Глава 1

Смех Марики оттолкнулся от стены серебряными колокольчиками и взметнулся над улицей высоко в небо, вторя птицам. Она тряхнула темными кудряшками и торжественно поскакала на левой ноге вдоль забора, где во ‘дворце’, старательно начерченном палкой на влажной земле, лежали так удачно брошенные ей камешки. Иан, который был занят тем, что болтал ногой, сидя как раз на этом самом заборе и не обращал на девчоночьи игры никакого внимания, видя такое дело, прицельно плюнул в ‘задаваку’. Но, как это часто бывает, промазал, и замечательный во всех других отношениях плевок пропал втуне, потому что Марика сосредоточенно продолжала прыгать вдоль забора, не обратив на Иана никакого внимания. Он еще мгновение хмурился, огорченный неудачей, а потом протянул руку, и сорвав с ветки рядом недоспевший еще персик, вгрызся в него, заедая огорчение, щедро предложив мне вторую половину фрукта. В детстве недоспелые плоды намного соблазнительнее уже созревших. Косточку Иан швырнул все в ту же Марику.

Последний день детства. Я много раз пыталась вспомнить его или забыть окончательно - счастливый беззаботный миг моей жизни, но он то возникал отрывочными вспышками воспоминаний, то утекал туманом сквозь пальцы, оставляя лишь смутное ощущение радости и щемящей грусть утраченного.

Обычно взросление приходит к людям постепенно, как сиреневые сумерки, незаметно сгущающиеся до тех пор, пока не превратятся в глубокую лиловую ночь. Я же могу назвать время когда, кончилось мое детство с точностью до часов. И даже волшебный сон, который окружил меня сейчас со всех сторон, не позволял до конца забыть об этом. Дивное видение, в котором я была маленькой, а мир вокруг - дружелюбны и необъятным.

Я знала, что скоро Марика доберется по последней дорожке до ‘дворца’ и мы убежим на море до самого вечера, ловить крабов и бросать плоские камешки, сидя на огромных валунах. Сделаем вид, что забыли про обед, что убегая, не услышали матерей, зовущих нас по домам, и вернемся только тогда, когда солнце раскаленным водопадом расплещется по горизонту. Я, карабкаясь по камням, обдеру локоть, а Иан будет сверкать синяком на скуле, полученным от Марики, и мама будет ворчать, отмывая меня и его, измазанных песком по самые уши, и ее теплые ладони с твердыми гладкими бугорками мозолей, будут приятно щекотать спину. Братишка будет вырываться и пищать, забывая о том, что полез в драку, потому что Марика обозвала его ‘ писклявой козявкой’.

А ночью начнется та самая страшная ‘охота на ведьм’ всколыхнувшая всю Аризену. И будут боль, огонь, гнев и множество никому не нужных смертей.

Я только однажды вернусь на место, где раньше стоял мой дом, и где нашла свою смерть вся моя семья, и отыщу на пепелище игрушку, сделанную отцом для брата, и маленькое надколотое зеркало, в которое раньше так любила смотреться мама, чтобы забрать эти вещи на память о них с собой. А на следующее утро покину навсегда землю переставшую быть мне родиной, и уеду вместе с дядей в Барию.

Мне точно известен день, в который кончилось детство.

Но это все будет потом, а пока я беззаботно жевала кислый и твердый персик, наслаждаясь тем, что сегодня вместо обычных объятий ледяного кошмара мне подарили отголосок далекого воспоминания. Набрала побольше воздуха в легкие, собираясь засмеяться и открыла глаза…

Одеяло навалилось на грудь, затрудняя дыхание. Я пошевелилась, пытаясь устроиться поудобней. Тяжелые веки так и норовили опуститься обратно, затрудняя понимание того, где я нахожусь. Если я жива, значит, отряд вдали и чьи-то надежные руки, подхватившие меня у самой земли, не были шуткой гаснущего сознания.

- Пить - попросила жалобно.

Хрип, вырвавшийся из горла, больше напоминал простуженное карканье, чем голос, но призыв был услышан. Твердая ладонь легла на плечо, приподнимая меня над подушкой, и тут же в губы мне ткнулась кружка с теплым медовым отваром. Пить хотелось так, что я бы смогла выпить даже море, но на втором глотке не хватило дыхания и я отчаянно закашлялась.

- Осторожно, не спеши, - сказал знакомый голос. Я попыталась разглядеть его обладателя, но все вокруг таяло в мареве и плясало перед глазами.

Три глотка совсем обессилили меня, вынудив упасть обратно на подушку. Обладатель знакомого голоса не ушел, а наоборот придвинулся поближе, словно собираясь заговорить со мной, но веки окончательно отяжелели, и я снова погрузилась в сон. Я приходила в себя еще несколько раз, утоляла жажду и снова погружалась в зыбкое состояние на грани сознания.

Когда я в следующий раз смогла открыть глаза - стены больше не содрогались в диких плясках - за окном царил день, я лежала в своей комнате, закутанная в одеяло до самой шеи, а рядом, надежно опершись спиной о стену, сидел Крел. Боюсь, что он нес вахту рядом со мной довольно давно, потому что успел задремать, даже посапывал, и это неожиданно развеселило меня. Сидеть со мной прислали брата Лорда. Или он сам напросился? Обязательно спрошу. Я чуть пошевелилась, стараясь определить, слушаются ли меня мои конечности и осторожно, чтобы не потревожить его покоя, села на кровати, делая слабую попытку выползти из-под теплого одеяла.

Мне было приятно, что Крел заботится обо мне. Раньше у меня не было таких друзей, а в том, что этот прямой и честный Серый мне друг, не было никаких сомнений.

Я сама выбрала новую родину. Решение, принятое в снегах, в пылу битвы, оказалось верным. Нельзя считать чужой землю, которая обильно полита твоей кровью. Я сама решила, что люди, населяющие ее будут моим народом. И, несмотря на то, что мое тело пока плохо слушалось, душа полнилась решимостью разобраться в обычаях и законах этой земли, которую я отныне считала своей, стать ее частью.

Чуткое ухо охотника и воина среагировало на мое копошение и Крел вскинулся, открывая глаза, подошел ко мне и уселся на краешек кровати.

- Лежи, тебе еще нельзя вставать. Айнарра сказала, что ты потеряла много крови.

Угу. И не только крови, рука почти не шевелится, но меня сейчас волновало совсем другое. Я послушно откинулась обратно на подушки.

- Что с детьми?

На этот раз горло повиновалось мне.

- Все в порядке. Напуганы, но живы. Мало что помнят. Говорят, что пришли в себя в Лесу и отправились искать Дом. Шалион смог выбрать правильное направление. Дальше ты знаешь. Они беспокоятся о тебе. Как ты себя чувствуешь?

Уводит разговор в сторону от событий битвы? Ладно.

- Сносно. Как давно я тут лежу?

- Двое суток.

- Что? И все это время ты сидел со мной?

- Нет, - засмеялся он, - кто бы меня пустил.

Мне показалось он на миг замялся, но тут же продолжил:

- Айнарра сама лечила тебя. Меня пустили только сегодня. Пришлось сказать, что после Тропы я чувствую отголосок твоей боли, а ты моей.

- А ты чувствуешь?

- Да.

Я все же решилась задать вопрос.

- Адер?

- Мы нашли всех . Никто не выжил.

Он старался сказать это как можно спокойней, но меня хлестнуло его болью и горечью, как огнем. Он винит себя в том, что его не оказалось рядом. Я едва удержалась от всхлипа.

- Мне жаль, - тихо сказала я, - но они погибли не зря.

- Он был мне не только побратимом, но учителем, он почти заменил мне отца, а теперь…

Крел оборвал себя на полуслове, то ли пытаясь придать голосу твердость, то ли не желая смущать меня рыданиями.

- Я думаю, он вернется, - коснулась я закаменевшего плеча. Его Суть не будет сторониться людей. Он обязательно выйдет к жилью, возможно даже к Дому.

- Да. - согласился он. - Я надеюсь, хотя и грустно будет видеть его таким…

И вдруг уставился на меня во все глаза:

- Откуда ты знаешь про Суть?

- Я провела детство в Аризене. Там есть сказка про Охотников, я очень любила ее в детстве. И мы были вместе на Тропе, а там все видится иначе, мы знаем друг о друге гораздо больше, чем кажется.

- Сказка? - задумчиво повторил он.

- Не совсем. По крайне мере эта оказалась очень похожей на правду.

Мы помолчали немного, думая каждый о своем.

- Ты еще не утомилась?

- Рассказать?

Крел кивнул. Наверное, надеясь сказкой отвлечь и себя, и меня от не самых радостных воспоминаний.

- Давным-давно, когда над миром сгустились темные тучи, когда колдуны властвовали над людьми, творя произвол и зло, жил один Охотник, - начала я. Как же давно было мое детство. - За давностью лет все уже позабыли его имя. У него было десять сыновей, таких же искусных и сильных как отец. Они жили далеко в лесах и потому не слышали ничего о том, что делается в округе. Однажды Охотник пришел в город, чтобы продать добытые шкуры и мясо и увидел, что переступившие Грань порабощают души людей. Хрупкое Равновесие было нарушено, и честный и справедливый Охотник воспротивился злу. Он попытался собрать людей, чтобы дать отпор колдунам, но все только смеялись над ним, говоря, что стоит колдуну захотеть - и он может поработить душу даже самого достойного человека, всех людей. С ними бесполезно воевать. Расстроенный Охотник вернулся обратно в лес, собрал всех своих сыновей на совет. Долго они думали, как дать отпор порождениям Тьмы. И решили позвать на помощь Хозяев Лесов. В те далекие времена люди еще умели понимать, о чем шепчет ветер, и что говорят животные.

Оказалось, что жители леса тоже обижены на колдунов за то, что те забирают их лучших детей, которых превращают в мерзких Тварей. Все животные согласились с тем, что надо помочь освободиться от власти колдунов.

Но как было это сделать? Мерзкие колдуны умели порабощать души людей и тела животных. Каждый, кто приближался к ним или смел противиться их воле, умирал жуткой смертью.

И мудрый Охотник нашел выход. Ценой собственной жизни он провел обряд Объединения для своих детей и каждый из них обрел вторую Суть - дар и проклятие.

Десять Непобедимых Воинов, вот как прозвали Сыновей Охотника люди. Колдуны ничего не могли поделать с ними. Не могли подчинить их души, потому что половина их души принадлежала животным, не могли подчинить их тела, потому что вторая половина Охотников все же оставалась человеческой. Там где проходили Десять Воинов, мир очищался от зла, сама земля помогала им и люди приветствовали своих освободителей.

Долгие годы Десять Непобедимых сражались с колдунами. За это время у них родились дети. Их стало много, целая армия, и каждый ребенок унаследовал странный Дар Охотника.

Но такова уж сущность колдунов, что они не захотели уходить побежденными. Они прокляли тех, кто решился выступить против них страшным проклятием. Дети Охотника были обречены на вечную битву без победы, на человеческую ненависть и на долгие скитания.

Люди стали бояться их. Непобедимые были сильнее колдунов, что будет если освободив мир, они сами решат править им? Люди перестали приветствовать освободителей. Теперь вместо криков радости Сыновей Охотника встречали угрозы и оружие.

И они ушли, решив, что больше не нужны людям. Одни нашли пустынный остров и заселили его, другие остались среди людей, смешав свою кровь с ними, стараясь забыть о своем наследии. Кто-то погиб в битвах. Кто-то пропал без вести.

В сказке говорилось, что однажды, если потомки Охотников сумеют преодолеть человеческую ненависть - они обретут новую родину и станут свободным от проклятия и мирным народом. Станут хранителями мира.

Все имеет свою цену. У монеты две стороны. Дар может становится проклятьем. А благодарность оборачивается ненавистью. Потомки Охотников рождаются со Звериной Сутью. Когда ребенок достаточно вырастает, Суть просыпается и начинает бороться за власть. Если побеждает Суть - человек становится зверем и проживает звериную жизнь, если побеждает человек - появляется новый Непобедимый Воин, когда никто не побеждает - ребенок умирает. Суть позволяет потомкам Охотников сопротивляться колдовству, но она же заставляет их жестко контролировать себя, проявляя свою звериную половину в минуты гнева, горя, в бою.

Некоторые говорят, что после смерти Охотники превращаются в животных, чью Суть они в себе носили и проживают еще одну жизнь - звериную.

- Превращаются, - эхом отозвался Крел. - Но не все. Только те, которые умерли до срока. Я никогда не думал, что про нас рассказывают сказки.

- Пустынный остров в море западнее Аризены - озвучила последнюю догадку я. Рыбаки говорили, что тридцать с небольшим лет назад проснулся вулкан.

- Ты слишком догадлива, - тихо сказал Серый. - Земля не хочет принимать нас. Стоит надолго задержаться на одном месте - и на него обрушиваются несчастья. Нам определен удел скитаний и битв. Мы все же предпочитаем, чтобы нас считали сказкой.

Я замолчала тяжело дыша. Слишком многое мне пришлось сказать, слишком многое осталось несказанным.

- Я утомил тебя, - грустно улыбнувшись, сказал Крел. - Думаю, мне лучше уйти.

- Подожди.

- Да?

- Как Мелинда?

- Твоя госпожа? Она влюблена и счастлива. Хочешь, чтобы она навестила тебя?

- Нет-нет. Мне достаточно знать, что все в порядке

- Спи, - сказал он. - Я приду еще.

Но заснуть мне не удалось. Истина, которую я лишь подозревала, так спокойно подтвержденная Серым, будоражила изнутри, требовала действия. Эта истина объясняла все - и то, почему Серые вынуждены были искать себе пристанище, и то, почему они не боялись жить рядом с Запретным Краем, даже то, почему не было видно подростков, наверняка обучающихся где-то владеть своей Сутью.

Мне срочно требовалось поговорить с Лордом. Я, кажется, поняла, как детям удалось покинуть замок.

После долгого лежания попытка одеться оказалась невероятно сложной задачей, и я возилась с застежками платья выскальзывающими из пальцев целую вечность, сунула ноги в туфли не позаботившись одеть чулки и даже не проверила, закрывают ли волосы шрам, спешно скалывая их на затылке.

То, что я поняла, не могло ждать долго.

Я совсем не представляла в какой стороне искать Лорда, но направилась к Главному залу, решив что там обязательно кто-то будет, а бесцельно носиться по замку у меня не хватило бы сил. Серый Лорд обнаружился раньше, после третьего по счету поворота, буквально поймав меня, когда я запутавшись в собственных ногах и закружившейся голове не удержала равновесие. Желтые глаза оказались очень-очень близко, теплые и холодные одновременно. Интересно, какая Суть уживается с этим человеком?

Сегодня Лорд не стал встряхивать меня или насмешничать, он очень осторожно поддерживал, пока я восстанавливала утраченное равновесие, а потом покаянно, очень неожиданно произнес:

- Ирга-тон, я должен извиниться за то, что так неосмотрительно потребовал у вас молчания. Если бы не это, мы смогли бы обойтись меньшими жертвами.

- Лорд Гварин, - перебила я его. Невежливо, конечно, но время не будет нас ждать. - Маленькие дети, в них ведь еще не проснулась Суть?

- Ты знаешь про Суть? Откуда?

- Это неважно. Потом. Дело в том, что я поняла, как дети попали за пределы замка, и думаю, что можно найти того, кто им помог.

Лорд не прерывал меня, и ободренная его молчанием, я продолжила.

- Я все думала, почему никто не проснулся, и ворота были закрыты. Колдовства никто не почувствовал. Когда девушки просто гадали, волшбой разило так, что все ощутили ее. А тут даже Айнарра была спокойна. Есть такое зелье, которое называется - Душа Воды. В течении суток с принятия зелья, человек следует вдоль грунтовых подземных вод, причем неважно, что перед ним, камень ли, огонь, люди, море. Его душа становится водой и течет туда, куда ей прикажут. Дети, в которых не проснулась Суть, в полной мере люди, а значит, их души подвержены влиянию колдовства. Если предатель кто-то, кому дети доверяют, они могли взять угощение из его рук. И все. Они не выходили за ворота. Они прошли под стенами.

- Откуда ты знаешь про предателя?

- Я слышала ваш с Адером разговор в первый вечер в замке. Вы разозлили меня и я искала уголок, чтобы выплакаться. Вы меня не заметили.

- Выплакаться. Я часто довожу тебя до слез?

- Нет, Лорд Гварин, - ответила я. - Кажется, я давно разучилась плакать. Мне так и не удалось выдавить из себя ни единой слезинки.

- Тогда же когда получила это? - он сделал неопределенное движение вдоль моего виска. - Айнарра сказала, что у тебя столько шрамов, что хватило бы воину.

- Раньше, Серый Лорд, - ответила я. - Но я знаю, как найти предателя.

Он тут же подтянулся, превратился в хищника, учуявшего добычу.

- Продолжай.

- Человек, который использовал зелье Душа Воды, даже если не сам его готовил, должен оставить след. Трое суток или чуть больше его можно обнаружить, потому что вокруг его души собирается как будто облако пара. Если я правильно посчитала, то у нас в запасе есть время самое большее до вечера.

- Ты можешь это сделать, - хищно оскалившись, спросил Лорд. От такой улыбки враги наверняка трепещут.

- Нет, - огорчилась я. - Не могу. У меня нет Силы. Но думаю, что Айнарра, как Владеющая может.

- Хорошо. Значит , сейчас ты повторишь ей все что сказала мне и мы попробуем найти того выродка

- Я .. мне лучше будет вернуться, - выдавила я борясь с внезапным приступом дурноты. - …простите.

- Ладно, маленькая птичка.

Он осторожно подхватил меня на руки и понес куда-то. Я чувствовала себя невесомой. И эти руки, они были знакомы мне. Возможно ли, что именно Лорд подхватил меня тогда, готовую упасть в снег?

 

Глава 2

Есть вещи, которые невозможны в принципе. Не из-за трудноосуществимости задуманного, а скорее из-за чересчур маленькой вероятности такого поворота событий. Например, при большом усердии можно научить кошку плавать, а зная некие закономерности природы - заставить деревья цвести зимой. Я даже видела однажды, как один маленький камешек, сдвинутый с места, повлек за собой громадную лавину. Но солнце не может двинуться в другую сторону, а Лорд Гварин не может быть нежным и обходительным.

Нет. Нет-нет-нет. Этого не может быть, думала я, пока Лорд нес меня на руках, чувствуя нарастающую в душе панику. Я просто не представляла такого поворота событий, при котором, ради моей минутной слабости, Лорд пожертвовал бы возможностью найти предателя и виновника гибели людей. Может быть кто-то иной, но не он.

Паника кончилась ровно тогда, когда Лорд Гварин свернул вниз, к комнатам, где располагались целители. Все в порядке. Не следует искать сложных объяснений там, где все объясняется просто. Время дорого и Серый просто решил, что так я попаду к Айнарре быстрее, чем, если буду идти пешком, в полуобморочном состоянии цепляясь за него. Просто, как и всегда не счел нужным поставить меня в известность о причинах своего поступка, предоставив воспринимать происходящее так, как я считаю правильным. А, я-то уже и не знала, что делать. Можно подумать, Серый Лорд способен на сочувствие ко мне. Когда речь идет о безопасности его людей и земель, Лорд, прежде всего, правитель.

Все окончательно стало на свои места в тот момент, когда Лорд, со мной на руках, легко, как будто я была невесома, открыл дверь плечом, переступил через порог, и с нескрываемым облегчением, как будто я обжигала его руки, скинув меня на ближайший свободный лежак, прошел вглубь комнат, разыскивая Владеющую. Что ж, напомнила я себе, на обидчивых возят воду. Юбка моя задралась, демонстрируя голые ноги чуть ли не до колен, без чулок, все в синяках и ссадинах от бешенной скачки на лошади, и хотя Лорд обратил на мой внешний вид внимания едва ли больше, чем в предыдущие дни, но сейчас я перешагнула все мыслимые грани приличия, и потому спешно стала одергивать одежду, в попытке придать ей более пристойный вид. Краска стыда жаром разливалась по моему лицу.

Лорд, в сопровождении Владеющей, вернулся довольно быстро, указав на меня легким кивком головы:

-Айнарра, как я и сказал, нам очень нужно быстро привести ее в полное сознание. Ирга-тон должна рассказать много важного.

Думаю, что в тот миг, красная от стыда и бледная от слабости, растрепанная, помятая, отчаянно бьющаяся с непокорными юбками, и пытающаяся не растерять остатки здравого мышления, я представляла собой довольно жалкое зрелище. Как иначе объяснить то, что Айнарра, едва кинув на меня быстрый взгляд, принялась хлопотать как наседка, заставив выпить весьма горький травяной настой и похлопывая по рукам? А потом вдруг, заглянула в глаза, и из нее в меня полилась жизненная сила.

Это… это удивительно, невероятно, чудесно. Как будто глоток воды в пустыне. Как весенний ветер после долгой зимы. Я захлебывалась, стараясь не упустить ни единой капли дивного эликсира. Но лишь только муть в голове немного прояснилась, а мысли стали более связными, с сожалением вырвала свои руки. Айнарре сегодня еще понадобятся силы.

Придя таким образом в себя вполне достаточно для того, чтобы ясно говорить, я пересказа Айнарре все свои догадки, упомянув о том, что времени осталось совсем немного. Владеющая выслушала мою немного сумбурный рассказ довольно спокойно, задумалась и кивнула:

- Думаю, что ты права. Я попробую. Но ты зря встала так рано. Очень неосмотрительно с твоей стороны так небрежно относиться к своему здоровью. Тебе надо хорошо выспаться.

- Айнарра, , сейчас время очень дорого.

- Хорошо, Лорд, - согласилась Владеющая, - скоро начнем поиск.

Серый наклонился ко мне, так близко, что я даже в неярком свете комнат могла разглядеть проступающую на щеках щетину, азартные искорки предвкушения охоты и хмурую черточку пересекающую лоб

- Я думаю, что у нас много тем для разговора, Ирга-тон. Завтра, - сказал он чуть угрожающе . - И вопрос ваших знаний занимает там немаловажное место. И еще мне интересно, как вам удалось уничтожить столько Тварей. Сейчас я вынужден вас покинуть, Ирга-тон.

И отправился вслед за Айнаррой. В соседнем помещении захлопали дверцы шкафов, время от времени раздавался то один, то другой голос, но я скорее слышала их тон, чем различала произносимое.

Разумеется, на некоторое время, я оказалась забыта. Поэтому поджала ноги под себя и закуталась в одеяло, приготовившись к ожиданию. Обратная дорога до комнаты пока еще слишком сложна для меня. Будет грустно смотреть, как я иду, с трудом сдерживая головокружение, падаю, поднимаюсь, держась за стену. Нет уж, лучше подожду, пока смогу сдвинуться с места без угрозы тут же растянуться на полу. Спать мне не хотелось. А хотелось бесконечно прокручивать в памяти воспоминания о живительном потоке силы, которым так щедро поделилась Владеющая.

Дверь в комнату внезапно распахнулась и на пороге показалась Айнарра, тут же принявшаяся шарить везде в поисках. Нахмурилась, словно что-то вспоминая, ее сосредоточенный взгляд наткнулся на меня:

- Ты еще здесь?

Я чуть виновато улыбнулась, извиняясь за беспокойство и свое присутствие.

- Я пришлю кого-нибудь проводить тебя до комнаты. А пока Ленда посидит с тобой.

- Что вы, госпожа Айнарра, не стоит беспокоиться обо мне.

- Я беспокоюсь не о тебе, а о Ленде, - отрезала Владеющая. - Она слишком любопытна и юна. Есть вещи, которые ей знать не стоит. Будь добра, займи ее любопытство разговором.

Тут Айнарра, наконец, обнаружила то, за чем пришла и с торжествующим видом схватив с полки какой-то мешочек, снова скрылась, оставив меня в одиночестве.

Ненадолго я осталась в одиночестве. Ленда появилась почти сразу же. На ее живом и свежем лице жалость ко мне смешалась с досадой от того, что она пропускает все самое интересное. Но, долг для Владеющих превыше всего. Наверное, Айнарра сказала ей, что я нуждаюсь в помощи. Впрочем, от истины это не далеко. Я глядела на нее с интересом.

Девушка с грустным видом уселась на соседнем лежаке, напротив меня, чистая, аккуратная, светлая, разглядела мой внешний вид, и жалость ко мне на ее лице еще усилилась. Я молча ждала продолжения.

- Как… как ты себя чувствуешь? - неловко нарушила молчание Ленда.

- Уже лучше. Мне просто еще не следовало вставать.

- А, хорошо, - облегченно выдохнула она. - Я думала, мне придется лечить тебя. Я еще не лечила самостоятельно.

