«Нет, не сходится, — сказал себе Володя. — Зачем понадобилось Грине, вернувшемуся в Путятин через несколько дней после ограбления, маскироваться под простака, изображать, будто он в поезде случайно встретил тетку в бирюзовых сапогах, поверил ее россказням про излечение от рака, доверчиво присоединился к процессии жаждущих чуда?… А почему Гриня не побоялся показаться в Путятине среди бела дня, ехать в автобусе на виду у множества глаз, сидеть во дворе у знахаря?… Ведь любой город, где произошло крупное преступление, наводнен сыщиками… Сюда мог залететь по неведению другой вор. Но не Гриня…»

Володя знал, что бывают ситуации, при анализе которых широта мышления не на пользу. Декарт советовал: «Мало иметь хороший ум, главное — хорошо его применять». Сейчас необходимо сузить мышление, придать ему остроту превосходно заточенного стального лезвия.

Призвав на помощь зрительную память, Володя начал прокручивать кадры утренней киносъемки, которую могла бы сделать скрытая камера, установленная во дворе знахаря.

Скамейка под навесом. В крайнем справа Володя тотчас узнал себя. Рядом сидит пожилой человек, одетый слишком тепло, камера берет крупным планом лежащие на коленях тяжелые кулаки.

Очередь поругивает медицину и превозносит чудодеев-самоучек. Пожилой человек не участвует в общем разговоре, отделывается несколькими междометиями, но из них можно понять: он настроился на основательный курс лечения и намерен искать жилье.

Стоп! Рассмотрим его действия. Такая игра имела бы смысл перед ограблением. Явился в Путятин под видом болящего, пожил, сколько нужно, присмотрелся к универмагу, затем уехал исцеленный — прекрасное алиби! — и через денек-другой тайно вернулся, обделал свое дельце… Все логично для первого появления в Путятине. Но не для вторичного приезда!

Теперь поглядим, что происходило дальше во дворе знахаря.

Володя уже не увидел себя на скамейке рядом с Гриней. С краю сидят путятинские бабули. Гриня вдруг поднимается и уходит. Что случилось? Володя мысленно прокрутил пленку обратно — до того момента, когда знахарь пригласил вне очереди пациента, пришедшего позже всех, да еще величал почтительно Владимиром Александровичем. Казалось бы, вот когда Гриня мог насторожиться и немедля смотать удочки. Нет, он остался. И ушел, чем-то расстроенный, за минуту до того, как Владимир Александрович наконец распрощался с разговорчивым знахарем.

Что же могло случиться во дворе, пока Владимир Александрович торчал у знахаря?

Воображаемая съемка скрытой камерой запечатлела ссутулившуюся фигуру Грини, неровную походку. Володя вспомнил свое тогдашнее впечатление: человеку плохо, у него приступ. Но теперь-то известно — Гриня здоров как бык. Значит, не приступ — симуляция. Или… Или сильное потрясение!

«Тут что-то есть… — сказал себе Володя. — Допустим такую гипотезу: Гриню спугнули путятинские старухи. Подсели на скамейку и ошарашили приезжих свеженькими городскими новостями. Как не похвастать! Не в каждом городе крадут золото! На сто тыщ!..

Гриня тоже слушает старух — и очень внимательно: не просыплется ли из их болтовни что-то для него интересное. И тут какая-то мелочь, для других ничего не значащая, могла прозвучать для него как предупреждение об опасности!..»

Володя перебрал в памяти, о чем болтали старухи. Три версии ограбления. Местная, обывательская: золото украли сами продавщицы. Навеянная телефильмами: золото уже тю-тю, за границей. И старушечья, суеверная: про чертей.

Вполне понятно, чем могла напугать Гриню обывательская версия — одна из продавщиц была у него наводчицей. Но две другие версии, телевизионная и старушечья суеверная?… Поразмыслив, Володя решил: что-то опасное могло послышаться Грине и здесь.

