Это был какой-то очень странный день в Нью-Дели. Даже ненормальный, и это беспокоило Джека Холла, который, перелетая с одной конференции на другую, с коллоквиума на коллоквиум, рассказывал о климатических аномалиях, свидетелем которых стал в результате своих путешествий. Ему не нравилось то, что он узнавал. Не просто не нравилось: это его пугало. И еще этот снегопад! Да, конечно, сейчас ноябрь, но это же Нью-Дели!

Тот факт, что снег пошел в городе, где температура плюс двадцать пять в ноябре — явление совершенно нормальное и не стоит внимания Си-эн-эн. Однако он добавил оттенок иронии антиамериканской демонстрации, проходившей возле места проведения конференции ООН, посвященной глобальному потеплению. Беднягам пришлось изрядно померзнуть, несмотря на субтропический климат. Средства массовой информации едва ли упустят возможность сострить о снегопаде во время конференции по глобальному потеплению в городе, где в январе в редкий день температура падает ниже плюс десяти.

Попивая «Ройял Челленджер», мягкое индийское пиво, в баре гостиницы и готовясь окунуться в горячие воды политики, Джек сквозь огромное окно наблюдал за демонстрантами. Он думал о том, что в этом сумасшедшем городе кто-то может попытаться привлечь внимание к их призывам или, наоборот, положить им конец с помощью большого грузовика, пущенного в середину толпы. Остается только надеяться на то, что мало у кого в распоряжении может оказаться пластиковая взрывчатка. По телевизору в это время кто-то из репортеров Си-эн-эн вещал о том, что причиной глобального потепления стало засорение окружающей среды и что главный виновник этих событий — США.

Взгляд на часы побудил его оставить пиво недопитым. Он прошел по фойе в конференц-зал, где было полно участников и слушателей, которые, по правде говоря, выглядели страшновато. Джек никак не мог понять, что стало причиной его беспокойства: яростное сопротивление представителей власти и ученых или странные кульбиты погоды. Скорое всего, оба этих фактора сыграли свою роль. Конференция шла с самого утра. Джек сделал перерыв, надеясь избавиться от обычной для подобной ситуации головной боли.

Ему не удалось даже ее приглушить. Делегаты из Саудовской Аравии метали в него злобные взгляды. Наверное, завидовали тому, что он мог пить пиво. Ну что ж, их нельзя в этом винить. В зале царил настоящий переполох. Репортер, которого он только что видел по телевизору, сидел на балконе, наблюдал за происходящим в зале и комментировал. Он говорил: «Делегаты со всего мира собрались для того, чтобы выслушать свидетельства ведущих специалистов в сфере изучения климата…» Затем мощные прожекторы превратили конференц-зал в сцену, и вице-президент США занял свое место рядом с табличкой с названием «Соединенные Штаты Америки».

Джек воспользовался словами репортера как сигналом к началу выступления. А что? Это предисловие было ничем не хуже любого другого.

— Анализ ледовых кернов свидетельствует о катастрофических изменениях, произошедших в климате десять тысяч лет назад.

Произнося это, он встал и подошел к тому месту, где сидели официальные представители. Он должен был говорить так, чтобы его могли цитировать, и Джек старался не думать о том, что полмиллиарда человек от Сиднея до Лондона и Вашингтона увидят его в новостях, которые сначала будут транслироваться в Сингапуре и Рио. Он посмотрел на участников конференции.

— Концентрация природных газов вызвала парниковый эффект, и стремительное потепление привело к тому, что наступил Ледниковый период, продлившийся два столетия.

Представитель Саудовской Аравии наклонился к своему микрофону. Джек надел наушники, чтобы услышать перевод его слов.

— Я запутался. Я думал, что вы говорите о глобальном потеплении, а не о Ледниковом периоде.

— Да, это парадокс. Глобальное потепление может привести к похолоданию. — Далее Джек объяснил свою теорию, ставшую основным направлением его научной карьеры.

