Утром в отель в Сен-Максиме позвонил полицейский и попросил меня немедленно прийти в жандармерию, в комнату для допросов, куда через несколько часов заявился и Ле Брев.

Я сидел в приемной и наблюдал в окно, как подъехал голубой „ситроен“, Ле Брев выпрыгнул и побежал по булыжникам, энергичный и собранный, с таким видом, будто считал, что все идет замечательно.

Я слышал, как он возбужденно разговаривал с Клерраром в коридоре, затем раскрылась дверь, и он появился, приветливый и улыбающийся.

— Месье Фрилинг?

— Что теперь?

— Мне очень жаль. Новости не очень приятные, но, по крайней мере, хоть что-то есть. Вам уже сказали?..

— Сказали, что нашли тело…

— Мы обнаружили труп мальчика. В песчаном карьере возле Каркасона. В ста километрах к югу отсюда. — Он пожал плечами. — Может, немного дальше… Я бы хотел… Нужно, чтобы вы поехали и посмотрели.

— Вы имеете в виду опознание?

— Если вам так угодно.

Я видел, что Клеррар наблюдает за нами, но Ле Брев завладел моим вниманием. В коричневом двубортном пиджаке с золотыми пуговицами, не совсем подходящим для официального костюма, и в облегающих бежевых брюках, он выглядел, как театральный менеджер или преуспевающий ученый-гуманитарий. В довершение ко всему он нацепил ярко-голубой галстук. Как я мог доверять этому человеку, если он появляется в таком виде?

Я сказал, что готов ехать.

— Мы отправляемся прямо сейчас, — заторопился Ле Брев. — Давайте покончим с этим разом.

Я протиснулся в машину вместе с Ле Бревом и его заместителем, угрюмым молчаливым человеком лет тридцати с небольшим, которого представили как Констана. Двое в форме сидели впереди, рядом с водителем. Мы пробирались по пыльной горной дороге, мимо кукурузных и пшеничных полей, виноградников, садов, направляясь прямо на юг.

— Не хотите ли перекусить? — прошептал Ле Брев мне на ухо. — Может, остановимся ненадолго?

Я отказался, заявив, что нет аппетита.

Мой желудок был холодным и пустым, но есть не хотелось. Я также чувствовал свою вину за то, что чуть было не произошло между мною и Эстель. Я вымотался до предела.

— Крепитесь, соберитесь с силами, — посоветовал Ле Брев.

Я попросил ехать прямо туда, на место, где находится труп.

Потянулись еще более жаркие места, за окном мелькали выбеленные солнцем крестьянские дома, собаки валялись в тени. Ле Брев снял пиджак и положил его у заднего окна. Он носил голубые подтяжки, подмышками у него проступили темные пятна пота.

Где-то в тридцати километрах к северу от Каркасона, старинного города с крепостью, машина свернула с шоссе на восток. Мы забирались на холмы, деревни на них казались еще более пустыми, более сонными. Земля высохла и затвердела, с террас свисали пропыленные виноградные грозди.

Ле Брев наблюдал, как я осматриваю окрестности.

— Иногда в этих краях убивают друг друга от скуки. Таких историй можно вспомнить немало.

— Кого, как вы думаете, вы нашли? — в конце концов набрался я храбрости спросить его.

— Это мальчик. Изувеченный. Без ног.

— Как?

Он пояснил: да, они нашли детское тело, почти голое. Мертв уже две недели. Мальчик одиннадцати или двенадцати лет, по заключению патологоанатома.

— Куда мы едем сейчас?

— Показать, где мы нашли его.

— А тело, оно все еще там?

— Нет. Конечно, нет.

— Тогда зачем это нужно?

Он тонко улыбнулся, его кожа блестела от пота. Должно быть, Ле Брев ходил кругами и вернулся туда, откуда начал, с пальцем, указывающим на меня.

— На случай, если это вам что-нибудь напомнит.

Мы прибыли на место. Бульдозеры рыли траншеи в земле, превращая ее в пыль. Машина подпрыгивала на кочках, следуя дороге, обозначенной только стальными прутьями, вниз к кромке карьера. Ле Брев выпрыгнул из машины и завел разговор с людьми, которые ждали нас около припаркованных машин.

Меня представили прорабу, итальянскому инженеру, нанятому горной компанией. Он пожал мне руку и повел нас вниз по сыпучему склону котлована, разрезанному на слои, как какой-то огромный пирог.

