Виола пришла в себя быстро, не прошло и пары минут. Не благородная всё-таки, а купеческая жена и дочь. Им разлёживаться в обмороках не пристало. Первым вернулся слух и ушей коснулся басовитый шёпот:

— Ну что же ты, деточка? Испугалась? Каждый день же меня видела Не узнала?

Она открыла глаза и стала всматриваться в склонившееся над ней перемазанное грязью лицо. Потом залепетала с вопросительной интонацией:

— Это же вы, дяденька? Вы на своей повозке ехали за нами в караване?

— Я, я, — поспешил успокоить её кудлатый наёмник, — Меня Теодором зовут. Можешь называть дядя Тео. Знала бы ты деточка, как я обрадовался, увидев, что ты жива.

— Я Виола, — ответила молодая купчиха, никак не комментируя слова про жизнь и радость.

— Ну вот и познакомились, — довольно отметил Теодор, — Ты куда спешила?

Виола поднялась с земли, сожалея, что снова вся перепачкалась, огляделась и ткнула пальцем в нужном направлении:

— Туда!

— К месту, где погиб наш обоз? — сурово спросил наёмник.

Было что-то в его тихом голосе, что заставило девушку подобраться.

— А он погиб? — спросила она с дрожью в голосе.

— Полностью, — не стал скрывать от неё мужчина, — Судя по тому, что я там видел, мы с тобой вдвоём остались, — он потупился и добавил. — Эти, твои, с которыми ты ехала, погибли чуть ли не первыми. Там, в канаве, их трупы. Давай, ты туда не пойдёшь?

Теодор просительно заглянул в глаза Виоле. Он явно не хотел пускать девчонку на место побоища, где остались мёртвые и не смыта кровь. Но у неё была своя цель и онаответила:

— Дяденька Теодор, у вас есть котелок?

— Нету, — удивлённо произнёс наёмник.

— А хоть какая-нибудь кружечка? А то я даже чай не могу приготовить, а его надо поить тёплым.

Теодор сразу подобрался, услышав слово «его».

— Кого «его»?

Виола прикинулась простушкой.

— Ну, того, кого вы везли в нашем обозе. Он ещё в сто одеял был укутан. На вид сущий покойник, но дышит и даже стонет изредка. Его же надо если не кормить, то хотя бы поить. Да и самой есть хочется, а приготовить нечего и не в чем. Вот я и иду посмотреть, не осталось ли чего пригодного от нашего каравана.

Теодор, услышав от Виолы такое известие, тяжело дышал, осознавая, что ещё не всё потеряно. Подопечный жив, а значит его можно предъявить заказчику и получит оговоренную плату. Виола поможет его туда допереть, а потом и он поможет ей: доставит к родным.

— Веди меня к нему, — прохрипел он.

От волнения голос сел и никак не желал повиноваться.

— А вы идите по моим следам, дяденька Теодор, — залопотала Виола, — Так прямиком к нему и выйдете, не заблудитесь. А я сбегаю, поищу что-нибудь съестное, котелок и сразу назад. Заодно воды наберу.

Тео представил себе как девчонка будет шарить среди обломков повозок, как наткнётся на трупы Нет, этого нельзя было допустить.

— Как он? — спросил наёмник, имея в виду виконта Эгона.

Виола отлично его поняла:

— Не беспокойтесь, он жив. Выглядит, конечно, бледновато, но помирать, вроде, пока не собирался. Когда я уходила спал, дышал ровно, не стонал. Я почему и оставила его одного: поить-кормить беднягу надо, а у меня ничего нет, кроме приправ. Подумала, что в сломанных повозках можно будет хоть что-то найти. Ну, там, крупы мешочек, котелок или хоть кружечку чтобы воду греть.

Тео принял решение.

— Хорошо, идём, но только вместе. Так будет быстрее.

Почему это важно, он не объяснил. Просто развернулся и бодро потрусил в сторону дороги на полусогнутых. Виола двинулась за ним. Не прошло и пары минут, как они уже карабкались по склону к обломкам повозок.

