Джон подождал, пока не уверился, что слышит два голоса, затем взялся за ручку замка. Он закрыл глаза. Когда он повернет ручку, жить ему останется недолго. Он никогда уже не будет принадлежать себе.

Но он, по крайней мере, сможет унести с собой это чудесное чувство мести – пусть хоть ненадолго, на то время, что ему предстоит оставаться в сознании.

Щелчок замка. Дверь распахнулась, отбросив Джона к дальней стене, в конец коридора. Он упал на пол, плоть его трещала, как пергамент. Темные фигуры вывалились в открытую дверь. Ощущался сухой, застарелый залах, подобный запаху старой кожи.

Долгое время слышны были только слабые шорохи. Джон не знал точно, какими они окажутся, но надеялся, они смогут двигаться быстрее, чем сейчас. Мириам не должна...

Что-то коснулось его ступни, поднялось вверх по ноге. Он держал глаза плотно закрытыми, он не хотел этого видеть. Слышался тонкий, скулящий звук – все, что осталось от его голоса.

Он был для них бесполезен, они быстро это поняли. Он услышал царапанье, когда они потащились к двери в нижнюю часть дома, а затем и легкий перестук шагов... Вниз по лестнице.

* * *

– Открывайте! – Том изо всех сил молотил кулаком по входной двери. Трудно было поверить, что его шумное появление могло остаться незамеченным. И это лишь убеждало его в том, что Сара здесь и что его присутствие нежелательно. – Я вышибу эту чертову дверь! – Его голос эхом отдавался по всей улице, но ему было наплевать. Пусть вызывают полицию. Он только рад будет помощи. Отступив, он крепко ударил по двери ногой – и чуть не упал в коридор. Дверь открылась сама по себе.

Пред ним зиял черный провал входа. Раздался какой-то шорох, и все смолкло. Впереди, в темноте, Том разглядел смутные очертания чей-то скрюченной фигуры.

– Я хочу видеть Сару Робертс, – заявил он, перешагивая через порог. Том намеревался оставить дверь открытой, чтобы падал свет с улицы, но едва он вошел, как дверь закрылась. Мягкость ее движения и отчетливый щелчок замка навели его на мысль о том, что ею управляли откуда-то из дома.

– Ладно, Мириам, хватит – значит хватит! – Выставив вперед руки, он добрался до стены и стал шарить руками по гладкой поверхности, стараясь найти свет. Он нажал на старомодный кнопочный выключатель, но свет не загорелся. – Ох, Бога ради!

Снова раздался шорох – шепот? – на этот раз ближе. Он отшатнулся. Что-то ужасное слышалось в нем, что-то безумно алчное. Он прижался спиной к входной двери. Ручка не поворачивалась.

– Уйдите от меня! – Он ударил ногой – но в пустоту. Шепот становился все громче и громче, превращаясь в неистовое бормотание. Это был не то чтобы голос, скорее – шорох, словно по коридору ползла масса насекомых.

Том крутил ручку двери, налегая на нее всем телом, колотил по ней. С виду она могла быть и деревянной, но на ощупь была как сталь.

Слева от него виднелся проход в виде арки, ведущий в гостиную.

Окна.

Он сделал шаг вперед. Что-то обхватило его правую лодыжку. Он выдернул ногу, но онотут же уцепилось за другую. Том затопал ногами, однако обе его лодыжки были зажаты мертвой хваткой.

Сара!

Накатила боль, жгучая, мучительная, заставлявшая его опускаться на колени. Он молотил руками и ногами, но с каждым движением, казалось, все больше запутывался в том, что там было. Тонкие пальцы схватили его за волосы, обвились вокруг шеи. Он кричал и кричал, изо всех сил стараясь оторвать от себя похожую на веревки субстанцию. В щеку ему вонзился коготь и процарапал ее до самого подбородка. Взревев от боли, он ухитрился отдернуть голову в сторону, так что ноготь не дошел до сонной артерии.

Сара!

Руки Тома столкнулись с чем-то твердым – голова. Он изо всей силы оттолкнулся. Раздался треск, и пальцы, вцепившиеся в его волосы, разжались. Он бил снова и снова, чувствуя, как это существо хрустит под его ударами, словно стекло.

С трудом он поднялся на ноги и бросился в гостиную, стряхивая с себя вонючую пыль, оставленную этим существом.

Щека, лодыжки и руки у него сильно болели. Он всматривался в темноту. Убил ли он это существо?

Что это была за чертовщина?

– Сара, это я! Иди сюда! Ты должна выбраться из этого дома!

Он заметил какую-то тень в дальнем конце комнаты – высокая, тощая фигура с трясущейся головой. Она выглядела не более человеческой, чем то существо, которое на него набросилось. Контур ее неясно обрисовывался в свете, идущем с улицы.

Он не имел ни малейшего представления о том, что происходит. Но Сара находилась здесь – где-то здесь. Всеми фибрами своей души он страстно желал выпрыгнуть в окно, удрать, избавиться от заразившего этот дом чудовищного зла...

Но Сара была здесь.

– Эй, ты! Где она? – Он сделал шаг. Еще один. Голова существа перестала качаться. Оно внезапно упало на пол.

Из двери, ведущей в заднюю часть дома, появилось еще одно. Том видел, что оно идет как человек, у которого срослись коленные суставы. Затем оно тоже упало.

Снова раздался скребущий звук.

– Сара Робертс!

Звук становился громче по мере того, как существа ползли по полу. Подняв руку, Том коснулся открытой раны на щеке. В это мгновение он понял, что ему необходимо выбраться отсюда. Если они снова до него доберутся, он умрет.

Слева от него была веранда с застекленными дверями, ведущими в сад. Спотыкаясь, он подошел к дверям и, взявшись за ручку, дернул. Заперто.

Он не стал пытаться отпереть дверь, но схватил стул и швырнул его в стекло.

А потом, обезумев от ужаса, он бежал по саду между кустов в поисках забора. Он добрался наконец до края участка и взобрался на кирпичную стену, сильно порезав пальцы об осколки стекла, которыми был утыкан верхний край стены.

Оказавшись наверху, он на мгновение задержался и взглянул на дом. Света там не было. А внизу, неподалеку, дергались и раскачивались кусты, словно кто-то яростно продирался сквозь них.

Он спрыгнул вниз, с высоты шесть футов.

И снова вернулся в мир. Невдалеке шла женщина, ведя собачку на поводке. Он пронесся мимо нее до угла и подозвал такси.

– Травмпункт Риверсайда, – выдохнул он.

– Оно и понятно.

В ярко освещенной комнате пункта его раны зашили и перевязали руки. Он им сказал, что у него в квартире выпало стекло из окна.

Что произошло на самом деле, он не знал. Возможно, это была реальность, а возможно – иллюзия для того чтобы его отпугнуть.

Он отдал указание вызвать нескольких детективов из Двадцать третьего участка. Через полчаса он встретился с ними в своем кабинете.

– Так что вы хотите – чтобы мы пошли в этот дом и вызволили вашу подругу?

– Именно так, офицер. Я имею все основания полагать, что ее держат там против ее воли.

– Она была похищена?

– Психически, да. На нее воздействовали.

– Не очень-то это похоже на преступление. Если 6 она была несовершеннолетней...

– Ах, вот как! Вы что же, хотите сказать, что я не получу от вас никакой помощи?

– Доктор Хейвер, то, о чем вы рассказали, нельзя рассматривать как преступление.

Он отпустил их. Когда дверь закрылась, он уже не мог себя сдерживать. Он зарыдал от бессильной злости, закрыв лицо руками, чтобы приглушить звуки.

* * *

Сара ощущала полное умиротворение, пока не услышала, как кто-то зовет ее по имени.

Том?

Она плыла в мягких, ласковых волнах, в залитом лунным светом море...

Он кричал.

Она открыла глаза. В голове ее стоял живой образ Тома. «Я люблю тебя!» – крики накладывались один на другой, такие неистовые, что Сара закрыла руками уши.

Внезапно все кончилось. Через мгновение из-за двери донесся голос Мириам. «Все в порядке, – сказал голос, – теперь спи».

«Спасибо», – ответила она. Но подумала: «Пожалуйста, пусть он не умирает». Ей нужно идти к нему. Он зовет. Но для этого надо выбраться из постели. Она села, покачнувшись; ее затрясло, когда она поставила ноги на пол, и ей пришлось схватиться за стойку кровати.

Беспомощная, охваченная сном, она сползла на пол.

Голова упала на грудь; Сара жалела, что вообще вылезла из постели. Было так холодно! Открыв глаза, она попыталась собраться с силами, чтобы залезть обратно.

Ей потребовалось некоторое время, прежде чем она поняла, что смотрит на чье-то лицо. Кто-то лежал под кроватью, неподвижный и молчаливый. Сара вздохнула – сил кричать у нее не оказалось.

