Гордон Диксон родился в 1923 году в Эдмонтоне, Канада, но еще подростком переехал с семьей в Миннеаполис, штат Миннесота. С 1943 по 1946 год Диксон служил в вооруженных силах США, а затем поступил в Университет Миннесоты, где получил степень бакалавра искусств и, что гораздо важнее, встретил своего будущего друга и соавтора Пола Андерсона. Первый рассказ Диксона «Посягательство!» («Trespass!»), написанный совместно с Андерсоном, был опубликован в 1950 году, а в 1956 году увидел свет первый роман писателя «Пришельцы с Арктура» («Alien from Arcturus»).
Диксон выпустил более шестидесяти романов, сто пятьдесят рассказов и двадцать один сборник. Его произведения «Солдат, не спрашивай» («Soldier Ask Not»), «Потерянный» («Lost Dorsai») и «Плащ и посох» («The Cloak and the Staff») были удостоены премии «Хьюго», а рассказ «Зовите его „господин“» («Call Him Lord») в 1966 году получил премию «Небьюла». Наибольшую известность Диксону принесли двенадцать романов «Дорсайского цикла» («Dorsai»), написанного в жанре космической оперы, а также девять научно-фантастических романов цикла «Рыцарь-дракон» («Dragon Knight») и четыре книги юмористического фэнтези из серии «Хока!» («Нока!»), написанных в соавторстве с Полом Андерсоном. Гордон Диксон скончался в 2001 году.
I
Джим Эккерт неуверенно постучал когтем по двери, выкрашенной в голубой цвет. Тишина.
Он постучал еще раз. В глубине этого странного дома с островерхой крышей послышались чьи-то торопливые шаги, и дверь приоткрылась. В щель выглянул старик в шляпе с конической тульей и раздраженным выражением на худом лице, с растрепанной седой бородой.
— Извините, сегодня я драконов не принимаю! — отрезал он. — Приходите в следующий вторник. — И он захлопнул дверь.
Все, конец. Последняя капля. Джим Эккерт с глухим стуком плюхнулся задом на землю. Все закружилось у него перед глазами: на заднем плане небольшая лесная поляна с неправдоподобно крошечным прудом, звенящим, как китайские стеклянные подвески-колокольчики, ухоженная лужайка с ведущей к дому дорожкой, посыпанной белым гравием, и пышные клумбы, где исхитрились одновременно расцвести астры, тюльпаны, циннии, розы и ландыши, под указателем с надписью: «С. Каролинус». Ему больше не вынести этого. Того и гляди, он совсем спятит и вообразит себя арахисом или кокер-спаниелем. И все это дело рук Гротгвольда Хансона. Теперь доктору Хоуэлсу придется искать другого ассистента для кафедры английской филологии. Энджи…
Энджи!
Джим снова забарабанил в дверь. Она приоткрылась.
— Дракон! — с яростью завопил С. Каролинус. — А не хочешь ли ты превратиться в жука?
— Но я не дракон! — горестно возразил Джим.
Чародей уставился на него, потом жестом отчаяния дернул себя за бороду и принялся яростно жевать ее.
— Где это видано, — гневно начал он, — чтобы у дракона хватило мозгов на то, чтобы вообразить себя не драконом? Ответьте мне, о силы всемогущие!
— Информация верна физически, но не физиологически, — отозвался могучий бас прямо из воздуха примерно в полутора метрах над землей.
Джим решил было, что вопрос носит чисто риторический характер, и теперь вздрогнул от неожиданности.
— Вот как? — С. Каролинус поглядел на Джима с любопытством. — Гм… — Он выплюнул пару волосков. — Ну ладно, входи, Аномалия — или как ты себя там называешь.
Джим протиснулся в дверь и оказался в просторной комнате. Она была уставлена разномастной мебелью и алхимическим оборудованием.
— Гм… — изрек С. Каролинус, закрыв дверь и в задумчивости обойдя Джима. — Если ты не дракон, то кто?
— Ну, на самом деле меня зовут Джим Эккерт, — пояснил Джим. — Но я почему-то оказался в теле дракона по имени Горбаш.
— И тебя это беспокоит. Потому ты явился ко мне. Очень мило, — с сарказмом отозвался чародей. Он поморщился, помял живот и зажмурился. — Может, ты знаешь, что помогает от постоянной боли в животе? Разумеется, не знаешь. Ладно, продолжай.
— В общем, я хотел бы вернуться назад в свое тело. И забрать с собой Энджи. Это моя невеста, и я могу послать ее обратно, но я не могу одновременно послать обратно себя. Видите ли, этот Гротгвольд Хансон… ладно, наверное, надо рассказать все с самого начала.
— Блестящая идея, Горбаш, — одобрил Каролинус, — или как там тебя зовут.
— Ну так вот, — произнес Джим. Каролинус дернулся от нетерпения, и Джим поспешил продолжить: — Я преподавал в учебном заведении под названием Ривероук-колледж, это в Соединенных Штатах, — вряд ли вы слышали о нем…
— Дальше, дальше, — поторопил его Каролинус.
— Я был младшим преподавателем, то есть ассистентом. Профессор Хоуэлс, заведующий кафедрой английского языка и литературы, еще год назад пообещал перевести меня на ставку преподавателя. Но так и не перевел. А Энджи — Энджи Гилман, моя невеста…
— Ты уже говорил о ней.
— Ну да, в общем, мы слегка повздорили. Ну, насчет того, идти мне к Хоуэлсу или нет, чтобы узнать, собирается ли он повысить меня в должности на следующий год. Я-то думал, не стоит идти, а она считала, что иначе мы не сможем пожениться. Вот тут туда и вошел Гротгвольд Хансон.
— Куда и кто вошел?
— В гриль-бар кампуса. Мы там выпивали. А Хансон раньше встречался с Энджи. Он специализируется по психологии. Длинный такой, тощий, выглядит чокнутым, да он такой и есть. Вечно затевает что-нибудь эксцентричное…
— Словарь! — внезапно провозгласил Каролинус. Огромный том возник ниоткуда и повис у него перед глазами. — Ох! — выдохнул Каролинус, потирая живот. Страницы перелистывались сами по себе. — Не обращай на меня внимания, — сказал он Джиму, — продолжай.
— На этот раз он свихнулся на идее Брайди Мерфи. Гипноз. Ну то есть…
— Не так быстро, — велел Каролинус. — Брайди Мерфи… Гипноз… ага…
— Он толковал о блуждании эго, о гранях реальности и обо всем таком. Он предложил загипнотизировать кого-нибудь из нас, чтобы продемонстрировать, как это действует. Энджи разозлилась на меня и поэтому тут же согласилась. Я отошел к барной стойке. Я был зол как черт. Когда вернулся, Энджи не было. Она исчезла. Испарилась.
— Испарилась? — спросил Каролинус.
— Испарилась. Я насел на Хансона. «Блуждает где-нибудь — сказал он, — не только ее эго, но и вся она целиком». — «Верни ее сейчас же», — потребовал я. «Не могу — сказал он. — Похоже, она отправилась в эпоху Святого Георгия с его драконом. Когда мужчины были мужчинами и не боялись требовать повышения по службе». Хансону надо было послать кого-нибудь вдогонку за ней, чтобы разгипнотизировать ее и вернуть обратно. Я согласился как последний идиот. Ха! Я ведь знал, что он придурок. Он не способен сделать ничего путного, даже если ему заплатят. И вот я тут, да еще в шкуре дракона.
— А девица?
— Да, она тоже здесь. Промашка в несколько веков. Когда действительно существовали драконы. Фантастика!
— Почему фантастика? — спросил Каролинус.
— Ну, в общем, что-то в этом роде, — туманно пояснил Джим. — Дело в том, что они ее захватили, то есть драконы. Огромный дракон по имени Анарк наткнулся на нее во время ее блужданий и посадил в клетку. Они собрались в пещере и стали решать, что с ней делать. Анарк хотел использовать ее в качестве приманки, чтобы поймать побольше людей, — драконы называли их Георгиями…
— Они, мягко говоря, туповаты, — сурово заявил Каролинус, глядя поверх словаря. — У них в мозгах хватает места только для одного названия. Святой произвел на них такое неизгладимое впечатление, что они запомнили его имя — на все про все.
— Они там все вопили одновременно. Голосищи у них жуткие.
— Вот именно, точь-в-точь как у тебя, — иронически отметил Каролинус.
— Ой, простите. — Джим заговорил потише: — Я пытался предложить, чтобы мы потребовали выкуп за Энджи… — Внезапно он замолчал. — Ничего себе, — сказал он. — Я и не подумал об этом. Я на каком языке говорил, на драконьем? А сейчас на каком? Драконы ведь не говорят по-английски?
— Почему бы и нет? — сварливо возразил Каролинус. — Раз это британские драконы?
— Но я же не дракон, то есть…
— Но ты здесь! — отрезал Каролинус. — Ты и твоя девица. Других же как-то переводили, почему бы и тебя не перевести? Продолжай.
— Я почти все рассказал, — мрачно признался Джим. — Я уже практически отчаялся, когда драконий старейшина встал на мою сторону. «Придержим Энджи для выкупа», — сказал он. Его послушались. Похоже, он у них пользуется влиянием.
Я прихожусь ему внучатым племянником и единственным родственником, то есть этот Горбаш, в чьем теле я оказался, приходится. Они заперли Энджи в пещере и послали меня сюда, к Звенящему Роднику, чтобы я нашел тебя и попросил начать переговоры о выкупе. А приватно он велел мне передать, чтобы ты не ставил слишком жестких условий Георгиям, то есть людям; он хочет, чтобы драконы наладили с людьми хорошие отношения. Он опасается, что драконам грозит полное исчезновение. Я сумел украдкой поговорить с Энджи наедине. Мы решили, что ты сумеешь вернуть нас обратно.
Тут Джим замолчал и с надеждой уставился на Каролинуса. Чародей в задумчивости жевал собственную бороду.
— Смргол, — бормотал он. — Исключение из правил. Крайне умен для дракона. И к тому же опытен. Гм…
— Вы поможете нам?! — взмолился Джим. — Послушайте, я покажу вам…
Каролинус вздохнул, зажмурился, помотал головой и снова открыл глаза.
