Солнцегорск, Протекторат РА.
22 год, 6-й день 10-го месяца
Я вытащил из грузовика очередной узел и поставил возле машины. Олеся тоже вынимала из своей «тойоты» вещи, их уже накопилась довольно большая куча.
Машины стояли возле дома, который мы выбрали. Одноэтажный трехкомнатный домик. Щитовой, пока даже не крашенный, только доски обшивки покрыты антисептиком, придающим дому нежно-розовый цвет. Справа навес, куда спокойно влезет две легковушки. И куда категорически не влезет мой грузовик, высокий он для навеса, придется с другой стороны еще один навес делать. Но это потом, сейчас важен дом.
Внутри жилище тоже оказалось не отделано, необходимо было поклеить обои, положить плитку в туалетах и ванных (тут их целых две!), покрасить полы и стены. Что хорошо, хоть сантехнику всю установили, плита газовая стояла, причем белорусский «Гефест», сзади в открытой кладовочке пристроилось два полных баллона с природным газом, подсоединенные к домовой сети. Простая колонка для горячей воды, на которую Олеся уже смотрела с большой опаской. В двух комнатах по печке-канадке, в третьей – простой камин из красного обожженного кирпича.
В общем, понравился нам дом, светлый, свободный, даже сейчас уютный, с широким навесом-верандой, большим участком в десять соток. Впереди невысокий заборчик, а сзади участок от соседнего отделял высокой забор и обеспечивал некоторую интимность.
Рядом на улице выгружались Светлана с Маликом, немного дальше – Артемьевы. Братья-братки получили по квартире-студии на соседней улице, чему были здорово удивлены и несказанно довольны, так как до сих пор жили в деревянной избе. У них в Демьянске даже кирпичных домов строили мало. В основном преобладали деревянные строения, включая многоэтажки. Только пару кварталов из серого силикатного кирпича построили в восьмидесятые.
Вчера мы переехали сюда, были встречены директором Туговым, комендантом этого городка майором Зариповым и главой администрации Рабиновичем. Если честно, то я сначала подумал, что они прикалываются, но оказалось, что это на самом деле их настоящие фамилии. После знакомства Тугов оставил нас с комендантом и главой, а сам поехал в Демидовск.
Глава по заключенным в Демидовске договорам быстро выдал нам ключи под роспись и тоже уехал, на ходу ругаясь с кем-то по рации. Вообще, похоже, глава нам попался шустрый, как электровеник.
Майор проверил наши военники, считал сканером информацию с вкладышей, обязал появиться в трехдневный срок в комендатуре и тоже уехал на американском открытом внедорожнике. Еще «маттом» зовут такие машинки. (Когда Олеся услышала, спросила: «За что?») Так что у нас имелось три дня на обживание и обустройство.
Первые два дня мы крутились как белки в колесе, устраивая свои дома. Пару раз все вместе на опустошенных «Егере», «буханке» и «Прадо» с Олесиным прицепом ездили в Демидовск за красками, обоями, люстрами, мебелью, посудой и прочей утварью.
Разумеется, сделали до обидного мало, но у нас уже хотя бы были готовы кухня и спальня. Остальное постепенно сделаем, а сегодня я цинковыми белилами покрасил фасад дома в белый цвет. Кстати, белилами местного производства, немецкими. Отличную краску дойчи выпустили, причем всех цветов.
Активно работая пульверизатором, я в десятый раз порадовался тому, что во время переезда уцелел маленький компрессор, он меня второй день выручал. Вон Малик со Светкой с утра валиком и кисточкой мазюкали, сделали меньше меня, а я уже практически закончил, нужно на боковые стены дома переходить.
И хорошо, что дом одноэтажный, напротив неплохие двухэтажки, а я как представлю, что с краскопультом по лестнице в два раза выше нужно скакать, так кисло становится.