Разговор завязался. Некоторое время мы беседовали о всяких бессмысленных вещах, которые отлично заполняют паузы в разговоре и сглаживают шероховатости, когда Ленда вдруг спросила с любопытством:

- Как ты убила их, столько Тварей? Они ведь такие жуткие. Шалион говорит, что вокруг была гора трупов, а ты вся с ног до головы была перемазана их кровью.

- Шалион?

- Да, он сын моего брата. Последние два дня он только и говорит, что о тебе.

- А ты как думаешь?

- Не знаю. Никто не знает.

Я молчала.

-Я думаю, что это из-за того что ты когда-то была Владеющей, - наконец сказала Ленда. - Я слышала, Айнарра говорила об этом Лорду.

- Лорду?

- Ага, он спрашивал про тебя, когда вы все еще только прибыли в замок, в первые дни.

Айнарра не права. Ледана не такая уж и девочка. Она женщина, со всеми прилагающимися качествами, в том числе и с ядовитыми зубками, пока спрятанными до поры за милой улыбкой. И сейчас она не столько интересовалась сплетнями, сколько пробовала меня на зуб, невольно выдав и предмет своего интереса.

- Тебе он нравится? - напрямик спросила я. Не люблю полунамеков.

- А тебе?

Вот момент истины. На самом деле этот вопрос звучал так ‘ты мой друг или враг’. Если бы вдруг я сказала ‘нравится’, то конец зарождающимся хорошим отношениям был бы тут же положен.

- Нет. Не так как ты думаешь. Он хороший правитель и достойный человек.

- Только? Он сидел у твоей кровати, и волновался за тебя.

- Лорд?

- Да, когда вас привезли он заходил чуть ли не каждый час, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь, не пришла ли в сознание.

Ах, вот оно что.

- Думаю, что он просто чувствовал себя виноватым, - ответила я.

- За что?

- Так он нравится тебе, - вместо ответа сказала я, уводя тему разговора от себя.

- Наверное, - уклончиво согласилась Ленда. Но предательский румянец, появившийся на щеках, оказался честнее. Девочка, захотелось сказать мне, да он же старше тебя самое малое, на двадцать лет. Даже больше. Он воин с израненной душой. И хотя Лорд еще далеко не стар, ты пока слишком молода. Но я не сказала ничего.

Только вздохнула тихонько. Люди упрямы, любые уговоры в таких случаях бесполезны. Со временем сама поймет.

- Что значит ‘тон’? - все не было времени спросить.

- Просто вежливое обращение. У нас все называют друг друга по именам, но вы, привыкли к формальностям. ‘Тон’ это…, как госпожа или господин.

- Не леди? - подозрительно спросила я

- Нет. Леди будет ‘инне’.

Ленда сидела рядом со мной до того времени, как пришел Коррейн, которого прислали сопроводить меня. Обрадованная сменой, девушка тут же упорхнула, скинув заботу и ответственность на плечи молодого Серого.

- Леди Ирга, - церемонно поклонился он, дурачась. - Окажите мне честь, позвольте проводить вас.

Я чопорно сжала губы, и вложила свою ладонь в его руку, выбираясь из-под одеяла.

Стоило нам выйти за дверь, как Коррейн уставился на меня полными голодного любопытства глазами.

- Если ты сейчас тоже спросишь, как мне это удалось, я обижусь и больше не буду с тобой разговаривать, - предупредила я.

С Коррейном мы, как и с Крелом перешли на ‘ты’ незаметно во время ежевечерних бесед. Вернее, Коррейн продолжал упорно звать меня ‘леди’, хотя это было скорее по привычке, чем из-за желания сохранить дистанцию. И он был единственным, от кого мне приятно было слышать такое обращение.

- Не буду. Можно я лучше спрошу кое-что другое, - хитро прищурился он.

- Ладно, но вопрос за вопрос, - постановила я

- Идет, - протянул Серый руку для пожатия. Мы торжественно скрепили им соглашение

- Как вам удалось, леди, оседлать Ангра?

- Сама не знаю, - честно ответила я. - Тем более, что он был неоседлан.

- Он после смерти никого к себе не подпускал. Удивительно, что вы смогли договориться с ним.

- О! - тут до меня стало доходить. - Подожди, ты хочешь сказать, что конь на котором я…, то есть не конь, а… - окончательно запуталась я. - Ангр - это Суть?

- Ага! - развеселился Коррейн, откровенно радуясь моему смятению - а вы не знали?.

- Нет. - упавшим голосом ответила я. - Я просто разговаривала с ним, а когда пришло время он оказался единственным подходящим из оставшихся в конюшне.

- Ну-ну, не переживайте, леди Ирга, все хорошо.

- Теперь мой вопрос.

- Эх, не надо было соглашаться. Итак, что вы хотели бы узнать.

- Что за заколку ты мне подарил? - решилась я. В конце концов, должна же я знать, откуда дует ветер

- Не знаю.

- То есть, как это не знаешь?

- Очень просто. Я напросился с караваном потому, что мне было интересно посмотреть на мир, особо не интересуясь, чем именно будем торговать. Когда мы раскладывали товар, Адер особо сказал, чтобы эту вещь я отдал тому или той, кто первым возьмет ее в руки. И добавил, что привозит ее уже не первый год, но каждый раз увозит обратно, потому что никто не замечает ее. Поэтому, я так обрадовался тому, что вы взяли ее себе.

- Ты хитрый жук.

Он в ответ лишь польщено усмехнулся.

- А как Мелинда?

- Ну нет. Это уже второй вопрос. Вы должны отдыхать. Ваша сестра справится и без вас.

- Она же тебе нравилась.

Не удержалась я от укола. Пожалуй, общение с этим мальчишкой мне на пользу, Он как будто заново учит меня улыбаться.

- Она и сейчас мне нравится, - Ворчливо сказал Коррейн, - но в отличие от вас, леди Ирга, я не превращаю ее в божество.

- Я не…

Именно. Он очень точно подметил, я обожествляю мою кузину, хотя в последнее время чуть меньше.

- Ты прав.

Коррейн проводил меня до самой двери. Убедился, что я благополучно зашла внутрь, и отправился по своим делам.

А я утомленная событиями и разговорами дня забралась в кровать.

Ночь больше не проявляла своей милости ко мне, подарив свет еще одного чудесного миража. Нет, она как будто бы решилась провести меня по моим худшим воспоминаниям. Война, шипение раскаленного железа выжигающего клеймо у меня на бедре и много боли. Я научилась не кричать во сне, но это очень страшно, когда оживают кошмары.

Что должна делать благовоспитанная леди, когда проснувшись среди ночи, обнаруживает, что над ней склонился некий мужчина: закричать, поцеловать, указать дорогу в нужную спальню, принести свечу и выбрать из первых трех наиболее предпочтительный.

- Ты не спишь? - спросил Крел.

- Нет, я ждала.

- Одета?

- Да.

- Идем.

Дверь даже не скрипнула, когда мы покинули комнату.

 

Глава 3

Любое строение от убогой лачуги до королевского дворца, от недолговременного шалаша до многовековых развалин, с момента создания и до полного разрушения перенимает характер, душу, привычки своих обитателей. Подстраивается под них, приспосабливается дышать в одном ритме с хозяевами. Мы, называющие себя людьми, можем чувствовать это интуитивно, гордясь своей проницательностью, а звери и птицы, которые гораздо ближе нас стоят к своему Началу хорошо осознают данную истину. Не зря кошки привязываются к дому, а не к людям, выбирая место, которое соответствует им, а собаки, хотя и следуют за своими хозяевами беспрекословно, очень неохотно расстаются с собственными подстилками. Нося их за собой, они как бы выстраивают свое личное обиталище в любом жилище, в котором им доводится оказаться.

Серые, сохраняющие в себе Суть, не без причины назвали свой замок Домом. Это слово соответствовало ему как нельзя более правильно. Место, где ищут покоя неприкаянные сердца. Точка, с которой начинается новая родина. Я думаю, именно отсюда Серые начали обживать свой новый край, сюда же тянулись все нити из дальних окраин этой земли. И когда вдруг оказалось, что кто-то опустился до того, чтобы посягнуть на самых беззащитных обитателей этого места, детей, Непобедимые Воины или Серые, как звали их в Барии, готовы были положить все свои силы на то, чтобы найти предателя посмевшего переступить невидимую черту. Есть вещи, которые недозволенно делать никому, ни врагу, ни другу. Посягнуть на детей - все равно, что собственными руками вырыть могилу своему же будущему. Будущему целого народа. Кто мог решиться на такое? Какие причины двигали на это? Кто бы он ни был, но Лорд Гварин решительно настроился достать этого мерзавца даже из-под земли, поймать его.

Ночное пробуждение означало только одно - охота прошла успешно, и меня приглашают разделить с Охотниками честь и горечь от поимки того, кого больше нельзя называть человеком.

Поспешно обуваясь, и выскакивая вслед за Крелом за дверь, я вдруг поняла, что еще ни разу не ходила по ночному Дому. Так таинственно и … уютно. Этот замок пока еще слишком молод, чтобы накопить в себе призраков и мрачные тайны, и потому от его стен веет только мощью и надеждами. Днем даже безлюдные коридоры кажутся наполненными жизнью, а сейчас темнота окутывала замок сладкой дремотой, и мне казалось, что мы с Крелом идем сквозь сон наяву. Я бы не решилась нарушить такое очарование разговором, но судя по тому, как уверенно Крел вел меня, он отлично видел в темноте, хотя я с трудом различала даже собственные руки и уже дважды споткнулась, и потому вынужденно открыла рот, чтобы окончательно не потеряться или не разбудить всех грохотом от собственного падения.

- Крел?

- Да, - мягким смешком отозвалась темнота впереди.

- Вы с братом, то есть, я хочу сказать, ты вернулся с Тропы только потому, что он ждал тебя, почему я никогда не вижу вас вместе?

Темнота задумчиво шевельнулась.

- У меня нет никого более близкого и дорого, чем брат. Но он - Лорд, Охотник и главная мишень для колдунов, и потому боится, что если я окажусь слишком близко к нему, что если кто бы то ни было, окажется слишком близко к нему, то колдуны поймут это и попытаются причинить ему боль, задев меня или тех, кто стал ему дорог.

- Он оберегает тебя.

- В его глазах, я все еще маленький мальчик. Но мы пришли, - вдруг заявил Крел, схватив меня за руку, чем заставил остановиться. - Я и забыл, что ты не видишь в темноте.

Дверь распахнулась прямо перед моим носом, меньше чем в полушаге. После темноты коридора даже неяркий свет, льющийся из проема, заставил меня прищуриться. Если бы Крел не остановил меня, то одним синяком на моем лице стало бы больше. Что-то подсказывает мне, что вряд ли фиолетовый нос добавил бы красоты моему, и так не разбалованному привлекательностью, лицу.

- Ну же, - поторопил меня Серый, - проходи. Нас ждут.

Эти слова как будто подтолкнули меня перешагнуть порог. К тому же, что скрывать, мне было любопытно взглянуть на остальных участников ночной охоты, увидеть тех, кому Ледяной Лорд доверял безоговорочно, без купюр, условий или обещаний. Посмотреть на них - это почти что заглянуть Лорду в душу. Но еще больше я желала, до ледяной ярости жаждала, взглянуть на того, кто поступился долгом и честью, и посмел поднять руку на детей.

Участники ночного совещания, судя по словам Крела, были уже почти в полном сборе, хотя свободных мест оставалось еще достаточно. Никто не высказал удивления или недовольства при нашем появлении, только Лорд чуть склонил приветственно голову, словно давая разрешение присоединиться, и несколько пар глаз внимательно оглядели меня с ног до головы с разных сторон. Я постаралась как можно быстрее выскользнуть из этого перекрестья, и, скорее по привычке, чем по необходимости, заняла самое темное и тихое место, с интересом окидывая взглядом комнату и собравшихся.

В колеблющемся отблеске свечей окружающие меня люди казались особо суровыми, глубокие тени внезапно ложились на их лица, создавая скорбные складки, вычерчивая невидимые морщины, а потом внезапно исчезали, сменяясь язычками пламени, пляшущими в глазах. И от этого каждый из них становился неприступным и величественным, но при этом глубоко погруженным в себя.

Одно из пустующих сейчас мест, несомненно, принадлежало бы Адеру, останься он живых. На миг сердце резануло сожалением. Несмотря на ненависть, которую испытывал ко мне этот человек, я считала для себя честью, быть знакомой с ним. Он умер, выполняя свой долг, и, хотя незаменимых не существует, еще много дней пустые места и несделанные дела будут напоминать о его надежном плече, которое держало так много.

Почти всех присутствующих я знала в лицо, многих по именам. Все же замок Серых был не настолько велик, чтобы за две дюжины дней не столкнутся хотя бы по разу с большинством его обитателей.

Справа и слева от Лорда сидели два удивительно похожих между собой воина, которые были свидетелями на Суде, молчаливые и серьезные. Кажется, кого-то из них звали Эгр. Чуть дальше сидел грузный начальник стражи с громоподобным голосом и полным отсутствие юмора. На левой руке у него не хватало двух пальцев. Был еще владетель замка Малый Левый, который граничил с холодным северным морем, и Серый со смешным именем Йока, кажется, он был главным в одном из ближних фортов.

Считая меня и Крела, в комнате находилось десять человек, и, судя по тому, что время от времени то один, то другой кидали взгляд на дверь, мы ждали основных участников, или правильнее сказать виновников. Никто не говорил, и почти не шевелился, от чего напряжение становилось только ощутимее и весомее.

Пауза затягивалась. Я начала вдруг нервничать, испытывая почти непреодолимое желание уйти или спросить у кого-нибудь объяснений.

Сам Лорд не подавал никаких признаков волнения, сидел прямо и спокойно, как изваяние, прикрыв глаза, только легкое дрожание век выдавало, что он совсем не так расслаблен, как хочет казаться.

Дверь распахнулась почти бесшумно и неожиданно, несмотря на то, что все ждали именно этого. Взгляды, как железо магнитом тут же притянуло в ту сторону. Первой из темного провала шагнула на свет Айнарра. На Владеющую было почти невозможно смотреть без жалости. Она, вымотанная до предела, кажется, еле переставляла ноги, так нелегко дались ей поиски. Ее тут же подхватили, но едва присев, поддерживаемая множеством рук, Владеющая удовлетворенно кивнула, сообщая, что все в порядке. Охота удалась.

- Вводите, - Приказал Лорд. Такого ледяного голоса у него я еще не слышала.

И из черного провала коридора один за другим появились трое Серых. Вот только у второго были связаны за спиной руки. Я, понимала, конечно, что увижу знакомое лицо. Но это лицо увидеть я не ожидала и не желала.

- Тиам? - мне показалось, или Крел, выкрикнувший его имя, был поражен не меньше моего?

- На середину, - вновь раздался ледяной голос Лорда.

Я готова была поверить во многое, даже в то, что мои глаза мне лгут, но правда порой жестока. Человек, который вместе с нами проделал путь из Барии, отбивался от бури и стоял безумный, с перекошенным лицом у тела истекающего кровью соратника, как он мог. Мысли о том, что Айнарра ошиблась, я не допускала. Дар не лжет.

Стражи поставили Тиама на середину, и отступили, один к двери, другой за спину обвиняемому. Тот в ответ словно издеваясь, гордо поднял голову и криво ухмыльнулся.

Серый Лорд недовольно мотнул головой, плотно сжал губы, пытаясь сдержаться и произнес всего одно слово, которое прозвучало почти как гром:

- Почему?

Я не думала, что Тиам решится ответить. Но у него хватило на это не храбрости, а скорее злости. О том кто бьет исподтишка, не говорят ‘храбрый’.

- А ты как думаешь, Гварин? - с ненавистью, какую трудно представить, переспросил он. - Люди устали от войны, от вечных скитаний, от проклятия. Мы даже умереть не можем нормально. Ты не позволил нам отказаться от Сути и стать обычными людьми. Ладно. Я еще могу это понять. Могущество. Суть позволяет нам не подчиняться колдовству. Но почему же ты тогда отказываешься от этого могущества в пользу жалкого существования, которое нам приходиться влачить?! Почему не заключаешь союз с теми, у кого могущества хоть отбавляй, почему не используешь свою власть?!

Этот человек швырял Лорду в лицо одно обвинение за другим, а тот сидел неподвижно, все так же напоминая ледяное изваяние, словно не на него был направлен гнев, и только подрагивающие ноздри говорили, что сдобренные желчью и ядом стрелы достигают своей цели. И внешнее спокойствие достается Лорду ценой величайшего самоконтроля. Еще немного и он сорвется. А Тиам, как будто не замечая приближающейся бури, продолжал свою обвинительную речь.

- Мы давно перестали быть Непобедимыми Воинами. С нашими умениями мы могли бы править миром, а вместо этого довольствуемся этой скудной землей! Да мы просто жалкая горстка людей, которые сражаются ради недостижимых иллюзий, мы…

- Замолчи, - не выдержал кто-то, по-моему Малый Левый. - Достаточно.

Но этот приказ как будто только подстегнул Тиама. Он заговорил торопливее и еще злее, как будто стремясь выплеснуть на окружающих всю накопившуюся в душе грязь.

- Хватит, - вдруг решил Лорд, и такова была власть этого голоса, что мятежный Серый захлебнулся своей речью, невыразительно булькнул и, наконец, закрыл свой изрекающий гнусности рот.

Лорд обвел всех собравшихся в комнате взглядом. Кто-то прикусил губу, кто-то прятал взгляд. Эгр о чем-то напряженно размышлял. Его неотличимый близнец выстукивал на столе сложный ритм

- Какой во всем этом смысл? Если ты ненавидишь меня, зачем трогать детей?

В ответ Тиам только гордо вскинул голову и торжествующе расхохотался. От этого истерического смеха несло сумасшествием.

- Вы не поняли, ха-ха, такие умные, а ничего не поняли, ха-ах.

Владеющая, которая до этого сидела с отсутствующим видом встрепенулась, протянула вперед ладонью руку, как бы гася припадок, и Тиам стал успокаиваться, замолчал, еще несколько раз судорожно всхлипнув.

- Его бесполезно спрашивать об этом, мой Лорд. Он, вероятно, дал клятву на крови о молчании. Чем ближе вы будете подбираться к сути вопроса, тем безумнее и буйнее он будет себя вести. Больше ничего из него не выудить, ни под пытками, ни добровольно.

- Да будет так, - согласился Лорд. - Что вы думаете? У кого-нибудь есть сомнения относительно его вины? Вопросы?

- Виновен, - решил Крел.

- Виновен, - глухо отозвался Малый Левый.

- Виновен…

Это слово, как эхо, перекидываясь с одного на другого, сделало полный круг и остановилось на мне. А я все не могла поверить этому признанию, хотя Тиам ничего не отрицал. Воспоминание мешало мне.

- П-п-подождите, - запинаясь от скорости, с какой происходило обвинение, вмешалась я,- можно задать вопрос?

И боясь, что меня прервут, торопливо продолжила:

- Ты ведь искренне переживал за Крела, я видела, как ты стоял рядом с ним на коленях, почему же…

-Дура, - резюмировал Тиам не дожидаясь, пока я окончу говорить, и все также стоя ко мне спиной.

-Но я же видела!

- Что ты видела? Мою ярость, мое горе. Ты поняла их неправильно Конечно, я был не в себе от того, что столько усилий пропало зря, что почти никто не умер, и он, - кивок в сторону Крела, - еще дышал. Проклятый род. Я так стремился к тому, чтобы никто из вас не доехал. А он заметил бурю слишком рано, успел приготовиться. И ты, ты приказала мне охранять его, наивная дура, когда больше всего на свете я мечтал придушить его собственными руками. Мне жаль, что ты отбилась от Тварей.

И резко повернулся, словно желая насладится впечатлением от собственных слов.

Я крепко зажмурилась и отпрянула, пытаясь спрятаться от Тьмы, которая больше не скрываясь, плясала в его расширившихся зрачках, и пробормотала торопливо:

- Виновен, - желая только, чтобы этот человек исчез навсегда. То, что он говорил, было страшно и гадко. Неправильно.

- Виновен, - озвучил окончательный приговор Лорд Гварин. И это слово, как тяжелый удар молота оттолкнулась от стен.

- Тиам, сын Бронга, внук Хоста, правнук Чуррайя из рода Охотников. За свои преступления ты приговариваешься к смерти и лишаешься имени. Отныне ты никто, и память о тебе будет стерта. Ты не заслужил ни могилы, ни посмертия. Оставшиеся тебе годы проживет лишь твоя Суть. Я имеющий над тобой власть по праву клятвы и долга Лорда, Охотник и Воин приказываю твоей душе раствориться, перестать быть.

Судя по глухому звуку падения Тиам попытался рвануться, но ему не дали.

Я еще ни разу не видела настоящее Слово правителя в использовании, но даже это не заставило меня отнять руки от лица и посмотреть на происходящее. Я решилась поднять голову лишь тогда, когда до моих ушей донеслось слабое поскуливание.

Суть оставшаяся от Тиама сидела рядом с больше ненужной веревкой и опустевшей одеждой. Лиса, облезлая и худая, настороженно смотрела на людей, чуть жалобно поскуливая.

- Заберите его, - приказал Лорд, и ближайший Страж подхватив зверька исчез за дверью.

Я думала, что после суда все разойдутся, но никто не сдвинулся с места.

- Полагаю, - вдруг задумчиво сказал начальник стражи, - сейчас самое время дать подробные объяснения, мой Лорд.

- Ты прав, Берон. Все вы, собравшиеся сегодня здесь, люди которым я доверяю так же, как себе. Мы много лет выполняли возложенный на нас долг, но это первый раз, когда среди нас появился предатель. Наши души не поддаются колдовству, но как оказалось, они могут изнутри пропитаться тьмой. И я хочу, чтобы каждый из вас увидев это, задумался, почему это произошло, как случилось, что один из нас решился на такую мерзость.

- Ну? Что еще ты удумала? - спросил Крел, когда я тихонько дернула его за рукав. После своего дурацкого вопроса, я бы просто не решилась озвучить свои догадки вслух.

- Это не он.

- Что?

- В смысле, он, - я кивнула на место, где стоял Тиам, не желая больше называть его имени - конечно же виновен, но есть еще кто-то, кто руководит этим.

- С чего ты взяла?

Я оглянулась на Лорда, и склонилась почти к самому уху Крела:

- Просто чувствую, не знаю, как объяснить, здесь, кроме ненависти замешана борьба за власть, а Тиам ни в каком случае не имел бы в ней шансов. Значит, есть еще один.

- Разумно , - и окликнул, - брат.

Лорд Гварин тут же повернулся к нам.

- Брат, Ирга считает, что есть еще один предатель.

Взгляд желтых, почти янтарных от пламени свечей, глаз переместился на меня. Как всегда, под этим взглядом захотелось смешаться, покорится:

- Ирга-тон, ну же, говорите, - подбодрил меня голос, в котором еще звучали льдинки, но уже напополам с обычной насмешкой.

- Он, вероятно, не старше тридцати пяти, но не младше тридцати.

- Почему вы так решили, - удивился Лорд,

- Лорд, - тихо спросила я, - сколько вам было лет, когда вы покинули остров?

- Я родился за двенадцать лет до войны. Значит около десяти, когда мы уехали, и четырнадцать, когда закончилась война.

- Вы ведь помните войну? - конечно же помнит, я задавала эти вопросы лишь для того, чтобы объяснить свои выводы.

- Я участвовал в ней, - отозвался Гварин, и еще одна складочка прорезала лоб.

- Тогда вы поймете. Кто бы ни был предателем, этот человек достаточно молод, чтобы не ощутить всего ужаса войны, вероятно, почти не помнить ее, и в тоже время достаточно взрослый, чтобы знать, что родился не здесь, не считать этот край своей родиной.

Высказав, все что думала, я снова спряталась в угол, и не участвовала в дальнейшем обсуждении, решив что достаточно сегодня наговорила.

Я бы и вовсе ушла, но сюда меня довел Крел, и я полагала, что не найду дороги в темноте, разумно решив дождаться его и попросить вернуть меня обратно.

Первой ушла Айнарра, в сопровождении одного из малоразличимых близнецов, извинившись за плохое самочувствие, вслед за ней, отпущенные Лордом, стали расходится остальные. Когда же, кроме самого Гварина в комнате остались только мы с Крелом , он неожиданно откинулся назад в кресле, прикрыл глаза и спросил:

- Может он прав? Может быть, нам всем стоило стать обычными. Жили же как-то раньше без Охотников. Может быть, люди, которых я посылаю в бой не согласны умирать? Почему предают те, кто должны быть верны?

- Брат. Не смей, - тут же вскинулся Крел, - ты и сам не раз ходил навстречу смерти.

Он даже не открыл глаз, как будто не услышал, продолжая говорить:

- Многие смогли бы жить без Сути. Наши дети не умирали бы в борьбе с нею, наши жены смогли бы рожать детей. Мы могли бы…

- Нет. Не могли, - вмешалась я.