Это лицо не было умиротворенным, оно было грустным.

Так вот какова «пища» Мириам. Сару затошнило при воспоминании о ней. И тем не менее она пела в ее венах. Сара медленно протянула руку. Ее глаза закрывались, и, словно в опиумном трансе, она гладила лоб человека, чью жизнь только что взяла.

Она Спала.

* * *

Мириам ходила по дому, сражаясь со своими неудачами. Тело Тома Хейвера найти не удалось. Она не удивилась, что он ускользнул. Нападавшие были отчаянны, но сил их хватило ненадолго. Бедняга, Сумев выжить, он добился только того, что ему придется умереть смертью еще более ужасной. Его нельзя было оставить в живых – слишком многое он уже успел узнать. Надо лишь действовать с умом, и его смерть можно будет организовать таким образом, что она послужит определенной цели.

Она прошла по следу из сломанных растений к стене садика. Там находился Эвмен, с протянутыми руками и разинутым ртом, стремившийся к пище, которую он все равно не смог бы проглотить. Он был просто отвратителен.

Она вспомнила, как лежала, положив голову ему на колени, на склонах Гиметта.

Она их всех возвратила на свои места, силой запихивая в сундуки. Наконец остался один лишь Джон, скорчившийся у стены чердака. Она подняла его, сжав одной рукой оба его запястья, и понесла, держа его в другой руке.

– Я знаю, что ты слышишь меня, любовь моя, – говорила она, помещая его в стальной контейнер. – Я пообещаю тебе то же, что обещала и другим. Слушай внимательно, потому что ты должен помнить это вечно. Джон, ты будешь рядом со мной, пока само время не придет к концу. Я никогда не покину тебя и никогда не забуду. Я никогда тебя не разлюблю.

Она втискивала Джона в его стальную могилу, пока колени его не прижались к груди, и закрыла крышку. Рыдая, она один за другим завинтила болты.

* * *

Том в одиночестве лежал на их с Сарой кровати. Каждый раз, когда его охватывала дремота, кошмарные визжащие видения возвращали его в состояние бодрствования. Лицо его представляло собой маску тупой пульсирующей боли, левый глаз распух и закрылся.

Он старался понять, что с ним произошло. Независимо от того, как он с этим справился, удовлетворительного объяснения всему случившемуся он не нашел.

Он подумал о Саре и застонал вполголоса. Она находилась в руках чудовища. Всего-то навсего. Возможно, наука никогда не сможет объяснить это.

И тем не менее Мириам была реальной, жила в сегодняшнем, реальном мире. Ее существование – это попрание законов природы. По крайней мере, в его понимании это было так.

Первые лучи солнца медленно скользили по стене. Том представил себе землю – зеленую крупинку, путешествующую вокруг солнца, затерянную в темной бездне космоса. И действительно, вселенная казалась чем-то холодным, зловещим и таинственным.

В чем же истина?

Что-то защекотало его щеку. Снова слезы. Отбросив одеяло, он вылез из постели. И сразу же застыл. Эта комната была единственной, куда заглядывало солнце. Остальная часть квартиры все еще оставалась погруженной в темноту.

Он застыл в ужасе. Он не мог сдвинуться с места.

Оно налетало на него с визгом, раздирая острыми кинжалами когтей, щелкая зубами...

И исчезало.

Тряхнув головой, он пошел в ванную и сполоснул холодной водой шею и грудь. Он не должен позволять образу этого существа снова проникать в его сознание. Впасть в кататоническое состояние от страха – не слишком приятная перспектива. Надо держать себя в руках, пока остается хоть какая-то надежда.

Вид у него был невообразимый. Один глаз покраснел и распух от слез. Другой – сплошной синяк. Ему следовало бы побриться, но мешали повязки.

Внезапно в мысли его вплелся телефонный звонок. Сколько времени он уже звонил? Включая по пути свет, Том прошел в гостиную и взял трубку.

Через три минуты Чарли и Филлис уже стояли в дверях. Они принесли еду и кофе и не верили никаким историям о разбитых окнах. Они хотели знать, что Мириам сделала с Сарой.

* * *

Мириам стояла рядом с кроватью, глядя на Сару, ожидая, когда та проснется. Сонуже оказывал свое действие. Трансформация проходила отлично. Мириам коснулась щеки Сары, ощутив холодную сухость кожи. Еще один хороший знак.

Это было мгновение счастья.

Осталось убрать последний барьер – эмоциональный – и трансформация завершится. Нельзя не принимать во внимание ее преданность Тому. Сара должна полностью осознать свое положение. Она теперь принадлежала к новому виду и должна была расстаться со старыми ценностями.

Мириам представила себе Тома Хейвера и задумалась. Ей вдруг пришла в голову отличная мысль, как можно его использовать, чтобы преданность Сары приняла иную направленность. Он будет посредником.

По легкому изменению дыхания Сары Мириам поняла, что Сок завершается. Очень хорошо. Когда Сара проснется, ее будет ждать любовь.

* * *

Кошмарный сон закончился. Сара открыла глаза. Вид нависшего над кроватью существа привел ее в ужас. Мириам, конечно... Глаза ее горели, во взгляде – алчность. Первым импульсом Сары было бежать.

Она вспомнила о теле под кроватью, о мертвой коже, вялой и сухой.

– Не надо, – сказала Мириам. – Прошлого не изменишь.

– Ты убийца!

Мириам села на край кровати и стала гладить Сару по лицу; ту затрясло, но она боялась отвернуться. Еще ребенком, в Саванне, Сара поймала крольчонка. Она вспомнила о том, как он затих у нее в руке, а она подумала: «Я приручила его своим прикосновением». Но затих он не потому – он был испуган насмерть. Она поднесла его к лицу, чтобы дружески на него подуть, и увидела, что жизни в нем больше нет.

Пусть бы что-нибудь похожее произошло и с ней. Но ничего не происходило. Вместо этого она вспомнила прошлую ночь.

– Том...

– С ним все в порядке.

– Я должна ему позвонить! – казалось, вернулось что-то из ее прежней жизни, когда она вспомнила его крики. – Где телефон?

Трудно было понять, что выражает лицо Мириам. Она казалась одновременно и рассерженной, и любопытно-спокойной.

– Не думаю, что тебе следует звонить. Лучше поезжай к нему.

Сара скрыла свое изумление. Она считала себя пленницей.

– Я могу сейчас поехать?

– Конечно. Ты не пленница.

Сара сразу же выбралась из постели. Встала она с легкостью. Исчезли и голод, и психическая неуравновешенность. Тело ее казалось необычайно легким и здоровым. Ее переполняло чувство физического благополучия.

Затем в ее сознании снова возник образ мертвой девушки. Она вспомнила ощущение горячей крови в горле, печальное лицо жертвы – и все ее счастливое настроение испарилось. Она отшатнулась от кровати.

– В комнате чисто, – заметила Мириам. – Мы очень быстро избавляемся от вещественных доказательств, ты увидишь.

Сара не могла это слышать. Она зажала уши руками.

– Ты взяла жизнь. Именно ее ты в себе сейчас и ощущаешь. Это была здоровая молодая женщина лет двадцати пяти, примерно твоего веса и комплекции. На ней были джинсы и коричневый свитер, когда я ее схватила.

– Заткнись!

Сердце у Сары учащенно забилось, в висках стучало. Ей хотелось каким-то образом вытолкнуть то, что находилось в ней. Но единственное, что она могла сделать, – это уйти. Выскочив из комнаты, она понеслась к лестнице.

Но сильная рука Мириам схватила ее за плечо и развернула.

– Оденься, – бросила Мириам. – Выходить в таком виде нельзя.

– Извини.

– Твоя одежда в стенном шкафу, в спальне. Сара заколебалась. Ей не хотелось возвращаться в эту спальню. Мириам ее подтолкнула.

– Посмотри в лицо фактам, Сара. Ты убила. Ты, -она снова ее подтолкнула. – И ты будешь убивать и других. Ты все время будешь убивать. – Еще один жесткий толчок, и Сара, спотыкаясь, переступила порог. Мириам пронеслась мимо нее и раздвинула тяжелые занавеси.

На востоке разливалась заря, над Ист-Ривер всходило красное солнце, посылая лучи света в садик Мириам. Такая красота всегда болью отзывается в душе.

– У тебя нет никаких причин плакать, – заметила Мириам. – Тебе следовало бы радоваться.

– Ты сказала, что я могу идти. – Каким слабым был ее голос!

В ответ Мириам достала из шкафа ее одежду. Сара поспешно оделась, думая только о Томе и о спасении, которое она найдет в его объятиях.