Громко зажурчала в канализационном колодце щедро сливаемая стиральной машиной вода. Олеся промежду делом затеяла грандиозную стирку, решила перестирать вообще все постельное белье и большую часть своих и моих вещей. Благо у нее хорошая стиральная машина в прицепе оказалась, а напряжение в сети соответствовало российскому стандарту. Сейчас сама розы из моих ташкентских закупок решила высадить. Недавно зацепила ногой воздушный шланг, упала и меня свалила, хорошо спрыгнуть успел. Пришлось заносить невесту в дом и утешать, благо кровать собрал. На самом деле надежное лежбище оказалось.
Вчера днем заскочил к военкому. Не к военному комиссару, а к военному коменданту. Принес свое оружие и снаряжение, полученное, точнее, взятое в кредит на складе RAV Демидовской комендатуры, пистолетные и автоматные патроны. Майор осмотрел все, придрался к установленному на АКМН новосибирскому ПО, мол, я тебя научу стрелять по-снайперски.
Город здесь по наземному периметру был загорожен колючей проволокой, причем столбы стояли хоть и невысокие, но в два ряда, имелись три смотровые башенки, одна с «Утесом», две с ПКМС по углам – в основном от всякого зверья. Но и против лихих людей тоже. По крайней мере, во дворе комендатуры всегда дежурило отделение, сопровождаемое единственным образцом бронетехники в нашем городе. Роль бронетехники исполнял старый, но бодрый БТР-40 со спаренной зенитной установкой пулеметов Владимирова.
Военком разъяснил нам, что обучением и слаживанием личного состава займутся под его контролем прапорщики, командиры взводов. Сказал, что скоро мы как самые молодые из первоприехавших поедем с ним в ППД за пулеметным и тяжелым вооружением для резерва.
Так что завтра мне предстояло побывать в святая святых, на самой базе. Интересно, даже очень. Правда, субботний день пропадет, но что поделать.
А пока мое оружие и оружие Олеси покоилось в пирамиде из темного тяжелого дерева, а АКМС с примкнутой банкой на семьдесят пять патронов и АКСУ с запасными снаряженными магазинами висели на ремнях в уголке одежного шкафа в прихожей. Я их туда на всякий случай повесил. Береженого Бог бережет.
ППД, Протекторат РА,
22 год, 9-й день 10-го месяца
– Товарищ майор, Рустам Рашидович, ну поймите, нет у меня сейчас ни ЗПУ-1, ни ДШК. Вообще нет тяжелых пулеметов. И из станковых я вам только три «максима» могу выдать. Сейчас у меня на складе как корова языком прошлась, кубинцы побывали. Все «владимировы», ДШК, М2 из трофеев, все им отдал вместе с СГМ и РП-46. – Прапор клятвенно прижал руки к груди. – А ПКМ, сами знаете, давно на склады бригад ушли, в энзэ.
– И что мне теперь делать? У меня уже сотня мужиков-резервистов в городе живет, и еще около трех сотен в скором времени должны приехать. Это же батальон! И вдруг – без пулеметной роты и минометной батареи. Куда такое годится? – Зарипов взъерошил коротко остриженные волосы и уселся на стул.
– Товарищ майор, давайте так сделаем. У вас же резервисты? Значит, единого стандарта нет, есть рекомендованный. На ваш батальон нужны станкачи, крупняки и минометы. Станкачей я вам три штуки дам, плюс на каждый взвод по два ДПМ, вместо «подносов» есть два «китайца», «Тип 63», а вместо «владимировых» – тут не знаю, согласитесь ли вы… У меня на складе уже восемь лет три М-42 пылятся. А оставшиеся шесть ДШК на югославские АГС-17 сменяем, тоже из трофеев. Согласны?
– А снаряды к сорокапятке имеются? – уже добрее спросил майор. Видно было, что его такая замена устраивает. – И к «Тип 63» снаряды нужны, пиши заявку в отдел боеприпасов, жулик.
