Из интервью ведущего аналитика корпорации «РЭНД» Роберта Макмиллана телеканалу «Си-Би-Эс» (от 14 мая 2016 года)

— …Мистер Макмиллан, многие политические обозреватели сейчас активно обсуждают ваш последний доклад, который вы вместе с еще двумя своими коллегами подготовили по заказу Пентагона, значительная часть которого отводится анализу изменений политики в области национальной безопасности после так называемой Черной Среды. Не могли бы вы более подробно для наших зрителей рассказать в чем заключается его суть?

— Дорогая Энн, во-первых, мне очень приятно снова оказаться в вашей студии, а во-вторых, я позволю себе не согласится с тезисом о том, что мною был подготовлен упомянутый вами доклад. На самом деле доля моего участия свелась к нескольким советам двум талантливым сотрудникам нашей корпорации, на плечи которых и легла вся основная работа. Что же касается сути вашего вопроса, то здесь стоит выделить несколько основных моментов. В первую очередь следует понять, что конкретно представляли собой угрозы для нас еще каких-нибудь лет десять-пятнадцать назад. Если обратиться к документам того времени…

— Вы имеете ввиду, результаты доклада комиссии Харта-Радмэна?

— В том числе. Так вот в них представлены основные направления, откуда, как полагали эксперты, следовало в первую очередь ждать удара. Сюда можно отнести и государства-изгои и террористические сети, особенно если те стремились и, нужно заметить, стремятся, к обладанию технологий для создания оружия массового поражения. Мы приложили огромные усилия как на политико-дипломатическом, так и на военном уровне, чтобы не допустить появления того же ядерного оружия у организаций, представляющих значительную опасность нашим гражданам и нашей стране.

— Судя по результатам, ни у одной из администраций существенно продвинуться в данном направлении не получилось.

— Как сказать. В том факте, что террористы не взорвали ядерную бомбу в каком-нибудь из наших мегаполисов есть значительная заслуга и всех служб, задействованных в системе борьбы с терроризмом.

— Но Иран…

— Касательно Ирана, то здесь дело обстоит совсем иначе. На протяжении длительного времени, независимо от того, кто был президентом в этой стране, режим аятолл целенаправленно шел к обладанию собственным ядерным оружием, несмотря на все заявления, будто их программа идет в исключительно мирном русле. Наша разведка не единожды сообщала, что иранское руководство не просто вплотную приблизилось к созданию бомбы, но уже готовится произвести подземное испытание заряда.

— Прошу прощения, но мне хочется заметить, что ни одного доказательства этой версии широкой общественности так и не было представлено. Многие сразу же отметили удивительную схожесть ситуаций между заявлениями экс-госсекретаря Колина Пауэлла в выступлениях в ООН в две тысячи третьем году, в котором он говорил о наличии у Ирака мобильных лабораторий для производства химического и биологического оружия. Как стало позже известно, разведка ошиблась в своих оценках, но в результате мы вторглись в Ирак. Сейчас кое-кто полагает будто нашим спецслужбам подсунули тщательно спланированную дезинформацию и видят в этом израильский след…

— Здесь вы, несомненно, правы. Тогда утверждалось, будто в тех лабораториях могут перевозить рацин и споры сибирской язвы. Однако, следует помнить, что когда речь идет об оценках, то никто не может быть застрахован от ошибок и разведывательное сообщество здесь не исключение. Мы все помним, как развивались дальнейшие события и этот горький опыт обязательно следует учесть в последующих шагах, предпринимаемых нашим правительством в отношении Ирана.

— Однако, судя по недавно проведенным социологическим исследованиям, значительное число наших граждан считает действия нынешней администрации чересчур поспешными и даже видят в этом долю политического авантюризма. Каково ваше мнение на этот счет?

— Мне сложно давать оценку действиям наших институтов, ответственных за выработку и реализацию внешней политики, включая ближневосточное направление. С уверенностью можно утверждать одно: мы не можем себе позволить действовать рефлекторно, лишь реагируя на те или иные вызовы. Наше преимущество может быть только в действии на упреждение всякой угрозы. Однако мне хотелось бы вернуться к нашему первоначальному разговору. К проблемам, с которыми нам необходимо бороться, относили и возможность военного паритета с Америкой. После распада Советского Союза в течение длительного времени не было силы, способной уничтожить нас. Единственным исключением стоит Россия, но в девяностые годы у нее произошел сильнейший спад в экономике и промышленности, что, в свою очередь, моментально сказалось на ее обороноспособности, особенно в неядерном вооружении. В нулевых и в начале десятых годов ситуация значительно изменилась и не так, как того хотели бы мы. Колоссальный экономический скачек Китая привел к его активной милитаризации, рост которой мы можем наблюдать ежегодно. Усиление России на евразийском пространстве и значительные вклады в военные расходы также постепенно выводят эту страну на мировой уровень и теперь она обладает куда большим влиянием, по сравнению с тем, который мы видели лет двадцать назад, хотя до Советского Союза ей все еще очень далеко. И это на фоне жесточайшего финансового и экономического кризисов, охвативших весь мир. В таких условиях Соединенные Штаты оказались не способны вести себя так же, как это произошло после одиннадцатого сентября две тысячи первого года. Проводить одну — и тем более две — крупные военные компании на значительном расстоянии от своей территории мы больше не могли, поэтому требовалось искать другие пути решения. Но все существенно изменилось с появлением Чернобыльской аномальной локации.

— Полагаю, речь идет о Зоне?

— Да, можно и Зона, хотя я не любитель неологизмов, которые поступают в нашу речь от средств массовой информации. Нет Энн, не подумайте, это не камень в ваш огород…

— Все в порядке, нам такое доводится слышать не в первый раз.

— Хм… да, так вот действительно очень многое изменилось с появлением Зоны. Если в начале многие не отдавали себе отчет в последствиях ее появления на теле нашей планеты, то со временем их точка зрения в корне изменилась. Она стала тем самым фактором, который еще сильней запутал весь расклад в мировой политике, и так представлявший собой крайне сложный клубок противоречий и борьбы, где каждый хотел обставить конкурента с наибольшей выгодой, но с наименьшими негативными последствиями для себя. Но Зона и те… назовем их предметы, попадающие во внешний мир оттуда, сыграли роль своего рода камня, брошенного на склон горы. Покатившись, он ударяется о камень побольше, который, в свою очередь, начинает катиться и сталкиваться с другими и так далее, пока в итоге мы не получим камнепад. Таким образом процесс приобрел лавинообразный, неконтролируемый или плохо контролируемый характер.

— И тут возникает вопрос, как его остановить?

— Это действительно очень важный вопрос, но, боюсь, дать ответ на него я вам не могу. В моих силах лишь высказать некоторые соображения на этот счет как стороннему наблюдателю.

— Думаю, нашим зрителям будет очень интересно узнать ваше мнение.

— На мой взгляд контроль над оборотом аномальных образований должен быть осуществлен с наивысшей тщательностью. Я уже как-то говорил, сидя в этой студии на вашей передаче, что попадание этих предметов не в те руки — это не просто угроза, сравнимая с наркотрафиком или организованной преступностью, здесь речь идет о воздействии аномальных образований на окружающий мир совершенно неизвестными и неизученными способами. Вот представим себе, что найдется некий фундаменталист, у которого в руках окажется артефакт из Зоны. Ни он, да и никто в целом мире не сможет точно сказать, что ему досталось. Может ключ к новейшим лекарствам от доселе неизлечимых заболеваний, а может новый вид оружия массового поражения. На этом фоне мне совершенно не понятны позиции лидеров некоторых организаций, выступающих с заявлениями о снятии Периметра вокруг Зоны. Помнится, в Интернете я однажды нашел текст беседы с одним из таких умников, где тот чуть ли ни с пеной у рта «обосновывал» необходимость позволить проникать в Зону всем желающим и даже организовал сбор подписей на сайте Белого дома с требованием… как там было сказано? «Зона для всех». Или что-то в этом духе.

— А разве вы не считаете, что любой человек имеет право знать о Зоне и получать о ней информацию без обработки, назовем это, правительственным фильтром?

— Послушайте, я не против такого подхода. Свобода — одна из фундаментальных ценностей, придуманных человеком, но не стоит путать ее с вседозволенностью, которую нам под разным видом пытаются выдать за свободу люди, наподобие тех, о ком я говорил. Вы же не станете доверять обслуживание атомного реактора человеку, не прошедшему должную подготовку в обращении с ним?

— Не думаю.

— Вот и я о том же. Чтобы использовать артефакты сначала нужно разобраться на каких физических принципах они действуют, провести необходимые тесты, проверить степень потенциальной опасности, которую они могут представлять и только потом пытаться на их основе создавать новые технологии. Правда здесь сразу стоит оговориться; любыми, я подчеркиваю, любыми исследованиями аномальных образований должны заниматься государственные структуры или корпорации, работающие по заказу правительства, чья деятельность контролируется действующим законодательством. Собственно об этом и говорится в нашем докладе.

— И здесь мы подходим к печально известным событиям Черной Среды.

— К сожалению тот чудовищный по своим последствиям инцидент, безусловно, повлиял на выработку шагов в обеспечении безопасности. К огромному сожалению множество погибших людей нельзя вернуть, но еще более огорчает то, что в случившимся мы можем винить только себя. Думаю, не стоит сейчас пересказывать все известные детали катастрофы в одной из лабораторий компании с безобидным названием «Нью Солюшен». Кадры событий той дождливой среды обошли весь мир, но замечу, события, последовавшие за этой катастрофой, не менее важны, чем трагедия, сравнимая с падением башен-близнецов Международного торгового центра почти пятнадцать лет назад. Вам прекрасно известно, какой шквал критики обрушился на наши спецслужбы и военных, когда в результате утечки информации стало известно о выполнении компанией заказа Министерства обороны по исследованиям в области новых источников энергии. Как хорошо теперь известно компания «Нью Солюшен», созданная в две тысячи шестом году — приблизительно через полгода после образования Зоны — работала с предметами, по всем признакам добытыми в Зоне. Напомню, до сих пор вся территория в радиусе пяти миль от лаборатории оцеплена военными и никого из посторонних туда не пускают. Скандал, вызванный катастрофой имел эффект разорвавшейся бомбы. Бардак в конгрессе, полнейшая растерянность в правительстве, бессвязные речи официальных представителей Белого дома — все это мы можем наблюдать и сейчас, как только включим любой новостной канал и, думаю, ситуация изменится нескоро.

— Вы считаете события Черной Среды могут поставить крест на переизбрании действующего президента в грядущих выборах?

— Не исключено. Однако, я не берусь судить о шансах нынешнего хозяина Овального кабинета, здесь много факторов могут сыграть свою роль. Хотя слышал его рейтинг сейчас падает со скоростью сбитого истребителя. Впрочем, важно не только это. На фоне разгорающегося политического кризиса, по своему размаху крупнейшего за последние годы, а может и десятилетия, следует также проанализировать результат развернувшихся слушаний в Конгрессе относительно всех материалов, связанных с исследованиями в теперь уже печально известной лаборатории. Из поступающей информации можно сделать вывод о серьезном разбирательстве с далеко идущими последствиями, особенно по части превышения полномочий отдельными должностными лицами. Возможно, будут предприняты меры по усилению контроля над изучением, а также использованием предметов или, как их еще называют, артефактов правительственными структурами и компаниями. Есть основания считать, что будет принят запрет на добычу артефактов и их исследования в военных целях. По крайней мере, могут последовать очень серьезные ограничения. В любом случае нас ждет кризис, в сравнении с которым все что мы наблюдали до сих пор просто померкнет, что, собственно, уже отразилось на биржевых котировках, стремительно падающих вниз.

— Неужели все настолько пессимистично?

— Думаю, все гораздо хуже. Видите ли в этом уравнении слишком много неизвестных для каких-либо точных прогнозов, а в своих допущениях я лишь исхожу из своего опыта, подсказывающего мне именно наихудший сценарий. Другое дело, какими будут шаги действующей администрации, смогут ли они найти выход из текущего положения или своими необдуманными и безответственными шагами сумеют его только усугубить.

— Возможно моя фраза прозвучит несколько наивно, но остается надеется, что среди нашего истеблишмента найдутся здравомыслящие люди.

— Присоединяюсь к вашим словам, Энн.

31 октября 2016 года. Вашингтон

Джанет Френсис неспешно шла вдоль Висконсин-авеню, рассматривая здешние достопримечательности, благо день выдался солнечным и даже холодный осенний ветер не мог омрачить прогулку. Она, как и тысячи других женщин, любила бывать здесь, особенно с целью пройтись по местным магазинам, где можно найти почти все что угодно. Эту часть города, сочетавшего в себе как старинную архитектуру, так современные постройки, особенно любили туристы, рыскавшие в поисках интересных видов, чтобы сделать очередную порцию фотографий и наполниться новыми впечатлениями. Кроме всего прочего, при всей своей давности и некоторой аристократичности здесь было практически всегда оживленно, что объяснялось наличием неподалеку Джорджтаунского университета. Студенты являлись неотъемлемой составляющей этого элитного района, добавляя в его степенный уклад оживленности, столь свойственной молодому поколению. В результате такого коктейля тут встречались люди любого возраста и несомненно раствориться в такой толпе человеку проще простого, задумай он укрыться. Подавляющее большинство людей в основном отдыхали, сидя в кафе или расхаживая по местным магазинам, то и дело останавливаясь перед их витринами или заходя во внутрь. Собственно никто бы не смог удивиться, увидев здесь Джанет, поскольку женщин, в том числе и ее возраста, здесь было предостаточно и для выбора себе чего-нибудь по вкусу из новинок новомодной одежды лучшего места в городе просто не найти.

Заинтересовавшись длинным пальто на одном из манекенов, стоявших за витриной магазина, Джанет остановилась и внимательно стала рассматривать вещь. Однако куда больше ее интересовало не пальто одного из модных домов, а то, что отражалось в самой витрине, поэтому ее взгляд изучал весь участок улицы, который был за ней. Будучи в солнцезащитных очках, ей не приходилось опасаться, что ее действия могут заметить потенциальные преследователи.

«Кажется, никого» — с облегчением подумала она. Хоть ей и объясняли основы контрнаблюдения, но каждый раз возникал приступ паники, с которым она всегда мужественно боролась. «Главное делать все естественно» — говорила она себе, никогда не забывая присланные ей наставления. По пути сюда она несколько раз проходила довольно глухие закутки и пару безлюдных улочек, но с четко оправданной мотивацией для любого, кто захочет проследить за ней. Кротчайший маршрут от стоянки автомобилей, где она оставила свой «Форд», до авеню пролегал именно через небольшие проулки, в которых обнаружить слежку куда проще, чем на широких улицах, где преследователь мог скрыться в толпе. Убедившись в отсутствии чего-либо подозрительного, Джанет направилась дальше все тем же спокойным размеренным шагом. По пути она зашла в несколько магазинов с одеждой и сделала пару мелких покупок, что в некоторой степени успокоило ее. Кажущееся спокойствие доставалась многолетней тренировкой собственного самообладания и выработанной за многие годы сноровкой. Без них Джанет трясло бы как в первый раз, когда еще в далеком девяностом году она впервые сумела принеси связному ценную информацию в виде миниатюрного контейнера с микропленкой. Неужели столько лет прошло? — подумала она. Так много изменилось за это время, хотя… Она себя поправила: очень многое осталось прежним, даже значительно ухудшилось с тех пор, когда она согласилась выйти на контакт по собственной инициативе.

С того времени ситуация в мире вела только к хаосу и разрушению.

После СССР на планете не оказалось силы способной создать адекватный противовес американской военщине и внешней агрессивной политике. Джанет очень четко отдавала себе отчет в том, какую угрозу это несло всему миру и в том числе ее собственной стране. Потеря чувства реальности всегда играла злую шутку с теми, кто переставал адекватно воспринимать угрозы и проникался ложным чувством безнаказанности за свои поступки. Идиоты у власти никогда не могли трезво оценить свои силы и считали возможным действовать безрассудно где бы то ни было, вести себя как хозяева и навязывать свои принципы всем и везде, даже в тех странах, где эти принципы были абсолютно неприменимы. Вместо здравой политики, направленной на решение собственных проблем, все эти ястребы стремились навести порядки на планете так, как считали нужным и чуть ли не единственным способом достижения своих целей видели именно силу. Не всегда прямую и жесткую, но неизменно безжалостную по отношению к объекту воздействия, будь то отдельно взятое государство или даже целый регион. С потерей главного конкурента на мировой арене, перестала существовать та самая отрезвляющая сила, которая могла привести в чувство даже самых рьяных и неуравновешенных политиков и негативные последствия этого сказывались все сильней. Однажды, придя к такому выводу, Джанет не могла оставаться в стороне и не попытаться хоть что-либо предпринять. Возможно, сказалось обостренное чувство справедливости, привитое отцом — человеком консервативных взглядов, всегда учившим маленькую Джанет именно защите справедливости. Будучи в школе, у нее имелись проблемы с этим, ведь часто она вступалась за своих друзей против тех, кто был намного сильней ее и очень часто заступничество заканчивалось для Джанет крупными неприятностями. Однако за твердость характера ее всегда уважали, где бы ей не приходилось учиться или работать.

Перейдя на другую сторону авеню, Френсис подошла еще к одному бутику, расположенному чуть в глубине улицы, где иногда приобретала себе обувь или одежку. Посмотрев на нижний правый угол витрины, Джанет обратила внимание, что в красивом горшке стояли астры. В зависимости от времени года продавец выставлял соответствующие ему цветы. Осень как раз тот самый повод, чтобы украсить витрину великолепными астрами, за которыми, как и за остальными цветами, в магазине всегда заботливо ухаживали. Если бы встреча подверглась риску раскрытия, то вместо них должны были стоять гладиолусы. Кроме того на стеклянной двери имелась надпись, красноречиво свидетельствующая о скидках до двадцати пяти процентов. Именно такое число играло роль второго предупредительного знака и в этот раз ничто не предвещало угрозы. Джанет оценила обстановку буквально за пару секунд и, открыв дверь, вошла внутрь уютного магазина с большим выбором товара на любой вкус. Постороннему человеку снаружи вряд ли могло прийти в голову, что внутри такого помещения могло поместиться столько всего. Заметив, как продавщица занималась очередным покупателем, Джанет взялась за осмотр недавно поступивших новинок, особенно приглянувшимся свитером с широкими укороченными рукавами и сумкой в стиле винтаж. Она знала, что продавщица заметила, кто к ней зашел и теперь ждала, когда будет отпущен клиент.

— Буду очень рада снова вас увидеть в нашем магазине, мисс Эшфорд, — добродушно пролепетала хозяйка магазина, глядя на немного суетную даму почтенного возраста, которую не покинуло стремление находиться в мейнстриме современной моды.

— С огромным удовольствием, Кэти. Во всем северо-западном Вашингтоне больше не найдется такой же внимательной и милой продавщицы как вы! — ответила любезностью прыткая старушка и с двумя пакетами одежды радостно вышла на улицу. Подождав некоторое время, Джанет подошла к манекенам, одетым в изящные пальто. Продавщица неспешно направилась к ней, словно хотела рассказать своему потенциальному покупателю о новейших брендах, поступивших совсем недавно.

— Здравствуйте! Смотрю вы вновь решили пополнить свой гардероб у нас? — ненавязчиво начала продавщица.

— Вполне возможно. Как считаете, оно мне подойдет? — спросила Джанет, кивнув в сторону пальто.

— На вашей фигуре любая вещь будет смотреться как на модели, — ответила продавщица, словно они давние подруги, хотя на самом дели личность стоявшей перед ней женщины была ей совершенно не знакома.