— Давай проверим, правильно ли я все понял, — заговорил он. — Ты поссорился с девицей, с которой помолвлен. Назло тебе она обратилась к никудышному шаману, и тот по ошибке отправил ее из Соединенных Штатов (в каком бы пределе космоса это ни находилось) сюда, а потом усугубил свою ошибку, послав вслед за ней тебя, и твоя душа сумела воплотиться только в тело дракона Горбаша. Девица находится в лапах драконов, а тебя прислал ко мне твой двоюродный дед Смргол.
— В общих чертах, — с сомнением пробормотал Джим, — только…
— А ты не хочешь изложить все это попроще и потолковее? — предложил Каролинус. — Например, вроде ты какой-нибудь принц, превращенный в дракона злобной мачехой-колдуньей? О-о-о, бедный мой живот! Нет? — Он вздохнул. — Ну ладно. Аванс — пять фунтов золотом или рубинами.
— Н-но… — Джим выпучил глаза. — У меня нет ни золота, ни рубинов.
— Что? Какой из тебя тогда дракон?! — завопил, сверкая глазами, Каролинус. — Где же твои сокровища?
— Наверное, у Горбаша должны быть, — пролепетал несчастный Джим. — Но мне об этом ничего не известно.
— Снова благотворительность! — в ярости бормотал Каролинус, потрясая кулаком. — Куда смотрит аудиторский отдел? А?
— Прощения просим, — произнес невидимый бас.
— Это уже третий за последние две недели. Проследите, чтобы подобное не повторялось на ближайшие десять дней. — Он обернулся к Джиму. — Совсем нечем платить?
— Нет. Хотя… погодите… — сказал Джим. — Вы ведь животом маетесь. Похоже, у вас язва. Боль возникает между приемами пищи?
— По правде сказать, да. Язва?
— Там, откуда я прибыл, крайне впечатлительные люди страдают ею в условиях стресса.
— Люди? — недоверчиво переспросил Каролинус. — Или драконы?
— Там, откуда я прибыл, нет драконов.
— Ладно, ладно, верю, — с раздражением пробурчал Каролинус. — Можно и без подробностей. И чем вы прогоняете ее?
— Молоком, — ответил Джим. — Каждый час по стакану молока в течение месяца или двух.
— Молоко, — произнес Каролинус.
Он протянул руку в пустоту и получил кружку молока. Состроив гримасу, он выпил молоко. Вскоре он заулыбался с облегчением.
— Клянусь высшими силами! — воскликнул он. — Силы всевышние! — Ухмыляясь во весь рот, чародей повернулся к Джиму. — Я восхищен, Горбаш. Начинаю верить, что все эти разговоры о колледже похожи на правду. Видимо, коровья природа молока побеждает демона язвы. Считайте, что мы в расчете.
— О! Замечательно. Тогда я приведу Энджи, и вы сможете загипнотизировать…
— Что?! — воскликнул Каролинус. — Яйца учат курицу. Загипнотизировать! Ха! А как насчет первого закона магии, а?
— Насчет чего? — не понял Джим.
— Первого закона. Первый закон — чему вас только учили в вашем колледже? Забыть первый закон! Вот оно, молодое поколение! Первый закон: всякое применение искусства или науки имеет свою цену. Почему я живу за счет гонораров, а не за счет собственных заклинаний? Почему у магического зелья всегда противный вкус? Почему этот ваш недоучка Хансон вовлек вас в такие неприятности?
— Этого я не знаю, — покачал головой Джим. — Почему?
— Нет лицензии! Нет лицензии! — прокаркал Каролинус, широко всплеснув руками. — Да я бы ни в жизнь не взялся за то, что проделал ваш приятель, не будь у меня лицензии от аудиторского отдела на десять лет — а ведь я имею степень магистра. И чего он добился: отправил твою духовную сущность вслед за пропавшей девицей. И вот теперь цепь случайностей и событий так исказилась, что это чревато всяческими осложнениями. Мало отдаешь — мало получаешь…
— ГОРБАШ! — Драконий рев сопровождался не менее оглушительным стуком.
— Вот, пожалуйста, — сурово произнес Каролинус, — начинается.
Он вывел гостя наружу. Там, на зеленой лужайке прямо за цветочными клумбами, сидел громадный старый дракон. Джим узнал в нем Смргола — двоюродного деда того существа, в теле которого он очутился.
— Здорово, колдун! — прогромыхал старый дракон, склонив голову почти до земли в знак приветствия. — Вряд ли ты меня помнишь. Меня зовут Смргол — помнишь того великана-огра, с которым я сразился в Гормли-Кипе?
— О Смргол, разумеется, я помню, — сказал Каролинус. — То был славный подвиг.
— Он грешил привычкой опускать дубину сразу после свинга, — пояснил Смргол. — Я заметил это на исходе четвертого часа битвы, и, как только он в очередной раз проделал это, я уже был наготове и ринулся в атаку. Порвал ему мышцу правой руки. Потом…
— Помню-помню, как же, — перебил его Каролинус. — Это, стало быть, твой племянник.
— Внучатый племянник, — уточнил Смргол. — Слегка, признаться, туповат, — добавил он, вздыхая, — но что поделаешь, кровная родня, знаешь ли.
— По-моему, он не совсем безнадежен, — сухо заметил Каролинус.
— Надеюсь, надеюсь, — довольным тоном проурчал Смргол. — Всегда есть надежда, видишь ли. Но у меня плохие новости, колдун. Знаешь ту гусеницу по имени Анарк?
— Это тот, что поймал девицу?
— Он самый. Ну так вот, он ее снова похитил и удрал вместе с ней.
— Что?! — заорал Джим.
Он забыл о мощи драконьего голоса. Каролинус зашатался и еле устоял на ногах, цветы и травы полегли, и даже сам Смргол вздрогнул.
— Сынок, — с упреком сказал старый дракон, — сколько раз тебе повторять, чтобы не повышал голоса. Я сказал, Анарк похитил георгину.
— Он говорит про Энджи! — в отчаянии обратился Джим к Каролинусу.
— Понял, понял. — Каролинус прикрыл уши руками.
— Ты снова чихнул, — с гордостью отметил Смргол и повернулся к Каролинусу. — Ты не поверишь, ни один дракон ни разу не чихнул за последние сто девяносто лет. Этот юноша чихнул, едва впервые увидел георгин. Никто не верил своим глазам. «Признак ума», — сказал я. Ум работает, и от этого в носу щекочет. Наша ветвь рода…
— Энджи!
— Вот видишь? Ладно, сынок, ты показал нам, на что способен. Давайте перейдем к делу. Сколько ты возьмешь, колдун, за то, чтобы найти Анарка и георгину?
Несколько минут они торговались, словно лоточники, пока наконец не сошлись на четырех фунтах золота, одном фунте серебра и одном изумруде с изъяном. Каролинус набрал склянку воды в Звенящем Источнике и бродил по лужайке, пока не нашел небольшую песчаную прогалину. Он склонился над ней, а оба дракона молча наблюдали за ним.
— Сидите тихо, — предупредил он. — Попробую использовать точильщика. Не спугните его.
Джим затаил дыхание. Каролинус наклонил склянку, и три капли кристально чистой воды упали на песок: тинь! тинь! И еще раз отдельно: тинь! Песок потемнел, и под ним что-то зашевелилось, словно прокапывая путь наружу. Щель расширилась, показались черные лапки насекомого, и наконец на свет наполовину высунулся странного вида жук. Он сучил передними лапками в воздухе и издавал звуки, напоминавшие Джиму старую заезженную пластинку, еле слышную через трубу фонографа:
— Ищите в Гиблой Башне! Ищите в Гиблой Башне! Ищите в Гиблой Башне!
Жук снова ушел под землю. Каролинус выпрямился, и Джим перевел дух.
— Гиблая Башня! — произнес Смргол. — Не те ли это развалины на западе, посреди болот, колдун? Да ведь именно оттуда распространилась зараза, погубившая водяных драконов, водяников, пятьсот лет назад.
— Там сохранилась древняя магия, — угрюмо сказал Каролинус. — Такие места подобны застарелым язвам на земле, покрытым струпьями до поры до времени, но лопающимся с приходом нового зла, когда материя закручивается, — вроде того что натворили эти двое. Согласно законам природы, меньшее притягивается большим: так и на этот раз — большое зло этого места притянуло злое начало в Анарке. Встретимся там. А теперь мне надо привести в действие другие силы.
Он начал кружиться. Постепенно наращивая скорость вращения, он вскоре уже казался просто пятном. Потом он внезапно растаял, как дым в воздухе, и исчез, оставив Джима с изумлением разглядывать то место, где только что был чародей.
Тычок в бок вернул Джима к грубой действительности. — Очнись, сынок. Нечего бездельничать! — проревел ему в ухо Смргол. — Мы летим туда. Пошевеливайся!
II
Дух у старого дракона был гораздо моложе тела. До болотистого берега моря оказалось четыре часа лету. В течение первого часа Смргол бодро махал крыльями, попутно прослеживая родословную водяных драконов и степень их родства с ним самим и с Горбашем, однако постепенно ровный поток его разглагольствований превратился в прерывистый, а потом и вовсе почти сошел на нет. Он еще пытался шутить по поводу своей давней битвы с великаном-огром из Гормли-Кипа, но и это оказалось ему не по силам, и он замолчал. Теперь слышались только его затрудненное дыхание и шелест натруженных крыльев. После короткого, но упрямого препирательства Джиму удалось убедить старого дракона сделать небольшую передышку и прилететь попозже. Смргол с присвистом вздохнул и, оставив Джима, пошел вниз по спирали. Джим наблюдал, как он грузно приземлился на торфяниках посреди пурпурных зарослей дрока и растянулся на траве.
Джим полетел дальше в одиночестве. Двумя часами позже торфяники сменились болотистой низиной. Джим парил в воздухе над ноздреватой землей, покрытой густым ковром травы, кое-где пересеченной тропинками и островками посреди голубой воды. Мелкие заводи и протоки поросли тростником и высокой травой. Повсюду вспархивали стайки птиц, словно языки дыма от гладкой поверхности вод, парили в воздухе и снова опускались на воду в нескольких сотнях метров от места взлета. До чуткого драконьего слуха Джима долетали слабые отголоски птичьего щебета. На западе сгущались предзакатные тучи.
Он искал взглядом очертания Гиблой Башни, но внизу простиралось только творение природы — бесконечная низина до самого горизонта, где виднелась синяя полоса, очевидно море. Джим забеспокоился было, уж не заблудился ли он, когда заметил очертания дракона, направлявшегося к одному из многочисленных островков посреди болот.