Лорд Гварин открыл глаза и нахмурился

- Почему?

- Ваша Суть - это тот же Дар. Когда его теряешь, в душе остается дыра. Я знаю. Ваша Суть - половина вас самих. Можно жить без руки или ноги, даже без глаз. Но готовы ли вы носить в себе пустоту размером в половину души?

- Я вас понял, северная птичка, за утешение, - наконец устало усмехнулся Лорд. Я просто никогда не думал, что потомки Непобедимых опустятся до предательства. Это минутная слабость.

- Они просто устали. Они - обычные люди, которые держат небо, чтобы оно не упало на остальных. Каменные люди. И они очень устали держать небесный свод, потому что никто не приходит сменить их, - отозвалась я больше не решаясь смотреть в глаза Лорду, слишком уж много личного в них сейчас плескалось.

- Ты хорошо утешаешь, - вдруг сказал Крел, положив мне на плечо руку, - это было долгий день и тяжелая ночь. Пойдем, я провожу тебя.

- Ирга-тон, - окликнул меня Лорд у самой двери.

- Да, мой Лорд.

- Я бы хотел завтра поговорить с вами. И спасибо.

Он заметил. Понял, что я хотела сказать этим обращением. Оценил, собрав вокруг глаз незаметные морщинки. Но назвать его своим правителем - единственная поддержка, которую я могла сейчас оказать этому сильному человеку, единственная, которую он сам позволил бы оказать себе.

За окнами первыми слабыми лучами начинался рассвет.

 

Глава 4

Провести в кровати еще один день оказалось свыше моих сил, и я решила, что пора вернуться к привычному распорядку. Со слов Коррейна я знала, что Мелинда отлично обходится и без моих забот, но обыденный ход событий требовал моего присутствия рядом с кузиной в качестве тени.

Где-то в глубине души понимая, что не только я приняла эту землю и этот народ своими, но и сами Серые, если я проявлю такое желание, позволят мне остаться с ними, я все же не решалась оставить кузину.

Мне бы нашлось дело и у Айнарры, в ее наполненных запахом трав владениях, где всегда нужны лишние руки, и в кухне, и в любом другом месте, где требуется помощь - от работы я никогда не бегала. Рядом же с Мелиндой меня удерживало данное дяде слово да, пожалуй, боязнь без остатка порвать все связи с прошлым. Каким бы безрадостным оно не было, я привыкла к нему, хотя не позволяла признаться в этом даже себе.

Поэтому, лишь только за окнами рассвело достаточно для того, чтобы признать день наступившим, я отправилась к сестре, с каждым шагом к ее двери становясь все больше похожа на ту Иргу, какую она привыкла видеть: незаметную, услужливую и послушную.

Мелинда была рада видеть меня, и только. Поинтересовалась самочувствием, но как-то вскользь, почти равнодушно, иного ей не позволило бы воспитание, молчание как никак - признак дурного тона.

Ее больше занимали собственные мысли, выбор наряда, предстоящая свадьба, а также то, что я оказалась вполне готова вернуться к своим обязанностям, соглашаясь взять на себя многие ее бытовые хлопоты. Она понятия не имела о событиях, сотрясающих замок, и волнующих Серых в последнее время, и не столько потому, что Серые скрывали что-то от своих будущих жен, сколько из-за того, то ее мало волновали чужие проблемы и потрясения.

И я вынужденно согласилась в мыслях с Коррейном, что слишком уж трепетно относилась к ней, в память о том первом годе, проведенном в доме дяди, в который еще маленькая Мелинда прибегала ко мне со своими детскими обидами, и с удовольствием слушала мои сказки. И в благодарность за то, что своей детской искренностью она не позволила мне тогда полностью раствориться в серости и равнодушии поглощающих меня. Я не хотела замечать, что, несмотря на связывающие нас далекие теплые воспоминания, Мел осталась той девушкой, которая на протяжении последующих одиннадцати лет, едва ли сильно отличала меня от мебели, относясь ко мне с удобным безразличием. И если, в первые дни после отъезда из дома, кузина, нуждаясь в поддержке, проявляла ко мне участие и уважение, как к равной, то сейчас, когда мы обе стали привыкать к новому месту, была не прочь вернуться к уже проверенной схеме, в которой я существовала исключительно для ее удобства и помощи. Для нее все оставалось по-прежнему.

Но я изменилась. И больше не хотела, как раньше, успокаивать капризы, и считать ее заботы единственным своим предназначением. Как будто после долгого бессмысленного сна, вдруг начала пробуждаться, ощущая красоту и удивительность жизни. Как будто от камня окружающего мое сердце, откололся маленький, пока еще незаметный, кусочек.

И потому вернуться к ‘своим обязанностям’ оказалось дико и странно. Все было ненатурально: и моя видимая покорность, и беззаботность Мелинды, и ее неуместная для обычного дня нарядность.

Я протерпела рядом с ней почти полдня, прежде чем почувствовала, что не выдержу больше ни единого мгновения. И даже данное дяде слово заботиться о ней, уже с трудом сдерживало просыпающееся раздражение. Я сбежала, лишь только появился Мойран, занявший все ее внимание, искренне надеясь, что по крайне мере до вечера дальнейшее мое присутствие или отсутствие никого волновать не будет. Кто бы мог подумать, что терпеливая Ирга весьма нетерпима в душе.

Отделавшись, таким образом, от дальнейших планов Мелинды, чувствуя при этом какую-то необъяснимую подсознательную гордость, сродни той, что испытывает ребенок, сумевший вместо скучной зубрежки сбежать на прогулку, я вдохнула поглубже, наслаждаясь свободой, радуясь снегу, кружащемуся за окном и солнцу, пронизывающему лучами цветные стеклышки. Один лучик медленно, словно крадучись скользил по стене, стараясь забраться как можно выше. Немного полюбовавшись игрой света, я подошла ближе, чтобы он попал на меня, ощущая щекой его теплое прикосновение, и решила заглянуть на конюшню, чтобы проведать коня, который, как оказалось и не конь вовсе, то есть не был конем всегда, а… словом, Суть. Сама запуталась.

Но кем бы ни был Квангр, он полной мерой заслужил благодарность за помощь, и я отправилась к нему, намереваясь прихватить по пути на кухне горбушку хлеба с солью или пару морковок, к которым мой скакун был неравнодушен. А после можно будет заглянуть к Айнарре или…

Окунувшись в размышления, я перестала смотреть по сторонам и почти налетела на Аллию и Бекку о чем-то спорящих. Торопливо извинилась, сама удивляясь своей неловкости и задумчивости, обошла их и продолжила свой путь, даже не вслушиваясь в обрывки разговора. Занятая собственными планами и вновь открывающейся радостью бытия гораздо больше, чем проблемами леди, я не сразу обратила внимание, что меня окликают.

-Ирга! Ирга!

За мной, подхватив юбки, путаясь в их бесчисленных слоях, торопливо бежала Аллия, и кажется уже довольно долго. Я недоуменно остановилась, чуть недовольная тем что она прервала мой путь, и удивленная, что ради разговора со мной она прекратила свой спор:

- Что-то случилось, леди Аллия? Вам нужна моя помощь?

- Нет- нет, - она все никак не могла отдышаться. Все же наряды благородных девиц совсем не рассчитаны на такое передвижение. - Нет. Все в порядке. Я просто хотела поблагодарить тебя за то, что ты спасла мое доброе имя и честь.

Признаться, я не сразу поняла, о чем она говорит. С того утра, когда я сказала, что шаль, подкинутая Беккой принадлежит мне, произошло слишком много более значимого и серьезного, что я почти забыла об этом случае. Мне казалось, что все это случилось давно, стало историей, хотя на самом деле минуло даже меньше недели. И в последнюю очередь я думала о том, что погубила свое ‘доброе имя’.

Но для Аллии, как и для остальных девушек, ‘доброе имя’ не было пустым звуком. Это эфемерное понятие многие леди ценили едва ли не больше жизни, или так же сильно, хотя точно определить что оно значит, не могла ни одна. Поняв, о чем толкует Аллия, я чуть улыбнулась. Лишь для девушек благородного происхождения репутация значит не меньше, чем происхождение или приданное. Я не принесла столь великой жертвы, как казалось Аллии. Она, наконец, справилась со своими юбками и дыханием, а вместе с приведенным в порядок внешним видом к ней, вероятно, вернулись обычные спокойствие и манеры, и продолжила уже почти светским, хотя и искренним, тоном:

- Спасибо тебе. Я также хотела бы извиниться, за то, что у меня не хватило смелости самой признаться, и объяснить, что не знаю, каким образом моя вещь очутилась в Северном крыле. Думаю, что растерянность служит слабым оправданием, но я надеюсь, что смогу как-то загладить это.

- Не оправдывайтесь, - прервала я ее. - Я знаю, что вы никогда так не поступили бы умышленно. Бекка поступила глупо, решив свалить последствия своих поступков на вас.

- Ты тоже думаешь, что это была Бекка, - полуутвердительно сказала Аллия. - Я пыталась добиться от нее признания, но она не слушает моих доводов.

Я так и думала, что Аллия догадается, все же я не ошиблась насчет ее ума.

- Да. Я тоже думаю, что ночью в Северном крыле видели Бекку.

-Но ты не сказала об этом?

- Нет, леди.

- Почему?

Трудно объяснить. Я пожала плечами. Никаких доказательств, одни догадки. Да и не желаю я наживать себе нового врага. Но Аллия, кажется, поняла все по- своему.

- Тебя никто не стал слушать, да? Они не поверили? Тебя наказали?

- Леди Аллия, не волнуйтесь обо мне. Со мной все хорошо. Думаю, что вам следует сосредоточиться на предстоящей свадьбе.

Ух, как же сильно я в этот момент напоминала себе старую чопорную леди, похожую на сушеную воблу, которая обучала дочерей Гронгов манерам. В душе ведь я была довольна тем, что Аллия переживает за меня. Просто мне не хотелось, чтобы из-за этого она совершила какой-нибудь опрометчивый поступок.

Она схватила меня за руку:

- Ты пыталась сбежать? Я видела, как ты уезжала из замка, когда все воины отправились на поиски детей. Я спрашивала леди Мелинду, но она, кажется, знает не больше моего. Тебе нужна защита, помощь?! Скажи. Если надо, то я пойду к Лорду, уверена, мои слова он выслушает.

Я против воли засмеялась. Как чудно в ней смешались ум и наивность. Должно быть, каждый из нас со стороны представляет собой такую же странную смесь несовместимых качеств.

- Нет. Я не пыталась сбегать. Я помогала в поисках. И, пожалуйста, леди, не совершайте глупостей только от того, что вам кажется, будто со мной поступили несправедливо, и не пытайтесь переубедить Бекку. Она, как выяснилось, весьма злопамятная особа. Я крайне вам признательна за беспокойство обо мне, оно мне приятно, а сейчас прошу меня извинить.

Когда я уходила, Аллия задумчиво глядела на меня, кажется, не до конца убежденная словами, но думаю, достаточно для того, чтобы не совершать глупостей.

Квангр встретил меня с радостью, от его прежнего насмешливого и снисходительного отношения не осталось и следа. Как будто дикая скачка без седла сквозь метель заставила его признать меня. Он с удовольствием взял мягкими губами с ладони хлеб и подставил голову требуя ласки. Я потрепала его по морде, погладила шелковые ноздри, и неожиданно для себя спросила:

- Так ты был человеком?

Квангр тряхнул гривой и ткнулся мне в ладонь, то ли соглашаясь, то ли надеясь обнаружить там еще немного угощения.

- Наверное, ты был храбрым и сильным воином, раз у тебя такая замечательная Суть, Квангр, - сказала я, не ожидая ответа. Суть - это не человек. Он не ответит. Возможно, Квангр сохраняет характер, которым обладал человек, привязанности и некоторые воспоминания. Вероятно, в нем несколько больше разума, чем в обычном диком звере, и, конечно же, он проживает те годы, которые не успел прожить его погибший раньше времени Охотник. Но он не человек.

И все же мне казалось, что Квангр внимательно слушает меня, кивая в такт словам и изредка издавая поощрительное ржание, когда я высказывала правильные догадки. Я расхваливала коня до тех пор пока у меня не охрип голос, после чего Квангр, наконец, отпустил меня, удовольствовавшись обещанием, что я буду часто навещать его и, если удастся, приносить еще что-нибудь вкусное. Мне, всегда побаивающейся лошадей, ее не до конца верилось, что такой чудесный скакун решил признать меня своей хозяйкой.

Во дворе замка было чудесно: снежинки сияли под солнцем, кружась в воздухе, переливаясь не хуже драгоценных камней. Мороз щипал за щеки и руки. Я не удержалась от искушения положить ладонь с растопыренными пальцами на снег, присела, заворожено наблюдая, как он приминается и превращается в капли под моей рукой, четко повторяя контур. Пусть здесь останется мой отпечаток.

- Что ты делаешь? - спросили за спиной.

Я повернулась к Шалиону, все еще не вставая, так что мои глаза оказались почти на одном уровне с его глазами.

- Оставляю свой след - ответила я, внимательно разглядывая мальчишку. Похоже что, к счастью, опасное приключение прошло для него без последствий. - Хочешь попробовать?

Он кивнул и наклонился, стягивая рукавицу, чтобы оставить свой отпечаток рядом с моим. Ладонь у него оказалась самая что ни на есть мальчишеская - с длинной ссадиной, обкусанными ногтями и цветным пятном таинственного происхождения. Такая доверчивая, такая уютная…

- Я хотел перед тобой извиниться - вдруг сказал он, оторвавшись от своего занятия.

Да что ж за день сегодня такой - передо мной норовят извиниться те, кто ни в чем передо мной не виноват! Я совсем не подхожу для того чтобы восстанавливать чужое душевное равновесие, или утешать чужие печали. Мне бы со своими разобраться. Неужели это не заметно? Что заставляет всех вокруг изливать мне душу?

- Тебе не за что извиняться передо мной, - ответила я ему, стараясь говорить помягче, что бы не задеть своей взрослой снисходительностью его запутанную детскую душу.

Но он лишь сжал губы, упрямо набычившись, как могут только мальчишки или настоящие мужчины, ничуть не переубежденный.

- Ладно, - обреченно вздохнула я, - пойдем поговорим.

И протянула ему руку, предлагая показывать дорогу. Кому как не мальчишкам знать все самые укромные уголки в замках?

Шалион провел меня одним из черных ходов, о существовании которого я до этого времени и не подозревала в пустующее помещение, которое вероятно предназначалось для кладовой, а сейчас, должно быть служило тайным мальчишеским целям. В комнате, кроме пустующих полок и маленького окошка, создающего таинственный полумрак, была пара шкур и несколько стульев, как я думаю, заботливо собираемым и передающимся по наследству уже не первым поколением сорванцов. Я могу гордиться оказанной мне честью.

Подождав, пока я выберу себе стул и усядусь, Шалион плюхнулся на шкуры напротив меня, повозился, устраиваясь удобнее, и уставился на меня во все глаза.

Дети смотрят на мир иначе. Их, в отличие от взрослых, совсем не гнетет молчание, потому что оно совсем не обозначает бездействие и тишины. Поэтому я заговорила первая.

- Здесь красиво. Это твое тайное место.

Он не ответил, все также продолжая смотреть на меня с ожиданием. Я вздохнула.

- Хорошо. За что ты извинялся.

- Я должен был защитить тебя. Мужчины должны защищать женщин.

Я чуть не сказала, что он еще не мужчина, а ребенок. Шалион вел себя много разумнее, чем можно было ожидать. Он и впрямь был настоящим мужчиной.

- Это было бы глупо, - дети хорошо чувствуют фальшь.

- Это было бы храбро, - возразил он, подозрительно шмыгнув.

- Ты бы попытался и умер, как Адер.

- Как герой. А теперь получается что я трус, - дрогнув голосом, как будто пытаясь не всхлипнуть, заявил Шалион.

- Мертвым все равно герои они или нет, - я занервничала, ощущая растерянность. Как убедить храброго маленького мальчика, что он повел себя настолько отважно, что не каждый взрослый на его месте поступил бы так же. Как вообще убеждают детей, сказками что ли? Сказками.

- Шалион, ты любишь истории? - решилась спросить я.

- Я уже взрослый для сказок, - буркнул он в ответ, мгновенно переходя от расстройства к замкнутости.

- Это не сказка, а правдивая история, которая случилась, много лет назад, - объяснила я. - В одном городе, рядом с морем жили брат и сестра. Там всегда было тепло, даже жарко, а снега и вовсе никогда не видели, но зато круглый год на деревьях росли мандарины, персики, и другие фрукты, а по улицам ходили огромные слоны. В этой удивительной стране даже птицы умели разговаривать человеческими голосами. Там не было голода и войн. Девочку звали… - я замялась всего на миг, - Майоки, а мальчика звали Иан. - Второе имя далось мне уже легче. - Они, как и все дети, иногда ссорились, а порой, должна признать, даже и дрались, но все равно очень любили друг друга.

Шалион внимательно слушал, ловя каждое слово, и я перевела взгляд на окно, время от времени искоса поглядывая в его сторону.

- И так бы и продолжалось долгое время, пока однажды в этот благословенный край не пришла война. Сейчас уже не важно, кто и на кого напал, но в один, далеко не прекрасный день война докатилась и до города, где жили брат с сестрой. Злые люди пришли в их дом вооруженные мечами и факелами, собираясь убить всех и сжечь все в округе без остатка. Родители Майоки и Иана хотели защитить своих детей и спрятали их, сказав, чтобы они сидели тихо и не выходили ни в коем случае до тех пор, пока все злые люди не уйдут. И взяли с них слово, что дети позаботятся друг о друге. Они сидели долго- долго, дрожа от страха, и боясь даже плакать, чтобы никто не смог услышать их. В конце концов, мальчику надоело сидеть взаперти, и он решил выйти из своего укрытия. Сколько бы сестра не удерживала его, говоря, что они должны оставаться вместе, он не захотел слушаться, и отправился на поиски родителей. Несмотря на возраст, Иан был храбрым мальчиком, и думал, что его долг, как мужчины, защищать свою сестренку. Но, как оказалось, Иан вышел из укрытия значительно раньше, чем злые люди покинули их город. Он увидел дом, объятый пламенем, убитого отца, который так и не выпустил меч из рук, и свою маму, которую схватили злые люди. И Иан, кинулся защищать ее, позабыв о том, что не только мужчины должны защищать женщин, но и взрослые обязаны защищать своих детей. У Иана было сердце настоящего воина, но совсем не оказалось оружия. Да и сил в шесть лет маловато, чтобы справиться со взрослыми врагами, даже если ты тысячу раз прав. Он и впрямь умер, как герой, но его жертва не помогла спасти ни маму, ни папу, ни сгоревший дом.

Возможно, все было немного по-другому, но я могла думать только так, когда, наконец, решила покинуть укрытие, только для того, чтобы обнаружить мою убитую семью. К счастью ли, к горю ли, но нелюди удовольствовались уже пролитой кровью, не став тщательно обыскивать наш заросший сад, где надежно скрытый высокой травой и кустами стоял наш с Ианом шалашик, в котором мы и прятались. Я замолчала, не решаясь посмотреть на Шалиона.

- Тот мальчик, ты думаешь, что он тоже поступил глупо?

- Не знаю, - честно ответила я. - Его родители погибли ради того, чтобы дети остались жить. Он поступил храбро, но неправильно. Как будто бы половина жертвы его родителей оказалась напрасной. Адер умер, чтобы ты жил, я защищала тебя, чтобы ты жил. А если бы ты решил сражаться и умер, то выходит, что воины, которые вас всех защищали, умерли напрасно.

- Я понял, - тихо сказал вдруг Шалион, после долгого молчания, прерываемого лишь сопением, которое выдавало напряженную работу мысли. - Мне кажется, я понял.

- Хорошо, - отозвалась я. - Когда ты вырастешь, у тебя еще будет возможность показать, что ты достоин того, что за тебя отдали жизнь такие храбрые воины. Помни об этом.

Так же как я помню о своих родных, которые отдали жизни ради того, чтобы я жила, хотелось добавить мне. Это тяжелый груз, но память об этом не позволит тебе сдаться, удержит от подлости, заставит быть честным. Никто не становится героем по праву рождения или по собственному желанию. Руда, рожденная недрами земли, еще не меч. Наши долги, которые мы никогда не сможем отдать и обещания тем, кто ушли по Тропе, закаляют нас, заставляя выпрямляться, оставляя позади и кровь, и пот, и слезы, и погибших друзей, вместо того, чтобы оставаться согнутыми, вставать, раз за разом даже тогда, когда больше всего хочется закрыть глаза и перестать существовать, так же как жар горна и молот, направляемые кузнецом, превращают кусок металла в грозное оружие.

Некоторые из нас, пройдя через горнило страданий и невзгод, становятся теми, кого воспевают в балладах и прославляют в легендах, но редко кто остается при этом в живых. Герои чаще всего бывают мертвыми.

Разговор с Шалионом дался мне не легко, как будто я по собственной воле решила разбередить плохо зажившую рану, но я надеялась, что таким образом смогла помочь мальчику понять, что он вел себя правильно.

После двух разговоров вымотавших и выжавших меня почти досуха, я чувствовала, что у меня не осталось никаких сил на разговор с Лордом, даже учитывая немалое количество вопросов, несомненно, накопившихся у нас друг к другу. И, рискуя вызвать высочайший гнев, я решила отложить его до лучших времен.

Не зная больше чем себя занять, так, чтобы не попасться на глаза ни Лорду, ни Мелинде, я сунулась было к Айнарре, надеясь провести остаток дня за тихим перебиранием трав, но Владеющая сердито шикнула на меня, велев отправляться в постель, потому что моим цветом лица можно пугать привидений, добавив, что если в ближайшие три дня она увидит меня за работой, то собственноручно усыпит, чтобы я хоть так набралась сил. Угроза возымела действие. Тем более, что я и впрямь чувствовала себя далеко не так хорошо, как хотелось бы. И я покорно отправилась бы в постель, если бы не наткнулась на Мелинду, тихо плачущую в той же самой нише, которую когда-то я облюбовала для себя.

Все обиды утра и прошлых дней были тут же забыты. Сколько бы я не убеждала себя в обратном, но кузина все же занимала немалую часть моих мыслей и привязанностей. Что-то произошло за те несколько часов, что меня не было рядом. Что-то столь серьезное, что Мелинда, которая никогда не забывала о том, чтобы хорошо выглядеть, даже не задумалась, что ее могут увидеть с покрасневшими глазами и носом, всхлипывающую, и издающую иные, не подходящие для леди звуки.

Я кинулась к ней, движимая сочувствием напополам с ответственностью за нее, и долгое, кажется, бесконечно долгое мгновение не дышала, пыталась понять, что произошло. До тех пор, пока Мелинда не подняла свои голубые, ставшие от слез еще более яркими, глаза, и произнесла дрожащими от слез и непонимания губами:

- Мойран.

- Что? - похолодела я.

- Мойран уехал…

 

Глава 5

Привычки держат человеческие души крепче, чем привязанности. Привязанность можно оборвать, заменив ее равнодушием или даже отвращением. Привычка же, как силки, ее не видно, но отпускает она неохотно, порой оставляя зримое напоминание навсегда.

Целый день я делала то, что велели мои собственные желания, а не обязательства, убеждая себя, и почти поверив, что я независима, но слезинки на лице Мелинды хватило, чтобы проявить истинное положение вещей. Я так привыкла к тому, что должна заботиться о ней, что едва ли допускала мысль, будто могу бросить ее решать проблемы самостоятельно, даже если они совсем не волнуют меня.

Услышав, в чем причина ее горя, я едва сдержала облегченный вздох.

- Ты меня напугала. Это ведь приграничный замок. Мужчины уезжают и приезжают, потому что таков их долг. Он вернется.

Мои слова ничуть не утешили ее. Даже наоборот. Мел закрыла лицо ладонями и уткнулась мне в плечо.

- Ну же, ничего страшного не случилось. Тише, - обняла я ее. - Может дозор, мало ли что. Он вернется.

- Нет. Не вернется. Он так сказал.

Холод, едва покинувший мое сердце, вернулся. Неужели предатель найден, неужели это Мойран. Он не нравился мне, правда, но все же, совсем не казался человеком способным на предательство. Даже губы мои, казалось, заледенели от этой ужасающей догадки. Я с трудом выталкивала слова:

- Почему ты так решила?

- Он попрощался со мной. Сказал, что Лорд желает увидеть его тело. Они - чудовища! - обличающее выдохнула она, забывая, что ее любимы происходит из того же рода и ничем не отличается от них. Но чувства не поддаются логике.

- Полно. Я поговорю с Лордом, - сказала я, желая утешить. - Думаю, все не так плохо.