Северное полушарие обязано своим климатом Гольфстриму. Океан осуществляет перенос тепла от экватора к северу. Но из-за глобального потепления в Арктике тают ледники, что влияет на течения. В конце концов теплого течения просто не станет. Вот тогда прощай, теплый климат! Материки, ближе всего расположенные к полюсам, резко окажутся под влиянием холодного климата. А на этих материках, как мы знаем, располагаются Австралия, Канада, европейские страны и северная часть Соединенных Штатов Америки. Другими словами, там находятся самые развитые и богатые страны мира.

Он снова подумал о мамонтах, умерших такой быстрой смертью, что они даже не успели проглотить траву, которую пережевывали. Джек снова посмотрел на людей в зале. Ни один из них понятия не имел о размере и силе грядущего бедствия.

Бразильский представитель спросил о том, когда, по мнению Джека, это может случиться.

— Не знаю, может, через сто лет, а может — через неделю.

Внезапно оживился Рэймонд Беккер. Джек почувствовал, как пришли в движение мутные воды политики.

— А чем мы заплатим за Киотский договор? — произнес он срывающимся, нервным голосом. — Он обойдется мировой экономике в миллиарды долларов.

— При всем уважении к вам, господин вице-президент, — начал отвечать Джек, но сделал короткую паузу, ожидая, пока камеры вернут свое внимание на подиум. «Всякий раз, когда ты начинаешь фразу со слов об уважении, дружок, ты влипаешь в новую историю», — подумал он. — При всем уважении к вам, бездействие может обойтись дороже. Климат — вещь хрупкая. — Произнеся эти слова, он вспомнил о распадающемся ледяном шельфе и о своем прыжке прочь от холодных объятий смерти. — Ледники исчезают с опасной скоростью.

Беккер наконец осознал, что позволил втянуть себя в дебаты, да еще с членом собственной делегации. Он яростно перебирал бумаги, явно стараясь найти имя выступавшего докладчика. Его помощник наклонился к нему и прошептал это имя.

— Профессор Холл, — сказал он. — Наша экономика так же хрупка, как и ваш климат. Вам стоило это учесть, прежде чем делать сенсационные заявления.

Да как он смеет! Что за высокопоставленное ничтожество! Хотя о сенсационности своего заявления Джек не стал бы спорить.

— Что ж, — невозмутимо сказал Джек, — последний отколовшийся кусок льда был площадью со штат Род-Айленд, что само по себе уже сенсация.

В зале зааплодировали, раздался одобрительный смех, но вице-президент не разделял общего мнения. Разумеется, как же иначе?

Работа биржевого маклера отличается от промысла грабителя. Во всяком случае, Гари Тёрнер придерживался такого мнения. Он не давил на своих клиентов, не угрожал им, не выжимал из них заказов, чтобы потом опустошить их банковские счета. Нет, он присваивал их деньги другим способом, убеждая их купить то, что продавал его друг из далекого Токио, или продать то, что ему нужно было купить. Тогда, когда приходили неожиданно плохие (не может быть!) или неожиданно хорошие (разумеется!) новости, он и его старый добрый Така делили доходы, откладывая их на раздельных счетах островов Кука.

В этих островах была особенная прелесть: там было запрещено даже спрашивать о том, кому принадлежит счет, не говоря уже о поисках и преследовании владельца. Деньги, приходившие из Токио в Раротонгу, оставались невидимыми для внутренней налоговой службы США, Комиссии по ценным бумагам и для всех остальных. Их с Такой маленькая система была само совершенство. Жаль только, что она трещала по швам и грозила развалиться в любой момент.

Гари сказал в микрофон:

— Эти акции вырастут втрое за три, максимум — за шесть месяцев. Погоди-ка! — Отвернувшись к служащим, он прокричал: — Кто-нибудь здесь знает, почему еще нет электричества? Я тут пóтом обливаюсь!

Тормоз по имени Тони, с таким количества мяса на лбу, что его хватило бы на паек футбольной команде, произнес:

— Сейчас ноябрь. Они просто его отключили.