— Давненько вас не было видно. Я уж подумала, что больше не смогу помогать вам в выборе подходящих вещей, хотя, безусловно, вы и сами обладаете отменным вкусом. — Лицо продавщицы расплылось в добродушной улыбке и Джанет улыбнулась в ответ так, чтобы любой, кто мог в этот момент за ней следить снаружи, увидел это. В конце концов, нельзя же приходить на шопинг с каменным выражением лица, тем паче женщине, ведь подобное поведение сразу может вызвать подозрение, поскольку в нем может быть замечена определенная напряженность, не возникающая на пустом месте. Эти передачи всегда чертовски изматывают.

— Благодарю, но ваши советы для меня очень ценны. Кстати, сегодня, думаю, не будет необходимости примерки такого количества вещей, как в прошлый раз. Я уже присмотрела несколько вариантов, из которых и сделаю окончательный выбор.

— Вот и замечательно, тем более сейчас действуют существенные скидки, — любезно отозвалась продавщица. — Приступим?

Согласно кивнув, Джанет набрала несколько вещиц, включая и приглянувшееся пальто, затем зашла в примерочную и задернула за собой шторку. Как только она осталась наедине, послышался голос хозяйки магазина, которая в дежурном приветствии встретила очередных посетителей. В этот момент, Джанет из кармана своего костюма достала элегантную ручку и, разобрав ее, вытащила оттуда флэшкарту, а затем переложила в карман выбранного пальто.

«Все будет в порядке, — успокоила она себя. — «Ты делала это уже много раз и теперь ничего не изменится. Нужно просто придерживаться инструкций».

Сказать легче, чем сделать, особенно после серии недавних раскрытий нескольких агентурных сетей. Такое возможно, если у тех, на кого я работаю был крот, подумала Джанет. Значит…

«О господи!» — ее прошиб пот и сердце учащенно заколотилось. — «А если ФБР вышло на мой след и сейчас я нахожусь под их контролем? А вдруг тут камеры?»

Женщина опасливо и с подозрением окинула взглядом примерочную комнату, но тут же постаралась взять себя в руки.

«Черт возьми, Джанет Джоанна Френсис, перестань думать, будто тебя уже раскусили! Соблюдай осторожность и не предавайся паники. Сделай три глубоких вздоха. Первый, второй, третий… Вот так. Ты пришла за покупками, а не на казнь, будь спокойна и уверенна в себе. Никто не знает о том, чем ты занимаешься».

Посмотрев в свое отражение в зеркале, она заметила некую бледность на своем лице. Хоть ей и шел пятьдесят третий год, она все еще выглядела хорошо и по праву могла считать себя привлекательной женщиной. Жаль, думала она, этого не замечал ее муж, ушедший к той молодой пигалице. Хотя она его не винила и понимала, что с особенностями ее работы рано или поздно этим все и закончилось бы. Ее единственная дочь — малышка Элизабет — хотя и была уже взрослой молодой женщиной для Джанет навсегда останется маленькой девочкой, воплощением всего счастья в целом мире. Последние несколько лет они редко виделись, ведь теперь у Элизабет своя жизнь, своя семья и Джанет провела много бессонных ночей в поисках ответа на вопрос: что если на меня выйдут? Что будет с ее малышкой? Ведь формально, по закону, ее деятельность сочтут не иначе как государственной изменой и, в случае поимки, засунут в какую-нибудь тюрьму для таких как она, где ей будет суждено провести остаток своих дней в бетонной коробке три на три метра площадью, двадцать три часа в сутки. И так до последнего вздоха. Нет, лучше умереть, подумала Джанет. Собственно к этому выводу она пришла еще до того, как вышла на контакт с теми, на кого теперь работает уже более четверти века. И все же она не считала свою деятельность предательством, чтобы там не говорили эти юристы. Всю свою жизнь женщина посвятила своей стране, а не элитарной верхушке из финансовых кругов и гигантских корпораций, у которых на коротком поводке были все политики, лоббировавшие их интересы. В этом ей виделось собственное предназначение, а потому Джанет считала, что в мире должен сохранятся баланс сил и если он будет нарушен, то выгоду от этого не получит ни один рядовой человек. Кровопийцы-корпоратократы — да, но только не простой народ. Значит, считала Джанет, своим делом она помогала и своему народу не почувствовать на себе то горе и страдания, испытанные многими людьми во всем мире. История знала храбрецов, действовавших из идейных соображений во благо всего человечества и во многом их усилиями мир не превратился в радиоактивные руины. Пускай их называют наивными идеалистами, но какое это имеет значение, если они, рискуя своей карьерой, свободой, быть может, жизнью приложили столько усилий для сохранения мира?

«Просто сделай три глубоких вздоха».

От громких голосов Джанет вздрогнула, но заметила, что охватившая дрожь прошла и к ней вернулось спокойствие и уверенность. Взгляд на свои часы — пора выходить. Взяв в руку выбранные пальто и красивую блузку, мисс Френсис вышла из примерочной и с сияющим видом направилась прямо к продавщице.

— Вы знаете, я уверена — эти вещи просто созданы для меня! — Несмотря на сияющее выражение лица, в глазах Джанет читалось совершенно другое.

— Еще одно подтверждение моих слов, — вежливо ответила женщина, приняв из рук Джанет вещи для их последующей упаковки. Когда продавщица ушла, то незаметно изъяла флэшкарту из кармана пальто и спрятала в надежном месте. Вернулась Кэти уже с полиэтилентовым пакетом с аккуратно упакованным пальто и еще одним для новой блузки. В качестве оплаты Джанет использовала наличные, которыми в целях безопасности расплачивалась почти всегда, ведь по использованию карт электронных платежей можно отследить ее владельца. Пожелав друг другу всего наилучшего, мисс Френсис покинула магазин и направилась обратно к стоянке. От прилива адреналина, сопровождавшего все подобные операции, Джанет захватило волнение, подгонявшее на быстрый шаг, но она, как опытный агент, сумела вернуть себя в нормальный ритм. Теперь осталось просто дойти до парковки, сесть в машину и отправиться домой, в Роллинг-роуд. Когда Джанет уже ехала назад, то по пути решила сделать крюк из-за возникшей пробки, использованный для дополнительной возможности выявить слежку, но ничего подозрительного женщина не обнаружила. Если наружка и велась, то совершенно незаметно. Ей не хотелось думать, будто за ней наблюдают все и всегда, ведь это прямой путь в психиатрическую лечебницу, хотя и за параноиками могут следить.

«Теперь нужно просто отдохнуть, иначе я просто не выдержу, — сказала себе Джанет. — Раньше все эти шпионские дела давались легче. Наверно, старею».

При возникшем в голове слове «шпионские» она мысленно улыбнулась. Неужели ее можно считать шпионом? К себе она так никогда не относилась, пускай формально по всем параметрам подходила под это понятие, но возникшая ассоциация с второсортным шпионским романом действительно показалась ей забавной, а все происходящее — жутким фарсом. Но мгновением позже Джанет полностью вернулась в реальность, зная, что все происходит по-настоящему и уж точно в этом не было ничего веселого.

Еще одно донесение связному передано успешно.

* * *

Через четыре часа мужчина средних лет в строгом сером плаще как всегда прогулочным шагом шел по дороге через парк Баттери-Кембл. Благо работа в офисе страховой компании находилась не очень далеко и порой мужчина возвращался домой, предпочитая живописные виды парка суете метро. Приблизительно на полпути он присел с краю на одной из скамеек, стоявших вдоль дорожки и закинул ногу на ногу. Выглядело это вполне естественно, тем более несмотря на позднюю осень погода выдалась на редкость хорошей, а присесть отдохнуть вдали от шума парк подходил как нельзя лучше. Людей оказалось немного; несколько пар прошли мимо, да одинокий велосипедист промчался, подняв ворох желтых листьев. В какой-то момент мужчина остался совсем один и тогда он правой рукой осторожно нащупал между досками скамейки смятую пачку красного «Мальборо», которую заметить можно только если хорошо постараться и заранее знать, где искать. За час до этого, смятую пачку сюда положила одна заядлая курильщица из магазина одежды, предпочитавшая исключительно «Мальборо». Впрочем, интерес представляло содержимое пачки и мужчина незаметно бросил её в карман своего плаща. За годы он научился проделывать такой прием не хуже фокусника и даже стоявший напротив в двух шагах посторонний человек не заметил бы столь ловкое движение. Окинув взглядом окружающий ландшафт, он с облегчением заметил, что в округе пусто. Тогда мужчина с удовольствием сделал глубокий вдох и наполнил грудь свежим воздухом, который был поистине спасительным после долгого рабочего дня в душном кабинете офиса. Когда он поднялся и направился дальше, Солнце почти село за горизонт и окрасило его в багряные краски. Пустую смятую пачку он выкинул в урну через квартал от парка.

* * *

Уже вечером флэшкарта была доставлена в здание по адресу Висконсин авеню 2650, в котором располагалось посольство Российской Федерации в США. Антон Петрович Макеев работал в качестве резидента СВР — Службы внешней разведки России — и официально занимал должность второго секретаря посольства. Перед тем как он смог забрать «посылку», ему пришлось соблюсти целую серию мер, направленных на выявление вездесущих оперативников Федерального бюро расследований, следивших за сотрудниками дипмиссии. Сканер частот, которыми пользовались фэбээровцы, молчал, впрочем, как и сигнальное устройство, носившее с собой Макеев, хотя при малейшем подозрении на опасность на него подавался сигнал из напичканного электроникой зала в здании посольства, откуда офицеры контрразведки могли предупредить резидента. Правда не всегда отсутствие переговоров означало безопасность, ведь в конечном итоге ФБР или полиция могли соблюдать режим радиомолчания. Прождав десять минут в пробке, сотрудник российского посольства миновал Вторую улицу, а затем выехал на Конститьюшен авеню. Его маршрут от театра, где этим вечером шла оперетта по Имре Кальману, до посольства пролегал мимо огромного супермаркета, в котором «второй секретарь» часто производил покупки. Он оставил автомобиль на стоянке, откуда последовал к центральному входу супермаркета. Там, в одном из отделов, он сразу оказался в целой толпе людей, знавших что здесь всегда есть свежие фрукты. Самый важный момент произошел очень быстро и незаметно со стороны, когда один из посетителей (им был неприметный мужчина в сером плаще) ловко подбросил в карман сотрудника посольства зажигалку. Передача прошла гладко и у разведчика до момента передачи не было причин подавать условный знак об опасности в виде поправки воротника своей куртки. В столь людном месте заметить контакт невозможно даже с камер наблюдений, тем более их расположение натренированный глаз резидента вычислил достаточно давно и выбрал место для приема «посылки» в одной из мертвых зон. Набрав несколько красных яблок, Макеев положил их в бумажный пакет и, делая заинтересованный здешними товаром вид, стал отходить, пока не вышел к кассе. После оплаты он в привычном темпе направился к стоянке, где сел в свой автомобиль с российскими дипномерами и выехал на дорогу. Уже будучи за рулем Антон Петрович достал из кармана зажигалку и пальцем отсоединил крышку скрытого отделения в ней, откуда выпал предмет, ставший причиной всей этой сложной и многоэтапной операции, точнее не он сам, а информация, хранившаяся на нем. К счастью «второй секретарь» имел достаточно большой опыт в подобных делах и не решился бы ни на какие действия, не будучи уверен в отсутствии слежки за собой. Вообще процесс связи с агентом вещь крайне щекотливая и любая ошибка может стать роковой. Узнав об одном из участников в цепочки связи от агента до оперативного сотрудника, потенциально можно вычислить всю агентурную сеть, что представляет огромную угрозу национальным интересам страны. В свою очередь особенностью связи с важным агентом была необходимость иметь нескольких связных, ничего не знающих друг о друге, что, в свою очередь, значительно усложняет весь процесс. Каждый этап передачи прорабатывался тщательнейшим образом с соблюдением условий надежности и безопасности. Агент, с которым осуществлял связь резидент СВР в США, относился к числу исключительно важных, поэтому отрабатывались варианты на случай провала одного из человек, участвовавших в такой цепочке, для чего придумывали самые разные способы предупреждения агента и связных о возможной опасности.

Макеев почувствовал облегчение только когда въехал в открытые ворота на территорию посольства, поприветствовав вежливым кивком головы офицера безопасности сидевшего в контрольно-пропускном пункте. Поставив машину в гараж, Антон Петрович прямиком направился к главному входу в белоснежное многоэтажное здание на земельном участке под названием «Маунт Альто». Несмотря на свой внешний вид, посольство по сути, было целой крепостью, имеющей стены с звуконепроницаемой изоляцией для защиты от возможного прослушивания. К мерам безопасности в российских представительствах за рубежом относились всегда с особым трепетом, тем более, когда речь заходит о сохранении в тайне информации высшей категории важности. Поднявшись на этаж, где находилась референтура, Антон Петрович поздоровался с охранником перед ее входом и внес свое имя в специальный журнал, предназначенный для фиксации личности всех, кто и когда попадал в святая-святых любого посольства. Получив необходимые разрешения на распечатку данных с карты памяти, Макеев просмотрел их на ноутбуке, физически изолированном от связи с внешним миром. Убедившись, что данные не повредились, он потратил около часа, чтобы закодировать их своим личным одноразовым шифром. Затем он все тщательно перепроверил и когда удостоверился в отсутствии ошибок, распечатал файл на принтере. Распечатка содержала текст, набранный мелким шрифтом через единичный интервал, объемом шесть страниц. Затем бумагу пропитали специальным раствором и поместили в пакет. В случае, если на дипкурьера могли совершить нападение, что случалось не раз, то у него имелся шанс успеть сжечь пакет вместе с содержимым, а легковоспламеняющаяся бумага практически гарантировала уничтожение информации на ней. После того, как все данные на флэшкарте появились на листах бумаги, резидент лично проследил за тем, чтобы карта, в присутствии еще одного сотрудника посольства была уничтожена в специальной печи, где пламя газа достигало температуры свыше тысячи градусов. За ней последовал и сложенный лист с его личным одноразовым шифром. По окончании процедуры был найден дипломатический курьер, служивший в свое время в пограничных войсках, которому Антон Петрович лично передал пакет, опечатанный сургучными печатями, и курьерский лист с необходимыми подписями. Сам же офицер оказался рад неожиданной командировке на Родину, ведь она займет несколько дней, а значит он успеет навестить своего сына, которому через день исполнялось пять лет. Сразу после получения диппочты курьер заказал билет первым классом компании «Юнайтед Эйрлайнс» до Москвы, вылетавший прямым рейсом в 22.40 по местному времени. Тремя часами позже офицер наблюдал ночной вид над Атлантическим океаном из иллюминатора «Боинга 787» и подумал, что когда он прибудет в Москву, там еще не закончится рабочий день, однако материалы исключительной важности в любом случае будут доставлены вовремя.

Чернобыльская аномальная Зона

Куски бетона весили чертовски много и Меткий испытал эту тяжесть в полной мере. С момента, когда ему все-таки удалось скинуть с себя кусок бетонного блока, прошло не менее десяти минут и все это время Меткий отбрасывал в сторону груду обломков, едва не похоронившую его под собой. В голове царил полнейший кавардак и сталкер подумал, а не сотрясение ли у него? Шлем вещь надежная, однако и он имеет свои пределы прочности. Мысленно отправив Судьбе благодарность за сохраненную в целости голову, Меткий сумел окончательно выбраться и попытался тут же осмотреться, но обнаружил, что прибор ночного видения был отломан и на шлеме остался лишь огрызок его крепления. Искать в полнейшей темноте прибор дело безнадежное, тем более вряд ли можно наедятся на его работоспособность после такого обвала. Стараясь не произносить лишних звуков, сталкер сумел встать на ноги и почувствовал, как у него закружилась голова. Удержать равновесие получилось с трудом, зато гул в голове потихоньку проходил.

Сталкер оглянулся.

Вокруг царила такая тьма, с которой могла сравниться только темень в глубоких штольнях или катакомбах. Казалось, ее можно было физически ощущать и, протянув руку вперед, прикоснуться к ней. Меткий не знал точно, что произошло и помнил крик по рации бежать, после которого серия взрывов превратила здание станции в руины. До поверхности сталкера теперь отделяли многие метры и найти выход было не менее сложно, как и попасть под завалы. Он прекрасно понимал и необходимость отыскать спецназовцев, ведь неизвестно живы они или нет, сумели они найти и сохранить то, что искали, но прежде всего Меткий должен сам выбраться из ловушки. Наличие рюкзака несколько успокаивало — какой-никакой, а запас воды, еды и сменных фильтров у него все же имелся, значит, это дает шанс найти выход отсюда. В первую очередь сталкер взялся за поиски своего оружия, которое не только являлось средством защиты от разных неожиданностей, которыми наполнены подземные коммуникации, но вместе с тем на его автомате в довесок крепился тактический фонарь, то есть дополнительный источник света, без которого шансы выбраться равнялись нулю, ведь на одних спичках далеко не уйдешь. Отбрасывая в стороны обломки, Меткий решил не отходить от того места, где он был погребен, чтобы иметь возможность хоть как-то ориентироваться. Перед падением в беспамятство, сталкер совершенно точно помнил, как держал автомат в руках, следовательно, он должен лежать где-то неподалеку. Прикинув свое расположение, сталкер взялся на ощупь искать его, но в темноте терялось чувство времени и Меткий действительно не знал, сколь долго он рыскал в потемках до того момента, когда сумел нащупать ствол своего оружия. Осторожно вытащив автомат из-под груды бетонных ошметков, сталкер бережно взял его в руки. Оружие вернуло часть былой уверенности, потерянной в кромешном мраке и, осторожно нащупав фонарь, Меткий зажмурившись включил его. Луч света, как нож масло разрезал оккупировавшую все вокруг темноту. Когда глаза привыкли, разведчик, наконец, смог оглядеться. Визуальный осмотр автомата привел к выводу, что в целом он не пострадал; исключением стал коллиматорный прицел, разбитый увесистым куском бетонного блока. Не отсоединяя от автомата фонарь, сталкер осветил им окружающее пространство. Оно сплошь и рядом покрывалось горами того, что еще совсем недавно представляло собой потолок и опорные колонны. Кое-где торчали куски железа, которым армировали бетон, а электроника, точнее, то что от нее осталось после черметчиков и прочих охотников за зоновским добром, было окончательно раздавлено и засыпано недавним разрушением, привнесенным человеком в эти мрачные и, казалось, забытые строения. Вверху зияла огромная дыра, образованная вследствие обвала потолка, который не выдержал разрушительного воздействия взрывной волны. С краев свисали куски бетона, насаженные на железо, укреплявшее всю конструкцию сооружения. Впрочем, дыра в потолке не была сквозной, что говорило об обвале только нижних перекрытий, остальные же угрожающе треснули, готовые в любой момент последовать за рухнувшей вниз частью потолка. Проход назад в коридор, которым он вместе с солдатами шел в обитель наемников, был полностью завален, причем настолько, что попытка разгрести завал даже визуально оценивалась как нереальная, тем более, как понимал Меткий, коридор вероятно тоже разрушен. Такой расклад говорил явно не в пользу застрявшего здесь ходока и данный факт приводил к весьма нерадостным выводам. Попытка связаться по рации не дала никаких результатов; либо все мертвы или не способны выйти на связь, либо завал не дает радиоволнам пройти. Тогда обшарив каждый квадратный метр помещения, в котором по воле судьбы оказался Меткий, он не нашел ничего, что хотя бы отдаленно можно назвать выходом и впервые ему пришла в голову мысль о невозможности выбраться отсюда. Пока еще она лишь робко засела где-то в уголку сознания и не решалась открыто появиться и заявить, но со временем она проявит себя и посеет зерна паники и безысходности. Но ведь безвыходных ситуаций не бывает, верно?

«Бывает» — подлая мыслишка быстро нащупала слабину и стала выбираться наружу. Меткий решил ее игнорировать и постарался сконцентрироваться на поиске выхода. Он еще раз взялся критически осмыслить всю сложившуюся ситуацию.