«Анарк, — подумал он. — И с ним Энджи?!»
Он не стал вглядываться. Он направился вниз и вошел в пике, как реактивный истребитель, нацелившись на дракона.
Маневр выглядел красиво. К несчастью, снижаясь так резко, Горбаш-Джим, вес и размах крыльев которого были сопоставимы с габаритами небольшого самолета, производил достаточно много шума. Более того, дракон, находившийся внизу, явно имел большой опыт в распознавании природы такого шума, поскольку он, даже не глядя, совершил акробатический кувырок, и Джим врезался в то место, где противника уже не было.
Другой дракон снова вскочил на лапы, уселся, взглянул на Джима и заныл.
— Нечестно! Это нечестно! — скулил он поразительно высоким (для дракона) голосом. — Ты крупнее меня. А меня все обижают. Это первая приличная добыча за многие месяцы, а тебе она вообще не нужна. Ты вон какой большой и толстый, а я слабый, тощий и голодный.
Джим поморгал и вгляделся повнимательнее. То, что он принял за Энджи, лежавшей на траве, оказалось старой жилистой коровой со сломанной шеей, уже слегка обглоданной.
— Вечно мне не везет! — причитал несчастный дракон. Он едва ли составлял две трети от размеров Джима и был до того истощен, что, казалось, вот-вот свалится. — Стоит мне поймать что-то поприличнее, как у меня тут же это отнимут. Вот и приходится питаться одной рыбой…
— Прекрати, — попросил Джим.
— Одна рыба, рыба и рыба. Холодная, противная ры…
— Прекрати, я сказал. ЗАТКНИСЬ! — взревел Джим могучим голосом Горбаша.
Злосчастный дракон тут же замолк, как будто повернул выключатель.
— Слушаюсь, сэр, — покорно сказал он.
— В чем дело? Не нужна мне твоя корова.
Дракон неуверенно захихикал.
— Не нужна она мне, — повторил Джим. — Корова твоя. Целиком и полностью.
— Хи-хи-хи! — осторожно хихикнул дракон. — Да вы шутник, ваша честь.
— Черт бы тебя побрал, я серьезно говорю! — воскликнул Джим. — Как тебя зовут?
— Ой, да что там, — заюлил дракон. — Да я, видите ли…
— Как зовут?
— Секох, ваша милость! — взвизгнул перепуганный дракон. — Всего лишь Секох. Я вообще никто. Так, мелкий водяной дракон, ваше высочество, только и всего. Честное слово!
— Ладно, Секох. Питайся. Мне нужно только узнать дорогу.
— Ну, если ваша милость на самом деле не… — Секох робко, бочком, продвинулся вперед. — Если я не оскорблю вас своим аппетитом и дурными манерами, сэр. Я всего лишь водяной дракон…
И он с жадностью впился зубами в корову, словно действительно подыхал от голода.
Джим наблюдал за ним. Неожиданно он почувствовал, как его длинный язык облизывает челюсти. В брюхе заурчало. Он был потрясен такой реакцией. Сырое мясо? Дохлая корова — мясо, кости, шкура и все прочее? Он обуздал свой непрошеный аппетит.
— Э-э-э, Секох, — сказал он, — я здесь мимолетом. Надеюсь, ты знаешь эти места… Вообще, как корова на вкус, ничего?
— О, уж-жас-сно — мням-м, — отвечал Секох с набитой пастью. — Жилистая, старая. Для такого водяного дракона, как я, сойдет, но не для…
— Да, так насчет дороги…
— Да, ваше высочество?
— Видишь ли… Разумеется, это твоя корова…
— Так вы сказали, ваша честь, — осторожно напомнил Секох.
— Я просто подумал… Видишь ли, я никогда не пробовал есть корову вот так.
Секох пробормотал что-то себе под нос в полном отчаянии.
— Что ты сказал? — переспросил Джим.
— Я сказал, — покорно ответил Секох, — может, вы, ваша честь, хотели бы попробовать…
— Ну, если это тебя не слишком расстроит.
— Ничего, переживу.
— Ну, в таком случае…
Джим подошел к корове и вонзил зубы в лопатку. Сочное мясо соблазнительно защекотало язык…
Вскоре они с Секохом уже сидели рядышком, облизывая кости языками, шершавыми, словно терки.
— Наелся ли ты, Секох? — спросил Джим.
— Вполне, сэр, — ответил водяной дракон, с сожалением глядя голодными глазами на дочиста обглоданный скелет. — Хотя, если ваше превосходительство не возражает, у меня слабость к мозговой косточке…
И он с хрустом вгрызся в бедренную кость.
— Ладно, теперь, — сказал Джим, — насчет этой Гиблой Башни. Где она находится?
— Насчет ч-чего? — заикаясь, переспросил Секох, выронив мозговую кость.
— Гиблая Башня. Она где-то на болотах. Ты ведь знаешь, где это?
— О да, сэр! Конечно, сэр. Но вы ведь не собираетесь лететь туда?! Не то чтобы я осмелился что-то советовать вашей светлости… — причитал несчастный Секох, и голос его срывался от ужаса.
— Да нет же, — успокаивал его Джим. — Чего ты так заволновался?
— Ну, я, конечно, всего лишь ничтожный водяной дракон. Но эта Гиблая Башня — страшное место, ваша милость, сэр.
— Как ты сказал? Страшное?
— Ну да, вот именно. — Секох огляделся с несчастным видом. — Оно когда-то загубило нас всех, сотни лет тому назад. Мы были драконы как драконы, как все, — о, конечно, не такие большие и красивые, как вы, сэр. Потом, после того, говорили, что Добро победило, а Зло потерпело поражение и Башня была разрушена. Но нам-то, водяным драконам, легче от этого не стало, и я бы на вашем месте не полетел бы туда ни за что на свете, ваша милость, правду говорю.
— Но что в ней такого ужасного? Что там такое на самом деле?
— Ну, я не могу сказать, что в ней на самом деле что-то есть. Ничего такого, ваша светлость, во что бы можно было вонзить когти. Просто туда приходят и оттуда выходят странные твари… вот и в последнее время…
— Что в последнее время?
— Ничего… Честное слово, ничего, ваше превосходительство! — чуть не плакал бедный Секох. — Ваша светлость не должны слушать слова недостойного мелкого водяного дракона вроде меня. Я просто говорю, что в последнее время Башня вселяет еще больший страх, чем обычно. Вот и все.
— Может, все это одно воображение, — резко отозвался Джим. — Ладно, где это находится?
— Надо лететь на север миль пять.
Пока они ели и беседовали, солнце совсем закатилось. Сгустились сумерки, и Джиму пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть в темноте, куда указывает лапой водяной дракон.
— Долетите до Большой Гати. Это широкая грунтовая дорога, тянется с востока на запад, пересекая топи. Над ней повернуть на запад и лететь прямо к Башне. Башня стоит на скале, развернута в сторону моря.
— Пять миль… — задумчиво протянул Джим. Он с нежностью подумал о мягкой траве, на которой растянулся после неожиданного обеда. Его покрытое жесткой чешуей тело, похоже, не ощущало разницы температур. — Что-то меня в сон клонит. Утром увидимся, Секох.
Под воздействием неведомого птичьего инстинкта он свернулся и прикрыл свирепую морду и шею крылом.
— Как вам будет угодно, ваше превосходительство… — Приглушенный голос водяного дракона словно доносился издалека. — Стоит вашему превосходительству приказать, и я тут как тут, в вашем распоряжении…
Погружаясь в сон, словно в темные-претемные воды, Джим уже не слышал последних слов.
Открыв глаза, он увидел, что солнце поднялось уже высоко. Он сел, потянулся, зевнул и удивленно поморгал.
Секох исчез. Вместе с ним исчезли и останки коровы.
— Чтоб тебя! — ругнулся Джим.
Но ясное утро не располагало к раздражительности. Он ухмыльнулся, представив себе, как Секох украдкой собрал кости и потащил их прочь, подальше.
Ухмылка, однако, вскоре исчезла. Попытавшись подняться в воздух в северном направлении, по солнцу, он почувствовал, как несущие мышцы обоих крыльев сводит судорогой. Неизбежное, увы, следствие вчерашних усилий. Ворча и бурча, он двинулся пешком и четыре часа спустя, грязный и потный от жары и усталости, выбрался на широкую полосу земли, тянувшуюся с запада на восток, — видимо, это и была Большая Гать. Прямая, как древнеримские дороги, она вела напрямик через болота, возвышаясь на несколько футов над болотистой равниной, и была настолько прочной, что на ней даже росли большие деревья. Джим со вздохом облегчения рухнул в тень одного из них.
Он проснулся под чье-то пение и с удивлением повертел головой. Начала песни Джим не слышал, но красивый баритон, приближаясь к нему, выводил слова песни, бодрой, как рождественский хорал:
Мелодия и слова звучали до странности знакомо. Джим выпрямился, прислушиваясь, и тут из-за деревьев показался рыцарь в доспехах на огромном белом коне. Дальше все произошло мгновенно. Увидев Джима, рыцарь с громким стуком опустил забрало, копье едва ли не само прыгнуло ему в руку, а конь галопом понесся вперед. Драконий инстинкт Горбаша сработал не менее быстро. Он заставил Джима подняться в воздух, хотя его натруженные мышцы сопротивлялись изо всех сил. Джим едва сумел плюхнуться на верхушку ближайшего дерева.
Рыцарь резко затормозил коня под деревом и смотрел снизу сквозь покрытые набухшими весенними почками ветви. В отверстии поднятого забрала виднелись пара беспокойных голубых глаз, нос, похожий на ястребиный, и упрямый выдающийся подбородок на молодом, гладко выбритом лице. Рыцарь смотрел на Джима с нетерпением.
— Спускайся, — велел он.
— Нет уж, благодарю вас, — отказался Джим, крепко вцепившись когтями в дерево.
Оба замолчали, оценивая положение.
— Мерзкий водяной драконишка! — с негодованием обозвал его рыцарь.
— Я вовсе не водяной дракон, — с неменьшим негодованием возразил Джим.
— Чушь собачья! — заявил рыцарь.
— Я не водяной, — повторил Джим. Он поразмышлял немного. — Пари держу, тебе в жизни не догадаться, кто я такой на самом деле.
