Гиаллен спал, а я размышляла. Сначала о нем, затем о себе, а под конец о том, о чем следовало подумать с самого начала.

Если принять на веру то, что он мне сказал и сложить с тем, что я и сама знаю, то история лишения архимага тела и возвращения ему оного смотрится совсем по-новому. С одной стороны это было выгодно Ригодону и Мартонии, из которых жаба имела еще и возможность осуществления. Но тому же Кориолану и его службе это тоже было выгодно! Мог он использовать Мартонию втемную? Мог, например через ту же Сосипатру и Эдилиена, которого тоже припряг с помощью обмана и высокой риторики. А мог он заставить того же магистра действовать самостоятельно? Это тоже возможно, И тогда получается… Получается что было не просто два злоумышленника, а две группы злоумышленников, действовавшие либо в сговоре, либо порознь.

А я во всей этой петрушке сыграла роль «свежий дурак с мороза». Юстин… Боюсь, он был со мной в одной команде. Два придурка, считающие, что игра ведется по-честному… Понятно, Юс верит Кориолану потому, что тот его отец. А я-то с какой радости?

Прав Гиаллен, с моей осведомленностью надо дома сидеть, на кухне. Да я в сущности не высовывалась, плыла практически по течению, все произошло само собой, и все равно… Подставилась я знатно.

Теперь, когда у меня на руках живой, но еще очень слабый архимаг, нас вдвоем можно легко и непринужденно с кашей съесть.

Мелисента, соберись. Юстин тебе не помощник. Он у папочки из повиновения на секунду вышел, так его теперь к порядку призовут. Да и нет его рядом, укатил в свой Кортал и вернется, надо думать, не скоро. Значит, есть два пути: ждать, когда Ал придет в себя и восстановит не только здоровье, но и магические способности, или искать союзников.

Первый вариант для меня предпочтительнее, потому что где они могут быть, эти союзники, представления не имею. Но как минимум месяц скрывать архимага в квартире, ничем себя не выдав… Это нужно железные нервы иметь, а они у меня за последнее время совсем раздергались.

Есть еще одно соображение.

Ал скоро станет гораздо лучше себя чувствовать, это развяжет ему руки. Мне уже почти объяснились в любви, а тогда он перейдет от слов к действиям, и вряд ли я буду в состоянии что-то ему противопоставить. Может, напроситься к Эбенезеру на прием и честно рассказать о случившемся? Воспользоваться своим положением «свежего дурака», то есть дуры? Или это выйдет мне боком?

Да, дилемма… Куда ни кинь, везде клин.

Хорошо, зайдем с другой стороны. Сейчас весь мир будет против меня, кроме влюбленного Юстина, но его можно не учитывать. Помочь он ничем не сможет. Единственный, кто со мной в одной лодке — это Ал. Он, хоть и слаб сейчас, но телом, а не головой. И он жизненно заинтересован в том, чтобы со мной все было в порядке: кто его будет кормить, поить, купать и обслуживать, пока он сам не в состоянии о себе позаботиться? Не может быть, чтобы у него, кроме врагов, не было бы друзей, или хотя бы тех, для кого он важен.

Так что выбраться из этой муки без потерь я смогу только с его помощью.

К этому этапу моих раздумий наступило время обеда. Я пошла проверила подопечного: он уже начал ворочаться, скоро проснется. Ну вот и отлично, теперь я знаю, о чем с ним надо поговорить. Но прежде всего покормить гада, ему надо сил набираться.

Давешнюю курочку я измельчила в пыль одним примитивным аптекарским заклинанием, взбила со сливками и посыпала тертым сыром. Этакое суфле из птицы, прошу любить и жаловать. К нему подала бульон в чашке и свежую булку. На запах еды Ал открыл глаза и обрадовался:

— Мели, родная моя, ты мне обед принесла…

Сделала вид, что не услышала, помогла сесть и поставила перед ним поднос.

— Ешь давай, тебе надо сил набираться как можно скорее.

Он попытался что-то сказать, но уже сунул себе в рот первую ложку, так что вышло неразборчиво, то ли «очень вкусно», то ли «я постараюсь».