Котелок нашёлся сразу: помятый, кривобокий, но целый, он просто валялся около разбитого колеса. Виола вцепилась в него обеими руками как в величайшую ценность. В развалинах повозки купца Проппа нашёлся её собственный мешочек с ячневой крупой, все остальные припасы исчезли. А вот под перевёрнутой повозкой караванщика завалялся целый продуктовый склад: небольшой мешок муки, другой такой же с рисом, ящички с сушёными овощами, целый жбан мёда и куски вяленого мяса. Всё это было разбито, разломано и порвано, содержимое частично высыпалось в пыль и грязь. Разбойники, видимо, не стали тратить время и подбирать. Но для Виолы и Тео это был настоящий клад. Кроме продуктов там нашлись и тряпки, из которых ловкая девица соорудила новые вместилища для того, что удалось спасти. Сломанный жбан для мёда плотно обмотала остатками упряжи уведённых лошадей, благодаря Добрую Мать, что мёд был засахарившийся и не вытек на дорогу.

Пока она ковырялась с найденными продуктами, Теодор разыскивал полезные предметы другого толка. В результате разжился оловянными мисками, кружками и ложками, отличной флягой для воды, которая раньше принадлежала караванщику, и здоровенный тесак, который можно было использовать как топор. На оловянную посуду разбойники не польстились из-за её дешевизны, а вот фляга и тесак просто не попали в поле их зрения: отлетели под парапет рядом поваленным деревом и лежали там тихо, поэтому в темноте их никто не заметил.

Заодно он осмотрел все брошенное добро и отыскал несколько относительно целых тряпок, которые счёл полезными. Сразу видно, что Виола не белоручка, а значит для неё не составит труда сшить всем хотя бы по паре штанов, а то вся их с Эгоном сменная одежда пропала. Да и тех одеял, что он в своё время накрутил на виконта, на всех не хватит. Пара попон, даже грязных и немного рваных, не повредит.

Потом он помог Виоле упаковать найденное и потянул её прочь от проклятого места, где столько людей рассталось с жизнью.

Она, правда, рвалась глянуть на трупы мужа и свёкра и убедиться, что они действительно мертвы. У Тео создалось впечатление, что плакать по покойникам она не собиралась, но допустить, чтобы глаза молодой женщины видели такое, он не мог. Поэтому напомнил о брошенном в кустах больном: его надо напоить и обиходить, чтобы не умер невзначай. С этим девушка согласилась без сопротивления. Стоило им спуститься дороги к кустам, как она внезапно остановилась, будто вспомнила что-то важное. Действительно, вспомнила. Заставила Тео набрать в протекавшей под мостом речке воды во флягу и в котелок. Разумно, кто знает, где в этом лесу ручьи и родники и сколько их придётся искать, а есть и пить хотелось неимоверно. Так что дальше через кусты он пробирался, стараясь не разлить воду из котелка и ругаясь про себя на чём свет стоит: пару раз всё же плеснул себе на ноги и сейчас в сапоге задорно хлюпало. Но остановиться чтобы вылить воду наёмник не захотел. Надо было торопиться.

У Теодора был ещё один резон уйти поскорее и подальше, но говорить о нём Виоле прямо сейчас не стоило. Сначала надо было выспросить её саму о том, кто она такая. Но расспросы следовало вести с умом, как бы между прочим, так что он отложил их на потом.

Обратный путь они проделали быстро. Только увидев знакомый тюк из войлока и одеял, Теодор понял, как волновался из-за своего подопечного. Поставив котелок с водой и бросив на землю остальную поклажу, он чуть ли не бегом бросился к спящему виконту. Разгрёб концы одеял, образовывавшие шалашик над бледным лицом бедняги, всмотрелся в успевшие надоесть черты и замер в обалдении. Он ожидал увидеть значительное ухудшение и боялся, что юноша от всего перенесённого вообще откинет копыта, и надо же! Парню явно стало лучше! Даже по сравнению со вчерашним он был уже не такой бледный и измождённый, хотя здоровым, конечно, не выглядел.

Теодор бросил подозрительный взгляд на Виолу. Та суетилась, пытаясь замесить тесто на лепешки в одной из мисок. Потом вдруг вспомнила, что перво-наперво нужен костёр и, отставив миску, нырнула в переплетение ветвей.

— Ты куда? — окликнул её Тео.

— За хворостом, — с готовностью отозвалась девушка, — Дров тут не найти, но хворост должен быть. Только его надо много, а то не хватит приготовить еду и вскипятить воду.

