В эту ночь никто из нас не спал. Нинка точно не спала, а мы вздремнули всего ничего и то когда совсем рассвело, а костер почти потух. Собирать хворост не было ни сил, ни желания. Мы не спали потому, что «караулили» ее, она, видя что мы не храпим, а только лежим, все время что-то бормотала себе под нос и отхлебывала чифир из консервной банки, которую мы вытащили из сумки и откупорили. Зараза знала, как действует на людей злейший чифир, и потребовала, чтобы мы вскипятили ей воды. Когда мы чуток передохнули и подзаправились, я сварил ей крутого кипятка, подумав, что она хочет попить чайку. Куда там! Она тут же сыпанула в банку полпачки индюхи и накрыла ее пакетом. Продукты и чай мы сами поднесли к дереву, на котором она сидела. Она в это время отходила назад. Единственное, чего мы не делали, так это не разводили ей костер, она справилась с этим делом сама. У нас горел свой, она грелась у своего. Приближаться к ней близко она не позволяла, а хворост мы собирали с другой стороны. Прошли мы немного; очень скоро совсем стемнело и идти, а точнее, двигаться по-черепашьи просто не имело смысла. Надежды на то, что она отрубится и уснет, практически не было, но для очистки совести и, так сказать, из самолюбия мы упорно притворялись и делали вид, что спим. Ясное дело, чифир мы тоже употребили свой, еще до еды. Однако в отличие от девахи на нас он подействовал успокаивающе. Мы просто раскумарились, и все. Уже через тридцать — сорок минут мы могли спать мертвецким сном. Промучившись всю ночь напролет и дождавшись рассвета, мы плюнули на нашу подлую «вахту» и дружно отрубились. Разумеется, Нинка дала нам немного поспать, часа три или чуть больше. Это было в ее интересах — «грузчики» должны работать. Проснувшись около десяти, мы быстро заварили чифир и снова двинулись в путь. Завалов и непроходных мест стало меньше, но все равно нам пришлось топать часа четыре, а то и все пять, прежде чем мы выбрались из бурелома. Бог мой, я до сих пор помню, какое безумное облегчение и какую радость я испытал в тот момент, когда понял, что наши муки наконец закончились! Это был лес, нормальный лес, и, клянусь богом, мне хотелось целовать эти стройные березки и сосенки, которые предстали перед нашими глазами! Наверное, так чувствуют себя космонавты, ступившие на землю после нескольких суток полета. О «долголетающих» не говорю вообще — эти, скорее, походят на зэков, отпыхтевших пятнадцать — семнадцать лет без выхода и потому боящихся ступить за порог лагеря. Космонавты ничего не забыли, как зэки, но, видимо, на землю ступают так же робко, как те. Невозможно передать словами чувства и поступки зэков, отпыхтевших по двадцать и более лет, не «отходя от кассы»! А я видел таких десятки и десятки. Что там современный троллейбус и лифт! Бедолаги не знают, как позвонить по телефону (кнопки, жетоны, карты) и как обратиться к человеку. Они как тени среди живых людей, которые даже не подозревают, что творится в головах и сердцах этих несчастных. Не думаю, что знаменитый граф Монте-Кристо, воспетый А. Дюма, так быстро вписался в жизнь после стольких лет отсидки в одиночке. Ему бы не помогли ни бриллианты, ни опытные наставники, ни дорогие наряды. Одиночка не лагерь, из лагеря выходят дикарями, из одиночек — дедами дикарей — дикарями в кубе…

Теперь нам осталось сделать два дела: обезвредить дерзкую девчонку и пройти остаток пути — каких-нибудь десять — пятнадцать километров, если мы не сильно отклонились от курса и идем куда следует. Пусть даже двадцать пять, какая разница, главное в том, что мы вырвались, прошли этот жуткий бурелом. Дело за малым. А солнце светило, светило вовсю, и даже не верилось, что где-то там, далеко, есть какие-то тюрьмы и лагеря, в которых томятся люди. Вчера, сегодня, завтра…

— Может, перекусим, мадам? — оглянулся я на Нину, которая шла метрах в восьми от нас. — Время как раз пожрать, у нас еще что-то осталось.

