Юрий не мог объяснить, зачем идет к стоящей на другой стороне улицы Ларисе. Просто шел и все. Он перебежал улицу, не дожидаясь, пока загорится зеленый, и приблизился к девушке. Красотка оглядела Юрия с ног до головы, не проронив ни слова, и зашагала по тротуару походкой модели.

Сунув руки в карманы плаща, Абрикосов двинулся следом. Оба молчали. Со стороны парочка выглядело довольно нелепо.

Вышагивая рядом с рыжеволосой, на полголовы выше его девицей, Абрикосов хранил молчание, вовсе не казавшееся тягостным или смешным.

Молчание стало фирменным знаком их встреч. Началось это еще вчера на свидании.

С первых же минут обнаружилось полное несходство взглядов: «…лед и пламень не столь различны меж собой». И оба умолкли, решая как поступить: сразу отправиться в противоположные стороны или повременить.

И тут выяснилось, что им хорошо. В паузе. Остались самые необходимые слова, без которых невозможно. А все остальное время было отдано игре, потому что вряд ли можно определить каким-то другим словом огромные паузы, в которых существовали эти два такие несхожие человека.

– Съездим ко мне, – решительно объявила Лариса и, бросив быстрый взгляд на спутника, направилась к метро.

Через полчаса Юрий стоял на крыльце девятиэтажки, наблюдая, как девушка упорно крутит пластмассовый диск таксофона. Довольно долго было занято, наконец, Лариса сообщила невидимому собеседнику:

– Алло, я не одна. Скоро будем. Ненадолго. Кофе попить.

Повесив трубку, она первой вошла в подъезд. Абрикосов шагнул за девушкой.

На седьмом этаже кабина лифта остановилась, и Лариса, подойдя к двери, обитой черной кожей, отперла замок ключом, с трудом найденным на дне сумки.

Номер квартиры он мысленно повторил дважды.

– Это ты? – раздалось трубное из-за плотно закрытых белых дверей зала. Голос, по всей видимости, принадлежал матери девушки.

– Я, я, – пробурчала Лариса с немецким акцентом и жестом пригласила гостя следовать за ней.

Абрикосов снял туфли, отказавшись от тапочек, прошел в комнату. Здесь царил хаос: планшеты, рулоны бумаги, обрывки кальки, фортепьяно.

– Посиди. Кофе сварю, – девушка ушла, оставив Юрия одного.

– Лолита, подай и мне кофе, если будешь варить, – вновь раздался басовитый женский голос из-за белых дверей.

Лариса принесла на небольшом подносе две чашки. Тихонько прикрыла дверь.

Гость, сидя в кресле, пил крепкий кофе, а девушка подошла к инструменту и, открыв крышку, предложила:

– Хочешь, что-нибудь сыграю?

– Буду рад, – кивнул Юрий.

Раскрыв ноты, Лариса стала играть беззвучно, не касаясь клавиш. Кисти рук летали, но в комнате царила тишина, лишь дважды прерванная, когда пальцы случайно нажимали клавишу.

На лице девушки явственно читалось – она слышит мелодию, и музыка ей нравится.

Абрикосов и Лариса не могли видеть, как двери зала бесшумно отворились, и в коридор, крадучись, вышло загадочное существо, одетое в лыжный спортивный костюм и вишневого цвета японскую куртку. Поверх куртки был, натянут бело-розовый махровый халат. Бигуди щедро усыпали голову представителя прекрасного пола.

Дама беспрепятственно приблизилась к вешалке, оглядела плащ Абрикосова и, наклонившись, подняла с пола его старые, давно не чищеные туфли. Зачем-то понюхав их, поставила обувь гостя на прежнее место и, также неслышно ступая, удалилась обратно в зал. Перед тем, как белые двери закрылись, мать замерла, прислушиваясь. В квартире царила тишина.

В комнате Лариса закончила «играть» и повернулась к Юрию.

– Понравилось? – сказанные почти шепотом слова, показались гостю ударом грома.

– Очень, – так же тихо ответил Абрикосов и стал аплодировать, не позволяя ладоням коснуться друг друга. Хлопал долго, минуты три, хотя торопился на встречу с сыном. Раз пять он вставал и беззвучно кричал: «Браво!»

Девушка тоже поднялась со стула и несколько раз поклонилась «публике».

– Пойдем, провожу, – предложила Лариса после очередного поклона, и они вышли в коридор.

Вызвав лифт, Юрий неожиданно для себя пригласил Ларису на вечерний генеральный прогон спектакля. Лицо девушки просияло: «Скамейка, метро?…», и Абрикосов назначил место и время встречи -19.45.