Профессор Потапов и Всеволод Чикильдеев приближались к гигантской строительной панораме жилого комплекса “Вавилон”. Они нервничали. Услышанная от Белопухова фамилия подозрительно легко улеглась в ловушку из пробелов и букв: “-уф-е-”. Ключ, похоже, подошел к замку, но они не знали, куда попадут за приоткрывшейся дверью.
Возле ворот стояла группа людей в рабочих комбинезонах и разговаривала на специфическом диалекте, вполне впрочем выразительном, несмотря на обилие слов, отвергнутых словарем, вроде загадочного "муйня". На Севу и его спутника они не обратили никакого внимания.
– -Простите, где тут найти прораба Фуфаева?-обратился к ним Чикильдеев на чисто русском языке, и ему, словно иностранцу, на том же языке старательно ответили:
– -Гляньте вон там. В вагончике, наверное, сидит.
Железный вагончик, традиционно безрадостного цвета, был осенен надписью "Ставрополец".
– -Ну что ж, на абордаж!- подбодрил Сева профессора.-Я ему начну сейчас пургу мести, а вы помогайте.
Но Потапов, как человек с биографией, не запятнанной администраторской работой, при этом боевом задании брезгливо поморщился.
– -Э, так не пойдет,-сказал Чикильдеев, остановившись.-Идите первым, профессор.
– -Почему именно я?
– -Давайте, давайте,-сказал Сева, подталкивая его к железной лесенке.-Я же вижу: вы выпали из душевного равновесия и вам надо мобилизоваться. Поднимайтесь и стучите.
– -Ниоткуда я не выпадал и нечего меня мобилизовывать. Мы не на войне.
– -Это хуже войны. На войне есть штаб, есть свои и чужие.
– -Может вы мне еще и стрелять прикажете?-поинтересовался профессор неприлично гавкающим голосом.
Сева хотел было резонно возразить: мол, пока что его заставляли – если не стрелять, то вламываться в чужую квартиру и обшаривать труп – но не успел. Железная дверь, в которую они собирались стучать, распахнулась, и у разыгрываемой антрепризы появился зритель. Любой театр позавидовал бы такому зрителю. Горчичная куртка Verri уважительно обнимала крепкие формы; выше были густые и черные разбойные усы и гладко обритый череп. Причем, не какой-нибудь переднеазиатский череп с плоским затылком, а прекрасный арийский череп, вполне достойный быть образцом для купола римского Пантеона. Появившийся человек уже вышел из возраста Христа, но еще не достиг возраста Ильича в октябре. Он смотрел на Севу и профессора со в меру благожелательным интересом.
Чикильдеев почувствовал себя разведчиком, у которого на званом вечере выпал из-под пиджака пистолет. Надо было спасать положение.
– -Смотрите, Аркадий Марксович,-почти прокричал он,-вот кто нам поможет!
При этом, как бы привлекая внимание, он так пихнул профессора, что тот со всхлипом проглотил все умные слова, которые как раз собирался произнести.
– -Вы случайно не здесь работаете?-поинтересовался у лысого Сева.
– -Совершенно случайно – здесь,-благожелательно сообщил тот.
– -Не подскажете в таком случае, где нам найти прораба Фуфаева?
– -Я самый и есть,-еще более радушно сказал незнакомец.
– -Значит мы к вам!-раскинул Сева руки, будто сообщал нечто совершенно замечательное.-Аркадий Марксович! Вот же он, Фуфаев!-попытался подключить он к своей радости профессора.
– -Да-да, прекрасно вижу… тот самый,- согласился Потапов.
– -Ну что же, заходите, если не шутите,-сказал Фуфаев и слегка утопился в двери, освободив темную щель, ведущую в неуютную неизвестность.
– -Мерси,-очевидно, в пандан облику хозяина отозвался Сева, и его каблуки уверенно загремели вверх по лестнице.
Обстановка внутри вагона внушала уважение а железный шкаф завода металлоизделий ШО №3 свидетельствовал о том, что хозяин – человек обстоятельный и недоверчивый.
– -Присаживайтесь,-предложил Фуфаев, и Чикильдеев снова сказал:
– -Мерси.
– -Вы иностранцы?-поинтересовался прораб.
– -Нет, мы общественность.
– -Какие-то проблемы?-тревожно спросил Фуфаев.-Шум на стройке? Пыль? Грязь? Может – мат-сопромат?
– -Нашу общественность мат не волнует,-успокоил Сева.
– -Тогда сдаюсь.
– -Меня зовут Чикильдеев,-представился Сева.-Всеволод Чикильдеев. А это – профессор Потапов. Мы пришли к вам как акционеры общества "Манежная площадь". Точнее, как представители акционеров.