— Не у Кати за столом! — отмахнулась она от меня моей же присказкой. — Успеем. Я слышу какой-то шум, но не пойму, с какой стороны. Погодите. Давайте остановимся и послушаем, — сказала девка и замерла на месте.

Мы тоже остановились и поставили сумку на землю. Действительно, где-то сбоку от нас что-то шумело, но что — было не разобрать.

— Это там, — сказал Граф и показал рукой налево. — Речка. Так может шуметь только вода.

И он не ошибся. Буквально через пятнадцать минут мы спустились в низину и увидели вдали извивающуюся меж невысоких скалистых берегов речку. Вскоре мы подошли к ней. Речушка в этом месте была неглубокой и неширокой — метров десять — двенадцать. Зато течение! Вода стремительно неслась мимо нас, и не думаю, что кто-то из нас троих сумел бы преодолеть эти метры, решись он переплыть на другой берег. Что это за речка, мы, понятно, не знали, но сообразили, куда она течет. Скорее всего, к Ослянке, а затем впадает в Мосьву. Иначе не может быть. Если бы мы сразу вышли к реке и шли все время над ней, мы бы ни за что не попали в бурелом и уже давно были на месте. Дали маху, дали.

Я посмотрел на другой берег — ни ветерка, ни звука, сплошной лес. Стоит, словно нарисованный, и не знает печали. Красота! Не удержавшись, я таки помочил немного ноги и слегка ополоснулся. Вода была холодной как лед, но до того чистой и прозрачной, что просматривались все камушки на дне. Граф не рискнул мыться, опасаясь простуды, а я сбросил потную рубаху и швырнул ее на ветки ели, просушиться. Сам накинул на плечи куртку и присел рядом с водой, дымя сигаретой. Нина шаталась вдоль берега и нет-нет да и поглядывала на нас, очевидно следя не так за нами, как за сумкой.

— Как думаешь, что бы она стала делать, если бы мы швырнули сумку в реку? — спросил я у Бори. — Прикинь, а! Сошла бы с ума или повесилась, точно. А может, и нырнула бы, запросто.

— Не добросишь, она тяжелая, — отозвался на мои слова Граф.

— Не всю, частями. И аж на середину, там поглубже, — уточнил я.

— Сам бы и нырял, факт. Ты лучше подумай, что нам делать, а не забивай себе голову всякой ерундой, — упрекнул он меня.

— Да уже думал, думал. Как ты ее достанешь? Она и ссыт чуть ли не на ходу, глаз с нас не сводит. Если только ночью… Может, отрубится наконец?

— Не отрубится, не надейся. Ну а если… — Граф посмотрел в ее сторону долгим, пристальным взглядом. — Разденем догола и привяжем к сосне. У муравейника, — добавил он тихо. — Останется живой, ее счастье. — Но говорил Боря без особого зла, так, и я понял, что золото он, конечно, отобрал бы у нее, а убивать или привязывать к дереву — вряд ли. Какой смысл? Мстить за то, что она попила у нас крови и заставила рыть могилу? Хватит и пинка под зад. На память. Может, оно и к лучшему все это, кто знает? В каждом минусе есть свой плюс, а в каждом плюсе проклятый минус.

Где-то вверху пролетал самолет — маленькая точка в бескрайнем небе. Высоко, звук его едва доходил до земли. Мне стало грустно. Куда он летит? Разрезает пространство своим железным носом, чтобы долететь до цели. Ему нет дела до небес, он безжалостно режет их пополам, не думая о последствиях. Так и мы, режем свое «пространство» на куски, чтобы дойти до смерти. Нам нужен какой-то смысл, и мы его находим, всегда находим.