«Дело не в повышенной чувствительности и не в тонкости ума, а в особых свойствах натуры преступника. У таких людей инстинкт зверя, всегда чующего опасность. Допустим, мне смешна болтовня про чертей, а для Грини — уведомление: какая-то старуха что-то видела и, возможно, милиция уже ведет с ней беседу. Что ж, пора подводить итоги», — решил Володя.

Увы, итоги оказались не блестящими. Можно предложить разные объяснения, почему Гриня спешно покинул двор знахаря, но так и остается непонятным, зачем он туда явился. Придется заново повторить все рассуждения. Где-то в самом начале в них вкралась ошибка.

В самом начале!.. Володя похолодел. Вот она — разгадка противоречий в поведении Грини! Никакой он не Гриня! Случайное сходство. Наваждение, вызванное особыми свойствами снимков анфас и в профиль.

Что теперь делать? Вся милиция поднята на ноги. В Путятине, в области, в Москве… Звонить Фомину, чтобы он все отменил? Ни в коем случае! Ничего отменять не надо. Гриня или не Гриня — лучше перестраховаться, чем прошляпить.

Но мысль о другом воре все-таки зацепилась в Володином подсознании. Крутилась там и вертелась, пока вдруг не приняла форму новой и совершенно невероятной версии. Володя от неожиданности обомлел: «Этого не может быть!»

Однако он тут же сопоставил известные ему факты, и оказалось, что новая версия — при всей своей невероятности! — дает ответ на вопрос, почему Гриня заявился сегодня в Путятин под видом странника, жаждущего исцеления.

— Что-то уж очень просто! — пробормотал Володя себе под нос. Затем написал несколько слов на листке почтовой бумаги, запечатал в конверт и хотел было спрятать в ящик стола, но передумал и убрал конверт в старинный сейф, устроенный в стене. «До будущих времен!»

А теперь надо вернуться к делу о шантаже. Кончик нити там. Необходимо разобраться, почему так получилось: опытный детектив ведет поиск шантажистов, избравших своей жертвой разбогатевшего знахаря, и все время натыкается на персонажей из дела о краже путятинского золотого запаса. Что это? Случайность или закономерность?

«А что такое вообще случай? — философски спросил себя Володя. И, поразмыслив, ответил: — Случай плюс невезенье — это несчастный случай. Плюс удача — счастливый. Сам по себе случай ничего не значит. Ноль. Значение имеет только то, что прилагается к нему… Сейчас у меня серия случаев и в каждом — соприкосновение двух разных преступлений. Одно дознание явно тяготеет к другому. Например, нас с Фомой сбило с толку то, что знахарь положил в конверт не бумажки, а настоящие деньги. Но если вспомнить, что события разыгрываются в городе, где только что произошла кража века и где преступники все еще не пойманы, тогда боязнь знахаря объяснима».

Володя понимал, что найденный им метод соприкосновения — это пока только замысел. В дальнейшем потребуется детальная разработка. Но кое-что уже сейчас можно проверить экспериментально. Причем действовать надо осторожно. Умный человек иногда торопится, но ничего не делает второпях. Такого правила придерживался Честерфилд, опытнейший дипломат и замечательный писатель.

«Если я намерен использовать метод случайных соприкосновений двух разных дел, любой заранее обдуманный план исключается. Вся надежда на новые случаи! Допустим, я еду в Нелюшку и уговариваю изобретателя Чернова прокрутить записи «Фантомаса»… Нет, туда я могу поехать и попозже, вечером. А днем я побываю… — Володя поглядел на карту Путятина, висящую на стене. — Побываю у той особы, которая обучает подруг приемам каратэ. В поселке за станцией…»

Поселок за станцией Володя выбрал произвольно. Однако Фомин непременно заподозрит умысел: «Ты нарочно крутился возле вокзала, искал новой встречи с Гриней!» А это вовсе не так. С Володи вполне хватит встречи в Крутышке. Век бы больше не видаться! Но, увы, от случая никто не защищен. Что же делать?

Володя мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Утром, выходя из дома, он сунул в спортивную сумку необходимое снаряжение.