И суфле и бульон исчезли с рекордной скоростью.

— Спасибо, Мели, все было очень вкусно. Никогда не думал, что диетическая еда может быть такой восхитительной.

Приятно, когда тебя хвалят, даже за такую ерунду. Но я все еще демонстрировала суровость.

— Руки должны из правильного места расти, и все.

— Сладкая моя девочка… А у тебя что на обед?

Я показала: рагу с тушеными овощами и салат. Этого рагу я полтонны заготовила и разложила по горшочкам, теперь дней пять буду им питаться. Больше невозможно, надоест.

— Как вкусно пахнет! А когда мне будет можно такое?

— Через декаду, не раньше. Сейчас тебе подойдут только творожки, кашки, бульоны и суфле.

— А сыр?

Любитель сыра выискался. Прямо мой брат-близнец. Я тоже все норовлю с сыром съесть.

— Ал, я тебе в суфле тертого насыпала, неужели не заметил?

— Заметил, потому и спрашиваю.

— Будет тебе сыр. Поняла уже.

Он опять поднял на меня глаза больного щенка, но в глубине их посверкивала хитринка:

— Мели, посиди со мной. Пожалуйста. Мне лучше, когда ты рядом.

Вы бы могли отказать? Вот и я нет. Села в кресло, устроила свою еду на столике, после чего мы полчаса тихо сидели рядышком. Ели.

Когда я наконец составила в сторону грязную посуду, Ал снова завел:

— Не уходи. Побудь со мною.

Когда он так жалобно смотрит, невозможно противиться. Ну, не можем справиться с этим занудой, заставим его работать на нас. Я решила воспользоваться ситуацией и выспросить архимага как следует, чем мне может грозить его нахождение в моей спальне. Не в смысле физическом, а если его здесь найдут. А еще — к кому он может обратиться за помощью в случае чего.

Разговор должен был выйти доверительный, поэтому я не стала чиниться: разулась, забралась на кровать, села поудобнее поверх одеяла, подобрав ноги под себя, и завела речь издалека:

— Ал, сколько, по-твоему, понадобится времени, чтобы ты пришел в относительную норму?

С первого раза он меня просто не расслышал: уставился так, как будто не человек рядом сидит, а по меньшей мере дракон или птица-феникс. Затем осторожно вытянул руку, нащупал под подолом мою пятку, и расплылся в счастливой улыбке.

— Но-но! Пятки не щекотать!

— Не буду, Мели. Просто у тебя такие круглые аккуратные пяточки… Ты же не возражаешь, если я просто буду за нее держаться?

Фиг с ним, пусть держится. Может, внимательнее будет слушать.

— Держись, но руки не распускай! И не вздумай щекотаться, а то отделю душу от тела окончательно и бесповоротно! Ты помнишь мой вопрос? Отвечай-ка поскорее, а то у меня их много накопилось.

Он поморгал, вспоминая:

— Ты про норму? Не знаю, Мели, думаю, декады три-четыре, это если говорить о полном выздоровлении и восстановлении моего магического резерва. Физически я буду в порядке значительно быстрее: декада-полторы. Я уже сейчас гораздо лучше себя чувствую, чем вчера и даже чем утром.

Ого, какие он себе темпы планирует! Я на такое не рассчитывала.

— Это хорошо. Тогда давай обсудим такой вопрос: как ты предполагаешь возвращаться? Ты же хочешь вернуться и вернуть себе все, я правильно поняла?

Гиаллен задумался, затем заговорил медленно:

— Знаешь, когда я был духом, мне казалось, что, стоит снова попасть в собственное тело, и все вопросы решатся сами собой. Глупо было так думать. Сейчас я стал гораздо более уязвим, чем в бестелесном состоянии, особенно пока не вернулись все мои способности. Кстати, ты знаешь, что они должны усилиться и расшириться после моего пребывания на грани между жизнью и смертью?

Это, конечно, замечательно, но пока толку с того ноль. Пусть сначала в себя придет.

— Поздравляю. Но, пока они не вернулись даже в старом объеме, я бы на твоем месте подумала, как себя обезопасить. Раз уж не получилось разоблачить твоих врагов.

