, на завтра. В боковом кармане Макс нашел британский паспорт на имя Стюарта Бойла. На фотографии красовался небезызвестный Шон Хаксли. Здесь он без усов и с отросшими волосами. Прическа «афро». Улыбался в объектив.
В доме было очень тихо. Слышался даже плеск волн.
Еще в одной спальне стояли два небольших чемодана, видимо принадлежащие девушкам. Там также был грязный аппарат ксерокс и коробка. Аппарат отключен от сети. Макс открыл крышку. Ничего. В коробке тоже. Он осмотрел комнату. Ничего подозрительного не обнаружил. Пригляделся к ксероксу. Отодвинул от стены. Там пыль, засохшие насекомые. Оружия нет.
Макс вернулся в главную спальню. Посмотрел в окно.
Катер возвращался.
64
Девушки вошли первыми. Возгласы на креольском, смех. Потом Хаксли. Говорил что-то, захлопывая дверь. Смех.
Макс находился во второй спальне, рядом с чемоданом Хаксли.
Неожиданно вспомнил о бутылке с водой, из которой пил. Она была непочатая, он ее открыл. Если они зайдут в кухню, то узнают, что в доме кто-то побывал.
В главной спальне рядом что-то глухо стукнуло, раздались голоса, короткий смех. Мимо двери прошагала девушка в шлепанцах. Вдруг ручка скрипнула. Макс прижался к стене, поднял пистолет. Тишина. Заработал кондиционер.
Он ждал.
Девушка двинулась дальше. Другая, босая, протопала по коридору в гостиную. В туалете спустили воду. Опять мимо двери прошагала та, что в шлепанцах. Наконец из главной спальни раздались игривые вскрики девушек, затем рычание Хаксли, следом стоны. Одна девушка что-то сказала, все засмеялись.
Тишина. Макс прислушался.
«Заснули, что ли? Надо пойти убрать воду».
Ладонь на рукоятке «глока» вспотела. Макс вытер ее о рубашку. «Глок» – не его любимый пистолет. Он предпочитал оружие более тяжелое и крупное. Например, «беретту», «кольт». «Глок» был похож на игрушку. Винсент Пол дал ему новый «глок» сорок пятого калибра, с тринадцатью обоймами. Такой был у Джо. Он любил «глоки», утверждал, что их едва чувствуешь в руке.
По коридору в туалет опять прошлепали босые ноги. Потом обратно. В спальне рядом разговор, хихиканье. Макс приблизился к двери. Прислушался. Что-то пробубнил Хаксли. Заскрипели пружины кровати. Макс приоткрыл дверь. Тихо. Хаксли опять что-то сказал. Снова послышались охи, стоны, все громче, пронзительнее.
Макс напрягся.
«Спокойно. Я здесь ради Чарли, чтобы узнать, где они его держат или где похоронили. Я не собираюсь мстить. Завершу дело и сразу уеду. У меня преимущество. Они не ожидают моего появления».
Опять заговорил Хаксли.
«Теперь самое время».
Макс неслышно шагнул в главную спальню. Там сцена из порнофильма. Две девушки в постели, голые, занимались лесбийскими ласками. Напротив Хаксли в кресле в желтой футболке с мотоциклетной символикой, шортах, шлепанцах, заинтересованно наблюдал с улыбкой.
Макс нацелил «глок» в его голову. Хаксли был так поглощен своим шоу, что не заметил Макса, подошедшего почти вплотную. Макс откашлялся. Одна из девушек подняла голову и вскрикнула. Хаксли уставился на Макса, решив, что это галлюцинация, которая сейчас исчезнет. Когда этого не случилось, он запаниковал. Ноздри затрепетали, глаза расширились, рот приоткрылся.
Вторая девушка тоже вскрикнула. Они сели, потянули на себя одеяло, чтобы прикрыться. Обе темнокожие, с высокими скулами, пухлыми губами, красивые. У Хаксли прекрасный вкус.
Макс многозначительно посмотрел на них и приложил палец к губам. Затем посмотрел на Хаксли.
– Чарли Карвер. Он мертвый или живой?