Похоже, рыцаря вовсе не интересовало, кто такой Джим на самом деле. Он встал во весь рост на стременах и ткнул копьем сквозь ветки. Острие едва не достало Джима.
— Проклятие! — Разочарованный рыцарь опустил копье и задумался. — Я, конечно, могу вскарабкаться на дерево, — пробормотал он. — Но что, если он спрыгнет вниз, и тогда мне пешему придется сражаться с ним?
— Послушай, — обратился к нему Джим, выглянув из-за веток; рыцарь хмуро смотрел на него снизу, — почему бы тебе сначала не выслушать, что я скажу.
Рыцарь обдумал это предложение.
— Пожалуй, это справедливо, — сказал он наконец. — Однако никаких просьб о пощаде!
— Нет-нет, ничего такого, — заверил его Джим.
— Потому что я, черт возьми, не намерен их выполнять! Это противоречит моим обетам. Я могу пощадить вдов, сирот и благородных врагов в бою. Но не драконов.
— Я просто хочу объяснить тебе, кто я такой на самом деле.
— На черта мне знать, кто ты такой!
— Придется, — заявил Джим. — Потому что на самом деле я вовсе не дракон. Меня… э-э-э… превратили в дракона с помощью колдовства.
Рыцарь смотрел на него с недоверием.
— Честное слово, — сказал Джим, спустившись пониже. — Знаешь С. Каролинуса, чародея? Я такой же человек, как и ты.
— Слышал о нем, — признался рыцарь. — Так это он тебя превратил?
— Нет, он вернет мне прежний облик, как только я найду даму, с которой я… э-э-э… обручен. Ее похитил настоящий дракон. Вот я за ним и гонюсь. Разве я похож на этих костлявых водяных драконов?
— Гм… — произнес рыцарь и в задумчивости поскреб ястребиный нос.
— Каролинус выяснил, что она находится в Гиблой Башне. Я как раз туда направляюсь.
Рыцарь уставился на него.
— В Гиблой Башне? — переспросил он.
— В ней, — решительно подтвердил Джим. — Теперь, когда ты все знаешь, ты, как рыцарь и джентльмен, не станешь мешать мне освободить невесту.
Рыцарь еще немного поразмышлял над услышанным. Он явно был не из тех, кто действует очертя голову.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — спросил он наконец.
— Подними меч рукоятью вверх. Я поклянусь на кресте.
— Что в этом толку, если ты дракон? У драконов, черт побери, нет души!
— У драконов нет, — согласился Джим. — Но у джентльмена-христианина есть. Если я христианин и джентльмен, я ведь не стану рисковать своей душой ради ложной клятвы?
Несколько мгновений рыцарь противился этой логике. Потом все же сдался:
— Ну, так и быть…
Он протянул меч рукоятью вверх, и Джим поклялся на кресте. Потом рыцарь вложил меч в ножны, и Джим спустился с дерева.
— Ну, — сказал рыцарь, все еще с сомнением, — наверное, в сложившихся обстоятельствах мы должны представиться друг другу. Знаком тебе мой герб?
Джим осмотрел щит, повернутый к нему для обозрения. На красном поле выделялась большая серебряная буква «X», наподобие косого креста, а под ней, между нижними концами креста, — изображение лежащего черного животного в профиль.
— Серебряный салтир на червленом поле — это, разумеется, герб Невиллов из Рейби, — продолжал рыцарь. — Мой отец, представитель младшей ветви рода, имел в гербе отличие в виде черного оленя — видишь? — изображенного под крестом. Естественно, я, будучи его наследником, ношу семейный герб.
— Невилл-Смит, — сказал Джим, припоминая слова песни.
— Сэр Реджинальд, рыцарь-вассал. А вы, сэр?
— Я, э-э-э… — Джим лихорадочно пытался припомнить то немногое, что ему было известно о геральдике. — Я ношу, то есть в моем истинном обличье, разумеется…
— Безусловно.
— На красном поле… серебряная пишущая машинка на черной доске. Эккерт, сэр Джеймс, э-э-э, рыцарь-вассал, барон Ривер-Оук.
Невилл-Смит насупил брови.
— Пишущая машинка, — бормотал он, — пишущая машинка…
— Местное животное, похоже на грифона, — торопливо пояснил Джим. — У нас в Ривер-Оуке их полно, то есть, я имею в виду, в Америке, это такая страна за океаном, на западе. Вы наверняка о ней и не слыхивали.
— Должен признаться, нет. Это там вас превратили в дракона?
— И да и нет. Меня волшебством закинули сюда, и мою невесту, э-э-э, леди Энджелу. Я очнулся здесь уже в обличье дракона.
— Да что вы? — Голубые глаза сэра Реджинальда едва не вылезли из орбит от изумления. — Энджела — благородное имя! Рад буду встрече с ней. Как только мы разберемся со всеми этими превращениями, может, нам удастся провести бой во имя наших прекрасных дам.
Джим слегка опешил:
— О, так у вас тоже есть дама?
— Вот именно. Она удивительная. Это леди Элинор… — Тут рыцарь неуклюже повернулся в седле и принялся копаться в своем снаряжении. Джим уже спустился на землю и сразу же двинулся в сторону Башни по грунтовой дороге, а рыцарь трусил рядом с ним верхом — тут-то и начались эти поиски. Впрочем, рыцаря вовсе не беспокоили эти обстоятельства. — Где-то здесь у меня знак ее благосклонности… Минуточку…
— Может, вы мне просто расскажете, как он выглядит? — сочувственно предложил Джим.
— Ладно, — согласился Невилл-Смит и отказался от поисков. — Это платок. С монограммой «Э. де Ш.». Она из де Шон-си. Нехорошо, конечно. Раз уж мы вместе направляемся в Гиблую Башню, следовало бы показать тебе платок.
— Мы вместе? — поразился Джим. — Но… Я хочу сказать, это ведь моя обязанность. Неужели вы хотите…
— Боже мой, разумеется, — в свою очередь поразился Невилл-Смит. — Джентльмен с таким гербом, как у меня, не может пройти мимо такого грубого попрания закона. Я не странствующий рыцарь, но я следую понятиям чести, так что это и моя обязанность тоже.
— Ну, я, то есть… — замялся Джим. — Вдруг с вами что-нибудь случится? Что скажет леди Элинор?
— А что она может сказать? — отвечал Невилл-Смит в искреннем недоумении. — Только самый распоследний мерзавец уклонится от такого честного дела. К тому же у меня появится шанс заслужить почет и обрести мало-мальскую славу. Элинор относится к этому очень трепетно. Она хочет, чтобы я возвращался домой в целости и сохранности.
Джим заморгал от удивления.
— Не понял, — сказал он.
— Простите?
Джим уточнил свои сомнения.
— Как вы там живете, за морем? — спросил Невилл-Смит. — Когда мы поженимся и у меня будут свои владения, я должен буду снаряжать отряд и отправляться в путь по первому зову моего лорда. Если у меня, как у рыцаря, не будет прославленного имени, в мой отряд пойдут разве что неотесанные мужланы, дубины стоеросовые, а они бегут, едва завидят добрый меч. Если же я завоюю себе имя, под мои знамена придут бравые парни, потому что знают, что я о них позабочусь, — а они в свою очередь позаботятся обо мне. Смотрите-ка, не слишком ли быстро стемнело, а?
Джим глянул на небо. Действительно, казалось, что наступили ранние сумерки, хотя едва перевалило за полдень. Он посмотрел вдоль дороги и увидел нечто странное. Темная полоса протянулась над деревьями и травой и даже над болотными озерцами по обе стороны дороги. Вдобавок она еще и двигалась по направлению к ним, напоминая тяжелый, темный поток, медленно затапливающий всю округу.
— Что еще за… — начал было он.
И тут пискливый голос слева прервал его:
— Нет, нет! Уходите отсюда, ваша милость. Уходите! Там смерть!
Они резко повернулись. Футах в сорока от них, на полузатопленной кочке посреди болота, сидел Секох.
— Лети к нам, Секох! — позвал его Джим.
— Нет, нет! — Непонятная полоса придвинулась почти вплотную к кочке. Секох с трудом поднялся в воздух и с криком полетел прочь. — Оно вырвалось на волю! Оно снова на воле! Мы пропали! Пропали… пропали…
Его голос медленно удалялся и вскоре стих. Невилл-Смит с Джимом посмотрели друг на друга.
— Вот вам, пожалуйста, один из наших местных драконов! — с отвращением сказал рыцарь. — Разве может благородный рыцарь с гербом стяжать славу, сразив такую тварь? Хуже всего, что кто-нибудь из Срединных земель провозгласит тебя победителем дракона и придется оправдываться…
И тут либо они переступили за грань полосы, либо полоса продвинулась за них — Джим так и не понял, — но оба остановились, словно ведомые общим инстинктом. Взглянув на сэра Реджинальда, Джим заметил сквозь отверстие забрала, что тот побледнел.
— In manus tuas, Domine, — произнес Невилл-Смит и осенил себя крестом.
Повсюду, насколько хватало глаз, на болота внезапно упала серая тень зимы. Неподвижная вода маслянисто блестела вокруг островков тусклой зелени. Ледяной ветерок шевельнул верхушки камыша, и они застучали друг о друга, подобно старым, высохшим костям в заброшенном дворе. Деревья беспомощно застыли в неподвижности, а весенние листочки, еще недавно такие яркие и свежие, сморщились и увяли, словно безвременно постаревшие дети, и на все вокруг легла печать отчаяния и безнадежности.
— Сэр Джеймс, — заговорил рыцарь таким странным голосом и такими необычными словами, каких Джим от него не ожидал, — по велицей милости именно в сей день устремились мы к высокой цели. А посему умоляю тебя, двинемся же вперед, и будь что будет, ибо смятен дух мой, восчуяв, что могу не вернуться, никто же не знает часа своего.
Выговорив все это, рыцарь незамедлительно пришел в себя и бодро соскочил с коня.
— Клариво и шагу не ступит вперед, черт его побери! — воскликнул он. — Придется вести его в поводу. Кстати, вы что, знакомы с этим водяным драконом?
Джим пристроился рядом с ним, и они продолжили путь, однако продвигались несколько медленнее и с усилием, поскольку быстро темнеющий воздух как-то странно подавлял их.