Острый и немного обиженный взгляд искоса и вопрос:

— Как я понимаю, держать меня у себя до полного выздоровления ты не хочешь?

— Ал, не обижайся. Не в этом дело. Просто, по-моему, здесь не безопасно. Если в деле замешан Кориолан… Он точно знает, где ты находишься.

Архимаг покачал головой:

— Ага, и ты боишься, что он может ударить по мне через тебя а по тебе через меня.

— Это ты к чему?

— Полагаю, ты не зря боишься, Мелисента. Насколько я понял, сын для него сейчас главный приоритет. Он не должен на тебе жениться. Если бы ты была гражданкой Кортала, у него нашлись бы простые и понятные рычаги, а так… Приходится изворачиваться.

Я представила себе все варианты борьбы Кориолана с браком собственного сына… Не нравится мне это.

— Думаешь, он бы мог меня убить?

Ал пожал плечами:

— Не своими руками? С превеликим удовольствием. Но сейчас твоя смерть сыграла бы против него, слишком нарочито, а Юстин еще не остыл. С другой стороны, если бы его нельзя было бы заподозрить… Кориолан мастер на такие интриги. А что ты не влюблена в принца и не пытаешься его окрутить, в это его мозги просто не способны поверить.

— Да я уж поняла.

После этих моих слов он немного помолчал, а затем заговорил каким-то новым, взволнованным и хрипловатым голосом:

— Есть одно средство, Мели…

— Какое?

— Чтобы успокоить Кориолана тебе нужно выйти замуж. За меня.

Вот еще! Жених выискался! Сам стоять не может, лежит с трудом, а еще вздумал свататься!

Ал тем временем вполне серьезно продолжал:

— Обдумай, моя хорошая. Для тебя это со всех сторон отличный вариант. Кориолан от тебя отвяжется.

Хорошенькое дело!

— Он-то отвяжется, зато ты привяжешься, причем на всю оставшуюся жизнь.

— А чем я не подхожу? Думаешь, буду тебе плохим мужем? Конечно, я старше тебя, но для мага я довольно молод, это не недостаток. Ты получишь все, что хотела и немножко больше: относительную свободу, звание магистра, свое дело и столько денег, сколько тебе за всю жизнь не потратить. А главное, Мели, у меня есть перед Юстином огромное преимущество: он никогда не позволит тебе осуществить свою мечту, а я сделаю все, чтобы она осуществилась.

Красиво звучит. Он прав: став принцессой, я должна буду распроститься с мыслью о своей аптеке и амбициозными планами прославиться в качестве создателя «Эликсира Мелисенты». По большому счету, если бы ко всему тому, о чем Ал говорит, не прилагался бы он сам, взяла бы не глядя. Хотя и его бы кооптировала, но в качестве учителя и компаньона. Но мужа?

— Ал, зачем тебе это?

— Что зачем? Зачем я делаю тебе предложение? Странный вопрос: чтобы ты стала моей женой.

У меня это в голове не укладывается. Может, есть тайные мотивы, о которых я даже не догадываюсь?

— Ал, этот брак никак и ничем тебе не поможет. Не защитит от врагов, не даст ровно никакого преимущества. Кроме себя самой и связанных с этим неприятностей, я не принесу тебе ничего. Глупо как-то. Не вижу никакого практического смысла. Поэтому я хочу знать твою цель.

— Мели, я не Кориолан. Моя цель проста. Я хочу, чтобы ты никуда не делась из моей жизни, Чтобы по моей подушке рассыпались твои волосы, чтобы обнимали меня твои руки, чтобы к обеду звал меня твой голос, чтобы за столом я видел перед собой твое лицо и твое тело сжимал в объятьях по ночам. В общем, чтобы быть с тобой, как говорится, в горе и радости, в богатстве и бедности, в здоровье и болезни. Горе и болезнь мы уже пережили, хорошо бы попробовать разделить на двоих также здоровье и радость.