Но сама уже не верила в собственные слова, как-то разом утвердившись в мысли про то, что Мойран покинул замок, не собираясь возвращаться. А значит, следовало как можно быстрее сказать об этом Лорду или Крелу. Хотя, скорее всего, они знают об этом. Не зря же на стенах днем и ночью дежурят воины. Я не хотела предполагать дальнейший ход событий.

Мелинда, тихо всхлипывая, постепенно передала мне всю историю. С ее слов она выглядела весьма странно. Ее жених сегодня был необычайно серьезен, даже грустен, сказал ей, что пришел попрощаться. Причиной навал то, что Лорд Гварин отказал ему в праве свататься к Мелинде, поскольку его брат воспылал к ней страстью, и Лорд, разумеется, предпочитает осчастливить молодой женой его, а не простого воина. Это было смешно уже потому, что после приезда невест Крел большую часть времени провел оправляясь от ранения, а оставшееся посвятил поискам предателя и проблемам защиты замка. Но сестра даже не услышала моих доводов. По ее мнению, Мойран, ее прекрасный рыцарь, пораженный этой новостью в самое сердце, и не в силах видеть, как его любимая выйдет замуж за иного, решил уехать на дальний рубеж, пообещав при этом хранить ей верность до последнего вздоха и желая счастья. После чего поцеловал ей руку и ушел. Реакцию на его слова, я и имела возможность наблюдать.

Эта история, безропотно проглотить которую без тени сомнения смогла бы только романтически настроенная и беззаветно влюбленная девушка, только подтвердила мои опасения.

Под конец рассказа, Мел вцепилась в меня, как в последнюю надежду, прося, даже требуя, чтобы я сделала что-нибудь, как будто я была всесильна.

Хотя и с некоторым трудом, но, в конце концов, мне удалось успокоить слезы, отвести Мел в комнату и уложить в постель, заставив выпить травяной настой с сонными травами. На это она согласилась только после того, как я клятвенно пообещала попытаться все выяснить, лишь только она закроет глаза.

Дождавшись спокойного вздоха мирно спящего человека, я сделала то, чего надеялась сегодня избежать. Искать Лорда. Слишком много у нас друг ко другу вопросов, слишком мало ответов.

Предчувствие ли меня вело или иное ощущение, но первым делом я пошла в библиотеку. Возможно от того, что именно там произошел мой единственный откровенный разговор с Серым Лордом, а может, потому, что я и сама подспудно искала успокоения и умиротворения, которое могли навеять книги, и предполагала, что после обнаруженного предательства, после тяжелой ночи Ледяной Лорд, который никому не открывает свое сердце, тоже жаждет поддержки. Не зря же в замке стоящем на опасной границе такое множество книг, которое редко где встретишь, даже в мирных краях, многие из которых весьма стары, и, кажется, пережили долгий путь вместе с сами Серыми. Мое чутье не подвело меня и сейчас. Лорд и впрямь был в библиотеке. Спиной ко мне, лицом к разливающемуся неверной желтизной холодному закату, так что мне виделся лишь силуэт его широкой спины. Лорд был не один. Начальник охраны и Крел, склонившись вместе с ним к картам, разложенным вокруг, так что почти касались головами, обсуждая вполголоса что-то. Начальник охраны обличающее ткнул пальцем в карту и недовольно откинулся назад, складывая руки на груди, явно демонстрируя, что свое мнение высказал и менять его не собирается. Столкнулся со мной взглядом и криво усмехнулся, подчеркивая, что здесь мое присутствие нежеланно и незвано.

Что угодно готова поставить на кон, что Охотники почуяли мое присутствие рядом еще до того, как я взялась за ручку двери, но ни один не счел нужным прервать ради этого обсуждение, не то от доверия, не то от пренебрежения, не то с какой-то иной целью.

Крел не отрываясь следил за картой, напряженно нахмурившись, А начальник стражи все так же криво ухмыляясь удерживал взглядом меня. Неизвестно, кто победил бы в этом молчаливом противостоянии, но все, как и обычно решил Лорд:

- Арджан, прекрати испепелять взглядом. Не думаю, что гостья заглянула к нам из праздного любопытства.

- Да мой Лорд, - покорно склонил голову Арджан. И на некоторое время воцарилась тишина, ничем не прерываемая.

- Вы не приходите с радостными вестями, не так ли Ирга? - неожиданно спросил Лорд. Лица его я по-прежнему не видела, он не счел нужным повернуться.

- Вы правы, Лорд Гварин, - согласилась я. - Я плохо подхожу для радостных вестей. Вы ведь уже знаете, что Мойран покинул замок.

Я не спрашивала, утверждала. Просто поняла, что эти люди не могут быть настолько беспечны, чтобы запросто отпустить предателя.

При звуке моего голоса Крел резко вскинул голову, и я поняла, что до сего момента он был глубоко погружен в размышления, скользнул по мне невидящим взглядом, и снова уткнулся в карты, бурча себе под нос что-то невнятное.

Лорд, наконец, поднялся, повернувшись ко мне лицом и в один длинный плавный шаг оказался рядом.

- Я даже не буду спрашивать, к какому выводу вы пришли, маленькая птичка. У вас удивительная способность оказываться там, где происходит что-то важное и опасное.

И видя, что я молчу, добавил:

- Да, знаем. Присядьте.

По его знаку Арджан придвинул еще одно кресло.

Дождавшись, пока я устроюсь, Лорд занял свое место и сказал:

- Мы предприняли некоторые меры для того, чтобы предатель думал, что вот-вот будет раскрыт. И получили весьма неожиданный результат. Побег доказывает, что ему есть куда бежать. Значит, все гораздо серьезней, чем мне хотелось бы думать. Гораздо легче верить, что кто-то затаил зло лично против меня, а не перешел Грань.

- Значит, война. Вы ведь поэтому его отпустили?

Лорд в ответ коротко улыбнулся. А я, чувствуя неловкость, от того что пришла, сообщить о том, что и так известно, и от того что отрываю их от важных занятий, тихо сказала:

-Я… мне не хочется волновать вас. Но моя госпожа уверена, что Мойран уехал потому, что вы желаете выдать ее за своего брата. Я понимаю всю глупость такого мнения, но она… я… То есть, если у вас найдется время, не могли бы вы объяснить ей, что ни в коей мере не собираетесь принуждать ее, - упавшим голосом закончила я, стараясь не смотреть, как по мере моего рассказа брови у Лорда и Арджана удивленно ползут вверх. Даже Крел оторвался от карт, странно поперхнувшись и мучительно борясь с кашлем.

- Думаю будет лучше, если ты сам объяснишь ей, что не имеешь на ее особу никаких панов. Только не сейчас, а когда леди Мелинда несколько придет в себя. Боюсь, как бы моя попытка разговора не обернулась еще большим страхом.

Крел кивнул, наконец справившись с кашлем, и снова уткнулся в карты, Арджан помедлив мгновение, присоединился к нему.

Похоже, мне ненавязчиво давали понять, что благодарны за попытку помочь, но мое дальнейшее присутствие только мешает.

- Спасибо, Лорд Гварин, - искренне сказала я поднимаясь.

- Ирга-тон, полагаю, будет уместным, если я провожу вас до комнат, - неожиданно сказал Лорд.

- Конечно, Лорд Гварин, почту за честь, - присела я.

Надежда отвертеться от разговора увядала на глазах. Прояснение темных мест моей биографии состоится при любых обстоятельствах.

- Итак, - Сказал Лорд, едва мы отошли от библиотеки, - вы желаете гордо молчать, или все же обменяемся вопросами и ответами?

Все. Он победил. Попытайся он заставить - и получил бы в ответ молчаливое сопротивление. Но я многое готова рассказать за возможность получить ответы.

- Хорошо. Но вопрос за вопрос. Так будет честнее.

- Да будет так, - усмехнулся Лорд. - Задавайте ваши вопросы, северная птичка, но потом вы должны ответить на мои.

Вот как, он уступил право начать мне? В том, что Лорд будет честен, я не сомневалась, но ведь потом и мне придется давать правдивые ответы.

И я неожиданно для себя спросила совсем не то, что собиралась:

- Почему вы называете меня северной птичкой, Лорд?

- А разве не это значит ваше имя? - ответил он вопросом на вопрос. - Оно очень точно отражает вашу душу. Настолько полно, что если бы я не знал, что вы не нашего рода, решил бы что это ваша Суть. Неужели только это вас волнует?

- Что это? - вздохнув, я вернулась к важным темам, доставая из кармана заколку, и протягивая ее Лорду. Если кто и мог ответить на мой вопрос, то только Лорд. Я чувствовала, что здесь кроется нечто важное, что ускользает от моего внимания. Не стоит больше спрашивать из любопытства, за каждый заданный вопрос, мне придется дать свой ответ.

- Это долгая история.

- Ничего. Я терпеливый слушатель.

- Вы видели клеймо?

Я кивнула.

- Это знак моего отца. Он обладал тем более редким Даром Творца, несмотря на то что сам был воином. Ему нечасто выпадала возможность создавать, но если уж он брался за дело, то из под его рук выходили особенные вещи. В тот год, когда мы пришли в этот край, незадолго до битвы, в которой от погиб, мой отец сделал по одному подарку мне и моему брату.

Тут Лорд вытащил заколку из моих пальцев и провел по ней пальцами, как будто здороваясь с давно потерянным и неожиданно найденным другом. А потом продолжил:

- Не знаю, что отец подарил брату, а мне вот эту заколку. Такие у нас называют ‘оберег чистоты’. И велел отдать ее кому-нибудь, кому она совсем не нужна. И больше не интересоваться ее судьбой, до тех пор, пока не встречу человека, который будет считать ее своей вещью и не захочет расставаться с ней. Я ведь прав, вы не отдадите ее мне?

Я снова кивнула. В моей душе слишком мало тепла, чтобы спокойно расстаться с тем, что согревает ее.

- Эти знаки, - продолжил Лорд, как будто погрузившись в воспоминания, и снова провел по чернению пальцами, - обозначают ‘верный друг’ и ‘спасение в тяжелый час’. Отец сказал, что эта вещь однажды приведет меня к тому, кто не умеет предавать. Вот так вот, северная птичка.

- Но почему вы тогда так…

- Разозлился на вас, - усмехнулся Лорд, видя, как я пытаюсь подобрать слов потактичней.

- Да, Лорд.

- В традициях нашего народа, когда парни дарят девушкам украшения, особенно такие. Если девушка принимает подарок, то она соглашается на ухаживания. А если прилюдно одевает его, это говорит о том, что она ответила взаимностью. При этом, важно не то, кто передал подарок, а то, кто его владелец. И я, откровенно говоря, несколько растерялся, - я опять услышала в голосе Лорда насмешку, правда на этот раз над самим собой, - когда увидел, что вы вдруг почти что объявили себя своей невестой.

Вот тут я испугалась. Я чуть не стала невестой Лорда? Хорошо, что меня больше никто не видел. Но… как же тогда Мел? Она ведь прилюдно одевала заколку.

Лорд успокоил меня, ответив, что Мел закрепила заколку так, что даже он не смог с точностью сказать, та ли это вещь.

Я немного успокоилась. Немедленная кара за самозваное объявление невестой хозяина замка мне не грозила. А секрет заколки оказался совсем не настолько страшен, как мог бы быть.

- Значит, я должна вернуть вам ее - с грустью спросила я?

- Нет. Она попала к вам, значит, вам и быть мне верным другом. Мой отец никогда не ошибался.

Я бы еще хотела многое спросить у Лорда, но все остальное не казалось настолько важным, и я решила, что на сегодня мне хватит новых знаний. Лорд тоже не торопился задавать вопросы. Казалось, я поняла, почему он позвал меня для разговора. Просто я развлекала его своей неловкостью и незнанием, а холодный повелитель Серых устал от постоянного напряжения последних дней. Даже струна, если ее слишком сильно натянуть может лопнуть, а человеческая душа гораздо тоньше.

Но как оказалось, у Лорда Гварина и впрямь были вопросы.

Сначала он спросил, кого я защищала в то утро, когда пропали дети, и я, объяснила про Аллию и Бекку, свои подозрения и мысли, стараясь не упоминать про гадание. Видимо, первый вопрос не только у меня, но и у Лорда был вызван скорее любопытством, желанием проверить догадку, чем насущной необходимостью. Я ответила на него малыми жертвами. А вот второй вопрос не обошелся малой кровью. В самом прямом понимании этого слова.

- Откуда ты так много знаешь про Грань, и про тех, которые за ней, столько, что многие живущие рядом с Тьмой долгие годы знают меньше.

Я до сих пор не уверена, что именно толкнуло меня в тот момент на такую откровенность. Обещание ли ответить честно на вопрос, признание Лорда, что он доверяет мне, а может, и это вероятней, я устала скрывать правду. Но так или иначе я никто в целом мире я не раскрывала настолько своих тайн.

- Дайте мне нож, - попросила я вместо ответа. И получив требуемое, провела по лезвию пальцем. Нож у Лорда был вполне подходящий, стальной, благородный, острый.

Иногда показать, легче, чем объяснять словами. Похоже, мне удалось удивить, невозмутимого Серого. Того что моя кровь зашипит недовольно, едва коснувшись стали, того что сталь зазвенит яростно, требуя еще он явно не ожидал.

- Ты?

Он поразился, но не отшатнулся и не попытался немедленно меня убить, хотя для этого требовалась такая малость - всего одно слово. И я поторопилась объяснить все до конца

- Я такой родилась. Наследие рода, такое же предопределенное, как ваша Суть. Проклятие. Я не переходила Грань, хотя и слышу ее постоянный зов, но моя кровь - это их кровь

- Кто ты? - вдруг перебил меня Лорд. - Скажи мне кто ты?

- Почти никто не знает, но иногда даже у перешагнувших Грань рождаются дети. И их кровь черна от рождения. Еще реже, может быть раз в тысячу лет, случается такое, что ребенок, родившийся за Гранью не желает принять Тьму в свое сердце, не считаясь с наследием крови. Такой волен уйти из-за Грани, если не совершил ничего недостойного. По крайне мере, однажды подобное случилось. На протяжении веков мои предки жили как обычные люди, хотя и несли в себе эту черную кровь и странные и страшные знания, передаваемые вместе с наследованием крови. Почти каждый из них рождался с Даром, но потом наследие крови брало свое и большая часть в конце концов уходила за Грань, вернувшись туда, куда звала их кровь. Мы стремились разбавить эту кровь, смешать ее с обычной, но видно такая кровь, как и Суть либо есть, либо нет. Это привело к тому, что в каждом поколении рождались как обычные люди так и наследники черной крови. Моя бабушка была единственным потомком рода, к тому же с обычной кровью и без Дара. И она надеялась, что проклятие в конце концов закончило свое существование. Но моя мать, она унаследовала эту кровь. Хотя, к счастью, ее Дар был настолько силен и чист, что она даже не слышала зова Тьмы, даже ради спасения собственной жизни она не пожертвовала своим Даром, предпочтя смерть. Я тоже унаследовала и кровь, и Дар, хотя не сумела удержать его. Но и Грань я тоже не переступала.

Я никогда не говорила столько о себе за один раз, и это признание отняло у меня много сил и потребовало немалой душевной борьбы. Но Лорд как будто не слушал меня.

- Кто ты? - повторил он.

- Я не понимаю, мой Лорд, - что еще он хочет от меня услышать?

- Ты та кто отдала Дар ради мести, и также спокойно отдала свою жизнь ради спасения чужой. Ты не боишься держать в руках зло и Тьму - и спокойно носишь оберег чистоты. Твоя кровь шипит, соприкасаясь со сталью, но ненавидишь переступивших Грань едва ли не больше моего. Ты спокойно позволяешь смешивать с грязью собственное имя, и приходишь в ярость, стоит кому-то задеть твою сестру. Ты не позволяешь себе быть счастливой. Кто же ты, женщина без сердца? На беду ли, на счастье ли ты пришла в эту землю.

Он очень правильно заметил мое отсутствие сердца.

- Я Ирга, - ответила я Лорду. - И я пришла сюда в поисках места, где можно создать дом.

 

Глава 6

Отвага - качество присущее лишь немногим лучшим в этом мире. Не храбрость, просыпающаяся в битве, когда страх перед смертью становится чем-то неважным и далеким, не смелость, которая позволяет нам идти наперекор собственным неуверенностям, не думая про последствия, но некое глубокое чувство, благодаря которому человек находит силы поступать как должно, невзирая на обстоятельства и осознавая будущее.

У меня доставало храбрости встречаться лицом к лицу со смертью, хватило смелости не дрожать перед Лордом, открывая душу, хотя сердце так и порывалось ускакать в пятки, но отваги оказалось мало для того, чтобы глядя сестре в глаза сказать, что тот, кого она полюбила, оказался предателем. Она ведь едва начала обретать опору и надежду в чужом и чуждом для нее мире, привыкла к мысли о том, что этот народ станет ее народом. Что будет, если я сообщу, что надежда оказалась эфемерной, обещания - лживыми, а будущее - по-прежнему неопределенным? Все слова казались лишними и слишком громоздкими. Я не могла даже поделиться собственным опытом. Близкие мои умирали или исчезали без следа, но никогда, никогда меня не предавали. Кажется, сотни битв выдержать легче, чем один откровенный разговор, потому что в битве участвует тело и разум, а в беседе - душа и сердце, которым и без разговора доставало повреждений.

То берясь за ручку двери, то отступая назад, я пыталась собраться с духом, и лишь когда ожидание стало почти непереносимым, вошла в комнату. Признаюсь, я почувствовала малодушное облегчение, увидев, что Мелинда еще спит. Или притворяется спящей, не желая разговаривать со мной. Я не стала проверять. Ведь это означало, что я могу не объяснять ничего сейчас. Еще немного.

Я тихо присела рядом, стараясь не потревожить ее сна. Может быть, ей приснится что-нибудь безмятежное, и сказала, давая обещание больше себе, чем ей:

- Когда ты проснешься, я все тебе объясню, и если захочешь, останусь рядом и поддержу. Я говорила с Лордом и его братом. Они не будут выдавать тебя замуж против воли.

Я хотела было добавить, что все будет хорошо, но фальшивые утешения не пожелали соскользнуть с языка.

- Спи безмятежно и пусть кошмары не тревожат тебя, сестра, - пожелала я искренне, тихо прикрывая за собой дверь.

Нет ничего странного в том, что ночью мне не спалось. Стены комнаты давили, подушка обещала кошмары, и я по привычке устроилась под окном, всматривалась в чернильную темноту. Самое лучшее, как для размышлений, так и для того, чтобы ни о чем не думать.

Ночь совсем не такое тихое время, как кажется. Каждый новый день берет свое начало ночью. Исток множества важных дел лежит под покровом темноты. Я еще раз убедилась в этом. Потому что той ночью запел рог.

Когда стен замка коснулась дрожь, тревожная, низкая, раскатистая, как будто земля под ним проснулась, и теперь шевелилась, разминаясь, я вскинулась. Не успев испугаться, просто пытаясь понять происходящее. А потом пришел звук, сперва тихим стоном, как далекое эхо, многократно отраженное, постепенно все усиливаясь и усиливаясь. В конце концов, когда его резкий голос отозвался почти у стен замка, громко и ясно, я узнала звук охотничьего рога, каким перекликаются между собой загонщики и воины.

Он звучал то ближе, то дальше, бесконечно повторяя один и тот же напев, как будто что-то сообщая, настаивая, ожидая понимания. Как будто пел не один, а множество рогов. И когда тревожная песня прозвучал еще раз, совсем близко, я не выдержала, кинулась из комнаты туда, где окошко-бойница смотрело прямо на стену вокруг замка, и успела заметить, как стражник опускал рог, закончив послание. И тут же откуда-то издали донеслось повторение сигнала, слабое, далекое, но повторение. И где-то далеко, на самом горизонте, зажегся маленький огонек, а за ним еще один, и еще. Словно эти звуки разбудили всю мирно спящую долину, весь край Серых, своим тревожащим посланием. Я так увлеклась этим удивительно красивым, но отчего-то страшным зрелищем, что не сразу заметила, как на стене, на смотровых башнях, везде загорелись огни, появились люди, и даже коридор вокруг меня наполнился жизнью, какой редко бурлил даже днем. Видно послание, пришедшее в ночи, было и впрямь важным, понятным каждому жителю этих земель, настолько неотложным, что превратило ночь в день. Но что бы ни несла в себе тревожная песнь рога, я желала быть полезной и нужной, а для этого необходимо знать, что происходит.

Мне не пришлось долго мучиться неведеньем. Едва я собралась задать все свои вопросы, как рядом со мной объявился Крел.

Похоже, он еще не ложился, засидевшись над картами, и его, как и меня, звук рога застал бодрствующим. По крайне мере он был в той же одежде, хотя и несколько уставший и помятый. Он улыбнулся, как будто пытаясь убедить меня, что ничего страшного не происходит, но я не поверила. Потому что глаза его оставались серьезными, собравшись строгими морщинками вокруг глаз.

- Ирга, хорошо, что я вас увидел. Постарайтесь успокоить леди, и попросите не выходить сейчас из комнат, а завтра с утра им все объяснят.

И собрался улизнуть от дальнейших вопросов, но я схватила его за руку повыше локтя, нарушая все возможные правила приличий. Крел взглянул на меня, потом на свою руку, и качнул головой, как бы разрешая спрашивать.

-Что это значит?

- Начало войны.

И от этих слов, сказанных так обыденно, душа ухнула вниз. Я поняла уже, что как бы далеко я не убегала, но судьба моя сплетена с войной воедино, но надеялась, хотя бы отсрочить эту связь. Мои губы дрогнули, но я заставила себя говорить спокойно, не срываясь на крик.

- Это объявление войны? - было бы странно, ведь сообщать о намерениях не в правилах Ушедших за Грань.

Я давно уже не удерживала Крела, но он, кажется, не заметил, продолжая стоять рядом, и наконец, ответил:

- Нет. Предупреждение друга.

-Друга, - повторила я бессмысленно.

- Мойрана. Первым прозвучал его рог.

- Но … как… А разве он не…? - видно удивление было написано на моем лице слишком крупно.

Серый попытался улыбнуться, но ухмылка вышла кривой и весьма пугающей. Верно ему сейчас так же страшно как и мне. Только женщинам никто не запрещает показывать чувства и быть слабыми, а мужчины почему-то считают нужным прятаться под маской безразличия.

- Да. Он предатель, но у него хватило силы и чести хотя бы закончить свой путь как следует. Подать знак о том, что исчадья Тьмы вышли не просто на охоту, а на войну. Не нам судить его поступки и его предательство, но умер он, как и полагается уходить детям Охотника. Возможно, такая смерть искупит на Той Стороне часть его вины. Об остальном поговорим завтра.

Крел ответил разом на все заданные и незаданные вопросы, и собрался было продолжить свой путь. Но у меня была еще одна просьба. Пусть не место, и не время, но я попросила Крела о возможности не сообщать Мел о предательстве любимого, рассказав ей только о его смерти. Утаивать часть правды неправильно, но возможно ей так будет легче пережить.

- Хорошо. Я завтра сам поговорю с ней, - согласился с моими доводами Крел.

Серый, вероятно отправился думать об обороне замка, а я отправилась успокаивать девушек. У каждого из нас были свои заботы.

Я, как и просил Крел, постаралась не пугать их страшной новостью, объяснив, что завтра им все расскажут и посоветовав выспаться. Похоже, что они поверили мне, восприняв таинственные ночные звуки частью обрядов этой земли. Только Аллия, когда я зашла к ней внимательно взглянула на меня, как бы спрашивая, что я скрываю, вряд ли она обманулась моей улыбкой, которую даже я с трудом могла назвать безмятежной. Бекка в ответ на мой визит только фыркнула, как будто это я разбудила ее, а не суета за окном, и сообщила, что и не собиралась волноваться по пустякам. Мелинда все еще старательно делала вид, что спит. Я не стала говорить ей, что поняла это, просто еще раз пожелала спокойной ночи.

А утром Мелинда показалась мне почти спокойной и безмятежной, как будто и не было вчерашних волнений из-за Мойрана. Как будто долгий сон унес с собой все темные мысли. Мне и самой они казались дымкой, не стоящей внимания, но ведь не я была влюблена.

Как и в день прибытия в замок, я стояла за спиной Мел, готовая поддержать и успокоить, если потребуется, хотя в остальном это собрание совсем не походило на то. Девушки не жались друг ко другу уставшими и испуганными зверьками, Серые не сверкали благожелательными улыбками. Никакой торжественности, никакой радости, только звенящее напряжение вокруг.

Даже Лорд Гварин сегодня не занял своего обычного места в кресле, а остался стоять, как будто подчеркивая важность, сложность и тяжесть новостей. В тот день Серые были подчеркнуто дружелюбны и безоружны, а сегодня на многих виднелись серебристые кольчуги, наручи, появились мечи, изменилось поведение. В каждом шаге, в каждом движении хозяев замка сквозила теперь сокрытая грация хищников, готовых к прыжку.