Зазвонил второй телефон Гари. Он прекрасно знал, кто ему звонил, но это знание его не радовало. Он сорвал с головы наушники, отключил их и взял трубку:

— Алло.

— Гари, у нас возникла проблема.

«Давай, парень, играй свою роль!»

— Какая проблема?

— Позвони мне с сотового…

Так. Значит, произошло самое худшее. Он снова взял наушники.

— Поли, у меня Партридж на проводе. Прикроешь меня?

Другой маклер взял на себя переговоры с его клиентом, а Гари выскочил из офиса и вышел на изнывающий от зноя Манхэттен. Что это, тепловая волна? Солнце решило пуститься во все тяжкие? Нищий с собакой, похожей на запаршивевшего старого льва, протянул к нему руку.

— Чтоб ты сдох, — пробормотал Гари, набирая номер на сотовом.

Он знал, что в этот момент Така забился в крохотную закусочную, где подавали лапшу, находившуюся в квартале от его офиса. Он не хотел, чтобы кто-нибудь услышал хоть слово из его разговора. Он ужасно боялся тесного замкнутого пространства, а тюремные камеры в Японии были устроены именно таким образом: стальные двери, маленькие смотровые оконца и клетки метр восемьдесят на метр двадцать. И смилуйся Господи над заключенным выше среднего роста! Така как раз таким и был.

Гари слушал гудки в телефоне, вызывавшем Токио. Он надеялся лишь на то, что защищенность от прослушивания переговоров по сотовому телефону не была вымыслом.

Вдруг этот проклятый нищий толкнул его в спину и произнес:

— Моя начальная ставка — пятьдесят. Я готов выслушать встречное предложение.

Это ему мерещится? Нищий с чувством юмора?

— Будда, работать! — обратился тот к своей дворняжке, и она исполнила замысловатое па. Мило.

Телефон заговорил по-японски: звонок не был принят.

— Почему бы тебе не найти работу! — рявкнул Гари на нищего, снова набирая номер.

— Была у меня работа, такая же, как у тебя: чистые ботинки, большой кабинет, секретари и секретарши и всякое такое. Честно тебе скажу, именно секретарши меня и достали… и еще лифты…

Гари поспешил прочь. Его мучили неприятные предчувствия о том, какое его ожидает будущее. Потеря работы, регистрация его лицензии в базе данных вездесущей Комиссии по ценным бумагам.

Наконец Така услышал телефонный звонок. Он выхватил мобильный из кармана и быстро открыл.

— По-моему, они знают, чем мы занимаемся.

— Боже!

В Японии Така краем глаза заметил, что вся улица вдруг оказалась в тени. Внезапный сильный порыв ветра поднял в воздух уличную пыль, грязь, обертки от жвачки и пустые пачки из-под сигарет.

— Мне звонили из Комиссии по ценным бумагам…

— Тебе? Звонили из Американской комиссии по ценным бумагам?

— Они хотели знать о сделках с «Воридиумом».

— Я так и знал. Я чувствовал, что все этим кончится. Клянусь, я думал, что в этот раз все пойдет на юг.

Полицейская машина остановилась рядом с маленьким грузовичком, в который семья владельца закусочной лихорадочно грузила драгоценные фрукты и овощи. В отличие от американцев, японцы очень серьезно относились к своей сельскохозяйственной продукции. Самые худшие из этих дынь в Америке продавались бы за пятнадцать долларов и стоили бы каждого пенни своей цены. Но зачем им было так торопиться с погрузкой, да еще в середине дня? Полицейский явно хотел, чтобы они убрали с проезда свой грузовик.

— Продавай! Продавай их сейчас же! — кричал Гари.

— Это лишь подтвердит их подозрения.

— Им будет нечем нас прижать, если мы не получим прибыли. Немедленно все продавай!

Така услышал позади себя громкий удар. Полицейский и хозяин закусочной оглянулись в направлении звука, и Така проследил за их взглядами. В крыше полицейской машины была огромная пробоина.