Это он мне в любви признался? Старый прожженый циник Гиаллен, у которого ничего святого? Не верю, хоть дерись. Хотя звучит фантастически приятно. Нравится он мне? Конечно нравится. А если вспомнить, что я к нему просто привыкла, прикипела… Ну ладно, не к нему, к его духу, но все равно. Пусть это разные субстанции, но что-то общее в них есть.

Я смотрела на него, не зная, что ответить. Он увидел, должно быть, сомнение на моем лице, и заговорил снова:

— Мелисента, девочка, я не собираюсь тебя обманывать. Я говорю то, что есть. Когда-то я, образно говоря, порхал как мотылек, собирая пыльцу с каждого цветка.

Мотылек ты наш! Мотыль! Я фыркнула, сдерживая смех.

— Ты можешь смеяться, но когда-то у меня была дурацкая идея. Мне думалось, что, пока я молод, надо наслаждаться жизнью, а потом, когда-нибудь, я почувствую потребность продолжить себя в детях. Тогда я выберу себе красивую, здоровую, кроткую нравом и хорошо воспитанную девицу среди студенток, женюсь на ней, и мы произведем на свет многочисленное потомство, наделенное даром. Бред!

Да уж, бредятина порядочная. Хотя имела все шансы воплотиться в жизнь. Не знаю только, кто кому в таком браке жизнь сломает и испортит. Скорее всего пострадали бы оба.

— К счастью и к несчастью, но все повернулось иначе той самой ночью, когда неизвестный или неизвестные отняли у меня тело. Остался дух, который прожил бок о бок с тобой достаточно времени, чтобы понять: мне не нужна другая женщина. Я не собираюсь никого выбирать. Я хочу, чтобы всю мою оставшуюся жизнь рядом была ты и только ты. Если мне суждено увидеть моих детей, я хочу, чтобы ты была их матерью. Наверное, глупо звучит, но я люблю тебя, Мелисента. Ох, не думал, что смогу это произнести.

Он с надеждой уставился на меня, а я не знала, куда глаза прятать. Наверное, очень приятно услышать признание от любимого. Но когда сама не знаешь, какие чувства испытываешь, такое заявление в лоб выслушивать тяжело. Как ответить, если слова отказываются идти на язык?

Возникла длинная неловкая пауза, которую я прервала, соскочив с кровати. Чуть не упала: Ал крепко держал меня за пятку и не сразу отпустил. Зато следующие его слова показали, что он меня правильно понял.

— Ты полагаешь, что у тебя нет ко мне особого чувства, девочка. У меня есть причины думать, что это не так, но сейчас оно и не важно. Существенно то, что, выйдя замуж, ты станешь неинтересным объектом для Кориолана. Это вопрос безопасности. А со всем остальным мы не будем торопиться. Юстин же обещал тебе, что будет ждать? Я тоже могу. Ну как, согласна?!

Вот откуда он знает, что Юстин обещал? Ведь тогда он уже не был духом и не мог подслушивать. Насчет безопасности он прав, конечно, но, когда опасность пройдет, как от него самого отделываться прикажете? Брак-то придется заключать не шаляй-валяй, настоящий магический, а его разорвать может только смерть. Да и не решает брак стоящих перед нами задач, а только запутывает. Мы же не можем сейчас ни в храм бежать, ни документы составить: Гиаллена юридически не существует.

— Ал, все, что ты сказал, прекрасно, и, если бы это действительно могло нам помочь, я бы согласилась наверное.

— Наверное?

— Даже наверняка. Но как ты себе это представляешь? Действовать надо срочно, а ты пока — юридический нонсенс: человек, которого не существует. Вряд ли ты можешь жениться.

— Демоны, об этом я не подумал!

Ага, так торопился Юстину дорогу перебежать, что о главном забыл. Глаза Гиаллена забегали по сторонам, затем снова успокоились на созерцании меня любимой.

— Мели, тогда мы можем составить частный договор и заверить его магически.

Договор? Составить-то его надо, вот только что там будет написано и чем это нам поможет?

— И какого же содержания?

— Ну, ты меня спасаешь, я обязуюсь разделить с тобой все мои знания, а также движимое и недвижимое имущество и в благодарность жениться.

Ему кажется, что он хорошо придумал? Мне кажется, у него еще от слабости мозги плоховато работают.