— Поговорил с ним вчера, — пояснил Джим. — Не самый плохой из драконов.
— Да я и сам ничего против них не имею. Но нам положено убивать их, как только повстречаем.
— Старый дракон, двоюродный дед вот этого дракона, в чьем обличье я ныне пребываю, — сказал Джим, — считает, что драконам и людям лучше жить в мире. Дружить то есть.
— Ну и ну! — заявил Невилл-Смит, ошарашенно глядя на Джима.
— В общем-то, почему бы и не жить в мире?
— Ну, не знаю. Тут что-то не так.
— Он говорит, что люди и драконы могут объединиться против общего врага.
— О, вот где он ошибается. Нельзя полагаться на драконов, когда вступаешь в бой. А вдруг у твоего врага свои драконы в друзьях? Дракон против дракона воевать не станет. Нет и нет.
Они замолчали и пошли дальше, сойдя с травянистого покрова на твердый грунт. Почва была голая и кремнистая. Дорога крошилась под копытами Клариво, неподатливая и предательская одновременно.
— Вроде все темнеет и темнеет, да? — заметил Джим.
Сумерки действительно сгустились так, что в десятке шагов уже ничего не было видно. Темнело на глазах. Они остановились, глядя друг на друга. Свет тускнел все быстрее и быстрее. Серый цвет постепенно превращался в черный — и наконец полная чернота окутала их. Джим почувствовал прикосновение руки, затянутой в боевую перчатку, к одной из своих передних конечностей.
— Давайте держаться вместе, — послышался голос рыцаря. — Тогда, что бы ни случилось, случится с нами обоими сразу.
— Точно, — ответил Джим, и голос его звучал холодно и безжизненно.
Они стояли в тишине и мраке, ожидая неизвестно чего. Чернота продолжала давить на них, обособив от всего мира и проникая в мозг. Вокруг не было ничего и никого, но из их сознания выползали друг за другом, как слепые твари из неведомых глубин, все их сомнения и страхи, слабости и пороки, которых они в себе и не подозревали, все, чего они когда-либо стыдились и так глубоко упрятывали, что даже сами забыли, все, что было мерзкого и темного в их душах.
Джим осознал, что начинает потихоньку, украдкой отодвигать свою лапу от руки рыцаря. Он уже не доверял Невиллу-Смиту: если зло гнездилось в нем самом, то и в его спутнике оно должно гнездиться тоже. Он отодвинется подальше… Подальше, во тьму, один…
— Посмотрите! — долетел до него голос Невилла-Смита, отдаленный и призрачный, как будто из неведомой дали. — Посмотрите туда, откуда мы пришли.
Джим обернулся. Где-то там позади сквозь тьму мерцал слабый блик света. Он приближался к ним и разрастался все больше. Они ощутили его как силу, противостоящую силе тьмы, которая угрожала поглотить их. Клариво, невидимый во тьме, забеспокоился позади них, забил копытами по каменистой насыпи и негромко заржал.
— Туда! — воскликнул Джим.
— Туда! — отозвался Невилл-Смит.
Свет внезапно сверкнул в вышине. Он протянулся к ним, словно огромный жезл, и тьма отступала вокруг него, бледнела и пропадала. Они услышали шаги совсем близко, потом дыхание, а потом…
Вокруг снова был дневной свет.
А перед ними стоял С. Каролинус, в шляпе с конической тульей и в плаще, покрытом таинственными фигурами и знаками. В протянутой вперед руке он держал длинный деревянный резной посох, как будто это был клинок, копье, щит и доспехи одновременно.
— Клянусь высшей Силой! — воскликнул он. — Я успел в самый раз. Вы только посмотрите!
Он поднял посох и воткнул его в землю. Посох стоял прочно, словно оголенное дерево. Длинная тень от него падала назад, и они обернулись туда.
Тьма исчезла. Повсюду во все стороны простирались болота, вплоть до самой кромки моря на горизонте. Гать поднялась, и теперь они стояли футах в двадцати над поверхностью болотных вод. Впереди на западе полыхал закат. Он освещал болото и конец Гати — упиравшийся в протяженный, освещенный кровавыми лучами заката холм, на котором в том же закатном пламени, среди огромных валунов возвышалась над местностью черная как смоль полуразрушенная Башня.
III
— Почему вы нас не разбудили раньше? — спросил Джим.
Это происходило следующим утром. Они всю ночь проспали внутри небольшого магического круга, начертанного Каролинусом с помощью посоха. Теперь они сидели, протирая глаза и жмурясь на солнце, поднявшееся над горизонтом явно добрых два часа тому назад.
— Потому что… — ответил Каролинус. Он отхлебнул еще молока и поморщился. — Потому что надо было подождать, чтобы нас догнали другие.
— Кто? Кто догнал? — допытывался Джим.
— Если бы я знал, — буркнул Каролинус, возвращая пустой стакан из-под молока в пустое пространство, — я бы сказал кто. Я знаю только то, что нынешний расклад событий и случайностей указывает на то, что к нам должны присоединиться еще двое. Тот же расклад предопределял появление здесь этого рыцаря и… О, вот кто это.
Джим посмотрел в ту сторону. Перед его изумленным взглядом из-за деревьев показались два дракона.
— Секох! — воскликнул Джим. — И Смргол! Но почему… — Голос его прервался. Он заметил, что старый дракон хромает, а одно крыло волочится за ним, бессильно свешиваясь из-за плеча. И веко на той же стороне, что обвисшее крыло и хромая лапа, тоже наполовину приспущено. — Что случилось?
— Да просто устал вчера, — раздраженно пропыхтел Смргол. — Должно пройти через денек-другой.
— Какое там устал! — сказал Джим, неожиданно для себя растроганный. — У тебя случился удар.
— Удар не удар, просто не повезло, — беспечно отмахнулся Смргол, безуспешно пытаясь подмигнуть поврежденным глазом. — Нет, сынок, это ерунда. Ты лучше посмотри, кого я с собой привел.
— Я как-то не очень сюда стремился, — застенчиво признался Джиму Секох. — Но ваш двоюродный дед, он умеет убеждать, ваша ми… знаете ли.
— Вот именно! — прогремел Смргол. — И нечего тут обзываться «вашими милостями». В жизни не слышал подобной чуши! — Он развернулся к Джиму. — Подумать только, и георгию позволили пойти туда, куда он сам ни за что не осмелился бы пойти! Сынок, я ему говорил, на что мне этот никчемный водяной дракон, водяник, надо же. Не может водяник иметь ничего общего с таким драконом, как ты. Куда катится мир, если в нем такое творится? — Смргол попытался передразнить (насколько ему позволял его бас-баритон) высокий, пискливый голос. — «Ой, я всего лишь полевой, пахотный, пастбищный дракончик — вы уж извините меня, я всего лишь дракоша-с-пригорка!» Тьфу! Я сказал ему: «Ты дракон! И помни это. Если дракон ведет себя не по-драконьи, он и вовсе не дракон!»
— Слушайте! Слушайте! — в порыве энтузиазма завопил Невилл-Смит.
— Слышишь, сынок? Даже этот георгий понимает, что к чему. Не помню, чтобы мы встречались, Георгий, — добавил он, обращаясь к рыцарю.
— Невилл-Смит, сэр Реджинальд. Рыцарь-вассал.
— Смргол. Дракон.
— Смргол? Но вы же не?.. Не может быть! Сто лет назад.
— Дракон, сразивший великана-огра из Гормли-Кипа? Это я и есть, сы… то есть Георгий.
— Подумать только! А я-то всегда считал это легендой.
— Легендой? Не делает тебе чести, Георгий! Я стар даже для дракона, но были времена, когда… Ладно, ладно, что толку вспоминать об этом. У меня к тебе дело поважнее. В последние лет десять, а то и больше я только и думал что о нас и георгиях, о том, что неплохо бы нам держаться вместе. На самом деле у нас много общего…
— С твоего позволения, Смргол, — раздраженно вмешался Каролинус, — у нас тут не парламент. Полдень наступает через… Эй, ты, когда у нас наступает полдень?
— Через четыре часа тридцать семь минут и двенадцать секунд, как только прозвучит гонг, — пробасил невидимка. Последовала короткая пауза, и прозвенел мелодичный сигнал. — Я имел в виду куранты, — поправился бас.
— Пошел обратно спать! — разъярился Каролинус.
— Да я вон сколько времени на ногах! — запротестовал бас с негодованием.
Не обратив на него внимания, Каролинус собрал свой отряд и повел всех к Башне. Рыцарь подвинулся поближе к Смрголу.
— Насчет того, чтобы люди и драконы держались вместе, — начал Невилл-Смит, — должен признаться, меня это не слишком вдохновило, пока я не узнал, кто вы такой. Так вы полагаете, это возможно?
— Надо же когда-то начинать, Георгий, — пророкотал Смргол.
Джим прошел вперед и теперь беседовал с чародеем:
— Что обитает в Башне?
Каролинус дернул себя за седую бороду и повернулся к нему.
— Что там обитает? — сварливо переспросил он. — Я не знаю. Но скоро мы это выясним. Что бы там ни обитало, живое или мертвое, но оно — воплощение абсолютного зла.
— Но как мы можем противостоять ему?
— Мы — никак. Мы можем только подавлять его. Например, ты, если, конечно, ты добродетелен в основе своей, можешь подавлять в себе предрасположенность к злу, уничтожая его порождения, то есть злые побуждения и поступки.
— Ой! — вскрикнул Джим.
— Именно так. Поскольку зло подавляет добро примерно тем же способом, его порождения, те, что населяют Башню, попытаются уничтожить нас.
Джим почувствовал холодный комок в горле. Он откашлялся:
— Уничтожить нас?
— Ну, может, и нет, может, они пригласят нас на чай. — Сарказм в голосе старого чародея внезапно прервался вместе с самим голосом.
Они только что миновали низкую зеленую изгородь и инстинктивно остановились.
Перед ними на земле лежало то, что некогда было рыцарем в полном боевом облачении. Джим услышал, как позади него Невилл-Смит со свистом втянул воздух.
— Крайне позорная смерть, — тихо произнес рыцарь. — Крайне позорная.
Он выступил вперед и неловко опустился на закованные в латы колени, соединив руки в латных рукавицах молитвенным жестом. Драконы молчали. Каролинус потыкал посохом в широкий слой грязной слизи, окружавшей и покрывавшей тело. Слизь тянулась от тела к Башне. Грязная полоса напоминала след от садового слизня — если бывают слизни двух и более футов шириной в месте соприкосновения с землей.