…Когда Володя два года назад угодил со сломанной ногой в больницу, музейная сторожиха тетя Дена убрала урожай у него на огороде и в саду, часть картошки и яблок продала на рынке, и Володя смог отправить Таньке в Москву сто рублей.

Танька получила перевод и тут же купила себе за сто рублей французский парик. Мода!..

Но этим летом, погостив недельку в Путятине, Танька забыла парик в шкафу.

Забыла? Наивная уловка, рассчитанная на простака. Как будто Володе неизвестно, что парики вышли из моды. Лучше сказала бы честно. И вообще с Танькиной стороны бессердечно подбрасывать бесполезную дорогую вещь в дом, где на счету каждая копейка.

Как он ошибался! И виноват в его ошибке был Фома, оставивший, своего общественного помощника не у дел. А стоило заняться розысками шантажиста — и пожалуйста, уловка Татьяны обрела свой положительный смысл.

Избавиться от вещи, вышедшей из моды, Танька могла и в Москве. Сдала бы в комиссионку. А она повезла парик в Путятин. Специально для брата. Потому что детективу парик необходим. Орудие производства. И тем более необходимо менять свою внешность провинциальному детективу. Фома прав — восторженный шепоток за спиной: «Киселев идет! Киселев!» — помеха в работе.

Утром, закрывшись от спящего Васьки, Володя напялил на голову каштановые локоны и увидел в зеркало типичного современного юнца-акселерата.

Теперь повяжем платочек. Явная девица.

Володя оглядывал себя в полный рост. Не столь юна и красива, зато фигура стройная, ноги длинные. Но глаза слишком умны! Спрячем за темными очками! Ведь Танька и очки свои забыла. Ну и сестрица! Все предусмотрела! Вместе с огромными солнцезащитными очками Володя обнаружил и коробочку с косметикой. Есть чем подвести глаза и подмазать губы…

— В старину переодевание в женское платье доставляло уйму страданий, — приговаривал он, вертясь перед зеркалом. — Сущий кошмар! Разные там корсеты и подвязки. Зато в наше время — пустяки… Брюки и куртка на молнии. Поди разбери — юнец или девица. Вот только кеды чуточку великоваты. — Володя отступил от зеркала, чтобы лучше обозреть ноги. — Ничего, сойдет! Это в старину женские ножки были маленькими. А теперь я собственными глазами видел в отделе женской обуви сапоги моего, сорокового размера. Мог бы купить, если бы не бешеная цена!

Он откашлялся и сказал тонким голосом:

— Сегодня ужасная погода…

Нет, не годится. Тонким голосом в наше время вопят в микрофон лица мужского пола. А у женщин будь здоров какие басы. Так что и голос менять не надо. Чуточку прибавить хрипотцы — натуральный современный женский голос…

Он с трудом удержался от искушения выйти из дома в парике и платочке. Слишком сильный стресс для соседок! Изведутся, разузнавая, кто она, таинственная незнакомка.

«Из музея тоже не выскользнешь незаметно, — размышлял Володя. — Впрочем, днем в центре города Гриня мне не страшен. Я должен принимать меры предосторожности только где-то на окраине. А там можно зайти в любой сарай и совершить несложное превращение».

Чугунная наружная лестница, ведущая в кабинет, тоненько загудела. Кто-то идет.

Поступь сотрудников музея он изучил великолепно. Поднимался кто-то незнакомый. Легкий шаг, танцующий. Незнакомец дошел до двери кабинета и проворно поскакал вниз, щелкая подошвами по чугунным ступеням. Володя давно обратил внимание, что каждая из старинных ступеней имеет свое звучание. Незнакомец игриво отстукивал «чижик-пыжик».

— Ну, фокусник!..

Володя уже знал, кто там забавляется. Ему показалось, что он этого человека и ждал, засидевшись в кабинете, вместо того чтобы поспешить в поселок у станции.

Однако в чем смысл танцев на лестнице? Модная раскованность? Или желание пооригинальней предупредить о своем приходе?

Володя подошел к двери и распахнул настежь.

— Клюев, вы ко мне? Заходите!