Хаксли улыбнулся и заговорил чуть ли не радостно:
– Я говорил Аллейну, что ты вернешься. Особенно после того, как вернулись деньги. Он не верил. А я знал, что ты на нас выйдешь. Рано или поздно, но обязательно придешь закончить свою работу. Аллейн все же всполошился и сбежал, будто ему в задницу всунули горящий фитиль.
– Отвечай на вопрос.
– Чарли жив.
– Где вы его держите?
– Он в безопасности. На границе с Доминиканской Республикой.
– У кого?
– У семейной пары. – Голос Хаксли осекся. – Они его не обижали. Он был им практически как сын.
– Поехали за ним! – велел Макс.
65
Машину вел Хаксли. Макс сидел рядом, направив пистолет ему в поясницу.
– Когда ты в последний раз видел мальчика?
– Три месяца назад.
– И как?
– Очень хорошо. Здоровый.
– Говорит?
– Что?
– Он может разговаривать?
– Нет. Не может.
Шел четвертый час. Хаксли объяснил, что они проедут Петионвилл, поднимутся по горной дороге, мимо поместья Карвера, к границе с Доминиканской Республикой. К вечеру будут на месте.
– Что за люди присматривают за ним?
– Карл и Эрта. Старики, им за семьдесят. Тихие, мирные. Из оружия у них в доме лишь мачете, которым они вскрывают кокосовые орехи. Карл бывший священник, его предки выходцы из Уэльса. Он очень хорошо знал мать Аллейна. Помог ему в юности, когда обнаружилось, что он гей.
– А сам Карл?
– Нет. Его главные пристрастия – женщины и спиртное.
– Вот почему его поперли из священников?
– Он ушел сам, когда влюбился в Эрту, свою горничную. Миссис Карвер поддерживала его. Купила им дом рядом с границей. Аллейн следил, чтобы они ни в чем не нуждались. Это добрые люди, Макс. Они относятся к Чарли как к родному. Ему там хорошо.
– А почему вы не убили его? Зачем все эти хлопоты, риск быть пойманными?
– Макс, мы не звери. Это никогда не входило в наши планы. И мы любим Чарли, он чудесный мальчик. Густав Карвер, со всей своей мощью, деньгами и связями, этот старый дурак, даже не подозревал, что ребенок не его. Не говоря уже о том, что он сын Винсента Пола, его заклятого врага.
Когда они въехали в Петионвилл, Хаксли сбавил скорость наполовину, а потом машина и вовсе поползла, оказавшись в набитом людьми центре города, где невозможно отличить тротуар от проезжей части. Они начали подниматься в гору. Миновали бар «Купол».
– Как ты нас вычислил? – поинтересовался Хаксли.
– Помогла видеокассета, которую ты подложил в доме Фостина. Ты прокололся на ней. Оставил отпечатки пальцев. Вот за эту ниточку я и ухватился.
– То есть если бы не это…
– Нет, Аллейн не зря дал деру. Чувствовал, что земля горит у него под ногами. Так что Винсент непременно добрался бы до тебя.
– Я собирался уехать завтра, – с горечью произнес Хаксли. Он сжал руль так крепко, что побелели костяшки пальцев.
«Руки бойца», – подумал Макс.
– Винсент Пол ничего бы обо мне не узнал. Нас с Аллейном никто вместе не видел. А фамилию мою знала лишь Шанталь. И то одну из нескольких.
– Шанталь связана с данным делом?
– Нет. Аллейн каждый день выслушивал ее доклады о том, где ты был, с кем встречался, но она знала об этом не больше, чем ты.
– Может, ты расскажешь теперь, что произошло на самом деле?
– А ты сам как это представляешь?
Они ехали по горной дороге с крутыми опасными виражами.
– Только в общем. Вы с Аллейном похитили Чарли. Мотив: свалить Густава. У Аллейна на первом месте были деньги, на втором месть. У тебя наоборот. Первым делом ты хотел расплатиться за себя и сестру, а деньги потом. Как?
– Очень неплохо, – усмехнулся Хаксли. – С чего начинать?
– Выбирай сам.