«Разгрести завал — дело обреченное с самого начала, а даже если и нет, то за то время, которое нужно потратить на его расчистку, я успел бы несколько раз умереть от жажды. Проделать выход также невозможно, ведь стены здесь очень толстые, да и в каком направлении копать? Черт, у меня нет ни схемы, ни плана этого бункера… Можно лишь приблизительно определить, куда рыть. Твою мать, о чем ты думаешь?! Или ты и вправду считаешь, что у тебя есть хотя бы один шанс на миллион прокопать проход?! Граф Монте-Кристо хренов…»

От безвыходности сталкер еще пару раз попытался выйти на связь, но безуспешно.

И тут впервые он закричал.

Это не был крик отчаяния, скорее от злости на самого себя за то, что попал сюда и теперь не в состоянии выбраться наружу. Отраженное эхо своего голоса он слышал еще пару секунд, после чего наступила довлеющая мертвая тишина.

«Как в склепе».

Вихрь слов пронесся в голове. «Нет, не может быть, только не так бесславно… Сдохнуть здесь как крыса в канализации? Нет, я… я не могу, я просто не могу, этого не может быть!». Когда человек попадает в тяжелую ситуацию, откуда с большой долей вероятности не сможет выбраться, его часто посещают подобные мысли. Ведь он же ЧЕЛОВЕК, да еще не просто какая-то серая масса, а непременно отличный от всех остальных и его потеря будет огромной утратой для всего людского рода. Поэтому он просто не может погибнуть вот так, в неведении ото всех, что никто и никогда не сможет узнать о его судьбе. Однако мало кому в голову приходит простая истина, суть которой заключена в наплевательском отношении обстоятельств на мнение человека о самом себе. Они не знают, кто он, простой бродяга или император, им все равно, ибо в своей жатве у смерти нет любимцев и фаворитов, для нее все равны. Поэтому те несчастные, кто так и не смог выбраться из передряг, ставших последними испытаниями в их жизни, погибают со страхом даже не самой смерти, а от страха умереть часто нелепым или до боли обидным образом.

Меткий усмехнулся от понимания общей ситуации.

— Без-на-дё-га, — по слогам произнес он, сев, опершись спиной о стену. Ради экономии света, которая в этой ситуации показалось чем-то издевательским, сталкер отключил фонарь. Со времени, когда он очнулся уже наверняка прошли часы, но Меткий не хотел узнавать точно и КПК, о котором он далеко не сразу вспомнил, не было ни малейшего желания включать. Да и, в конце концов, что от этого измениться? Узнать сколько осталось времени, перед тем как начнется кислородное голодание? Да я раньше загнусь не от недостатка воды, а от элементарной нехватки воздуха, подумал сталкер. Объем помещения небольшой, да и вентиляция давно накрылась…

«Вентиляция!» — вспыхнуло в голове. Меткий немедля включил фонарь и еще раз внимательно осмотрел стены. Действительно кое-где проходили вентиляционные трубы с прямоугольным сечением, часть из которых была сломана из-за обвала. Большинство из них располагались высоко и до них не было никакой возможности добраться. Однако детальный осмотр дал желаемый результат, когда сталкер увидел трубу, уходившую в стену. С виду она не выглядела надежной и ухватившись за нее, он как следует пару раз дернул. К его удивлению трубу после третьей попытки получилось оторвать и она поддалась, рухнув на пол. Лучом фонаря удалось выхватить немного, поскольку высота, где торчал обрубок вентиляционной трубы, не позволяла далеко заглянуть в ее отверстие. Зато совершенно очевидным представился вывод об уходе ее в разветвленную вентиляционную сеть, которую видел сталкер с отрядом разведчиков, когда они только проникли сюда. Волнение охватило Меткого и он удвоенными усилиями быстро набросал небольшую горку из строительного хлама, чтобы встать на него и нормально разглядеть куда вела вентиляционная труба. Оказалось, она на три-четыре метра уходила внутрь и заворачивала в правую сторону, но важнее была возможность лезть через трубу, не снимая костюма, хотя и без рюкзака, с которым человеку не поместиться. Данный факт обрадовал, но не давал повода для празднования, ведь вполне могло оказаться, что впереди тупик. Об этом Меткий решил не думать, ибо в противном случае нет смысла вообще хоть что-либо делать для своего спасения. Пистолет в рот и нажать на курок — вот единственный выход при подобном настрое. Подобное не входило в планы Меткого и для начала он снял рюкзак, закинув его в вентиляционное отверстие, туда же последовал и автомат, с которого сталкер предварительно снял фонарик. Самому же забраться с наваленной кучи бетона оказалось куда сложней, особенно с учетом полученных легких увечий, да и бок, пострадавший в процессе спасения с отрядом Сумрака от громадной аномалии, не преминул напомнить о себе острой болью. Собрать силы не сразу удалось и с большим трудом получилось залезть в вентиляцию, подтянувшись за край руками. Когда же Меткий все-таки забрался, то сразу обнаружил еще одну сложность. Пролезть-то он мог, но пространства для движений оставалось катастрофически мало и чтобы ползти вперед пришлось извиваться червем на крючке, а в дополнение ко всему существенно осложнял движение рюкзак с закрепленным на нем оружием, который он проталкивал вперед. Сам сталкер успел изрядно вспотеть и чувствовал себя содержимым какой-нибудь консервы, куда по собственному желанию ему захотелось залезть. Человеку с клаустрофобией такая «прогулка» показалась бы пыткой, но сталкер, к счастью для себя, не страдал подобным недугом. Заметив впереди разветвление в обе стороны, Меткий сдвинул рюкзак в правый проход, после чего фонариком осмотрел его. В нескольких метрах ход оканчивался еще одним поворотом вентиляции, однако по расчетам сталкера он уходил в противоположную сторону от того места, откуда он пришел со спецподразделением. Тогда по логике Меткий решил ползти в правую сторону и не сказать, что это было удобно. Движение вперед проходило медленно, но Меткий знал, разу уж угораздило попасть в подобное дерьмо, то действовать нужно обдуманно и всячески подавлять в себе желание выбраться быстрей. Спешка — враг сталкера, и нельзя допустить, чтобы суетливые действия привели к гибели. Метр за метром, медленно, но уверенно разведчик преодолевал расстояние, отделавшее его от… он не мог сказать, от чего именно. В такие моменты могло случиться все что угодно, вплоть до еще одного обвала. Зато это шанс, который нужно использовать, если не хочешь быть похороненным заживо. В момент, когда Меткий уже почти добрался до поворота, он был уверен, что услышал чей-то голос. Пришлось остановиться и напряженно вслушаться в окружающую тишину.

«Я точно слышал. Это не может быть ошибкой. — Правда в своем убеждении сталкер не был до конца уверен. — Может, мне собственный голос почудился?»

Версия ему показалась логичной из-за сильного эха в вентиляционной трубе и вполне вероятно он услышал собственные кряхтения, с которыми давался каждый пройденный дециметр. И все же семена настороженности в нем были посеяны, но сталкер решил не делать преждевременных выводов, а для пущей уверенности достал из кобуры пистолет, чья тяжесть в руке действовала успокаивающе. Проползя около двух метров, Меткий выяснил, что самое серьезное испытание на всем вентиляционном пути предстало в виде последующего поворота, точнее попытки его преодоления. Возможно от взрыва или еще какой напасти весь дальнейший путь серьезно затруднялся из-за деформации вентиляционной трубы. Здесь она была значительной и рюкзак с большим трудом пролез через поворот, не говоря уже о самом сталкере, которому двигаться дальше приходилось все сложнее. Когда получилось пройти злополучный поворот, уходивший только в левую сторону, ползти стало еще трудней и преодоление каждого последующего сантиметра давалось с большим усилием.

«Значит, — заключил Меткий, — я точно не в стене».

В дополнение ко всему начала ощущаться тряска, возникавшая при каждом движении. Впечатление походило на то, словно труба в любой момент могла оборваться с перспективой рухнуть вниз с неизвестной высоты. Данное предположение особенно насторожило сталкера, когда труба взялась слегка раскачиваться под его весом и весом остального груза, но отступать было поздно. Единственная надежда заключалась в скорейшем преодолении опасного участка, но теперь двигаться пришлось особенно медленно, чтобы не спровоцировать обвал трубы. Однако, как позже выяснил Меткий, от его действий уже ровным счетом ничего не зависело и треск рвущегося металла был тому свидетельством. Позади него вентиляционная труба оборвалась и с жутким скрежетом принялась резко опускаться вниз под действием своего веса и вместе с центнером сталкера с его рюкзаком. Инстинктивно Меткий уперся спиной в стенку вентиляции, а руками в противоположную сторону, но ценой была утеря фонарика и пистолета, немедленно улетевшие вниз.

— Вот бл…!

Процесс отрыва трубы от креплений, на которых она держалась, приобрел неизбежный характер и не будь у сталкера с собой груза, то все могло обойтись куда меньшими последствиями, чем произошедшее дальше. Из-за резкого увеличения угла прогибающейся трубы увесистый рюкзак с нацепленным к нему оружием врезался в Меткого и сталкер от неожиданности ослабил упор руками в стенку вентиляции и тут же покатился вниз. Реакция спасла его и когда он уже почти вылетел из новообразованного проема, то сумел в последний момент ухватиться за край и повиснуть на обеих руках. Рюкзак же с грохотом отправился вниз и, судя по звуку, однозначно упал на что-то твердое. Труба, по которой лез сталкер, словно не захотев дальше падать, зависла над пропастью и Меткий сумел заметить, что лежащий внизу фонарь все еще светил. Благодаря этому он прикинул, что от его подошв до пола по меньшей мере три, а то и все четыре метра высоты. Чувствуя, как пальцы рук постепенно разгибаются, разведчик принял единственно правильное решение и, немного раскачав себя, прыгнул с расчетом коснуться ногами пола и тут же совершить кувырок вперед. Инстинктивно падать в темноту оказалось трудно, но выбор отсутствовал как таковой и, разжав пальцы, сталкер приземлился с последующим кувырком через себя. Получилось не особо удачно, хотя прочный материал защитного спецкостюма во многом поспособствовал не получению серьезных ушибов и ссадин. Терять время Меткий не стал, кинувшись к фонарику и пистолету, которые схватил и тут же направил то в одну сторону, то в другую.

Ничего.

Только обшарпанные стены и настоящая свалка мусора, покрывавший толстым слоем весь пол. Кое-где на стенах висели полустертые схемы, чье предназначение было трудно понять, да плакаты с партийными лозунгами на красном фоне еще перестроечных времен. Оценив обстановку, сталкер быстро снял с рюкзака оружие и закинул его на спину. К автомату он обратно подсоединил фонарь и во всеоружии продолжил осмотр здешней части подземного строения. Хлама валялось столько, что для описания всего перечня беспорядочно разбросанных предметов требовался отдельный увесистый том. Перевернутые шкафы с выпавшими платами, кучи разных коробок, куски металла, обломки электроники и микросхем — лишь начало списка предметов, оставленных здесь после катастрофы. Чтобы идти через эту электронно-техническую вакханалию при каждом шаге приходилось высоко поднимать ноги. Порой, в процессе прокладывания себе пути, Меткий пинками отбрасывал встречные предметы. Перевернутые электрощиты лежали повсеместно, преграждая дорогу, но расстояние между ними позволяло обходить их, а не перелазить. Зал непонятного назначения закончился, перейдя в пустой коридор, где изредка встречался мусор. Осветив его, Меткий заметил, что потолки здесь были довольно высокими и под ними проходили трубы и провода. Из коридора виднелись открытые обветшалые двери в технические помещения, чья заброшенность подчеркивала все опустошение, присущее этом месту. Мертвенный покой нарушило странное шарканье неподалеку, вроде кто-то тяжко волок свое тело по захламленному бетону. Эти звуки моментально заставили быстрее колотиться сердце и сталкер тут же запрыгнул в одну из комнат и выключил свет. На лбу появилась испарина, а к горлу подкатился ком. Меткий сглотнул. В подземельях может водиться черт знает кто и, можно не сомневаться, всегда встречи с их обитателями не сулили ничего хорошего заблудшему ходоку. Шаги раздавались все отчетливей и чем ближе они становились, тем сильней проявлялся страх. Больше всего пугала тотальная темнота, окутавшая Меткого и разум принимался рисовать безумные образы твари, которая брела в этом заброшенном бункере. Когда-то он скрывался в старых канализациях от преследования мутантом, чье жуткое молчание действовало сильней самого грозного рёва. До сих пор сталкер не знал, кто преследовал его в ту кошмарную ночь, когда на поверхности бушевал аномальный ураган. Он не сомневался в своей участи, не будь в той подземной свалке кучи отходов, попавших туда со всяким зверьем. Залезши в него, Меткий замер и кожей чувствовал, как совсем рядом прошло существо. Смрад, стоявший там, позволил оставаться незамеченным, пока сбитая с толку тварь искала свою улизнувшую добычу. Он никогда не забудет, каково это абсолютно ничего не видеть во тьме, буквально генерировавшей парализующий страх. Единственным источником образов было воображение, в ту минуту явно работавшее против своего хозяина. Теперь же слышимые шаги напомнили о той ночи, но сейчас Меткий твердо решил не отсиживаться, а выйти и посмотреть опасности в лицо. Руки крепче сжали автомат и палец лег на курок. Сделав рывок, Меткий выглянул в темный коридор и левой рукой нажал торцевую кнопку на тактическом фонаре. В ту же секунду поток направленного света обрушился на кого-то впереди и долю секунды сталкер не мог разглядеть стоящую в нескольких шагах от него цель. Как только глаза смогли приспособиться к освещению, то к своему изумлению Меткий увидел, что на месте воображаемой твари был человек. Скрючившись и закрываясь руками, он дико закричал, от чего стены, казалось, затряслись. Несколько мгновений сталкер находился в недоумении и просто рассматривал незнакомца, каким-то невероятным образом попавшим сюда с поверхности.

— Не надо!!! Убери свет, я прошу, убери проклятый свет!!! — завопил он. Естественно Меткий не последовал требованию.

— Кто ты?! Отвечай! — резко бросил он. Незнакомца в изрядно потрепанном спецкостюме трясло как от холода и весь его вид говорил о крайней степени изможденности.

— Не стреляй, сталкер! Прошу, не стреляй…, - простонал бродяга. Он положил руки на стену, но медленно сполз вниз, словно его не держали ноги.

— Ты что делаешь?! Я кому сказал?! ВСТАТЬ!!! — рявкнул Меткий. — Кто такой?! Как здесь оказался?! Есть другие?!

Шквал вопросов с целью не дать прийти в себя незнакомцу сталкер обрушил сознательно, потому как знал, что элемент неожиданности был на его стороне и этим нужно было воспользоваться. И все же вид тщедушного ходока говорил, что вряд ли он способен дать серьезный отпор вооруженному человеку. Тогда Меткий существенно убавил яркость на фонаре, но так чтобы иметь возможность четко видеть, после чего в том же тоне бросил:

— Лечь на пол, ноги расставить, руки за голову. — Бродяга немедленно исполнил все приказы Меткого. — Отлично, так и лежи. И не вздумай дернуться — мигом пристрелю.

Сталкер подошел к нему и быстро обыскал на наличие оружия и отобрал у него ПМ, за которым, судя из его вида, давно не ухаживали. Меткий поставил пистолет на предохранитель и сунул в подсумок своей разгрузки. Больше у незнакомца с собой ничего не было.

— Как ты здесь оказался, да еще имея при себе лишь пистолет?

На вопрос бродяга ответил не сразу, но в этот раз Меткий решил не давить на него. Весь вид лежавшего ниц человека говорил о его полуживом состоянии. Экипировка была порвана и сильно затерта и вряд ли вообще могла выполнять свои защитные функции. Удивительно, заметил Меткий, как он смог выжить столько времени. Впрочем сухой и затяжной кашель уже говорил о многом.

— Я… я здесь один, то есть нас двое, но… другой мертв. Остальное оружие сломано, не помню как… Мы долго бежали. Да, долго. Попали сюда. Выключи свет, а? Я не могу больше.

«Странный поток бессвязной речи, — подумал Меткий, — скорее всего он обезумел, хотя и подавал некоторые признаки вменяемости. Может быть, еще не все потеряно».

— Давай так: я пойду осмотрюсь, а ты лежишь здесь и никуда не встаешь. Договорились? — незнакомец затряс головой и выдавил из себя «да». — Вот и хорошо.

Контролируя бродягу, сталкер прошел дальше по коридору, оканчивавшегося входом во внушительный зал для аппаратного центра связи или еще какого узла, где должны были укрыться военные во время войны. Строительный мусор заполнял помещение, но кроме него здесь больше ничего не было, равно как и дверей или других выходов. Данный факт весьма насторожил Меткого и он, подойдя к лежавшему бродяге, рывком перевернул его на спину, совершенно не обращая внимание на последовавшие протесты. Незнакомец лишь успел руками закрыть свое лицо.

— Раз вы сюда попали, значит должен быть вход? Где он? — спросил Меткий, настроенный самым решительным образом, но увиденное им дальше заставило вздрогнуть даже такого опытного ходока, как он. Убрав руки, на Меткого посмотрел лик столь отталкивающий, что сталкер невольно отшагнул назад. Смертельная бледность, отраженная на лице бродяги дополняла жутковатый вид худого лица, чьи скулы сильно выдавались и создавали впечатление, будто смотрел череп, покрытый кожей. Однако более всего ужасал чудовищный, на всю правую половину лица, радиационный ожог, делавший вид бродяги крайне отталкивающим. Меткий ощутил отвратительный тошнотворный привкус и с трудом сдержал себя, глядя на эту гримасу, символизирующую все то, во что Зона превращает человека. Да, именно так и выглядела судьба бродяги здесь, а не как ее представлял горе-знатоки в новомодных книжках. Вот чем оканчивается чаще всего судьба человека, решившего, будто может бросить вызов Зоне. Ни славы, ни денег, ни почета. Только кошмарная и неотвратная смерть того, кто для всех превратился в лучшем случае в воспоминание.

Бродяга, доселе сжавший веки, наконец, разжал их. Он посмотрел парой уставших глаз и его огромные черные зрачки добавили в общий облик нечто пугающее до мурашек по коже.

— Вход завалило, наверное от Выброса. Отсюда нет выхода, сталкер. — Лежавший ходок прищурился: — Теперь ты, как и я, останешься здесь навеки.

Впервые Меткому показалось, что кроме изможденности на лице бродяги появилась зловещая ухмылка.

31 октября 2016 года. Москва

— Вы отдаете себе отчет в последствиях провала этой операции?! — глава ГРУ Остапов гневно сверлил своим сканирующим взглядом Клюева и Селезнева, ощущавшие себя рентгеновскими снимками. — У нас каждый специалист на счету, а здесь мы потеряли сразу семь человек, включая лучшего оперативника за все время агентурной сети в Зоне! Да вы понимаете, что случится, если его захватили в плен и что он им может выдать?!

Остапов снял очки и размял пальцами место в районе переносицы, а затем упершись кулаками в свой рабочий стол, посмотрел на своих подчиненных.

— Я не снимаю с себя ответственность за утверждение операции без должной подготовки и проработки. Однако я не считаю, что мы имеем право искать оправдания своим неверным решениям фактором нехватки времени. Профессионалы их не ищут, они находят выход из положения.

Он замолчал и только после короткой паузы спросил:

— Сколько человек осталось в отряде?

— Четверо, — ответил Селезнев, с трудом находя силы не отвести взгляд.

— Четверо, — мрачно повторил Остапов. Он засунул руки в карман и обошел двоих генералов, стоявших перед ним.

— Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться? — произнес Селезнев, понимая, что его непосредственный начальник Клюев получил только что разнос во многом из-за него, ведь уверенность Клюева в своих действиях базировалась во многом на той информации, которую он предоставлял. Теперь Николай Федорович старался смягчить удар, приняв остальную его силу на себя.