Похоже, кроме нас все знали, что за новость принесла ночная побудка.

- Ночью прозвучал рог войны, - обращаясь ко всем сразу, начал Лорд Гварин, и каждое его слово отдавалось эхом в сердце, оставаясь там, кажется, навсегда. - Нашему народу предстоят тяжелые дни. Помните, что за вашими спинами множество беззащитных людей, что под вашими ногами родная земля. Возможно, многие из нас уйдут на Ту Сторону, но таков наш долг, ради наших семей, ради будущего, ради мирных снов. И сегодня я скажу вам те же слова, что всегда говорил перед Большой охотой. Если кто-то слаб духом - он волен уйти, если у кого-то дрожит тело - пусть остается под защитой этих стен, кто не хочет принимать бой - может покинуть этот народ, пока еще есть время. Но каждый, кто возьмет оружие в руки - примет все обязательства и долги, такой больше не сможет отступить ни до смерти, ни после нее. Пусть каждый сделает свой выбор, такой, какой велит его сердце. И да будет память наша с ушедшими, уважение с оставшимися, верность с вооружившимися. Я сказал.

Тишина, воцарившаяся после его слов, была почти оглушительной. Речь Лорда не была простой формальностью, он действительно предоставил каждому Серому право и возможность поступить по собственному разумению. Теперь я понимала, в чем заключалась удивительная самоотверженность и твердость Серых Воинов. Жить или идти на смерть, сопротивляться или отступать - это решение, принимаемое самостоятельно, а не по чьему-то приказу делало Серых непоколебимыми и уверенными.

Ожидание, растянувшееся почти на вечность, длилось всего несколько мгновений. И вот первый воин решился, вытянув оружие из ножен, он отделился ото всех и подойдя, положил его перед Лордом, встав на колено:

- Мой меч у твоих ног, мой Лорд, моя жизнь в твоем распоряжении, я готов.

Лорд Гварин в ответ, коснулся его груди возле сердца и лба, принимая обязательства, и сказал:

- Возьми и владей, я принимаю тебя.

Вслед за первым Серые стали подходить к Лорду, прося принять его под свою руку. Ни один не захотел уйти. Владельцы замков и фортов, некоторые из которых оказались сегодня в замке, приносили присягу от имени всех своих воинов. И эта церемония, такая простая в своей искренности, поражала своей красотой и величием настолько, что я, кажется, забывала дышать.

Особенно поразил меня старый Серый, седой как лунь, с голубыми невидящими глазами и дрожащими скрюченными пальцами.

Он подошел к Лорду, опираясь на резной посох и опустился на колено, хотя, вероятно, такое действие потребовало от него немало мужества и сил.

- Мой Лорд, - сказал он, и голос его не дрожал, это был голос уверенного в себе человека, - Мой Лорд! Я стар, и мое тело подводит меня, но позволь мне остаться в замке и помочь чем могу, или прикажи умереть, дабы не мешать. Моя жизнь в твоих руках.

Даже мое мертвое холодное сердце встрепенулось от его слов. Лорд Гварин поднял старика с колен сам:

- Гергейл, я принимаю тебя. Не твоя вина, что тело подводит тебя. Ты отважно сражался долгие годы, и больше, чем кто-либо заслужил право жить в мире. Если судьба будет благосклонна ко всем нам, ты увидишь мир на этой земле.

Когда все обещания были сказаны, а присяги приняты, Лорд Гварин повернулся к невестам:

- Леди, я обещал вам месяц и свободный выбор, и не могу отказаться от своих слов. Но у каждого из мужчин, стоящих здесь есть свой долг, у многих далеко отсюда. И потому уже завра они будут вынуждены покинуть эти стены. Если кто из вас сделал свой выбор, брак будет заключен сегодня вечером. Но с момента замужества вы станете частью этого народа. Вам придется делить с нами не только счастье, но и горе, тяжелый труд и военное время. Если такой выбор не по душе - каждая вольна остаться под защитой этих стен, как гостья до конца войны, и сделать свой выбор после этого. Решайтесь, леди.

Я видела, как на лицах девушек сменялись чувства: большинство спокойно восприняли новость о том, что женами им предстоит стать на неделю раньше, их больше волновала война, хотя многие, кажется, не до конца осознали эту весть. А вот право самостоятельно решать вызвало откровенную растерянность, с момента, как каждая из них вытянула жребий, все вокруг твердили упорно, что судьба их предрешена. А теперь им позволяли сделать выбор и принять его последствия. Я же порадовалась тому, что у Мел будет время, достаточно времени чтобы отойти от потери и вновь открыть свое сердце, и даже начала испытывать благодарность к Лорду за то, что он не стал при всех раскрывать роль ее жениха во всей этой истории.

Первой приняла решение Аллия: она вдруг отделилась ото всех полошла к Лорду и склонилась в глубоком поклоне, сложив руки на груди, как кланяются своему правителю или господину:

- Я хочу принять этот народ своим народом, разделив с ним и горе и радость, трудности и достижения, в жизни и смерти. Я сделала свой выбор.

Лорд улыбнулся ей:

- Вы смелы, леди Аллия, и я благодарен вам за ваш выбор, и благословлю ваш брак. Свадебный обряд состоится вечером.

Еще несколько девушек приняли подобное решение. В конце концов, только четверо, не считая меня, решились остаться гостьями. Они остались на месте, и с них как с гостий, никто не требовал присяги. То, что Мелинда останется я ожидала, как, впрочем, не удивили меня еще две, одна из которых была еще очень юна, а вторая, слишком пуглива. Но почему решила остаться Бекка я не знала. Мне казалось, что такая девушка как она, наоборот, быстрее прочих решится на замужество. В любом случае, то что мне придется видеть ее еще в течение долгого времени, мне бы не хотелось.

Я тоже не приносила присяги. Во-первых, потому что имела обязательства перед Мел, во-вторых, и так была связана Клятвой. А превращать столь искренний обряд в пустые слова мне не хотелось. Хотя для себя уже решила, что и кровь моя, и жизнь принадлежат этой земле.

Лорд покинул зал, и все поспешили разойтись. Присяга присягой, но военное положение требовало от каждого множества усилий. К Мелинде подошел Крел, и с поклоном предложил ей руку. Я проводила их взглядом и отстала. Надеюсь, он будет достаточно тактичен. Рядом со мной возник Коррейн. В последнее время мы мало виделись, и признаться, мне не хватало его беззаботности.

- Вы останетесь в замке, леди Ирга?

- Вероятно. Я привязана словом к Мелинде. Но думаю, что она останется здесь, по крайне мере до конца войны.

Мы еще немного постояли рядом, скорее думая, чем говоря друг с другом. Коррейн несколько раз собирался с духом, как будто решаясь на что-то, но потом вновь переводил разговор, или правильнее сказать, почти молчание на безопасные темы. Я понимала, что он хочет спросить что-то про Мел, но не знала что ответить и потому даже радовалась его нерешительности.

Мы так и разошлись, не сказав друг другу того важного, что мог ли бы сказать. В последний момент я, повинуясь какому-то внутреннему наитию, закрыла глаза, и сжала кулаки, как в детстве, загадывая, чтобы судьба хранила этого мальчика от подлости и предательства. Я не могла защитить его от смерти или продлить жизнь, лишь надеяться, что где-то далеко, те, кто следят за справедливостью, услышат мою мольбу.

Похоже, что в ближайшее время будет множество незавершенных разговоров, не сделанных признаний и большее, чем раньше количество печалей ляжет новым грузом на людские сердца.

Мелинда на этот раз не встречала меня уже становящейся привычной истерикой. Наоборот, она была спокойна и безучастна, как ледяное изваяние.

- Они чудовища.

- Кто? - спросила я, стараясь не выдать ни жестом, что меня бросает от ее тона в дрожь.

- Все. На этой земле могут выжить только чудовища.

Я не стала говорить, что Мойран тоже принадлежал этой земле. И если уж на то пошло, он был тоже чудовищем, предателем. Хорошо, что у него хватило совести, хотя бы умереть с честью, но так ведь могло и не быть. Думаю, многие не смогут простить его и тех смертей, к которым привели его поступки.

- Мелинда, - присела я рядом с ней. - Никто из живущих здесь не виноват в смерти Мойрана. Идет война. Многие погибают. Прими это. Оплачь, как следует, а потом живи дальше.

Я дотронулась до ее плеча, желая утешить. Но она сбросила мою руку и, кажется, даже не услышала моих слов, как заведенная твердя свое:

- Нет. Нет. Нет. Они чудовища, они убили его. Здесь все должны умереть.

- Успокойся, Мелинда, - увещевала я, заранее зная бесполезность таких уговоров.

Казалось, мы с ней говорили на двух разных языках. И когда вдруг сестра заявила, что устала и хочет остаться одна, не стала с ней спорить, так как от моего терпения давно оставались жалкие клочья. Ушла. И большую часть дня провела у Айнарры, стараясь за работой выгнать из себя все посторонние мысли. Работы было много и обещало стать еще больше. Ленда трудящаяся бок о бок со мной сегодня была особенно разговорчива. Правда, все темы ее разговоров сводились, в конце концов, к Лорду Гварину. С тех пор как я разгадала ее маленькую загадку, она не стеснялась говорить мне о том, что он сказал, сделал или как посмотрел, с некоторым превосходством, и чуть заметной жалостью, как будто говоря, что я ей не соперница. Допустить мысль о том, что я бы не стремилась к этому, даже имей я другую внешность, она не могла.

А вечером были свадьбы такие тихие и спокойные, красивые в своей простоте, как и все в этой суровой земле. Никаких долгих речей и высокопарных клятв.

‘Я твой, ты - моя’, произносил мужчина, ‘ты - мой, я - твоя’, - эхом отзывалась девушка. Лорд спрашивал, есть ли кто-то возражающий против брака и готовый доказать это, после чего соединял руки пары и объявлял обряд совершенным. Новоявленные молодожены кланялись и отходили, уступая место следующим. Это было правильно. Честно, что ли. И мне, наконец, открылась еще одна тайна, почему Серые так серьезно относятся к невинности девушек. Оказалось, что как только любая девушка из рода Непобедимых по доброй воле делит постель с мужчиной, мужчина этот считается ее мужем. Таков закон. Серые не были ханжами, они просто не хотели брать тех женщин, которые в их понимании были уже замужними.

Последний праздничный ужин в замке и танцы, почти такие же, как раньше, только немного более суровые и грустные. Как заканчивающийся праздник. Завтра для всех начнутся тяжелые военные дни, постоянное напряжение и труд, а сегодня все с жадностью впитывали эту радость, которую можно будет бережно хранить в лучших воспоминаниях.

Возвращаясь к себе, я старалась идти как можно медленнее, чтобы растянуть это чудесное ощущение, когда радость уже состоялась, но еще не успела стать воспоминанием.

И совсем не ожидала, что окружающую меня тишину разорвет громкий, полный безысходности и мольбы крик.

 

Глава 7

У страха огромные уши, заячье сердце и плотно закрытые глаза.

Крик показался мне оглушительным, хотя, позже выяснилось, что услышали его лишь немногие оказавшиеся рядом. Это был скорее стон, чем крик. Но в нем были боль и борьба.

Порой люди сами не подозревают о том, что скрывается в глубинах души. В ком-то совершенно неожиданно просыпается подлость, а в ком-то смелость, одни бросаются вперед очертя голову вперед, а иные - разумно и осторожно продвигаются шаг за шагом. Когда опасность грозила Мелинде, я не раздумывала, а сегодня вдруг растерялась. Слишком много свалилось на меня в последние дни. Нет, я не струсила, не смалодушничала, просто замерла на месте, не понимая в какую сторону бежать и зачем.

Рядом со мной, словно из воздуха, появилась Айнарра, так стремительно, что я не сразу обратила на нее внимание. Должно быть, у Владеющей талант появляться там и тогда, когда без нее не обойтись. Она удостоила меня мимолетным взглядом, сунула мне в руки свою неизменную сумку с травами и приказала:

- Иди за мной, поможешь!

Вероятно, я попалась ей на глаза раньше, чем Ленда. И не оглядываясь больше, двинулась дальше.

Еще один удар сердца, одно мгновение, я стояла в оцепенении, а потом рванулась со всей возможной скоростью, понимая, что только ее прямой приказ помог мне разрушить странное оцепенение, но мне было трудно угнаться за уходящей Айнаррой. Не взирая ни на возраст, ни на кажущуюся хрупкость, Владеющая излучала силу, и была так стремительна, что многие молодые ей бы позавидовали.

Двадцать шагов, всего двадцать шагов отделяло нас от источника шума, не так уж много. Всего несколько ударов сердца.

Я и сама не знаю, что ожидала увидеть, и, хотя, как мне казалось, была готова даже к неприглядному и страшному зрелищу, все же то, что предстало моим глазам, оказалось страшным. Боюсь, что это одна из тех картин, которые будут преследовать меня до конца жизни.

Мы были не первыми пришедшими на крик - трое Серых, стражников несущих службу в коридорах замка, опередили нас на несколько мгновений, и сейчас смотрели с растерянностью и страхом, как на холодном полу в страшных судорогах корчится Крел, а рядом торжествующе и как-то умиротворенно стоит Мелинда. Так, словно совершила что-то важное и правильное.

Ярким огоньком, вспыхнуло и погасло воспоминание, Крел, подающий руку Мелинде, Мелинда рыдающая и обвиняющая всех, ее нежелание выговориться. Что же ты наделала, сестра? Зачем решилась на такой поступок? Неужели Мойран сумел и тебя втянуть в историю с предательством? Что ты наделала?

Айнарра опустилась на пол рядом с Крелом, дотронулась до его сведенной судорогой руки, коснулась покрытого мелкими бисеринками испарины лба и раздраженно зашипела, отдернув ладонь. Удивленно посмотрела на нее, красную, словно дотронувшуюся до раскаленного железа, и повернулась ко мне. Всего на мгновение, чтобы поймать мой взгляд и кивнуть в сторону Мелинды, замершей, словно изваяние возмездия. Проницательная Владеющая как и я, мгновенно поняла, что Мелинда очутилась тут не случайно. Я шагнула к Мелинде, а Айнарра отвернулась обратно Крелу, прибегнув к Дару, чтобы успокоить этот припадок

- Мелинда, - позвала я так, как звала бы раненного зверя, осторожно, спокойно, без угрозы. - Мелинда!

Она перевела на меня свой горящий взгляд.

- Что ты сделала, Мелинда? Что происходит? - спросила я. Сейчас главное выяснить, что происходит с Серым, остальное подождет.

Но вместо ответа мне достался только смех, торжествующий и немного истерический. И тогда я прибегла к безотказному, проверенному временем средству. Залепила оплеуху. Тяжелую, не жалея и не испытывая никаких мук совести, так что у нее мотнулась голова, а у меня заныла ладонь. И еще одну. А потом встряхнула за плечи, и повторила вопрос глаза в глаза, не давая отвернуться, не разрешая взглядом соврать:

- Что ты сделала?

И слова вдруг полились из нее как вода из прорванной плотины на реке.

- Это ты во всем виновата! Ты! - Она обвиняла меня, подумать только! - Думаешь я не знаю, что ты ведьма? Что ты можешь творить черное колдовство. Отец мне все рассказал. Я видела, как ты спасла этого… - она судорожно кивнула подбородком в сторону Крела, - после бури, я знаю, что ты прервала гадание потому, что боялась быть раскрытой. А мне… мне даже не захотела помочь, хотя я просила тебя. Ты виновата в том, что Мойран умер, ты.

Она говорила о чем угодно, но только не о том, что меня интересовало. Крел за спиной издал еще один слабый стон, и я не выдержала, обернулась. Айнарра все еще пыталась успокоить Серого, или хотя бы придать ему сил, но ничего не помогало. Он все слабел, и ослаб уже настолько, что Суть начала проглядывать сквозь него. Я видела, и думаю, что все находящиеся в комнате видели, как он вздрагивает, полузакрытые глаз его наполняются птичьей желтизной, ногти то и дело удлиняются, становясь цепкими когтями, а на коже появляются и снова пропадают перья. Как будто сквозь него прорастало другое существо. Он боролся, но жизнь его текла песком сквозь пальцы, и Суть становилась все сильнее. Еще немного, и все человеческое в нем исчезнет, останется лишь то, что составляет звериную половину его души - сокол.

- Зови Лорда! - Велела Айнарра ближайшему стражнику, и он опрометью ринулся в дверь.

Я повернулась к Мелинде, которая никем не остановленная продолжала бросать мне обвинения, и еще раз задала все тот же вопрос, уже не ожидая узнать. Но она вдруг ответила.

-Я сделала то, что должна была сделать ты! То, что ты обещала сделать моему отцу. Я знаю, в чем таится твое черное колдовство. Я видела, где ты прячешь медальон, и сделала все сама, - выплюнула Мел, гордо вздернув подбородок, и показывая всем своим видом, что ни в чем не раскаивается.

Медальон! У меня от ужаса похолодели кончики пальцев. Побрякушка, абсолютно бесполезная и безопасная для меня, и смертельно ядовитая для других! Но как, откуда моя сестра, почему медальон оказался у Крела? Ну конечно, тут же пришло мне в голову, ей рассказал дядя. И она несомненно порылась в моих вещах, чтобы подтвердить его слова, и, наверное, тогда же вытащила из моих вещей заколку для отвода глаз. Я ведь видела, я могла понять. Могла, и не поняла, не обратила внимания, занятая, как мне мнилось, более важными делами.

О том, что я сделала после, мне до сих пор стыдно вспоминать. Но, кажется, окажись я еще раз там же, то вновь повторила бы. Я залепила Мелинде еще одну пощечину. От души. Если раньше я била ее лишь для того, чтобы привести в сознание, то теперь вложила в удар и горечь, и гнев, и презрение - всю ту смесь чувств, которая заставляет совершать необдуманные и некрасивые поступки. Мелинда, которую никто никогда не то, что не порол, пальцем не трогал, растерянно захлопала глазами и странно дрогнула губами, словно сдерживая слезы. Ей еще не приходилось в жизни унижаться, и сейчас она переживала потрясение.

Но наблюдать за внутренними мучениями сестры мне было некогда. Крел был гораздо важнее сейчас, ведь его жизнь была в опасности, и на этот раз по моей вине. Я опустилась рядом с Айнаррой на колени, и протянула руки к Крелу. Того, кто лежал на полу уже трудно было как-то обозначить. Уже не человек, но еще не птица. Почти такой же, каким я видела его на Тропе. Почти, только обессиленный и равнодушный к происходящему, холодный.

Прикрыв глаза, я протянула руки, но присутствие стражников отвлекало, мешало сосредоточиться. Владеющая каким-то чудом угадала это, поняла меня без слов, и отослала их за дверь. Я мысленно поблагодарила ее и, наконец, сумела позвать:

- Кровь к крови, кость к кости, мое ко мне, освободи, что не твое.

И потянулась к серебристой цепочке. Медальон, словно учуяв мое право, сам прыгнул в руки, и я освободила шею Серого. Он сразу же задышал легче, и стал опять приобретать человеческие черты…

Когда пришел Лорд, я по-прежнему сидела на полу, не ощущая в себе ни сил, ни желания подняться, хотя Крела уже перенесли на кровать. Он еще не пришел в себя, и Айнарра суетилась вокруг него, распотрошив, наконец, свою заветную сумку. Помощи, ради которой она и позвала меня, Владеющая так и не дождалась. Медальон, все еще зажатый в кулаке нещадно жег мне руку.

- Что здесь происходит? - спросил Лорд, обращаясь к Айнарре. И его голос полный ледяного спокойствия, лучше, чем что-либо иное объяснил, что Серый Лорд почти с трудом сдерживается.

- С вашим братом все будет в порядке, мой Лорд, - поспешила успокоить его Айнарра. - Он пока без сознания, но опасности для жизни нет.

Лорд мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли приходя в себя.

- Айнарра, я тебе благодарен, и все же, хотелось бы знать, что именно произошло.

- Мой Лорд, боюсь, что тут моя вина, - нашла в себе силы и я, чтобы открыть рот, хотя и дались мне эти слова трудно.

Лорд плавно повернулся, и его янтарные глаза, требовательно прищурились. В Лорде сквозила грация хищника, он даже двигался мягко, почти по-кошачьи. Какие же разные Сути у братьев, мелькнула отстраненная мысль. С легкостью вздернув меня на ноги, Серый спросил:

- В чем ваша вина, леди Ирга?

Я, подняла руку к самому лицу, разжала кулак и показала ему медальон. Изящная вещица на ладони словно делала всю руку чужой, не принадлежащей мне. Лорд Гварин, шумно втянул воздух, словно принюхиваясь, и чуть отстранился.

- Еще одна вещь из-за Грани? Вы полны страшных тайн леди, - в его голосе снова опасно зазвучал лед.

- Это просто родовой знак, - поспешила объяснить я. Не только за Гранью люди зачаровывают украшения или иные безделицы на крови, чтобы лишь наследник крови мог взять их в руки. Такие медальоны даже разбойники опасаются снимать с трупов. Хотя они и не смертельны, как этот.

- Я не думала что… - тут я запнулась, стараясь сказать правильно, - что кто-то кроме меня захочет коснуться его.

То есть я не думала, что сможет. Для этого надо быть глупцом или… кровным родственником. У Мелинды обычная кровь, но нашего родства оказалось достаточно, чтобы она могла безнаказанно прикасаться к знаку. Я ничего этого не объясняла, но Лорд Гварин, кажется, понял все без слов. Он всегда понимал больше, чем было сказано, иначе он просто не был бы Лордом.

Серый отпустил мои плечи, и оказалось, что только его руки удерживали меня от того, чтобы вновь осесть на пол.

- Может быть, вы тоже скажете что-нибудь, леди Мелинда? - обманчиво мягко осведомился Серый Лорд.

Сестра, про которую до этого на время забыли, словно вновь почувствовала себя в центре внимания, и гордо вскинула голову, уверенная, что никто из присутствующих не посмеет причинить ей вред.

- Не желаете оправдываться?

Я не думаю, что стоит повторять ее слова, скажу только, что она повторила все обвинения и добавила кое-что еще, ярко показывающее, что нисколько не раскаивается в содеянном. Ах, Мелинда! Возможно, если бы она повинилась в своем поступке, заплакала или попыталась бы помочь Крелу, если бы не военное время, которое гораздо более сурово к любым ошибкам. Если бы не то, что Крел лишь недавно оправился от опасной раны, а Мойран оказался предателем, если бы Мелинда умоляла о прощении или снисхождении, то все обошлось бы небольшим наказание, поскольку в таком случае ее странный поступок можно было бы объяснить горем от потери любимого. Но Мел не захотела. Она жаждала отомстить, пусть не тем и не за то, ударить как можно сильнее, не желая понять, что месть бесполезна, и не видя, что чужое горе ничуть не ослабляет собственного.

Обвинения и упрямство оказались последней каплей в чашу терпения Лорда. Его глаза опасно вспыхнули огнем, рот сам сложился в оскал, а воздух вокруг наполнился опасностью и словно загустел, став тягучим, как мед.

Лорд обвел комнату взглядом, в котором было больше ярости, чем разума, и скорее прорычал, чем произнес:

- Игра со злом - слишком опасна, чтобы я позволял безнаказанно ее продолжать.

И шагнул по направлению к Мел. Серый был настолько зол, что перестал удержать в узде Суть, и теперь она клокотала внутри звериной мощью, словно прорываясь на поверхность. Мелинда, наконец, разглядев опасность, придушенно пискнула и метнулась в сторону, так, чтобы между ней и Лордом стояла кровать, подспудно понимая, что даже в таком состоянии брата Лорд скорее всего не тронет.

Серые, которым, видимо, уже приходилось сталкиваться со своим повелителем во гневе, осторожно попятились. Невозмутимой, да и то лишь внешне, осталась только Айнарра. Владеющая в один миг просто напросто вытолкала стражников за дверь шикнула на Мелинду, чтоб та не шевелилась и велела мне:

- Успокой его.

Не попросила - приказала. Я удивленно распахнула глаза, Владеющая в ответ поджала губы, словно подтверждая приказ. Меня не оставляло ощущение, что она знает обо мне нечто чего я не знаю сама. Адер знал, и потому злился на меня. Айнарра знает тоже. И это нечто позволяет ей предположить, что я могу успокоить Лорда. Я не смела перечить ей и поднялась на все еще ватных ногах, пытаясь сбросить оцепенение. Обернулась к Владеющей в надежде на совет, но тщетно.

- Спокойно, - сказала я, скорее для себя чем для Лорда, и глубоко вдохнула, чувствуя, как откуда-то из глубины темными волнами поднимается паника.