Нина по-прежнему торчала в стороне, а мы уже разводили костерок, прямо на берегу. Если бы в это время нас кто-то заметил, он бы, пожалуй, подумал, что мы туристы. Беглые так не наглеют. Заметив, что мы собрались варить чифир и есть, она подошла поближе и, наломав веток, присела на них. Ей явно хотелось поговорить. Идти часами и молчать не так-то легко. Если мы с Графом нет-нет да и болтали, то она, идя на солидном расстоянии от нас, почти все время молчала, была «в себе». У нас была отличная возможность наказать ее молчанием, но к чему эти фокусы? Пусть отведет душу. Вряд ли она убивала раньше и сейчас, вероятно, думает об убитых, возвращается к ним в мыслях помимо воли. Не признается, нет, но я-то знаю. Хотя, может, и убивала, кто знает. Травила тех инвалидов, к примеру. В течение года можно отравить любого, никто и не заметит.

— Слышь, Нинуль! — Я смотрел на нее смеясь, легко. — Ты часом своих «опекаемых», ну, клиентов тех, в рай не отправляла? Не всех, через одного, к примеру, по тихой. Уж больно ты хладнокровна, смотрю, не по годам. Скажи, отравляла? Или, может, ты вообще числишься в бегах, как мы? — предположил я. — А что, сейчас бабы ударились в такой криминал, что скоро нас, мужиков, переплюнут! Свалила себе на Урал и затихла. Прости подлеца, интересуюсь не тем, но могла бы и приколоться от скуки, рассказать. Ну так как?

— Угадал, травила! — ехидно ответила стерва. — И числюсь в бегах. Фамилии назвать?

— Валяй! Может, и запомню. Баба, а колючая, как еж. Чего так?

— Когда ляжешь со мной в постель, тогда и скажешь, колючая или нет. Тоже мне философ! — фыркнула девка и напомнила о дороге. — Не рассиживайтесь особо, мы — на открытом месте, да и пора завершать нашу экскурсию…

— Уже не нужно, почти дошли. Чифир будешь? — поинтересовался я для приличия.

— Пейте сами эту дрянь. С ума можно сойти, чуть голова не лопнула!

Граф рассмеялся.

— Зато без проблем, всю ночь глаз не сомкнула. Цены тебе нет! Еще одну такую ночку выдержишь? — спросил он колко.

— А ты как думаешь? — с вызовом, вопросом на вопрос ответила она. — И две, если потребуется. Пейте, короче.

…Через два с половиной часа мы были уже очень далеко. Речка петляла, делала крутые изгибы, местами даже раздваивалась, а иногда вообще казалось, что это не речка, а ручей. Нам приходилось то и дело напрягать лоб, чтобы не сбиться с пути и не пойти по ложному ответвлению. Как правило, все они заканчивались небольшими топями и болотцами, в которых тем не менее можно было запросто увязнуть. Один раз мы таки вляпались, но благо дело вовремя спохватились. Не было никаких сомнений в том, что мы находимся совсем рядом от обжитых мест. И угли от былых костров, и консервные банки, валяющиеся рядом, и бутылки от спиртного говорили об этом со всей очевидностью. Раньше такого не было, не попадалось. Нет разницы, туристы то были или залетная молодежь, приехавшая в лес оттянуться с девочками, но «большая земля» была где-то рядом. Мы удвоили наше внимание и стали очень осторожными. Граф несколько раз подбирал ржавые банки и бутылки, желая по этикеткам выяснить, где мы находимся, в какой именно области, Пермской или уже Свердловской. Но этикетки на банках давно расползлись, о бутылках нечего говорить. Значит, люди здесь были давненько. Что ж, выясним чуть позже, не беда. Но позже мы услышали выстрел, точнее, два. Стреляли из охотничьих ружей примерно в километре от нас. Так мы определили. Посоветовавшись втроем, мы решили, что будет лучше, если мы поднимемся чуть выше и пойдем верхом, за деревьями. В таком случае мы будем видеть реку, а вот нас вряд ли кто увидит, если будет смотреть снизу. Мы так и сделали, поднялись метров на тридцать вверх и пошли в том же направлении.