– Ладно. Давай я расскажу тебе о Тонтон-Кларнете, Мистере Кларнете?
– Давай. Я весь внимание.
66
– У моей сестры Патрис – я звал ее Трис, – были прекрасные глаза. Зеленые, как у Смоки Робинсона. Кошачьи глаза и темная кожа. Люди останавливались, смотрели на нее, такая она была красивая. – Хаксли улыбнулся.
– Сколько ей было лет?
– Не больше семи. Возраст я определяю на глаз. Ведь мы росли в деревне Кларнет в семье неграмотных бедняков. Как только научились ходить, сразу начали помогать родителям добывать еду. Я помогал матери собирать фрукты. Потом мы продавали их паломникам, которые шли в Содо.
– А твой отец? – спросил Макс.
– Я его боялся. У отца был очень скверный характер. Мог избить ни за что. Стоило как-то не так на него посмотреть, он хватал палку и бил меня по заднице. Но сестру обожал. Я ревновал. Помню день, когда в деревню приехали грузовики. Большие бетономешалки. Я думал, это чудовища пришли нас съесть. Отец сказал, что люди, которые на них приехали, говорят, будто здесь построят большие дома и мы все станем богатыми. Он пошел работать на стройку, тогда она принадлежала Перри Полу. Перри собирался открыть несколько дешевых отелей для паломников. Ведь им здесь негде было остановиться. Тогда же построили и храм. Я полагаю, он намеревался создать в тех местах своего рода Мекку вуду. Вскоре Пола из бизнеса вытеснил Густав Карвер. Стройка еще продолжалась, но все стало по-другому. И вот однажды появился странный человек. Я таких никогда не видел. Белый, с оранжевой шевелюрой. Он не работал, а все присматривался к детям. Играл с нами в футбол. Купил мяч. Вскоре он стал нашим другом. Это был веселый человек. Смешил детей. Рассказывал нам истории, дарил подарки – сладости, одежду. Добрый отец и старший брат в одном лице. У него была портативная кинокамера «Супер-8», он постоянно ею снимал. Выглядело очень забавно, будто у него половину лица занимает страшный черный предмет, а один глаз круглый, стеклянный. Он снимал мою сестру Трис тоже. Однажды мы отправились с ним гулять. Наш друг обнял Трис и сообщил, что уезжает. Мы очень расстроились. Сестра заплакала. Он тогда сказал, что если мы хотим, то можем с ним поехать. Мы с радостью согласились. Он взял с нас обещание ничего не рассказывать родителям, и мы опять согласились. На следующий день мы сбежали из дома, не сказав никому ни слова. Наш друг встретил нас на машине недалеко от деревни. С ним находился еще человек. Он не понравился нам. Мы испугались, стали говорить, что хотим вернуться домой. Но они вдвоем запихнули нас в машину. Сначала Трис, потом меня. Мы плакали, брыкались, а они нам вкололи что-то. Дальше я ничего не помню, очнулся уже на острове Гонаив.
Автомобиль миновал поместье Карвера. Дорога пошла вся в рытвинах. Затрясло. Долго объезжали сломавшийся грузовик, остановились пропустить стадо тощих коз, спускающееся с горы.
– Ты же видел пленку, которую я для тебя оставил.
– Откуда она у тебя? – спросил Макс, переложив пистолет из одной руки в другую.
– Потом расскажу. Ты видел, нам давали зелье?
– Да, – кивнул Макс.
– Оно сильно влияет на психику. Разрушает ассоциативные связи. Конечно, жрецы вуду дают пойло покрепче, когда хотят ввергнуть людей в состояние кататонии, но и это тоже не подарок. А нас им пичкали каждый день. Потом были сеансы гипноза. Густав Карвер сидел в белой комнате посередине, играл на кларнете. А мы стояли кругом, держались за руки. Вот так мы получали «инструкции».
– Ты был там вместе с сестрой? – спросил Макс.