Девушка была права. Так как наёмник лично убедился, что виконту ничто не грозит, то поспешил помочь Виоле собирать хворост. А она притащила пару раз по несколько веток, поняла, что эту функцию взял на себя Тео, и стала готовить место для костра. Ножом подрезала дёрн, откинула его валиком, по периметру положила камни, которых под кустами валялось великое множество, а в центре соорудила шалашик из маленьких веточек.

Теодор застал её за тем, что она встряхивала рукой над будущим костром и чуть слышно ругалась.

— Да чтоб тебя! Зараза! Ну зажигайся уже! Зажигайся, упырь проклятый!

— Ты ведьма или маг? — спросил Тео.

Девушка вскинула на него сердитый взгляд.

— Никто я! Не ведьма и не маг! Ну, есть у меня магия, но чуток, пару раз в день свечку или печку зажечь, иногда ещё на мелкое бытовое колдовство хватает. От меня даже не требуют сливать силу в накопители! Но на костёр-то меня должно было хватить! А ничего не получается!

Теодор вынул из заднего кармана кисет с огнивом и бросил девушке.

— Не переживай, всё получится. Пока можешь воспользоваться.

Затем он отвернулся и глубоко вздохнул. Кажется, ему крупно повезло. Вот только сумеет ли он применить то, что само в руки даётся? Или совесть не позволит использовать девушку вслепую? А если он ей всё честно объяснит, она согласится помогать или пошлёт его к демонам?

Вопросы, одни вопросы.

Виола справилась с костерком и первым делом нагрела воду в кружке, чтобы заварить целебные травы для больного. Пока они настаивались, испекла на камнях пару лепёшек и сварила похлёбку из крупы, муки, приправ и кусочка вяленого мяса.

Теодор возился со своим подопечным и время от времени бросал взгляды на копошившуюся у костра девушку, поражаясь тем, как разумно и экономно она подошла к использованию припасов. Эдак им их на декаду хватит, особенно если Теодор сумеет поймать какого-нибудь съедобного зверя.

Виола отставила на край импровизированного очага котелок с похлёбкой, проверила, насколько остыл отвар, разболтала в нём ложку мёда и подошла к пациенту.

— Как его напоить, дядя Тео? Он не захлебнётся?

Теодор усмехнулся: в уходе за Эгоном он так настропалился, что мог напоить того отваром с закрытыми глазами. Он забрал у девушки кружку, приподнял плечи крепко спящего виконта и поднёс кружку с его губам. Юноша послушно зачмокал и отвар быстро закончился.

— Он спит, ничего не видит и, по-моему, не слышит, но пить не разучился, — пояснил Теодор Виоле, — Вот есть ему трудно. Ты здорово придумала положить мёд в пойло, ему это на пользу.

— А что с ним случилось? — простодушно спросила девушка.

— Сгорел, — со вздохом произнёс наёмник, — Он маг, деточка, учился в Элидианском университете, предпоследний курс. На зачёте по боевой магии не справился с заданием, израсходовал больше сил, чем у него было, и впал в эту, как её Магическую кому. Врагу такого не пожелаю: не жизнь и не смерть. Ну, а меня его мать послала привезти сына назад. Он-то сам гремонский, третий сын графа Эгона. Знаешь, небось, таких часто в Элидиану посылают на учёбу. Они там становятся магами и больше не претендуют на титул и земли. Вот. А тут такое дело Сам граф и его старший сын погибли на охоте, их кабан убил, а среднего покалечил. Вот мамаша и послала за младшеньким, чтобы наследник в случае чего был под рукой. Наняла меня и напарника моего, да будет Тёмный бог к нему благосклонен. Денег дала, порталами отправила, чтобы, значит, поскорее. Только мы всё равно опоздали. Прибыли как раз тогда, когда парня с полигона выносили.

— Так его лечить надо было! Прямо там, на месте! В университете замечательные целители, а в дороге бедняга мог помереть и просто чудо, что этого не случилось, — воскликнула Виола, демонстрируя свои познания в магических вопросах, — Да и вообще история странная, не должен преподаватель давать задание, которое ученикам не по плечу. А если дал, то страховать, не допускать такого ужаса. Как так получилось, что он позволил парню себя загубить? Случай надо было расследовать!