— Чудненько. А в чем смысл? Что это дает? По-моему, ничего. С моей стороны Кориолана устроит только крепкий нерушимый брачный союз, а с твоей… Если он и тебе хочет насолить, то так мы еще сильнее подставляемся. Так что будем сидеть тихо до того счастливого момента, когда сможем объявить о твоем возвращении во всеуслышание. Еще бы тебя отсюда куда-то сбагрить…

— Мели, я без твоей заботы не выживу.

— Да знаю, а то бы ты уже давно ехал куда-нибудь в провинцию к какой-нибудь знакомой ведьме под крыло.

Гиаллен страшно удивился:

— Какой знакомой ведьме?

— Понятия не имею, но подозреваю, что у тебя таких не одна и не две наберется. А если нет… Со мной училась целая куча и, о счастье! С ними у меня всегда были отличные отношения. Ведьмы вообще отличаются повышенной женской солидарностью, иначе им не выжить. В твоем положении, при магическом и физическом истощении, лучше других тебе помогли бы именно они.

Маги от ведьм отличаются одним, но принципиальным свойством: источником своей силы. Если маг имеет так называемый резерв, который пополняется сам собой из окружающей среды, как яма песке водой. Ведьмы же собственного резерва не имеют, они берут то, что разлито в природе и пропускают через себя, трансформируя под задачу момента. Декан нашего ведьминского факультета как-то у меня на глазах обратила в пыль приличного размера валун для того, чтобы излечить ребенка от серьезного наследственного заболевания. Все связи в кристаллах она обратила в целительную силу.

Поэтому, кстати, говорить о силе ведьмы некорректно: тут речь идет скорее о навыке работы с ней, умениях и опыте.

Если маги с трудом делятся силой, предпочитая сливать ее не друг другу, а в зелья или артефакты, то ведьмы себя в этом не ограничивают: все равно про запас не оставишь. Поэтому, кстати, ведьму практически невозможно определить в тот момент, когда она не творит волшбу. Еще одно полезное свойство ведьм — возможность сливать силы и работать совместно, творя то, что ни один маг в одиночку повторить не в состоянии.

Я серьезно подумывала о том, чтобы попросить одну из бывших соучениц взять Ала на излечение. Если он какое-то время побудет далеко отсюда, а потом вернется, то сможет настаивать на признании его личности. Мол, у вас не было доказательств моей смерти, зачем же вы меня в покойники записали? Те, кто знают, как дело было, при таком раскладе вынуждены будут молчать, или выдадут себя. За некромантию у нас по головке не гладят.

Пока я так рассуждала, Ал смотрел на меня заинтересованно:

— А ты, случаем, не ведьма?

— Увы! Сим полезным даром природа меня обделила. Я всего-навсего третьесортная магичка.

— Не прибедняйся! Ты первосортный зельевар-эликсирщик!

— Я от этого не отказываюсь. Но магической силы у меня кот наплакал, а тебе ведь именно ее в первую очередь надо восстанавливать. Тут ведьмы незаменимы.

— Твое укрепляющее зелье меня вполне устраивает. Смотри, как я на нем улучшил здоровье всего за пару дней! О! Давай я встану и ты меня проводишь в ванную. Хорошо?

— Может, подождем?

— Чего ждать? Давай попробуем! Кажется, я уже способен на такой подвиг. А чем скорее я начну ходить, тем лучше.

С этим доводом трудно было спорить. Так что я помогла ему спустить ноги на пол и надеть тапочки, затем уложила его руку на свой загривок и мы дружно, хоть и медленно, встали. Затем в том же темпе добрались до ванной, где я для начала растерялась.

Что тут делать? Мыть? А как, если подопечный на ногах держится весьма условно и бросить его, чтобы хотя бы воду включить, не представляется возможным?

В общем, прикинула я, и поступила не очень прилично, зато разумно и практично. Усадила архимага на стульчак, стянула с него всю одежду (он попробовал было отбиваться, но у меня не забалуешь), Затем налила в ведро и в таз теплой воды, намылила мочалку и вымыла красавчика с мылом. Не беда, что вода на пол прольется, потом подотру и высушу.