— Любой может попасть сюда, — заметил Ле Брев. — Слишком большой карьер, чтобы обносить его ограждением. Нет никакой возможности остановить их.

Кто-то проник сюда по дороге, предназначенной для аварийного выезда, через плантацию, окружающую карьер, через километры сосновых деревьев, прямо к самому краю, где и вырыл мелкую могилку. Мне показали ямку в песке, покрытую тонким слоем веток. Ее обнаружили случайно, когда двое рабочих отправились искать свою собаку. Ле Брев стоял рядом со мной. Я смотрел на пустую канавку, где нашли расчлененное тело. Бесконечное отчаяние охватило меня.

Я почувствовал, что Ле Брев теребит меня за рукав.

— О чем вы думаете?

— Ни о чем. — Я оцепенел. — Ни о чем я не думаю.

— Это вам ничего не напоминает?

— Почему это должно мне что-нибудь напоминать?

Он шагнул вперед и, захватив горсть земли, пропустил ее через пальцы.

— Другое место? Холмик в лесу? Где были убиты другие дети?

Он мрачно, с подозрением рассматривал меня. В эту минуту я ненавидел его.

Я, помню, пробормотал:

— Что вы имеете в виду?

— Ничего. — Ле Брев повторил мои собственные слова. — Я хотел увидеть, что вы чувствуете.

Почувствую ли я угрызения совести или вину: вот та ловушка, о которой я должен был догадаться, когда узнал, куда меня везут. Ле Брев по-прежнему подозревал меня, хотя не мог представить никаких доказательств. Я понимал, в каком направлении работает его ум: а что, если у меня есть мотив? Откуда он мог знать о наших чувствах к детям, моих и Эммы? Я вдруг понял, что он разговаривал с Эммой, перед тем как она уехала, он навещал ее, когда она оставалась в доме одна. А Эмма была в таком смятении, что могла сказать все, что угодно. Разве я не возмущался, когда они разбили голову Будды? Разве я не кричал на них, ворвавшихся к нам, когда мы занимались любовью? Вспомнила ли она все эти случаи и рассказала ли о них Ле Бреву? Разве я не сказал, что мог бы убить их, когда они увидели нас в кровати? Разве я не встречался с Эстель? Короче говоря, вполне возможно, что они решили между собой, будто я планировал убийство детей с самого начала.

Ле Брев смотрел на меня, склонив голову набок, словно какая-то диковинная птица. Полицейские стояли вокруг, наблюдая.

— Хорошо, хорошо. Поехали.

Он кивнул на машины.

Уловка не удалась. Что бы он ни искал, какую-либо зацепку или мотив, на поверхность ничего не всплыло, и он перешел к следующему этапу. Он шел впереди меня.

— Я покажу вам тело мальчика.

Мы поехали в город Каркасон, через Вилль-Бас, по тенистым бульварам, вдоль которых выстроились муниципальные здания. Машина Ле Брева свернула в узкие ворота, за которыми грелось на солнышке старое серое здание. Табличка гласила: „Муниципальный морг“.

В глубине души я надеялся, что мальчик, которого мне собирались показать, — не Мартин. Я увидел что-то бесформенное, лежащее в цинковом ящике, плоть цвета рыбьей чешуи, местами бордовая, темные волосы забиты землей.

— Посмотрите на шею, — тихо произнес Ле Брев. — Признаки асфиксии: кровоподтеки на лице и черепе.

Я заставил себя посмотреть на сине-бордовые отметины на горле, страшный уродливый синяк на груди и на то, что выглядело как синяк на лбу.

— Как давно?..

Ле Брев пожал плечами:

— Две, может, три недели. У нас еще нет полных результатов вскрытия.

— Это не мой сын, — заявил я. Слава Богу. Мальчик какой-то другой несчастной матери. Страх отпустил меня.

— Уберите! — приказал, Ле Брев служащему в белом халате. Ящик задвинули.

— Полицейские порядки, — пояснил он, чуть ли не извиняясь. — Мне нужно было установить…

— Послушайте, это случилось за сотню с лишним километров от того места, где исчезли мои дети. Почему вы думаете, что тут есть какая-то связь?

— Ничего я не думаю! — отрезал он. — Я просто должен рассмотреть все случаи, которые могут походить на наш.