Всё верно она сказала, Тео сам под каждым словом бы подписался. Но наёмники люди подневольные. Чтобы отвлечь девушку, он снова аккуратно укрыл виконта одеялами и потянулся к котелку с похлёбкой. Виола тут же с готовностью налила и протянула ему полную миску с торчащей из варева ложкой.

Эх, не получится использовать её вслепую, слишком умная девочка. С другой стороны это хорошо. Брать на душу этот грех Теодор не хотел. Поэтому стал объяснять ситуацию так, как он её видел. Первым долгом согласился с тем, что дело надо было обязательно расследовать.

— Я тоже так подумал, да и Симон был со мной согласен. Руководство университета готово было начать расследование: у этого педагога такое случилось не впервые. Только госпожа графиня велела ни во что не ввязываться, а как можно скорее везти сына домой. Я уж и так, и этак объяснял ей ситуацию, но она стояла на своём. Боялась, что это покушение и дальше будет хуже. Ей невозможно было объяснить, что без должного лечения парень так и так помрёт. А спорить с нанимателем у нас не принято.

— А почему вы тогда поехали с обозом, а не перенеслись порталом? — спросила Виола и сама себе ответила, — Он бы не перенёс воздействия такой сильной магии, я права?

— Абсолютно, — подтвердил Теодор, — Госпожа графиня об этом знала и велела везти его так. А на случай, если дитятко умрёт дорогой, сказала, что в этом случае не заплатит. Вот и везли мы с Симоном его в Эгон с вашим обозом.

Он вдруг увидел, что девушка как-то нехорошо задумалась и быстро сменил тему:

— А ты? Как я понял, у вас в повозке не было ничего громоздкого или тяжёлого, а господин Пропп не производил впечатление человека без средств. Почему же вы не отправились порталом?

Виола нахмурилась и буркнула:

— Не знаю, какое он там впечатление производил О покойниках дурно говорить вроде как не положено, но Ганс Пропп был из тех, кто за медный гаст удавится. Да, когда мы ехали в Элидиану, груз у нас был солидный, такой через портал пересылать целое состояние. А обратно Пара ящиков со специями, только и всего. Проппы заморскими специями торгуют. Но порталом же дороже, чем караваном со скидкой! Даже если учесть питание. Сволочь жадная! Он меня заставил на всех готовить, чтобы сэкономить на месте в караване. За это караванщик взял с него треть цены. Не то, чтобы я была сильно против, готовить я люблю и по крайней мере в это время могла не побыть одна Но в принципе купец его достатка не должен был так позорить свою невестку.

— Вот и сэкономил, — вздохнул Теодор, а затем спросил, — А твой муж, он у отца единственный сын?

— Думаешь, мне наследство полагается? — сразу догадалась Виола, — Нет, Курт не единственный, пусть и старший. Но там ещё вдова и младшенький, Клаус А забрать у госпожи Пропп деньги, которые она считает своими не проще, чем живому вернуться из страны мёртвых. В общем, если удастся у них выцарапать положенную вдовью долю, буду считать, что мне крупно повезло.

И тут Теодор задал вопрос, который сам же счёл неприличным:

— А как тебя вообще за этого Проппа младшего угораздило? Такую милую, красивую девушку за этого недоделка? Ведь он же не совсем умственно полноценный был, или я ошибаюсь?

К его удивлению девушка не стала возмущаться, пожала плечами и сказала просто:

— Не ошибаешься. У Курта с мозгами было совсем плохо. Его папаша, кстати, немногим был его умней. Там мамаша всем заправляла и заправляет. Она меня для сыночка и купила у родителей. Вернее, у мачехи. В книжках вечно пишут про династические браки, мол, бедные знатные девушки выходят замуж без любви, по сговору. У купцов с этим ещё проще: дочерьми просто торгуют. Я дочь моего отца от первого брака, а еще три девочки от второго. Сыновей нет: моя мама умерла, когда пыталась родить сына. Вот и было решено отдать меня тому, кто возьмёт без приданого. А Курт Своей волей за него никто бы не пошёл, а уж с приданым тем более. Вот мачеха и договорилась. А госпоже Пропп уже надоело выплачивать возмещение за сыночка всем служанкам, которых тот изнасиловал, вот она и решила приобрести ему жену, дешевле будет. Я до самой свадьбы не знала, за кого меня выдают, а когда увидела В ногах у отца валялась, а он только погладил меня по голове и сказал: «Вот увидишь, всё будет хорошо». После чего я пять лет прожила в аду, а отец даже не заехал ко мне ни разу.