Через несколько минут она уже выходила в чудесное весеннее утро. Дверь дома захлопнулась за ней. Идя по улице, она чувствовала на себе взгляд Мириам, стоявшей у окна в библиотеке. Только свернув за угол и выйдя из поля зрения Мириам, она вздохнула с облегчением.

Никогда в жизни не вернется она в этот дом. Она возвращалась к себе, домой. Она испытывала восторг человека, который вырвался из темницы, куда был несправедливо заключен. Она возвращалась к себе, в человеческое общество. Она словно заново родилась.

* * *

Том рассказал, насколько хватило духа, о своем неудачном визите Чарли и Филлис. Он не стал говорить им о существах, которых видел. Они могли бы подумать, что у него галлюцинации, а это только все осложнило бы. Филлис поплакала немного, когда Том сказал ей, что не знает, что же на самом деле произошло с Сарой. Она была ближайшей сотрудницей и хорошей подругой Сары и отчасти разделяла горе Тома.

И тем не менее все они ощущали необходимость действовать. Том не знал, увидит ли он когда-нибудь Сару снова. Он подозревал, что она может быть уже мертва. Эта черная мысль сверлила его мозг, когда щелкнул замок и Сара вошла-Ворвалась в квартиру. Том был изумлен и обрадован, однако чувствовал себя почему-то так, словно его оскорбили. В том всеобщем удивлении, которое вызвал ее приход, и в быстроте ее движений было что-то такое, от чего ему захотелось держаться подальше.

Но он отбросил эту мысль. Несчастная малышка просто рыдала от радости, и он так боялся за нее. Но радость ли двигала ею? Что означал ее странный взгляд?

– Сара! – прозвучал в тишине голос Филлис. Сара посмотрела на нее долгим взглядом. Том никогда еще не видел у нее такого выражения. На мгновение он испугался, как бы она не ударила Филлис.

– Том, пожалуйста, обними меня! – Она бросилась было к нему, но вдруг остановилась. Он не понимал, почему она колеблется. Лицо ее выражало отчаянную борьбу.

– Ты теперь дома, – сказал он единственное, что пришло ему в голову. – Ты смогла добраться до дому. – Эмоции все же стали брать свое. Ему захотелось плакать от радости. Он больше никогда ее не отпустит. Словно в медленном танце, кружили они, глядя друг на друга.

Воспоминания нахлынули на него. Лежа на берегу во Флориде, на жгучем солнце, Сара разглагольствует о причинах старения. Он открыто смеется над ее увлеченностью работой. Сара в своей лаборатории, голос ее строг, атмосфера заряжена энергией. Сара в постели, она обнимает его.

По мере того как проходил шок после ее прибытия, она становилась для Тома все более реальной. Он поцеловал ее, почувствовал кислый привкус на губах и отстранился. В глазах ее появились слезы.

– Я должна признаться...

– Не сейчас

Ее глаза расширились. Она поднесла руки к его повязкам.

– Это все она, – мрачно сказал он.

– Не называй ее «она». Так можно говорить только о человеке. Мириам – не «она».

– Как же тогда? Женщина?

– Существо женского пола другого вида. Женщина – это человеческое существо. Мириам – это издевательство над человечеством. Женщины дают жизнь. Мириам – смерть.

– Ты бледна, – заметил он. Ему не хотелось прямо сейчас рассуждать о Мириам. Почему бы не отложить это на потом, когда оба они отдохнут и будут чувствовать себя получше?

Филлис и Чарли приблизились к ним, словно понимая, что надо держаться вместе – так спокойнее. Том их за это не винил. Он тоже ощущал – в этой комнате обитало что-то мрачное и холодное.

– Я, может быть, и бледна, но чувствую себя отлично, – заметила Сара. – Как бы мне хотелось, чтобы это было не так! – Том уловил отчаяние в ее голосе. Ему захотелось, чтобы Филлис и Чарли ушли. Он желал остаться с Сарой наедине.

– Мы не понимали, насколько она опасна, – сказала Филлис

Сара повернулась к ней.

– Я потерпела фиаско, Филлис. Вы верили в меня, а я... – Она начала отступать назад, как если бы ее беспокоило близкое расстояние между ними.

– У нас множество данных, Сара.

– Недостаточно. Вы не знаете и половины правды. Она не позволила вам узнать ничего действительно важного.

Сара продолжала пятиться.

Том, жестом обратив на себя внимание Филлис и Чарли, кивнул в сторону двери.

– Да, – сказала Сара, – будет лучше, если они уйдут.

– Сара, – сказала Филлис – Я не хочу, чтобы ты думала, будто потерпела неудачу.

– Пожалуйста, Фил.

– Я пойду, но я просто думаю, что ты ошибаешься. Ничего еще не кончено. Помни это. Мы даже еще не начинали работать с этим материалом.

– Да, Фил.

– Я думаю, вы потом поговорите об этом, – сказал, не выдержав, Том. Сара, казалось, готова была взорваться в любой момент. Когда дверь наконец закрылась за ними, она тяжело вздохнула.

Она стояла в дальнем конце комнаты – словно зверь, загнанный в угол.

* * *

С первого же момента, когда Сара вошла в квартиру, она поняла, что с ней сделала Мириам. Еще один ее трюк.

Они так приятно пахли.

Ей хотелось обнять их, поласкать их теплую, влажную кожу, прижать их к себе.

Как сговорчива была Мириам. А почему бы и нет, она ведь знала, что ждет Сару. Ей хотелось бежать, но, с другой стороны, зачем? В них было что-то очень приятное, особенно в Томе, в том, как медленно он двигался, в том, как преданно смотрел на нее. Это странное ощущение отделило ее от них, заставило ее почувствовать одиночество, которого она никогда раньше не знала.

Когда дверь за Чарли и Филлис закрылась, Сара поняла, что Том подвергается опасности. Ему нельзя было находиться наедине с ней, когда она в таком состоянии. Она постаралась взять себя в руки.

– Оставайся там, где стоишь.

Он недоуменно смотрел на нее через всю комнату. Она стояла у самой стены, и дальше двигаться было уже некуда. Если в она протянула к нему руки, позвала его, он бы пришел. Она не должна позволить себе это делать. Надо держаться подальше от этого чудесного запаха.

– Дорогая?

– Том, не подходи ближе!

– Ты шутишь.

– Отнюдь.

– Но ведь ты пришла сюда, чтобы быть со мной? Какая обида звучала в его голосе! Ей хотелось подойти к нему, но она не осмеливалась. Он шагнул к ней. Мурашки побежали у нее по коже, но руки ее поднялись. Другая Сара, алчная и злая, улыбалась, другой голос призывал его. По мере того как он приближался, она слышала биение его пульса, слышала шепот его дыхания, слабый влажный звук разомкнувшихся губ.

– У нас бывали хорошие времена. Разве ты не помнишь?

Еще бы не помнить! Долгие часы траханья до седьмого пота. Какая невинность, какое удовольствие!..

– Том, остановись}

Благодарение Богу, что это наконец-то вырвалось. Вопль ошарашил его. Он замер на месте, улыбка поблекла.

– Почему?

– Просто сделай так, как я говорю! Не подходи больше ни на шаг. Ни на шаг!

Он стоял неподвижно, склонив голову.

– Иди в спальню и закрой дверь. Я сделала серьезную ошибку, придя сюда. Мне надо уходить, и я не смогу заставить себя это сделать, если ты не выйдешь из комнаты.

– О чем ты говоришь?

– Том, я больше не могу это выносить! Пожалуйста, просто делай так, как я тебе говорю, даже если ты этого не понимаешь.

– Может быть, ты объяснишь мне...

– Нет! Уходи!

Он снова приближался. Еще мгновение – и она снова протянет к нему руки, и на этот раз уже ничто не остановит ее.

Мириам называла это голодом. Мягко сказано.

– Пожалуйста! -Она опустила глаза, ощущая, как все ее мышцы напряглись для нападения. Тело ее готовилось прыгнуть на него. Горячие соленые слезы хлынули у нее из глаз. Очень тихо она повторила свою просьбу. В последний раз.

– Не прикасайся ко мне.

– И ты это серьезно? Ты говоришь это совершенно серьезно!

Она подняла на него глаза. Он был от нее в четырех футах. Она бы уже не смогла повторить предупреждение.

– Хорошо, я понял. Но почему, Сара?

– Просто делай, как я говорю. Прямо сейчас.

Наконец он двинулся к спальне. На какое-то ужасное мгновение ей показалось, что она идет за ним, но ей удалось направить себя к входной двери. Все движения ее были плавными и быстрыми. Она напоминала себе крысу, бегущую по лабиринту. В ней жила другая личность – зловещая, сильная, и Сара уже теряла контроль над собой.