– Нет. Ее я больше так и не увидел. А меня продали канадскому пластическому хирургу Лебефу. Если бы ты знал, какая это была сволочь. Редкостный подонок. Он заставлял меня присутствовать на своих операциях. Прокручивал видеозаписи. Научил делать разрезы. Я оказался очень способным, быстро овладел основами работы с хирургическими инструментами. Потом сам прочитал много медицинских книг. Когда я его убил, правосудие было на моей стороне. Но Густав остался ни при чем. Меня выслушали, я сообщил о похищении на Гаити, о том, что нам промывали мозги, о Тонтон-Кларнете, о сестре. Но Густав позаботился, чтобы все это оставили без внимания. Старик повсюду раскинул свои щупальца. Я сбежал из госпиталя, поскольку меня там дважды пытались убить по его приказу. Никто не верил ни единому моему слову. И правильно, ведь это был сумасшедший дом. Чтобы выжить, мне пришлось заниматься проституцией. Я делал то, что был вынужден делать, нравилось мне или нет. Постоянно думал, прикидывал, сопоставлял. Пытался понять, кто за этим стоит. Разыскал приятеля Лебефа, банкира Шона Майклза. Выследил его. Заставил рассказать все о бизнесе Карвера.
– А потом ты его убил?
– Да, – кивнул Хаксли. – У меня в руках оказалась его записная книжка. С педофилами, которых он рекомендовал для обслуживания Карверу.
– Ты начал охотиться за ними?
– Достал только одного.
– Фрэнка Хаксли? – спросил Макс.
– Да. У него имелось много видеокассет, где было запечатлено то, что происходило на Гонаиве и в «Ноевом Ковчеге». Кассета, которую ты нашел, составлена из фрагментов этих записей. Как анонс к фильму ужасов.
– А что остальные из книжки?
– До них было трудно добраться.
– Когда же на сцене появился Аллейн?
– В Канаде, когда я занимался проституцией. Два знакомых парня похвастались, что трахаются с очень состоятельным гаитянином. Мне стало любопытно. Я выяснил, кто он такой. Пошел в бар, куда Аллейн всегда наведывался, чтобы снять мальчика. Мы познакомились и подружились. Выяснилось, что он ненавидит своего старика почти так же сильно, как я.
– И ты задумал свалить Густава?
– Не сразу. Мотивы, конечно, у нас были разные. Аллейн – избалованный богатый мальчик. Несчастный, потому что его не любит отец по причине сексуальной ориентации. Он бы с этим худо-бедно примирился, но один из его любовников, служивший в адвокатской фирме в Майами, обслуживающей Карвера, однажды поведал ему, что старик полностью исключил сына из завещания. Оставил все родственникам и ближайшим сподвижникам.
– Похитить мальчика была твоя идея?
– Да, – ответил Хаксли. – Аллейн очень хотел добраться до денег, но у него на это не хватило бы смекалки. В конце концов мы решили похитить Чарли, спрятать где-нибудь в надежном месте, пригласить толкового частного детектива и направить расследование в сторону Густава.
– Направить в смысле подбросить кое-какие свидетельства?
– Да.
– Или передать из рук в руки, как это сделал ты…
– …у водопада? Да. Это был я в парике.
– Тебе он идет, – мрачно заметил Макс.
Стемнело. Хаксли сбавил скорость. Они были единственными на дороге. Макс оглянулся посмотреть, продолжает ли следовать за ними машина с людьми Винсента Пола. Никого не было. Наверное, отстали.
– Конечно, было важно также, чтобы ты связался с Винсентом Полом, – произнес Хаксли. – Он должен был довериться тебе, раскрыться. С Бисоном и Меддом этого не получилось.
– Поэтому ты их убил?
– Пришлось, – вздохнул Хаксли. – Согласен, получилось по-варварски, но слишком многое было поставлено на кон, чтобы церемониться.
– А что они не так сделали?
– Бисон, скотина, быстро сообразил, кто здесь правит бал, и докладывал все лишь старику, минуя Аллейна. Плюс он прокололся с Винсентом Полом. В общем, Бисон оказался нам не нужен. А Медд повел себя с Аллейном очень нагло, к тому же от него тоже не было никакого толку. Пришлось избавиться.
– А Эммануэль?
– Просто ленивый идиот. Думал о бабах, а не о работе. Я бы сам отрезал ему член, но меня опередили.
