В то утро Ричард проснулся от обжигающего смертельным холодом чувства свершившейся беды, которое появилось сначала в ногах, так что ему показалось, что они отнимаются, потом поднялось к коленям и охватило дрожью всё тело. Такого страха Ричард ещё не испытывал никогда в жизни. Даже в минуту смертельной опасности, когда однажды, во время охоты, случайно оказался один на один с разъярённым медведем. Он не испытывал такого страха, даже в бою, когда попал в окружение в битве при Тьюксбери и чудом вырвался, отбиваясь от нападавших на него со всех сторон ланкастерцев.
Он не успел даже подумать о причине этого страха, — от озноба его мысли путались, зуб на зуб не попадал, на лбу выступила испарина… Он собрался уже было встать и налить себе бокал вина, но ноги его не слушались. Попытался позвонить и вызвать слугу, но руки его не слушались тоже. Придавленный страхом он лежал, не в силах справиться с дрожью и слабостью… И вдруг, словно стрелой, его пронзила мысль, и тогда он понял, чем вызван этот страх — его жены Анны не стало…
А потом стало вдруг непонятно: как это может быть, чтобы её не стало?
Резко вскочив с постели, он позвонил. Пришёл слуга, и по его лицу Ричард понял, что самые худшие его опасения подтвердились.
В следующую минуту он уже бежал к её комнатам, на ходу расталкивая всех, кто пытался выразить ему своё соболезнование.
А потом он увидел её. Почти такой же, какой оставил вчера, когда простившись и по обыкновению поцеловав её руку, отправился по своим делам.
— Когда это случилось?.. — хрипло спросил он и не узнал своего голоса.
— Ночью… — прошелестел в ответ голос сиделки.
— Кто рядом был?! Почему ей не помогли?! — угрожающе закричал он, и в ответ услышал только сдержанные рыдания.
Наспех отдав нужные распоряжения, он отменил все назначенные на это утро дела и попросил оставить его в покое.
Он ещё долго сидел перед постелью жены, глядя на её бледное, с заострившимися чертами лицо… Ни мысли, ни воспоминания ему почему — то в голову не приходили. Ушло и обычное для него состояние тоски. Была пустота. И ещё казалось, что время остановилось. Его собственной жизни теперь тоже не было. Душа словно вышла из его тела и блуждала где‑то по комнате, как неприкаянная, забыв, куда ей нужно вернуться. Он помнил, что ничего не ощущал в этот момент. Казалось, если бы ему причинили боль, он наверное бы её тоже не ощутил. Ощущение страха тоже ушло, поглощённое пустотой.
Сумрачное утро сменилось сумрачным полднем и вечером. Неизвестно состоялось ли солнечное затмение или нет, но для Ричарда в это утро закатилось солнце всей его жизни, из неё исчезли радость и свет. Казалось, что смысл его жизни тоже где‑то затерялся.
Он ещё долго сидел, погружённый в пустоту. Его душа, — он теперь это точно знал, — сопровождала Анну в её восхождении к небесам. И как только он об этом подумал, он увидел её там — среди бело-розовых и голубых с золотистым отливом облаков — вроде тех, какие проплывали над ними в детстве, когда они оба, сидя на прогретых солнцем ступеньках Маунда, закинув голову, глядели на вечернее небо и на теряющийся в сиреневой дымке закат, мечтая о своём далёком и счастливом будущем…
Это будущее пришло к ним ещё очень нескоро, а теперь оно стало его прошлым, вместе со всеми радостями, которые дарило им обоим.