Рассказ о том, что произошло в Вашингтоне утром 12 июня, следует предварить прологом.

В 4 часа 10 минут по восточноамериканскому времени (по среднеевропейскому это 9 часов 10 минут) в оперативном зале Центрального разведывательного управления в Ленгли внезапно затрещал радиотелетайп европейской линии. Заспанный, вовсю зевающий шифровальщик сообщил, что к приему готов. Затем включил дешифровальную машину. Тут оказалось, что из машины идет текст, также состоящий из пятизначных цифр. Шифровальщик нехотя раскрыл кодовую книгу, чтобы сверить с нею помеченный в заголовке телеграммы номер ключа. И тогда он окончательно проснулся. Резидентура ЦРУ в Мюнхене пользовалась двойным специальным кодом одноразового употребления для сообщений первостепенной важности. Надо было разбудить и привести в зал дежурного офицера ЦРУ, в сейфе которого хранилась вторая половина кода. В четыре часа сорок минут сообщение было расшифровано:

«палмер-II центру

вручить немедленно — высшая степень срочности — только директору — совершенно секретно

Мюнхен 12 06 09 час 00 мин

наш агент ведомстве охраны конституции сообщает 8 час 30 мин германская полиция обнаружила в майергофе (карта 10 55 столбец 1 пояс 6 секция 21) грузовик французским номерным знаком tpf7 3808654 брошенный в этот же день тчк внутри машины находится по сведениям полиции нейтронная боеголовка мощностью 0,5 кт номера стерты происхождение боеголовки неизвестно подозревается налет со стороны гдр или террористический акт тчк предлагаю отобрать боеголовку использовав ближайшую часть армии сша в бамбахе тчк боеголовка в машине двора управления полиции майергофа лютцовштрассе 12 тчк следствие ведет обер-комиссар пилер тайный сотрудник ведомства по охране конституции тчк единственный свидетель обнаружения боеголовки фридрих вильгельм кнаупе владелец погребальной конторы остштрассе 10 тчк необходимо спешить тчк полиция ждет военного эксперта тчк пфейфер извещен тчк ожидаю инструкций палмер-II

конец»

Еще не расшифровав текст до конца, дежурный офицер нажал клавишу прямой связи с домом директора управления контр-адмирала Прескотта и зачитал ему две первые фразы телеграммы из Мюнхена.

Прескотт распорядился немедленно ответить Палмеру-II, чтобы он был наготове, ждал инструкций и регулярно информировал о ходе событий. Что касается свидетеля Кнаупе, Палмеру-II было разрешено действовать по своему усмотрению, но при условии, что это не приведет к недоразумениям с немецкими властями.

Прибыв на службу, адмирал Прескотт перечитал сообщение Палмера-II и решил, что ситуация такова, что надо дать сигнал «желтой тревоги» и разбудить президента. Таким образом, в пять часов пять минут по восточноамериканскому времени, как раз в тот самый момент, когда доктор Пфейфер делал доклад канцлеру Лютнеру о майергофской находке, в Вашингтоне произошли три события сразу.

Во-первых, поднятый с постели председатель Комитета начальников штабов генерал Джон Тамблсон дал сигнал «желтой тревоги» американским вооруженным силам.

Во-вторых, военный адъютант президента лейтенант-командор Бенджамин Мур, который, как предусматривалось одним из пунктов постановления конгресса, сидел в кресле около президентской спальни («не далее тридцати футов от особы президента»), услышал дребезжание в своем знаменитом черном чемоданчике. Тот был пристегнут к его поясу и левому запястью с помощью цепочки из высококачественной стали с титановым покрытием и около зажимов укрепленной прокладками из твердого вольфрамового сплава. Адъютант президента обязан, даже в случае опасности для жизни, ни в коем случае не отходить от президента и не расставаться с черным чемоданчиком, что, впрочем, и так было невозможно, потому что ключи от замков, позволяющих отсоединить запястье от чемоданчика, приносит с собой другой адъютант, когда принимает дежурство. Открыв крышку чемоданчика, Мур увидел ярко-желтый мигающий огонек. Это означало, что вооруженным силам подан сигнал «желтой тревоги». На этот случай инструкция предписывала адъютанту «проявлять особую бдительность» и переключить реле кодовой системы из нейтрального положения на готовность.

Наконец, в-третьих, у кровати президента Соединенных Штатов Говарда Джеффри Гаррисона раздался тонкий вибрирующий звук. Президент привык работать до поздней ночи и не переносил, когда его слишком рано будили. Если кто-либо нарушал этот порядок, то не иначе как по действительно серьезной причине.

Так и оказалось. Выслушав краткий телефонный доклад контр-адмирала Прескотта, президент Гаррисон распорядился, чтобы Совет национальной безопасности собрался на заседание в шесть часов тридцать минут в Овальном зале Белого дома. Одновременно он поручил контр-адмиралу Прескотту связаться со своими сотрудниками и приготовить position, то есть предварительный рабочий документ, на шесть часов десять минут.

Гаррисон был человеком уравновешенным, несколько даже флегматичным, что зачастую раздражало его сотрудников. Он исходил из того, что спешка — плохой советчик, и пунктуальность ставил выше импровизации.

Впрочем, он не придавал слишком большого значения найденной на Рейне боеголовке. С тех пор как Соединенные Штаты передали своим союзникам тактическое и оперативное нейтронное оружие, это был уже третий случай пропажи боеголовки. Два предыдущих (один в Италии, другой в авиационной части США, дислоцированной в Гренландии) удалось, к счастью, скрыть от журналистов и от назойливых конгрессменов, к тому же оба происшествия нашли свое объяснение в течение нескольких часов. Вероятно, так будет и на этот раз. Но Говард Гаррисон слишком хорошо знал, что все, связанное с ядерным оружием, должно иметь безусловный приоритет перед всеми другими вопросами. Осторожность здесь никогда не помешает.

Во время бритья Гаррисон не без неприятного чувства на мгновение подумал, что при ближайшей возможности надо серьезно поговорить с канцлером Лютнером. Тот факт, что всего через час Белый дом узнает о какой-то подозрительной истории с боеголовкой, свидетельствует о ловкости американской разведки. Но все-таки такое сообщение должно было поступить непосредственно от Лютнера. Не мог же он про это не знать. Правда, во время предвыборной кампании Гаррисон высказывался за то, чтобы предоставить союзникам нейтронное оружие, но в глубине души все-таки питал на этот счет сомнения.

В ванную заглянула заспанная миссис Гаррисон — знаменитая, красивая, умная, восхитительная Люси Гаррисон — и спросила мужа, почему он так рано поднялся. Президент коротко ответил, что по разным причинам заседание Совета национальной безопасности состоится на час раньше, чем обычно. Миссис Гаррисон зевнула и поинтересовалась, не случилось ли чего.

— Нет, — ответил президент. — Ничего не случилось.

Тогда миссис Гаррисон напомнила мужу, что в одиннадцать у него на приеме будет делегация «Дочерей американской революции», этих отвратительных кровожадных ведьм, которые опять грозят бойкотом и прочими ужасами, если президент не проявит «мужества» и «твердости» по отношению к красным. Миссис Гаррисон просила мужа хранить полное спокойствие и не вдаваться ни в какие дискуссии с этими бабами, поскольку это ни к чему не приведет.

Президент Гаррисон обещал это обдумать.