В чем дело?

Тоненький голосок Гари продолжал верещать из трубки:

— Така, ты меня слышишь?

Така же смотрел на невероятных размеров градину, выкатившуюся к ногам семейства. Она была больше, чем их драгоценные дыни!

— Така!

Загудел автомобиль, раздался женский крик, Така услышал звон разбившегося стекла и понял, что это разлетелось лобовое стекло грузовичка. Он не мог поверить своим глазам и замер, не в силах двинуться с места.

Вдруг сверху послышалась барабанная дробь, и под ее аккомпанемент с небес посыпались огромные градины. Они пробивали машины, взрывались о стены домов, вдребезги разбивали окна. Улица превратилась в водоворот града и рассыпающегося стекла. Упала вывеска и осыпала Таку осколками неонового дракона.

Следующая градина попала в полицейского. Он свалился, как мешок с рисом, и так и остался лежать, поливая землю кровью, пульсирующими толчками вытекающей из его головы. Така рванулся к грузовичку, надеясь укрыться под ним вместе с семейством владельца закусочной.

Гари отнял телефон от уха.

— Что там у вас происходит, Така?

Но Така ему не ответил. Он лежал на улице, смутно понимая, что кровь, струящаяся по асфальту, принадлежала не только полицейскому, но и ему самому. Потом еще одна огромная градина угодила ему в лицо, и он подумал: «Вот чудо природы!» С третьим ударом градины пришла темнота. Следующий удар отнял у него жизнь, но за ним последовал еще один, и еще, и еще. Подобно телам многих других людей, оставшихся в тот день лежать на улицах города, его стало невозможно опознать. Чудеса природы могут быть очень опасными.

Специалисты Хедландского центра климатических исследований рассматривали с высоты раскинувшиеся Шотландские горные гряды и быстро собирающиеся над ними темные зловещие облака. В те дни на стоянке были припаркованы всего лишь две машины, а на его внутреннее убранство центра наложили отпечаток годы плохого финансирования и отсутствия внимания со стороны властей. В эту смену дежурили лишь два лаборанта. Один из них смотрел, как «Арсенал» наголову разбивает «Тотенхэм», а другой крепко спал с книгой Дерека Робинсона в руках.

Далеко на севере, в яростных водах, которые когда-то погубили испанскую армаду и поглотили множество подводных лодок, маленький буй начал подавать сигнал, присоединив свой голос к тягучему крику чаек и побрякивая старой ржавой цепью всякий раз, когда его качало на волне. Вспышки молний делали очевидными его ветхость и плачевное состояние, но не раскрывали смысла сообщения, которое он отправлял в Хедланд двум вечно скучающим лаборантам, охранявшим покой и безопасность человечества.

— Саймон, — сказал Денис, — хватит храпеть.

Ему было любопытно, насколько крепко уснул его напарник, и это высказывание должно было прояснить этот вопрос. На самом же деле ему больше всего хотелось взять флягу «Бушмилс» и наполовину опорожнить ее содержимое тремя вкусными глотками. Но этого нельзя было делать, пока Саймон пребывал в сознании. Тому был нужен только его дружок, Джордж Холоман, а еще чтобы его, Дениса, перевели отсюда куда-нибудь подальше. Если Денис позволит себе выпить на работе, этого будет вполне достаточно для перевода. Правда, только в том случае, если сам инспектор не будет пьян на момент составления рапорта.

Денис внимательно наблюдал за своим врагом. Так он спит или нет? Может, ему самому пора куда-нибудь переводиться? Он осторожно вытащил книгу из рук спящего, мгновение подержал ее на вытянутых руках и громко захлопнул перед полным лицом Саймона. Тот вздрогнул, проснулся и потряс головой.

— Я только на секунду прикрыл глаза, — улыбнулся он. — Ребенок всю ночь не давал нам спать.