— Говорите.

— Есть шансы, что операция не провалилась. Нам точно неизвестен факт их гибели и нельзя сбрасывать со счетов…

— Не стройте иллюзий! — вспылил Остапов и повернулся к Селезневу. — Кому как не вам должно быть известно, что шансы выжить у них при таких обстоятельствах, да еще в Зоне, пренебрежительно малы! Уже несколько часов с ними нет связи и хочу напомнить, что речь идет о Северных территориях, с повышенной плотностью аномалий и агрессивных форм жизни. Скажите мне неофициально, но глядя в глаза: как по-вашему, насколько велика вероятность вернуться у Егорова с его людьми? Можем ли мы всерьез рассчитывать на возможность снова их увидеть? Молчите? Вы опустили взгляд потому что знаете ответ, но не решаетесь произнести его вслух.

Остапов тяжело вздохнул. Было непривычно видеть всегда выдержанного генерал-полковника столь нервным и напряженным.

— Есть еще кое-что, о чем вам следует знать. — Шеф ГРУ достал папку с пометкой «Особая важность» — наивысший гриф секретности сведений, составляющих государственную тайну в Российской Федерации — и передал ее в руки Клюева. Генералы медленно и вдумчиво прочитали содержание документа, доступ к которому имел чрезвычайно узкий круг лиц, несмотря на всю грандиозность самого проекта, о котором шла речь в нем. Однако после ознакомления они почувствовали странный ступор, которым был охвачен каждый их них. Информация настолько шокировала, что сразу поверить в ее подлинность было просто невозможно. В миг в горле пересохло и галстуки, казалось, стали не аксессуаром для дополнения внешнего вида, а скорее удавкой на шее. Селезнев навсегда запомнил широко открытые глаза Клюева и смертельную бледность, появившуюся на его лице.

— Как? — спросил пересохшим голосом Николай Федорович.

— Самому до сих пор не верится, — признался начальник военной разведки. — Предательство внутри, да еще с горой трупов. Я бы с радостью вцепился в любую возможность считать это какой-то невероятной ошибкой, но все факты неопровержимо свидетельствуют о саботаже в подземном комплексе.

«Чушь» — промелькнуло в голове Селезнева. — «Бред сивой кобылы. Абсурд». Рассудок категорически не мог принять возможность чего-то подобного в сверхсекретном научно-исследовательском бункере в самой глубине Зоны. Подавляющее большинство его сотрудников даже не знали в какой части планеты они находились, а защищенность объекта такова, что даже если на поверхности прямо над ним взорвут ядерную бомбу, то бункер останется цел. И все же то, чего не смогла сделать бомба, смог добиться один подонок, точнее группа подонков с лидером, которым оказался полковник Серегин. Как-то давно Селезневу приходилось общаться с этим человеком, будучи тогда еще совсем молодым офицером и, насколько он помнил, тот производил благоприятное впечатление.

«Не уж-то и впрямь он?» Сосредоточенный взгляд, умное и в то же время решительное лицо с темно карими глазами — именно таким запечатлелся полковник Александр Григорьевич Серегин в памяти Селезнева. Как мог человек, бывший образцом для подражания, совершить такое? Предательство, массовое убийство… Да это же нелюдь, мразь.

— Связи с комплексом нет? — спросил Клюев скорее из желания хоть что-то сказать, поскольку не знал, как поступить.

— Никакой, — ответил Остапов. — На запланированный сеанс связи никто не вышел — глухо, как в могиле. В ФСБ рвут и мечут. Менее часа назад разговаривал с начальником Департамента военной контрразведки, так его голос я не сразу узнал.

Генерал-полковник подошел к столу и взял лежавшие на нем фотографии.

— Это, — показал он, — присланные за десять минут до вашего прихода спутниковые снимки в инфракрасном диапазоне. Они не фиксируют никакого теплового излучения оттуда, из чего можно сделать только один вывод: систему самоуничтожения в действие не приводили. Выживший утверждает, будто ее не активировали специально, чтобы мы не смогли узнать о катастрофе. В сообщении, также указывается, что предатели заблокировали все входы и выходы. Умно.

— Кирилл Петрович, но тогда как этот Самонин сумел выйти на связь? — удивился Селезнев. Остапов с некоторым сомнением в голосе ответил:

— Утверждает, смог выбраться через туннель, по которому шла подпитка от стационарной аномалии. Сейчас проверяем, возможно ли такое.

— А если дезинформация? — предположил Клюев.

— Исключено. Узнать шифр невозможно, тем более этот инженер описал такие подробности, которые не могли быть известны кому-то со стороны. Нет, все действительно похоже на правду. Этот парень, если все подтвердиться, настоящий герой. Но боюсь, плохие новости не кончаются. Самое дрянное заключатся в том, что Серегину могут быть известны все подробности по проекту «Черный орел».

Клюев с Селезневым переглянулись и вопросительно уставились на своего шефа.

— Понимаю, у вас появится масса вопросов. Даже вы не имели допуск к информации о нем, но в сложившихся обстоятельствах высшее руководство — не без моего участия — приняло решение допустить вас к этой информации. Считайте, отныне он у вас есть. — Все понимающе промолчали. — Суть проекта, — продолжил Остапов, — в исследовании обнаруженной новой аномалии, а если быть точнее, одной из областей, где проявляется ее активность. Точно сказать, что она собой представляет, мы не можем — Управлению известны лишь некоторые данные из тех, которыми обладали исследователи в комплексе. Ввиду чрезвычайной важности их работы, большая часть сведений о ней оставалась там, в то время как мы получали лишь общую информацию о ее ходе. Это обуславливалось невозможностью доверить ее даже самым надежным каналам связи. Кстати, второй выживший — биолог Руденко — непосредственно принимал участие в этом проекте.

— Но чем она так важна? — удивился Селезнев, пытаясь привести в одну кучу все, что он узнал и хоть как-то рассортировать.

Остапов сел в кресло, достал из пачки сигарету и закурил. Дым от нее тут же поднялся в воздух клубами, пока не дошел до самого потолка.

— Неизвестно, — заявил он. — Мы лишь знаем о запредельно высокой активности пси-поля, которая ей сопутствует. Промежуточные результаты связывают падение «Небесного взора» именно с ней. Теперь вы понимаете, почему надо как можно быстрей расшифровать данные с бортового самописца?

На лицах генералов впервые отразилось осознание всего масштаба происходящего. Теперь очередь медленно сесть в кресло настала за Клюевым и генерал-лейтенант с задумчивым видом провел рукой по голове — как заметил Селезнев, характерный для него жест, когда перед ним стоит трудноразрешимая задача.

— Теперь обо всем этом знаем не только мы? — вопрос Клюева прозвучал как констатация факта.

— Прямых доказательств у нас нет, но все известные факты говорят о ненормальной активности американцев. Наемники, использовавшие буры с пси-регистраторами, стелс-вертолеты, на которых они прилетели к месту крушения нашего разведывательного самолета с системой фиксации пси-излучения. Не много ли совпадений?

— Совпадений не бывает, — произнес Соловьев известную среди разведчиков истину и добавил: — У нас есть подготовленные группы, способные немедленно выйти в район, откуда производилась передача.

— Мы не можем их туда оперативно доставить без маршрутизации, — возразил Остапов.

— Кирилл Петрович, — вмешался Клюев, — пришли вести с базы Иваново-Северный. Техники утверждают, что могут поднять второй самолет на боевое дежурство уже сейчас. Значит, мы сможем в сжатые сроки построить картографию вылета и затем скрыто доставить в нужную точку целый отряд бойцов.

— Есть предложение, как это сделать быстрее, — немного помявшись, обратился Селезнев.

— Продолжайте, — заинтересованно произнес Остапов и глубоко затянулся.

— Эти двое, кто остался в живых, обладают крайне ценной для нас информацией и следует использовать любую возможность предельно быстро доставить к ним группу спецназначения. В любую секунду с выжившими может произойти все что угодно и если они единственные, кто способен внятно объяснить суть произошедшего, следовательно на счету каждая секунда. Сомнительно, чтобы Серегин обладал возможностью передать своим хозяевам ключи от шифров, но о времени и месте выхода на связь они могут узнать. Значит противник теоретически может знать о живых в комплексе, поэтому им грозит опасность. Скорее всего их просто попытаются ликвидировать или завалят единственный неразрушенный выход, которым Самонин попадал на поверхность.

Остапов молча слушал, встревоженный таким неочевидным выводом. Ведь действительно знание шифров при перехвате сообщения связиста позволяло узнать об уцелевших людях и определить, откуда они выбрались на поверхность. «Все намного хуже, чем я предполагал» — подумал Остапов.

— Кроме того, — продолжил Селезнев, — раз Серегин со своими головорезами уничтожил почти всех, кто имел доступ в комплексе к проекту и вместе с ними подавляющую часть документации о нем, то доставка в целости и сохранности биолога и связиста приобретает первостепенное значение. Следовательно, чем быстрее мы сможем их оттуда вывезти, тем лучше. Учитывая вышесказанное, считаю, что применение вертолетов для десантирования бойцов слишком долгое занятие. Уверен, наши западные «партнеры» постараются не допустить, чтобы эти двое остались в живых. Кроме того, важно выиграть время и не дать им определить, выжили сотрудники или нет. Значит, как минимум придется дождаться паузы между пролетом натовских спутников над Зоной и очень точно, вплоть до минуты, рассчитать время, которое будет у вертолетов на заброску десанта и возврата обратно на базу. Полагаю, если мы хотим скрыто отправить туда наших парней, то вертушки здесь не годятся.

— Допустим, вы правы, но к чему вы клоните? — спросил Остапов, все еще пытаясь уловить мысль Селезнева.

— Предлагаю задействовать технологию «Сапсан». Иного выхода я просто не вижу.

Глаза Остапова округлились, но вместо немедленного отрицательного ответа, шеф немного призадумался и, словно размышляя вслух, спросил:

— Разве можно применить почти необкатанный метод, чьи испытания проводились только в виде полунатурного моделирования?

Селезнев присел.

— Нужно сократить время до предельно допустимого минимума, — ответил Селезнев, испытывая определенную неуверенность в своих словах, особенно после провала группы Егорова, но не высказать свое предложение не мог. — Пока мы говорим, положение ухудшается ежеминутно. У нас нет гарантий, что нахождение выживших не стало известно противнику, тем более мы говорим о Зоне, но главное заключено в значимости той информации, которую они знают о проекте. Поэтому единственный способ суметь смягчить удар, а где-то, быть может, и выйти вперед, я вижу в перехвате инициативы. Для этого нужно сделать шаг, который противник предугадать не сможет или, как минимум, тот будет для него большой неожиданностью. Подчеркну: никакие протоколы безопасности и подписанные соглашения натовцев не остановят. Их действия будут полностью секретными и любые претензии с нашей стороны ими отвергнутся, ссылаясь на резолюцию Совбеза ООН под номером 2020.

Остапов внимательно слушал доводы Селезнева, но в его глазах читалась изрядная доля сомнений.

— Как я понимаю, переслать всю информацию из комплекса по «Черному орлу» те двое не смогут? — спросил шеф военной разведки.

— Никак, — отрицательно покачал головой Селезнев. — Это огромный массив данных, который требуется сначала зашифровать, затем переслать, для чего понадобится неприемлемо много времени. Кроме того, противник уничтожит источник радиопередачи с воздуха или своими людьми. Как вы понимаете, двое дилетантов в сталкерском деле в принципе не смогут одновременно выжить в Зоне, скрываться от дронов и головорезов противника, да еще и передавать сложную и объемную информацию. Куда логичней их оттуда немедленно эвакуировать, не подвергая ненужной опасности ни саму информацию, ни людей.

Выслушав, Остапов перевел взгляд на Клюева.

— Ваше мнение, Василий Александрович? — спросил начальник военной разведки своего заместителя.

— Предложение с «Сапсаном» рискованное, здесь без вариантов, — констатировал Клюев. — Результаты отработки этого метода приводили к однозначному выводу о неприемлемо большом проценте потерь среди личного состава в реальных условиях, хотя последние две тренировки прошли относительно успешно. И все же давайте взвесим все «за» и «против». Картографирование и анализ с последующей высадкой боевой группы на вертолете несомненно займет слишком много времени. Тем более, мы не знаем как поведет себя аппаратура, да и вертолетами прибыть в Северные территории куда сложней с учетом плотности распределения аномалий. Быстрее и проще, но не безопасней, попасть в нужную точку с использованием «Сапсана». Так разведывательно-поисковая группа сэкономит много времени и доберется значительно раньше до объекта. Но потери… здесь я не берусь судить.

Выслушав мнения своих подчиненных, Остапов откинулся на спинку кресла и отстраненным взглядом посмотрел в сторону.

«Между молотом и наковальней» — подумал Селезнев. В такой момент ему не хотелось бы оказаться на месте своего шефа, однако окончательное решение должен был принять именно он.

Молчание длилось томительно долго, когда, наконец, глава ГРУ вернулся из дебрей своих размышлений.

— Хорошо, я даю свое официальное согласие на использование этой технологии. Теперь нужно получить разрешение на проведение операции с самого верха и ваше участие, товарищи генералы, будет обязательным. В самое ближайшее время состоится экстренное совещание в Генеральном штабе, где будут присутствовать и сам начальник, и министр обороны. Сложно представить, чем может обернуться потеря комплекса, но как бы то ни было нам следует постараться убедить руководство в правильности предложения. Еще одного провала никто не потерпит и головы полетят со всех. Сотрудников комплекса оплакивать будем после. Сейчас нужно вытащить этих двоих во что бы то ни стало.

Закончив, Остапов потянулся к телефону и по закрытой линии напрямую последовал звонок начальнику Генштаба, с которым прошла довольно длительная беседа, особенно после разъяснений деталей предложения.

— …да, Андрей Александрович, конечно… понимаю, да. Оценка специалистов однозначная — задействовать нужно… Нет, риск полностью не просчитан, это же экспериментальная технология, но иного пути нет, слишком высоки ставки… Знаю, Андрей Александрович… Сообщили о готовности вылететь в течение часа… Разумееется, но… Так точно.

Остапов положил трубку и тяжело посмотрел на остальных.

— Митрохин относится к идее явно с недоверием, — взодхнул глава ГРУ. — Я услышал много нелицеприятного и продолжение последует в Генштабе. Николай Федорович, на вас организация операции по эвакуации двоих выживших. Так что приступайте немедленно, всю ответственность я беру на себя, однако нам предстоит убедить руководство в том, что необкатанная технология — наш единственный шанс.

— Сделаем, Кирилл Петрович, — подтвердил Селезнев и представил себе раскаленную сковородку, на которую ему придется сесть голым задом — именно такую ассоциацию у него вызвал отчет перед высшим военным руководством.

— Тогда все свободны.

Селезнев с Клюевым оба встали и, отдав честь, вышли за дверь. Разразившаяся буря теперь грозила перерасти в настоящий ураган.

* * *

Приказ с грифом «совершенно секретно» пришел в штаб войсковой части N***** спустя десять минут после совещания в кабинете руководителя военной разведки в здании на Хорошёвском шоссе. В своем душном кабинете начштаба части прочел срочное донесение из центра, что с учетом особой специфики работы означало нечто исключительно серьезное. Собственно в секретном сообщении ничего конкретного не говорилось, лишь предписывалось действовать согласно инструкции такой-то, а срок выполнения стоял «немедленно». Таким образом, даже если сообщение будет перехвачено и расшифровано, то противник не сможет ничего узнать, кроме номера одной инструкции, что само по себе ничего не давало. Сами же предписания привозились в распечатанном виде фельдъегерской службой и хранились в секретной части с предельно ограниченным кругом допущенных лиц. Когда офицер закончил ознакомление, то направился к прапорщику, а по совместительству начальнику секретной части, и вместе с ним достал из сейфа папку с документами. Найдя нужный из них, офицер прочел все, что говорилось в инструкции и по окончании немедленно отдал распоряжение собрать две группы разведчиков вместе с командиром роты к нему в штаб. Сборы прошли крайне оперативно и уже через несколько минут начштаба объяснял, что и как предстоит сделать бойцам. Собственно группа разведчиков, специализировавшихся на действиях в аномальной территории, не была удивлена срочностью и содержанием приказа, однако даже им показалось странным предстоящая «поездка». Каждый раз, когда командование засылало их в Зону, любой, даже самый опытный из бойцов, испытывал необыкновенное волнение, которое всячески скрывал от своих камрадов. До этого момента все существовавшие задания начинались довольно стандартно, чего по правде не скажешь об их продолжении, и сводились к срочным сборам, погрузкой в вертолет и вылету к призональной военной базе, откуда непосредственно проводился их заброс за Периметр. В этот раз все должно произойти не совсем так, как привыкли бойцы, однако никто из них еще не подозревал, сколь сложна окажется их миссия, но пока они живо приступили к сбору своих индивидуальных экипировок после зачитывания приказа. Погрузка всего необходимого, начиная от ящиков с патронами до новейших защитных бронекостюмов, проходили под пристальным контролем офицеров в два военно-транспортных вертолета Ми-8АМТШ — модернизированной версии легендарной «восьмерки», величаво стоявших с растопыренными лопастями на площадке. Все делалось быстро, четко и слаженно — любому со стороны стало бы сразу заметно, что бойцы представляли хорошо сработанную команду, которой довелось участвовать не в одной вылазке в Зоне. Для многих даже высокопоставленных военных отдельная рота специального назначения выполняла совершенно иные задачи, чего собственно и добивалось руководство ГРУ, когда впервые задумало создать группы, специализировавшиеся на действиях в особых условиях. В результате часто спецназовцы этой роты легендировались как подразделения заточенные под операции на Северном Кавказе и, насколько было известно российским спецслужбам, никто за пределами России не знал о подлинном предназначении этой роты, что стало результатом кропотливой работы по намеренному введению в заблуждение любого, кто захотел бы более подробно ознакомится с кругом выполняемых этим подразделением задач.

На счастье стояла довольно облачная погода характерная для этого времени года, с перспективой перерасти в дождь, чем в определенной мере помогала, ведь иностранным разведывательным спутникам было сложней контролировать обстановку в этом районе. Естественно военные понимали, что американцы и англичане знали о наличии в части вертолетов для оперативной переброски людей, но если все делать быстро, во время так называемых «окон» между пролетами над этим участком поверхности земли зорких глаз спутников, то лишь техническим способом определить, пустой вертолет летит или нет, практически невозможно. Сборы отрабатывали постоянно, включая и учебные тревоги, когда без предупреждения и в любое время суток мог прийти приказ о переброске личного состава в приграничные с Зоной территории.

Как только командиру доложили об окончании погрузки оружия и спецсредств, то бойцы спецподразделений расселись внутри вертолетов и те взлетели в высь, с шумом рассекаемого лопастями воздуха от набиравших обороты винтов.

Штаб-квартира ЦРУ Лэнгли, Вирджиния

Перехваченная наземными станциями слежения, спутниками и разведывательными самолетами информация АНБ — Агентством национальной безопасности — поступала в различные структуры, включая и Центральное разведывательное управление. Будучи одним из операторов системы глобального перехвата «Эшелон», с помощью которой во времена Холодной войны велась слежка за Советским Союзом, после распада последнего Агентство вело слежку за экономическими конкурентами в интересах США и их транснациональных корпораций. Кроме того, после событий одиннадцатого сентября две тысячи первого года под предлогом усиления мер по обеспечению национальной безопасности АНБ стало осуществлять слежку как за гражданами США, так и за иностранными лицами, которые даже при малейшем намеке на связь с террористами попадали в так называемые черные списки. Естественно, под предлогом борьбы с терроризмом, полученные данные телефонных разговоров, интернет-переписки и прочее, использовались в целях, часто не имевших никакого отношения к обеспечению национальной безопасности, зато американское руководство продолжало вещать на весь мир, что они носители свободы и демократии, даже если все их действия указывали прямо на противоположное.