Великолепный Джека держался непринужденно:

— Я к вам с просьбой. Моя разведка донесла: у вас есть прадедовские диски.

— Граммофонные пластинки, — мягко поправил Володя и указал в угол кабинета, где на высокой тумбе давно бездействовал граммофон с трубой изумрудного цвета, похожей по форме на рог изобилия.

— Меня интересует дореволюционная эстрада. — Джека нервно облизнул губы. — Варя Панина, Вяльцева… Ну и вообще…

— Шаляпин тоже есть… Собинов… — Володя внимательно наблюдал за гостем. Любопытно, как Джека изловчится перейти от пластинок к истинной цели своего визита — вчерашнему происшествию на Парковой. — Прощу… — Володя подвел гостя к граммофону и отомкнул дверцу тумбы.

В гнездах изумрудного бархата мерцали черные ряды пластинок.

— Можно? — Джека упал на колени и бережно коснулся пыльного бархата. — Ух ты!.. Экстра-класс!.. Упаковочка!..

Володя коротко пояснил: в верхних рядах Шаляпин и Собинов, внизу то, что можно называть дореволюционной эстрадой.

— Обалденно! — бормотал Джека.

В том, как он доставал и разглядывал пластинку, а затем ставил на место, чувствовался опыт и навык. Джека мгновенно угадывал какую-то понятную ему ценность пластинки, он напомнил Володе завзятого книжника, подступившего к незнакомой полке. Настоящему книжнику достаточно взять в руки книгу, раскрыть — и он интуитивно ощущает ее значимость. Вот так и Джека с пластинками. Володя приглядывался к гостю все с большей симпатией.

— К сожалению, послушать не удастся. Граммофон сломан.

Граммофон был сломан еще до поступления Володи на работу в музей. Лопнула старинная пружина.

— Я пришлю мастера, — предложил Джека.

«Большой начальник, — подумал Володя. — Скажите пожалуйста: «пришлю». И пояснил великому Джеке, что с граммофоном случай безнадежный — уже пытались чинить, и безуспешно.

— Я пришлю Витю Жигалова, — нетерпеливо произнес Джека. — Для Вити безнадежных случаев не бывает.

— Витю? — Володя мгновенно понял, что отказываться глупо. Витя придет чинить граммофон, и можно будет разузнать, что все-таки случилось с газорезом. — Ну, если ваш Витя что-то умеет, я буду рад…

— Завтра и пришлю, — уверенно обещал Джека. — Завтра вас устраивает? С утра?

Володю это вполне устраивало. Чем скорее удастся поговорить с Витей, тем лучше.

Джека упоенно перебирал пластинки. Будто и в самом деле пришел в музей только ради записей дореволюционной эстрады.

Значит, ему «разведка донесла»… Но кто же состоит у Джеки в разведчиках по музейной части?

— Новые, не заигранные! — громко восхищался Джека. — И куплены подряд, по каталогам! Хозяин денег не жалел! — Он оторвался от пластинок, и Володя обнаружил в голубых детских глазах алчный блеск. — А вы знаете, сколько все это стоит? Тысяч пять! Можно и порознь продать, но лучше целиком. Ценность любой коллекции не только в редких экземплярах. Ценится полнота подбора.

«Эмоции бизнесмена, — определил про себя Володя. — Все можно перевести на деньги. Даже музыку…»

Джеке он сказал с деланным спокойствием:

— Я думаю, вы и сами понимаете — музейное достояние не продается. Ни порознь, ни оптом.

Джека поднялся с колен и попросил разрешения закурить. Теперь они оказались друг против друга в старинных кожаных креслах. Джека закурил. Володе следовало слегка улыбнуться. Из всех вариантов улыбки он выбрал безмятежную. Ироническая была бы неуместна.

— Я вас слушаю…

— Есть идея! — приподнято сообщил Джека. — Мы беремся починить вашу ретротехнику. Вы разрешаете переписать всю коллекцию на кассеты. Здесь, у вас… Доставим необходимое оборудование и за одну ночь управимся…

— А дальше что? — спросил Володя.