Прорабово лицо отразило явное сомнение в том, что представители акционеров явились по нужному адресу.
– -Уж не упомню, когда там работал.
– -Мы, собственно, по поводу, не совсем касающемуся вас,-поспешно сказал Сева.-Хотя, с другой стороны, именно вы могли бы оказать нам содействие.
– -Какое же содействие я могу оказать уважаемым акционерам? Ума не приложу.
– -Совет акционеров решил оказать помощь семье погибшего рабочего.
– -Иголкина,-нетерпеливо вставил профессор.
– -Разве его семье не оказали помощь?-удивился Фуфаев.
– -Что же, по-вашему: лишний раз позаботиться – слишком много будет?-с негодованием спросил профессор.
– -Отнюдь нет,-сказал Фуфаев.-Если ваш профсоюз…
– -Совет акционеров,-поправил Сева.
– -…если ваш совет одобрил, то ради бога. Так и передайте вашим акционерам: Фуфаев одобрил.
Профессор насупился, а Сева поблагодарил:
– -Большое спасибо, обязательно передадим. Но мы, собственно, вот что хотели бы… Говорят, вы хорошо знали погибшего, даже вроде как дружили…
Ему показалось, что усы нервно шевельнулись.
– -Да…-сказал Фуфаев и погладил свой великолепный череп.-Жаль, неплохой был парень… Но не очень, знаете ли, ладил с коллективом…
– -У нас легче полететь на Марс, чем пойти против коллектива,-понимающе заметил профессор.
– -…и детей я с ним не крестил,-подвел черту рассказчик.
– -Я понимаю,-уважительно сказал Сева.-Вы всё-таки прораб, а он… Но помочь связаться с семьей… телефончик у вас… где-нибудь…
– -А разве у вас в конторе этих сведений нет?-несказанно удивился Фуфаев.
Сева потупился.
– -Знаете, как бывает! Люди отлынивают, бумаги запущены…
– -Знаю,-с прискорбием сказал Фуфаев.
Его глаза заволокло раздумьями – очевидно, о людской необязательности.
– -Ну что же,-наконец сказал он,-миссия ваша весьма гуманитарна, не могу не откликнуться на благородный порыв.
Сева уже было открыл рот, но профессор опередил:
– -Мерси.
Лысый ласково улыбнулся ему и неожиданно ответил:
– -De rien.
Сева почувствовал смутное беспокойство. Он никогда не слышал о прорабах, говорящих по-французски. К тому же он не доверял людям лысым и с усами.
Профессор, наоборот, растаял.
– -Какой приятный сюрприз!-воскликнул он.-А говорят, у нас нет культуры! У меня возникла интересная идея, господин Фуфаев. Не могли бы вы рассказать о вашей благородной профессии в нашей подшефной школе?
– -Сначала телефон,-напомнил Сева.
– -Да,-согласился Фуфаев.
Он вынул из ящика стола записную книжку, стал листать страницы, нашел нужное место и кивнул Чикильдееву.
– -Записывайте.
В этот момент зазвонил телефон на столе самого прораба. Фуфаев снял трубку, не слушая, холодно сказал:
– -Я занят,-и опустил ее обратно.
"Иголкин Александр Александрович",-записал Сева вслед за прорабом и – номер телефона.
– -Ну, как моя идейка насчет школы? По-моему подходяще!-похвалил сам себя профессор, поигрывая пальцами, словно алкоголик перед праздничным столом.
Прораб Фуфаев задумчиво сощурился, отчего нижняя челюсть у него выехала несколько вперед, а рот приоткрылся, как у саркастической рыбы.
– -Вот что,-сказал он.- Мне тут нужно отдать кое-какие распоряжения рабочим… Пойдемте со мной, заодно покажу вам стройку. Замечательная, знаете ли стройка… до самой смерти не забудете. А потом поговорим.
Он поднялся, пошевелил окороками плечей и слегка приспустил молнию на куртке, придавая своему облику элегантную начальственность.
– -Идемте.
Сева и профессор подчинились.
– -Вот!-сказал Фуфаев, когда все трое спустились по звенящей, словно ксилофон, железной лесенке.-Перед вами великая симфония строительства, и я – один из ее скромных дирижеров.
Затем вслед за широкой прорабовой спиной Сева и профессор пошли навстречу плакату, где сверху крупно стояло:
КРАНОВЩИК!
ниже помельче:
без аттестованного стропальщика
а потом снова крупно:
НЕ РАБОТАЙ!