Как бы то ни было, АНБ занималось обеспечением связи и радиоэлектронным шпионажем по всей планете, в том числе в Зоне, откуда шли сигналы собственной и чужих агентур. Часть перехватываемых сообщений предназначалась ЦРУ, проводившее тайные операции в аномальной территории, и самая важная информация из них в распечатанном виде разносилась дежурным офицером по кабинетам высшего руководства. Так на стол директора ЦРУ Паттерсона легла распечатка шифрограммы.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. СРОЧНО.

КАНАЛ «КОНРАД».

ДОКЛАД РАДИОРАЗВЕДКИ. ПЕРЕХВАТ 127.

ВРЕМЯ 19.38 UTC. ЧАСТОТА 5.860 ГГц.

СПУТНИКАМИ РАДИОЭЛЕКТРОННОЙ РАЗВЕДКИ  [с т ё р т о]  ЗАРЕГИСТРИРОВАНО УВЧ-СООБЩЕНИЕ ИЗ ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АНОМАЛЬНОЙ ЗОНЫ. РАДИОГРАММА СОСТОИТ ИЗ ОДНОРАЗОВЫХ ШИФРОВ ТОГО ЖЕ ТИПА, ЧТО ПРИМЕНЯЛИСЬ В ПРЕДЫДУЩИХ СЕАНСАХ СВЗЯИ ПО КАНАЛУ «КОНРАД». ПЕЛЕНГ ПЕРЕДАЮЩЕГО УСТРОЙСТВА ПОЗВОЛИЛ ВЫЧИСЛИТЬ ЕГО КООРДИНАТЫ, СООТВЕТСТВУЮЩИЕ 51 град. 27' 02.3» С. Ш. И 29 град. 34' 51.9» В. Д. ТОЧНОСТЬ КООРДИНАТ ОЦЕНИВАЕТСЯ В 70 МЕТРОВ.

КОНЕЦ.

На секунду директору ЦРУ показалось, что у него остановилось сердце и он быстро сел в кресло, набирая нужный номер на телефоне, обеспечивающий закрытую связь.

— Сэр? — раздался в трубке усталый голос.

— Фрэнк, срочно зайди ко мне. — Взволнованный голос директора явно взбудоражил абонента на другом конце.

— Буду через минуту.

Положив трубку телефона, человек, занимавший просторный кабинет, из защитных окон которого имелся отличный вид на дворик с прудом, еще раз прочел донесение. В этот момент в дверь без стука вошел высокий человек с гладко выбритым лицом в строгом костюме, с изящными очками, придававшими его виду интеллигентность и аристократичность. При встрече этого человека на улице, в нем вряд ли можно было заподозрить директора Национальной секретной службы — приемника Оперативного департамента ЦРУ, ответственного за агентурную разведку. Однако многие, кто был лично знаком с Фрэнком Стивенсом — для своих «Стальной Фрэнк» — знали, сколь жестким может быть этот человек, с виду напоминавший учителя математики.

— Что-то срочное, Ллойд? — спросил долговязый с немного встревоженным видом.

— Прочти, — бросил Паттерсон и указал пальцем на лежавшее донесение. — Только что прислали из Форт-Мида.

Взяв со стола лист документа, мужчина внимательно прочел его, а когда закончил, то изучил документ снова. По окончании он оторвал взгляд и посмотрел на директора.

— Значит все-таки кто-то выжил, — догадался Стивенс.

— Именно. И здесь два варианта, либо случайность, либо «Фантом» специально устроил все подобным образом, — заявил директор. Стивенс не стал делать никаких выводов и, сев на стул, молча ждал, не делая никаких выводов пока не узнает больше. Для максимального ограничения круга людей, имеющих даже частичный доступ к информации обо всем, что касается секретного исследовательского комплекса русских и агента под кодовым именем «Фантом», у АНБ не было ключа к одноразовым шифрам, чтобы точное содержание радиограмм сохранить в тайне. Там лишь знали, что вся информация по каналу «Конрад» была крайне закрытой. Теоретически расшифровке такая система не поддавалась, поэтому американские спецслужбы не могли сказать о ее содержании, но для ЦРУ это было неважно, так как обо всей основной информации, поступавшей из комплекса в ГРУ и наоборот, им тщательно докладывал Серегин посредством тайника в Зоне. Кроме того, предатель передавал точное место и время сеансов связи, в результате чего АНБ путем сопоставления данных радиоперехвата могло определить тип шифра, хотя и не могло его взломать. В любом случае подобные сведения были крайне ценны, что хорошо себе представлял директор ЦРУ.

— Координаты почти совпадают с местоположением комплекса, — заключил он. — Понимаешь Фрэнк? Как вообще кто-либо сумел уцелеть, ведь у «Фантома» были четкие предписания? Если русские узнали, то ситуация начинает выходить из-под контроля. Нам сейчас этого никак нельзя допустить.

Стивенс смотрел на своего начальника непроницаемым взглядом, за которым невозможно было понять, о чем конкретно он думал и что чувствовал. Наконец, положив обратно на стол шифровку, долговязый мужчина закинул ногу на ногу и ответил:

— Пока еще не вышла. К тому же, что русские получат, если узнают о выжившем или о предателе?

Услышав подобное заявление, директор выразительно посмотрел на Стивенса.

— Если русские обо всем узнают, то данный факт поставит под угрозу проведение всей операции. Это недопустимо… «Фантом» не выполнил все, что мы от него требовали!

— Сейчас неважно, по какой причине агент не смог завершить дело до конца, главное нейтрализовать последствия. Нам известно, что русские на Большой Земле не могли знать последние подробности по проекту «Чёрный орёл», значит, наша задача сделать все, чтобы так оставалось и впредь.

Тут Стивенс ненадолго замолчал, как бы подбирая слова, а заодно продумывая дальнейший план действий. Поразмыслив, он изложил свои соображения.

— Можно не сомневаться в спасательной операции, которую русские постараются провести как можно быстрее. Маловероятно, чтобы выживший — или выжившие — ушли от комплекса вглубь Зоны — такая затея попросту самоубийственна и нелогична. Куда верней будет дождаться поискового отряда, который их эвакуирует из надежно защищенного бункера. Значит, тот кто вышел на связь, скорее всего будет внутри комплекса и выйдет на следующий сеанс в заранее оговоренное время с учетом возможного Выброса.

— Логично, — согласился Паттерсон и тут же на его лице возникло скептическое выражение. — Однако мне не ясен один момент. «Фантом» сообщил о блокировании всех входов и выходов. Тогда как вообще кто-то смог выбраться на поверхность?

— Трудно сказать. Быть может вход оказался не сильно завален или в комплексе имелся еще один выход, о котором агент элементарно не знал. Сэр, при сложившихся обстоятельствах необходимо в максимально короткий срок выяснить точное местонахождение этого входа. И разрушить его.

Директор ЦРУ замолчал, просчитывая варианты наперед. Взглянув на данные радиоперехвата, он некоторое время их просматривал.

— Свяжись с НУР, чтобы там немедленно занялись анализом снимков по указанным координатам, — после размышлений сказал Паттерсон, имея ввиду Национальное управление рекогносцировки. — Как только что-нибудь обнаружат, пусть сразу же направят результаты нам.

— Да, сэр.

Паттерсон задумчиво посмотрел в сторону и произнес:

— Если русские все узнают, значит игра пойдет в открытую.

Сидевший с тем же бесстрастным выражением лица Стивенс, поправил сползшие очки на носу.

— Мы этого не допустим. Инициатива все еще принадлежит нам.

— Меня смущает удар по территории Зоны. Нельзя спровоцировать их на ответные действия, — сказал директор ЦРУ.

— С точки зрения договоренностей мы будем чисты. Действовать придется на нейтральной территории, где у нас есть право уничтожать нелегальные элементы, а как известно, официально в Зоне никого нет.

На лице Паттерсона появилась тень улыбки и он с пониманием кивнул.

* * *

Операторы внимательно следили за любыми изменениями на экранах, куда стекалась вся информация о малейших изменениях в фоне излучений, воздействию которых подвергался второй самолет, аналогичный «Небесному взору». Теперь он гордо пролетал над черным мраком, раскинувшимся под ним на десятки километров вокруг, подобно своему предшественнику. Экипажу и техникам не было известно о судьбе предыдущего самолета, командование им поведало лишь о некоторых «неполадках», возникших в ходе очередного патрулирования, а предыдущий экипаж, дескать, отправили в карантин на неопределенный срок. Что за «неполадки» и в какой карантин отправили экипаж, само собой, не сообщили, но прозрачно намекнули, что об этой теме больше не стоит расспрашивать. В результате поползли слухи о гибели предыдущего экипажа, вызывавшие определенное волнение у их напарников. Настороженность особенно проявилась, когда на самолет установили дополнительное защитное оборудование под предлогом снижения воздействия от полей Зоны, но приказ есть приказ и гигантский летающий детектор взмыл в воздух.

Теперь же, после почти десятичасового полета над внушающей страх чернотой, самолет взял курс на северо-восток и через двадцать минут приземлился на взлетно-посадочную полосу в сорока километрах от Периметра. На базу постоянной приписки не имело смысла возвращаться, поскольку требовалось как можно сильней сократить промежутки между картографией. На это серьезно рассчитывали в Генштабе, но катастрофа с первым «Взором» перечеркнула все планы военных и идею реализовать непрерывную маршрутизацию, как говорили, с корректировкой, отложили на неопределенный срок. Когда второй «Взор» остановился к нему срочно прибыла команда специалистов для обследования с целью выявить возможные повреждения (а заодно и группу медиков для оценки состояния здоровья всего экипажа) и снятия данных, которые нельзя пересылать даже по защищенным радиоканалам. Заодно были изучены результаты «ведения» радиолокатором «АВАКСа» — американского самолета дальнего радиолокационного обнаружения и управления. Заокеанские «партнеры» моментально взлетали вверх, как только им сообщали об очередном патрулировании «Небесным взором» в расчете получить любую новую информацию о нем. Российских военных данный факт не особо тревожил, так как новейший самолет-детектор в основном работал в пассивном режиме, лишь регистрируя излучения извне. Исключением было применение локатора, чей луч сканировал пространство и, если надо, замыкался на интересующей цели. В итоге закрытая для гражданских судов воздушная область над Зоной стала еще одним плацдармом для отработки новых разведывательных технологий и каждая сторона шпионила за другой. Их правительства об этом знали, но тщательно обходили все вопросы по данной теме и отговаривались расплывчатыми фразами. На официальном уровне продолжали говорить о недопустимости использования Зоны для ее милитаризации, но все понимали, что за подобными словами ничего не стоит. Однажды начавшись, Игра никогда не закончится.

Москва

Поездка поздно вечером к внушительному восьмиэтажному зданию Генштаба на улице Знаменка продлилась меньше, чем предполагал Николай Селезнёв, хотя, как решил он, это было скорее связано с осмыслением разговора в кабинете Остапова. Его донимала усталость, причем не физическая, а в большей степени моральная, накопленная в последнюю, казалось, бесконечную неделю. По пути он мысленно прокручивал в голове совещание среди высшего руководства службы. Все эти разборы полетов на повышенных тонах, местами переходящие в крики и откровенные обвинения, принятия серьезных решений с последующими выговорами и остальным, что часто сопутствует подобные мероприятия, не могли не сказаться на генерале, особенно на его уязвленном честолюбии. Все же одному думать всегда лучше, когда есть некоторое время без посторонних оценить эту цепь поражений. Он был удивлен отказом Кирилла Петровича рассматривать его решение написать рапорт об отставке.

«В этих условиях, — сказал начальник ГРУ после разговора, — у нас каждый человек на счету, а профессионалами мы не можем разбрасываться. Куда проще покинуть свой пост в самый сложный момент и намного сложней найти приемлемый выход».

Селезнев понимал, что его прошение об отставки будет отклонено, но посчитал нужным взять на себя ответственность за провал всей миссии. Это понимали и начальник ГРУ, и Клюев, который поддержал решение своего шефа не принимать рапорт. Во всяком случае, разбирательство можно на время оставить до лучших времен, если, конечно, эти времена настанут.

Автомобиль въехал на территорию Генштаба, минуя окрашенные в черный цвет ворота с гербом Российской Федерации. В сопровождении охранника Селезнев быстрым шагом вошел через главный вход из массивной черной дубовой двери. Внутри восьмиэтажного здания генерал-майор сдал пальто в гардероб и пятью минутами позже уже сам вошел в приемную. Дежурный был предупрежден о важном визитере и Селезнев без проволочек попал в просторный кабинет. От количества высокопоставленных лиц у Николая Федоровича зарябило в глазах — в конце концов не каждый день увидишь вместе министра обороны, начальника Генерального штаба, начальника ГРУ, его первого заместителя и главу Департамента военной контрразведки. Все при полном параде, даже министр Шитов, которого все привыкли видеть в строгом костюме, нежели в мундире и с погонами генерала армии. Присутствие больших людей на закрытом совещании за десять минут до его начала по определению не могло быть чем-то обыденным и не предвещало ничего хорошего, особенно если всмотреться в мрачно-угрюмое выражение лиц у всех присутствующих. Отдав честь, Селезнев уселся на кресло рядом с Клюевым за внушительный лакированный стол.

— Это все? — торопливо спросил министр обороны Шитов, сидя спиной к стене, на которой висел портрет Президента.

— Так точно, Юрий Павлович, — подтвердил Митрохин, занимающий должность начальника Генерального штаба. Министр метнул взгляд в сторону Селезнева, но быстро уткнулся в документы, разложенные перед собой.

— Положение критическое, — Шитов начал с места в карьер, — и та информация, которой я обладаю, в полной мере дает мне право ставить вопрос именно таким образом. Потерян объект чрезвычайной важности, на который мы сделали чуть ли не главную ставку. Выяснилось, что среди тщательно отобранной команды объявился предатель с наклонностями маньяка, на чьих руках, по всей видимости, кровь нескольких десятков человек. Да это самый натуральный терроризм!

В голосе министра все больше появлялось гневных ноток. Для успокоения он сделал вдох и более сдержанно продолжил.

— Большая часть подразделения, специализирующегося на операциях в Чернобыльской Зоне, не вышла на связь и, скорее всего, погибла. Поставленная задача не выполнена. Все записи, результаты замеров наемников покоятся под руинами заброшенной радиолокационной станции в самом сердце аномальной земли, а вы говорите, что единственная наша надежда это инженер-связист и раненый биолог?!

Следя за Шитовым, Селезнев заметил, что никто из присутствующих, кроме него и контрразведчика Велихова, не смотрел на министра. Митрохин так вообще сосредоточенно рассматривал ручку, держа ее пальцами обеих рук. Первым на речь министра отреагировал Остапов.

— Разрешите, Юрий Павлович?

— Докладывайте.

Главный военный разведчик взял секундную паузу, чтобы собраться с мыслями, и заявил:

— Считаю, мы сможем до некоторой степени снизить урон от потери комплекса. Главное действовать сейчас максимально оперативно.

— И каким же образом? — буркнул Шитов и посмотрел с выражением легко недоверия к словам начальника ГРУ. — К сожалению телепортацией мы не овладели.

— Она здесь не потребуется, — ответил Остапов, пропустив мимо ушей колкость министра. — Более подробно об этом расскажет генерал-майор Селезнев.

Услышав свою фамилию, Николай Федорович встал для доклада и почувствовал, как у него взмок лоб.

«Сейчас начнется».

— Прежде всего, я хочу заметить, что отсутствие связи с группой спецназначения еще не повод делать вывод о ее гибели. В практике были известны примеры, когда наши бойцы неделями, а порой и месяцами не могли по объективным причинам связаться с Центром. Виной тому был выход из строя передающих устройств или аномальные явления, объяснение которым так и не были найдены. Вам известно такое явление, как Мёртвый сезон…

— Исключено, — резко оборвал министр. — У нас есть неопровержимые доказательства отсутствия признаков этого явления минимум в последний месяц. Да и блокировка всех выходящих радиосигналов в Мёртвый сезон ни разу не длилась больше двух суток.

Осведомленность министра приятно удивила Селезнева, но все-таки он возразил:

— У нас нет никакой уверенности в точности оценок этих сроков, но существует тысячи способов не дать отряду выйти на связь. Я лишь прошу подождать хотя бы некоторое время и не делать однозначных выводов о судьбе наших парней.

— До тех пор, пока у нас нет доказательств считать их живыми, мы будем вынуждены числить их погибшими или пропавшими без вести, — слова Шитова прозвучали как приговор. — Это единственное, о чем вы хотели сообщить?

Взгляд министра был красноречив и не выражал ничего, кроме скепсиса. Убедить настроенного подобным образом чиновника дело непростое и Селезнев это понимал, равно как и необходимость более конкретных предложений.

— Двое сотрудников, возможно, наша единственная зацепка в поиске ответа на вопрос, что известно нанимателям Серегина по проекту «Черный орел».

Настала, казалось, звенящая тишина. Все сидевшие, кроме Остапова и Клюева, переглянулись. Произнесенные слова вызвали неодобрение, читавшееся на лицах военного руководства. Чтобы не дожидаться потока гневных реплик, начальник ГРУ быстро объяснил:

— Сейчас у нас нет выбора, — пошел напролом Остапов. — Мозаика начинает складываться и есть все основания считать трагедию в комплексе, падение «Небесного взора» и деятельность частников из «MPRI» звеньями одной цепи. Для решения всей проблемы мы не можем не привлечь дополнительные ресурсы, иначе любые попытки спасти все, что еще можно спасти будут сведены на нет.

Настала пауза, в ходе которой министр сделал фигуру из десяти пальцев и некоторое время размышлял. Наконец, он произнес:

— Этот Серегин… Владимир Леонидович, у вас есть версии, как его могли завербовать?

Сидевший до сего момента Велихов — первый особист страны, — выровнялся в своем кресле.

— В виду крайней изоляции подземного комплекса, как вы понимаете, контроль отдела контрразведки в нем очень непрост. Особенности Зоны не позволяют производить ротацию состава, регулярную проверку на полиграфе и так далее. Мы можем рассчитывать на систему сдержек и противовесов, выстроенную в структуре руководства комплекса. Поэтому проверить всю поступающую информацию оттуда мы могли исключительно по косвенным признакам. Зная об этой особенности, выбору сотрудников уделялось самое серьезное внимание и проверка психологами человека как до заброса в Зону, так и на месте, была особенно тщательной. Психологические портреты записаны в досье на каждого сотрудника и хранятся как зеница ока. Естественно, все эти меры не могут дать стопроцентной гарантии от предательства, какими бы целями оно не мотивировалось.

— Но хоть какие-то предположения у вас имеются? — напомнил о своем присутствии Митрохин.

— Сразу хочу заявить, сказанное мною нельзя будет считать окончательным мнением, поскольку оно основывается лишь на некоторых умозаключениях и словах инженера. Так вот, скорее всего если исходить из предположения о саботаже, во главе которого стоял Серегин, вероятно, мы имеем дело с самостоятельным выходом на контакт.

— Каким образом? — министр напряженно слушал.

— До проведения отбора кандидатов в разведотдел комплекса, мы вместе с коллегами из ГРУ исходили из необходимости работы в нем только специалистов, прошедших подготовку в Зоне. Учитывая послужной список Серегина, лучшего кандидата на роль главы разведотдела просто не сыскать. Он прошел все мыслимые проверки и ни разу не дал ни малейшего повода усомниться в своей порядочности. Из всех перечисленных доводов можно сделать лишь один вывод — его завербовали после создания комплекса. Именно выполняя роль сначала военного сталкера-разведчика, он, скорее всего, и предложил свои услуги.

— Сам? — усомнился Шитов.