– Есть! Есть снаряды для пушек, осколочные гранаты и болванки. Причем много и относительно свежие. Только передков у них нет. Точно возьмете? – Прапор двинул мышкой, пробуждая компьютер от сна.
Потом мы долго грузили пулеметы в грузовики (майор привлек к перевозке оружия мой «Егерь», УАЗ Малика, две «газели» Виталия и Сергея. Эти два парня прибыли следом за нами).
В кузов моего грузовика загрузили одну китайскую установку, а за фаркоп зацепили другую. Вообще-то я думал, что этот «Тип 63» – какой-то миномет, а оказалось, что это небольшая система залпового огня, вроде уменьшенного «Града». В кузов же сложили и снаряды к этой системе, кстати, уже местного производства. Распространенная в этом мире штука оказалась.
Загрузились основательно, практически максимально. Вроде бы ничего особенного, но пушки снаряды кушают, так что майор набрал почти полную «газель».
Плюс «максимы», ДПМ, АГС и боеприпасы к ним. Взмокли, пока все перетаскали со склада в машины.
После чего пошли обедать в солдатскую столовую, благо недалеко, а майор отправился с докладом к начальству.
Столовая оказалась организована по типу «шведского стола» – бери с длинного прилавка все, чего душа пожелает. Ну мы и набрали.
Я взял борщ, гречневую кашу с горой тушеного мяса, салат из тонко нарезанной капусты, морковь и отварных головоногих моллюсков, щедро заправленных уксусом, оливковым маслом, соей и приправами. Попить взял стакан апельсинового сока и кружку кофе. Подумал и добавил полстакана сметаны и пару небольших слоек к кофе.
Парни тоже набрали полные подносы, и следующие сорок минут мы неторопливо обедали за столиком возле широкого окна.
За окном бежала широкая улица, по которой сновали крашенные в камуфляж «Нивы», ходили солдаты и офицеры. Что интересно, солдаты и офицеры вне службы носили берет под погоном. Как объяснил Зарипов, чтобы не тянуться перед каждым встреченным патрулем и просто военнослужащими.
Да уж, попробуй в том мире пройдись так по городу, сразу патруль за нарушение формы одежды загребет.
Пообедав, мы вернулись к машинам, которые спокойно стояли в рядок возле склада с зацепленными за них пушками и реактивной установкой. Вскоре пришел наш военком, уселся в головную «газель», и мы поехали домой.
В Солнцегорске все выгрузили в комендатуре при помощи солдат. Солдаты, кстати, были ну очень немолодые, самый младший сорока пяти лет от роду, остальные старше, командиру первого взвода Ройзману Станиславу Владимировичу, поволжскому немцу, вообще уже шел шестой десяток. Он с первых дней заселения жил в Новой Земле, еще при Союзе сюда попал. Для этого ему пришлось эмигрировать в прежнее ФРГ. Работал на Орден сначала в мотоманевровой группе, потом Аверьян его завербовал, ну а дослуживать пришлось здесь. По его словам, всю жизнь бобылем был. С девушками общаться ездил в бордель, в Новую Одессу, по субботам-воскресеньям. Считает, что те, кто поступает иначе, слюнтяи и подкаблучники, но считает про себя и предпочитает об этом не распространяться. Впрочем, как говорят евреи, у каждого свои недостатки, самое главное, что он вояка с огромным опытом и до сих пор жив, а его враги – нет.
– Товарищ прапорщик, не знаете, почему майор так этому старью обрадовался? – спросил Сергей, выгружая из «газели» ящики со снарядами к М-42.
Солдаты складывали их на тележку и отвозили на полукруглый склад, построенный из профнастила. Пушечки и «Тип 63» уже закатили внутрь.