Гигиенические мероприятия пошли архимагу на пользу. Он сразу похорошел: из серо-сизюлевого стал просто бледным. Сложен он изначально отлично, так, что даже излишняя худоба ему не вредит, скорее, подчеркивает достоинства. Когда высохнут волосы, будет вообще глаз не оторвать.

Гиаллен кротко терпел всю процедуру, до тех пор пока я не сделала шаг назад для того, чтобы обозреть результат собственных трудов. Я получила от этого еле живого задохлика, который сам стоять не может, такую улыбку…

Да он со мной заигрывает! Мелисента, ты круглая дура! Можно было догадаться, что он всю дорогу не страдал, а наслаждался.

Я почти грубо закутала его в большую банную простыню, из которой только глаза торчали. Ал замычал, пришлось ослабить хватку и освободить ему рот.

— Что не так?

— Все так, Мели, спасибо, ты замечательно меня помыла. Оказывается, я об этом мечтал все время, пока был духом. Скажи, тебе было противно?

Нашел, что спросить. А вот не стану отвечать! Я хмыкнула и отправилась в спальню за чистым бельем. Наш разговор мы продолжили, когда Гиаллен был вытерт, переодет и доставлен обратно на постель. Удивительно, но после мытья сил у него, кажется, прибавилось. Обратно он шел гораздо лучше, не так сильно на меня наваливался. Когда же я его уложила, укрыла одеялом и собралась пойти на кухню за едой, он поймал меня за рукав:

— Подожди, Мели, успеешь нам еду соорудить. Мы не договорили.

Ой, сейчас я опять его усыплю, а то он опять что-нибудь придумает. Гиаллен будто прочитал мои мысли:

— И не торопись поить меня снотворным. Я хочу сказать всего пару слов.

— Ну ладно, говори, только коротенько, мне еще еду тебе готовить, да и тебе пора отдохнуть.

— Рыбонька моя, ты же помнишь, что я внедрялся в твои сны.

Забудешь это, как же! Я посмотрела на него сердито.

— Не злись Мели, тогда же ты не злилась?! Понимаешь, сны — это сны. Там мы настоящие, даже если обстоятельства фантастические. Я не обладал твоим телом, у меня у самого тело отсутствовало. Сливались наши сущности. Если бы твое сознание и подсознание меня отвергали, ты бы просто просыпалась. Но у меня раз за разом получалось доставлять тебе удовольствие во сне. Там же я узнал тебя настоящую: ты нежная и страстная, живая и пылкая, вовсе не такая зануда, какую ты из себя строишь. И я тебе не противен. Ведь правда же?

— Иди на фиг, Гиаллен, на твоем месте я бы не стала это вспоминать, чтобы не получить по мозгам сковородкой.

— Ты же не будешь бить бедного беззащитного больного, Мелисента?

Не буду, тут и спорить нечего. В общем и целом я не могу не признать его правоты. Не противен он мне, совсем не противен. К духу его, вредному, заносчивому, самодовольному, но умному и незлому, я привыкла настолько, что он стал неотъемлемой частью моей жизни. Может ли занять это место живой человек? Настоящий Гиаллен из плоти и крови? Пока я не была готова ответить на этот вопрос, а время поджимало.

Пришлось сказать:

— Ал, конечно, ты мне не противен, скорее приятен. Я к тебе привыкла, и, хоть мне не нравятся многие стороны твоей личности, но с большинством твоих недостатков я согласилась бы мириться. Кроме невинных девиц, разумеется.

Он тихо рассмеялся:

— Мелисента, на этот счет можешь быть совершенно спокойна: в свое время я заставил Энику поклясться, что, когда найду свою женщину, то она перестанет с меня требовать свое любимое зелье. Теперь мы сможем продать ей твою разработку вместо запрещенного товара. Тысяча гитов за порцию.

Я прикинула:

— Боюсь, по этой цене не выйдет, королева не согласится так дорого платить. У твоего зелья одна доза в год, у моего — одна на месяц, да еще для начала стоит пропить короткий курс для оздоровления. Десять флаконов, каждый день новый.