Лорд между тем распахнул окно и вдохнул морозный воздух пытаясь успокоится, но кажется это не слишком помогло, потому что Суть то и дело прорывалась рычанием. Лорд Гварин с трудом удерживал себя в руках. Что я могла сделать, почему Айнарра решила, что я смогу?

И я сомневаясь и опасаясь проделала еще раз то, на что решилась с Тиамом, сидя у ног истекающего кровью Крела: приподнялась на цыпочки, обняла ладонями лицо Лорда, заставляя его пригнуться, заглянув в самую глубину пылающих янтарем глаз и заговорила:

- Ты говорил, что я друг, что я не предам. Поверь мне. Все хорошо, Успокойся.

И с каждым мгновением, что Лорд продолжал слушать меня, чувствовала, как успокаивается пламя в его душе. Один раз он дернулся, небритая щека царапнула ладонь, но тут же шумно вздохнул, и превозмогая человеческой волей звериную суть вернулся в прежнее положение.

Я не знаю, сколько мы так простояли. Возможно, прошли века, а может, минуты, но когда Лорд вдруг отстранился, и устало выдохнул: ‘Все’, я не чувствовала уже ни рук, ни ног, но к счастью на меня никто не обращал особого внимания.

- Слава Высшим Силам, - вздохнула Айнарра. - Если бы ты не вернулся, мой Лорд, боюсь, мы проиграли бы войну еще до первой битвы.

В минуту волнения она перестала соблюдать дистанцию.

Лорд провел ладонью по лицу, как бы прогоняя остатки звериного оскала, и грустно, но уже совсем по-человечески усмехнулся.

- Мой родственник, хотя и после смерти почти добился своего. Еще немного и я бы сорвался. Но откровенно говоря, я тоже рад, что нового Лорда выбирать не придется, равно как и убивать обезумевшее животное. Я держу себя в руках.

Нового Лорда? Родственник? Я слышала не слыша, и вдруг…я поняла. Как будто недостающая часть картины со звонким звуком стала на место. И, похоже, что щелкнуло не только у меня в голове.

Все становилось понятно, и почему Тиам согласился помогать Мойрану, и почему сам Мойран обладая возможностью приблизиться к Лорду, решился на нападение на невест и детей, вместо того, чтобы покуситься на самого Гварина.

Вот оно что - Мойран не собирался покидать замок или поднимать бунт. Ему требовалось убрать Лорда чужими руками, так чтобы он сорвался, показал всю опасность неконтролируемой Сути и, возможно, помог бы ему обезуметь. А единственная возможность провернуть такое - задеть то, что Лорду по-настоящему дорого: брата, детей. Он просто собирался занять освободившийся трон. А война, что ж во время войны особенно нужны сильные руководители. Лорд…

Я только теперь начала осознавать, почему Серый держит всех кто ему дорог как можно дальше от себя - он пытается их таким образом защитить.

Я сдавленно охнула, кажется вслух, но неуместный в тишине понимания звук больно резанул по нервам, разбивая тонкий миг понимания.

Мы, живущие за пределами Серого края, настолько привыкли к молчаливой защите Серых, что уверовали в их безгрешность и непобедимость. Да и сами Серые, всегда имея перед своими лицами страшного, смертельно опасного врага, позабыли, о том, что враги бывают еще и внутренними.

Мы имели дело с банальной попыткой дворцового переворота. К сожалению, осложненного переходом на сторону врага. И это могло оказаться фатальным.

Все словно очнулись от колдовского сна, зазвучали приказы, поднялась суета, каждый чувствовал некую неловкость, словно мимоходом загляну в чужое сокровенное. И лишь благословенная усталость, окутывая всех, словно плащом, накатила внезапно спасая нас от неловкости, с какой мы прятали бы друг от друга полные нового понимания глаза.

Лорд Гварин оставался в комнате ровно столько, чтобы убедиться, в том, что с братом все хорошо, а потом развернулся в сторону двери, усталость легла и на его плечи.

В дядиной библиотеке была книга старинных баллад. Та самая, в которой герои спасали прекрасных дев, увозя их в закат, и убивали всех врагов. Я выучила многие из них наизусть, особенно мне нравились окончания баллад, которые сулили героям долгую и счастливую беззаботную жизнь. Только вот на самом деле ничего так не кончается. Наоборот, чем тяжелее дается нам победа, тем больше вопросов и нерешенных задач остается. А уже совершенное не позволяет отойти в сторону и предоставить улаживание бед другим. Слабость - роскошь доступная немногим беззаботным в этом мире.

Лорд не отдал ни единого распоряжения и от этого моя душа тревожно замерла.

Что будет с Мелиндой? Что будет со мной? А война, которая вот-вот затопит эти земли? Доживет ли хоть кто-нибудь из нас до весны, которая в этой суровой земле всегда означает жизнь?

Одни вопросы без ответов, и никого кто желал бы разрешить мои мучения. Как хорошо было бы потерять сознание, и очнуться лишь тогда, когда все будет уже решено, когда надо будет лишь следовать чужим указаниям, пришла ко мне мысль. А вслед за ней вторая, о том, что нахожусь я сейчас здесь именно потому, что однажды решила не следовать предначертанному пути.

Вокруг меня двигались люди, но я не замечала их лиц, кто-то говорил, возможно, даже обращаясь ко мне, но я не понимала слов. Чьи-то руки протянули пиалу с отваром, и я, не задумываясь, выпила ее. Веки отяжелели, тело налилось свинцом, и лишь тогда я почувствовала на языке вязкую горечь сонной травы. Если не Высшие Силы, то Айнарра сжалилась надо мной, подарив несколько часов небытия.

 

Глава 8

Сон прекрасное средство от печалей. Он словно тонкая, почти неощутимая преграда между минувшим и настоящим бытием. Сон не решает наших бед, но будто бы отодвигает их ненадолго, делая вчерашнее не столь насущным, напоминая, что утро - это маленькое новое начало, точно так же, как вечер был крохотным концом.

Вчера я была разбита и беспомощна, а сегодня - готова бороться. И начать следовало с разговора с Лордом. Почти любая беседа с Серым оборачивалась для меня испытанием, я робела и терялась, сама не зная почему, а этот разговор изначально обещал быть тяжелым. Но ожидание только продлевает неопределенность. Я больше не могла ждать.

Лорда, по обыкновению, найти оказалось весьма трудно. Он был везде, и все же неуловим. Его видели и на крепостной стене, и у ворот, и в главном зале, но каждый раз я разминалась с ним. В конце концов, когда я уже готова была бросить столь бесполезное занятие как поиски Серого, он сам нашел меня, велев прийти в библиотеку. Ожидала ли я, что меня снова пригласят на совет? Наверное, ожидала. Тем страннее оказалась застать Лорда в одиночестве. Он не зажег света, а лучей солнца проникающих сквозь маленькие окна, предназначенные для защиты, а не для удобства, было явно недостаточно. Полумрак обманчиво успокаивал, и скрывал… Скрывал выражения глаз, оттенки эмоций, как будто Лорд не хотел, чтобы его поймали на излишней откровенности.

Я говорила что люблю библиотеки, что среди книг чувствую себя безопасно? Я соврала. В присутствии Лорда даже среди книг я старалась дышать через раз.

Лорд молчал. Я тоже, поскольку не мне прерывать мысли правителя. Каждый миг тянулся почти бесконечно, отдаваясь ударами пульса в висках, до тех пор, пока молчание не стало почти невыносимым…

Мы заговорили одновременно, каждый о своем.

- Когда мы утрачиваем суть мы беззащитны…

- Что будет, с моей госпожой?

- Даже сейчас ты думаешь только о ней, -в голосе Серого усмешка мешалась с непонятной горечью.

Как сказать ему, что я должна задать этот вопрос, должна защитить ее, чтобы избавится от самого долга, непомерной тяжестью давящего на меня. Лорд молчал, я тоже. Тишина правдивее тысячи слов.

- Она понесет наказание, достойное поступка, - наконец сжалился над моим страхом Гварин, и от его ответа сердце пропустило удар.

- Вы казните ее? - как сложно, оказывается, произносить слова.

- Я похож на человека, воюющего с женщинами, - и снова в его словах проскользнула то ли усмешка, то ли горечь, ведь он не совсем человек? Нет. Отправлю в дальний замок, под домашний арест. До тех пор, пока не найдется человек готовый взять заботу о ней на себя, до конца дней. В этой земле еще помнят, что жизнь дороже смерти.

И снова только дыхание прерывало тишину библиотеки. Я не могла ни поблагодарить Серого, ни возразить ему. Он не был добр, только справедлив. Но из-за его справедливости мне предстояло сопровождать Мел в окраинный замок, оставаясь по-прежнему связанной с ней. Лучше бы Лорд был жесток или несправедлив и наказал бы меня. Тогда я могла бы почувствовать себя освобожденной хотя бы от одного обязательства.

- И это все что я услышу? Ни извинений, ни объяснений, ни просьб? Даже собственная судьба вас не волнует?

- Вы справедливы, Лорд Гварин. Мне нечего добавить.

- А я, пожалуй, добавлю, леди Ирга. Вы, как никто другой, умеете ставить в безвыходное положение. Вы сохранили мой разум, но я не могу поблагодарить вас, из-за вас мой брат почти погиб, но я не могу наказать вас. Как вам удается нарушать все известные правила?

Я уже привычно промолчала.

- Молчите? Полагаю, вы узнали все, что желали, идите.

И отвернулся, не желая видеть ни мой поклон, ни, вероятно, выражение моего лица.

Я полной мерой заслужила это своей небрежностью, и теми неприятностями, которые приношу с собой.

То ли Лорду удалось скрыть произошедшее в комнате, то ли предчувствие приближающихся битв, сняло с Серых всю наносную чепуху, но не было не перешептываний, ни косых взглядов. Вероятнее же всего, вчерашний день был слишком переполнен событиями, чтобы выходка Мелинды, к тому же закончившаяся почти благополучно, привлекла всеобщее внимание.

Мне было невыносимо стыдно видеть Айнарру, а еще невыносимее - Мелинду, и до боли грустно лежащего без сознания Крела. Но все же я заглянула к каждому из них.

Крел еще не пришел в себя, но дыхание его было ровным, и кожа приобрела нормальный цвет. Рядом с ним я посидела совсем недолго. Я извинюсь перед ним, обязательно, но только тогда, когда он будет волен принять или отвергнуть мое покаяние. К сестре зашла лишь для того, чтобы поставить поднос с едой. Мы не сказали друг другу ни слова, не обменялись ни единым взглядом, и я вдруг поймала себя на мысли, что маленькая девочка, которую я всегда видела в ней, как будто исчезла. Эта, сидящая на кровати, была незнакомкой для меня. И что удивительно, она, вчера едва не ставшая убийцей, считала себя правой и не испытывала ни малейших терзаний совести. Изменила ли ее эта неудавшаяся любовь или в ней всегда сидело зерно зла, ожидая времени, чтобы расцвести бурным цветом? На этот вопрос у меня тоже не было ответа.

У Айнарры я провела остаток дня. Травы, работа, больные, все, что заставляло меня не думать о себе сосредотачивалось здесь. А еще, невероятно тактичная Владеющая, ни словом, ни взглядом не напомнившая мне о произошедшем. Только один раз она шикнула на меня, еще не отошедшую от вчерашней слабости, когда я взялась в одиночку за тяжелую кадушку с отваром. В итоге злосчастную кадушку мы двигали с Лендой вдвоем. С тех пор, как девушка убедилась, что я не пытаюсь завоевать сердце неприступного Лорда, да и сам Лорд весьма равнодушен ко мне, она стала относиться намного дружелюбней, и наполняла мои уши беззаботным щебетанием. Война для нее пока оставалась чем-то далеким и не нарушала привычного уклада ее жизни.

Можно сказать, в тот день лечебница укрывала меня от всего мира. Отрезала от суеты. Я не думала ни о чем кроме трав и снадобий, которые можно из них приготовить. Уже почти догорел доверху наполненный светильник, который зажгли с приходом темноты, а я все сидела перетирая в ступке зерна, не решаясь ни встать, чтобы наполнить светильник, ни погасить его совсем и уйти. Думаю, что осталась бы сидеть в темноте, когда догорело бы последнее масло, но за мной пришел хмурый Коррейн. Он не открыл, толкнул плечом дверь, и велел мне идти за ним. Я задула светильник и вышла из лечебницы, так и оставив ступку с незаконченной работой на столе. Даже в самом надежном убежище нельзя отсиживаться вечно.

Некоторое время мы молча шли по коридору. Я не спрашивала Коррейна почему он так хмур, и куда мы направляемся, Серый в свою очередь не задавал вопросов мне. Только удивленно приподнял бровь, когда я свернула к лестнице.

- Хочу на воздух, - чуть виновато объяснила я.

- Ты раздета, заболеешь.

- Ничего, я ненадолго. Просто проветриться.

Он дернул плечом, то ли соглашаясь, то ли протестуя, но последовал за мной.

- На стену нас не пустят - военное время.

- Хорошо. Просто постоим во дворе.

Сколь многое изменилось в замке Серых, за день, который я пряталась от мира. Не первый в моей жизни, и надо полагать не последний. Стена ощетинилась кольцом оружия и огня, двор был заполнен движением, людьми в полном вооружении, конструкциями непонятного мне, но явно угрожающего назначения. Как будто опасный зверь доселе мирно дремавший, вдруг проснулся и оглядывался в поисках того, кто решился потревожить его отдых. Я, может, впервые с ясностью поняла мощь этих стен и всю тревожную тяжесть предстоящей войны. Коррейн стоял рядом и я слышала за плечом его ставшее враз тяжелым дыхание.

- Я слышал о произошедшем, - наконец сказал он. - Что решил Лорд?

- Почему ты спрашиваешь меня?

- Я слышал, ты искала его.

- Почему бы тебе самому не спросить Лорда?

- Я спрашиваю тебя!

Он повысил голос впервые со времен нашего знакомства.

- Он сказал, что отошлет ее в дальний замок. Ты ведь это хотел узнать? А я ведь только начала привыкать к этому месту, начала надеяться, что смогу жить здесь…

- Ты едешь с ней?

- А у меня есть выбор? Она моя госпожа. Мы связаны слово и долгом. Сейчас даже больше, чем раньше. Завтра отправляются отряды. Вероятно, завтра мы уедем.

Коррейн вдруг схватил меня за плечи, больно сжал, почти притянув к своему лицу, и сказал убежденно и хрипло:

- Я поеду с вами, я не могу оставить ее одну, не сейчас.

И впился в мои глаза своими темными расширенными зрачками. Веселья в его зеленых глазах не было совсем. Он смотрел на меня так, словно я принимала решение, словно я была вправе запретить или разрешить. Меня проняла дрожь, скорее от нервов, чем от холода и я дернулась из его рук.

Он разом обмяк, провел ладонью по лицу, глянул извинительно и пошел обратно в замок, словно забыв о моем существовании. Ему сейчас, наверное, невероятно трудно рвать сердце напополам между долгом и любовью. Он погружен в себя. Я догнала его, потянула за рукав, останавливая:

- Коррейн, не делай того о чем будешь сожалеть. Подумай еще раз.

- Ты говоришь, как умудренная жизнью старуха. Но все равно спасибо. - Сжал мою руку и ушел

Старуха? Возможно. Пережитого мной хватит на несколько жизней. И все-таки лучше бы ему еще раз подумать. У него, в отличие от меня, есть выбор.

Я уже почти упаковала свои небогатые пожитки, даже злосчастный медальон, который никому, кроме меня и Мел, не взять в руки, когда дверь в мою комнату без стука распахнулась. Я не прервала своего занятия и не обернулась. В этом замке только один хозяин, только он может вести себя так. И меньше всего я бы хотела, чтобы именно этот Серый увидел, как горько мне будет покидать этот замок, почти ставший домом. Но Лорд и не ждал от меня формальностей:

- Что вы делаете, Ирга?

- Собираю вещи, - пояснила я и без того очевидное. - Моя госпожа изгнана, мой долг следовать за ней.

- Вы останетесь здесь.

- Боюсь, это невозможно, Лорд. Я привязана к ней долгом и словом.

- А ко мне привязана Клятвой. Ты уже тысячу раз отдала ей все долги. Ты ведь знаешь, северная птичка, стоит мне приказать, и ты останешься даже против собственной воли, даже ненавидя меня. Потому я пока не приказываю, прошу. Останься.

До этого мгновения я очень хотела остаться. Может быть даже больше всего на свете. Я искала причину и не находила ее, а найдя. Что же такого в словах этого мужчины, что мне хочется делать все наперекор ему?

- У вас есть причина Лорд, по которой вы не хотите, чтобы я уезжала?

Спросила я, поворачиваясь, наконец, к Серому лицом и упирая руки в бока.

Он улыбнулся чуть насмешливо, краешком губ и согласился:

- Есть.

Да что же он за невозможный человек?

- Какая?

- Считайте это моей прихотью.

- Прихотью? Не кажется ли вам, Лорд, недостойным играть чужими судьбами просто по собственному желанию?

- Ну что ж. Раз вас не устраивает такая причина, давайте объявим, что вы моя невеста.

Наверное, я больше испугалась , чем удивилась

- Опять не угодил? - Насмешливо спросил Серый. - Вы ведь и на самом деле почти объявили себя моей невестой. Вам принадлежит украшение, сделанное моим отцом. А он никогда не ошибался. Так или иначе, но судьбы наши зависят одна от другой, и хотя бы поэтому я предпочитаю держать вас близко. Пусть даже ближе, чем вам хочется.

Он наклонился к самому моему лицу, и я невольно отстранилась, прячась от его взгляда.

- Зачем вы так поступаете со мной, Лорд? Я ведь даже не нравлюсь вам. Чего же вы хотите?

Лорда как будто даже позабавила моя реакция.

- Успокойтесь, леди Ирга. Не думаете же вы, что я затеял все это чтобы причинить вам боль. Мне нужен человек, который будет заниматься хозяйственными нуждами замка. Вы прекрасно подойдете. Раньше это была вотчина Адера. А теперь этим будете заниматься вы. Статус же невесты сделает такое назначение законным и понятным в глазах остальных. Не волнуйтесь вы так. Замуж вас я не зову. Когда война закончится, я освобожу вас от такой участи, раз вам так не хочется этого. Я хорошо усвоил, что диких птичек не запирают в клетках.

- Но Лорд Гварин, почему я? Почему не Айнарра, не кто-то из ваших помощников?

- Не обольщайтесь, леди. Это не честь, это почти проклятый труд. Айнарра будет слишком занята больными и ранеными. Мужчины все на счету, каждый воин может решить исход битвы. А из женщин этого замка, вы подходите больше иных. Ни семьи, ни детей, зато много чувство долга. И, пока нас связывает Клятва, я точно уверен, что вы не сможете предать. Согласитесь, в сложившихся обстоятельствах это весьма важно.

- А если я вдруг не справлюсь?

-Справитесь. Вы и сами это знаете. И леди Мелинда прекрасно справится без вас. Вы уже сотню раз отдали ей все долги, как настоящие так и придуманные. Так что просто отдохните перед завтрашним днем. Что бы вы не решили, легко не будет.

- Я могу отказаться.

- Можете. Тогда я буду вынужден приказать вам. Но мне бы хотелось, добиться от вас добровольного согласия.

Вот так. Не спросил моего мнения, даже не приказал, просто сообщил факты. ‘Добиться добровольного согласия’, как звучит-то. Что же он за человек? Да полно, человек ли он вовсе? Уже на выходе из комнаты Лорд решил сообщить мне еще один неоспоримый факт:

- Леди Ирга, я буду признателен вам, если отныне вы будете носить заколку постоянно. Поверьте, в ваших будущих обязанностях новый статус только поможет.

Дверь закрылась, Лорд ушел, а я осталась стоять в растерянности. Совсем не из-за того, что Серый объявил меня своей невестой, я еще не осознала этого и вовсе не от работы мне порученной. Я думала, что была заключена в свое собственное чувство долга как птица в клетке, раз за разом налетая на прутья, желая освободиться и все же, оставаясь в заключении. И вдруг кто-то проходящий мимо, показал, что дверца открыта. И тем самым предоставил мне право решать самой. Меня держал не долг - меня держал страх. Боязнь оставить прошлое, боязнь начать новый путь. Я страшилась не боли и не трудностей, их в моей жизни хватало, а права выбирать. Сделать шаг между клятвой и Клятвой, между долгом и долгом. Остаться или уйти. Лорд Гварин мог приказать, но не приказал, тем самым, впервые за долгое время, переложив ответственность за выбор с плеч судьбы на мои собственные плечи. Наверное, в глубине души я все еще оставалась маленькой девочкой. Сопротивлялась ли я или плыла по течению - я зависела от обстоятельств, а теперь могла сама выбрать их.

Наверное, я осознала свой выбор еще до того, как приняла окончательное решение, вероятно, я шла к нему с тех пор, как стоя перед зеркалом, отрезала косу, но только сейчас я увидела его ясно.

И даже страшные сны в ту ночь не мучили меня, словно боялись, что я дам им отпор.

А рассвет застал меня уже на ногах.

Наступивший день был особым. Девушки, что принесли позавчера свои клятвы и стали женами, покидали замок, вместе с мужьями, и отрядами воинов уезжая в места, которым отныне предстоит стать их домом. Серые возвращались туда, куда звал их долг.

Наверное, один из таких отрядов, отправляющийся дальше всех возьмет с собой и мою сестру.

А еще, этот день в чем-то был для меня новым рождением, и потому зеркало удостоилось большего внимания, чем за все время пребывания среди Серых. Я поворачивалась то так, то этак, смотрела пристально в глаза своему отражению и узнавала себя заново. Мне говорили, что я некрасива, и я верила, что моя проклятая кровь наполняет глаза тьмой, и я соглашалась, если бы твердили что-то иное, я бы и этому верила. Но раз уж пришел черед решать самой, почему бы не начать с этого: та, глядящая на меня из зеркала не была красавицей, но и дурнушкой я ее не считала. Ну и что, что волос не вьется льняными локонами , а лежит прямыми пепельными прядями, а в глазах вместо улыбки виднеется стальное грозовое небо? Я не стыдилась увиденного. И скалывая волосы на затылке, впервые не прятала волосами шрам - он тоже неотъемлемая часть меня. Он получен в бою. Я, как и просил Лорд, украсила прическу заколкой, так, чтобы каждый мог разглядеть узор, мог понять, чья она и что значит. И оттого голова моя казалась непривычно неповоротливой и хрупкой.

О том, что я стала невестой лорда я не пеклась, помня что это лишь временно, и не несет с собой ни любви, ни иных обязательств перед будущим мужем. Меня больше волновали иные мысли: Ленда, влюбленная девочка, которая разобьет себе сердце, решив, что я украла сердце ее героя. Волновал Крел, который едва очнувшись, непременно попробует работать наравне со всеми, волновал Коррейн, мучимый своей внутренней болью, маленький Шалион, потому что вместо мирного времени, он узнает всю горечь войны, как было со мной, волновала Мелинда, хот и была она во многом виновата сама. Я переживала, что не поговорила с Аллией, не поздравив ее с замужеством, не попрощавшись, не успела сказать Лорду своего решения. Насколько проще было жить никого не любя.

Насколько тяжелее было жить, никого не любя. Но, так или иначе, лед, окружавший мое сердце, дал еще одну трещину.

Мои размышления прервал скрип двери. И теплые ласковые руки, пахнущие травами, легонько подтолкнули меня в сторону двери.

- Вот как. Не успела стать невестой, уже нос задрала?

Но в ворчании было больше добродушия, чем беспокойства.

Я улыбнулась, повернув голову к Айнарре. Владеющая редко открыто демонстрировала свою близость к хозяину замка и причастность ко всем тайнам. Но я-то уже знала, что эта рассудительная женщина заменила Лорду если не мать, то уж тетушку наверняка. Ей одной дозволено было ворчать на него и сердится. Она единственная от чьей опеки Серый не отстранялся, и кому шел на уступки. Вероятно, и сейчас она была посвящена в детали нашей ‘помолвки’ более, чем кто либо еще. И согласно своему разумению, пришла на выручку не мне, тут я не строила иллюзий, а своему повелителю и подопечному.

- Что мне теперь делать? - спросила я, заглядывая в лицо Владеющей.

- Растерялась?

- Немного,- признала я.

Айнарра вдруг ласково дотронулась до моего предплечья, словно котенка погладила и качнула головой, приглашая идти за ней.

- Пойдем. Я покажу и расскажу. Не надо бояться. Здесь каждый знает свое дело. Людям, по большей части требуется не помощь и поддержка, а уверенность в том, что если возникнет потребность, то они получать и первое, и второе. А еще кто-то, кто будет нести ответственность за решения. Даже если это их решения. Понимаешь?

Я неуверенно кивнула.

- Ответственность, девочка, это такой тяжкий груз, который не снять ни днем, ни ночью. От него нельзя отдохнуть, как от доспехов. Теперь это твоя забота.