Тут она поднесла руку ко рту, закрывая этого предателя, который вымолвил то, что она скрывала от посторонних. Затем вопросительно подняла на Теодора большие, светло-карие, цвета калёного ореха глаза, сморгнула, опустила взгляд и энергично заработала ложкой, как будто хотела спрятаться за едой.

Ясное дело, сказала больше, чем собиралась. Наверное, уже давно в себе копила, а тут попала в непривычную ситуацию и всё против воли вырвалось наружу. Так раскрываются перед случайными людьми, про которых знают точно, что никогда больше с ними не встретятся. Но с Теодором этой девочке предстоит долгий совместный путь. Так что для начала надо её успокоить, внушить, что он никогда не воспользуется полученным знанием ей во вред.

Но торопиться не следовало. Тео доел похлёбку и похвалил:

— Вкусно! Конечно, на королевском пиру такое не подадут, но при скудости того, из чего это приготовлено просто потрясающе! У тебя талант, Виола. А почему ты не дала нам лепешки?

— Они на потом, — буркнула девушка, — Ведь мы тут не останемся, правда? А в дороге готовить трудно, вот лепешек и пожуём.

Хорошо, что она сама об этом заговорила. Теодор спешил уйти подальше, но торопить девушку, которая только что потеряла всё и пока не свыклась со своей потерей было жестоко. А раз она понимает, что оставаться тут нельзя, можно предложить план действий.

Виола внезапно вздрогнула и спросила срывающимся голосом:

— А покойники? Их же надо похоронить по-человечески?

— Ты имеешь в виду Проппа и его сыночка? — жёстко произнёс Тео.

Она замотала головой.

— Нет, я имею в виду тех, кто погиб. Всех, кто ехал с нами в обозе. Ведь их просто свалили в канаву, а они достойны лучшей участи.

— Как бы там ни было, теперь это не наша с тобой задача. В течение дня по дороге пройдёт разъезд местной стражи. Они обследуют место происшествия, заберут мёртвых и увезут в ближайший город на опознание. Существуют списки обоза, по ним и будут определять. За кем-то приедут родственники, остальных через десять дней похоронят на местном кладбище. А нам надо отсюда убираться и поскорей.

— Мне надо доставить подопечного к заказчице и поскорей, а вся эта петрушка задержит нас мало не на декаду, говорю по опыту. Да и ты, как я вижу, не горишь желанием отвечать стражникам на вопрос: как так получилось, что твой нелюбимый муж и его отец погибли, а ты осталась цела.

Виола поджала губы и зло сузила глаза.

— А вам это неинтересно?

— Я знаю ответ, деточка. А вот стражникам только дай поглумиться над хорошенькой девчонкой, особенно когда они чувствуют, что она вся в их власти. Горн неплохой городишко, но у тебя там нет никого, кто бы заступился. Я не ошибся?

— У меня знакомые и родня только в Альтенбурге, откуда я родом, но и там вряд ли кто за меня заступится. Вы правы, дядя Тео.

Теодор хмыкнул. Альтенбург! Ну конечно! Вольный город со своими законами и самоуправлением и правят там гильдии, главная из которых Торговая. Откуда ещё может быть эта купеческая жена и дочь?! Хорошо было бы туда попасть, там сильное отделение Гильдии и можно не сомневаться, что ему окажут помощь. Но время не ждёт! Виконта надо доставить в Эгон, а это значит, что Альтенбург ему не по пути. Когда всё закончится, он сдаст графёнка с рук на руки матери и получит деньги, то проводит девочку в Альтенбург и поможет чем сможет. Надо только её уговорить. Кажется, тронуться в путь немедля она уже готова.

* * *

Всё оказалось не так-то просто. Вместе с неподвижным виконтом клади у них набралось больше, чем могли тащить двое, из которых один слабая женщина. Но и бросить поклажу рука не поднималась. Когда ещё у них будет возможность разжиться всем нужным?