Коридор был пуст. Сара возблагодарила Бога за это чудо. Обоняние говорило ей, что они здесь, рядом, за дверями своих квартир. Стон, вырвавшийся из ее рта, вряд ли походил на человеческий.

Сара знала, куда ей надо идти, – ведь так было задумано с самого начала. Существовало только одно место, где не пахло человеком, только одно существо, которое не вызывало голода. Мириам добилась своего. Единственное, что сейчас нужно было Cape, – это вернуться в тот дом. Сделать это, пробираясь по оживленным улицам Манхэттена, будет чертовски трудно. Она приняла решение не убивать больше ни одного человеческого существа.

Спускаясь в лифте, она старалась подготовиться к своему испытанию. В конце концов, она и раньше ходила по улицам и в последнее время совсем не ела. Она вспомнила пожилого человека на тротуаре, которого она чуть не убила, балкон, на который она взобралась.

Но улицы тогда были пусты. Теперь же они будут полны народу. «Я человеческое существо, – думала она. – Я не принесу вреда другим человеческим существам». Собрав всю оставшуюся волю, она решила следовать своему решению. Голод, который она ощущала, принадлежал, в конце концов, не ей.

Он принадлежал крови этого существа. Необходимость убивать была не ее необходимостью, но необходимостью Мириам. Она решила все время это себе повторять. Затем двери лифта открылись, и она увидела Алекса на своем посту. «Это голод Мириам, – повторила она. – Не мой».

Ухитрившись проскользнуть мимо него, она вышла на тротуар.

Сумасшествие. Везде люди. Их даже больше, чем она думала. Она невольно бросилась на проходившего мимо бизнесмена; ей удалось пронестись мимо него и выскочить на середину улицы. Визжали тормоза, гудели гудки. Такси вильнуло и остановилось. Водитель выругался, пассажир с ужасом смотрел с заднего сиденья.

Времени терять было нельзя, как нельзя было и упускать эту возможность. Она села в такси.

– Что такое с вами? У меня, черт побери, пассажир!

– Это срочно!

– Так позовите полицейского, леди. Вы чуть не попали под машину! А теперь выходите.

– Человек умирает. Я врач.

Глаза водителя блеснули.

– Ладно, – сказал он. – Куда?

Сара назвала ему адрес Мириам и открыла окно. Уличные дымы, быть может, перебьют некоторые из запахов в такси. Она слушала, как водитель убеждает пассажира, что все в порядке, что отклонение от маршрута не займет много времени. Другие водители и с места бы не двинулись из-за нее, она это знала. Но ей повезло. У этого парня было сердце.

Как только показался дом, Сара, выскочив из такси, взбежала по ступенькам и замолотила дверным молотком, одновременно нажимая на звонок и дергая дверь.

Она чувствовала, что Мириам стоит по другую сторону двери.

– Пожалуйста, – тихо сказала она. – Пожалуйста, открой. – Ей не хотелось кричать. Опасно привлекать внимание соседей.

Через невыносимо долгие тридцать секунд жизни Сары дверь, щелкнув, распахнулась. Ввалившись в дом, она захлопнула ее за собой, отгородившись от шума и от красоты... и от отвратительного соблазна, рождаемого человеческой плотью.

* * *

Мириам сразу же поняла, что воля Сары оказалась сильнее нужды. Вздохнув от огорчения, она впустила бедолагу в дом, ожидая неизбежных упреков.

Голод в конце концов сломит волю Сары, но пока этого не произошло, Мириам придется выносить ее досадную независимость. Она почти не слышала ни горестных стонов Сары, ни ее яростного рева и едва ощущала царапанье и удары кулаками – пока тащила девушку вверх по лестнице в их спальню.

– Я вернусь, когда ты образумишься, – сказала она. – Постарайся успокоиться. – Говорить что-либо еще не имело смысла. Сара была сильнее всех других, гораздо сильнее. Очень плохо. Ей будет настолько же труднее. Сара думала о себе как о великой целительнице. Романтические бредни. Дурацкий образ. Мир забыл, что романтика – это палка о двух концах: один из них – любовь, другой – смерть. Сара не знала этого, но шла она в сторону смерти.

* * *

Стены квартиры, казалось, наступали на Тома, грозя раздавить его. Он стоял в гостиной, раздираемый на части нерешительностью. Он должен был последовать за Сарой, должен был снова вернуться в тот дом.

Но не мог. Этот приятный маленький домик был не чем иным, как обителью ужаса. Розовый кирпич, оконные проемы, романтические белые ставни – все казалось зловещим, гротескным, как грим, намалеванный на ухмыляющейся роже. И вдруг чем-то страшным повеяло в комнате, словно кошмарные визжащие создания вновь обступили Тома. Он прикоснулся к повязкам на лице. Не демоны ли это были? Реальны ли такие вещи? Его вера в науку испарилась. Весь великий процесс познания казался теперь лишь самодовольно-кичливой болтовней невежд.

И перед лицом неведомого, к чему, безусловно, надо отнести и Мириам, обладал ли человек хоть какой-нибудь силой, защитой? Куда обратиться, где искать помощи? Молитва для Тома ничего не значила. На его детские молитвы ответом было только молчание.

Существует ли Бог на самом деле, Том не знал, но чувствовал, что поздно уже бросать вызов твердыне своего неверия. Он не мог обратиться к Богу за силой.

Ему некуда было обратиться. У него просто не хватит храбрости, чтобы разрушить заклятье Мириам. Или хватит? Он представил, как берет Сару на руки и кричит о своей любви так громко, что слова эти проникают в самые глубины ее души.

Любовь, вот где истина.

Вот в чем его оружие.

Он сделал шаг к двери. Всего лишь один. Ему вспомнилось выражение липа Сары, когда она просила его не подходить к ней. «Я люблю тебя, Сара! Я люблю тебя!» – его голос эхом отдавался в стенах гостиной, залитой солнечным светом. За окном виднелись маленькие облачка, белью и пушистые. Том закричал, завыл, словно кошмар прошлой ночи все еще продолжался.

* * *

Мириам решила немного подождать, перед тем как звонить жертве. Лучше всего было бы, если бы он набрался храбрости и приехал сюда сам, без приглашения. И тогда она предоставила бы ему возможность добраться до Сары, преуспеть в том, чего он не смог достичь прошлым вечером. Впрочем, это было сомнительно. Человеческая храбрость небезгранична.

Она пошла в садик собирать цветы. Подобное времяпровождение успокаивало, и хорошо бы еще, если в и домик казался по возможности веселым и приятным. Окна надо открыть, занавески раздвинуть. Нужно поставить стереомузыку, сюиту Дилиуса «Флорида» или увертюру из «Страны Улыбок». Можно будет предложить ему какие-нибудь фрукты и вино. Нет, только вино. С фруктами слишком много возни. Она даже не знала, продавали ли еще натуральные фрукты, так долго она не обращала на это внимания.

Тщательно избегая даже мельком смотреть на свои несчастные розы, Мириам срезала цветы, пока ее корзина не отяжелела от бархатцев, львиного зева, ирисов – дивного богатства ее сада. Ей нравилась бурная жизнь цветов. Природа не требовала от них ничего, кроме того, чтобы каждое утро они раскрывали свои лепестки навстречу солнцу. Род Мириам был не столь удачлив. От нее и от ее сородичей требовалось гораздо больше. А ведь не все, что природа требует от своих детей, является таким уж невинным.

Она отнесла корзину с цветами на залитую солнечным светом веранду, положила их на столик с портретом Ламии. Она посмотрела матери в глаза, переданные художником в бледно-голубых тонах. До изобретения контактных линз и темных очков считалось, что сородичи Мириам обладают дурным глазом. Художник не хотел обижать свою клиентку, придав ее глазам их истинный оттенок.

Этот портрет был для Мириам источником умиротворения и ободрения. Эти глаза словно говорили ей: «Иди вперед, никогда не останавливайся. Ради меня, будь бессмертной».

Том сумел-таки добраться до двери Мириам. Он стоял у порога, чувствуя себя так, словно стоял у края воронки смертельного водоворота. Ему вспомнились цветы, которые едят мух, используя свой нектар и красоту в качестве приманки. Больше всего Тому была ненавистна красота этого места. Должно же оно как-то предвещать опасность, скрытую внутри. Разве может Мириам всегда улыбаться?

Утро было солнечным, а небо таким ясно-синим. Дом перед ним пестрел пятнами солнечного света, пробивавшегося сквозь ветви деревьев с набухавшими почками. Белые ставни были открыты. Шелковые занавески за ними шевелились от свежего ветра. Он слышал музыку и какое-то движение в глубине гостиной.

