На слѣдующее утро Борга сразу приняли, какъ будущаго зятя. Онъ сидѣлъ рядомъ со своей невѣстой за кофе и переживалъ новыя сложныя ощущенія: съ одной стороны, онъ испытывалъ спокойное чувство, сознавая себя своимъ въ этомъ маленькомъ кругу: съ нимъ онъ былъ связанъ общими интересами и неограниченнымъ довѣріемъ, которое ему было оказано; съ другой стороны, его охватывалъ страхъ потерять свое я въ этой атмосферѣ взаимной симпатіи и родства.

Вчерашній день ворвался вихремъ въ его жизнь и смѣшалъ въ кучу великое и малое, что давала ему жизнь. Въ исторіи его любви, которую онъ мечталъ пережить съ трезво открытыми глазами, пришлось, напротивъ, почти умышленно закрыть глаза. Онъ закрылъ ихъ передъ притворной или выдуманной болѣзнью дѣвушки и закрылъ такъ крѣпко, что самъ повѣрилъ въ серьезность ея болѣзни. Если бы онъ поступалъ не такъ, а сразу сказалъ: "Встаньте и будьте здоровы; ваша болѣзнь въ вашемъ воображеніи", — то она бы возненавидѣла его на всю жизнь, а его цѣлью было добиться ея любви. Теперь онъ добился ея любви, но, быть можетъ, она думаетъ, что обманула его. Значитъ, его любовь находится въ прямомъ отношеніи къ его легковѣрію. И когда она все утро задавала ему вопросъ: Вѣришь ли ты Маріи, или нѣтъ? — его отдохнувшій послѣ вчерашняго и выспавшійся разсудокъ замѣнялъ этотъ вопросъ другимъ: Увѣрена ли я, что я тебя обману? Нѣтъ, любви съ трезво открытыми глазами не бываетъ. Немыслимо завоевать женщину въ открытой борьбѣ; подойти къ ней съ поднятой головой и правдивыми словами, — это значитъ оттолкнуть ее отъ себя. Онъ началъ ложью и долженъ продолжать въ этомъ духѣ и дальше.

Однако, во время разговора, который, касаясь мелочей, прерывался взрывами чувства, не было времени разбираться во всемъ этомъ. Пріятное чувство отъ близости этихъ двухъ женщинъ дѣлало его такимъ веселымъ и ласковымъ, что онъ поддался удовольствію стать въ положеніе сына совѣтницы. Но при этомъ онъ замѣтилъ, что дочь, считавшая себя много выше матери и обращавшаяся съ ней, какъ съ ребенкомъ, стала и къ нему относиться какъ къ маленькому, разъ онъ равнаго ей человѣка называлъ матерью. Однако, это ниспроверженіе существующаго строя ему даже нравилось. Ему вспоминалась картина, изображавшая великана, который позволяетъ ребенку вырвать у него три волоса изъ бороды, но только три, не больше.

Они сидѣли за кофе и разговаривали, какъ вдругъ на берегу послышался шумъ толпы.

Изъ окна имъ было видно, что люди собрались около пристани у дамбы. Они то стояли неподвижно, закрывая глаза рукой отъ солнца, то какъ будто порывались куда-то бѣжать, не будучи въ состояніи устоять на мѣстѣ отъ волненія.

— Ахъ, это чудо, — вскрикнула дѣвушка и поспѣшила къ берегу. Мать и женихъ пошли за ней.

Взобравшись на гору, женщины остановились, точно пришибленные страхомъ: на фонѣ ярко освѣщеннаго утренняго неба всходила огромная мертвенно блѣдная луна, озаряя плывшее по волнамъ кладбище съ черными кипарисами.

Инспекторъ не расчитывалъ на такое впечатлѣніе и самъ не сразу понялъ, въ чемъ дѣло. Онъ стоялъ блѣдный, какъ полотно, отъ волненія, которое охватываетъ всегда при видѣ какого-нибудь ужаснаго неожиданнаго явленія обыкновенно всегда закономѣрной природы.

Онъ прошелъ мимо дамъ, которыя стояли, какъ окаменѣлыя, и не могли двинуться съ мѣста, и спустился на берегъ, гдѣ толпились люди. Онъ тотчасъ нашелъ разрѣшеніе загадки.

Устроенный имъ мраморный дворецъ помимо его желанія оказался въ рамѣ круглаго вырѣза скалы и вершины сосны. Отъ этого известняковая стѣна казалась круглой и напоминала лунный дискъ. Къ тому же окна были еще весьма слабо очерчены.