— Червь, — сказал Каролинус. — Но у червей нет мозгов. Никакой червяк не смог бы так жестоко убить его.
Он взглянул на старого дракона.
— Я не говорил этого, — с беспокойством пророкотал Смргол.
— Лучше всего будет, если никто из нас не заговорит об этом, пока мы не удостоверимся. Вперед. — Каролинус снова возглавил свой отряд.
Они сошли с Гати на голую каменистую равнину, полого поднимавшуюся к холму, на котором стояла Башня. Их взглядам предстала болотистая полоса берега и кромка прибоя, замкнутая небольшой бухтой, а за всем этим до самого горизонта простиралось в туманной дымке море.
Небо было безоблачно-синим. Ни малейший ветерок не нарушал тишину, но небесная лазурь над холмом, где возвышалась Башня, словно отливала металлическим оттенком. Воздух как-то неестественно дрожал, как будто по нему перекатывались раскаленные волны, хотя денек был довольно прохладный. Вдруг Джим услышал неведомо откуда доносившееся пение: голос был высокий, слабый и прерывистый, словно в бреду или в лихорадке.
Облик Башни странным образом менялся. То она казалась Джиму всего лишь древними развалинами, то буквально за одно мгновение преображалась. Он словно начинал смутно видеть в ней целое здание, живое и полное неясных человеческих фигур. Сердце его забилось быстрее, и иллюзорные формы холма и Башни то прояснялись, то расплывались, прояснялись и расплывались… И там была Энджи, она стояла в дверях башни и звала его…
— Стоп! — закричал Каролинус.
Его голос прозвучал для Джима подобно удару грома. Джим пришел в себя и обнаружил, что упирается в протянутый поперек дороги посох Каролинуса, как в металлический шлагбаум на пути в Башню.
— Силы всевышние! — тихо, но яростно прошипел старый чародей. — Неужели ты готов попасться в первую же ловушку?
— В ловушку? — переспросил сбитый с толку Джим.
Но не успел он сказать еще хоть слово, как среди огромных валунов у основания Башни поднялась массивная, свирепая голова дракона, не уступавшего размерами Смрголу.
Громовой рев старого дракона разорвал неестественно застойный воздух:
— Анарк! Предатель, вор, жалкая гусеница! Выходи!
В ответ раздался раскатистый драконий хохот:
— Ты еще расскажи нам о Гормли-Кипе, старый мешок с костями. Престарелая лягушка, жирная ящерица, давай квакай дальше!
Смргол рванулся вперед, и снова посох Каролинуса преградил дорогу.
— Терпение, — предупредил чародей.
Но старый дракон невероятным усилием воли уже пришел в себя. Тяжело дыша, он повернулся к Каролинусу.
— Что за всем этим стоит, колдун? — требовательно спросил он.
— Увидим.
Каролинус с остервенением трижды ударил посохом о землю. С каждым ударом весь холм сотрясался и шатался.
Высоко среди скал задрожал огромный валун и откатился в сторону. Джим затаил дыхание, а Секох вскрикнул от неожиданности.
Под валуном открылась дыра, из которой поднялась мясистая голова огромного слизня. На голове вздымались две пары рогов, желтовато-бурых при солнечном свете, а за головой показалось туловище в светлом панцире, пластинки которого закручивались наподобие спирали. Тварь наклонила голову и медленно, но неотвратимо поползла вниз по склону холма, оставляя за собой блестящий слизистый след.
— Пора… — дернулся рыцарь.
Но Каролинус покачал головой и снова стукнул посохом о землю.
— Выходи! — крикнул он, и его слабый, старческий голос пронизал дрожащий воздух. — Заклинаю тебя высшими силами! Выходи!
И тогда они увидели его.
Из-за нагромождения валунов показался голый сверкающий купол, покрытый гладкой кожей. Он медленно вздымался, пока не появились два круглых глаза, а под ними вместо носа — два отверстия, и все вместе выглядело как громадный череп, обтянутый толстой кожей. Поднявшись еще выше, эта чудовищная голова, напоминавшая пляжный баллон, явила взорам широкий безгубый рот, растянутый в идиотской ухмылке, с двойными рядами кривых желтых зубов.
Затем неуклюжим движением существо встало на ноги, возвышаясь над валунами по колени. Фигурой оно напоминало человека, но явно не было порождением человеческой расы. Ростом оно достигало добрых двенадцати футов. Вокруг обширной талии были обмотаны наподобие килта разномастные невыделанные звериные шкуры — но не этим оно отличалось от человека. Прежде всего у него не было шеи. Безволосая, безносая и безгубая голова размером с пляжный баллон покоилась прямо на мощных квадратных плечах, обтянутых серой корявой кожей. Из прямого, как дерево, торса торчали огромные, похожие на трубы руки. Колени прикрывал килт, а нижнюю часть ног загораживали валуны, но локти несуразно огромных рук напоминали чудовищные сдвоенные шарниры; руки были по всей длине одинаково толстыми, практически без запястий переходя в неуклюжие трехпалые ладони с одним торчащим в сторону пальцем, — пародия на человеческие руки.
В правой руке чудовище держало тяжеленную дубину, окованную ржавым металлом, и трудно было поверить, что даже такой гигант мог ею пользоваться. Тем не менее дубину существо держало с такой же легкостью, как Каролинус свой посох. Чудовище разинуло рот.
— Хэ! — произнесло оно. — Хэ! Хэ!
Звук был невероятный. Чудовище хихикало басом, если только можно вообразить такое сочетание. Тембр был ниже самого низкого оперного баса, но при этом явно исходил из глотки этого существа. Никакого чувства юмора в этом хихиканье не было и следа. Скорее, это напоминало обыденный звук, с которым человек откашливается. Издав такие звуки, существо замолчало, наблюдая круглыми водянистыми глазами за ползущим по склону гигантским слизнем.
Смргол испустил глубокий вздох.
— Да, — пророкотал он с какой-то печалью, словно говоря сам с собой, — этого я и опасался. Это огр.
В последовавшей за этими словами тишине Невилл-Смит спешился и принялся подтягивать подпруги.
— Ну-ну, Клариво, — тихим голосом успокаивал он коня, — все в порядке, малыш.
Все остальные смотрели на Каролинуса. Чародей оперся на свой посох и выглядел совсем стариком, а глубокие морщины на лице, казалось, стали еще глубже. Сначала он наблюдал за огром, но потом повернулся к Джиму и двум остальным драконам.
— Я все-таки надеялся, что до этого не дойдет. Тем не менее, — хрипло сказал он и махнул рукой в сторону наползающего червя, молчаливого Анарка и наблюдающего за всеми огра, — как видите… Мир почему-то не всегда движется так, как надо. Приходится его взнуздывать и направлять. — Он поморщился, вытащил флягу с чашкой и выпил очередную порцию молока. Уложив посуду обратно, он взглянул на Невилла-Смита, проверяющего оружие. — Предлагаю вам, рыцарь, заняться червем. Шансов мало, конечно, но это лучшее из того, что вам предназначено. Понимаю, что вы предпочли бы этого дракона-отступника, но червь представляет большую опасность.
— Его труднее сразить? — уточнил рыцарь.
— Его жизненно важные органы скрыты глубоко под панцирем, — объяснил Каролинус. — К тому же, будучи безмозглым, он продолжит сражаться даже после того, как получит смертельное ранение. Прежде всего срежьте ему глазные отростки, ослепите его, если сможете…
— Подождите! — внезапно воскликнул Джим. Все это время он прислушивался в полном замешательстве. Наконец он сумел выразить свои сомнения: — Что мы собираемся делать?
— Делать? — уставившись на него, сказал Каролинус. — Как — что? Сражаться конечно.
— Но… — с запинкой выговорил Джим, — может, лучше позвать кого-нибудь на помощь? То есть…
— Проклятие, сынок! — отозвался Смргол. — У нас нет времени! Как знать, что случится, пока мы будем искать помощи? Черт побери, Горбаш, сынок, с врагом сражаются, когда встретят его, а не назавтра или послезавтра.
— Совершенно верно, Смргол, — сухо заметил Каролинус. — Горбаш, вы недооцениваете положение. Отступая перед таким врагом, вы проигрываете, а он выигрывает. В следующий раз вероятность будет играть против нас.
Теперь все смотрели на Джима с любопытством. Он почувствовал, как взгляды словно вынуждают его к действию. Он не мог найти слов. Он хотел было сказать им, что он не боец, что он не знает, как вообще сражаются с такими врагами, что это не его дело и что он никогда не появился бы здесь, если бы не Энджи. Попросту говоря, он чисто по-человечески испугался и отчаянно пытался опереться на чью-нибудь поддержку.
— Что… Что требуется от меня? — спросил он.
— Как что? Сразись с огром, сынок! Сразись с огром! — прогремел Смргол. Великан на склоне холма, заслышав его, отвел взгляд от червя и уставился на Джима. — А я займусь этой поганью, Анарком. Наш Георгий прикончит червя, а колдун защитит нас от вредоносных воздействий. И дело будет сделано.
— Сразиться с огром… — Пребывай теперь Джим в своем человеческом облике, ноги у него наверняка подкосились бы. К счастью, организм дракона таким слабостям не подвержен. Он присмотрелся к могучему туловищу своего противника, сравнил огра с собой, закованного в броню тяжеленного, как буйвол, червя — с Невиллом-Смитом, зобастого огромного Анарка — со старым хромым драконом, который стоял радом с ним, и из груди его вырвался крик протеста: — Но нам их не победить!
В ярости он повернулся к Каролинусу, а тот смотрел на него с полной невозмутимостью. В отчаянии Джим обратился к единственному нормальному человеку в отряде.
— Невилл-Смит, — сказал он, — ты ведь не обязан этого делать.
— Господи, конечно, я обязан, — отвечал рыцарь, тщательно поправляя свои доспехи. — Черви, огры — с ними обязательно надо сражаться при встрече. — Он подержал в руке копье и отложил в сторону. — По-моему, с этой тварью лучше сражаться пешим, — пробормотал он себе под нос.
— Смргол, — сказал Джим, — неужели ты не понимаешь? Анарк много моложе тебя. И ты не вполне здоров…
— Э-э-э… — неуверенно сказал Секох.