— По-вашему, этот походит?

Он сжал мой локоть, точно так же, как тогда, когда впервые показал мне место в лесу, и вывел меня наружу, на солнечный свет.

— Давайте выпьем чего-нибудь. Кажется, нам пора поговорить.

— Совершенно верно, — согласился я, вспомнив драку на поляне.

Нас отвезли в местное отделение полиции — здание XIX века с трехцветным флагом на фронтоне. Ле Брев, похоже, чувствовал себя здесь как дома и занялся представлением меня людям в штатской одежде, стоящим вокруг.

— Так. — Он хлопнул в ладоши и повел меня в комнату, отделанную панелями, с закрытыми жалюзи и с тремя или четырьмя беспорядочно расставленными столами. — Пожалуйста, — указал он на стул, — вы заслужили кофе и коньяк.

Я выпил коньяк с признательностью — мне показалось, что по нервам провели осколком стекла.

— Итак?

Ле Брев потер руки с видом заговорщика наклонился вперед:

— Зачем вы возвращались в лес в Шеноне?

Я показал ему синяк на щеке:

— Ага. Так вы знаете?

— Сожалею, что вы, так сказать, разозлили моих людей.

— Разозлил? Эти подонки пытались убить меня.

Он покачал головой:

— Нет и еще раз нет. Они превысили свои полномочия, но вы сами виноваты. Помните, что мы очень озабочены тем, что произошло. Извините, — добавил он.

— Я могу привлечь вас к ответственности за нападение.

Он улыбнулся:

— Не думаю, что у вас есть свидетели… Так. Позвольте мне задать вопрос. Зачем вы встречаетесь с этой женщиной?

— Какой?

— Не пытайтесь пудрить мне мозги, месье. Мне известно, что вы посетили прошлой ночью мадам Деверо. — Он пожал плечами. — Мне все равно, с кем вы спите, когда ваша жена далеко отсюда, но в полицейском расследовании это может оказаться немаловажным фактом, так ведь?

— Между нами ничего не было… — начал я. — Вы говорите чепуху.

Он ухмыльнулся и налил еще щедрую порцию живительной влаги.

— Мой друг, вашей жене это будет интересно, не так ли?

— Что вы предлагаете?

— А, вот видите, вы не отрицаете этого.

Он провел пальцем по губам. Золотые кольца украшали пальцы обеих рук.

Я не доверял ему. Он просто-напросто выполнял свою работу, но был для меня человеком с совершенно иными моральными ценностями и где-то глубоко у меня в подсознании — с налетом таинственности.

Он, казалось, изучал свои ногти.

— Думаю, что вы не очень расстроены отъездом жены.

— Послушайте, я люблю ее. Мы потеряли детей. Ради Бога, нельзя же рассчитывать, что я полностью сохраню здравый рассудок.

— Здравый рассудок?

Я нашел неудачные слова и пожалел об этом.

— Вы говорили с ней недавно? По телефону?

— Я не мог дозвониться.

У меня возникло ощущение, что он был в курсе всех моих дел.

Ле Брев вдруг ткнул в меня пальцем:

— Почему вы решили приехать именно в эту часть Франции?

Мы опять шли по кругу.

— Вы знаете почему. Случайный заказ.

— Когда вы последний раз приезжали во Францию?

— Семь или восемь лет назад. В Нормандию.

— Ага. И вдруг вы решили приехать на юг и именно в Шенон?

— Ради Бога…

— И затем обнаружили, что исчезли дети, в первую же ночь?

— Да. Пожалуйста, оставьте свои попытки обвинить меня.

— Не создавайте мне трудностей, месье, — сказал он. — Еще коньяку?

Я покачал головой:

— Благодарю, не надо.

— Итак, вы приезжаете и дети исчезают. И вы ничего об этом не знаете. Вы просыпаетесь, как вы утверждаете, из-за грозы. Вы промокаете в пижаме, не выходя наружу. — Он помолчал. — Итак, выглядит ли это правдоподобным? Правда ли это, спрашиваю я?

— Конечно, правда, и вам это хорошо известно, черт бы вас побрал. — Настала моя очередь перейти в наступление. — И уж если вы хотите допрашивать меня, давайте и я вам задам несколько вопросов. Что вы сделали для расследования этого дела? Сколько человек вы выделили? И что же они нашли, кроме этой несчастной могилки в карьере?