– А затем появился я.
Дорога стала ровнее. Двигатель зарокотал успокаивающе. В небе начали появляться звезды, очень низко, напоминая кристаллы горного хрусталя. Хаксли вел себя спокойно и уверенно. Ни разу не спросил, что Макс собирается с ним сделать. Неожиданно ему пришло в голову, что Хаксли везет его не за Чарли Карвером, а туда, где расправился с Бисоном и Меддом. Но на сей раз у него ничего не получится. Макс прикончит его при первом же намеке, если что-либо пойдет не так. Но это вряд ли. Хаксли прожил большую часть жизни, мечтая об отмщении за сестру и себя. Теперь, когда он его получил, ему безразлично, что произойдет потом.
– Ты идеально подходил для нашей задачи, – произнес Хаксли. – Я следил за твоим процессом каждый день. Читал о тебе. И одобрял то, что ты сделал. Чувствовал, что, если бы мы встретились, ты был бы на моей стороне, понял, что мне пришлось пережить. Ведь тебя жизнь тоже потрепала.
– Моя жизнь вообще сплошной провал, – неожиданно признался Макс. – Как на нее ни смотри. Делал я что-то, не делал – какая разница? Если моя работа что-нибудь и значила, то только для меня. Мертвые не воскресали, стрелки часов не поворачивались вспять, и все не становилось таким, как прежде. Я находил детей, но в основном убитыми, замученными. Разве родителям это помогало? Нет. Это не помогало оправиться от потери. Они уносили горе с собой в могилу. А в довершение ко всему я потерял единственного дорогого для меня человека. Жену. Она умерла, когда я сидел в тюрьме. Я так больше и не обнял ее, не прикоснулся к живой, не поцеловал, не был с ней близок. Так и не сказал ей, как сильно люблю ее. Вот такие дела.
Макс долго смотрел через ветровое стекло в темноту, затем спросил:
– Как получилось, что Густав позволил Аллейну нанять меня?
– Он не позволял, – ответил Хаксли. – На том ужине были твои смотрины. Собеседование с Густавом. Если бы ты ему не понравился, то следующим рейсом летел бы обратно в Майами.
– Но этого не случилось.
– Да. Мы с Аллейном сделали правильный выбор.
Они снова помолчали. Макс засунул «глок» в кобуру. Пока он ему не нужен.
– Расскажи об Эдди Фостине.
– Это тоже была моя идея, – произнес Хаксли. – Использовать его.
– Как же тебе удалось? Он был так предан старику.
– У каждого своя цена.
– Какая у Эдди?
– Франческа. Она была девушкой, из-за которой у него случались ночные поллюции. Бокор, мадам Лебаллек, по моей просьбе убедила его помочь нам в обмен на Франческу. Мерседес была хорошей приятельницей моей матери.
– Погоди, – сказал Макс. – Значит, миссис Лебаллек пророчествовала для него по твоему наущению? То есть она мошенница?
– И да и нет. У нее, наверное, есть какая-то сила, ведь она ведьма, занимается черной магией. Ей многие верят, хотя ложь входит в ее репертуар.
– Когда мы находились у нее, и она вызвала «дух» Эдди, который велел идти в храм…
– …там ты встретил меня, и я дал тебе коробку с адресом Эдди, где ты нашел видеокассету.
– Ты заплатил ей, чтобы она показала нам дорогу?
– Да. Кстати, она вообще-то не хромая и Филипп ей не сын, а любовник. А насчет того, как она все это делает во время сеанса, меня не спрашивай, потому что я не знаю. – Хаксли рассмеялся.
– Надо же! – удивился Макс. – А что Фостин?
– Эдди постоянно переживал, ожидал расправы. Они с братом сильно нагрешили, когда были макутами. Он посещал мадам Лебаллек раз в месяц, она предсказывала ему будущее. Мы ей хорошо заплатили, и она предсказала Фостину, что очень скоро он счастливо соединится с девушкой своей мечты. К нему подойдет незнакомый человек и предложит выполнить одно тайное задание. После этого его мечты сбудутся.