так что издалека читалось:
КРАНОВЩИК! НЕ РАБОТАЙ!
Под плакатом сидели несколько рабочих, жевали нехитрые коврижки и запивали их кефиром Bio Max.
– -Хватит рассиживаться!-сказал, проходя мимо них, Фуфаев.-Приготовьтесь раствор подавать.
– -Куда это?-спросил один из рабочих, как показалось Чикильдееву, несколько оторопело.
– -На восьмую секцию,-строго разъяснил прораб.
Троица отправилась дальше, и Фуфаев сокрушенно заметил:
– -До чего же ленив русский народ – иной раз прямо залюбуешься!
Вслед за Фуфаевым Сева и профессор взбежали по шаткому настилу и сквозь квадратную арку бетонной пещеры вошли в мрачный лабиринт, пахнущий терпкой сыростью мироздания. Легко перепрыгивая через мотки проволоки и пустые ящики, прораб увлекал своих спутников всё дальше.
– -Ну вот,-сказал он, вдруг остановившись перед каким-то провалом.-Так я и знал!
– -Что такое?-почти в один голос спросили Сева и профессор.
– -Сами полюбуйтесь,-предложил Фуфаев, галантно уступая им место у края.
Потапов и Чикильдеев, словно два провинциала в террариуме, с готовностью наклонились, глядя во все глаза: где же крокодил? Они не обратили внимания на то, что их сопровождающий в тот же момент необычайно расторопно подался назад, и очень удивились, когда мощный пинок заставил каждого из них по-куриному замахать крыльями и с куриным же кудахтаньем шумно обрушиться в пропасть. Сева почувствовал, как упал в негостеприимные объятья какой-то в меру податливой субстанции, и тут же холодные щупальца стали хватать его за кожу, пролезая сквозь одежду. Отпихиваясь от липкой массы, оседающей на пальцах, он с трудом поднялся на ноги и обнаружил, что они с профессором оказались, словно мухи в варенье, в жидком цементе. Со всех сторон поднимались стены из бездушных железных панелей.
Профессор пострадал сильнее: он был совершенно весь в мерзкой жиже; забрызганные цементом очки сидели на носу криво, как пьяная птица.
– -Не ушиблись?-с нескрываемым разочарованием спросил сверху Фуфаев.
– -Что это за шутки?-закричал Сева, фальшивя на верхних нотах.-Вы за это ответите!
Профессор тоже закричал:
– -Вы преступник!- потом захныкал:-Смотрите, Всеволод, во что он превратил мой пиджак!-и снова с гневом метнул вверх:-Мы вас засудим!
– -Встретимся в зале суда,-миролюбиво согласился прораб, исчезая из скудных пределов видимости, которыми располагали обитатели ямы с раствором.
– -Он ушел,-сказал профессор.-Что будем делать?
– -Сейчас выберемся,-пообещал Сева.
Он попытался пару раз подпрыгнуть, но достать до края было невозможно, даже если бы Чикильдеев находился на батуте, а не в бетоне.
– -Две лягушки в стеклянной банке,-высказал свое наблюдение профессор.
– -Еще бы!-злобно сказал Сева.-От ваших любезничаний с этим бандитом за версту разило доморощенным шерлокхолмством.
– -Воздержусь реагировать на ваши плебейские выходки,-сказал профессор.-Чем тратить зря энергию, лучше бы покричали.
– -Неужели вы думаете, что этот лысый брюнет засунул нас туда, откуда нас услышат?
– -А всё-таки,-сказал профессор упавшим голосом.
– -Эй! Помогите! Есть кто-нибудь живой?-закричали они вразнобой.
"…ой!.. ой!.."-передразнили их насмешливые привидения, разлетаясь по сумрачному лабиринту.
Сева почувствовал, как деревенеет – то ли от злости, то ли начал схватываться бетон, которым он был обляпан.
– -Полный букет! Кажется, мы попали в несколько затруднительное положение.
– -Порядочный человек всегда в затруднительном положении,-заметил Потапов.
Сева уже собирался достойным образом развенчать этот интеллигентский снобизм, но сверху кто-то сипло задышал, и, задрав головы, они с профессором обнаружили зев трубы, сгоряча не замеченный ранее.
– -Как вы думаете, профессор,-вспомнив указания, которые гнусный прораб давал рабочим, спросил Чикильдеев бесстрастным голосом,-мы случайно находимся не в восьмой секции?
Потапов задергался, делая беспорядочные движения, напоминающие брачные игры ящериц.
Труба захрипела.
– -Как вы думаете,-снова спросил Чикильдеев,-что раньше найдут: библиотеку или нас?