Минут через двадцать мы увидели тех, кто стрелял. Прямо посредине реки находился островок, возле которого стояла старенькая на двоих лодчонка. В ней сидело двое — парень лет тридцати и пожилой мужик. Они сидели неподвижно, очевидно поджидая уток. Но я заметил и мотор. Возможно, они подплыли и подобрали добычу, которую только что подстрелили. Собаки с ними не было. Мы тихонько прошли верхом еще некоторое расстояние и остановились напротив них. Было слышно, как они переговариваются между собой, но слов разобрать мы не смогли — далековато стояли. Соблазн спуститься пониже и выяснить, где мы находимся, был слишком велик, чтобы уйти просто так. А вдруг мы идем не туда?! Нине по сути дела все равно, куда идти, лишь бы скорее дойти, нам — нет. Мы должны точно знать, где мы, чтобы не оказаться в сложном и дурацком положении. Об этом страшно подумать! Силы наши на исходе, а терпенья и того меньше. Они могут завести мотор и уплыть, нужно спешить.

Я посмотрел на Графа, затем на Нину. Та молчала.

— Давайте спустимся к ним и спросим, откуда они приплыли, — предложил я.

— Что, все вместе? С оружием? — Нина отрицательно покачала головой.

— Ну не все, кто-то один. Это же охотники, не менты.

— Ты уверен, кто это? Не мели херню, Михей! — остановил меня Граф. — Выяснить, конечно, нужно, но…

— Пусть пойдет один, а ты останешься со мной, Граф. — Нина опустилась пониже. — Долго не говори с ними и ни о чем не спрашивай, они сами тебя спросят.

— Ты думаешь?

— Увидишь. И без самодеятельности, Михей. Граф остается со мной, понял?

— Ладно, ладно, не учи. Ишь ты! В натуре, в роль вошла!

— Топай, — сказала Нина, и я пошел.

Я подошел к охотникам совсем близко, но они, занятые разговором и не ожидавшие появления человека, не замечали меня. Я стоял за большой сосной и молча, но недолго наблюдал за ними. Парень мне сразу не понравился — серое, худое и агрессивное лицо. Такие обычно бывают противными и коварными, себе на уме. Порода злопамятных и алчных. Старший был ничего, помягче, и почти седой. Не мент точно, даже по голосу чувствуется. Я вышел из-за дерева и поздоровался с ними: «Здорово, мужики». Именно так я и сказал. Они повернули головы раньше, чем вздрогнули, молодой даже приподнял ружье. Заметив меня, положил его на место. Ответил пожилой, да и то едва слышно. Встреча не ахти, сам понимаю, но надо что-то спросить, они не настроены, как видно.

— Подстрелили че или вхолостую? — спросил я для порядка.

— А ты кто такой? — подал голос молодой. Он совсем не смотрел в мою сторону, как будто стеснялся.

— Я?.. — Попробуй ответь на этот вопрос, когда не знаешь, где ты и с кем имеешь дело. Если рядом небольшой поселок, они знают там всех. Не прокатит. — Вообще-то с Ослянки, — сказал я первое, что пришло на ум.

— Отку-уда? — молодой поднял голову. Ослянку он, конечно, знал и знал, что там зэки. Иначе бы не изумился так. Стало быть, мы не сбились и ушли далеко.

— С Ослянки, — повторил я еще раз.

— А здесь чего делаешь? — наседал козел, желая знать, кто перед ним.

— Дела… Мы тут неподалеку, кое-что… — Я запнулся, понимая, что врать бессмысленно, он не поверит.

Молодой тем временем что-то быстро шепнул старому, затем снова повернулся ко мне.

— Иди себе, мужик, иди, — сказал он и махнул рукой в сторону леса. — Не ищи неприятностей, иди.

Терять мне было нечего, он понял, кто я. То ли по моему виду, то ли по моим невразумительным ответам. А я так ничего и не выяснил. Непруха!

— Скажите, что это за место, я заплутал. До поселка далеко еще?