– И ты с ним встретился?
– Да, вечером, у бара, где подают таффию. Ты туда заходил. Когда он услышал, о чем идет речь, сразу отказался. Снова ринулся к мадам Лебаллек. Мы это предвидели. Она, естественно, повысила гонорар. После чего уговорила Фостина. Сказала, что в Чарли Карвера вселился «дух» Барона Субботы. Мальчика нужно передать посланцу Барона Субботы, то есть мне.
– Вот это да!
– Он клюнул.
– Боже!
– Фостин был глуп до феноменальности.
– Похищение прошло по плану?
– Да.
– Но эта толпа…
– Так и было запланировано. Фостина ненавидели все. Мы заплатили людям, сообщили, в каком месте искать его. Долго уговаривать не пришлось.
– Но нянька, Роза, она погибла.
– Ее убил Фостин.
– Ты заранее предвидел его гибель?
– Да.
– А кто взял Чарли?
– Я находился в толпе, переодетый и загримированный. Когда они раздолбали машину, я схватил мальчика и исчез.
Они миновали маленькую спящую деревушку с хижинами, крытыми соломой.
– Так кто же был этим мистером Кларнетом? Карвер или Кодада?
– Оба. Кодада снимал детей на пленку, а потом похищал. Густав Карвер убивал их души и продавал тела.
– А символ? Согнутый крест, раздвоенный внизу?
– Ты что, не узнал?
– Нет.
– Это же «Флейтист» Эдуара Мане. Помнишь картину? Мальчик-солдат с флейтой. Она стала эмблемой организации, своеобразным паролем. Одна копия висела в клубе, где ты впервые встретился с Аллейном. Он усадил тебя так, чтобы ты заметил ее. Вторую ты видел в кабинете Мориса Кодада, куда Аллейн привел тебя познакомиться с начальником службы безопасности. Третью ты должен был увидеть в «Ноевом Ковчеге», в классе Элоизы Кроляк. Копия «Флейтиста» висела в каждом клубе. А символ – это просто его очертания.
– А почему ты не поступил проще? Можно было прислать мне анонимное письмо, рассказать, что и как.
– Нет, – возразил Хаксли. – Ты начал бы докапываться, кто автор письма, и пришел бы к нам. Ну а официально действовать, поднимать шум в прессе вообще бесполезно. Ты не забыл про Канаду? То же самое получилось бы и в Штатах. У Густава везде все было схвачено.
Они замолчали. Макс пытался сосредоточиться на предстоящей встрече с Чарли. Наконец-то он выполнит свой долг, вернет мальчика родителям. Ведь ради этого он сюда и приехал. А что делать с Хаксли?
– Ты знаешь, куда поехал Аллейн?
– Понятия не имею, – пожал плечами Хаксли. – Он мне не сообщил. Но рассчитался по-честному. Думаю, мы больше не увидимся.
– Значит, ты на этом кое-что заработал?
– Разумеется. Неужели снова идти ублажать разных геев? – Хаксли свернул направо. – Теперь уже недалеко.
Макс посмотрел на часы. Девятый час. Вдалеке мерцали огни города. Он догадался, что они уже в Доминиканской Республике.
– В отличие от тебя, Макс, я ни о чем не сожалею, – продолжил Хаксли. – Они исковеркали мою жизнь, у сестры ее вообще отобрали. А я отобрал все у них. Аллейну было наплевать на этих детей. Конечно, он приходил в ужас от поступков своего отца, но это, пожалуй, и все. Ему важно было только избавиться от папы и смыться с его деньгами. Он любил повторять, что единственное, чем стоит заниматься в жизни, – делать деньги. Мне такая философия чужда. – Хаксли помолчал. – Вот ты сказал, что твоя жизнь сплошной провал. Твоя работа никому не принесла ни пользы, ни облегчения. Ты не должен так думать, Макс. Ты находил детей живыми, изобличал преступников и, наконец, пристрелил трех выродков и спас очень многих, которых эти выродки могли погубить. Я поступил точно так же.
Дорога пошла под гору. Они приближались к границе. Слева, на ближайшем холме, Макс увидел огни.