— Да. С его способностями он вполне мог создать свою небольшую агентурную сеть или выйти на контакт с группировками, подконтрольными иностранным разведкам. Будучи в статусе одного из высших руководителей этого секретного исследовательского проекта, провернуть такое практически невозможно. Если взять за основную версию с вербовкой Серегина в бытность разведчиком-военсталкером исследовательского комплекса, то могу себе представить неслыханную радость его кураторов, когда они узнали о его новом месте работы.

— Тогда возникает вопрос о связи, — подключился к разговору Клюев. — Как он передавал информацию? Разве что…

— Он мог создать несколько мест с тайниками в самой Зоне, — закончил за него Велихов. — Рискованно, но техника в Зоне вещь ненадежная, да и выходить на связь незаметно подобным образом крайне сложно.

— Зато выбирать маршруты разведотрядов так, чтобы они пролегали мимо этих тайников вполне реально, будучи шефом разведки, — догадался Селезнев и все с одобрением посмотрели на генерал-майора.

— Верно, — согласился Велихов. — Такой расклад действительно многое объясняет. Мною уже ведется проверка всех, кто имел любое отношение к информации о подземном сооружении.

— Проверьте и как можно лучше, — напомнил министр. — Кто, по-вашему, за этим стоит?

— Вероятней всего американцы, особенно, если принять во внимание их причастность к забросу наемников, использовавших специальную аппаратуру, охоту, устроенную ими за «Небесным взором». Очевидно, одна из их важнейшей целей будет добыча всей информации о «Черном орле».

Министр сокрушенно покачал головой.

— Неужели все происходит на самом деле, коллеги? Нас обыграли буквально у нас же под носом.

— Юрий Павлович, есть шанс перехватить инициативу, — осторожно произнес Клюев и заметил, как Остапов ему кивнул.

— Доставить сюда как можно быстрее этих двоих? Я уже это слышал. Как контрразведка оценивает надежность их сообщений? — Шитов обратился к Велихову. Контрразведчик заерзал на месте, но уверенным голосом дал ответ:

— Исходя из текста сообщения связиста и, зная, что ГРУ не принимало от комплекса никаких сигналов во время сеанса обязательной связи, имеются все основания считать их достоверными. Психологи и лингвисты также подтвердили малую вероятность действий связиста под контролем и сказанное им похоже на правду.

Вмешался Остапов:

— Юрий Павлович, сейчас каждая секунда на счету. Нужно реагировать и решительно.

— Судя по вашей решительности можно заключить, словно вы обладаете неким планом, — заметил министр обороны и выжидающе посмотрел на шефа ГРУ. С молчаливого согласия Остапова взял слово его первый заместитель.

— Есть идея задействовать «Сапсан», — сказал Клюев и вкратце пояснил, в чем она заключается. Предложение вызвало сомнительное бурление в зале, совмещавшее в себе недоверие, сомнение и надежду. Начальник Генштаба, с которым у двух первых лиц ГРУ с первых дней работы не задались отношения, демонстративно сложил руки на груди в предвкушении разгромной критики в адрес Клюева и самого Остапова, поскольку предложение было выдвинуто с его подачи. Однако последовавший ответ удивил всех. Выслушав, министр задумчиво спросил у Митрохина.

— Имеются ли еще способы осуществить заброс людей в Зону, но менее рискованные?

— Не использовать «Сапсан», — немедленно ответил начальник Генштаба. По-другому — никак. Мы просто либо потеряем всех людей и тогда элементарно некому будет искать выживших, либо погибнет подавляющая часть отряда, в результате чего бойцы опять-таки не смогут вытащить их оттуда.

Начальник Генштаба непременно хотел настоять на своем и его позиция присутствующим была понятна.

— А вы, Кирилл Петрович? — теперь очередь парировать настала за Остаповым. Шеф ГРУ покашлял в руку и последовательно стал излагать свои доводы.

— Аргументы Андрея Александровича, безусловно, весомы, но при составлении карт с последующим вылетом вертолетов пройдут часы, а кроме того, как мы сможем замаскировать от недруга свои действия? Даже если мы решим не скрываться от спутников, использование вертолетов с установленными на них детекторами ничего не даст: аппратура регистрации аномалий на вертолетах намного слабее, чем на борту «Взора». Из-за этого риск попасть в какую-нибудь воздушную электру очень велик. Именно поэтому мы всегда снабжали вертолеты картами, составленными на основе данных «Небесного взора». Однако мы не можем одновременно послать десант на вертолете, куда с самолета-детектора будут пересылаться дополненные карты в режиме онлайн — это моментально привлечет внимание противника, поскольку вертолеты еще в момент вылета «засветятся» на его радарах. Здесь нужен совершенно иной, нестандартный подход, далеко выходящий за рамки любого шаблона. Да, риск огромен, но если мы потеряем этих двух отчаявшихся людей, то не просто распишемся в собственной беспомощности, но и окончательно отдадим противнику инициативу и с этого момента он будет диктовать все условия, а мы даже не сможем как следует на них реагировать.

Остапов замолчал и устало откинулся на спинку кресла. Речь шефа ГРУ произвела серьезный эффект и даже привыкший ко всякого рода словесным баталиям в Доме Правительства министр лишь сосредоточенно глядел на бумаги перед собой, словно хотел увидеть в них ответ.

— Есть еще кое-что, Юрий Павлович, — осторожно вклинился в разговор Селезнев, глядя на документы перед собой.

— Говорите, — задумчиво сказал Шитов, разминая виски. У него неожиданно разболелась голова.

— Есть вероятность, что американцы — если это действительно они — стоящие за Серегиным, могут знать тип шифров и при перехвате сообщения Самонина узнать о выживших. В таком случае им станет известно место выхода в эфир.

— Значит, они постараются убить связиста в момент следующего сеанса связи, — догадался министр, посмотревший на ситуацию под новым углом. На его лице отразилась тревожная догадка.

— Им элементарно заблокируют единственный выход и тем самым обрекут любые попытки эвакуировать Руденко и Самонина. Для противника сейчас главное лишить нас доступа к ним и, что самое скверное, время играет против нас.

— Николай Федорович прав, — вмешался Велихов. — Быстрейший способ доставить туда бомбу или ракету задействовать один из своих ударных дронов с базы под Луцком, причем используются они в интересах ЦРУ. Вряд ли американцы станут задействовать крылатые ракеты и наносить удар из-за пределов Зоны — слишком много вопросов появится.

Клюев, сделав пару глотков воды из стакана, дополнил картину.

— Кроме того, недалеко от места выхода из комплекса могут рыскать их эскадроны смерти. Если им дадут команду… — Заместитель сделал многозначительную паузу и лишь затем закончил мысль. — У нас просто нет другого выхода.

Наступило тяжелое молчание. Каждый подумал о грани, отделявшей их от катастрофы, а заодно над тем, как персонально для них сложится их дальнейшая судьба и карьера. Вопрос приобретал политический окрас и его решение выйдет далеко за рамки кабинета, в котором они собрались, но сейчас именно от их действий зависело то, с каких позиций их руководство будет выступать. Пока была хоть минимальная возможность перетянуть ситуацию в свою пользу, вырвать из рук противника козыри, то риск был оправдан на все сто процентов. Как опытный аппаратчик, Шитов это прекрасно понимал.

— Да уж, — протянул он, — подкинули нам задачку. Что со вторым «Взором»?

— Проведен первичный сбор данных о расположении аномалий. Они уже обработаны и могут быть использованы в операции. — Шеф ГРУ повернулся к министру всем корпусом, как бы подчеркивая важность следующих слов. — Нужно в ближайший сеанс отослать сообщение, чтобы Самонин и Руденко любым способом выбрались из комплекса. С помощью первичных данных картографирования можно указать место, куда следует уйти и где им останется продержаться до прихода поисковой группы. Да, это смертельно опасно даже для опытных старателей, но только так я вижу их единственный шанс на спасение при условии, если мы отправим наших специалистов, а для этого необходимо ваше разрешение, Юрий Павлович. Либо сейчас, либо окажется слишком поздно, — твердо сказал Остапов и заметил на себе чугунный взгляд министра обороны. В эту секунду начальник Главного разведывательного управления понял, что может слишком сильно надавить и загнать в угол Шитова, но теперь поделать ничего не мог.

— Разрешите, господин министр? — обратился Селезнев.

— Что у вас еще? — хмуро буркнул Шитов.

— Если все пойдет по сценарию, описанному Кириллом Петровичем, то мы определенно способны помешать противнику. — Николай Фёдорович объяснил в чем заключался смысл идеи и после его озвучивания, присутствующие стали одобрительно переговариваться между собой, пока Шитов снова не взял слово.

— Пожалуй, над этим стоит подумать. Здесь потребуется высокий уровень взаимодействия, — сказал он и все замерли в ожидании. Отложив в сторону очки, министр встал из-за стола и произнес:

— Я лично доложу Президенту и постараюсь получить разрешение на проведение операции. Но терять время нельзя, чтобы в случае получения согласия Верховного, мы немедленно могли послать в Зону спецгруппу и вытащить этих двоих оттуда. Даже с «Сапсаном». — По выражению его лица всем стало ясно, сколь непросто ему далось такое решение. — Когда готовы приступать?

— Уже приступили, — ответил Остапов и заметил понимающую улыбку на лице Шитова. Ее увидел и Селезнев.

* * *

Работа техников в лаборатории длилась несколько суток, но в промежуточных отчетах уже совершенно определенно говорилось о воздействии пси-поля на экипаж «Небесного взора», послужившим главной причиной его гибели. Приборы, исходя из зарегистрированных самописцами данных, были исправны и работали в штатном режиме. Никаких сведений об экипаже не поступало, зато руководство дало предельно четкие указания, в которых ясно расписывались первостепенные задачи лаборатории и в результате главными действующими лицами в изучении информации с самолета стали физики, занимавшиеся исследованиями в области пси-полей и механизмов их генерации. Многие сделали вывод об осведомленности наверху о судьбе летчиков и операторов разведывательного самолета, из чего заключили, что их считают погибшими. Записанную на электронный носитель информацию с приемников упавшего «Небесного взора», регистрирующих новый и почти не изученный вид волн, расшифровали и немедленно отправили на анализ специальной группе ученых, проводивших закрытые работы в интересах Главного разведуправления. Коллектив состоял из пары десятков опытных исследователей из разных областей, работавших вместе как хорошо сыгранный оркестр. Отсутствие ограничений, свойственных гражданским институтам, и значительно упрощенная бюрократия за десять лет привела к появлению структуры, чья работа приносила чуть ли не наибольшую эффективность благодаря гармоничной комбинации профессионализма и великолепно отлаженной совместной работы, сравнимой с точностью атомных часов. Физики и специалисты в области цифровой обработки сигналов после тщательного изучения представленных данных сумели при помощи специально разработанных программ определить физические характеристики пси-воздействия колоссальной мощности, ставшего причиной гибели самолета, о котором большинство из них знало лишь самую малость. Подробные характеристики «Небесного взора» были одним из самых больших секретов российских ВВС и ГРУ, что по определению означало предельно узкий круг лиц, знакомых со всей картиной в целом. Разные лаборатории могли работать над одним и тем же, но даже не подозревать об этом и каждый выполнял свой узел одной огромной задачи. Таким довольно простым, но весьма эффективным способом в значительной мере решалась проблема с утечкой информации, хотя в любой системе могут быть дыры в безопасности.

Об этом знал и Григорий Семенович Старцев, ответственный за научно-техническое направление работы в ГРУ в области аномальной физики. Ученый обладал высочайшим интеллектом и прозорливостью Нострадамуса, особенно когда речь шла о выборе нужного направления в поиске разгадки той или иной проблемы и неизбежно приводил к нахождению ее сути, а в конечном итоге, к ее решению. Фантастический нюх Старцева на обнаружение ключей к разгадке сложнейших задач стал притчей во языцех среди его коллег. Хотя сам он однажды не без некоторого самохвальства заявил, будто в поиске истины лишь отбрасывает все лишнее и оставляет нужное, затем систематизирует и решает то, что остается, некоторые всерьез верили в его экстраординарные способности. Данный факт привел к желанию многих из попадавших в чрезвычайно закрытую систему российской военной разведки работать под руководством Григория Семеновича. В результате у него появилось право проводить отбор тех, кто ему подходил больше всего по своим профессиональным и личным качествам, дававшее впечатляющий результат. Группы под началом Старцева действовали существенно результативней, чем другие и данное обстоятельство было отмечено на самом высоком уровне, а поскольку работа в области аномальной физики, возникшей на полгода позже рождения Зоны (о чем простые обыватели не знали), то ему покровительствовали с самого верха. Поразительная способность к поиску компромисса, а также исключительные успехи привели с подачи начальника ГРУ к выдвижению Старцева на должность главы нового отдела в девятом управлении военных технологий. Все, что изучалось в нем скрывали всеми доступными средствами от посторонних глаз. Задействовали новейшую систему многоуровневого контроля сотрудников, которым запрещалось что-либо выносить с рабочих мест, а всякая документация с файлами хранилась только в лаборатории без права выноса на любом носителе за ее пределы. В довесок к этому за сотрудниками на работе следили непрерывно и круглосуточно, а всю съемку за каждую смену анализировали, порой просматривая поминутно даже если имелось малейшее подозрение на несанкционированный вынос любых данных. И это не говоря про детекторы, однако со временем тотальный контроль всеми воспринимался не покушением на свою личную свободу, а суровой необходимостью, ведь только так можно обеспечить требуемый уровень безопасности.

Но даже в таких жестких условиях Старцев сумел продвинуть работу настолько, насколько от него не ожидало даже начальство и вся бюрократия Управления, которая как и везде, в штыки воспринимала все инновационное, предпочитая действовать старыми проверенными способами. Настойчивость нового начальника дала плоды, благодаря чему были привлечены молодые сотрудники к столь ответственной работе, естественно позаботившись, чтобы они прошли всестороннюю проверку. Не без проблем, со скрипом и под влиянием существенно возросшего авторитета Старцева, таки удалось создать команду, совмещавшую в себе прорывные идеи молодых кадров со столь необходимым опытом и выдержкой от их старших коллег. Подобная сработанность особо помогла в то время, когда нагрузка достигла апогея за последние несколько лет и любой другой коллектив попросту бы с ней не справился. Привыкнув за все эти годы к вещам столь необычным, что загадочность их природы не уступала только той опасности, которую они представляли, ученые научились переставать удивляться и воспринимали предметы аномальной природы как нечто совершенно обыденное.

Так было до последнего времени.

Один из научных сотрудников спешно шел из спецхранилища, куда помещались артефакты добытые разными путями в Зоне, и завернул в коридор, оканчивавшийся дверью в его кабинет. Раздраженно глянув на камеру наблюдения, он поднес бесконтактную карту к считывателю и набрал свой уникальный код. Раздался писк и электронный замок разблокировал допуск. Позднее время нисколько не волновало сотрудника и он абсолютно не хотел спать, будучи полностью поглощенным своим делом. Войдя внутрь, он без промедлений сел за свой рабочий стол и ввел последние данные с самописца, на который в отличие от его гражданских аналогов записывал не только параметры полета, но еще и сведения об использовании спецприборов. Регистратор «Небесного взора» фиксировал возможные воздействия аномалий и потому сама записывающая аппаратура в нем была сложней, чем на других летательных аппаратах. Первичный анализ данных привел к обнаружению мощнейшего воздействия пси-излучения, приведшего к катастрофическим последствиям для небольшого приемника, чью идею создания в свое время выдвинул инженер Фёдор Далматов. Именно благодаря этому устройству, чей принцип основан на особом механизме взаимодействия электромагнитного и пси полей, российская разведка получала дополнительную информацию о Зоне. В этот раз колоссальный по мощности поток привел к образованию столь сильных токов, что они буквально спалили всю проводку в сложной электронной начинке. Именно благодаря этому в лаборатории сумели установить нижнюю границу мощности пси-излучения, однако сотрудник уже несколько часов бился над моделированием и реконструкцией всего процесса с течением времени, но по разным причинам конечный результат не давал сколь угодно значимых результатов. В целом ученый понимал, в каком направлении ему следует работать, но правильный путь все время ускользал, как только появлялась робкая надежда на его обнаружение. Ни одна из моделей, созданных им, не могла объяснить особенности зарегистрированного эффекта и этот факт просто обескураживал. Ученый шестым чувством знал, что ответ должен находится совсем рядом, нужно было просто посмотреть под определенным углом на проблему и…

«А если попробовать вот так?» — спросил себя научный сотрудник, еще не ведая о том, что порой именно с такой мысли в голову приходили поистине гениальные догадки. Пускай на статус гения ученый и не претендовал (хотя, чем черт не шутит?), но все же свою лепту сумел внести в совершенно новую науку о природе. Идея заключалась в не мгновенном сгорании прибора за тысячные доли секунды, как изначально предполагали техники и пара его коллег, а в течение целых секунд или даже минут.

«Может, поломка приемника произошла не в одно мгновение? — подумал ученый, крутя пальцами ручку. — Вполне. Но если мы сравним эти результаты с данными из других датчиков…»

Загрузив информацию с десятка регистраторов, установленных агентами разведки в Зоне и замаскированных под местность, ученый обнаружил один необычный факт. Во время пси-удара ни одни другой пси-детектор не зарегистрировал ни одного всплеска активности, что было вполне дежурно как для предвыбросного состояния Зоны и чем-то походило на затишье перед бурей.

«Вот это фортель!» — удивился сотрудник собственному выводу и отложил ручку в строну. Для верности он перепроверил еще раз все, что узнал и через десять минут работы сомнения полностью развеялись: нигде больше во время последнего получаса полета «Небесного взора» не зафиксировался ни один всплеск активности подобного излучения. Тогда сотрудник построил распределение потока относительно координатной сетки. Поскольку ее требовалось привязать к реальному положению самолета в пространстве, то специалист сопоставил данные о полете с моментом, когда пси-поток достиг значения, после которого прибор сгорел. Зная положение самолета в момент преодоления пси-излучения предела Войта-Рагимова, он определил точку, куда конкретно был направлен регистратор прибора. Его центр сотрудник привязал к пересечению координатной сетки, где по оси абсцисс ученый отложил широту, а по оси ординат долготу. С учетом области, которую мог охватить прибор, получилось воссоздать распределение потока в зависимости от координат в один конкретный момент времени. Анализ распределения привел к выводу, от которого у научного сотрудника медленно отвисла челюсть.

— Этого не может быть! — воскликнул ученый и тут же скопировал полученные данные на флэшку и вместе с ней, пребывая в крайне возбужденном состоянии, какое бывает в предчувствии чего-то очень важного, быстро направился в другой кабинет, где результаты его работы должны были оценить по достоинству.