— Вас интересует, как мы собираемся распорядиться записями? — Джека помахал рукой, разгоняя сигаретный дымок. — Кассеты с Паниной пойдут по четвертаку…

Володя весь напрягся. Сейчас последует наглое предложение — с каждой кассеты столько-то ему.

Никаких наглых предложений не последовало. Джека отлично знал, с кем имеет дело.

— Нам нужны деньги, — говорил он, давая понять, что не разделяет старомодных убеждений директора музея В. А. Киселева.

«Вам было бы стыдно пускаться в коммерцию, а мы на эти предрассудки плюем!» — так следовало понимать великого Джеку.

Он с похвалой отозвался о принятом на Западе вкладывании капитала в перспективную группу музыкантов. В нашей стране почему-то не практикуется коллективный вклад. А хорошо бы… Группа вернет с лихвой…

— Сегодня не добьешься успеха, если нет классной техники, — напористо продолжал Джека. — Я поставил перед собой сверхзадачу: ворваться в ряды избранных рок-групп. Таких, как «Аквариум», «Зоопарк», «Центр»… — Джека нервно облизнул губы. — Вы, конечно, думаете, что я сейчас назову «Машину времени»…

— Вот уж не думал! — быстро парировал Володя. — Названные вами рок-группы или какие-то другие для меня не предмет размышлений. Рок и мысль — вещи несовместимые. Кстати, такие приемы одурманивания толпы были известны еще в стародавние времена. Например, у хлыстов — это изуверский толк раскольников — устраивались радения с верчениями. А шалопуты плясали вокруг кадки с водой.

Джека усмехнулся:

— Мы не собираемся копировать антимузыку! Битлы вышли из английской провинции. И мы тоже хотим делать свое…

«Ничего себе самомнение, — подумал Володя. — Битлы вышли из провинции. И мы тоже…» Но сама мысль о провинции была ему по душе. Да, надо жить по-своему. Провинциал, копирующий столицу, смешон.

Джека продолжал, мечтательно прикрыв глаза:

— Если оркестровать музыку в нашей собственной манере… Вот, попробуйте себе представить… Ночные вздохи, провинциальный звуковой фон, сплавленный из шороха дождя, скрипа калиток, дальнего лая собак, и над ним потусторонняя одинокая скрипка, низкое контральто…

«Да это он про Анюту», — догадался Володя.

— Но сегодня мир покоряют не с эстрады! — Джека заговорил жестко и деловито. — На рынок выбрасываются записи. Вы что-нибудь слышали про Дитера Болена и «Модерн токинг»?

— «Модерн токинг»? — переспросил Володя. — В переводе «Современный разговор».

— Музыка будущего! — веско пояснил Джека. — Дитер Болен презирает «тяжелый рок». Говорит, что это для агрессивных натур. Дитер Болен вообще не выступает с концертами. Никаких концертов, никаких аплодисментов. Только диски! — Джека сделал внушительную паузу, давая Володе возможность обдумать услышанное. — А знаете, как рождаются новые мелодии Дитера Болена? Он работает в специальной лаборатории. У него несколько компьютеров, синтезаторов и органол… — Джека нервно облизнул губы. — В нашем деле главное — синтезаторы. Без них музыкант — ноль.

«Очень интересно, — сказал себе Володя. — Сейчас он изложит свою программу».

Программа Джеки Клюева оказалась четкой и боевой. Он для того и остался в Путятине, поступил в ПТУ. Нельзя терять времени даром. У него уже есть ансамбль и скоро будет студия, оборудованная по последнему слову техники. Надо добиться, чтобы твоя музыка зазвучала повсюду. Кассеты, кассеты, кассеты… «Радуга», разумеется, возьмет другое имя. И не нужно никуда ездить с концертами, записи сами разлетятся по стране. Сначала завоевать низы — рынок, толпу. Пойти на эпатаж, на скандальную славу.