Одно мгновение он готов был пуститься наутек, но музыка притупляла чувство опасности. Звучала нежная радостная музыка, такая, какую он мог слышать мальчишкой с оркестровой эстрады в парке летней ночью. Он решил, что его заметили, и специально поставили эту музыку, чтобы заставить его чувствовать себя именно так, как он себя и чувствовал.

Он представил, какой будет его жизнь без Сары, и уже не мог думать ни о чем, кроме этого. Он постоянно повторял себе, как ее любит. И все же трудно будет подойти к этой двери и позвонить. Попытка успокоить его с помощью музыки только насторожила Тома.

Как бы то ни было, но либо ему надо войти в дом, либо придется смириться с тем, что он больше никогда не увидит Сару.

Она отчаянно в нем нуждалась. Когда кому-нибудь, кого ты любишь, некуда больше идти, ты помогаешь ему. Если существует такая вещь, как соглашение между людьми, то это – часть такого соглашения.

Сару нужно вызволить оттуда и силой поместить в Риверсайд. А что касается Мириам, то ее место – в загоне для содержания редких подопытных животных.

В нижнем окне появилось чье-то лицо. Мириам улыбнулась ему.

Через мгновение она открыла входную дверь. Он поднялся по ступенькам и вошел. Все оказалось так просто. Она стояла перед ним, светловолосая и красивая, пахнувшая старомодными цветочными духами, с радушным выражением на лице. Когда дверь закрылась, она посмотрела на него озабоченно.

– Я так рада, что вы пришли. Я только что собиралась вам позвонить. Саре нужна помощь.

– Я это понимаю. Я и пришел для того, чтобы ее забрать.

– Я надеялась, что она останется этим утром с вами. Когда она вернулась, я просто не знала, что и делать.

– Я хочу отвезти ее в Риверсайд.

– Это будет лучше всего. Том, я с ума сойду. Все реакции Сары не такие, какими должны быть. Я.„ я никогда не собиралась причинять ей вред, – в одном глазу заблестела слеза. – Сейчас она в спальне наверху и не открывает дверь!

– Наверху? В какой комнате?

– Вверх по лестнице, первая дверь справа.

– Идите первой. – Том не имел ни малейшего желания ходить по этому дому в одиночку. Мириам пошла вперед, по тому самому коридору, где прошлым вечером он подвергся нападению. Теперь здесь не было ничего зловещего, да и гостиная смотрелась неплохо – с цветами на столиках и веселой картинкой на стене. Однако невинный вид комнаты только усилил его подозрения.

Мириам как будто догадывалась о его чувствах. Возможно, их беседа внизу таила в себе более глубокий смысл, чем казалось Тому?

– Сара, – сказала она, – пожалуйста, впусти меня. У меня для тебя сюрприз. – Она обратилась к Тому: – Ключ у меня есть, но мне неудобно открывать дверь, которую закрыл кто-то другой.

– Мне ее взломать? – едко заметил он. Она воспользовалась своим ключом. Это была самая красивая комната из всех, какие Том когда-либо видел. Окна выходили в чудесный сад. Он видел тысячи цветов, и те же цветы стояли на столе и у кровати. За этим буйством цветов будто скрывалось что-то непристойное. Они как бы нарочито подчеркивали чистоту и невинность, которых в действительности не было, и Том начинал видеть в них полную противоположность тому, что они, очевидно, должны были выражать. Они словно подтверждали вину Мириам.

Ветерок раздувал тонкие розовые занавески, в окна лился солнечный свет. Том поймал себя на том, что оценивает расстояние до земли, но затем увидел в саду нечто такое, что сразу привело его в чувство. Он похолодел. Дорожка из сломанных кустов и вывороченной земли вела в дальнюю часть сада, к кирпичной стене. Отсюда он видел даже коричневые отметины на стене, оставленные его ботинками.

Сара лежала на великолепной кровати розового дерева. Она не спала, но пребывала в каком-то забытьи. Глаза ее следили за ним из-под полуприкрытых век. Она выглядела расслабленной, вялой, но ему показалось, что это не совсем так. Глаза ее почти не мигали.

Энергично жужжа, в окно влетела муха и устремилась по спирали к потолку. Том машинально проводил ее глазами – и вдруг оцепенел. Он только сейчас заметил, что потолок украшала изумительная роспись, представлявшая взгляду голубое небо. В этом волшебном, просто сказочном небе плыли облака и звенели жаворонки. Только муха, ползающая по нарисованным птицам и облакам, нарушала полноту иллюзии.

Сара застонала. Том подошел к кровати. Она больше не сопротивлялась, не произнесла ни слова протеста. Выражение ее лица, покрытого капельками пота, стало почти чувственным. Ее глаза были полусонными, смягченными желанием. Она широко раскрыла руки. Он наклонился к ней, поцеловал капельки на ее щеках.

В следующее мгновение руки ее обвились вокруг него и он уже лежал рядом с ней на кровати, стягивая с ее тела тончайшие шелковые покрывала. Она была сейчас красива как никогда.

Краем глаза он заметил, что Мириам вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Он наслаждался видом тела Сары. Оно стало более гладким, более мягким. Он коснулся ее прохладной груди, ощутил биение сердца под упругой плотью. Только выражение ее глаз сказало ему, что она ощутила его прикосновение. Какая сумятица чувств читалась в этих глазах – восторг, желание и в то же время глубокая обеспокоенность. Он постарался успокоить ее, что-то тихо приговаривая и лаская. Именно этим он так мечтал заняться дома. В этом состояла истина любви. Это, несомненно, она поймет.

* * *

Саре было очень тяжело. Она не могла даже говорить, не то чтобы кричать. Тело ее беззвучно вопило, требуя пищи, голова гудела, подыскивая объяснения и оправдания.

Она была полна решимости лежать здесь, пока не умрет. Затем появился Том. Сначала она надеялась, что это галлюцинация. Потом глаза их встретились, и она поняла, что он настоящий.

Как может человек быть таким дураком.

У нее больше не было сил бороться. Каждая клетка ее тела требовала действия. Сара чувствовала не тоскливое отчаяние голодной смерти, а нечто гораздо худшее. Тогда голод был полусонным и грустным, теперь же – быстрым, хитрым и неистовым.

– Сара, вместе мы сможем одолеть это существо.

Он лежал близко, невыносимо близко. Она позволила ему обвить себя руками. Так приятно было уступать. Так приятно.

– Да, – ответила она, – вместе мы это сделаем. Тело его наливалось страстью. Она заметила, как он бросил быстрый взгляд на дверь.

– Мириам не станет нас тревожить, – заметила она. – Это именно то, чего она хочет.

Она запустила руки ему под рубашку. Она точно знала, что ему нравится. Глубоко внутри ее кричал голос, приказывающий ей предупредить его, отогнать его еще раз. Она застонала и выгнула спину, предлагая себя Тому.

* * *

Сара очень хорошо знала, как его возбудить, и он обнаружил, что реагирует на ее ласки более страстно, чем когда бы то ни было. Красота окружающей обстановки, спокойный теплый солнечный свет объединились, побуждая его забыть о кошмаре, неотступно преследовавшем его, забыть хотя бы на несколько минут. Он ласкал ее грудь, ее бедра, искал ее губы своими губами. «Это поможет, – говорил он себе. – Все прекрасно, все нормально, так и должно быть».

Она расстегнула ему рубашку, коснувшись его сосков своими искусными миниатюрными пальцами. Их хрупкость всегда приводила его в восторг, и сейчас он их поцеловал. Почувствовав, как нарастает в нем возбуждение, он направил ее руки к молнии на брюках.

– Да, Том, – сказала она. Теперь она улыбалась. Он прижал ее к себе.

– Мы снова будем свободны, – сказал он, – увидишь.

– О, Том, я надеюсь!

Он вошел в нее. Малейшее движение вызывало жгучее наслаждение. Этого им раньше не хватало. Им следовало больше доверять любви.

Том, закрыв глаза, слышал, как она шепотом повторяет его имя в такт движениям. Голос ее переплетался с гипнотическим жужжанием мухи на потолке. Он уткнулся носом ей за ухо; он прятал лицо в ее волосах, там, где они были мягкими, как кроличий пух.

Сердце защемило от внезапно нахлынувшего чувства – так созерцание прекрасного мучает сердце сладостной болью. Том обнял ее ещё крепче.

Из последних сил Сара сопротивлялась своему голоду. Том лежал на ней в наспех расстегнутой одежде. На лбу блестели капельки пота. Щеки покраснели, словно он долго бежал.

Надежды нет.

Страсть Тома росла. «Я любила его, – вдруг поняла Сара, – как могла бы любить ребенка». Его сексуальная привлекательность за последние несколько дней исчезла без следа.

Он работал и работал, погружаясь в нее. Она ощущала его тепло, его дыхание, вкус соли на его горячей плоти и ждала.

