Он знал заключенных по именам. Помнил о каждом ровно столько, сколько содержалось в досье. Знал слабые и сильные стороны любого и умело пользовался этим. С кем можно обходиться жестко, кого поддержать. Все это, и многое другое, Джулиус Эндрюс держал в своей круглой лысой голове. Он был начальником тюрьмы вот уже двадцать шесть лет, и за эти годы изучил своих подопечных досконально.

Его плотная фигура казалась неказистой и рыхлой. Те, кто видел его впервые, легко могли купиться на покатые, отнюдь не широкие плечи, кругленький, нависающий над форменными брюками живот, мягкие сухие руки, рыхлое, как вареная картофелина, лицо и доброжелательную улыбку. Эта улыбка растягивала физиономию, когда Эндрюс беседовал с новоприбывшими. Настоящий характер тюремщика отражался в глазах. Жесткие и холодные, словно два кристалла льда, острые и пронизывающие, как два маленьких буравчика, они впивались в лицо собеседника, и не было никакой возможности стряхнуть с себя этот взгляд. Все, кто попадал в немилость, могли ставить на себе крест. Таких он любовно заносил в

свой «черный» список, а уж бить Эндрюс умел. Знал в этом толк. Точно мог предугадать момент для того, чтобы сбить человека с ног. Заключенные его не любили. Нет. Не любить - значит не питать любви. А к Эндрюсу не просто не питали любви. Его ненавидели. И, ненавидя, боялись. Тюремщик на «Ярости» - царь и бог. Он вершит свой суд, и никто не в силах помешать ему.

Лишь один человек на этой всеми забытой планете мог противостоять Эндрюсу. Этого человека звали Диллан. И если Эндрюс был богом зла, то Диллан - богом справедливости. Он мог награждать и карать, это воспринималось как должное. Эндрюс ненавидел Диллана и в былые времена убил бы его. Но сейчас это стало настоящей проблемой. Убив справедливость, тюремщик убил бы себя, ибо тогда заключенные разорвали бы его на части. Эндрюс знал это и не сомневался, что так и будет.

Диллан - высокий, сильный негр - производил странное впечатление. Очки, мягкие печальные карие глаза и разноцветные - верхняя темно-коричневая, нижняя розовая - губы, создавали ощущение очень доброго, всегда готового принять чужую беду, как свою собственную, человека. Так и было. Но, вместе с тем, все знали, что Диллан очень жестокий человек. Едва ли не жестче самого Эндрюса. За свой первый год отсидки негр умудрился заставить троих самых «крутых» ребят поверить в Бога. Еще через год таких стало в семь раз больше, через два - рядом с Дилланом стояли уже тридцать шесть заключенных. Негр не заблуждался на счет того, что они все ДЕЙСТВИТЕЛЬНО веруют, но, как бы там ни было, эти люди доверялись ему, испытывая от общения с Дилланом какое-то непонятное облегчение.

Именно в те годы, когда он появился в тюрьме, волна насилия и гомосексуализма пошла на спад. И вряд ли нашелся бы хоть один из этих - сегодняшних - двадцати пяти, кто хотя бы раз не шептал про себя: «Спасибо тебе, Господи, за то, что ты послал мне этого человека!»

Им было легче и спокойнее, когда Диллан находился рядом. В такие моменты они чувствовали себя людьми, о которых помнят, которым верят.

Сейчас все собрались в главном переходном тоннеле. Сидя на мостиках, заключенные смотрели вниз, где ровным твердым шагом прохаживался Эндрюс. За ним тенью следовал его заместитель - Арон, по кличке «восемьдесят пять». Пытаясь во всем подражать своему боссу, он заглядывал Эндрюсу чуть ли не в рот и часто выкрикивал эхом слова, которые тюремщик успевал произнести секундой раньше. Аарону очень хотелось, чтобы его уважали и боялись так же, как Эндрюса. Он наивно заблуждался. Аарона тоже ненавидели, но брезгливо, как крысу, которая вечно шастает под ногами. Или как вшей, гнездившихся здесь миллионами.

- Итак, контроль над слухами!

Эндрюс не допускал беспочвенных слухов, считая, что они ведут к мятежам и подрывают дисциплину. Поэтому, раз в три дня он устраивал такие вот общие собрания, тщательно перетрясая все грязное белье, скопившееся за это время.