Гиаллен радостно рассмеялся:

— Так это еще лучше, Мели. Десять флаконов за тысячу, остальные — еще тысяча на весь год. Итого две. Твой эликсир, как я понимаю, оздоравливает, возвращая молодость и продлевая жизнь естественным путем. Ну, почти естественным. А эликсир Манор омолаживает лишь внешне. Так что королева внутри почти старушка, ей твоя разработка как нельзя лучше придется.

Видно, я что-то не понимаю в торговле. Но такой расчет нравится мне гораздо больше моего, где за курс я планировала выручать всего сто гитов. Это если снабжать эликсиром Мелисенты только королеву. Но если посчитать… В той же Элидиане живет примерно десять тысяч женщин, достаточно состоятельных, чтобы раз в год заплатить сто гитов за красоту и молодость. Десять тысяч на сто… Это миллион! При себестоимости два золотых… И даже если половину придется отдать в казну, все равно! Полмиллиона золотом — это гораздо больше, чем две или даже три тысячи. А если продавать эликсир не только в моей родной стране… Это какие деньжищи можно заработать без всяких королев! Гиаллену с его госзаказом и не снились.

Но излагать свои соображения я не торопилась. Мало ли что, лучше придержать их до лучших времен. Возможно, придется торговаться за наши жизнь и здоровье, тогда, если я смогу предложить королеве интересный вариант, это может сыграть нам на плюс.

Но сейчас вопрос в другом: выходить мне в результате за архимага или не выходить? Если он оставит барышень в покое, то, получается, выходить. С ним у меня интересное будущее вырисовывается, гораздо интереснее, чем с тем же Юстином.

Правильно сказал Кориолан: я плебейка, и нечего мне во дворцы лезть, все равно ничего хорошего для меня там не припасли. А архимаг…

— Ал, я не хочу после получения звания магистра оставаться здесь, на Острове магов. Валариэтан, конечно, местечко престижное, но я бы предпочла частную жизнь вместо здешнего политического гадюшника. А ты — член Совета Магов…

— Мели, да я с удовольствием пошлю весь Совет куда подальше, если ты согласишься уехать.

— Но сначала мне нужно звание магистра.

— Будет тебе магистр. Так ты согласна?

Я опять сделала шаг назад:

— Давай не будем торопиться. Давай ты сначала хоть немного выздоровеешь. А там… Я дам тебе ответ.

— Положительный?

И я твердо сказала:

— ДА!

Сказала и не соврала. Если я дам тебе ответ, дорогой, то только потому, что деваться мне некуда. Тогда уж он точно будет положительным.

Гиаллен со счастливым лицом откинулся на подушки. Кажется, снотворное давать не придется. Он так умаялся, бодаясь со мной, что теперь проспит до самого ужина.

Я выбралась в кабинет и решила прилечь там на диван. Готовить я ничего не собиралась: взбить творог со сливками и ягодами — одна минута, зелья у меня еще пара кувшинов. Так что я со спокойной совестью могу отдохнуть. Но сначала…

Я достала все свои последние записи, которые не были сделаны на зачарованных тетрадях, и сожгла их в камине. Жалко? Еще как! Но так я точно буду уверена. Что они ни при каких обстоятельствах не попадут в чужие злонамеренные руки. Мои же лабораторные журналы были в безопасности, их я могла оставить где угодно и не бояться, что кто-то прочтет их секреты.

Еще в университете одна ушлая ведьмочка по имени Люсинда за десять золотых зачаровала мне десять тетрадей. На сегодня я исписала не больше половины. Прочитать, что там написано, могла только я. Если же кто-то другой пытался снять это колдовство, тетрадь осыпалась белым пеплом. Это довольно распространенный прием, но Люсинда не поленилась: обычно зачаровывают всю тетрадь и заклятие снимают тоже со всей, а тут каждый лист был зачарован отдельно, за то и заплатила золотом, а не серебром. До такого извращения ни один маг не додумается, а значит, злоумышленник сможет прочесть максимум одну страницу.