Молодой не ответил и стал заводить мотор.

— Погребем так, не заводи, — буркнул ему старый и опустил в воду короткое весло. Тот послушался.

— Тебе что, трудно ответить? — с обидой в голосе крикнул я. Но они уже поплыли. Я был в положении униженного и растоптанного, на кого можно не обращать внимания. Почти ментовский навык. «Ну и сучары!» — думал я о них, взбираясь по скорой наверх.

— Что там? — Граф ждал меня с нетерпением, как, впрочем, и Нина. Я быстро пересказал им наш короткий и неутешительный разговор. — Вот падлы, а! — выругался Граф, глядя в сторону удаляющихся охотников. — Значит, удивился?.. Это уже неплохо, Михей. Херово то, что мы не знаем, в какой мы области, — вздохнул он.

— Херово, — согласился я с ним.

Охотники между тем обогнули на лодке островок и покинули лодку. Мы видели, как они пошли с ружьями и рюкзаками меж кустов и деревьев вглубь. Лодка осталась как бы бесхозной. Я не думал о том, чтобы завладеть ею, я думал о том, как бы подобраться к ним и во второй раз попытать счастья с выяснением нашего местонахождения. И тут я увидел своеобразный мостик, ведущий к острову. В месте, где река была наиболее узкой, кто-то специально спилил огромное дерево, и оно упало поперек, не достав до берега всего ничего. Можно допрыгнуть или просто пойти по воде. Глубины никакой. Обогнуть остров можно было только с левой стороны, мешало дерево. Но Граф подал идею о лодке… Не так мне, как Нине. «Если украсть или отобрать у них лодку, — сказал он, — вечером мы будем есть шашлыки». Нина задумалась. Ей уже до чертиков надоел этот лес, а еще мы и золото! Граф, разумеется, преследовал совсем иные цели. Он думал об оружии: девка садится в лодку, грузит туда сумку и отплывает, через четыреста — пятьсот метров останавливается и оставляет на видном месте наши «стволы». Все довольны и имеют то, что хотели. Оружие на людях ей ни к чему, все равно сбросит. И мы ее никак не достанем, уплывет. Ее этот вариант тоже устраивал, и она понимала, к чему клонит Боря. Но здесь имелись и минусы. Охотники явно приплыли не из города, на лодке она доплывет до какого-то поселка, и только. Где он и сколько их здесь? Как далеко они заплыли вообще? Мы совершенно ничего не знали и боялись дать маху. Все — и мы, и она.

— Если хочешь, сходи к ним еще раз, я не против. А потом решим. Пойдешь? — спросила у меня Нина.

Я неопределенно пожал плечами, ожидая, что скажет Граф.

— А чего они пошли туда? Стрелять или отдохнуть? — спросил он. — Рюкзаки взяли с собой…

— Взяли, Боря, взяли.

— Тогда малость подождем, посмотрим. Мне кажется… — Он недоговорил.

Нина первой заметила дымок, медленно поднимающийся вверх. Она оценила прозорливость Графа.

— Ну так как, идти, что ли? В морду не плюнут, надеюсь. Спрошу, а там как получится, — сказал я и, не дожидаясь ответа, пошел к «мостику». Очень скоро я перешел по нему на другую сторону и как ни в чем не бывало двинулся к моим «знакомым». Их я еще не видел, но по вьющемуся вверх не очень густому дымку точно знал, где они сидят. Я вышел к ним со спины, так получилось. И тот, и другой копошились у костра, а я тихо приближался к ним кошачьей походкой. Видит бог, у меня и в мыслях не было ничего похожего на нападение или что-то в этом роде, я просто шел, как идут все нормальные люди для того, чтобы что-то спросить. Но так думал я, а что могли подумать они, заподозрившие во мне беглого, чужака, забредшего неизвестно откуда? Вот чего я не учел. И сам шел на смерть как последний идиот, меряя глазами расстояние от них до себя, чтобы в нужный момент кашлянуть или каким-то другим способом дать знать, что я здесь.