Она прекрасно знала, чего хотела Мириам. И этого она делать не будет. Не смогла бы, даже если бы и хотела. Мириам забыла одну простую вещь. В комнате не было никакого орудия, а значит, нельзя сделать так, чтобы кровь Тома потекла из него.

Она чуть было не позвала Мириам, чтобы та принесла что-нибудь острое. Но теперь-то она знала, она не может сделать это. Ее страдание превратилось в нечто вроде медитации. Она была погружена в нее, когда отблеск света на лице заставил ее открыть глаза.

Мириам стояла у изножья кровати, подняв в руке предмет такой блестящий, что больно было даже смотреть на него.

А Том все трудился; его – человеческие – органы чувств не воспринимали происходящую вокруг него драму.

Мириам приблизилась. Она держала в руке ярко сверкавший... Нож?

Скальпель.

Мириам положила его на прикроватный столик и сразу же ушла.

Сара коснулась пальцами острого лезвия.

– О, Том, Том!

– Сара!Я люблю тебя, люблю тебя! О Господи!

Тело ее сотрясалось от его исступленных движений. Скальпель засверкал в ее руке. Такой легкий, такой надежный.

Его лицо, расплывшееся в любовном жаре, смотрело на нее сверху. Она закрыла глаза, задержала дыхание. «Нет, я не буду, – думала она, повторяя это про себя как рефрен, – нет, нет, нет...»

И медленно, из глубин, всплывало оно -то существовнутри ее.

Этот скальпель принадлежал ему. Он всегда ему принадлежал.

«Нет-нет-нет-нет...»

Он принадлежал ей. Всегда. Она с силой вонзила его в тело.

– С-А-Р-А-А-А!

Она вытащила его и вонзила снова. С легким шуршанием входил он в его плоть, и пурпурное чудо его жизни забило фонтаном, утоляя ее жажду.

Снова жива! Она услышала песню – прекрасную, щемящую, как воспоминание. Кто-то всхлипывал. Всхлипывала она.

Почему? Она была счастлива.

Голова его затряслась, челюсть отпала. Он тяжело навалился на нее, и она, выбравшись из-под него, соскользнула с кровати. Он ужасно трясся, зарывшись в покрывала. Хлестала кровь. Сара коснулась его и, склонясь над ним, заставила его поверить, что она целует его. Она вытянула из него его жизнь.

Она медленно кружилась по комнате, тело ее буквально разрывалось от невыносимого наслаждения. Она раскинула руки в теплом воздухе. Весь мир стал волшебно-золотистым, словно вобравшим в себя всю возможную красоту. Она ощущала и мягкое движение воздуха вокруг своего тела, и ласковое тепло солнца, и таинственное биение жизни в себе.

Она ощущала Тома.

Ощущалаего!

Глаза обратились к его мертвому телу. Происходило что-то необычайное. Эмоции, казалось, потоком лились из него: горечь, сожаление, умиротворение.

Такое умиротворение!

Она слышала его голос в воздухе, произносивший ее имя в любовном экстазе. Он становился все слабее и слабее. Больше всего на свете хотела она сейчас слышать звук этого голоса. Она была безутешна.

* * *

Мириам съежилась от крика, пронзившего ее уши. Неизбывная горечь слышалась в нем. Она не встречала на своем веку столь глубокого горя. Сила его была велика, слишком велика.

Мириам пошла к Саре. Спеша по молчаливым залам к спальне, она ощутила укол тревоги. Такое горе, как у Сары, легко могло превратиться в ярость. Убийственную ярость. Опасную для жизни Мириам.

Задержавшись у двери в спальню, она прислушалась, чтобы определить, где находится Сара. Долгие хриплые звуки ее дыхания слышались из дальнего конца комнаты. Мириам вставила ключ в замок. Спустя мгновение раздался щелчок, и дверь открылась. Вес стальной двери, отделанной обычными деревянными панелями, был идеально сбалансирован, и двигалась она бесшумно.

Сияющая колонна солнечного света ослепила Мириам. Сара стояла у окна, глядя в залитый утренним светом садик. Останки ее возлюбленного лежали на смятой кровати.

Обратившись к Саре, Мириам постаралась вложить в свой голос всю свою привязанность, она старалась говорить с ней, как мать с ребенком, как влюбленный со своей любимой или как друг – с другом. Сара не подала вида, что слышит ее. Мириам начала медленно приближаться, сознавая, что Сара может броситься на нее в любой момент.

– Сара, я совершенно точно знаю, как ты себя чувствуешь.

– Не имеешь ни малейшего понятия.

– Ты можешь мне не верить, но – изменившись – ты обрела гораздо больше того, ради чего стоит жить.

– Мириам, я только что убила человека, которого люблю! Ты, кажется, этого не понимаешь. Мне больше не для чего жить. У меня нет ничего, ради чего стоит жить.

– Не говори так! У тебя есть я, Сара.

Сара взглянула на нее, затем склонила голову. Ее плечи затряслись. Она молча рыдала.

– Ты просто поменяла один образ жизни на другой.

– Ты отвратительна, ты знаешь это? Непотребна!

– Ты принадлежишь теперь иному роду – не человеческому. Мы тоже обладаем правами. И мы никогда не убиваем больше, чем нам нужно.

Сара отшвырнула скальпель, словно он жег ей руки. Воспользовавшись этим, Мириам приблизилась. Им нужен был физический контакт.

– Держись подальше! – Сара увернулась. – Не смей меня трогать. – В ее тоне звучало предупреждение, Хоть и безоружная, она все же могла нанести травму.

Мириам обошла Сару, стараясь не терять ее взгляда.

– Ты теперь больше, чем человек. Ты получила право решать, жить или умирать человеческим существам.

– Ты вызываешь во мне отвращение! Мириам подходила все ближе и ближе. Из глубин этого отчаяния, Мириам была в этом уверена, скоро появится новая Сара. Мириам нежно заговорила снова:

– Ты будешь одинока без меня. Совершенно одинока. Иди же ко мне.

Выражение отвращения, мелькнувшее на лице Сары, оскорбило Мириам сильнее любого удара. Однако она постаралась не выдать своих чувств, и лицо ее сохранило доброе выражение. Через минуту Сара сломается. Независимо от обуревавших ее чувств инстинкт приведет ее в любящие объятия.

* * *

До сих пор Сара не сознавала, как неприятно пахла Мириам. А запах был отталкивающим, сладковатым, с примесью тления. Сара отступала от нее, думая только о том, какая она дура, что бросила скальпель, ведь она могла вспороть Мириам так же... как и Тома.

А Мириам все приближалась, настойчиво, неумолимо. На липе ее застыло выражение, которое заставило Сару мечтать о том, чтобы врезать по нему ногой, ощутить, как нога стирает с лица эту снисходительную улыбку.

Как Сара ни удерживала себя, но глаза ее снова и снова возвращались к Тому. Лицо его было наполовину скрыто одеялом, но она видела пристальный взгляд его глаз, все еще полный удивления и горечи.

Он умер в агонии. Ее колотило от ненависти к этому существу женского рода,испортившему ее настолько, что она смогла убить человека.

– Ты не заслуживаешь того, чтобы жить, Мириам.

– Но я буду жить. И ты тоже.

Сара не ответила. «О, нет, не буду, – думала она. – Не будем». Она искала глазами скальпель. Мириам слегка напряглась и перестала к ней приближаться.

– Сара, пожалуйста, попытайся меня понять. Я дала тебе новую жизнь, и только ею и стоит жить. Верь мне, это так. Эта жизнь гораздо лучше, чем ты думаешь.

Сара едва смогла сдержаться: ей хотелось выкрикивать оскорбления и в ярости выть. Только одна мысль билась в ее голове: как хорошо было бы вонзить нож в это порождение Зла и ощутить лезвием предсмертную дрожь его сердца.

– Я люблю тебя, – сказала Мириам. – Любовь превыше всего, превыше всякой цены.

Это уж было чересчур. Плотина рухнула – слова хлынули потоком.

– Ты любишь только себя! Ты – чудовище. Нет, хуже! – Слова ее эхом отдавались в маленькой комнате. – Ты не можешь любить меня или кого-то еще. Ты не способна на это!

Мириам, раскрыв руки для объятия, снова приблизилась к ней. Сара, не раздумывая, ударила ее изо всех сил и задела щеку. Мириам отпрыгнула. На лице ее отразился дикий страх.

Но она быстро взяла себя в руки. Она встала у двери, потирая лицо.

– Ты не имеешь ни малейшего представления, как опасно это делать.

Сару это не волновало. Она знала только одно: к тому времени, когда голод вновь овладеет ею, она будет мертва. И Мириам тоже. Она поклялась в этом себе и... Тому.

