Человек, которого Челли знал под именем Халеда и который мысленно любил величать себя титулом «короля террористов», положил трубку и потянулся так, что кости затрещали. Он послал одного из охранников за вечерней почтой, налил себе пива и погрузился в размышления.

Немного жаль было «Группы М». Она проделывала и впрямь головоломные операции. Временами Халед получал от нее просто несчетное количество денег, поступавших в качестве выкупа, в результате налетов на банки, а также от продажи разного рода «порошков». Но рано или поздно так и должно было кончиться. С тех пор как к ним присоединился сумасшедший доктор, они издевались буквально над всеми полициями Европы. Разумеется, если бы не связи Халеда, их выловили бы всех до одного еще два-три года назад. Ищейки не так уж беспомощны. Но были у этой группы враги, с которыми нельзя было сговориться.

Что делать. Надо будет разослать людей по университетам, пусть поищут еще каких-нибудь революционно настроенных юнцов, которые поссорились с папочкой и решили заняться разрушением этого несправедливого мира. Наверняка найдутся. Такие идейные гораздо лучше профессионалов. Живут кое-как, не обижаются при дележке добычи, смелы до безумия и просто обожают мокрую работу. Правда, умишко у них крохотный. Ох какой крохотный!

У Халеда ума хватит и на себя, и на всех прочих, вместе взятых. Десять лет назад, когда по совету некоего Антонио он начал «работать в терроризме», он и не подозревал, что так легко в одиночку заправлять миром. Ну, скажем, немалой его частью. В одно прекрасное утро Халед раза два просто поговорил по телефону, а на следующий день премьеры выступали по телевидению, происходили бурные заседания парламентов, носились полицейские машины, газеты не успевали придумывать сенсационные заголовки.

Халеда даже немного смешило, что он вдруг стал главой легендарного Центра, о существовании которого поговаривают полиции всей Европы. Уж кто-кто, а Халед точно знает, из кого состоит этот Центр, потому что состоит он из одного человека. Из Халеда. Ему известны и далеко идущие цели этого Центра, которые сводятся, попросту говоря, к тому, чтобы все отдельные группы доставляли в разумные сроки относительно высокие денежные суммы, «вырванные у буржуазии», как они выражаются в своих заявлениях.

Правда, у Халеда работают двое эдаких яйцеголовых хлыщей, которые от имени Центра время от времени публикуют какие-то сводки боевых действий, или как там они еще называются. Но у Халеда никогда не хватало терпения читать все эти бредни. Все годилось: маоизм, революция, анархизм, — лишь бы приносило «отцам» жирный куш и позволяло, если надо, прикончить какого-нибудь докучливого легаша.

Маоизм, революция, анархизм. Халеду пришлось заучить эти три слова. Иногда он встречался с руководителями наиболее активных групп, чтобы поддержать миф насчет Центра и укрепить в них убеждение, что служат великому и важному делу. Это было необходимо, поскольку они ощущали потребность в такой вере. После разговоров с ними Халед подолгу размышлял о том, как сильно люди могут поглупеть, даже такие, кто учился во всяких там прославленных университетах. В его деле никто не дал бы себя так легко провести, как это удавалось с ними Халеду.

Халед не кончал средней школы, но того, что он знал о жизни и о мире, ему вполне хватало и заменяло десять дипломов. По телевидению он не раз слышал, как очкастые умники ломали себе голову над «загадочным бунтом молодого поколения». А Халед прекрасно знал, что нет в нем ничего загадочного. Ребятам скучно, не хочется заниматься какой-нибудь дурацкой работой, а жить-то все-таки надо. Раньше таких ребят пристраивали к делу, испытывали на службе в охране, давали сперва мелкие, а потом более важные поручения, и наконец их, как Халеда, «отцы» ставили во главе целого предприятия. Так было всегда, а нынче что-то вдруг переменилось. Чтобы вырвать у банка какую-то сумму денег или выжать пару миллионов из семейства похищенной миллионерской дочки, они должны что-то кричать насчет буржуазии и этого, как его, анархизма. Или революции. И пусть кричат. В чем, собственно, разница, если они работают не хуже профессионалов, деньги сдают все до гроша, а сами ходят в тряпье? Главное, никто и никогда не задавался вопросом, куда деваются миллионы марок, лир, франков и долларов.

Халед доволен своей работой. Он так освоил организацию террористических групп, что в прошлом году его вызвал сам Киджиросса, «отец над отцами», и представил главам пяти «семейств» как способного и шустрого парня, достойного всяческой похвалы. Киджиросса подарил ему кольцо с крупным бриллиантом и долго говорил, что для работы мало иметь голову на плечах и не даваться в руки легавым. Надо еще понимать, как ведется игра.

Правда, Халед знал, о какой игре речь. Он много платил, например, одному бельгийскому инженеру только за то, что тот время от времени давал его людям магнитофонные записи разговоров в штаб-квартире пакта. У него были свои люди в «Интерполе», в римской полиции, в дирекции одной авиалинии, в таможенном управлении, в роттердамском порту. Все это дорого обходилось, но и давало немалую прибыль. Через своих приятелей среди офицеров западногерманской армии Халед хорошо знал, чем пахнет в политике — не в той, о которой болтают и пишут в газетах, чтобы сбить с толку всякого рода дураков, а в настоящей политике, которая может повлиять на дело.