Пришлось выкручиваться. Их одеял и попон соорудили нечто вроде тяжёлых, многослойных юбок, чтобы не занимать ими руки. Всем остальным обвешались как посвящённые древним богам деревья, причём большую часть взвалил на себя Теодор. Из жердин, нарезанных тут же в лесочке, соорудили носилки: привязали к ним кокон из одеял, в котором продолжал мирно спать сын графа Эгона. Когда всё было готово, тронулись в путь.

Виола не представляла себе куда надо идти, но Теодор вёл её так уверенно, что она прониклась: старый наёмник знает дорогу.

Поначалу им снова пришлось пробираться через кусты, но чем дальше они отходили от дороги, тем свободнее росли стволики и тем толще становились. Это были уже не кусты, а небольшие деревья, идти между которыми не составляло особого труда. Да и грязь под ногами вскоре перестала хлюпать, сменившись травяным покровом. Если бы не тяжёлые носилки, Виола сочла бы их поход простой прогулкой.

Разговаривать дорогой ей было трудно, поэтому за несколько часов она задала только один вопрос, и то в самом начале:

— А искать нас не будут? Я говорю о стражниках?

Теодор недовольно протянул:

— Не-е-ет, с чего бы? Они о нас даже не знают пока. Вот потом, завтра-послезавтра, когда сверят списки обоза Но к тому времени мы успеем уйти далеко, а наши следы сотрутся.

Виола не поняла, как это следы сотрутся, но поверила опытному товарищу. А он как будто задался целью замучить её до полусмерти: взял такой темп, что бедная девушка уже через час перестала соображать, на каком она свете и только механически переставляла ноги. Когда наконец Теодор сказал: «Всё! Привал!», Виола с трудом разжала пальцы, вцепившиеся в жердины импровизированных носилок, кулём упала на землю и застонала.

Наёмник не ожидал такого эффекта. По его мнению он шёл с нормальной даже для новобранца скоростью, да и расстояние было не таким уж большим. Но вот подумать, что девушка это не парень, даже самый хилый, он не сумел.

Конечно, они сумели отойти от места нападения на караван достаточно, чтобы их нельзя было найти, но отдыхать сутки после каждого перехода не входило в планы Тео. А девица совершенно выбилась из сил и можно предсказать, что завтра у неё будет болеть всё тело. Сомнительно, что она сможет просто встать, не то что продолжать путь. Бедняжка совсем без сил, а силы ей понадобятся уже сегодня ночью. Очень понадобятся.

Так что, как Теодор ни устал, а пришлось ему заняться устройством лагеря. Хорошо, что из низменной местности они выбрались на покрытые сосняком песчаные холмы. Здесь было сухо, чисто и, если не считать шишки, ничто не мешало удобно расположиться на ночь. Деревья разного возраста давали хорошее укрытие, а с холма было хорошо и далеко видно, так что Тео не боялся, что к ним незаметно подкрадутся.

Пока он готовил яму для костра, выкладывал её камнями, собирал дрова и бегал на замеченный невдалеке ручей за водой, Виола так и валялась на подстилке из сосновых игл без движения, копируя Эгона, который тоже не подавал признаков жизни. Зато когда он вернулся с полным котелком, то увидел, что девушка встала, собрала шишки на растопку и собирается поджечь их своим невеликим запасом магии.

— Стой, не трать силу! — воскликнул Тео и в ответ получил полный удивления взгляд Виолы.

Он опустился рядом с ней на колени, достал из кармана огниво и разжёг огонь, а затем извиняющимся тоном добавил:

— Она нам ещё понадобится.

Девушка пожала плечами и занялась привычным делом: достала из своей сумки мешочки и пакетики и принялась отсыпать из каждого понемногу. Пояснила:

— Это чай для восстановления сил. Он не противный и нам с вами сейчас в самый раз. Нашему больному тоже подойдёт, сбор совершенно безвредный.

— Откуда ты всё это знаешь? — удивился Теодор.

— Про травы и сборы? — переспросила Виола и, получив утвердительный кивок, пояснила, — Так мы же ими торгуем! Заморские пряности, целебные травы, ингредиенты для зелий и всякое такое. Хороша бы я была, когда бы не знала собственный товар! Отец тоже торговал чем-то подобным, только у него был склад, а не магазин. Оптовое дело. Может, слыхали: Корнелиус Шапс?