Денис ничего ему не ответил, возвращаясь к своей игре. Что тут можно было сказать? Ни один из них не заметил желтого сигнала на панели управления, регистрирующей сигналы буев, выставленных пять лет назад Британской метеорологической службой, чтобы отслеживать температуру течения. Буи показывали то, что невозможно было увидеть с помощью спутника: как Гольфстрим ежеминутно влияет на климат северных широт.

Если это влияние прекратится, чего опасаются океанографы и метеорологи, то на Англию обрушится вихрь огромной силы, потому что эти края от холодного воздуха защищает только теплое течение, берущее начало в Арктике. Уже с 1999 года Британские острова одолевают по-настоящему страшные бури — предвестники грядущих перемен. Волна стихийных бедствий уже коснулась всей Европы. Но все эти штормы и бури, вместе взятые, — ничто по сравнению с тем ураганом, который может обрушиться на землю.

Профессор Джеральд Рэпсон об этом знал. Ему приходилось каждый день мириться с этим знанием. Он был знаком с Джеком Холлом и оказывал ему поддержку в Нью-Дели. Сейчас, сидя в машине, направляющейся по извилистой дороге в Хедланд, не уставая восхищаться красотой моря, неба и гор, он волновался за Джека и недоумевал по поводу странных погодных катаклизмов.

По Гавайским островам только что пронесся сверхмощный тайфун, принося смерть и разрушение и с одного раза превратив легендарный рай на земле в руины. Неслыханные грозы и ураганы обрушились на Японию, когда насыщенные влагой холодные воздушные массы из Сибири схлестнулись с самым жарким ноябрем в истории Токио. Крупный град стал причиной смерти множества людей по всей стране, включая сам Токио. Пока правительство Японии не предоставило информации о количестве погибших и пострадавших, но достоверные источники заявляли, что умерло не менее двух тысяч человек.

Паркуя машину, Рэпсон обратил внимание на еще один странный феномен: морские птицы мигрировали на юг, в то время как обычно они не двигались с места. Он слушал их пронзительные крики и пытался угадать, что же они означают. Что происходит там, в темных неспокойных глубинах? Какие секреты готовится открыть нам мать-природа? Содрогаясь, он поспешил к небольшому зданию из красного кирпича, крышу которого покрывали спутниковые антенны.

Тем временем Саймон думал о том, не пора ли ему сварить еще кофе. Это решение всегда давалось ему нелегко. Денис заявлял, что Саймон варит отвратительный кофе, но никогда его не пил. Он, видите ли, предпочитал свой чертов шотландский чай «Броуди», хотя был лишь наполовину шотландцем, а на вторую половину — чистокровным англичанином. Ему просто нравилось выпендриваться с дорогим чаем и критиковать старый добрый кофе, который им поставляла метеослужба.

Насыпая кофе в кофеварку, Саймон заметил желтый сигнальный индикатор на мониторе. Подойдя к нему, он прочитал мигающую надпись:

— Старый буй сорок три одиннадцать показывает падение температуры на тринадцать градусов.

Денис спросил, не отрываясь от игры:

— Где он стоит?

— Кажется… на отмели Джорджа, возле Канады.

— А, там всегда штормит. У них скопление грозовых туч с северо-востока уже почти целую неделю. Может, его сильно тряхнуло.

— Надо будет оформить заказ на ремонтные работы.

Профессор вошел так тихо, что ни один из лаборантов его не услышал. Ему даже стало неловко. Ребятам было бы неприятно думать, что их начальник подкрадывается к ним, чтобы узнать, чем они тут занимаются.

— Выигрывают наши? — спросил он, чтобы известить о своем появлении.

Денис чуть не упал на пол и поспешил выключить телевизор.

— Привет, профессор. Как в Индии? — смеясь, ответил Саймон.

— Чего ждать от научных сборищ? Сплошь танцовщицы, вино, гулянки… — и он покачал головой, делая вид, что ему тяжело отойти от недавних возлияний. Повернув голову, он тоже увидел мигание сигнальной лампочки на мониторе.