Вашингтон

На встречу с Директором национальной разведки Брайан Холл пришел в подавленном настроении и легкой головной болью, от которой не помогали таблетки, прописанные его лечащим врачом две недели назад. Генерал-майор в отставке, имевший медаль «За выдающиеся заслуги» и Орден Доблестного легиона с двумя дубовыми листьями не был в восторге от должности, которую он сейчас занимал и лишь настоятельная просьба его друга — а теперь и непосредственного начальника — Уильяма Рида, которого назначили на пост руководителя всего разведывательного сообщества США сразу после ухода из ЦРУ, вынудила его согласиться. Многие сразу отметили, что таким ходом американский президент хотел в некоторой степени сбалансировать влияние Пентагона, службам которого перепадало до восьмидесяти процентов всего бюджета, выделявшегося на все разведсообщество. Само собой такую идею по другую сторону Потомака восприняли весьма негативно, что повлекло за собой мощнейшее противодействие со стороны военных. После долгих межведомственных склок верх одержали те, кто был за передачу руководства и координации всех спецслужб выходцу из стен Лэнгли, во многом благодаря жёсткой позиции самого президента. После протягивания кандидатуры Рида недовольство в Пентагоне, в частности министра обороны, вызывали его новые полномочия, согласно которым через советника по разведке самого президента и двух важных советов — по Национальной и Внутренней безопасности — цэрэушники могли контролировать содержание всех разведсводок, ложившихся на стол хозяина Овального кабинета, а значит определенным образом влиять на президента. В результате Рида считали одним из самых значимых политиков, имевшего огромное влияние как в Белом доме, так и обладавшего серьезными связями в теневых коридорах власти на Капитолийском холме. С его мнением кое-кто не соглашался, но практически никто не мог игнорировать, а тем более не принимать во внимание. Был еще один нюанс, позволявший налаживать контакты нынешнему «Царю разведки» — как прозвали этот пост некоторые особо острые на язык журналисты. Степень магистра в Школе правительственной службы имени Кеннеди Гарвардского университета, блестящее окончание военной школы в Вест-Пойнте, непосредственное участие в операции «Буря в пустыне» застолбили за ним репутацию профессионала, в следствие чего Рида охотно принимали не только политические круги, но и эксперты, знавшие не понаслышке о том, как ведется организации разведывательной работы. Собственно Холл, знакомый с шефом «всея разведки» еще с Гарварда знал, что слухи о его профессионализме нисколько не преувеличены и даже, в определенной степени, занижены, что объяснялось спецификой его работы.

Генерал Холл появился в рабочем кабинете Рида с военной пунктуальностью, которую ценили оба. Хозяин кабинета в дорогом темном костюме встретил своего коллегу и, поздоровавшись, без лишних церемоний преступили к делу. Рид ослабил галстук, после чего с характерной хрипцой в голосе спросил:

— Сколько всего человек осталось? — лысая голова Рида блестела от капелек пота.

— Четверо, — констатировал Холл. — Остальные пропали без вести или погибли.

— Что спутники?

— Сейчас над Зоной есть два «Лакросса», результаты радиолокации подтвердили сообщение от «Фэлкон»; заброшенная станция превратилась в руины.

— Значит, последовал код на подрыв? — уточнил Рид.

— Да, иначе быть не могло. Код пришел от двух человек, знавших его. — Лицо Холла было хмурым как никогда.

— Но ведь это не все? — уточнил Рид и генерал кивнул.

— Один из часовых отчетливо слышал звук выстрела, когда второй из находившихся внутри наемников сообщил код. После этого связь оборвалась.

Взмокший лоб Рид вытер шелковым платком и обратно сунул его в карман пиджака.

— У нас нет точной информации, но если она соответствует действительности, то мы имеем дело с организованным нападением.

— Черт, Браян, я боялся, что ты произнесешь эти слова, — признался директор. Такая гибель наемников вела к далеко идущим выводам. — Русские?

— По данным из ЦРУ и РУМО данная территория считается неподконтрольной ни одной из действующих группировок, плюс ко всему считается крайне опасной из-за аномалий, которые встречаются там, как грибы после дождя. Мои специалисты, имевшие доступ к деталям операции, в один голос сообщили, что проникновение могло состояться только под землей, где по сталкерским меркам ходить в рейды считается чуть ли не самым опасным в Зоне.

Холл пристально посмотрел на своего друга и начальника.

— Послушай Уильям, это нельзя считать просто случайным попаданием в глубь бункера. Даже крупный разведотряд сталкеров вряд ли бы сунулся туда, пускай бы за ними гналась вся аномальная нечисть Зоны. Тут мы имеем дело с заранее продуманным планом и высокой подготовкой его исполнителей.

— Ни у одной группировки не найдется столько высококлассных бойцов, — согласился Рид.

— Совершенно верно и речь здесь может идти только о спецподразделении сильной страны. Единственными, кто кроме нас обладает достаточным влиянием в регионе, могут быть только русские.

— И буквально незадолго скорее всего они же взорвали свой самолет, — напомнил ему Рид.

— Возможно и так, во всяком случае другим это просто не нужно, — подтвердил Холл. От разговора у него пересохло горло и он налил в стоявший рядом стакан воды из стеклянного графина в стиле ар-нуво с красиво стекающими вниз линиями. Отпив, Холл заметил нетерпеливый взгляд начальника.

— Активность русских серьезно беспокоит нас и ЦРУ, — признался генерал. — Я уже связался с директором Паттерсоном и обсудил с ним некоторые вопросы.

— Что он сказал?

— Возможно, у нас утечка, — ответил Холл и заметил, как Рид побагровел и был готов метать молнии.

— Как? Утечка?! Ты же сам меня заверял в предпринятых мерах! — вспылил Рид, сопровождая выражение своих эмоций активными жестикуляциями, которые его заместитель помнил еще со времен университета. Впрочем, напомнил себе генерал, на публике он всегда умел держаться.

— Все, что я говорил полностью соответствует действительности, Уильям — успокоительным тоном продолжил Холл. — О существовании группы «Нептун» знали только несколько человек, да и то двое среди них обеспечивали связь и не имели ни малейшего представления, кто и что скрывается по этим кодовым словом.

Взгляд Рида перестал быть пристальным и по его выражению можно было сказать, что директор понял намёк своего друга.

— Что-нибудь еще известно? — спросил Рид. Генерал отрицательно покачал головой.

— Нет. Мы знаем лишь факт подрыва. Остался ли кто-то в живых — неизвестно.

Рид тяжело вздохнул.

— Выходит, мы знаем, что скорее всего на отряд напали и первым кандидатом на эту роль выступает русское подразделение. Раз пришла команда на подрыв, значит ситуация была критической, верно?

— Да, — согласился Холл, — у них был совершенно однозначный приказ использовать подрыв только в самом крайнем случае.

— Похоже, он настал, — Рид мрачно усмехнулся. — Как на счет остальных?

— Предположительно, они будут у Периметра в ближайшие десять-двенадцать часов. Там для них заранее подготовлен коридор.

— Браян, как мне об этом сообщить президенту? Я не могу прийти в Белый дом и с порога заявить: «Сэр, мы облажались и теперь русские могут узнать о наших планах». — На лице Рида появились оттенки растерянности.

— Попытайся ставить акцент на получении важнейших данных, — произнес Холл, не без удовольствия посмотрев на свои до блеска начищенные туфли. — Добавь про выполненную задачу и малую вероятность обладания противником известных нам сведений.

Рид с удивлением посмотрел на своего заместителя.

— Не ожидал таких советов от отставного генерала, — произнес директор и Холл заметил проскользнувшую улыбку на его лице, которое тут же стало серьезным. — Меня беспокоит другое, — сказал Рид.

— Ты о чём?

— Удастся ли нам без последних данных «Нептуна» проверить слова агента? Нельзя полагаться только на один источник, пусть даже и проверенный.

— Согласен, но даже известного нам хватит для перепроверки его слов. Если не считать точки входа в сверхразлом. — Последние слова Холла заставили встрепенуться начальника.

— То есть, мы можем проверить все, кроме самого главного? Какая ирония… Брайан, на этом основана вся будущая операция, — напомнил Рид. — Если мы не сможем доставить устройства, все пропадет, так и не успев начаться.

— Наши аналитики сумели ограничить район поиска, — сообщил Холл, постаравшись немного приподнять настроение босса.

— И насколько? — скептически уточнил Рид.

— До ста тридцати квадратных километров. Если запустить пару…

— Запустить?! — оборвал его Рид. — Тебе же лучше всех известно, сколько на поиск понадобиться времени, а его как раз и нет! Будь у нас время, то не было бы необходимости обхаживать агента — мы могли и без него справиться.

Наступившее молчание прервал Рид, который извинительным тоном произнес:

— Ты прав, Браян, мне не стоит высказывать все это тебе. Сейчас нужно не упустить преимущество.

Из стола он достал пятидесятистраничный доклад и положил его перед Холлом.

— Кстати, мне понравилась твоя идея. В тексте слово «Иран» встречается семьдесят шесть раз — чаще, чем какое-либо еще.

— СМИ подхватят этот доклад и преумножат эффект тысячекратно. Если не давать затухнуть поднятой шумихе, то общественное мнение однозначно нас поддержит. Ты же понимаешь всю силу вовремя сказанного нужного слова?

— Спасибо, я знал, что всегда могу на тебя положиться.

На этом разговор был закончен и когда генерал покинул просторный кабинет, Уильям Рид набрал номер человека, сидевшего в другом здании.

* * *

— Здравствуй Уильям, — из телефонной трубки раздался усталый голос.

— Еще один тяжелый день Пол? — Рид постарался произнести слова бодрящим тоном, но получилось не слишком удачно.

— Дел навалилось больше, чем я вообще помню, но ты ведь звонишь не для того, чтобы поинтересоваться моими делами, верно?

— Ты прав, Пол. Есть одно щекотливое дело и его нужно срочно обговорить при личной встречи.

— Все настолько серьёзно?

— Даже хуже, чем ты себе представляешь.

Наступило короткое молчание.

— Через час устроит? — спросил человек на другом конце связи.

— Отлично, я буду ждать.

1 ноября 2016 года. Москва, международный аэропорт «Шереметьево»

День был пасмурным с редкими прояснениями на небе, зато к удовлетворению дипкурьера дождя не намечалось, о чем он успел прочесть в своем планшете на одном из метеосайтов. Выйдя из самолета по телескопическому трапу номер семнадцать терминала «Шереметьево-D», он без единой заминки был пропущен через паспортный и таможенный контроль, а при выходе его ждала машина с правительственными номерами. Поздоровавшись с водителем, он сел внутрь и автомобиль выехал к Международному шоссе. Сидя в нем, курьер бережно передал нужный пакет фельдъегерю, подтвердив, что в пути ничего не произошло и перелет был дежурным. Дальнейший маршрут правительственного курьера занял чуть больше часа с учетом московских пробок, когда машина въехала в закрытую территорию целого комплекса зданий, входящих в штаб-квартиру Службы внешней разведки России близ района Ясенево. В советские времена ей предшествовало Первое главное управление КГБ СССР, занимавшееся политической разведкой за рубежом, однако после путча в августе девяносто первого года указом Президента его вывели из-под единой спецслужбы и до восемнадцатого декабря оно называлось Центральной службой разведки. Теперь эта структура наследовала лучшую в мире разведку, в которой Советский Союз был впереди планеты всей, хотя после трагических событий в девяносто первом году и ее затронул ветер перемен. С тех пор СВР прошло через реформы, проведенные часто не наилучшим образом и не способствовавшие повышению эффективности ее работы. Особенно пострадала Служба от назначения на высокие должности людей, имевших весьма посредственное представление о специфике ее работы, однако вследствие политической целесообразности и выгоды на верху порой попросту не обращали внимание на серьезнейшие последствия подобных назначений. Некоторое время ходили слухи об обратном переподчинении СВР в ФСБ, в составе которой она якобы будет действовать лучше. Предполагалось, что перевод проведут в несколько этапов в течение пары-тройки лет, но тектонические события на мировой геополитической карте привели к отказу от идеи очередной реорганизации. При этом накал критики в адрес Службы не уменьшался и выплескивался волной недовольства с каждым разом, когда случалось какое-либо событие, чье зарождение не было заблаговременно вскрыто разведкой. Таким образом регулярно всплывали сообщения, в том числе от сотрудников СВР, что добываемая ведомством информация совершенно не удовлетворяла военно-политическое руководство страны и разговоры о слиянии с ФСБ только усиливались. Изменение же ситуации произошло незаметно для большинства экспертного сообщества и обозревателей. Начиная приблизительно с две тысячи двенадцатого года, повальная критика несколько снизилась, хотя недовольные сообщения продолжали появляться особенно с началом Арабской весны. Данный факт сбивал с толку и вводил в заблуждение подавляющее большинство тех, кто внимательно следил за всем, что вертелось вокруг вопроса слияния, включая и зарубежные спецслужбы. Кое-где в статьях появлялись предположения, будто СВР чуть ли не провело операцию по улучшению своего имиджа в СМИ, а главными затейщиками вброса выступили некоторые высокопоставленные чиновники Службы с целью не допустить окончательного формирования общественного мнения, где их ведомство выступало неэффективной самостоятельной единицей. Подобной версии не верили, хотя и она быстро нашла своих сторонников. События воспринимались некой межведомственной грызней и борьбой отдельных кланов в политическом руководстве России, что в результате сыграло на руку тем, кто владел если не полной информацией о происходящем, то как минимум знал куда больше других.

Все началось восьмью годами ранее с момента, когда в машину советника российского посольства в США была подброшена бумажка, которую он заметил лишь по пути назад, когда случайно взглянул на сиденье справа от себя. На нем лежал смятый клочок бумаги, которого раньше в машине не было. Данное обстоятельство насторожило дипломата, однако он решил не подавать виду и продолжил ехать также, как и раньше, поскольку не без оснований опасался за собой слежки, особенно после сообщений контрразведчиков о не ослабевающей плотности наружного контроля вот уже целую неделю. Столь сильное «опекунство» связывали с приездом министра иностранных дел России в Вашингтон, назначенный на следующую неделю и никто не хотел скандала накануне встречи двух главных дипломатов обоих государств. Советник тогда не обратил внимание, были ли еще рядом какие-нибудь машины диппредставительств других государств, но внутреннее чутье ему подсказывало, что автор подброшенной бумажки знал, кому он бросил записку. В конце концов вычислить нужную машину по номерам не было чем-то сложным. Положив бумажку в карман, мужчина отнес находку к своему начальнику, с которым они вместе ознакомились с ее содержанием. Там от руки были набросаны несколько строк на английском языке с просьбой о встрече на конфиденциальной основе по весьма серьезному делу. Указанное в записке место для следующего контакта неизвестный выбрал довольно удачно с учетом означенных условий, но когда информация попала на стол к резиденту, то последний отнесся к ней с большой долей скептицизма. Никто не мог дать гарантию, что подобной «инициативой» некоторые круги в американском истэблишменте не попытаются сорвать намеченные переговоры по ближневосточной проблеме. История знала подобные примеры и разведчикам никак не хотелось пополнять их число. Кроме того, не исключался и вариант с психически больным человеком, коих в посольстве нагляделись немало. Да и опять же, никто не мог дать гарантию, что «психбольной» — не какая-нибудь провокация с американской стороны, тем более этот прием ими применялся часто. Посовещавшись, на первый раз решили вообще никак не реагировать и логика решения была проста: если это подстава, то скорее всего больше со стороны незнакомца никаких записок не последует. С другой стороны серьезно настроенный инициативник попытается вновь выйти на контакт, что, впрочем, совершенно не означало немедленного появления к нему доверительных чувств. Напротив, в резидентуре подумают сотню раз прежде чем связываться с ним и только после всестороннего анализа и с разрешения Центра примут окончательное решение.

Так произошло и на этот раз. Почти две недели советник не встречал кого-либо и не получал никаких сообщений. Когда уже все поверили в провокацию со стороны американцев, к советнику, вышедшему из ресторана на окраине города, обратился чей-то голос. Был вечер и сторона улицы, где располагался ресторан, освещалась хуже другой, поэтому когда к машине кто-то подошел, русский сотрудник посольства подумал даже, что его собирались ограбить — дело обыденное, с учетом криминогенной обстановки в американской столице, обостренной скорыми рождественскими праздниками. Как выяснил советник, опасения на сей счет были напрасными, зато последовавшие события изрядно удивили его. Человеком оказалась женщина старше средних лет, попросившая советника пригласить ее в свой автомобиль. Весь вид незнакомки говорил, что это не какая-нибудь ночная бабочка в поисках клиентов, да и кроме того фраза быстро произнесенная приглушенным голосом почти сразу убедила резидента в личности стоявшей перед ним дамы, подбросившей ему записку двумя неделями ранее. Инстинктивно советник оглянулся, выискивая по сторонам подозрительные машины или людей, но кроме них в этой части улицы никого не было, а сам сотрудник российского посольства последним вышел из ресторана, куда изредка любил заходить. Кивнув, он открыл переднюю дверцу и жестом пригласил даму внутрь. Она благодарно кивнула в ответ и спешно села в машину. Когда советник забрался на водительское место, то женщина, словно заранее репетируя, четко произнесла:

— Знаю, вы считаете это провокацией, но сейчас я не могу раскрыть себя. Просто передайте эту записку кому следует.

Закончив, она тут же вышла из машины и отправилась в темный переулок. Просидев некоторе время, советник прочел записку, где ровным и аккуратным почерком были написаны несколько строк:

«С целью избежать своего разоблачения я пока не могу сообщить вам, кем работаю и передать свои личные данные, но будьте уверены в самых серьезных намерениях с моей стороны, касающихся сотрудничества, на которое рассчитываю».

Там же в письме предлагался способ для установления связи на первый раз. Суть его состояла в том, чтобы связь прошла через тайник, где будут инструкции с подробным описанием мест, где и когда лучше всего контактировать в дальнейшем. Также женщина просила описание любого из предложенных вариантов для установления более тесного контакта, а также одноразовые шифровальные таблицы с пояснениями к ним. Свою просьбу она мотивировала тем, что только так сумеет передать более подробные сведения о себе. Однако в Центре не спешили с ответом и приняли решение еще подождать, чтобы окончательно убедиться в серьезности намерений женщины. Там обратили внимание на ее бескорыстность, хотя условие материального поощрения не исключали в дальнейшем, если с ней все же решат выйти на контакт. Ее записку подвергли почерковедческой и психолингвистической экспертизе, причем оценку сделали в нескольких разных организациях, которые, при дальнейшем сопоставлении, были схожи и сводились к следующему. Женщину охарактеризовали как осторожного и умного человека, чья целеустремленность, несмотря на опасность, вызывала уважение. Она достаточно дисциплинированна, а интеллектуальные способности значительно выше среднего. С другой стороны две ее попытки выйти на контакт говорили о настойчивости и способности рисковать вопреки серьезной угрозе быть разоблаченной. Кроме того, она обладает собственным мнением по любым вопросам. В заключении отметили наблюдательность и всестороннюю развитость этой женщины, делавшей ее превосходным кандидатом на роль агента.

Следующая встреча прошла только через месяц. Незнакомка сумела выбрать удачный момент, когда контролировать действия советника российского посольства стало сложней. Произошла встреча в одном из театров, куда наведывался сотрудник посольства и женщина во время антракта ухитрилась передать ему небольшой предмет. Не смотря на измененную прическу и перекрашенный цвет волос, сотрудник узнал ее, но не подал виду. Позже, в посольстве он передал предмет резиденту Антону Макееву, который с удивлением обнаружил, что вещицей оказался брелок. Осмотрев его внимательней, «второй секретарь посольства» раскрутил его и достал оттуда плотный маленький рулон, в который была свернута бумага. Развернув ее, Макеев предположил, что это был какой-то документ с расчетами, но распечатанный очень маленьким шрифтом. Таким образом значительный объем плотного текста был напечатан буквально на двух листах, скрученных так, чтобы они уместились в полости небольшого брелка. При помощи специальной аппаратуры удалось увеличить текст, а затем, распечатать. В нем описывались некоторые исследования в области физики и разработок психотронного оружия, но окончательную оценку значимости документов резидент не смог дать из-за отсутствия знаний в этих вопросах, их анализом занялись специалисты из Управления научно-технических разработок. После тщательного изучения эксперты сделали однозначный вывод: информация заслуживает самого серьезного внимания. Выяснилось, что предъявленные исследования основывались на изучении объектов аномального происхождения, найденных в Чернобыльской Зоне и, безусловно, представляли огромный интерес. Оперативники, удивленные столь высокой оценкой, преступили к плану по осуществлению безопасной и надежной связи с незнакомкой, тем более она в этом им помогла. К документам прилагалась сноска, где женщина указала способ выйти на нее, но для этой цели ею было предложено исключить вариант с каким бы то ни было использованием электронных средств, поскольку правительство США обладало гигантскими ресурсами для перехвата информации и давать им такую возможность было бы неразумно. Разве что для чрезвычайной ситуации она соглашалась использовать сотовый с сим-картой, которые после первого же звонка следовало уничтожить или любым другим надежным средством электронной срочной связи, предложенным русскими. В сообщении женщина указала несколько вариантов, где можно устроить тайник, откуда ей удалось бы взять дальнейшие инструкции. Когда аналитики проверили насколько безопасны предложенные варианты, то удивились их удачному расположению. Кое-кто даже заподозрил что-то неладное, потому как незнакомка действовала так, словно ее уже обучали выбору мест для тайников и в последний момент руководство едва не решило прекратить всякие контакты с ней. Однако мнения специалистов о недурственном интеллекте и общая оценка психологических качеств объекта вполне могли объяснить ее способности. После некоторых раздумываний, «сверху» дали добро и резидент на основе общего обсуждения с Москвой выбрал наиболее удачное, по общему решению, место для тайника. Сама женщина также написала, что проверит все тайники, но времени дала ровно один месяц. Если по окончании этого срока они все будут пусты, то она прекратит попытки выйти на контакт. Доводы и предложение расценили как весомые и в очередной раз убедились в здравомыслии инициативника.