Люди были предупреждены, что чудо появится точно въ назначенный часъ, какъ это обѣщалъ инспекторъ. Теперь они съ суевѣрнымъ страхомъ смотрѣли на восходящую луну, и мужчины, вопреки обыкновенію сняли шапки.

— Ну, что вы скажете насчетъ моего марева? — спросилъ онъ, шутя.

Никто не отвѣтилъ. Самый храбрый изъ всѣхъ, старшій лоцманъ, указалъ на сѣверо-востокъ, гдѣ всходила блѣдная, настоящая луна въ первой четверти.

Чудо было поражающее, и впечатлѣніе, произведенное появленіемъ сразу двухъ лунъ, было слишкомъ сильно, чтобы объясненіемъ можно было его сгладить. Когда инспекторъ попробовалъ объяснить, въ чемъ дѣло, его сначала никто не слушалъ: люди стояли, словно ошалѣвъ, какъ будто наслаждаясь ужасомъ передъ непонятнымъ. Поэтому Боргъ оставилъ всякую попытку поколебать вѣру въ чудо. Онъ хотѣлъ имъ показать, что ни онъ, ни природа не могутъ нарушить законы, а между тѣмъ этотъ случай сдѣлалъ его чародѣемъ.

Обернувшись, онъ увидѣлъ, что его невѣста стоитъ какъ очарованная, и что мать ее удерживаетъ. Когда онъ подошелъ, она вырвалась изъ рукъ матери, упала на колѣни и закричала съ полубезумными жестами, какъ будто на какомъ-нибудь спиритическомъ сеансѣ:

— Великій духъ, мы боимся тебя. Освободи насъ отъ страха, чтобы мы могли тебя полюбить.

Дѣло начинало принимать серьезный оборотъ, и Боргъ призвалъ на помощь все свое искусство, чтобы объяснить это ничтожное чудо, но все было напрасно. Экстатическое наслажденіе, полное оцѣпенѣніе отъ страха, а больше всего суевѣріе, не желающее признать обмана чувствъ, такъ овладѣли дѣвушкой, что никакія объясненія и увѣренія не могли помочь.

Мать въ своемъ непоколебимомъ спокойствіи, казалось, не понимала, въ чемъ дѣло: встревоженная страннымъ поведеніемъ дочери, она не обращала вниманія на явленіе природы.

Крики и жесты Маріи обратили вниманіе стоявшей на берегу толпы. Когда люди увидѣли молодую женщину, склонившуюся передъ одѣтымъ въ бѣлое человѣкомъ съ глубокими черными глазами и непокрытой головой, они тотчасъ вспомнили разсказы библейской исторіи о юношѣ, творившемъ чудеса. Они столпились въ кучу и стали шептаться между собою. По совѣту старшаго лоцмана, одна изъ женщинъ побѣжала въ ближайшую хижину и вынесла трехлѣтняго ребенка съ открытой гноящейся раной на щекѣ.

Кто можетъ вызывать марево, тотъ, конечно долженъ имѣть чудесный даръ исцѣлять болѣзни Роль, навязанная Боргу, начала тяготить его выше мѣры. Когда онъ увидѣлъ, что рыбаки, лоцманы и таможенные побросали свою работу, плотники и каменщики оставили постройку, чтобы внимать его словамъ, какъ пророчеству, имѣющему чудесную силу, ему стало страшно передъ той стихійной силой, которую онъ вызвалъ, и съ которой не умѣлъ справиться. Однако, наступилъ такой моментъ, когда надо было объясниться ясно и опредѣленно.

— Добрые люди, — началъ онъ. Потомъ снова остановился въ легкомъ смущеніи, не зная съ чего начать, какими словами говорить, такъ какъ каждое выраженіе требовало объясненія, предполагавшаго запасъ свѣдѣній, которыхъ, въ дѣйствительности, ни у кого не было. Въ эту минуту, когда ему стало такъ ясно, какая пропасть лежитъ между нимъ и этими людьми, онъ вдругъ услышалъ шумъ шаговъ, обернулся и увидѣлъ человѣка, по наружности напоминавшаго отставного моряка среднихъ лѣтъ.

