I

1 мая 1900

Дорогая Джуди,

Нил говорит, что когда ты просишь меня не писать ничего о людях, пока не могу сказать о них ничего хорошего, ты демонстрируешь худшее проявление квилтеровской сентиментальности. А дядя Финеас сказал, что твоё изречение опустошило бы все библиотеки. Он просил передать тебе, что если ты не нашла своего у Платона, то тебе следует поискать его у Босуэлла и Пипса. А дедушка сказал, что искусство написания писем состоит в том, чтобы писать не то, что кто-то хочет запечатлеть, а то, что было бы приятно читать получателю. Так что в письмах к тебе я постараюсь писать обо всех только хорошее. Но конкретно сейчас это весьма затруднительно. И ничего с этим не поделаешь. Так что, если ты изменишь своё мнение по этому поводу, прочитав о мнениях Нила и дяди Финеаса, дай мне знать.

Ты спросила, что стало с моими уроками. После приезда Кристофера и Ирен их на время пришлось отложить. Тетушке Грасии сейчас не до этого. Но я каждый день занимаюсь с Крисом. И, конечно, латынь дважды в неделю с дедушкой и музыка и французский с Олимпией.

Сейчас у Криса есть время со мной заниматься. Он больше не помогает папе с Нилом по ранчо и снова сел за письмо. Все равно от него было не много толку для папы и Нила. А вот письмо для него — большая возможность прославиться и заработать денег. Он начал писать новую пьесу и уже обрисовал всех персонажей. Главная роль отведена мужчине по имени Нэт Гудвин.

Теперь Ирен счастливее, когда Кристофер все время дома рядом с ней. Мы пытались звать ее с нами на конную прогулку, но она боится даже Дитя Среды. Говорит, что не боялась бы ездить в дамском фаэтоне, если бы у неё такой был. Она послала в Нью-Йорк за некоторыми своими вещами, которые там оставила. Когда они приедут, Ирен собирается превратить их с Крисом комнату в студию.

Вчера отпраздновали шестьдесят первый день рождения Олимпии. Мы приготовили праздничный ужин. Олимпия сидела в кресле дедушки во главе стола, не забывала о своём подбородке и выглядела просто восхитительно. Особенно восхитительно, когда все встали, чтобы поднять за неё бокал кларета, оставшегося в доме с твоей свадьбы. Донг Ли испёк именинный торт, в центр которого мы воткнули длинную тонкую свечу (белые восковые свечи всегда напоминают мне тетушку Грасию). Я бы хотела, чтобы день рождения у Олимпии был несколько раз в год. Она такая превосходная, когда ей хорошо. Даже Ирен вчера вечером сказала, что есть в Олимпии что-то от Сары Бернар. Мы так скучаем по вас с Грегом; весь вечер вас вспоминали.

Боюсь, что твоё замечание по поводу моего чувства юмора справедливо. Это часто меня задевает. Но дедушка говорит, что чувство юмора — это качество, развивающееся с годами. Сказал, что никто не может винить меня за не полностью развитое чувство юмора, так же, как и за не полностью сформированное телосложение. И что мое чувство юмора развивается неплохо; и что я уже отличаю остроумную шутку от абсурдной, а более тонкое восприятие будет расти вместе со мной. Надеюсь, что это правда. Но я знаю, что дедушка склонен преувеличивать мои способности. Ирен говорит, что он очень их преувеличивает. У нее есть маленькая знакомая, ей всего четырнадцать, и она уже репортер в одной из крупных ежедневных газет Нью-Йорка. Дедушка «осмелился предположить», что это дитя — сирота. Ирен сказала, что это не так. А что, сироты одарены больше других детей?

Дорогая сестра, шлю вам с Грегом море своей любви.

 

II

30 мая 1900

Дорогая, любимая Джуди,

Очень рада, что ты разрешила мне свободнее высказываться в своих письмах. До того, как ты прислала мне ответ на прошлое письмо, я никак не могла вообще ни за что взяться.