Теодора эти слова как в грудь толкнули. А он-то с самой первой минуты как увидел её на постоялом дворе в Элидиане, откуда отправлялся караван, всё думал: почему ему так приятно глядеть на Виолу? Почему её облик кажется таким родным? А надо было задать один вопрос и сложить два и два. Он решился:

— Знаешь, Виола, ты совсем не похожа на гремонку. Если бы не знал, что ты из Альтенбурга, сказал бы, что ты моя соотечественница, откуда-нибудь с юга Элидианы.

Девушка кивнула.

— Моя мама была оттуда. Из городка под названием Мезьер. Её, как и меня, папаша продал. Отдал заимодавцу гремонскому купцу за долги. Говорят, я очень на неё похожа.

Сердце Теодора колотилось, грозя выпрыгнуть из груди, но он нашёл в себе силы спокойным голосом задать последний вопрос:

— А звали её?

— Лили. Лилиана.

Если бы Тео не был готов услышать это имя, то сейчас умер бы от разрыва сердца. Он побледнел и задышал как запаленная лошадь, но задумавшаяся, ушедшая в воспоминания девушка этого не заметила. Она продолжала говорить:

— Это она дала мне имя Виола, в Гремоне оно непопулярно, и только она меня так звала: Виола, Виолетта. Остальные в доме называли Вилькой, а соседи думали, что это сокращение от Вильфриды. Мама Я хорошо её помню, хотя мне было всего шесть, когда она умерла. Оа была красивой, ласковой и очень тихой. С чужими лишнего слова не скажет, отцу никогда не перечила, деду тем более А мне рассказывала про свою юность, про Мезьер, где светит солнце, растёт виноград и персики можно срывать с ветки прямо из окна. Однажды проговорилась, что у неё был жених, которого она любила, а родители заставили её выйти за отца, потому что были должны большие деньги деду Шапсу и не хотели отдавать долг. А когда мне было шесть, да почти семь, она умерла родами и братик тоже умер. Отец тут же женился на Вальтраут: хотел сына. А та тоже нарожала ему дочек, целых трёх. Новая жена отца совсем не такая как мама, она сразу взяла его в оборот и всю семью заставила вокруг себя плясать. С дедом цапалась до тех пор, пока он не убрался в иной мир. Отец ей слова поперёк сказать не смеет. А меня принесли в жертву младшим сёстрам: отдали Проппам по той же схеме, что когда-то мою мать. Иначе пришлось бы отделять приданое, а у отца дела после смерти матери складывались не лучшим образом…

* * *

Девушка говорила и говорила, голосок её звенел как ручёёк по камням. Теодор вроде бы слушал, по крайней мере улавливал общую канву рассказа, но сам с головой ушёл в воспоминания. В них Лили не была тихой. Это была самая весёлая девушка в Мезьере: певунья, хохотунья, всеобщая любимица. Почему среди всех своих многочисленных поклонников она выделяла Теодора он и сам не мог понять. Наверное потому, что знала его с рождения и доверяла во всём. Знала: он никогда её не обидит и не предаст.

Родители Тео жили с родителями Лили забор в забор, как говорят на севере. По сути и забора особого не было, большую его часть занимала живая изгородь, а для детей это не преграда. Так что всё детство они играли вместе. Не вдвоём, у Лилиного отца господина Горже имелись ещё дети, да и Тео был не единственным ребёнком у своих родителей. Другие соседи тоже сделали вклад в их развесёлую компанию, так что носились они по Мезьеру целой толпой. Но даже в этой не всегда безобидно банде Тео оберегал малютку Лили, заботился о ней, защищал как мог.

Даже пару раз принял на себя её вину за шалости и подвергся наказанию. Когда его выпороли и заперли в сарае, девочка пролезла к нему через крышу, притащила пирожков, персиков и старалась всячески скрасить другу заточение. Вот тогда Теодор и понял, что не мыслит свою жизнь без этого чудесного существа. Ему тогда было двенадцать, а ей десять. Наверное, он просто был рождён её любить.

На юге всё созревает рано: плоды, чувства, люди. Но Теодор дождался своих шестнадцати чтобы объясниться с Лили. Ей было всего четырнадцать, по законам Элидианы она ещё не созрела для брака, но сказала, что тоже любит Тео, только просит его подождать. Вот стукнет ей шестнадцать и они поженятся. Эти слова стали его путеводной звездой.