В этот момент они услышали грохот, глухие удары, неясные крики – и голос явственно сказал:
– -А ты говорил, что блок не встанет! Встал, как песню спел!
– -Э-э!.. А-а!.. Мы тут!..-не сговариваясь, закричали Сева и профессор.
А те всё бухали и говорили на своем полупонятном языке:
– -Ложи впритул!
Наконец совершилось чудо: над краем западни появилась фигура в спецовке, такой грязной, что было сразу видно: жизнью ее хозяин не особенно дорожит.
– -Вы что сюда забрались?-спросила фигура голосом средней пропитости и подвинтила себе висок корявым пальцем.-Совсем не шурупите? Сейчас сюда раствор начнут подавать.
– -Знаем! Знаем! Урчит уже!-закричали Чикильдеев и Потапов.-Знаем! Но выбраться не можем!
– -А зачем забрались-то? Случайно что ли?-силился рабочий понять причуду двух интеллигентных с виду людей.
– -Случайно! Случайно! Вытащите нас отсюда поскорей! Пожалуйста!
Рабочий исчез. Сева и профессор слышали, как то справа, то слева доносилось невнятное шуршание; на их умоляющие крики бестолковый голос благодушно отвечал: “Сейчас оформим!”. Потом, чуть не сыграв дуплет чикильдеевской и профессорской головами, сверху упало что-то вроде рыбьего скелета, сваренного из кусков арматуры. Чмокнув, скелет канул одним концом в бетон, а над другим концом взошло радостное лицо.
– -Валяйте, я держу.
Сева и Потапов столь поспешно схватились каждый со своей стороны за спасительную железку, что чуть не столкнулись лбами, после чего, разумеется, стали лицемерно предлагать друг другу:
– -Пожалуйста, профессор.
– -Нет уж, после вас, Всеволод.
В этот момент труба рыгнула, и профессор, не выдержав, мелко засучил ногами и полез наверх, капая вниз бетонной жижей. Сева, как мог, подпирал его под заляпанный слизью ускользающий зад.
– -Бесконечно вам благодарны,-сказал он рабочему, оказавшись на сухом ровном пространстве и прикидывая границы благодарности. Плохо гнущимися пальцами он выудил из кармана портмоне и добыл оттуда сто рублей.-Не откажите принять.
– -Да что там! Ни к чему оно, обычные дела,-возразил рабочий, пряча бумажку.-Хорошо еще – арматурка нашлась – бросил кто-то. Попался бы чистюля – утопли,-добавил он и завершил:--Пора иттить, итить твою.
Чикильдеев снова пошевелил покрытыми серой коркой пальцами, и вдруг его ужалила страшная догадка:
– -Профессор, скорее! Мы же сейчас затвердеем!
– -Скоро схватится,-гордо подтвердил рабочий.-"Портленд"!
– -Где тут выбираются наружу?-закричал ему в лицо Сева.
– -Да хошь куда бежи – и выберешься,-благодушно отвечал спаситель.
Сева бросился в ближайший проход, с отвращением чувствуя, как бьют по ногам тяжелые мокрые штанины. Следом неуклюже семенил профессор.
Когда они с грохотом командоров ворвались в вагончик "Ставрополец", то увидели прораба в позе жреца перед тазом, в котором полыхали бумаги. Металлический шкаф был прощально распахнут, рядом ждала спортивная сумка Stentor с раздувшимися боками.
– -Не ожидали?-выстрелил ему в лоб Сева.-Не сработала труба-то. Техника в руках дикаря мертва!
– -Техника…-Фуфаев на мгновение вроде бы сник, но затем, отлягнув ногой стул, вдруг бросился вперед, крепкий и злобный, как бык на торреадоров.
– -Не уйдешь!-закричал Сева, двигаясь зигзагом в закостеневших штанах.-Держите его, профессор!
– -Держу!-отозвался профессор, и Сева, прежде чем грохнуться, успел увидеть не прежние – благодушные, а другие – похожие на зевсовы – прорабовы глаза и то, как профессор тоже покатился куда-то в угол.
Когда Сева и профессор, побыв кеглями, снова умудрились подняться на ноги, ни прораба ни сумки в вагончике не было. Над тазом вился дымок, распространяя горький запах пепелища. Несколько клочков не успели дотлеть, и Сева проворно, словно цапля, принялся выхватывать их из таза.
– -Смотрите, профессор! Здесь что-то есть!..
– -Тушите!-закричал профессор.-Дорога каждая буква!
Гремя штанинами, он, насколько мог проворно, подскочил к Чикильдееву, и они еще долго рылись в разлетающемся пепле.