* * *

Щека у Мириам горела, она чувствовала обиду. Давно уже человеческому существу не удавалось ее ударить. А всем, кому удалось, суждена была быстрая смерть.

Какой сильный дух у этой женщины. Жить с таким человеком было бы чудесно. Сара стала бы ей равной в полном смысле этого слова. Она обладала всеми необходимыми качествами. Мириам обязательно удостоверится, что следующая жертва Сары будет поглощена полностью. Без этого Сара не получит достаточно энергии, чтобы ощутить истинное чудо своей новой жизни. А ей нужно ощутить это великолепие.

– Голод необходимо утолять очень тщательно, Сара. Тебе нужно изучить технику...

– Технику! Ты говоришь об этом так, будто это спорт. Ты варвар. – Она гордо тряхнула головой, непоколебимо уверенная в своей правоте. Мириам восхищалась ею, но необходимо было дать выход этой ярости. Им обеим станет легче.

– С определенной точки зрения это и есть вид спорта, – она постаралась сказать это по возможности жизнерадостно. – И он действительно требует особой техники.

– Не хочу об этом слышать!

– Но ты должна! Разве ты не понимаешь, что ты снова и снова будешь проходить этот цикл? Ты будешь Спать,потом – насыщаться. Иного пути нет, Сара. Так и будет.

Это решило дело. Сара зажала уши руками, чтобы заглушить голос правды. В горле ее родился низкий стон, завершившийся горестным воплем. Она как безумная набросилась на Мириам, пытаясь добраться до ее горла. Но Мириам теперь была начеку. Одной рукой она схватила Сару за оба запястья, другой за волосы, выгибая ее голову назад.

В глазах Сары светилось безумие, на губах выступила пена. Вопль сменился хриплым рычанием. Дергаясь и изгибаясь, она все пыталась добраться до Мириам, которая удерживала ее на расстоянии вытянутых рук, давая выход ее ярости. Когда Сара затихала, Мириам повторяла ей тихо, снова и снова: «Я люблю тебя... Я люблю тебя».

Наконец Сара обвисла у нее в руках; она склонила голову, рыдания сотрясали ее тело. Медленно и осторожно Мириам притянула ее к себе.

– Спи, – сказала она, поглаживая темные локоны. – Спи, и все будет хорошо.

Она отнесла Сару через коридор в спальню, которой редко пользовались. Дверь там достаточно прочная, чтобы противостоять натиску Сары, а окно забрано решеткой.

* * *

Сара поняла, что теряет сознание, лишь в тот момент, когда Мириам подняла ее. Она попыталась отстраниться, но оцепенение сковало ее члены. Она едва слышала слова успокоения, которые говорила ей Мириам. И хотя сердце противилось этому, тело ее приняло объятия Мириам.

Стараясь держать глаза открытыми, она только отдаленно понимала, что ее кладут на кровать, в чистую постель.

Она погрузилась в новую реальность – хуже самого отвратительного кошмара, более реальную, чем самый совершенный сон. В изножье кровати сидел Том. На лице его застыло злобное выражение. Резко дернув головой, он повернулся и уставился в лицо Саре. «ТЫ УБИЛА МЕНЯ! УБИЛА МЕНЯ! убила!» – в голосе его проскальзывали скрипучие, пронзительно-высокие, отчаянные тона. Он закрыл лицо руками.

Затем он посмотрел на нее с такой грустью, что ей захотелось тут же умереть. «Я прощаю», – сказал он.

А потом был разгар лета. И они вместе – в Вермонте. И снова летние каникулы. Сара лежала на траве. Счастливая. Она поняла, что это воспоминание было подарком Тома. Да, очень счастливая.

Открыв глаза, она стала смотреть на искрящуюся солнечными бликами листву дерева, под которым они расположились. Ветер шуршал в траве рядом с ее ухом. Внезапно раздался хлопок, и ее окатило шампанским. Смеясь, она села.

– Ты нарочно это сделал.

– Конечно. Ленч готов.

Они ели, невообразимо наслаждаясь. Сара смотрела, как смягчаются краски дня и блекнут на отрогах далеких Зеленых Гор. А потом они занимались любовью и лежали голыми в аромате летнего воздуха.

Они смотрели, как солнце склоняется к западу, как появляются первые звезды, и прижимались друг к другу, спасаясь от ночного ветра.

«ТЫ УБИЛА МЕНЯ!»

Она побежала. Летний холм стал темным и холодным, трава смерзлась, превратившись в камни.

От голоса его осталось лишь эхо, далекое эхо, затерянное среди гор.

* * *

Мириам наблюдала, как Сара Спит,оценивая ее состояние. Она пощупала пульс, затем открыла один глаз и долго смотрела на зрачок. Наконец она осторожно провела пальцами по щеке Сары. Ее Сонбыл настоящим.

Трансформация закончена.

– Добро пожаловать, – сказала Мириам, – добро пожаловать домой.

* * *

Когда сознание вернулось к ней, все изменилось. Сара села. Она находилась в кровати, в темной комнате. День превратился в ночь за то время, что она спала. За окном над Ист-Ривер сверкал полумесяц.

Она была не одна.

Мириам стояла у кровати – мерцающее существо. Сара не могла оторвать глаз от этой странной, лучистой фигуры. Без своего грима Мириам была поразительно красива. В лунном свете кожа ее казалась белой, глаза светились золотом. На мгновение они блеснули, как глаза зверя во мраке, затем она повернула голову.

– Ты Спалавосемь часов, – сказала Мириам. Голос ее звучал как музыка.

Что-то сдвинулось у Сары в желудке. Она, должно быть, резко вдохнула, потому что Мириам улыбнулась. Из-за щекочущего ощущения в горле Сара почувствовала мгновенную тошноту. Затем все тело начало покалывать.

Голод набросился на нее с такой силой, что она вскрикнула. Жгучая боль, которую он вызвал, заставила ее вскочить с кровати. Она должна получить помощь! Внезапность этого приступа настолько выбила ее из колеи, что она даже замычала от голода, хватая руками воздух. Мириам проворно отступила, в мгновение ока оказавшись у двери.

Тяжело щелкнул замок, и Сара осталась одна. Она бросилась к двери, вцепилась в ручку и затрясла ее изо всей силы. Дверь даже не дрогнула. Ее охватило отчаяние.

Она уже думала, что потеряет рассудок от голода, как вдруг замок щелкнул снова. В комнату вошла Мириам, неся безвольно повисшую на ее руках человеческую фигуру.

Сара даже не обратила внимания на ее пол. Никогда раньше не испытывала она такого желания прикоснуться к человеку, поласкать влажную кожу, обладать...

Мириам положила тело на кровать. – Держи себя в руках, – сказала она приглушенно. – И слушай меня. Тебе нужно кое-что узнать, перед тем как начнешь.

Сара смотрела, как, упав с кровати, качается рука. В лунном свете она увидела лицо, серьезное и миловидное, обычное женское лицо.

Сара могла представить эту девушку танцующей.

– Она оглушена и придет в себя через пару минут. Ты должна быть готова. – Мириам по-деловому заговорила о том, как вставлять скальпель и открывать вену, как прижимать рот к ране, позволяя своему телу поглотить всю жизнь без остатка. – Это все, – сказала она. – Таким образом тебе нужно будет питаться не более одного раза в неделю.

Каждое слово Мириам звучало музыкой, каждый жест был грациозен. Какую красивую форму приняло зло. Стоя рядом и ощущая неистовый голод, Сара думала, что не может быть ненависти большей, чем та, которую она чувствовала к Мириам. Ярость Сары раскалилась добела.

Девушка застонала, резко вдохнула и, кашлянув, очнулась. Глаза ее открылись, с тоской посмотрели на луну, затем обратились к двум фигурам, стоявшим у кровати. Мириам сделала шаг назад, не желая, как предположила Сара, пугать девушку своим видом: она была без грима.

«Ты убила меня», – сказал Том в другом мире.

В этом мире Сара собиралась убить Мириам.

– Дай мой скальпель, – сказала Сара.

– Он на столике у кровати.

Как предусмотрительно. Чтобы добраться до столика, Саре пришлось бы оказаться по другую сторону кровати от Мириам.

Ей необходимо было вонзить это лезвие в Мириам, необходимо было ощутить его глубоко в ней. Она представила себе, как основанием ладони загоняет его поглубже.

Скальпель казался таким легким в руке. Такой тонкий инструмент. Из горла девушки вырвался чуть слышный звук; она схватилась за простыни.

– Не шевелись, – приказала ей Мириам. – Не смей. – Сара ощутила на себе взгляд Мириам. – Сядь на нее верхом и убедись, что ее руки прижаты к телу твоими коленями. – Девушка горестно застонала, когда Сара забралась на кровать. Ее глаза неотступно следили за лезвием.