Как третий сын господ Бенье он не мог рассчитывать на их деньги, а Горже не отдал бы дочь нищему. Он так и сказал Теодору, когда тот пришёл свататься, но пообещал, что выдаст за него Лилиану, если тот докажет, что в состоянии дать ей достойную жизнь.

На свадьбу надо было заработать, а в Мезьере, стоящем почти у устья великой Каруны, главным источником дохода был речной порт, простиравшийся от самого моря почти на двадцать пять лиг вверх по течению. Все прибрежные городки, включая и Мезьер, жили торговлей с дальними странами.

Теодор занял у отца денег и нанялся на один из кораблей, направлявшийся в Хотей. Это был единственный известный ему способ быстро обогатиться, пусть и не очень верный. Каждому члену команды разрешалось привезти с собой груз определённого объёма и веса, это значилось в договоре. Хотейские товары в этом смысле отличались замечательными качествами: при малом весе и объёме они имели большую ценность: на материке их можно было продать с хорошей выгодой, примерно в десять раз превышающей затраченные средства. Владельцам кораблей это тоже было выгодно: люди нанимались матросами без оплаты, просто за право привезти свой груз, их оставалось только кормить в пути, а их ящики не занимали и четверти грузового трюма.

Он взошёл на корабль в день, когда ему исполнилось семнадцать лет. Лили обещала ждать и поцеловала его на прощание. Больше он её никогда не видел.

Плавание вышло тяжёлым, долгим, но достаточно успешным. Через два года Тео вернулся на землю Элидианы если не богатым, то состоятельным человеком. Того, что он заработал, хватало на то, чтобы отдать с процентами долг родителям, купить дом, жениться и начать своё дело. Вот только в Мезьере его ждало величайшее разочарование в жизни. Лили выдали замуж в далёкий Гремон.

Он не держал на неё зла. Изменила? Какое там! Её никто не спрашивал, как никто не спрашивает лежащий на прилавке отрез ткани. А вот господин Горже

Напившись, Теодор изловил купца в тёмном переулке и отходил так, что тому пришлось всю полученную за дочь сумму отдать целителям, но здоровье и нормальный внешний вид полностью вернуть не удалось. Тео же, спасаясь от преследования закона, записался в армию и был отправлен на границу с Гремоном, где не было войны, но шли вечные стычки с местными князьками, воображавшими себя великими воителями.

Там, на границе с Гремоном, он женился. Походя обрюхатил служаночку из трактира и не стал упираться, когда командир потребовал, чтобы он покрыл грех походом в храм Доброй Матери. Теодору было безразлично: жениться так жениться. Всё равно это не Лили. Зато родившуюся дочку он полюбил всей душой. Малышку хотел назвать Лилиана, затем Виола (Лили всегда мечтала так назвать дочку), а в результате назвал Лаурой, чтобы не напоминала о его несчастье. Привязавшись к дочке, он и к жене стал лучше относиться. Вот только недолго это длилось.

В том краю, где он служил, вдруг вспыхнуло моровое поветрие. Крепкие мужчины заболевали редко, а детей болезнь просто косила. Лаура умерла, не успев отпраздновать своё пятилетие, а за ней скончалась и мать. С тех пор Теодор решил, что проклят, и больше с порядочными женщинами не связывался.

Он не надеялся снова увидеть Лилиану. Он даже не знал, куда, в какой город её увезли. Знал только имя мужа: Корнелиус Шапс. Но искать не стал: новой потери он бы не пережил.

Сейчас он смотрел на Виолу и думал о том, что это могла быть его дочь. Его и Лили. Они с Лаурой почти одногодки Хотя внешне Лаура напоминала свою мать, толстощёкую блондинку, а Виола была похожа на Лилиану, принадлежавшую совсем другому типу, в сознании Теодора маленькая девочка и взрослая молодая женщина сливались. Его дитя и дитя Лили Бедная, сколько ей пришлось перенести! Проклятый Шапс! Он, Тео, никогда бы не выдал свою девочку за кого попало.

Тут он вспомнил о том, как собирался использовать Виолу, и его обожгла волна стыда. Пусть сдохнут все графёныши на свете, он не опустится до того, чтобы ради них тянуть силу из своей девочки.