И тогда начнутся споры: кто такие ребята из Путятина? А это уже популярность. Уже станут всем известны имена — Джека Клюев и Анюта Голубцова. Однако кумиры упрямо сидят у себя в Путятине: сами приезжайте к нам, поглядите… И приедут! Сейчас модно открывать таланты. А в Путятине для новых кумиров самый выгодный фон. Старинный город, родина художника Пушкова…

Джека говорил захлебываясь и все чаще облизывал губы.

Перед Володей открылся совершенно неизведанный мир. Да тут целой жизни не хватит, чтобы изучить. Да и где материалы?

Но какова программа провинциального кумира Джеки Клюева! Стремительный штурм самых вершин славы. И все это не выезжая из Путятина! Вот что значит эпоха НТР!.. В старом кино самодеятельность всей страны ехала и плыла на смотр в столицу. Современная рок-группа не станет терять времени на смотр. Успех завоевывается записями. И тут талант попадает в зависимость от качества техники. Да будь ты Шаляпиным — если запись сделана кустарно, нет никакого шанса прославиться…

«Теперь понятно, почему разговор все время сворачивал на деньги, — сказал себе Володя с искренней печалью. — Джеке позарез нужны деньги. И немалые. На инструменты, на все эти синтезаторы и органолы. Что ж… Как говорится, спасибо за откровенность. Однако почему эта откровенность была проявлена именно здесь, у меня? Ведь Джеке известно, что вчера мы с Ророкиным задержали Анюту Голубцову с поличным!..»

На Володины вопросы Джека отвечал коротко. Так ведут себя на допросе опытные люди, которые знают, что следователю мелкие подробности порой больше говорят, чем ответы по существу дела. Опытные люди никогда не выходят за рамки заданного им вопроса.

Да, Джека может подтвердить, что вчера на дискотеке Анюта получила какую-то записку.

Нет, он не видел, кто эту записку передал.

Да, Анюта листок порвала и выбросила.

Нет, он не провожал Анюту. Он всегда остается с ребятами, чтобы собрать всю аппаратуру и отнести в клуб.

Да, Сашка Голубцов тоже остался и вместе со всеми доставил аппаратуру в клуб. Ему всегда помогает нести барабан брат.

Нет, Джеке ничего не известно об отношениях между братьями Анюты и их соседом Смирновым.

Ответив на все вопросы, Джека заявил, что, по его мнению, вся эта история с запиской — примитивная провокация. Анюте мстят за переход из «Юности» в «Радугу». А что ей делать в «Юности»? Там нет условий для творческого роста. И вообще, зачем такому небольшому городу, как Путятин, два ансамбля? Нужен один, первоклассный, собравший лучшие силы города.

Джека перестал волноваться, ни разу не облизнул губы. Такое впечатление, что цель прихода им достигнута, все он сделал, как хотел, больше ему от В. А. Киселева ничего не нужно. Вполне по-светски попрощался, пошел к двери.

«Сейчас оглянется», — догадался Володя.

Джека взялся за ручку. Неужели Володя ошибся? Нет, все-таки Джека обернулся.

— Значит, завтра мастер будет у вас. В девять утра.

Володя ждал еще чего-то. В жизни всегда следует ожидать неожиданное. Так утверждал Лев Толстой.

— Кстати… — Деланная небрежность все же выдала Джеку. — Кстати, вы имеете какое-нибудь отношение к розыску путятинского золотого запаса?

Володя развел руками: ничего не знаю и знать не хочу. И не замедлил с вопросом:

— А у вас есть какие-то факты?

— Нет. Просто я любопытен. Как все провинциалы.

Дверь захлопнулась, старинные ступени прозвенели лихо и бесшабашно. Володя узнал мотив популярной когда-то «летки-енки». Джека насмешничал на прощание над старомодными вкусами директора музея.

Минуту спустя и Володя покинул кабинет. По лестнице он спустился неслышно.

«Джека интересуется кражей золотого запаса. Так и запишем. Но в тот вечер он действительно остался с ребятами разбирать оборудование дискотеки. Кто же тогда пошел провожать Анюту? Кому она махала рукой? И почему даже Васька с его редкостной наблюдательностью не видел, с кем ушла самая знаменитая в Путятине девчонка?»