— Мы прочесали каждое здание в радиусе двадцати километров.

— Их могли увезти куда угодно.

— Месье, меня больше интересуют мотивы, которыми руководствовались вы.

— Мотивы? — Я помню, что даже стукнул по столу. — Не говорите мне эту чепуху! — Я кричал на него. — Послушайте, инспектор. Я могу обвинить вас…

— В чем, месье?

— В том, что вы не смогли обеспечить охрану дома, когда к нам забрались во второй раз. В том, что вы организовали нападение на меня в лесу.

— У вас нет возможности доказать это, месье.

— Хорошо. — Я вдруг решил пустить пробный шар, переменив тему. — Почему вы не сказали мне, чьи дети были найдены в лесу?

— Какие дети?

— Вы знаете какие. Дети, которых нашли там тридцать семь лет назад, напротив этого чертова дома.

— О чем вы? — Его голос стал твердым, жестким.

— Как могло случиться, что даже ваша жена ничего не знает? Как это вы не рассказали ей?

— Рассказал ей что? — Он чуть ли ни шипел от злости.

— Что это были дети Сульта. Наследники состояния.

Он, казалось, подпрыгнул, сев прямо и расправив спину.

— Это не ваше дело.

— Я расскажу вам. Дети Марселя Сульта играли с огнем, когда вы нашли их. Вы и Элореан. И разбогатели на этом.

Он гипнотизировал меня змеиным взглядом:

— Вы беседовали с моей женой Нинетт. Так ведь?

— Да.

— Вы приходили в мой дом… — пробормотал он.

— Предполагаю, что она рассказывает вам больше, чем вы ей.

На мгновение мне показалось, что в уголках его рта появилась пена и он быстро слизал ее. Он схватил бутылку и налил еще две рюмки. Попытку запутать меня он временно оставил.

— Вы не должны были этого делать, — прошептал он.

— Почему? Вас не было. Я пытался найти вас.

— Потому что… потому что это неумно. Неразумно. Не надо тревожить мою жену.

— Неразумно? — Я опять вспомнил одинокую молодую женщину в большом доме. — Почему вы не рассказали мне, чьи это были дети?

— Какие дети?

— Не увиливайте от ответа, инспектор, — спокойно сказал я. — Вы намеренно показали мне, где их нашли, показали в то утро, когда исчезли Мартин и Сюзи.

Он помолчал, постукивая пальцами по столу. Я почувствовал, что кто-то еще вошел в комнату, и, нарушая наше доверительное уединение, быстро заговорил по-французски.

— Минуточку. — Ле Брев рукой попросил офицера в форме выйти и повернулся ко мне, сверкая глазами. — Так что вы говорите?

— Я пытаюсь сказать, что исчезновение моих детей связано с каким-то ритуалом, воспроизведением участи, постигшей детей Сульта.

Он беззвучно рассмеялся:

— О нет. Еще раз нет, месье. Это не так.

Я набросился на него, завершая нашу дискуссию:

— Хорошо. Почему же тогда вы мне сразу все не рассказали?

Ле Брев поднялся:

— Потому что там нашли не двоих детей.

— Вы сказали, что двоих.

— Я сказал это, чтобы испытать вас.

— Как и сегодня, я думаю?

— Да. Как сегодня.

Продавщица сигарет в отеле была права.

— Вы хотите сказать, что все, что мне сообщила ваша жена о детях Сульта и что писалось в газетах в то время, все это просто миф?

Опять эта пена в уголке его рта. Он облизал губы.

— Нет. Раз уж вы спрашиваете, я скажу. Детей у Сульта было двое, это верно. Они родились во время войны и позже оказались, как бы это сказать, поджигателями.

— Да. Эту версию я слышал. И вы расследовали их дело, будучи молодым детективом?

— И что же вы еще слышали?

— Что они погибли во время пожара. В каком-то шалаше, который они сами соорудили. Около дома, где я жил. На том месте в лесу.

Ле Брев покачал седой головой:

— Почти так, но не совсем, мой друг. Там были обнаружены не двое детей, если уж вам так надо знать.

— Тогда вы солгали мне, инспектор.

— Да, немного. Признаюсь.

— И что же это должно означать?

Ледяным тоном он сказал:

— Было найдено только одно тело.