Не то, чтобы я не доверяла Гиаллену, или кому-то конкретно, я просто не доверяла никому. Даже себе не очень: ведь я практически согласилась на предложение архимага без особой внутренней борьбы. Вот в таком параноидальном настроении я уничтожила все мои текущие записи, половина которых относилась к расследованию, а другая — к созданию моего эликсира. Не то, чтобы по ним можно было восстановить ход моих мыслей, я просто не хотела давать гипотетическому врагу ни малейшей зацепки. Ничего, если понадобится, восстановлю. Уж факты и ход собственных рассуждений как-нибудь вспомню, память у меня хорошая.

Выполнив то, что сочла долгом перед самой собой, я все же улеглась и часочек-другой подремала. Затем поднялась, прошла на кухню, приготовила ужин для двоих и решительно разбудила Гиаллена.

— Ал, проснись, я тебе творожок принесла.

Он тут же открыл глаза и одарил меня той сияющей улыбкой, с которой начинались все его лекции. Но сейчас все это сияние предназначалось мне одной. Покормить себя с ложечки он мне не позволил, но вот вытереть обляпанные щеки и рот разрешил. Ужин прошел так, как будто мы давно женаты, и я выхаживаю своего дорогого мужа после тяжелой болезни. Убрав посуду, я решила вернуться в кабинет и лечь спать там. Гиаллену ночная сиделка, на мой взгляд, уже не требовалась. Но он ухватил меня за руку и так жалобно упрашивал остаться, мотивируя тем, что все равно сделать мне ничего не сможет, я в безопасности, а ему приятно… В конце концов я сдалась.

Знаю я этого типа: с него станется устроить мне веселую ночку и начать помирать просто назло. Зато теперь он доволен, а я смогу спокойно выспаться. Завернулась в отдельное одеяло и до утра…

Утро настало как-то внезапно. Разбудило меня непривычное чувство, что кто-то на меня смотрит. Открыла глаза и увидела, что Ал уже не лежит на боку тихонько, а приподнялся, опирается на локоть и смотрит на меня сверху вниз. Хотела вскочить и начать суетиться, а потом подумала: зачем? Мне и так хорошо, ему тоже. Сейчас еще полежу, потом встану и пойду готовить завтрак. Но Ал не захотел ждать, когда я соизволю подняться:

— Мели, ты мне поможешь? Сегодня я чувствую себя гораздо лучше, думаю, сам дойду до туалета. Ты только подстрахуй.

Не станешь в таком отказывать. Пришлось встать, привести себя в порядок т отконвоировать Ала в ванную. На этот раз шел он сам, только пошатывался, но я вовремя подставляла плечо. Там попросил сначала его оставить, затем позвал:

— Мели, ты мне не поможешь принять ванну?

Помогу, куда денусь. Налила воды, подогрела, помогла мужчине туда залезть. Он стыдливо не стал снимать белье. Можно подумать, я чего-то там не видела. Зато когда я взбила пену, он выбросил на поверхность грязные вещи.

Чистюля, по два дня в одном не ходит. По мне, так это плюс, причем огромный. Ненавижу грязных вонючих мужиков, которые благоухают помойкой но при этом считают себя подарками.

И вот, когда одетый в чистое и уложенный в кровать Гиаллен пытался удержать меня еще минутку, чтобы сказать что-то, по его мнению очень важное, в лаборатории послышался грохот.

Я рванулась туда, надеясь, что не случилось ничего особо страшного. Но меня опередили. Двери ванной распахнулись и в них возникла толпа народа. Впереди шел здоровенный мужик в синего цвета мантии охранных магов. Морда у него была… Как будто он надел когда-то шлем от древних доспехов, да так и не снял. За его плечами стояли другие, и было их много, большинство незнакомые. Но двоих я узнала: белую бороду Эбенезера и голубые глазки Ригодона. Оба смотрели на меня из-за широченных плеч мага в синем, и препротивно улыбались. Особенно гнусно выглядел Ригодон.

Охранец вытащил из кармана свиток и произнес, глядя на меня оловянными пуговицами глаз:

— Девица Мелисента, аспирант отдела эликсиров! Ты обвиняешься в запретной черной волшбе!