– Это вон там, – промолвил Хаксли, сворачивая. – Скоро увидим Чарли.
67
Хозяева вышли встречать их. Эрта, полная креольская женщина в свободном коричневом платье и сандалиях. Есть люди, которых просто невозможно представить злыми. Вот она была из таких. Доброе лицо, кроткий взгляд. Карл рядом с ней казался невероятно тощим. Его крупная голова словно была надета на ручку от метлы. Седая грива сохранилась лишь у висков, но зато вымахала почти до плеч. Лицо морщинистое, обветренное, рябое, обрюзгшее, вареное, было лицом классического пропойцы, какие Максу уже давно не попадались, а глаза на удивление ясные, прохладные, голубые. Похоже, он завязал с выпивкой в самый раз, точно поспел к концу жизни.
Посмотрев на Хаксли, супруги перестали улыбаться и насторожились. Холодно оглядели Макса, уже зная, зачем, вернее, за кем, он приехал.
Хаксли поговорил с ними примерно минуту, не удосужившись представить Макса. Потом они вошли в дом, остановились у комнаты с открытой дверью. Посторонились, пропустив вперед Макса.
На полу сидел пятилетний мальчик, Чарли. Сосредоточенно нанизывал на длинный шнурок кольца открывалок жестяных банок. Макс заметил, что глаза у него такие же, как на фотографиях. Только стали немного больше и поблескивали умом. Очень красивый ребенок, причем теперь было очевидно, что он похож на отца, а не на маму. Макс ожидал массу волос, заплетенных в многочисленные косички, но, видимо, за это время что-то произошло. Мальчик был коротко подстрижен и аккуратно причесан с пробором посередине. В синих шортах, красной с белым тельняшке с якорем на груди, белых носочках и блестящих черных туфлях. Он был совершенно не похож на похищенных детей, каких Макс прежде вызволял. Здоровый, довольный жизнью ребенок. Наверное, ухаживали за ним с любовью. Макс вспомнил разговор с предсказателем Дюфуром. Неужели он действительно общался с Чарли?
Макс присел на корточки.
– Здравствуй, Чарли. Меня зовут Макс Мингус. Я приехал за тобой по поручению твоих родителей.
Чарли смутился, с надеждой посмотрел на Хаксли. Тот тоже присел на корточки рядом и заговорил с мальчиком по-французски. Макс услышал, как он дважды произнес его имя. Затем Хаксли взъерошил ему волосы, поднял и развернул. Глаза Чарли вспыхнули, он засмеялся. Но не произнес ни слова.
Хаксли вышел поговорить с Карлом и Эртой, а Чарли пригладил растрепанные волосы, сел и продолжил свое занятие, не обращая внимания на Макса, словно его не было в комнате.
Макс выглянул в коридор. Эрта стояла, прислонившись лицом к стене у большой фотографии, где была изображена группа священников в черном одеянии, в их числе молодой Карл. Кусала руку, чтобы не заплакать.
Карл отвел Хаксли в сторону, что-то сказал. Тот повернулся к Максу и прошептал:
– Карл просит забрать Чарли без промедления, не мучить Эрту.
Хаксли шагнул в комнату, поднял Чарли с пола. Мальчик отпустил свое ожерелье, и кольца посыпались на пол. Он покраснел и насупился. В коридоре попытался встретиться взглядом с Эртой или Карлом. Но они стояли, отвернувшись. Эрта с трясущимися плечами зарылась лицом в грудь Карла. Он нежно гладил ее затылок.
У выхода Чарли начал брыкаться, тянуть к ним руки. Макс напрягся, ожидая какой-то невиданной истерики, но Чарли заревел, как самый обычный ребенок. Ничего особенного. Они вышли, Макс захлопнул за собой дверь. И сразу же заголосила Эрта, выпуская горе наружу. Макс открыл дверцу машины, Хаксли посадил мальчика на заднее сиденье.
– Что теперь?
Макс протянул руку, Хаксли пожал ее.
– Держись подальше от дороги, – произнес Макс. – Тут где-то неподалеку должен быть Винсент Пол.
– Спасибо, Макс.