Это все вина дяди Финеаса. Он хочет присоединиться к новой волне золотой лихорадки в Номе, Аляска, и пытается завербовать Криса поехать с ним. Дяде Финеасу, хотя он и совсем не выглядит старым, скоро уже семьдесят лет. Мы с Крисом не привыкли к тяготам жизни и не можем отличить золотую жилу от сусликовой норки. Нам неоткуда взять денег, чтобы снарядиться в этот поход. Если бы мы и смогли, то согласно предупреждениям в газетах, эта экспедиция, как говорит дедушка, стала бы непростительной ошибкой (конечно, все, что я пишу об этом — выжимки из разговоров старших). В газете «Орегонец» несколько дней назад была опубликована статья, в которой перечисляются чудовищные опасности и тяготы, с которыми приходится сталкиваться золотоискателям. Но несмотря ни на что, дядя Финеас с Крисом уже все продумывают наперед. В такие моменты начинаешь задумываться над словами тетушки Грасии о ребячестве мужчин, — и только дедушка и дорогой отец, должно быть, исключения, подтверждающие это правило.

Олимпия ходит в своих лучших одеждах и выглядит трагичнее, чем когда-либо. Она добавила столько новых разделов в свою речь о мужах Квилтерах (и ни одного приятного) и переделала речь о женах Квилтеров в невероятно горькую. Но Ирен изменилась. Она часто предлагает протереть пыль в комнатах. Она читает Элберта Хаббарда, и, по словам Нила, заметно ожила, начала всех любить, смеяться и совершать достойные поступки. Мне это вполне по душе. Нил говорит, что это подло. В последнее время для Нила все подло. Это теперь его новое любимое слово. Брак, по его словам, это подло. Он поклялся никогда не жениться. Он говорит, что даже любить — подло. Говорит, что она делает с людьми то, что с кораблями делают моллюски. И каким ладным, свободным судном был Крис, пока Ирен не облепила его своей тяжелой любовью. Нил становится циничным пессимистом. Дедушка говорит, что ничего страшного, это просто один из основных этапов мужского взросления.

Пришли некоторые вещи Ирен из Нью-Йорка. Она их еще не распаковала, так как ей не нужна будет комната-«студия», если Крис уедет в Ном. Возможно, ей бы хотелось иметь свой будуар (она постоянно просила меня произносить по буквам французские и латинские слова, когда она пишет своим друзьям. Много раз ей помогала. Но недавно, крепко подумав, я решила, что будет лучше ей сказать, что говорит дедушка по поводу использования иностранных слов в своих письмах. Она заплакала и сказала Крису, что я назвала ее вульгарной. Но я этого не делала. Но я все равно извинилась, чтобы ее порадовать. Но я и не думала никого обижать). Она распаковала какое-то свое белье и положила его в шкаф, чтобы оно не пожелтело. Оно не такое красивое, как наше лучшее белье, но лучше, чем наше повседневное, и намного более модное. У нее на белье вышиты большие инициалы. Заглавная «Б». Я спросила почему, так как думала, что ее имя было Ирен Гилдерсен.

Она была очень удивлена, что никто мне не рассказал, что Кристофер — это ее второй муж. Она, казалось, этим гордится. Она рассказала мне поразительные вещи о своем первом муже, который, кстати, все еще жив. Она с ним развелась.

Позже, когда мы это обсуждали с остальными членами семьи, я узнала, что никто, за исключением тетушки Грасии, не видит ничего плохого в разводе, и все говорят, что его провоцирует настоящая неудовлетворенность. Их мнения запутали меня, и я так и не смогла понять, почему же они сразу не рассказали мне о разводе Ирен. Иногда, пускай и довольно редко, я согласна с Нилом в его заявлении, что Квилтеры невероятно непредсказуемы.

Нежно люблю тебя. И так же люблю Грега.