А история с заместителем директора американского ФБР? Парень частным образом путешествовал по Европе. Халед появился перед ним неожиданно и пригласил его на ужин. Да, говорит, я человек из мафии, между нами есть кое-какие счеты. Но вот в чем дело: мы тоже терпеть не можем красных. Они нам портят дело, выслуживаются перед Россией. Вот список ста тридцати американских граждан, которые постоянно живут в Европе и держат сторону красных. Сам Киджиросса сказал, что ФБР сразу пошло на уступки в нескольких важных для «семейства» вопросах.

Халед знал, какая идет игра, и не собирался приходить в отчаяние по поводу разгрома «Группы М». Он еще успеет выяснить, что с ней произошло. В будущий четверг, нет, в пятницу, он заглянет в Бонн, повидается с полковником Шляфлером и с одним высокопоставленным полицейским чиновником. Надо будет их убедить, чтобы не очень припирали к стенке этих ребят. Верно, похищение боеголовки могло разных людей вывести из себя. Но ведь «Группа М» не начала бы войны по собственному усмотрению.

Только когда охранник принес вместе с почтой вечерние газеты, Халед подумал, что напрасно он прогнал Челли. Мир, похоже, зашатался, происходили такие чертовски сложные события, которых Халед понять не мог. Как это так, «Группа М» украла бомбу в Германии, а взрыв происходит в Америке? Халед никогда не разбирался в этих технических тонкостях. Долгое время он был убежден, что у Америки есть только одна «Большая бомба», и даже удивлялся, когда два года назад ее перевезли в Германию, о чем без конца писали газеты. Теперь он понял, что этих бомб много. Раз «Группа М» захватила одну из них, могла бы заполучить и больше.

Халед глубоко задумался. Хорошенькая история! Ведь «Группа М» под руководством этого доктора (Челли надо все-таки выгнать или убрать) могла бы дать Халеду в руки такой козырь, о котором он и мечтать не смел. Вышло бы, скажем, так: Халед приходит к Киджироссе, показывает ему снимки десятка с лишним бомб и говорит: мне очень жаль, «папаша», но теперь я — все равно что атомная держава и беру под свой контроль все «семейства».

Халед сам над собой смеется. Конечно, до этого никогда бы не дошло. А может, стоит попробовать и подняться еще на ступеньку в «Коза ностра»?

Он снова перечитал крупные газетные заголовки. Похоже было на то, что вот-вот начнется какая-то война, вероятно между русскими и американцами. Халед подумал, что война может здорово повредить его делам. Он крикнул охраннику, чтобы тот принес ему еще бутылку пива.

А Челли после разговора с Халедом почувствовал, что дальше жить нет никакого смысла.

Он никогда не знал чересчур много про своего шефа и никогда не упоминал о его существовании, когда «Группа М» была еще настоящей боевой группой. Челли точно не помнит, с чего все началось. Кажется, это было в Западном Берлине в шестьдесят восьмом году? А может, в Милане? Как это давно! Челли пытался тогда приложить к своей странной жизни какую-нибудь теорию, которая оправдала бы распиравшую его ненависть ко всему на свете. Он не видел для себя места в этом дерьмовом мире. Он хотел действовать, приказывать, жаждал сильных впечатлений. Хватит с него этой дурацкой службы в городском самоуправлении, хватит идиотского телевидения и глупых девок, хватит трястись над каждым грошом. С Халедом его познакомил один приятель, ассистент кафедры зоологии Тюбингенского университета. Челли сразу понял, что с этим человеком, немногословным, не произносившим приевшихся фраз, можно договориться. Несколько лет Челли, постепенно дорастая до руководства «Группой М», наивно считал Халеда руководителем освободительного движения, не идущего ни на какие компромиссы с буржуазией. Однажды Халед пригласил его в Сен-Тропез на уик-энд, и это были самые прекрасные дни в жизни Челли. При воспоминании о них Челли и сегодня испытывает грусть и сладость одновременно. Но вскоре обнаружилось, что Халед ведет себя иногда как гангстер, денег требует все больше и что, в сущности, в нем нет ничего от настоящего бойца. Хуже того, он не разбирается в основных понятиях, о которых Челли и его приятели готовы были горячо спорить целыми ночами.

Однако отступать было уже поздно. Слишком много трупов, слишком много налетов, похищений, взрывов, перестрелок. «Группа М» начала таять, а у ее «команданте» не было времени на раздумья. Учиться Челли бросил во втором классе гимназии, профессии у него не было. И уж совершенно не мог он даже подумать о том, чтобы по-прежнему в семь часов идти на службу, пересчитывать еженедельную зарплату и покупать всякое старье.

Беседа с Халедом привела Челли в странное состояние. Он весь дрожал, ноги стали словно ватные. Выйдя из телефонной будки, он побрел по раскаленной июньским солнцем улице, искоса наблюдая за носившимися по городу полицейскими машинами. Ему было уже все равно. Такое скверное самочувствие могло быть вызвано только одной причиной.