- Слушайте факты!- крикнул он, поднимая круглое белое лицо к сидящим выше заключенным,- Как некоторые из вас уже знают, в шесть часов утра, во время работы первой смены, на нашей планете приземлилась спасательная шлюпка, модель 337. В живых остался только один человек! Кроме того, на шлюпке обнаружили два трупа и разбитого андроида, которого в наших условиях починить возможным не представляется. Человек, оставшийся в живых, - женщина.

- Женщина? О, боже!- подал голос «хорек» Морс.

Два ледяных буравчика выхватили кричащего из рядов и уставились на него, словно собираясь прогрызть насквозь.

- Я хотел сказать, что дал обет безбрачия,- быстро поправился Морс,- Это касается и женщин тоже.

По рядам заключенных пробежал смех. Был он сухой и тихий. Они не видели женщины уже много лет.

- Мы должны все дать обет…,- начал было развивать свою мысль «хорек», но его грубо прервали.

- Заткнись!- рявкнул кто-то.

- Ну уж нет, мать вашу!- возмутился Морс,- Мне очень не нравится политика руководства, которая позволяет нам, верующим, общаться с неверующими.

Громкий кашель прервал возмущенную пламенную речь.

В толпе возникла фигура Диллана. Он сделал шаг вперед, и все разговоры моментально стихли.

- Брат хочет сказать, что нам не нравится, что здесь появился кто-то чужой. Особенно, если этот чужой - женщина.

Диллан любил свою паству, но при этом ни на секунду не забывал, КТО эти люди. И заботился он не только о бессмертии душ своих прихожан, но и о безопасности девчонки, которая свалилась на них с неба. То, что было сказано сейчас, имело один смысл: оградить девчонку и этих людей друг от друга.

Он был реалистом в том, что касалось ЖИЗНИ, и трезво смотрел на вещи. А поэтому счел нужным продолжить, чтобы его слова казались весомее для заключенных.

- Это нарушение гармонии, которое, возможно, способно привести к разрушению духовного единства.

Вы понимаете меня, интендант?

- Да, да. Я согласен с вами,- Эндрюс утвердительно кивнул,- И поэтому,- провозгласил он,- я отправил требование прислать спасательную команду.

Эндрюс тоже был реалистом.

- Они прибудут в течении недели!- продолжил он,- И эвакуируют ее как можно быстрее!

Стоящий за спиной толстяка тюремный врач усмехнулся.

Не хватает только криков «Браво!» и длинных транспарантов: «Да здравствует всемогущий Эндрюс!»

Интендант скорее почувствовал, чем услышал этот смешок. Он резко развернулся на каблуках и уставился тяжелым немигающим взглядом на врача.

- В каком она состоянии, мистер Клеменс?- тихо спросил Эндрюс. Он умел говорить так, что собеседник начинал дрожать. Впрочем, Клеменса это не касалось.

- Без сознания,- серьезно ответил врач,- А в целом, все вроде нормально. Хотя пока я не могу утверждать это точно. Диагноз еще неизвестен.

- Но… она выживет?

Вопрос был задан таким тоном, что Клеменс почувствовал: Эндрюс вздохнул бы с облегчением, если бы он сказал, что женщина УЖЕ умерла. Тем приятнее ему было отвечать.

- Я думаю, да.

Тюремщик придвинулся вплотную и, глядя на врача снизу вверх,- Эндрюс был ему по плечо - сказал, обдав Клеменса запахом табака, консервированного лука и синтетического кофе:

- Слушай меня внимательно. Не дай бог, я увижу, что она вышла из лазарета до прибытия спасательной команды. И уж тем более одна, без сопровождения. Ты понял?

Угроза была столь неприкрытой, что Клеменс предпочел сделать вид, будто не понял ее.

- Сэр?

Но Эндрюс уже повернулся к заключенным, натянув на лицо дежурную резиновую повязку.

- Господа! Мы должны работать, как всегда, и не волноваться! Договорились?- одобрительный гул,- Ну и хорошо! Спасибо, господа!

Клеменс усмехнулся, услышав, как Арон эхом повторил:

- Хорошо! Спасибо, господа!