Я не кашлянул, я сразу заговорил. Да, когда до сидящих осталось метров шесть-семь или чуть более, я обратился к ним самым заискивающим и миролюбивым тоном, какой только смог выжать из себя.

— Мужики… — негромко окликнул я их, приготовившись тут же извиниться за то, что приперся. Но извиняться мне не пришлось. Уже через секунду, а то и меньше я понял, какую чудовищную, непростительную ошибку я совершил и чем она мне грозит. Но дело было сделано, и в воздух не взлетишь. Их развернуло в одно мгновение, в следующее молодой подхватил с земли ружье. Сколько живу, не видел таких лиц, выражения! Даже на зоне. Лицо молодого было до того свирепым и решительным, что казалось, оно вот-вот лопнет от ярости, а кости, поддерживающие эту слегка красноватую, в пятнах кожу, разлетятся в разные стороны и вопьются мне в глотку. Он показался мне невменяемым, вернее, обезумевшим. Таким бывает человек, которого долго-долго доводили до кипения и наконец довели. Что там личный враг, в такой момент «похоронишь» и всю страну. Я буквально закрыл глаза, а мои руки сами взметнулись вверх. Старая привычка. Я делал так всегда, когда был не прав или когда хотел показать, что согласен с оппонентом. Даже с друзьями. Но что ему до моих привычек и жестов?

— Иди на х… пидор!!! — заорал он так, что дрогнули ели. — Беги!!! — Его глаза метались в разные стороны, очевидно опасаясь нападения с другой стороны. Ни о каком разговоре не могло быть и речи, психопат сейчас пальнет. Я резко дернулся назад, зацепился за ветку и упал. Вскочил, крикнул: «Бегу!» — и рванул так, как, наверное, бегают профессиональные спринтеры. Вот чего у меня не отнять, так это понимания ситуации в последний момент. Я не из тех, что лезут на рожон, я из тех, что подчиняются силе. Подчиняются, но смеются последними. В основном так, хотя бывают и исключения. Я бежал по острову словно угорелый. И только добежав до воды, до того самого мостика, я позволил себе оглянуться и чуть-чуть перевести дух. Свободы не иметь, мне вспомнилось мое детство и десятки, сотни бегств, которые я пережил в тот период. Я, мой друг Поча-Гераха и его младший брат Ёга. Нас знала вся Застава, ибо то, что «отмачивали» мы, не «отмачивал» никто. Тогда мы надеялись только на свои ноги, и, надо отдать им должное, они нас спасали. Все повторяется, но на новом витке. «Подлый козел! Чтоб у тебя геморрой лопнул!» — выругался я в адрес молодого и попер по мостку к своим. Я быстро рассказал им, что со мной приключилось и, как бы ища сочувствия и защиты, уставился на Нину. Девка надулась и свела брови вместе. Как-никак я был для нее более близким, чем те. Определенно! Случившееся со мной она подсознательно приняла на свой счет. Граф с ходу «подлил керосину», и она взвилась, взвинтилась.

— Ну-ка пошли, — решительно произнесла Нина, решительно снимая с плеча автомат.

Я прямо залюбовался ею и не скрывал своего восхищения. Это было по-нашенски, за это стоило уважать.

— Как пойдем? Кто сзади, а кто впереди? — спросил у нее Граф.

— Идите сбоку, какая разница. Покажешь, где они, Михей, — обратилась она ко мне.

— Покажу, покажу, но ты уж поосторожнее, — предупредил я ее. — Они могут заметить нас раньше. Стреляй сразу, у них ведь ружья, дорогая. Не забывай.

— Не беспокойся за меня, веди.