Этотъ человѣкъ приподнялъ круглую поярковую шляпу и сначала, повидимому, смутился; подойдя ближе, онъ выпрямился и хотѣлъ что-то сказать, но Боргъ выручилъ его, спросивъ:

— Вы, можетъ быть, тотъ проповѣдникъ, котораго мы ожидаемъ?

— Да, это я, — отвѣтилъ вновь пришедшій.

— Можетъ быть, вы будете такъ добры сказать нѣсколько словъ этимъ людямъ: они нѣсколько взволнованы явленіемъ природы, котораго они не хотятъ себѣ объяснить, и которое въ настоящій моментъ я не могу имъ растолковать, — сказалъ Боргъ, стараясь выйти изъ ложнаго положенія.

Проповѣдникъ тотчасъ согласился. Онъ провелъ рукой по своей длинной бородѣ и вынулъ изъ кармана библію.

Когда люди увидѣли черную книгу, по толпѣ прошло движеніе, и всѣ одинъ за другимъ обнажили головы.

Проповѣдникъ перевернулъ нѣсколько страницъ и остановился; потомъ откашлялся и началъ читать:

— "И когда онъ снялъ шестую печать, я взглянулъ, и вотъ произошло великое землетрясеніе, и солнце стало мрачно, какъ власяница, и луна сдѣлалась, какъ кровь; и звѣзды небесныя пали на землю, Бакъ смоковница, потрясаемая сильнымъ вѣтромъ, роняетъ незрѣлыя смоквы свои; и небо скрылось, свившись, какъ свитокъ; и всякая гора и островъ сдвинулись со своихъ мѣстъ; и цари земные и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякій рабъ, и всякій свободный скрылись въ пещеры и въ ущелья горъ; и говорятъ горамъ и камнямъ: падите на насъ и сокройте насъ отъ лица Сидящаго на престолѣ и отъ гнѣва Агнца; ибо пришелъ великій день гнѣва Его, и кто можетъ устоять!"

Боргъ увидѣлъ, что дѣло стало еще хуже, и почти насильно увлекъ дѣвушку прочь отъ этого опаснаго общества. Онъ привелъ ее на берегъ и старался, объясняя явленіе, показать, что это вовсе не луна, откуда-то съ неба упавшая, а итальянскій ландшафтъ, который онъ обѣщалъ ей ко дню ея рожденія.

Но было уже поздно: въ представленіи дѣвушки явленіе оставалось въ томъ же первоначальномъ видѣ, и волнующее изложеніе проповѣдника еще болѣе укрѣпляло очарованіе. Боргъ игралъ силами природы, призывалъ врага къ себѣ на помощь, и вотъ всѣ перешли на сторону его врага, и онъ остался одинъ.

Взоры Маріи все еще были обращены къ проповѣднику, и инспекторъ попытался обратиться за содѣйствіемъ къ матери. Онъ сказалъ ей тихо:

— Помогите намъ выйти изъ этого положенія. Поѣдемте съ нами на шхеру, и вы увидите, что все это шутка, сюрпризъ ко дню рожденія.

— Я не могу судить объ этихъ вещахъ, — сказала совѣтница, — и не хочу. Мнѣ только кажется — вамъ слѣдовало бы поскорѣе пожениться.

Это былъ трезвый и прозаическій совѣтъ, но въ устахъ этой старой женщины, которая сама была матерью, онъ звучалъ такъ умно, что былъ въ пору его, острому уму, хотя объясненіе и казалось слишкомъ простымъ. Однако, онъ тотчасъ подошелъ въ дѣвушкѣ, обнялъ ее, посмотрѣлъ на нее съ улыбкой, которую она должна была понять, и поцѣловалъ ее прямо въ губы.

Въ то же мгновеніе дѣвушка какъ будто освободилась отъ чаръ стоявшаго на горѣ проповѣдника, оперлась уже безъ всякаго сопротивленія на руку своего друга, и они вмѣстѣ радостно, почти подпрыгивая, пошли домой.

— Благодарю тебя, — прошептала она, обмѣнявшись съ нимъ взглядомъ. — Спасибо тебѣ, что ты меня — какъ это сказать...

— Освободилъ отъ власти горнаго духа, — докончилъ Боргъ.

— Да, отъ власти горнаго духа.

И она обернулась, желая посмотрѣть, какой опасности она избѣжала.

— Не оглядывайся, — предостерегающе крикнулъ Боргъ и увелъ Марію въ домъ. А вѣтеръ донесъ до него еще нѣсколько отрывочныхъ словъ проповѣдника.