– Как чего? Мы здесь с вами кто? Мы старики-комендачи, вы ополченцы. Если в РА всего пятнадцать тысяч человек, то ополченцев около восьмидесяти. Это без «досек», тех еще пятьдесят тысяч наберется. – Прапор подошел к бидону с водой, зачерпнул кружкой и крупными глотками выпил. «Доськами» называли девушек и женщин, вступивших в «Добровольное общество самозащиты». – Так вот, если еще пятнадцать тысяч бойцов можно снарядить так, чтобы исчезновение новых образцов из того мира особенно не было заметно, то дополнительных сто тридцать тысяч найти уже сложно. Да и очень дорого, поэтому резервистов сейчас вооружают хорошим, часто новым, нестрелявшим оружием, но при этом устаревшим. Например, солдаты и офицеры РА вооружены вот этим (прапор похлопал по прикладу навороченного АК-103), а резервисты сейчас получают АКМ и АКМС. Пулеметы в РА «Печенеги» и ПКМ, а в резерве СГМ и РП-46. Крупняки – «Утесы» и «Корды», в резерве ДШК. КПВ новые тоже не отдают, только основательно пострелявшие. И это сейчас, а вначале и СКС выдавали, и мосинки. Много у резервистов и «досек» АК-74, он вторым основным калибром в протекторате идет. В паре городков на границе с Бразилией американские пулеметы М-60 и немецкие винтовки G3 стоят на вооружении в качестве ограниченного стандарта. Тогда с нашим оружием напряг был, этим вооружили. Да так и оставили, разве пулеметы мужики купили вскладчину понадежнее, MG-3, а М-60 раскупили в частное пользование. А что, неплохой калибр и оружие хорошее.
Сейчас из ополченческих складов выгребли все кубинцам, у них хоть и автономия, как я слышал, но в составе протектората. Из армейских складов только их батальонам помогли с вооружением, а остальных записали резервистами. А людям на пятидесяти километрах побережья жить, города и порты укреплять. Вот и везут им оружие.
Так что хорошо, что это получили. Неплохо, три «максима», двадцать ручников, пять автоматических гранатометов, три пушки, две «катюши» китайские. Потом, когда все приедут и обживутся, скорее всего весной, поговорим насчет тяжелых и единых пулеметов. Рабинович найдет, где их закупить минимум процентов на десять дешевле, чем в магазинах протектората. А пока этим нужно учиться пользоваться! – И прапор удалился на склад.
К грузовикам я шел хмурый и задумчивый. Малик, впрочем, тоже. Видимо, наши лица были настолько похожи, что Сергей с Виталием приостановились возле своих нижегородских грузовичков и уставились на нас.
– Вы чего оба такие мрачные? – спросил Виталий, перебегая взглядом с моего лица на лицо Малика.
– А ты сам подумай, мы сейчас привезли четыре грузовика оружия для городского ополчения. Как ты думаешь, Виталь, руководство протектората настолько богатое, что может разбрасываться деньгами на крутые игрушки для мужиков-лапотников? Нет, все серьезнее. – Малик уселся на порожек УАЗа, достал из кабины термос с холодным чаем, налил крышку, выпил.
Я отобрал у него чашку, налил себе. Все-таки жарковато, хотя температура в последние дни за сорок не лезла.
– Это значит, мужики, что игрушки кончились. Мы все сюда поехали, по большому счету, чтобы жить настоящей жизнью. И подспудно понимали, что все эти железки, – я кивнул на открытую дверь своего грузовика, где под потолком висел АКМ, – не просто так здесь продаются. С другой стороны, если бы в Буденновске у людей было оружие и они знали, что сами себя должны защитить, Басаев с компанией не ушел из города живым, на куски бы его порвали еще на подходе к роддому. И в Беслане, если бы, как у нас, у мужиков и женщин на руках постоянно были пистолеты и револьверы, никакого трехдневного ужаса и позора не произошло. Так что, Малик, хорош хмуриться. Нам нужно готовиться защищать себя и своих близких. А значит, будем учиться. И будем сильными. Поехали, мне еще мебель собирать.
И я полез в кабину. Низковата все же крыша у «Егеря», в «газели» – и то выше, и намного.