Пятница, 12 июня, 17 часов 05 минут по московскому времени. В генеральской комнате на пункте командования ракетных войск стратегического назначения сидят двое пожилых мужчин с усталыми, в морщинах лицами: министр обороны СССР и командующий ракетными войсками. Они ждут, когда закончится беседа Генерального секретаря с министром иностранных дел и с председателем Комитета государственной безопасности. Через десять минут должно начаться заседание Политбюро, которое впервые в истории созвано не в Кремле, а на командном пункте. Время идет, а международная ситуация вовсе не проясняется. Обнаруживается все больше загадочных случаев и необъяснимых сложностей.

— Так что же, — говорит министр, — это действительно война? Возможно ли, чтобы она начиналась так вяло, при таких неясностях, в обстановке такой неуверенности? Неужели мы до последней минуты будем действовать вслепую, лишь для того, чтобы нас не застигли врасплох?

— Мне самому в это не хочется верить, — отвечает командующий ракетными войсками. — Помните, как началось в сорок первом? Я командовал тогда орудийным расчетом недалеко от западной границы…

— Да, помню. Столько лет прошло, а я помню как сейчас. Ясное июньское утро, телефонный звонок из штаба западного военного округа… Сколько еще раз мы должны воевать с немцами?

— Покамест похоже на то, что немцы во всем этом играют второстепенную роль.

— Второстепенную?! Что вы говорите! Я их знаю, товарищ маршал. Хорошо знаю. Я много повидал на фронте. Даже на минуту не поверю, чтобы ко всему, что сейчас происходит, не приложили рук эти, из-за Эльбы. Наверняка они впутали американцев в какую-нибудь интригу. Я вам рассказывал, как в апреле сорок пятого мой полк встретился с американцами в Торгау на Эльбе? И подумать только, что через минуту мы, может быть, начнем стрелять друг в друга…

— Пока трудно говорить наверняка, товарищ маршал. Нет никаких признаков, что война неизбежна.

Министр вытирает лоб, снимает очки.

— Я это себе твержу уже два часа, — задумчиво говорит он. — Но у нас есть долг перед Родиной, и тут нас никто не заменит. Ответственности с нас никто не снимет. Слишком мало времени на обсуждение. Где гарантии, что все эти рассказы Гаррисона — не хитрость, чтобы усыпить нашу бдительность?

— Нет таких гарантий. Сам Гаррисон, может быть, и не решился бы на столь опасную провокацию. Но его окружение способно на все. Этот Рубин… Этот Магорски…

— Я подумал, что американцы вывели из строя нашу «космическую систему С», и поэтому нет никаких сведений, как она действует. Может быть, в нашу сторону уже летят их ракеты?

— Выход из строя «системы С» теоретически невозможен. Можно случайно уничтожить один из ее элементов, но никак нельзя уничтожить полностью.

— А если Генеральный секретарь нас сейчас спросит: что вы предлагаете, товарищи маршалы?

С минуту маршалы сидят молча. Потом открывается дверь, и появляются министр иностранных дел и председатель КГБ. Лица их озабочены и нахмурены.

— Генеральный секретарь просит начать заседание Политбюро, — говорит министр иностранных дел, вертя в руках авторучку. — Нельзя терять времени.

— Есть что-нибудь новое? — спрашивает министр обороны.

— С этой минуты новости будут поступать только от вас, товарищ маршал, — отвечает министр иностранных дел. — Моя роль, как видно, кончилась, во всяком случае на ближайшие часы.

Председатель КГБ просматривает ворох сообщений, врученных ему адъютантом.

— Любопытно, — говорит он маршалам. — Похоже на то, что пакт развалился, раньше чем прозвучал первый выстрел. Неужели мы останемся один на один с американцами?

— Как? — восклицает министр обороны. — А Германия?

— Да, действительно, — отвечает председатель КГБ, продолжая просматривать телеграммы. — Из Западной Германии поступили самые дурные вести.