Сара думала только о Мириам. Теперь она была всего в нескольких футах. Сара подняла скальпель. Мириам наклонилась вперед.

– Не втыкай, просто введи. – У девушки затряслась голова. – Спеши, Сара! – резко бросила Мириам. Девушка закричала. Глаза ее округлились, рот распахнулся в беззвучном крике.

Одним движением Сара махнула скальпелем вправо, в сторону Мириам. Она потеряла равновесие, сидя на корчащейся девушке, и свалилась на пол. Скальпель никого не задел. Мириам была теперь в другом конце комнаты. Сердце Сары упало. Она не понимала, как смогла она промахнуться. Но у Мириам всегда была быстрая реакция.

Девушка соскочила с кровати и побежала к двери. Почти с полным безразличием Мириам швырнула ее о стену так сильно, что стены затряслись. Девушка сползла на пол.

– Тебе еще многому предстоит научиться, – сказала Мириам Cape. – Возможно, тебе следует поголодать несколько часов. – Взяв девушку, она быстро двинулась к двери. Сара рванулась к ней со скальпелем в надежде предпринять еще одну попытку.

Но не успела она сделать и нескольких быстрых шагов, как Мириам выскочила из комнаты и заперла за собой дверь. Застать Мириам врасплох не удалось; последняя надежда исчезла.

Сара швырнула скальпель в дверь и зарычала от ярости, снедавшей ее.

Схватив ручку двери, она стала отчаянно дергать ее, уже зная, что эта дверь – как и все двери в доме Мириам – стальная.

* * *

С тяжелым сердцем, преисполненная разочарования, Мириам понесла жертву по коридору и спрятала в стенном шкафу своей собственной спальни. Череп девушки был разбит, необходимость предпринимать какие-либо предосторожности исчезла. Коматозное состояние продлится, вероятно, часа три, потом – конец. Саре нужно будет заняться этой девушкой до наступления смерти, иначе все впустую, девушка будет потеряна.

Влекомая участием к бедной Саре, Мириам вернулась к запертой двери и прислушалась. Доносившиеся оттуда звуки были до отвращения похожи на те, что издавали ее сородичи в подземельях Парижа. Сара обладала необычайной силой воли. По ту сторону двери слышались крики и вой, но ни слова мольбы. По ту сторону двери находился один из тех сильных духом людей, кто мог сражаться с Голодом.

Но не вечно.

* * *

Сара изливала свои страдания в горестных воплях. Мириам неуязвима! Если бы в этой чертовой комнате был телефон или магнитофон...

Она перерыла ящики, осмотрела стенной шкаф. Там не было ничего, кроме древней, прогнившей одежды и стопки театральных программок конца прошлого столетия.

В комнате становилось душно. Все тело Сары болело. Она чувствовала себя так, словно у нее заражение крови – в определенном смысле так оно и было. Шершавый и сухой язык, слезящиеся глаза. В животе бурчало, и она сгибалась пополам от боли.

Ее медицинское образование говорило ей, что кровь Мириам, не находя другого питания, начинала питаться телом своего носителя. Ее буквально пожирали изнутри. Рот ее резко открылся. Спазм душил ее до тех пор, пока черные тени не забегали перед глазами, и комната не стала казаться очень, очень далекой.

Когда приступ прошел, она обнаружила, что лежит на полу и нити ковра извиваются под ней, как будто это масса шевелящихся червей.

Ей с трудом удалось встать на ноги. Она должна добраться до Мириам. Мозг ее кричал: "Последний шанс, последний шанс!"

Если бы только она рассказала обо всем Тому. Еще тогда, в квартире, у них было для этого время. Всего несколько слов, и он понял бы всю правду.

И никогда бы сюда не пришел. Без помощи, по крайней мере. Возможно, даже при такой задержке замена крови могла бы помочь, Джефф бы постарался.

Сара прекрасно понимала: она может еще спасти себя.

«Почему бы и нет, ты, дура?»

Но даже сегодня утром она еще не знала, нужен ли ей «дар» Мириам. Она хорошо помнила ее слова: «Я могу жить вечно. На самом деле вечно». И она постаралась себе это вообразить: «Это я. Я все еще живу и через тысячу лет».

Или через две тысячи.

Что такое смерть, если не болезнь, спрашивала она себя. И она говорила себе, что вырвет тайну смерти из лап бессмертия и подарит эту тайну человечеству. Какая ложь!

Это было до того, как она убила Тома. Лишь убив человека, она поняла, какое во всем этом таится зло.

Ей страстно хотелось ощутить горячую жизнь в горле, жизнь, наполняющую ее желудок. Скальпель выжидательно поблескивал в ее руке.

И вдруг – пораженная – она уронила его.

– Господи, моя рука!

Она была похожа на когтистую лапу и усыхала прямо на глазах. «О Господи!» Бросившись к туалетному столику, она уставилась в зеркало. В лунном свете на нее смотрело оттуда исхудалое существо с черными провалами вместо глаз, с выдающимися на изможденном липе скулами, с зубами, торчащими из-под иссохших губ.

Последствия недоедания, развивавшегося с кошмарной скоростью.

«МИРИАМ! ПРИНЕСИ ЕЕ! ПРИНЕСИ ЕЕ! – Вцепившись руками в волосы, она откинула голову назад и кричала: – РАДИ БОГА...»

Скальпель. Скальпель. С воплями металась она по полу и, заметив его блеск, бросилась к нему.

Щелкнул замок.

Нет.

«Ты потерпела поражение. Но не утоляй больше свой голод».

Она полоснула скальпелем по запястью, погрузив его глубоко, до кости. Полилась ярко-красная кровь. Сразу же навалилась непреодолимая слабость.

Когда дверь открылась, Сара упала на бок. «Том, я люблю тебя». Сердце ее бешено стучало, сотрясая все тело, затем остановилось.

Тишина.

Мириам склонилась над ней.

– Ты не можешь умереть! – сказала она высоким звенящим голосом. – Но теперь, когда ты выпустила свою кровь, жить ты тоже не можешь! "Не могу умереть!Я должна умереть. Я мертва!" Мириам положила ее голову себе на колени, рыдая горькими слезами.

– Ты прошла весь путь до конца, – говорила она, – так и не увидев моего мира, не узнав всей его красоты. – Она снова и снова печально гладила волосы Сары. – Моя бедная дорогая Сара, – она резко вдохнула, как бы стараясь удержать слезы. – Какая злая ирония.

Сара почувствовала, как ее поднимают. Мириам медленно понесла ее вверх по лестнице, на чердак.

Она вошла в крошечную комнату, одна из стен которой была заставлена сундуками – и старыми, и поновее. Сару затрясло, когда она осознала, что ее укладывают в такой же сундук, стоявший открытым посередине комнаты. В голове ее звенели мольбы, но она обнаружила, что не может говорить. Крышка опустилась, и тяжелый замок был заперт.

Сара оказалась в полной темноте.

– Это было бессмысленно, моя дорогая. Ты слишком изменилась, чтобы умереть смертью смертных, и обрела потому вечную смерть. Сара, ты все упустила! Я обещаю тебе то же самое, что обещала всем другим. Я всегда буду держать тебя рядом с собой. Я никогда тебя не покину, и в моем сердце всегда будет место для тебя.

«Господи, помоги мне».

Но голод не проходил и мучил ее по-прежнему. Малейшее движение вызывало приступы слабости, длившиеся не одну минуту.

Шло время, но не так, как оно идет в жизни. Она знала только, что оно идет, но не знала, сколько его прошло.

Воздух был полон шорохов и вздохов, доносившихся из сундуков. Значит, Мириам делала это и раньше. Мысль о том, что может быть в других сундуках, привела Сару в ужас. Сколько их было?

Некоторым из них, должно быть, сотни лет. А каким-то – тысячи.

Тысячи лет, проведенные вот так.

Нет. Невозможно.

Она изо всех сил упиралась в крышку сундука, царапала стенки. «Мне надо выбраться. Я так голодна».

Сундук не поддавался.

Она вспомнила, что она сделала с Томом, и что будет делать, если ей удастся выбраться. Она была рада, что находится здесь. По крайней мере, она все еще могла считать себя человеческим существом Неважно, что ей придется страдать, – это лучше, чем стать подобной Мириам.

Так много было поставлено на карту... Она обнаружила, что может смотреть внутрь себя и даже в этом аду может находить в себе такое умиротворение и покой, о каких она даже и не подозревала. Ее переполняли прекрасные воспоминания, и с ней была ее великая любовь, ведь Том всегда будет рядом Неважно, сколько времени ей суждено здесь пробыть, она понимала, что в конце пути найдется место даже и для нее, там, куда уже попал Том, на дальнем берегу реки жизни, где находятся все потерянные души мира сего.