— Давай, малыш, говори! — прогремел Смргол.
— Ну, — запинаясь, выговорил Секох, — я просто… То есть я не могу, конечно, сражаться с червем или с этим огром, честное слово, не могу. Меня просто трясет, когда я вижу, как они приближаются. Но я мог бы… ну, в общем, сразиться с драконом. Ну, подумаешь, сломает он мне шею, ничего особенного… — Он запнулся и начал бормотать уже что-то вовсе невразумительное. — Я понимаю, что это звучит глупо…
— Чушь! Молодец, мой мальчик! — загрохотал Смргол. — Рад, что ты с нами. Я… э-э-э… не способен в данный момент подняться в воздух, суставы все еще плохо гнутся. Но если ты взлетишь и пригонишь его к тому месту, где я смогу вцепиться в него, мы приготовим из него лакомое блюдо для стервятников.
И он в знак расположения хлестнул Секоха могучим хвостом так, что тот едва не свалился.
В отчаянии Джим снова обернулся к Каролинусу.
— Отступать некуда, — спокойно сказал Каролинус, прежде чем Джим успел заговорить. — Это вроде игры в шахматы, где потерять фигуру означает проиграть. Управьтесь с этими тварями, а я управлюсь с силами — ведь если вы падете, твари прикончат меня, а если паду я, вас прикончат силы.
— Послушай меня, Горбаш! — прокричал Смргол прямо в ухо Джиму. — Этот червяк уже совсем близко. Дай-ка я расскажу тебе, как надо сражаться с ограми, у меня есть опыт. Ты меня слушаешь, сынок?
— Да, — ответил совсем убитый Джим.
— Я знаю, что ты слышал, как драконы называют меня старым пустобрехом, когда меня нет поблизости. Но я сражался с огром и победил его — единственный дракон за последние восемь столетий, я, а не они. Так что внимай мне, если хочешь добиться победы над своим огром.
Джим судорожно вздохнул.
— Хорошо, — согласился он.
— Первое, что следует знать об ограх, — заявил Смргол, поглядывая на червя, который находился уже метрах в пятидесяти от них, — то, что их кости…
— К черту детали! — воскликнул Джим. — Что я должен делать?
— Терпение, — сказал Смргол. — Не волнуйся, сынок. Так вот, о костях огра. Важно помнить, что кости у него очень большие, — на самом деле руки и ноги у него состоят в основном из костей. Так что не пытайся перекусить их, даже если тебе представится такая возможность. Постарайся добраться до мускулов — они очень уязвимые — и до сухожилий. Это первое условие. — Он сделал паузу и сурово посмотрел на Джима. — Теперь второе условие, — продолжал он, — оно тоже связано с костями. Обрати внимание на локти огра. Они не такие, как у георгия. Они, что называется, двусуставные. То есть у них два сустава там, где у георгия всего один. Почему? Потому что у них такие громадные кости, а на них мало мускулов, и, будь у них один сустав, как у Георгиев, они бы не могли согнуть свою тяжелую руку и наполовину. Так вот, дело в том, что с такими суставами огр может махать дубиной только в одном направлении, то есть вверх-вниз. Если ему надо махнуть ею из стороны в сторону, ему приходится использовать плечо. Соответственно, если тебе удастся подловить его, когда он опускает дубинку вниз сбоку, то ты получишь преимущество, потому что ему потребуется два движения, чтобы снова привести ее в действие, вместо одного, как требуется георгию.
— Да-да, — нетерпеливо произнес Джим, наблюдая за продвижением червя.
— Не суетись, мой мальчик. Сохраняй хладнокровие. Главное — хладнокровие. Дальше. В коленях двойных суставов нет, так что, сбив его с ног, ты получишь большое преимущество. Но не пытайся проделать это, пока не уверен в исходе, потому что, если он схватит тебя, тебе конец. Вообще, бороться с ним надо на скорости — туда-сюда. Выжди, когда он замахнется для свинга, поднырни, рвани его — и тут же назад. Понял?
— Понял, — обреченно сказал Джим.
— Вот и хорошо. Что бы ты ни предпринимал, не позволяй ему схватить тебя. Не обращай внимания на то, что происходит вокруг, с нами, — не смотри и не прислушивайся. У каждого своя битва. Сосредоточься на собственном противнике и сохраняй хладнокровие. Не поддавайся драконьим инстинктам и не расслабляйся. Из-за этого Георгии и побеждают нас. Просто помни, что скорость у тебя выше, чем у этого огра, да и мозги получше — если ты, конечно, сохранишь ясную голову, — так что не суетись и шевели мозгами. Скажу тебе, сынок…
Его прервал радостный возглас Невилла-Смита, тщательно проверявшего седельную сбрую.
— Ура! — кричал Невилл-Смит, резво подбегая к ним, несмотря на тяжелые доспехи. — Потрясающая удача! Смотрите, что я нашел. — Он размахивал лоскутом тонкой ткани.
— Что это? — спросил Джим, у которого внезапно екнуло сердце.
— Знак благосклонности Элинор! Как раз вовремя. Будьте добры, — обратился он к Каролинусу, — прикрепите его слева, на плечевую накладку. Благодарю вас, колдун.
Каролинус с суровым видом зажал посох под мышкой и принялся быстро подвязывать платок вокруг доспеха на левой руке Невилла-Смита. Едва он завязал последний узел, как рыцарь уже схватил щит левой рукой, а меч — правой. Блестящий клинок сверкнул на солнце, словно молния среди бела дня, и рыцарь, нагнувшись вперед, чтобы уравновесить доспехи, ринулся вверх по склону навстречу противнику с воплем: «Невилл-Смит! Элинор! Элинор!»
Джим услышал столкновение стали с панцирем, но уже не видел схватки, потому что события вокруг начали развиваться стремительно. Все происходило одновременно. На вершине холма Анарк внезапно взревел от ярости и, распахнув крылья, спикировал по склону, как гигантский бомбардировщик, идущий на таран. Позади Джима раздалось бешеное хлопанье крыльев — это Секох взмывал в воздух навстречу Анарку. Но эти звуки заглушил бессловесный, нутряной рев: подняв дубину, из-за валунов выступил огр и начал гигантскими прыжками спускаться по склону холма.
— Удачи тебе, сынок! — прокричал на ухо Джиму Смргол. — И вот еще что, Горбаш.
Что-то в голосе старого дракона заставило Джима обернуться и посмотреть на него. Его взгляду предстали свирепая огненно-красная пасть и громадные клыки, но в глазах старого дракона Джим прочел любовь и тревогу.
— Помни, — чуть ли не шепотом сказал Смргол, — что ты потомок Ортоша, Агтвала и Глейнгула, победителей морского змея в бухте Серых Песков. А потому обязан проявить доблесть. Помни, однако, и то, что ты мой единственный родич, последний в нашем роду, и будь осторожен.
С этими словами Смргол резко повернулся навстречу летящим вниз Секоху с Анарком и проревел собственный боевой клич. Пока Джим снова разворачивался к Башне, ему едва хватило времени, чтобы набрать в грудь воздуха, прежде чем схватиться с огром.
Он инстинктивно распахнул крылья, чтобы подняться в воздух, как наверняка поступают драконы, когда на них нападают. Он увидел прямо перед собой огра с громадными волосатыми ногами, глубоко увязавшими в земле. Огр внимательно выжидал момент для удара. Окованная ржавым железом дубина мелькнула перед глазами Джима, и он ощутил сильный толчок в грудь, отбросивший его назад в воздухе. Он замолотил крыльями, удерживая равновесие. Огромное лицо исказилось идиотской ухмылкой. Огр находился всего в нескольких метрах внизу, прямо под ним. Дубина взметнулась для следующего удара. В панике Джим рванулся в сторону и увидел, как огр шагнул вперед. Снова хлестнула дубина — р-раз! — разве может такое неуклюжее на вид существо так стремительно двигаться? Джим свалился на землю и почувствовал острую боль в правом плече. На какую-то секунду он заметил занесенную вверх для удара серую корявую руку и без раздумий рванул ее зубами.
Его тряхнуло, как крысу в зубах терьера, и подбросило вверх. Он забил крыльями, чтобы сохранить высоту, и оказался в двадцати футах над землей, глядя сверху на огра, который снова промычал что-то и занес дубину вверх. Джим, сманеврировав крыльями, отшатнулся назад в воздухе и избежал удара. Дубина свистнула в воздухе, и Джим, метнувшись вперед, рванул зубами мясистую часть плеча. Огр повернулся лицом к нему, все еще ухмыляясь. Но теперь по его руке обильно текла кровь из раны на плече от зубов Джима.
Внезапно Джим осознал, что случилось.
Он больше не испытывал страха. Он завис в воздухе, не слишком высоко, но вне пределов досягаемости огра, и выжидал удобный момент для нападения. Теперь его переполняло чувство возбуждения. Он открывал для себя смысл поединка любого рода: стоит только начать. Когда драка уже началась, тобой движет инстинкт битвы, развитый за миллионы лет предыдущих сражений, и вытесняет все другие мысли. Именно это и произошло с Джимом: когда огр снова двинулся на него, Джим размышлял только о том, чтобы избежать гибели самому и, по возможности, убить врага…
IV
Битва продолжалась долго, и впоследствии Джим не мог отчетливо вспомнить ее отвратительные подробности. Солнце миновало зенит и снова клонилось к закату. На истоптанной песчаной почве они с огром разворачивались, делали обманные выпады, сталкивались и наносили удары друг другу. Иногда Джим взмывал в воздух, иногда сражался на земле. Один раз ему удалось свалить огра на одно колено, но он не сумел развить преимущество. В другой раз они сражались, поднимаясь по склону холма почти к самой Башне, и огр загнал его в расщелину между громадными валунами и уже занес было дубину для смертельного удара, который раскроил бы Джиму череп. Однако Джим исхитрился протиснуться между ногами великана, и битва продолжалась.
Время от времени перед ним мелькали отрывочные картинки происходящего в соседних схватках. Вот Невилл-Смит, обвитый кольцами ослепленного червя, которому он отсек глазные отростки, отчаянно старается высвободить руку с мечом. А вот рычащий клубок кожистых крыльев и змееподобных тел Секоха, Анарка и Смргола. Раза два он замечал стоявшего, как изваяние, Каролинуса. Чародей опирался на посох, и его длинная седая борода развевалась поверх синего плаща с золотистыми каббалистическими знаками. Он походил на древнего пророка в час Армагеддона. Затем в поле зрения возникала гигантская фигура огра, и Джим забывал обо всем на свете, кроме врага, с которым сражался не на жизнь, а на смерть.