Некоторое время мы шли в молчании.

- Ты ведь вела уже дом в Барии, я не ошибаюсь? Это такой же дом, только побольше размером.

Оказавшись в развилке коридоров, Владеющая повернулась ко мне лицом, уперев руку в бок, спросила строго:

- Откуда начнем?

-Постой, - попросила я. - Могу я тоже задать вопрос? Это ведь Лорд попросил тебя помочь? Он был настолько уверен в моем решении?

Владеющая помолчала мгновенье, подбирая слова.

- Гварин бывает порой бесчувственным и холодным, но он хороший человек и Великий Лорд. Если он увидел в тебе нечто особое, то так, скорее всего и есть. Он редко ошибается. - И словно заглаживая свою откровенность, добавила. - Начнем, пожалуй, с кухни. Оттуда новости разлетаются быстро. Можешь не сомневаться, к вечеру о тебе будут знать все.

И решительно повернула в правый коридор.

Идя следом за Айнарой, я думала, что Лорду Гварину очень повезло с любящими его людьми.

 

Глава 9

Время течет неравномерно. Бывает плавным и неторопливым, так что каждое мгновение можно почти осязаемо покачать в пальцах, а иногда становится стремительным настолько, что лишь оглянувшись назад можно оценить его скорость.

Последние дни летели мимо меня все быстрей и быстрей. И еще стремительней изменялась я сама. Лишь несколько месяцев назад я была незаметней тени, растворяясь под чужими взглядами, а теперь под множеством взглядов я не терялась, а наоборот, тянулась вверх, принимая всю тяжесть ответственности ложащейся на мои плечи.

Хотя Айнарра лишь быстро провела меня по разным помещениям, в голове моей все сказанное не умещалось, а все увиденные мной лица сливались в одно.

И после не сказать уже какого по счету представления, взмолилась о передышке. И получив согласие с нескрываемым облегчением, вышла из замка, оставляя запутанные коридоры за спиной. Но показалась во дворе я не вовремя, ох, совсем не вовремя. Потому что замок собирались покидать последние отряды, и с одним из них отправлялась в путь моя кузина.

Я не нашла в себе желания попрощаться и поговорить с ней по душам, потому что прощание - это прощение, а его-то я в себе как раз и не ощущала, заразившись, верно, от Лорда Гварина его непомерной справедливостью.

Но оторваться от открывшегося мне зрелища я тоже не могла. Даже в горе, признанная виновной, наказанная, потерявшая любимого, она оставалась сказочно красивой. Скорбь словно придала ее красоте глубину и наполненность. Думаю и сейчас она не обвиняла ни в чем, ни Мойрана, ни себя. И от этого казалась ледяной статуэткой, настолько восхитительной, что я невольно поискала глазами Коррейна, а не найдя обрадовалась - мальчик нашел в себе силы отпустить любовь. Я облегченно вздохнула, улыбаясь морозному воздуху, солнцу, минутной передышке, а на самом деле радуясь за Коррейна. Наверное, ему сейчас больно, но иногда в этом мире случаются и правильные вещи.

Слишком рано я обрадовалась. Коррейн возник из ниоткуда едва лишь Лорд Гварин закончил разговор с командиром отряда и тот неспешно направился к своему коню. Собирался, наверное с силами, и, наконец решился лишь, когда остались считанные мгновения, до того, как прозвучит команда трогаться.

Порой от сильных потрясений люди седеют в один миг, стареют на добрый десяток лет, Я уже видела такое раньше, но не думала, что тяжелые мысли способны так сильно изменить человека. Коррейн за ночь похудел, осунулся, ссутулился, и когда он опустился на колени перед Лордом, показался мне марионеткой на веревочках. Для Серых, гордых, непобедимых, несломленных, вот так преклонить перед всеми оба колена было нелегко. Даже перед сильными мира они преклоняли лишь одно.

Слишком далеко стоял Лорд, чтобы я расслышала его или Коррейна, несмотря на воцарившуюся почти противоестественную тишину. Но я поняла, о чем просил юноша, потому что Коррейн был вооружен и одет для долгого похода.

С моего место было видно, как молодой Серый умолял, а Лорд отрицательно качнул головой, добавив пару фраз. Коррейн заговорил жарче, громче, убеждая уговаривая, приводя доводы, до меня донеслись невнятные обрывки его слов, но снова получил отказ.

И вдруг резво вскочил, потянув из ножен меч. Неужели он настолько обезумел? Я невольно подвинулась ближе, понимая, что ничего не сделаю, но он и не собирался нападать на Лорда, он совершил еще более неразумный поступок - приставил оружие к своей шее. На этот раз ответ Лорда услышали все.

- Щенок! Ты понимаешь что делаешь? - Лорд почти рычал. Но все еще держал себя в руках. Если он сорвется сейчас еще раз - его не удержать. Пожалуйста, пусть Гварин сдержится, молила я давно забытых мной Богов, пусть не покалечит Коррейна.

Хорошо еще, что у мальчишки хватило ума не скалить зубы в ответ. Мысли в голове превращались в липкую кашу от страха. От страха не за себя.

- Идиот - сказала я одними губами. Слышать и видеть он меня не мог, но, наверное, и сам чувствовал глупость своего поступка, потому что решил его пояснить.

- Я понимаю, - ответил Коррейн громко. - понимаю, мой Лорд! Но эти чувства сильнее меня, я не могу справиться с ними. Не могу предать вас, и не могу смотреть на ее смерть. Позвольте мне взять ее вину на себя, исполнить ее наказание, или разрешите мои сомнения, освободив меня от всех долгов этого мира. Я просто не могу позволить ей умереть.

Подсознательно, осознанно ли, но Коррейн нажал на слабое место своего повелителя. Едва ли Серый Лорд ценил что-то более, чем преданность.

- Да кто собирается убивать?! Глупец. Или считаешь, что такая смерть - лучшая судьба для тебя?

- Но, вы же посылаете ее в крепость, рядом с перевалом. К тем, которые первыми встречают врага. Что это, как не смерть?

Лорд приблизился к Коррейну почти вплотную. Тот сделал шаг, пытаясь сохранить дистанцию, но Гварин быстрым, неуловимым движением схватил Серого за руку, нажал, так что меч его, словно по волшебству отлетел в сторону, загремев о мощеный двор.

На лицо Лорда словно легла ледяная маска, что означало, как я уже поняла, крайнюю степень гнева. Они стояли друг напротив друга глаза в глаза. Я впервые отметила, что Коррейн высок так же как Лорд. И почти так же широкоплеч.

Юноша издал хриплый горловой звук, то ли рычание, то ли стон. Лорд фыркнул в ответ. Они медленно кружились, не отрывая взглядов, словно в мире для них не существовало ничего более важного, чем это противостояние. И хотя я понимала не все из происходящего, но ощущала, что сейчас не люди говорят друг с другом, сейчас испытывают на прочность друг друга их внутренние сущности. Они говорили друг с другом на том языке, на котором невозможно лгать. Коррейн не выдержал первым, отступил на шаг, увеличивая разрыв, словно защищаясь, отвел взгляд, но головы не склонил, и продолжал молчать, демонстрируя почти мальчишеское упрямство.

Лорд, вдруг махнул рукой, и смежил на миг веки, гася янтарное пламя, заплясавшее невольно в глазах. То самое, которое должно пылать только во время битв.

- Ты еще не раз пожалеешь о своем решении. Одумайся. Я не хочу терять хорошего воина.

- Может и так, мой Лорд. Но ее судьба и моя отныне связаны.

- Ты не можешь взять на себя ее вину. Но разделишь с ней наказание, по своему желанию. Я должен спросить тебя еще раз, осознаешь ли ты, что отныне будешь делить с выбранной женщиной судьбу и жизнь, не имея права отказаться, понимаешь ли, что поставил свою любовь превыше долга?

- Я признаю, каждое слово, сказанное тобой, мой Лорд! И благодарю за снисхождение к просьбе.

И ответ Коррейна и вопрос Гварина прозвучали, как отголосок древнего ритуала.

- Да будет так! - подтвердил Серый Лорд. - Ты выбрал. И никто не вправе запретить.

И махнул рукой, позволяя уже готовому отряду двинуться в путь.

Всадники выезжали из ворот один за другим. Я думала, что Коррейн поедет с ними, но нет, он так и стоял перед Лордом, не двигаясь, лишь склонил голову. Отряд, разделившись на мгновение вокруг Мел, как ручей огибающий камень, снова сомкнулся за ее спиной и выехал из замка. Но девушке, похоже, было все равно. Мелинда словно погрузилась в сон, не обращая ни малейшего внимания ни на происходящее вокруг, ни на взгляды на нее устремленные.

- У вас есть время до ближайшего рассвета, чтобы сделать все как должно. Сторожка нынче пустует.

Сказал в заключение Лорд, едва последний всадник выехал из ворот. И резко развернувшись, ушел, словно перестав интересоваться и Коррейном, и Мелиндой, и их дальнейшими действиями. Но мне почему-то показалось, что равнодушие это напускное, прячущее сердечную боль и переживания.

Коррейн подошел к Мелинде, бережно, как хрупкий, драгоценный груз, спустил ее на землю и повел куда-то. Она все также безучастно скользнула по нему взглядом и пошла направляемая и поддерживаемая его рукой. Они не пытались ни с кем заговорить и никто не заговорил с ними, наоборот, расступались, пропускали, отворачивались возвращаясь к своим делам. А я все также стояла, разрываясь между желанием побежать за Коррейном, чтобы получить объяснения происходящему или малодушно сделать вид, что не присутствовала при этом, предоставив событиям право идти должным образом.

- Они ушли. Пойдем и мы, дела не ждут - сказала рядом Айнарра. Владеющая, как и всегда, словно соткалась из воздуха. Может и впрямь она умеет перемещаться в мгновение ока.

- Почему они остались в замке?

- Они покинут его завтра на рассвете и отправятся в Сторожку, в изгнание, как и сказал Лорд.

- Ты хочешь сказать, что Коррейн и Мел будут там только вдвоем? Но ведь война. Они не выживут.

- Сторожка безопасна. Она почти возле Барии. На нее нападут лишь в том случае, если падут все крепости здесь.

- Тогда зачем же она нужна?

Позволила я себе сомнения?

Те, кто не готовы, не участвуют в войнах, дабы не ослабить остальных. Как только долг пересилит в душе Охотника все остальное, все страхи - он волен вернуться, а до тех пор, уходит.

- Или не вернуться? - спросила я, боясь получить подтверждение и этому.

Владеющая нахмурилась.

- Ты не можешь пройти чужими путями. Только своим. И они тоже должны пройти свой путь сами. Идем. Нас тоже ждут дела.

И подтолкнула в спину. Я невольно сделала первый шаг. И дальше пошла сама.

Мы продолжили знакомство с моими новыми обязанностями и ответственностью. Если кто из Серых и был удивлен моим неожиданным назначением - я не заметила этого. В целом, большинство жителей замка доверяло Лорду, а также Владеющей, которая была одним из ближайших его помощников, безоговорочно. И потому готовы были подчиняться их распоряжениям, принимая меня, не ради моих способностей, но уверенные в правильно видении своих руководителей.

Я думала, запоминала, записывала, но этому и без того сложному дню было суждено завершиться не самым легким вечером.

Целительскую я оставила напоследок, во-первых, потому что там властвовала Айнарра, во-вторых, работа ее мне была знакома и пригляда не требовала, а в-третьих мне просто приятно было там бывать. В целительской я отдыхала душой.

Владеющая, ознакомив меня с первостепенными обязанностями, предоставила мне самостоятельно разбираться в остальном, и к ее вотчине я подошла наполненная не только планами, но и новыми вопросами, надеясь застать ее еще за работой.

Однако в целительской я встретила не Айнарру, а Ленду. Девушка забралась с ногами на скамью, и закрылась рукавом, пряча покрасневшие глаза, хотя плечи ее уже не вздрагивали от рыданий. Черепки разбитых кружек на полу, смогли унять часть гнева.

Когда дверь открылась, она чуть приподняла лицо, но увидев меня на пороге, снова закрылась, еще и отвернувшись для убедительности.

Какие разные проблемы волнуют нас одновременно: приближающаяся война и обиженное сердце. - Можно присесть рядом?

Ленда промолчала, но стоило мне опуститься на скамью, как она толкнула меня в плечо, не больно и сама вскочила на ноги.

- Как ты могла?! Ты обманула меня. Ты обещала!

- Обещала что? - удивилась я, - не помню, чтобы что-то тебе задолжала

- Ты говорила, что он не нравится тебе, а сама стала его невестой. Я думала, что ты не врешь.

- А еще я говорила, что Лорд - настоящий правитель. И его решениям лучше подчиняться. Я не соврала тебе ни словом. Эта помолвка решение Лорда.

Ленда в ответ сверкнула глазами, говоря ‘не все равно’. Но у меня перед глазами все еще стояла Мел, такая, какой я видела ее утром, безучастная, отрешенная, напоминая, что недомолвки опасней самой горькой правды.

- Послушай, - зашла я с другого конца, - я пришла не извиняться или оправдываться, но буду рада найти взаимопонимание. Ты можешь сердиться, злиться, можешь ненавидеть меня. Но нам с тобой работать рядом, бок о бок и я хочу, чтобы мы могли быть уверены друг в друге.

Ленда фыркнула и присела рядом, сделавшись внезапно похожей на независимую кошку. Мол, это я не к вам пришла, просто руки у вас теплее и мягче чем голый пол. Разговор у нас вышел кривоватый, но, кажется, обида ее чуть улеглась, и под конец она выглядела уже самой собой.

Возвращаясь к себе, я думала о ней, и о том, что подругами мы вряд ли когда с ней станем, но по крайне мере, можем не быть врагами.

Рассвет еще не занялся, но уже чувствовался в зимней ночной синеве.

Я накинула на плечи шаль, как была, даже не причесавшись, и выскочила из комнаты, торопясь к ближайшему окошку-бойнице, выходящему в нужную сторону.

Никто не вышел их проводить. Ворота распахнулись перед ними, как по сигналу. Стражники, молча, как и вчера, смотрели со стен в отсвете факельных огней. Наверное, так же безмолвно сомкнуться створки и опустится решетка за их спинами. Как отличалось это зрелище от вчерашних теплых прощаний. Серый Коррейн между долгом и любовью выбрал любовь. Я не могла осудить его за этот выбор, хотя он и был неправ. Я сама столько раз выбирала неправильно, и до сих пор не жалела ни об одной ошибке. Надеюсь только, что у него тоже хватит мужества не терзаться бесконечным чувством вины. Мальчишка. Я смотрела, как он уходил, словно запоминая каждый шаг, ведя в поводу и своего жеребца и того, на котором сидела Мел, как и вчера укрытая покрывалом своих печалей, он уходил, взрослея на глазах, становясь чужим. Я прошептала, ему вслед, зная, что он не услышит:

- Прощай, друг! Пусть трудный путь твой будет не палящим костром, но горном, пусть жизнь лишь закаляет тебя как сталь, никогда не ломая!

Ничем более, кроме пожелания, я не могла помочь ему в этот миг.

Он словно услышал, повернулся, махнул рукой. Слишком далеко, чтобы услышать голос или разобрать сказанное, но готова поклясться чем угодно, что он сказал:

-Прощай, Ирга! Прощай, мой друг!

Он знал, что я там, точно так же, как я знала, что именно он шепчет. Я пыталась заменить им давно погибшего брата, хотела его защитить, хотя он и не нуждался в защите, он, вероятно, тоже нашел во мне кого-то потерянного и близкого. Мы стали друзьями.

- Возвращайтесь! - прошептала я ему в спину. И хотя говорила во множественном числе, ждала лишь его одного.

Сколь я ни старалась, но к Мелинде не могла снова испытывать добрых чувств. Хотя ради Коррейна, ради его самоотверженной, пусть и глупой любви, я желала ему счастья. И ей, чтобы был счастлив он. Потому и сказала им вслед, чтобы возвращались вдвоем. Отвернулась от окна, тихонько вернувшись в комнату.

- Где вы были леди? - спросил меня предрассветный полумрак, голосом, который я желала бы сейчас слышать менее всего.

 

Глава 10

- Что вы делаете в моей спальне, Лорд? - в тон ответила я. Хотя даже удивления не почувствовала. Лорд Гварин снова величал меня ‘леди’, верный признак высочайшего недовольства.

- Вы не ответили.

- Вы тоже.

Как будто я имею право требовать у него отчета.

- Ну же, - в голосе прозвучал металл.

- Я прощалась с другом, мой Лорд! Или это запрещено, - прищурилась я сердито. Почему, едва я начинаю чувствовать нечто хорошее по отношению к нему, как он тут же приходит и пытается меня разубедить?

- Вы будете делать то, что я позволю и тогда, когда я позволю. Все же вы моя невеста. И постарайтесь не ронять свое достоинство, чтобы не уронить и мое.

- Объяснитесь. Или вы пришли просто сорвать дурное настроение?

-Да вот, например, разгуливать в столь неподобающем виде. Или у вас так много шалей, что вы нарочно теряете их и сейчас подыскиваете место, где половчее это сделать?

Да я уж и забыла об этом случае, слишком много всего произошло с тех пор. Не найдясь с ответом, растерянно промолчала.

- Да, да. Молчать куда благоразумней. - Насмешливо кивнул мне на прощание Серый.

Я с ненавистью уставилась на бесшумно закрывшуюся дверь. Только осталось странное ощущение, будто заходил он, собираясь сказать о чем-то ином, но заколебался пока ожидал меня, и отступил, ухватившись за первую попавшуюся причину, чтобы отсрочить разговор.

Как странно мы общаемся. То почти дружелюбно, доходя до глубин откровенности, словно нет в мире никого ближе, то зло, словно величайшие враги.

Я и сама не понимала, что испытываю к Лорду. Я бы могла умереть за него, если понадобится, не за самого человека, но за то, что он воплощал, и я бы сама убила его своими руками, если бы он довел меня до чуть большего бешенства. Понять бы только чего мне хочется больше.

Но раз Лорд уже не спит, то и мне не стоит лениться.

Приведя себя в порядок, я начала новый день.

Далее, разумно было бы рассказать о моей увлекательной битве с провизией в кладовой и на кухне, раскрыть подробный список самых нелепых и неразрешимых проблем, с которыми ко мне шли Серые, и которые я с блеском решила, а, возможно, похвастаться своими успехами в приведении военного замка на границе в такой вид, что в нем не стыдно было бы дать и королевский бал. Но я опущу это. Потому что ничего подобного не случилось. Мое время заполняли по большей части насущные проблемы, небольшие, если речь идет об одной семье, но огромные в масштабах целого замка. Я пеклась, о том, чтобы общий обед был подан вовремя, чтобы женщины стирающие одежду воинов, не мерзли в холодной воде, а дров и горючего камня в каминах было вдоволь, но не чрезмерно. Что потерялся ключ от кладовой, а двери и замок там крепкие - не выломать, что вездесущие мальчишки натворили дел, посолив сладкий травяной отвар, а заметили это, лишь когда подали его на стол. Порой мне приходилось решать мелкие ссоры и мирить обиженных. Словом, тысячи мелких дел занимали мой день и мои мысли от того момента, как я открывала глаза, до того, как они сами закрывались, стоило лишь прилечь. Я несла ответ за то, чтобы все было исправно и на своем месте. И полной мерой ощущала правоту Лорда, что такое занятие не привилегия, а тяжкий труд.

Самое яркое изменение состояло в том, что на обедах я теперь сидела слева от Лорда, хотя его место чаще пустовало, Гварин был настолько занят, что питаться предпочитал между делом, и об том тоже следовало заботиться мне.

После тягостного отъезда Коррейна и Мелинды, чтобы избавиться от грусти, я сознательно загрузила себя заботами, вымотала себя настолько, чтобы сил едва осталось на то, чтобы переставлять ноги. Усталость позволяла думать только о сне. Ни о чем ином я вспоминать просто не хотела.

Из этого состояния меня вывел Крел. Он уже достаточно оправился, чтобы держать меч и нести стражу, но за ворота Лорд его пока не выпускал. И он маялся от непривычно долгого сидения в четырех стенах, пытаясь приложить руки то к одному занятию, то к другому. Я сталкивалась с ним в самых неожиданных местах, в неурочное время так часто, что сочла бы это подстроенным, если бы не осознавала нелепость собственных предположений.

Вот и сейчас. Был уже поздний вечер, в целительской, где я сидела, просматривая записи о разнообразных тратах и потребностях и планируя будущий день, мне по-прежнему было уютно и лучше думалось. Пламя свечи плясало от едва ощутимого сквозняка, завораживало и отвлекало.

- Леди Ирга!

Я вздрогнула, уронила перо, посадив некрасивое пятно на стол. То-то Айнарра будет завтра рада.

Крел терпеливо дождался, пока я устраняла улики своей невнимательности.

- Вы не уделите мне пару капель вашего драгоценного внимания.

Словно девочку взял меня за руку и повел за собой. В библиотеке было тихо, как и всегда. И тепло.

Он усадил меня в кресло, сам уселся на стол. Соскочил. Зажег свечи. Прошелся вдоль книжных полок, вернулся, стал передо мной в обличительной позе.

- С вами все в порядке? - спросила я, удивленная таким поведением.

- Вероятно, я должен поздравить вас с помолвкой?

- Благодарю.

Разговор прервался. После непродолжительного молчания, во время которого Крел внимательно вглядывался в мое лицо, ища нечто ему одному ведомое, задал мне еще один вопрос:

- Я должен спросить, понимаю, что все это выглядит неучтиво и неправильно с моей стороны. Но, леди Ирга, вы дали добровольное согласие моему брату?

- Что вы хотите сказать?

- Я, верно, не так выразился, - неожиданно смутился Серый, - но Гварин очень упрям. И порой, решив что-то, бывает твердолоб, не думая о других. То есть я хочу сказать, он ведь вас не принудил?

- Нет, Крел. Я дала добровольное согласие, - усмехнулась я.

Конечно, Лорд пригрозил, что заставит, но все же, решение приняла я сама.

- Хотя вы правы, он готов был идти напролом.

Казалось, мои слова разрешили для Серого некую загадку.

- Я рад, что это так. Понимаю, что мои подозрения нелепы, но все же я должен был знать.

Я уже было ушла, но дойдя до выхода, вернулась.

- Для простых поздравлений вряд ли нужен разговор наедине. Что вы не договариваете?

- Вы очень проницательны, леди Ирга. - Смутился Крел. - Что ж, я сам начал этот разговор. Понимаю, что сейчас поздно говорить об том, но вы очень понравились мне еще в Барии, но вы были так отстранены от всех, кроме Коррейна, да еще и он рассказал мне о вашем знакомстве, и я понял о чьей заколке идет речь. Я не решился, ухаживать за вами, полагая, что мой брат, - он замялся, подбирая выражение, - что вы предназначены друг другу самой судьбой. И старался удержать подальше Коррейна. Даже Адера попросил об этом. А потом вы спасли мне жизнь. И беспокоились обо мне, когда я выздоравливал. Я молчал, но для себя решил, что если брат, ко времени свадеб окажется так глуп, что все еще не решит объявить вас своей, то я воспользуюсь случаем.

Серый в растерянности провел рукой по волосам.

- Я совсем запутался. Не думайте, будто, я пытался бросить ему вызов. Но когда и во время свадеб, Гварин не взглянул на вас, я решил, что удача на моей стороне, что я могу завоевать такую женщину как вы. Но стоило мне убедить себя в этом - и в результате. Вы сами видели, что случилось. А когда я очнулся, то узнал, что вы уже его невеста. Вы по-прежнему нравитесь мне, и дороги, но я говорю вам это лишь для того, чтобы облегчить душу, и сказать, что не буду бороться за ваше сердце. Кто я такой чтобы спорить с Небесами и враждовать с собственным братом и Лордом. Но, знайте, леди, если вам понадобиться помощь и дружба, вы всегда получите ее. Надеюсь, я не оскорбил вас своим признанием?

-Нет. Это самое искренне объяснение, которое мне доводилось слышать. Мне жаль, что я, пусть и невольно, причинила вам боль.

Мужчина улыбнулся, тронул губами кончики моих пальцев, наклонил голову и покинул библиотеку.

Я и не знала, что нравлюсь ему. Оставшись одна, я вытащила из волос заколку, повертела в пальцах, рассматривая заново, задумавшись, на сколько судеб влияет один маленький кусочек серебра, и снова сколола ей прическу. Пожалуй, сделай Серый свое признание дней на десять раньше и я бы не раздумывая, пошла за ним. Такие люди как он дарят всем вокруг себя доброжелательное тепло и уважение. Со временем моя душа рядом с ним оттаяла бы, я стала бы ему верной подругой, а возможно и матерью его детей.