– Прощай, Шон… прощай, Борис.
– Береги себя, Макс Мингус! – Хаксли взмахнул рукой и скрылся в темноте.
Макс сел в автомобиль, завел двигатель, начал спускаться с холма. Выехал на дорогу. Он знал, что Винсента долго ждать не придется.
И верно, минут через пять впереди засверкали фары приближающейся колонны.
68
Рано утром за ним заехал Винсент Пол. С Франческой и Чарли.
Винсент вел машину, Макс сидел рядом. Франческа и Чарли сзади. Они поговорили о том о сем, большей частью о несущественном. Только чтобы убить время, чтобы не воцарилась тишина. О погоде, политике, розовых костюмах Хиллари Клинтон.
Чарли прижался лбом к окну. Внимательно следил за проносящимся мимо пейзажем. Он был в джинсах, голубой футболке и кроссовках. Макс только сейчас заметил, какие у мальчика длинные ноги. Наверное, будет таким же высоким, как отец.
Франческа задумчиво поглаживала спину сына и иногда вставляла в беседу какие-то реплики, не переставая улыбаться.
Макс летел самолетом ООН. То есть без таможни и прочих формальностей. Они въехали через боковые ворота прямо на взлетно-посадочную полосу, где стоял небольшой военный самолет. Дверь для пассажиров была открыта, лестницу уже подкатили. Больше на полосе ни одного самолета не было.
– Я единственный пассажир? – спросил Макс.
– Да. – Винсент выключил двигатель.
– Что с Шанталь?
– Я отпустил ее. Через несколько часов она улетает в Майами. – Он посмотрел на Макса. – А вот Гаспеси смылся. И Аллейн в бегах. Не знаю, надо ли искать.
– Не надо, Винсент, – улыбнулся Макс. – Оставь их в покое. Они ведь нам помогли. Удалось вернуть Чарли здоровым и невредимым. Будем им за это благодарны. Все могло сложиться гораздо хуже.
Винсент молчал, смотрел на взлетно-посадочную полосу.
– А ты? – спросил Макс. – Что собираешься делать?
– Да вот, – Винсент кивнул на жену и сына и улыбнулся, – намереваюсь кое-что изменить в своей жизни.
Они вышли из автомобиля. Рядом остановились два джипа с боевиками. Винсент направился к ним.
Макс осознал, что не разговаривал с Франческой с той ночи. Ее, разумеется, тогда привез к нему Винсент, после того, как разогнал детей с камнями.
– Как вы? – спросил он.
– Теперь очень хорошо. – Она засмеялась и обняла Чарли за плечи.
Макс присел перед мальчиком.
– Ну, прощай, Чарли.
– Пожелай счастливого пути Максу. – Франческа взяла руку Чарли и помахала.
Макс улыбнулся. Чарли улыбнулся в ответ.
– Пусть у тебя все будет хорошо. – Он потрепал ему волосы.
Чарли немедленно пригладил их. Франческа обняла сына и поцеловала в щеку.
– Спасибо, Макс.
Они пожали друг другу руки, и он направился к самолету, где под наблюдением Винсента двое боевиков заносили в салон тяжелый армейский вещевой мешок и сумку.
– Это тебе, – произнес Винсент.
– Что там?
– Двадцать миллионов долларов. Десять за благополучное возвращение Клодетты, десять от нас за Чарли.
Макс ошеломленно молчал.
– Ты же согласился работать у Аллейна ради денег. А второй раз вернулся на Гаити только ради нашего сына. Вот за это мы тебе и заплатили.
– Я не знаю, что сказать, – проговорил Макс.
– Скажи «До свидания».
– До свидания.
– Счастливо! – Пол направился к жене и сыну.
Макс поднялся по ступенькам. Добравшись до верха, помахал им троим, а потом персонально Чарли. Мальчик некоторое время раздумывал, но тоже взмахнул рукой.
Макс посмотрел на Гаити в последний раз. Невысокие горы, серое небо, сухая земля, скудная растительность. Очень хотелось, чтобы здесь наконец люди зажили по-человечески. Он не думал, что когда-нибудь вернется сюда.