Мне было немного страшновато, а когда мы пошли по острову, стало еще страшнее. Все-таки их двое, а она одна. Ее преимущество в том, что она — баба, Но заметив нас и автомат в ее руках, они не будут ждать. «Банда!» Но если получится! О, с каким удовольствием и наслаждением я плюну в рожу этому ублюдку! Самонадеянная, мерзкая тварь, мусор поганый, он запомнит меня надолго. Я научу его хорошим манерам, научу! Еще и педерастом обозвал, гнус. Все во мне прямо кипело, и это кипение сдерживало, глушило страх. Мы двигались цепью, но очень осторожно, перебегая от дерева к дереву трусцой. И не скажу, что мы были далеко друг от друга. Нина подпустила нас ближе, чем обычно, понимая, что мы не бросимся на нее в такой ситуации и не отнимем оружие. Говорить громко или кричать было опасно, они могли услышать. Мало-помалу мы приближались к деревьям, за которыми находилась поляна, где они и развели костер. Я вышел чуть вперед, срезал угол и увидел их. На этот раз они сидели друг против друга, так чтобы ни с той, ни с другой стороны никто не мог подкрасться к ним. Что-то варили. Котелок висел над огнем, а друганы курили и разговаривали, бросая косые взгляды влево и вправо. Я приподнялся с земли (смотрел почти лежа) и поманил к себе Нину. Та махнула мне, чтобы я отполз, а сама заняла мое место — изучала обстановку.

«Нормально», — кивнула она нам минуты через три. Видимо, охотники пришли к выводу, что беглый больше не вернется: кому охота испытывать судьбу? Возможно, подумали, что я просто хотел жрать.

Граф не отводил от девки глаз, переживал, как и я. Надо же! И откуда только дух? А вдруг автомат заклинит или еще чего? Не боится ни грамма, словно родилась на войне. Сумку и второй «ствол» она оставила где-то на том берегу, где «глушак» — я вообще не знал. Охота на охотников! Будет что вспомнить, мать вашу!

Нинка в последний раз оглянулась на нас, собралась с духом и вылетела из-за деревьев. Мы тоже вскочили, но на открытое место не спешили. Если ее «уделают», возможно, успеем назад. Один процент из ста, но он есть. Когда охотники увидели распатланную девку, на всех парах летевшую к ним, они не сразу сообразили, в чем дело. Собственно, увидел ее вначале только старый, а затем уже молодой. Конечно, он успел вскочить на ноги вместе с ружьем, но что толку? Выстрелить в нее он бы в любом случае не успел, разве что навзмах, без прицела, да и то… Второй вообще онемел, видимо подумал, что она сейчас выпустит очередь по ним. Класс! Гад оказался в моем положении. Почувствуй, козел, почувствуй. Я ликовал. Нина не растерялась и велела им упасть на землю мордами вниз.

— Стреляю! — крикнула она, и они рухнули как подкошенные. Ни тот, ни другой не поднимал головы до тех пор, пока не услышали наши голоса. Лишь после этого — мы стояли в считаных шагах от них, уже подошли — молодой осмелился взглянуть на пришельцев. Мой голос заставил его сделать это. Нина велела старому взять одной рукой ружья и отбросить их подальше от себя. Затем обошла лежащих и стала с другой стороны, рядом с ружьями. Наступил наш черед. Я подошел прямо к ним, стал так, что мои носки были как раз напротив лица молодого.

— Ну что, удав? — слегка покачивая головой, обратился я к нему. — Сейчас не будешь спрашивать, кто я такой, или подерзишь малость? — Гад молчал. — За «пидора» тебя бы следовало наказать пожестче, но так и быть, пройдешь курс «молодого бойца» и поучишься вежливости. Только и всего. — Я резко дернул молнию на ширинке и, не стесняясь смотревшей на нас Нины, вывалил свое «хозяйство». Удав обалдел, он с ужасом смотрел на меня снизу вверх, не зная, что будет в следующую секунду. А в следующую секунду на него полилась «вежливость». Он, конечно, дернул головой, хотел было вскочить, но я пнул его ногой и заставил пройти «курс» до конца. — Вонючий гондон! — плюнул я на него и отряхнул член. — В следующий раз будешь повежливее! Понял? Я спрашиваю, понял?

Он быстро-быстро закивал в ответ, радуясь, что его не пристрелили.