Ровно месяц спустя, в одном из переулков в северо-восточной части Вашингтона незнакомка увидела условный знак в виде двух неприметных царапин на стволе второго по счету дерева от поворота, разрешавший извлечь закладку. В одной из трещин в стене жилого дома был найден тайник, откуда женщина достала сделанный под футляр для очков муляж. Спешно положив его в сумку, она отправилась к себе домой в Пайни-Бранч-роуд, где жила одна. В «футляре» находилось подробное разъяснение, как, куда и в какое время передавать сообщения, включая условные знаки оповещения об угрозе. Всего тайников предлагали делать несколько, но проработать их местоположение и способ связи оперативники СВР предложили только после того, как они больше узнают о личности новоиспеченного агента, ее образе жизни, работе, графике, пристрастиях и прочем. В дополнение передали одноразовые шифровальные таблицы, как она и просила. Первое же сообщение, которое передал связник, привело сотрудников СВР в состояние шока и крайнего удивления. Имя женщины было Джанет Джоанна Френсис и восемнадцать лет назад, начиная с девяностого года, она в течение двух лет работала на Первое главное управление КГБ под кодовым именем «Кальтер». В доказательство своих слов мисс Френсис описала человека, с кем она в первый раз встретилась. В добавок приложила краткое содержание сообщений, переданных еще советской разведке, в то время работая на Пентагон. После того, как произошел распад Советского Союза, Джанет вынужденно решила прекратить выходить на связь, боясь быть раскрытой, особенно после появления информации о предательстве в высшем руководстве российской разведки. Зная, что в девяностые годы проводилась активная вербовка офицеров российских спецслужб, Френсис не без оснований подозревала среди них того, кто обладает информацией о ней. Собственно ФБР не обязательно знать имя агента русских, достаточно иметь косвенные данные, по которым можно предельно сузить круг поиска. По ее словам, решение выйти снова на контакт далось ей весьма непросто и только взвесив все «за» и «против», она рискнула вновь возобновить связь. В две тысячи шестом году после восемнадцати лет работы на DARPA — агентство передовых оборонных исследовательских проектов — ее перевели в одну из частных компаний под названием «Фьюче Текнолоджи», работавшей подрядчиком у Пентагона по засекреченной программе исследований Зоны Отчуждения. Работа этой компании хранилась в строжайшей тайне, для чего создали убедительное прикрытие. Даже внутри ведомства многие высокопоставленные сотрудники считали истинным предназначением компании изготовление оборудования для разведывательных самолетов и разработки в области передовых информационных технологий. Таким образом вся ее деятельность напоминала матрешку: секрет внутри секрета. Более всего Джанет акцентировала свое внимание на практическое применение тех исследований, которыми непрерывно занимались во «Фьюче Текнолоджи», что, по ее словам, должно было особенно заинтересовать российское руководство. Свою же мотивацию Джанет объяснила стремлением не дать одной стране владеть знаниями и технологиями на основе изучения предметов и явлений Зоны. В качестве сравнения она напомнила пример Клауса Фукса и многих других, кто в свое время согласился передавать Советскому Союзу важнейшие сведения о Манхэттенском проекте, где американцы создавали первую атомную бомбу. Именно из-за опасения, что невиданная мощь атома не должна быть монополизирована, многие ученые, работавшие над созданием бомбы, согласились передать критически важные материалы советской разведке. Будучи специалистом высокого класса ей не составило труда на основе информации, к которой у нее имелся доступ, сформировать четкое мнение об уровне угрозы технологий, основанных на аномальных образованиях, поэтому, невзирая на долгие колебания, связанные с возможным разоблачением, Френсис пошла на возобновление своей агентурной деятельности.

Все, о чем она написала в своем первом развернутом сообщении оказалось для СВР полной неожиданностью. После его прочтения, Макеев потратил целый час, чтобы составить секретное донесение, где изложил все свои мысли и вместе с сообщением агента отослал в Центр. Доклад резидента произвел эффект разорвавшейся бомбы и, тщательно изучив поведанное Френсис, тут же подняли старые досье и сопоставили с тем, о чем она говорила. Сомнений не осталось: на связь вышел спящий агент. После работы на разведку некоторым лицам, по тем или иным причинам, не всегда удается поддерживать контакт. Подобное случается, когда есть риск попасть на радар контрразведки и для сохранения в тайне личности агента ему дают команду залечь на дно. Затишье может продолжаться долгие годы, пока однажды с ним вновь не свяжутся для возобновления его работы, пускай подобное происходит не всегда. Здесь же кроется одна неприятная особенность, которую нельзя недооценивать. В данном случае американцам могла быть известна работа Френсис на КГБ, но они могли сознательно не арестовывать ее, чтобы в дальнейшем при удобном случае использовать для дезинформации. Попав в весьма сложную ситуацию, СВР решило организовать проверку информации «Кальтера» по другим источникам, а заодно придумать новое кодовое имя, поскольку старое исключалось для использования по очевидным причинам. В режиме полнейшей секретности сам Директор СВР дал добро резидентурам хоть костьми лечь, а найти подтверждение или опровержение деятельности «Фьюче Текнолоджи». Существенным препятствием оставался тот факт, что проверку такого масштаба требовалось провернуть не привлекая внимания, ведь если Френсис находилась под контролем американцев, то бурная деятельность русской разведки в США могла быть истолкована их спецслужбами недоверием со стороны СВР к своему агенту. Кроме того, Макеев получил указания с требованием от него создать впечатление у женщины и, возможно, ее кураторов в заинтересованности Центром присланными материалами, чтобы и здесь не вызывать подозрений. Параллельно с этим аналитикам дали задание выяснить, действительно ли переданные им сведения от «Кальтера» столь ценны (само собой, никто из них не имел ни малейшего представления, откуда у разведки они появились) или все же первоначальная оценка ошибочна, а работа по этим направлениям заведет в тупик и перетащит на себя ресурсы с действительно важных исследований. Операция, получившая название «Луч света», развернулась в полную силу приблизительно через месяц после ее начала. Все агенты, которые могли иметь допуск хотя бы к крупицам информации о деятельности компании, где работала Джанет по ее собственному утверждению, чаще всего были служащими, занимавшими посты в спецслужбах, правительстве или корпорациях, а по совместительству делившимися некоторыми секретами с российской разведкой. Их задача состояла в аккуратном, с предельной осторожностью сборе данных о работе компании, но в течение долгого времени все усилия приводили к нулевому результату. Найденное агентами было и так известно Центру, но свидетельств о работе компании в области аномальной физики они не нашли, но, впрочем, никто не сомневался в изучении американцами артефактов из Зоны. Тогда решили пойти другим путем и по всем закрытым каналам пришел приказ о немедленном усилении мер по отслеживанию нелегального вывоза любых артефактов через границу Периметра. Попросили даже помощи у Главного разведывательного управления, которое пообещало задействовать свои возможности и в результате трехмесячной работы удалось выследить одну подозрительную партию запрещенных предметов. Законспирированный источник сообщил об одном из торговцев, чью личность на тот момент не удалось установить, который продал за очень крупные деньги с два десятка редких артефактов группе сталкеров. Слежка выявила направление их ухода в западную часть Зоны и контролировала их передвижение до самой границы. Одновременно военная разведка выслала подразделение специалистов для сбора информации в сектор ответственности НАТО, где они зафиксировали совершенно беспрепятственный переход Периметра сталкерами, отдавшими контейнеры с артефактами в руки вооруженных людей без опознавательных знаков. Когда факт контакта был установлен, то в штаб-квартиру грушников последовал запрос на дальнейшие действия и командование немедленно поставило задачу выяснить, куда отправились неизвестные. Наблюдение привело разведчиков к одной из американских военных баз, окружавших Зону с северо-западного направления. Узнав об этом, аналитики дали важную зацепку; артефакты, особенно перечисленные, имеют особенность разряжаться, то есть терять со временем свойства. Следовательно, заключили в ГРУ, их требовалось доставить за океан как можно быстрее, а для этого янки могли использовать только военно-транспортный самолет, способный в кратчайшие сроки доставить ценный груз по назначению. Единственным отправленным самолетом за три часа непрерывных наблюдений стал HC-130N/P «Комбат Шэдоу», использовавшийся для переброски и эвакуации сил особого назначения и других миссий. По данным радиоперехвата самолет совершил десятичасовой перелет с двумя дозаправками в воздухе, пока не приземлился на авиабазе Харлберт-Филд во Флориде. Изучение спутниковых снимков базы с солнечной-синхронной орбиты (стояла относительно ясная погода) привело к тому, что один из дешифровщиков обратил внимание на наличие у некоторых военных костюмов РБХ-защиты. Данное обстоятельство заинтересовало аналитиков, поскольку описанные артефакты были известны своей существенной радиоактивностью. Дальнейшее изучение снимков позволило установить, что подозрительный груз погрузили в транспортник С-130 «Геркулес», взлетевший сразу после погрузки в северном направлении. В первую очередь исходили из предположения о доставке груза в Вашингтон и наиболее вероятным кандидатом на прием «Геркулеса» была база Эндрюс, штат Мэриленд, совсем рядом от американской столицы. Лететь такой «птичке» туда предстояло менее двух часов, поэтому специалисты в ГРУ знали, когда должны будут пролететь спутники, чтобы можно было выяснить степень собственной правоты или признать свою ошибку. Когда по расчетам самолет уже должен был приземлиться, то пролетавший над этой местностью спутник сделал сто семнадцать снимков высокого разрешения, которые через запоминающее устройство были отосланы на наземный пункт приема информации, откуда ее переслали на командный пункт в штаб-квартиру военной разведки. Угол орбиты съемки позволил разглядеть на хвосте самолета его бортовой номер, совпавший с номером самолета, вылетевшим ранее из Харлберт-Филд. Из этого сделали вывод о прибытии груза на максимально близкое расстояние к Вашингтону и одновременно к исследовательскому центру компании, расположенному недалеко за городом, где по утверждению Френсис, она работала. Вот тут-то и начались проблемы из-за сложности вычислить, в какую машину будет погружен груз и каким путем она поедет в конечный пункт назначения. Предварительно одной из оперативных групп, действовавших на тот момент в Вашингтоне, немедленно дали задание обнаружить и зафиксировать все грузовые машины, заехавшие на территорию исследовательского центра в ближайшие несколько часов, начиная от момента посадки «Геркулеса» в Мэриленде. Трое человек, залегендированных под коммивояжеров, сидели в своем тонированном внедорожнике и уже три недели кряду следили за этим отгороженным от всего мира забором с колючей проволокой, камерами наблюдения и охраной. Оперативники отдали должное разумному расположению объекта, удачно вписанному в ландшафт, и размещенному между двумя шоссе в окружении зеленых полей. От них требовалась особая осторожность для избегания внимания со стороны службы безопасности, которая — в этом не приходилось сомневаться — тщательно контролировала окружающую обстановку, тем более определить при помощи специальных программ номер автомобиля не составляло труда. Упрощал задачу тот факт, что всего основных въездов и выездов было только два, причем один находился с северо-восточной стороны охраняемой территории, но вероятность прибытия оттуда грузовиков считалась более низкой. Предположение подтвердилось после получасового ожидания, когда с шоссе три военных грузовика завернули в поворот к КПП, причем ворота начали открываться еще до того, как машины к ним приблизились. В последующие четыре часа ни один грузовик не въезжал сюда и о данном обстоятельстве немедленно сообщили в Центр, а оттуда результат доклада передали коллегам в Ясенево. Проведенная операция не позволила однозначно сделать вывод о ввозе артефактов в филиал «Фьюче Текнолоджи» из-за трудностей с контролем их перевозок, однако она все же косвенно подтверждала честность «Кальтера». В конце концов, чтобы точно установить, действует ли агент под контролем или нет, пошли на хитрость. Через тайник Джанет передали сообщение, составленное таким образом, чтобы она сама в подробностях описала те предметы, которые на данный момент исследует вместе с остальными сотрудниками. Напрямую об этом ее не просили, но сообщение составили с тем расчетом, чтобы при его прочтении агент сам должен был догадаться о необходимости описать свойства артефактов. Кроме того, в перечне данная просьба стояла не на первом месте, дабы не создалось впечатления срочности, а в начале сообщения спросили совершенно о другой теме, на самом же деле не имевшей столь существенного значения. Уловка сработала и следующая документация содержала описание физико-химических свойств новых артефактов и, что не менее важно, время когда у Джанет появился к ним допуск. Оно в точности совпало с денем предполагаемой доставки аномальных образований в исследовательский центр в окрестностях Вашингтона. Для российских аналитиков стало совершенно очевидно, что совпадения здесь просто не могло быть, да и слив через Френсис столь ценных сведений представлялся крайне сомнительным. Кроме того заместитель Директора СВР по науке, основываясь на результатах, полученных по сведениям «Кальтера» вместе с коллегами из двух оборонных институтов, дали окончательное заключение добытой информации, суть которого описывалась двумя словами: она — бесценна. Оказалось уже первые данные агента позволили сэкономить минимум три года исследований при тех же темпах работы, не говоря о возможности существенной экономии выделяемых средств — факторе, действующим на верховное руководство поистине магически. Плюс ко всему выяснилось, что агент обладала способностью по памяти восстанавливать значительные объемы закрытых исследований, в чем немаловажную роль играла ее высочайшая компетенция. Данное обстоятельство в особенности помогло, поскольку любую документацию, к которой относилось все, вплоть до личных заметок, запрещалось выносить на любых носителях из исследовательской лаборатории корпорации. С этого момента стало понятно, сколь значимый источник попал в руки разведчиков, способный принести колоссальную пользу и как минимум уравняться с противником в использовании секретов Зоны как в теоретической, так и в практической плоскости.

…Теперь, когда следовало защитить всеми силами своего агента, Службе внешней разведки был в некоторой степени выгоден шум, связанный с возможностью ее слияния с ФСБ. Он как бы дополнительно создавал впечатление неэффективности структуры и вводил в заблуждения потенциального противника. И действительно многие, особенно на Западе, считали, что после Советского Союза у России общий уровень органов госбезопасности значительно понизился из-за кадровой и финансовой ситуации. В данном аспекте они были отчасти правы, но все-таки в своих оценках явно перегнули и действовали порой откровенно нагло и своевольно, чувствуя собственную безнаказанность. Часто с ними такое отношение играло злую шутку и довольно лихо российские компетентные органы выявляли и выдворяли сотрудников многих иностранных разведок. На фоне общей ситуации игра под названием «Вместе или порознь» служила дополнительной возможностью сохранить свои секреты, чем российская внешняя разведка умело пользовалась.

Когда фельдъегерь проехал внешние ворота на территорию штаб-квартиры в Ясенево, то в последующие десять минут прошел три поста с обязательной проверкой документов. В конце концов, по предъявлению специального пропуска он попал в центральное крыло громадного здания, походившее с высоты птичьего полета на исполинскую букву «игрек». Войдя в кабинет заместителя Директора по операциям Александра Гаврилова, он передал ему лично в руки папку с документами и немедленно вышел. Пятидесятишестилетний ветеран разведки бережно извлек листы и внимательно их прочел. Когда он отложил последний лист, то прочел снова, а затем воспользовался прямой связью с Директором.

— Евгений Федорович, вы не заняты? Пришла посылка.

— Зайди ко мне, — немедленно последовал ответ.

Через две минуты в кабинете Директора сидели трое человек, включая его самого, Гаврилова и первого заместителя Селина. Заслушав доклад, последний сделал озабоченное выражение лица и спросил:

— Это не может быть ошибкой?

— Стопроцентную гарантию дать нельзя, но если это хотя бы наполовину правда… — Гаврилов запнулся.

— Главный сейчас вопрос — зачем? — вмешался Директор. — Как и ожидалось, работа в области динамики пси-волн идет и набирает обороты. Они весь последний год значительную часть ресурсов уделяют этому направлению. Но почему? — он развел руками.

— Мы не можем не понимать, что те буры с приемниками, о которых она сообщила нам в прошлый раз, и эти устройства могут быть связаны между собой. — Первый заместитель плохо скрывал свое разочарование, понимая важность полученного доклада. — У нас на руках материалов хватит на десять докторских диссертаций и еще останется, но они между собой мало чем связанны. В собранной мозаике не хватает некой очень важной детали. Без нее пытаться разгадать конечный смысл исследований то же самое, как по портрету без лица определить, личность изображенного человека. Вроде бы все на месте — туловище, руки, ноги, голова, но нет лица — и мы уже бессильны.

Директор молча слушал, просматривая страницы документа.

— Нельзя подгонять «Гелиоса», это слишком рискованно, — взял слово Гаврилов, имея ввиду не древнегреческого бога Солнца, а новое кодовое имя Джанет Френсис, данное ей вместо «Кальтера». Каждый месяц кодовое слово менялось, тем самым усложняя анализ любому, кто каким-либо образом сможет перехватить информацию об агенте.

— Бесспорно, Александр Владимирович, — согласился первый замдиректора. — Нужно доходчиво объяснить ей всю важность присланных сведений. Пусть сосредоточится непосредственно на всем, что касается пси-полей даже ценой работы по субматерии и квазиорганике.

Наступило натянутое молчание, хотя Гаврилов с Директором посчитали идею сфокусироваться на анализе одной, но самой важной теме, достаточно разумной и внутренне с ней согласились. Собственно к такому выводу они пришли бы рано или поздно, но механика генерации пси-полей стала важнейшей лишь недавно.

Гаврилов, задумчиво уставившийся куда-то в пол, почувствовал на себе вопросительный взгляд Директора, поднял голову и утвердительно кивнул:

— Я дам соответствующее указание в резидентуру.

— Хорошо, ответил Директор. — Теперь о ГРУ. Это, — он взял в руку листы бумаги и показал их, — передайте нашим коллегам на Ходынском поле. Зона — в основном их епархия, так что пусть потрудятся.

— Коллегия? — спросил первый замдиректора.

— Да. Обсудим все, но только в предельно узком кругу.

Совещание закончилось и уже у себя в кабинете Гаврилов подумал, а не слишком ли изменился мир за какие-то десять лет? Казалось, времена Холодной войны канули в Лету и прежней плотности работы в направлении американцев больше не будет, но как же он ошибался, посчитав это за правду. На самом же деле угроз не стало меньше, а вдобавок теперь его страна вновь сцепилась в схватке с заклятым врагом. И пускай грозных риторик стало меньше, а разговоров о перезагрузке отношений все больше, борьба стала еще яростней и бескомпромиссной. Океан мировой политики вспенил, захлебнулся в новом урагане и не было причины считать, будто он ослабнет и стихнет без последствий, зато все более стойко внутри укреплялось предчувствие, что разрушения от стихии будут катастрофическими.