Но сейчас, странное признание заставило меня задуматься о том, что верно и впрямь, жизнь моя сплетена с Гварином воедино, гораздо полотне чем я полагала, и среди живущих его судьба волнует меня сильнее прочих. Мы не влюбленные, но то, что происходит между нами не выразить словами.

Благодаря этому удивительному разговору я ощутила, что жизнь продолжается, перестала загонять себя работой, и на кухне перестали говорить, что от меня остались кожа и кости, пытаясь накормить при каждом удобном случае. А если на меня вновь накатывало желание спрятаться в тени, то подходила к зеркалу и повторяла слова Крела ‘такая женщина как вы’, убеждая себя, что и во мне есть нечто особенное.

Гость, несмотря на поздний вечер, ожидал меня в комнате. Надо сказать весьма бесцеремонный гость. Потому что он совсем по хозяйски расположился в кресле, и поприветствовал меня лишь легким кивком, даже и не подумав вежливо встать.

- Что это значит, Лорд? - спросила я, пытаясь сдержать раздражение.

Я могу сколь угодно переживать за него на расстоянии, но стоит ему приблизиться, и чувства мои далеки от теплых.

- Леди Ирга, если моя невеста не в состоянии уследить за тем, чтобы не валиться от усталости с ног - то я прослежу за этим, таков мой долг. - Тон у него был под стать моему, да и обращение ясно говорило о том, что Лорд недоволен долгим ожиданием.

-Вы и сами выглядите не краше, -отрезала я. - Лучше говорите прямо зачем пришли.

- Что ж. Извольте. Вероятно, лишь немногие увидят новую весну. А может и вовсе никто.

Я присела, глядя на него:

- Все так плохо?

- Нет. Все гораздо хуже. Наверное, мне надо начать сначала. Уже не первый год мы замечаем, что Твари начинают сезон охоты все раньше, а колдуны и отступники все чаще приходят из-за гор лично. Некоторые предполагали, что они набрались достаточно наглости, чтобы начать новую войну, но дело в другом. Сдвинулись с места ледники. Сначала они лишь шевелились, но с каждым годом движутся все быстрее, и скоро дойдут до самых гор. Мы лишь надеемся, что дальше они не двинутся.

- И что это значит?

- Запретный Край исчезает. Вот-вот он окажется погребен под толщей льда, и никакой Силы, ни светлой, ни темной не хватит, чтобы остановить подобное. Это значит, что вскоре из-за гор появятся не только Твари, но и их хозяева. И это не будет обычная зимняя охота. Это будет война. И мы либо умрем, либо победим. Но порой мне кажется, что это одно и то же.

- Что я должна делать мой Лорд? - тихо спросила я, понимая что он пришел не просто рассказать последние новости, и в который раз поражаясь мужеству этого удивительного Серого.

- Северная птичка, где же ваш страх, или вы не боитесь смерти?

- У меня нет на него времени, - честно призналась я.

- Тогда вы счастливица. Не многим достается такой дар. Но вы правы, я пришел по делу, Ирга. В вас ведь течет особая кровь. Их кровь. Вы сами признались мне в этом. Я уверен, что вы знаете много такого, что неизвестно нам, хоть мы и сражаемся с порождениями тьмы не одну сотню лет. В сложившихся обстоятельствах, любая малость, может перевесить чашу. Подумайте. Я не тороплю вас. Вспоминайте, и расскажите мне все, что знаете.

Я ожидала чего угодно, но все же - вопрос Лорда застал меня врасплох. И пока я копалась в себе, силясь соединить крохи знаний в слова, Гварин молчал, почти не шевелясь. А когда я подняла, наконец, глаза - он дремал, тихо и спокойно дыша. Похоже, Лордам тоже требуется передышка. Тепло камина и усталость взяли свое. Протянула, было, руку, чтобы толкнуть его в плечо, но Серый выглядел настолько беззащитно и умиротворенно, что моя ладонь сама опустилась, не решившись дотронуться до него. Я подумала, что скоро ему станет неудобно спать в кресле, он проснется сам, и уйдет к себе. Но на всякий случай, укрыла мужчину плащом.

Даже если и увидит его кто, выходящим из моей комнаты, вряд ли моя репутации станет хуже, а Лорда никто не посмеет обсуждать ни в лицо, ни за глаза. Да и не до того сейчас.

Мне было несколько неловко, я даже оглянулась пару раз, убеждаясь, что Серый действительно спит, но все же привела себя в порядок и спокойно легла в постель, стараясь вести себя так, как если бы кресло, в котором сидел Лорд было пусто. Я не наивная романтичная барышня, чтобы смущаться присутствием спящего мужчины в моей спальне или думать, что плотная, закрытая со всех сторон рубаха - соблазнительное зрелище. Да и внешность моя вряд ли пробудит в Лорде сластолюбивые мысли.

Наверное, я разбудила его своим криком.

- Ирга! Ирга! Проснись! - требовательный голос пробился сквозь вечную толщу льда, разгоняя кошмар. Я проснулась, но продолжала лежать не шевелясь, в который раз осознавая, как прекрасно ощущать себя в мире живых. Руки и ноги заледенели, теплое одеяло плохо спасало от холода с Той Стороны. Чья-то ладонь скользнула по щеке, и я нехотя открыла глаза. Надо мной нависало лицо Лорда. Странно было видеть его с расстегнутым воротом, растрепанного и чуть помятого, спящий Лорд в моем представлении относился к разряду сказок. Он внимательно рассматривал меня, как будто видя впервые, а в уголках его глаз пряталась чуть заметными морщинками тревога. Луна светила в окно ярко, позволяя отметить даже такие мелочи. В ночной полутьме комнаты Гварин стал человечным, как будто оставил свою маску неприступности вместе с дневной одеждой.

- Ты кричала во сне, - сказал Лорд, подтверждая мою загадку.

- Простите, Лорд, я не хотела вас будить.

- Ничего. Я не должен был засыпать здесь.

Однако с моей кровати подниматься не поторопился. Я и сама не сделала никакой попытки прогнать его. Меньше всего мне хотелось вновь остаться наедине с моими собственными кошмарами.

Лорд, как будто решив что-то для себя, протянул руку, собираясь погладить меня по волосам, но не донеся ее уронил на покрывало.

Надо было что-то сказать или спросить, но в голову ничего не приходило.

- Я напугал тебя своим рассказом?

- Нет, мой Лорд.

Вот уж воистину, встретились два болтуна.

Он вдруг хмыкнул.

- Ты никого не пускаешь в душу, верно? Мы в спальне наедине, я зову тебя своей невестой, а ты все равно, упорно называешь меня Лордом.

Я вздохнула, не возражая.

Убедившись, что со мной все в порядке, Серый собрался было встать с моей постели.

Я отвернулась, всем своим видом демонстрируя, что решила вернуться к прерванному сну, сжимаясь от предстоящего одиночества. Но Лорд, почувствовав это, опустился обратно, прервав движение.

- Что с тобой происходит, Ирга? Ты дрожишь, но не удивлена, и не растеряна. Тебя часто мучают кошмары? Или тебе плохо?

- Все в порядке, - я даже не пыталась казаться искренней. Гварин ведь чувствует, когда я вру.

Он вдруг требовательно взял меня за плечо и перевернул на спину.

- Признавайтесь, это ведь не просто сны?

Я прищурилась. Лорд догадлив. Не зря он до сих пор жив.

- Впрочем, можете не отвечать. Я и так понял, смелая маленькая птичка, что ваши сны, часть платы за что-то. Возможно, за жизнь моего брата? Признаться, я думал, Айнарра преувеличивает, говоря о тяжелой плате.

Он вдруг рывком привлек меня к себе, но не так как мужчина обнимает женщину, иначе, словно я была маленьким ребенком, а он заботливым взрослым. И все равно его касание обжигало, после леденящего холода снов. Прижал мою макушку к своему плечу и провел ладонью по волосам. Его ‘спасибо’ сказанное еле слышно, коснулось щеки теплым дуновением. И все остальное вдруг стало совершенно неважно. Я вцепилась обеими руками в его рубаху, принимая предложенное, и всхлипнула.

Впервые за много лет из моих глаз выкатились слезы. Потому что рядом был человек, который согласился разделить мои печали. Хотя бы на этот миг. Потом я опять возьму на себя свою ношу, чуть позже. Я просто устала всегда быть сильной.

Прижимаясь к нему, в тщетной попытке загасить рыдания, я не смущалась, а удивительно незнакомый и в то же время родной мужчина рядом просто гладил меня по волосам и баюкал. И в его объятьях я выплакивала все, что накопилось за долгие годы обид и равнодушия, от неоплаканного пепелища дома, до собственных ошибок. Весь комок черноты, который столько лет лежал на сердце и стоял в горле. Мне кажется, даже слезы мои были черными, вбирая в себя всю ту боль, что досталась мне. И в конце печаль стала светла.

Мы молчали. Ни слова не было сказано между нами, за все это время. Но это молчание значило больше чем тысячи слов. Этот человек вызывал во мне ярость и страх - но ему я без колебаний доверю спину и жизнь. Он был чужим, но никто не знал обо мне так много, как он. Все это было где-то далеко и неважно, рядом были только тепло рук и стук сердца.

Он сидел рядом со мной, и я сама не заметила, как смежила веки.

Проснувшись утром, я обнаружила, что Гварин ушел, но подушка рядом была слегка примята и еще хранила остатки тепла. Отчего-то, мне было очень радостно осознавать это.

Мы больше не были друг другу чужими. Не скажу родными, но близкими уж точно. Словно ночь откровений связала нас тайной. Он больше не доводил меня до бешенства, не дразнил, а я не избегала его общества. И сидя рядом с ним за обедом не вздрагивала от каждого случайного касания или вопроса.

Подробности той ночи помнятся мне так ясно оттого, что она оказалась последним отрывком относительно спокойного времени.

Война, та самая, о которой говорил Лорд, во всех своих ужасных проявлениях захлестнула наш край. Раненые, которых надо лечить, провизия, оружие и еще сто тысяч разных вещей, которые постоянно должны быть в готовности, новости, то гнетущие, то немного успокаивающие и ожидание, бесконечно долгое ожидание, которое томило душу и истощало силы быстрее, чем самая грязная работа. Замок Лорда был центром от которого кругами расходилось все движение, и куда все снова возвращалось. За стенами лежала все та же заснеженная равнина, а вдалеке синели обманчиво спокойные горы. Но я знала, что в дне пути отсюда идут битвы, где Серые стоят насмерть, и скоро бои докатятся и до нас.

Это очень странное чувство, когда все происходящее кажется дурным сном, ты просыпаешься, а сон продолжается, и все это не может быть реальностью, ведь ты ешь спишь, двигаешься и даже иногда улыбаешься. Но, несмотря на такое убеждение, все происходящее реально.

Я перебирала в памяти все, что знала о своей Проклятой крови, но ничего существенного вспомнить так и не смогла.

И каждый раз, когда за обеденным столом пустовало чье-то место, я прикипала к нему взглядом, не в силах оторваться.

 

Глава 11

Старые легенды рассказывают о том, что однажды, земля почти полностью покрылась водой, чтобы утопить в своих глубинах зло, поселившееся в каждом сердце, а в другой раз огненные реки очищающим пожаром прошлись по всем краям, сжигая тех, кто захотел творить зло. Теперь мы сами были свидетелями тому, как она выдавливала из себя Тьму холодами. Только в легендах почему-то не говориться о некрасивых смертях и войнах, которые порождали погибающие колдуны.

Мои мысли и слова не похожи на спокойный цельный рассказ, возможно потому, что и сама я мыслила тогда несколько сумбурно. Отдельные картинки, маленькие кусочки, отдельные дни. Мое будущее было ограничено одним днем, и просыпаясь утром.

Однажды я получила весточку от Алии, и тот день для меня был словно освещен солнце, потом что она была жива и полна надежд. Я показала письмо Бекке, и она тоже разделяла со мной радость. Бекка изменилась, словно оставила всю свою мелочность в довоенном времени, немного посуровела и повзрослела. Ей можно было без опаски доверить любую работу. А вот Ленда, наоборот, словно ослабела, стала пугаться каждого шороха, и хотя не утратила свой Дар, но все же ее Сила ослабела, и она рисковала вовсе потерять ее, если не возьмет себя в руки.

В другой день, я сидела рядом с Серым, метавшимся в бреду, он был ранен в живот, но все время просил пить. Я не скрываясь роняла слезы, и тот день был печален.

Здесь я упомяну только об одной битве, которая произошла так близко от замка Серых, что оставшиеся за стенами слышали звуки сражения. Хотела бы я забыть ее, но не могу. Битва - это совсем не так красиво, как в легендах. Просто человек, который мгновение назад был жив, падает замертво, и счастлив он, если может уйти без мучительной боли.

Тела, лежащие вперемешку, не снег, грязное месиво под ногами вот что открылось нам, когда мы кинулись, чтобы оказать помощь раненым и забрать тела погибших.

Эту страшную картину, сопровождало все то же ощущение нереальности, которое не покидало меня вот уже много дней. Как будто нечто в теле позаботилось о том, чтобы изжить страх, отсрочить боль. Я перевязывала, носила, помогала, отдавала указания. Мы оплачем наши потери, но чуть позже, когда придем в себя…

Холодея от отчаяния, я попыталась отвести взгляд от знакомой куртки и остатков плаща, но взгляд неизменно возвращался к ней. Мертв или…

- Крел…- прошептала я.

Он с видимым трудом усмехнулся. На уже бледнеющем лице, губы обведенные кровавой каймой пугали. Эта улыбка, потусторонняя, слабая, была даже страшнее раны, которую невозможно было не перевязать, ни зажать.

Я хотела сказать ему, все то лучшее, что забыла сказать раньше, но губы шевелились, а из горла не вырывалось ни звука. Однако он понял меня. Прижав ладони к ране, надеясь выиграть для него еще несколько вздохов, даже понимая бесполезность своих усилий, я не могла прекратить. Каждый вздох причинял ему боль. В этот раз он прошел свой путь до конца.

- Смерть - всего лишь продолжение жизни. Ты ведь знаешь это лучше других, Ирга.

Можно подумать, от этого становится легче. Слова выходили из него с хрипом, кровь мешалась с дыханием.

Он с трудом поднял руку и провел ладонью по моей щеке. Его ладонь была холодна, но жгла сильнее огня. Слезы катились по щекам и падали горячими каплями в снег, и на его грудь.

- Я и так прожил больше чем надо. Жаль у меня нет сына, чтобы отдать ему свой меч.

- Не надо говорить. Молчи.

Рана, которую я еще пыталась зажимать. все слабее пульсировала, грудь все медленнее и тише поднималась и опускалась. Почему никто не спешит на помощь?

- Все могло бы быть иначе. Все должно быть иначе. Почему, те кто дороги мне уходят так рано?

- Нет. Все правильно. Отдай мой меч своему сыну. Обещаешь?

Он нашел в себе силы улыбнуться, шепнув:

- До встречи. Надеюсь, она будет еще нескоро.

И последний раз выдохнул.

За все надо платить свою цену. За хорошее и за плохое Те, кто переступали Грань расплачивались за свое могущество душами, своими и чужими. Коррейн, за возможность быть с любимой заплатил изгнанием. Лорд за право вести свой народ, за право первым принять удар, и взвалить дополнительную тяжесть на плечо, обречен был на одиночество. Адер за жизнь детей заплатил смертью. Крел своей отданной жизнью купил еще несколько дополнительных часов или даже дней для тех, кто все еще оставался в живых. Все Серые за возможность обрести родину платили своей кровью. Мы платим не только за правильное, но и за ошибки и промахи. Они обходятся нам еще дороже.

И даже сейчас, не взирая на уже уплаченное, нам всем предстояло отдать тяжелую плату за право просто оставаться людьми. Почти непомерную, но каждый согласился на нее. Я своими руками закрыла ему глаза. И еще много ночей после просыпалась от того, что капли чужой крови срываются с моих рук в снег.

Наверняка в летописях и хрониках найдется не одно, гораздо более полное описание тех битв, в которых довелось принять участие нашему поколению. У меня нет желания возвращаться к их описанию, хотя они врезались мне в память навеки. Были те, в которых мы побеждали, и те в которых несли потери. Иногда, как подарок свыше выпадали спокойные дни, когда удавалось поспать и поесть без того, чтобы мужчины кидались к оружию или к бойницам.

В тяжелые дни все спали и ели урывками, и все, кто не держал оружия: дети, раненные, женщины и старики делали все возможное, чтобы воины могли не думать об иных проблемах. Нас держало осознание того, что мы не имеем права отступать, а наших врагов - что им тоже некуда было отступать.

Упрямство против упрямства. С севера двигались ледники, сама земля выступала против гнойной язвы, а с силой земли не могли поспорить колдуны, даже призвав всю свою мощь, ради которой они растратили свои души. Они были окружены с одной стороны Серыми, с другой - самой природой, и потому сражение с обеих сторон было куда отчаяннее, чем в любые предыдущие годы. Не ежедневная схватка-охота, но отчаянная рубка обреченных, которым некуда отступать. Твари двигались непрерывной лавиной, не понукаемые своими хозяевами, а обезумевшие от страха.

Мои прежние платья болтались мешком, и в конце концов я сменила их на штаны, и не только я одна: так и раненых таскать удобней, и бегать быстрее. В этой непрекращающейся битве мы отдавали все, что было, ничего не держа про запас, ничего не храня для себя.

И все же, несмотря на всю боль и непомерную тяжесть происходящего, в короткие мгновения отдыха я бывала почти счастлива. Почти. Особенно в те редкие дни, когда Лорд позволял себе передышку, для сна или раздумий. Такое выпадало нечасто. Лишь когда у Серого не оставалось сил более удерживать меч или сидеть на коне. У него не оставалось сил ни говорить, ни даже скрываться за своей извечной ледяной броней. Порой их не хватало даже на еду. Он устало хмурился и молчал. А чаще спал.

Это необъяснимое счастье ухаживать за дорогим тебе человеком. Я помогала ему снимать доспехи, перевязывать царапины и раны, заботилась о горячей воде, в которой Лорд мог смыть с себя грязь битв, запах чуждой крови и чужой смерти. Иногда у него и на это не хватало сил, и тогда я помогала ему. В том не было никакой непристойности - только безграничное обоюдное доверие. Я сидела рядом, когда он спал, и уговаривала поесть, когда он просыпался. А когда Гварин, размышляя, сидел в кресле глядя в огонь, видя ему лишь одному ведомое, я устраивалась на шкуре, постеленной у его ног, положив руку ему на колено. Он накрывал своей тяжелой ладонью мою, и молчание нас больше не смущало. Как мало человеку нужно для счастья. Не страсть, не слава, не власть, не любовь - лишь ощущение того, что рядом с тобой есть человек, которому ты нужен не ради выгоды, а просто потому что ты существуешь, и именно таким, каким ты есть. Не знаю можно ли назвать наши чувства любовью, но мне по-настоящему больно было забирать свою ладонь из его рук, и казалось, даже на расстоянии слышала стук его сердца.

И хотя я берегла такие крупицы счастья, встречи наши бывали редки. Чаще все же мы не видели друг друга по многу дней. Я давно запуталась в датах.

Я не разбираюсь в стратегии, но скажу только, что Серые смыкали постепенно ряды, продвигались шаг за шагом ближе к Запретному Краю, закрывая за собой все проходы к горам. Заваливая их камнями, запечатывая. И, оказалось, что замок Лорда не просто так построен в центре земель. Нет. Напротив него находился самый широкий и единственный еще открытый перевал на ту сторону гор. Те из Запретного Края, кто еще оставался в живых, вынуждены были прорываться именно через него.

Мы были истощены, почти на пределе, как и говорил Лорд, многие погибли, но и наши противники были не лучше.

И когда наступил тот день решающий день, день последней битвы - мы были готовы.

Последняя битва. Как громко звучат эти слова, даже произнесенные шепотом. Режут слух, сжимают сердце. Не просто последняя битва - решающая. В жизни редко такое случается, когда от одного единственного противостояния зависит все обозримое будущее.

Все силы, вся мощь, что имеются в распоряжении, поставлены на кон, ничего не оставлено про запас. Победим - и больше не будет необходимости ежедневно сражаться, спать в обнимку с оружием и ковать доспехи для детей и женщин, проиграем - погибнем, превратившись в прах, и для нас эта битва все равно окажется последней.

У нашего извечного врага положение сходное. Победят - и земли, лежащие за нашими спинами, станут их легкой законной добычей. Проиграют - никогда не выйдут из кольца сжавшего их сейчас. Серые и колдуны держали друг друга мертвой хваткой, как матерые хищники, жизнь одного означала смерть другого и никак иначе.

Даже место для этой битвы было словно заготовлено заранее, пологая долина , достаточно большая чтобы вместить оба войска, но слишком маленькая, чтобы друг друга не заметить. Мы знали, чувствовали, я лишь отголосками былой Силы, те кто владели Дарами - всеми фибрами души, как зло собирается у границы горного перевала, накапливается, концентрируется, надеясь пересидеть в горах пик нашей бдительности, напасть, застав врасплох, измотать. И у них получилось бы, если бы не ледники, неумолимо, шаг за шагом выдавливающие заразу из себя, заставляющие торопиться.

Казалось, даже воздух вокруг звенел от невероятного напряжения. День или два оставалось до того неотвратимого момента, когда не выдержав напряжения, из-за гор должен был хлынуть поток Тварей, расчищая дорогу их хозяевам. Могли ли мы устоять? Имели ли право отступить?

Как торжественное и тревожное затишье перед бурей, на замок Серых, на поля сражений, снизошла торжественная тишина. Каждый готовился к этой битве как мог: кто полировал любимый меч, кто спал, кто бездумно смотрел со стен в сторону гор. Не было ни шумных споров, ни громких разговоров.

Каждый готовил себя к тому, что мир больше никогда не будет прежним, завершал незаконченные дела, концентрировался.

Это приведение себя в порядок, чистая одежда отдавала чем-то ритуальным, необычным. Доспехи и оружие каждого блестели ярче, чем в дни, когда они были новыми.

Вероятно, были и планы, и стратегии, но я не спрашивала о них, и никто меня не посвящал. Возможно, именно благодаря этой торжественности, этой тишине я ощутила тот тончайший звон, на который радостно отзывалась моя темная кровь. Никаким Даром нельзя было обнаружить такое, я толком и не поняла происходящего, только подскочила проникнутая тревогой за Серого Лорда. Верно, я подошла к нему не вовремя. Он был занят, в ответ на мои путанные объяснения улыбнулся, сказав что раз никто из Владеющих Силой ничего не чувствует, то я напрасно себя накручиваю. А когда, я отчаявшись попыталась убедить его быть осторожней, снова стал не Гварином, а Серым Лордом, приказав мне прекратить истерику и заняться делом.

Я прислушивалась к своим ощущениям, силясь понять их лучше, все еще надеясь убедить его, но, не смея тревожить голословными выдумками.

В тот вечер, все обитатели замка, кроме тех, кто нес караул, собрались вместе ради особой трапезы. Пресный хлеб и вино, в знак памяти о погибших, которым следовало воздать дань уважения до того, как начнется наша последняя битва. Я слишком поздно поняла, что означает червячок тревоги, грызший мое сердце. Колдуны из Запретного Края не могли воздействовать на Серых, поэтому сочили свои темные силы капля за каплей, так мало, что даже Владеющие не могли почувствовать их, накладывая чары не на живое, но на мертвое. Они отравили кубок, из которого Лорд пил в ритуальной трапезе.

Он умирал, это не подлежало сомнению. Пытался вдохнуть и не мог, глаза утрачивали свой обычный янтарный блеск.

Колдуны рискнули, и сделали свой страшный ход. Без Гварина исход битвы слишком неясен, увеличивал их шансы.

Не знаю, когда я решилась. Наверное, тогда, когда осознала, что не успеваю ни перехватить, ни выбить из рук отраву. Тело среагировало за считанные мгновения, прежде чем все успели осознать, что происходит. Сказки врут, когда рассказывают о смерти во имя любви. Я совсем не думала о чувствах в этот момент. Только о долге. Для множества людей жизнь Лорда значила гораздо больше, чем любая другая, а тем более моя. Он просто не мог умереть. Еще не время. А я - могла.

Смерть тяжело звать, только если надеешься после разговора с ней остаться в живых. Мне было легко. Серебряное острие заколки вошло точно в сердце. За жизнь желтоглазого Серого которого я совсем недавно пыталась ненавидеть, и который стал мне ближе других, я отдала свою.

Оседая на пол, уже слыша зовущий меня шепот, я успела увидеть, как он глубоко вздохнул и открыл, начавшие было стекленеть глаза, и облегченно выдохнуть. На краю Вечности я ясно видела, что Лорд выиграет этот бой и закончит бесконечную войну. Что долгие годы мира и спокойствия ждут эту землю и ее исстрадавшийся народ. Смерть в последний раз согласилась на обмен…