Впрочем, удавами не становятся, ими рождаются, философски заключил я про себя, не веря в его искреннее раскаяние. Завтра он отыграется на другом, и так до смерти.

Выяснить, где мы находимся, теперь не составляло труда. Первый большой поселок находился от нас километрах в двадцати пяти, и то если ехать машиной, по дороге. Он лежал в стороне, западнее от того места, где мы находились. Как поведал нам старый, они жили в лесу уже две недели. Охотились, ловили рыбу и занимались какими-то замерами. От поселка до избушки они доехали на машине, старенькая лодка хранилась там. В свободное время отправлялись сюда, по какой-то протоке, речушке, впадающей в эту. До их избушки было километров шесть. Что до Свердловского тракта, то мы шли правильно и, следуя вверх по реке, должны были выйти прямо на него.

— Никаких поселков в той стороне нет, — заверил нас старый со всей ответственностью. — Вахтовики, свердловчане, уехали в прошлом году, других нет.

— Но это Свердловская область или Пермская? — поинтересовался у него Граф.

— Самый край Пермской. Возможно, вы встретите кого-то из наших…

— Кого это еще? — удивился я.

— Замерщиков леса, специалистов. Они где-то там, километрах в тридцати отсюда, если не ошибаюсь. Грунтовка идет в обход, а по прямой меньше.

Все это было, конечно, интересно, но что с ними делать? Все тот же вопрос. Впрочем, пусть думает Нина, нам они вряд ли помешают. Даже хорошо, если они считают нас за беглых поселенцев. В это время в бегах числятся обычно по пятьдесят — семьдесят человек. Кому мы нужны! Мы еще кое-что выяснили, и я спросил их о буреломе, о «гиблом месте», как я его окрестил.

— Есть, есть здесь такое! — медленно произнес старый. Что характерно, вопросов он нам не задавал, но тут спросил: — Вы что же, были и там? — Он вроде как не верил, что мы там действительно могли быть.

— Да были, мать его! Еле выбрались оттуда!

— По-вез-ло. Оттуда обычно не выходят…

— Почему?

— Не знаю. Не выходят, и все.

— А деревья? Что их так повалило?

Мужик молча пожал плечами, дескать, бог его знает.

— И давно?

— Лет десять, а может и все пятнадцать. Точно сказать не могу.

— Ясно… Слушай, дед, — вспомнил я о золоте, — скажи, а золото здесь моют, водится вообще или тут одни минералы, камушки всякие?

— Да нет, почему же, есть и золото, — лукаво улыбнулся пожилой. — Ты не найдешь.

— Я и не стану искать. А вот вы… — я искоса взглянул на Нину, — вы часом не ищете? Хиляете за замерщиков, а сами… А, дед? Ну-ка, колись давай. По глазам вижу, что ты плут еще тот.

— Может, и ищем, и что?

Этот мужик нас не боялся, говорил ровным голосом. В его глазах мы были просто глупыми молодыми людьми, ищущими приключений на свою голову.

— Да нет, я так. Просто спросил, дед. На золотоискателей мы не тянем, а на чужое не претендуем.

— Ой ли? — усомнился он. — Лодка вам нужна, лодка. Чего уж темнить? Берите, коли греха не боитесь, ружья только оставьте, — попросил он с чувством и без всякого осуждения.

— Тебе оставил бы, а этому… — Я презрительно покосился на молодого, и тот враз сник. — Впрочем, не мне решать, решает она, — указал я на Нину.

— Ну-ну, — качнул головой дед. — Эта точно «решит». Бог с вами. — Он замолчал.

Нина слышала весь разговор от начала и до конца, но сама не вмешивалась в него. Она нагнулась, подняла с земли ружья охотников и спросила, есть ли еще у нас вопросы к ним. Я ответил, что нет.

— Тогда пошли. — Постояв еще немного, добавила: — А ружье, дед, оставлю, не бойся. В километре отсюда. Выходите через полчаса и идите берегом, увидите. А лучше через час.