День угасал. Сырой туман надвигался с моря и расползался клубами и клочьями над полем битвы. Все тело у Джима ломило, крылья словно налились свинцом. Но ни на лице огра с его вечной ухмылкой, ни на разящей дубине вроде бы не сказывались ни время, ни усталость. Джим отлетел на секунду, чтобы отдышаться, и услышал крик.
— Время истекает! — выкрикивал хриплый, надорванный голос. — У нас почти не осталось времени. День вот-вот закончится!
Кричал Каролинус. Раньше Джим никогда не слышал, чтобы старик кричал так громко и с такой тревогой. Распознав голос, Джим одновременно понял и другое: на поле битвы стояла тишина, за исключением шума, который исходил от них с огром.
Джим потряс головой и рискнул наскоро оглядеться. Он был оттеснен почти к самой Гати в том месте, где она выходила на равнину. По одну сторону от него на воткнутом в землю копье болтались обрывки уздечки Клариво. Невилл-Смит привязал лошадь, когда пешим ушел сражаться с червем, и животное в ужасе сорвалось с привязи и бежало прочь. Чудь подальше Каролинус держался на ногах только благодаря посоху, и лицо у него было такое осунувшееся и застывшее, словно жизнь почти покинула его. Отступать дальше было некуда, и Джим оставался один.
Он обернулся и увидел огра почти вплотную. Громадная тяжелая дубина снова взметнулась вверх, и Джим едва разглядел ее очертания сквозь туман. Он почувствовал, что слабость в крыльях и конечностях не позволит ему совершить мало-мальский обманный маневр, и, вместо того чтобы избежать удара, собрав все силы, бросился вперед, прямо в чудовищные руки огра.
Дубинка скользнула вдоль спинного хребта Джима. Могучие руки сомкнулись вокруг него, толстые пальцы потянулись к шее. Он попал в захват, но своим броском успел сбить великана с ног. Они катались по песку, и огр двойным рядом зубов захватывал кожу на груди Джима, стараясь либо переломить ему хребет, либо свернуть шею, а Джим только беспомощно молотил хвостом.
Они подкатились к копью и сломали его. Огру наконец удалось ухватиться зубами покрепче, и Джим ощутил, как шею ему медленно, но неотвратимо скручивают, словно цыпленку. Отчаяние овладело им. Предупреждал ведь его Смргол, чтобы он не позволял огру захватить себя. Пренебрег советом — и вот теперь проиграл, и вся их битва тоже проиграна. Сохраняй хладнокровие, говорил Смргол, шевели мозгами…
Внезапно надежда вернула Джима к жизни — у него еще был шанс. Огр оттягивал ему голову к плечу. Джим видел только серый туман над собой, но перестал сопротивляться и вместо этого принялся шарить вокруг себя передними конечностями. Секунду-другую, что показались ему вечностью, он ничего не мог нащупать, но потом коснулся правым когтем чего-то твердого и краем глаза уловил блеск металла. Он крепко стиснул этот предмет довольно неуклюжим для такого действия когтем…
…и из последних сил вонзил острый конец сломанного копья прямо в середину туловища огра, распростертого на нем.
Огромное тело содрогнулось. Дикий вопль вырвался из глотки идиота прямо в ухо Джиму. Огр выпустил его и, шатаясь, поднялся на ноги, огромный, будто сама Башня. Снова взвыл, спотыкаясь, как пьяный, и нащупал древко копья, торчащее из живота. Он качнул древко, снова взвыл и, наклонив уродливую голову, впился в него зубами, как раненый зверь. Твердый ясень расщепился в его зубах. Огр взревел и рухнул на колени. Потом медленно, как плохой актер в старомодном фильме, завалился набок и засучил ногами, словно в судорогах. Последний вопль перешел в неразборчивое бульканье. Черная кровь тонкой струйкой полилась изо рта, и великан застыл в неподвижности.
Джим с трудом поднялся и поглядел вокруг.
Клочья тумана уползали назад, и косые лучи заката освещали склон холма. В этом неярком, каком-то ржавом свете Джим рассмотрел поле битвы.
Червь был рассечен буквально надвое и мертв. Невилл-Смит, в окровавленной, помятой броне, устало опирался на погнутый меч в нескольких футах от Каролинуса. Еще чуть дальше с трудом поднял голову на израненной шее Секох, а рядом с ним лежали, сплетенные в смертельном объятии, тела Анарка и Смргола. Секох изумленно уставился на Джима. Джим медленно, преодолевая боль, двинулся к водяному дракону.
Он подошел ближе и посмотрел на двух больших драконов. Смргол неподвижно лежал с закрытыми глазами, сомкнув зубы на шее Анарка. Толстая шея молодого дракона была сломана, как былинка.
— Смргол, — хрипло позвал Джим.
— Бессмысленно, — еле выдохнул Секох. — Он погиб… Я подогнал этого дракона к нему. Он вцепился в молодого и больше не отрывался… — Болотный дракон прерывисто вздохнул и опустил голову.
— Он доблестно сражался, — проскрипел чей-то сиплый голос, и Джим не сразу узнал его.
Он обернулся и увидел рядом с собой рыцаря. Из-под шлема на него смотрело бледное, как морская пена, лицо, осунувшееся и постаревшее. Рыцарь еле держался на ногах.
— Мы победили! — торжественно провозгласил Каролинус, который еле брел, всем телом наваливаясь на посох. — При нашей жизни зло никогда больше не соберется с силами, чтобы прорваться в мир в этом месте. — Он посмотрел на Джима. — Теперь баланс случайностей и событий складывается в вашу пользу. Пора отправлять вас обратно.
— Обратно? — удивился Невилл-Смит.
— Обратно на его родину, рыцарь, — пояснил чародей. — Вы не бойтесь. Дракон, в чьем теле он сейчас находится, не забудет того, что произошло, и останется вашим другом.
— Бояться! — высокомерно воскликнул Невилл-Смит, потратив на это последний заряд энергии. — Я, черт побери, драконов не боюсь. И вообще, из уважения к этому старцу, — он кивнул в сторону погибшего Смргола, — я подумаю, что можно сделать насчет союза драконов с людьми.
— Он был поистине велик! — вскричал Секох и всхлипнул. — Он… Он вернул мне силы. Я готов сделать все, чего он хотел.
— Тогда давайте держаться вместе, и вы будете представлять сторону драконов в этом деле, — предложил Невилл-Смит и повернулся к Джиму. — Ну что же, я полагаю, мы прощаемся, сэр Джеймс. Всего доброго вам.
— Похоже, прощаемся. И вам всего доброго. Я… — Вдруг Джим вспомнил. — Энджи! — воскликнул он, крутясь во все стороны. — Я должен забрать Энджи из этой Башни!
Каролинус посохом преградил ему дорогу.
— Подождите, — сказал он. — Прислушайтесь…
— Прислушаться? — переспросил Джим.
И в тот же момент услышал из тумана, все еще окутывавшего Башню, отчетливый женский голос:
— Джим, Джим, ты где?
Стройная фигурка показалась из тумана, сбегая по склону холма прямо к ним.
— Я здесь! — прогремел Джим. Впервые он порадовался мощи драконьего голоса. — Я здесь, Энджи…
…а в это время Каролинус распевал странным голосом странные слова заклинания, которое сотрясло самый воздух вокруг них. Туман заклубился вихрем, и весь мир закачался и затрясся. Джима вместе с Энджи подхватило этим вихрем и уносило все дальше и дальше по гулкому коридору небытия…
…и они снова оказались в кафе-гриль, сидя рядышком за столом в кабинке. Напротив них, выпучив глаза, сидел ошеломленный Хансон, словно его собирались принести в жертву.
— Где… Где я? — бормотал он. — Внезапно его взгляд упал на них через столик, и он отпрянул в испуге. — Помогите! — завопил он, отшатываясь от них. — Это люди!
— А ты кого ожидал? — отрезал Джим. — Драконов?
— Да нет же! — пронзительно верещал Хансон. — Жуков-точильщиков вроде меня!
Отвернувшись от них, он отчаянно пытался спастись в щели деревянной скамьи.
V
На следующий день на третьем этаже Чамли-холла Джим с Энджи стояли в коридоре перед дверью кафедры английской филологии.
— Ну что, ты войдешь или нет? — строго поинтересовалась Энджи.
— Секундочку. — Джим нервно поправил галстук. — Не наседай на меня.
— Как ты думаешь, он знает про Гротгвольда? — спросила Энджи.
— Сомневаюсь, — ответил Джим. — В студенческом медицинском центре говорят, что Хансон уже оправляется от всего этого — разве что напрочь забудет все, что произошло тем вечером. Энджи! Как по-твоему, все это время, пока мы были там, Хансон действительно провел под землей в облике жука-точильщика?
— Не знаю, да это и не имеет значения, — твердо заявила Энджи. — Если честно, Джим, теперь, когда ты пообещал мне получить окончательный ответ от доктора Хоуэлса насчет повышения, я думала, что ты преодолеешь себя и покончишь с этими колебаниями. Не понимаю, как мужчина, который общался с драконами и сражался с ограми…
— …не хочет ставить своего босса в неловкое положение, заставляя его выбирать между «да» и «нет», — подхватил Джим. — Ха! Знаешь, что я тебе скажу? — Он погрозил ей пальцем. — Как ты думаешь, чему меня научила вся эта история с драконами и ограми? Не только не бояться.
— Замечательно, — вздохнула Энджи. — Чему еще?
— Попробую объяснить, — сказал Джим. — Я понял, что… — Он помолчал. — Понял, что дело не в том, боишься ты или не боишься. Дело в том, чтобы в любом случае идти вперед.
Энджи поморгала в замешательстве.
— Так вот именно поэтому, — закончил свою мысль Джим, — я и согласился в конце концов выяснить отношения с Хоуэлсом. Ну вот, теперь ты знаешь все.
Он привлек Энджи к себе, поцеловал в дрожащие губы и, отстранив ее, отвернулся. В последний раз подтянув галстук, он повернул дверную ручку, открыл дверь и доблестно вошел в кабинет.