Несколько лет спустя двое и кошка собрались хорошенько напиться в баре, которого не существует.

В воздухе посреди бара повисло клубящееся облако релятивистского дыма. Это – стелларий, передающий точное изображение пространства за воображаемыми стенами. У двери звездные цвета сдвинуты в сторону фиолетового, середина раскрашена радужным туманом, а у помоста сзади облако звезд оттенено приглушенно-красным. Аберрация звездного света постепенно появилась в последние несколько месяцев, отражая выход в релятивистский полет. Видимое перемещение звезд надо еще заметить, постоянная ссылка на монитор консоли управления не так наглядна, а вот допплеровский эффект – верный способ даже для подвыпившего пассажира ощутить, как пугающе быстро движется Выездной Цирк. Недавно кинетическая энергия корабля превзошла половину его энергии покоя, и теперь каждый грамм его массы таит в себе мощь атомной бомбы.

Рыжая с коричневыми полосками кошка – которая решила быть кошкой именно для того, чтобы смущать людей, считающих, что рыжими бывают только коты – вальяжно разлеглась на дощатом полу перед баром, как раз под серединой звездной радуги. Единственный доступный на корабле луч солнечного света, конечно, падает откуда-то прямо на нее. В тенях в дальнем конце бара склонились над столом два человека, погруженные в свои невеселые мысли. Один нянчит в руках бутылку чешского пива, второй – полупустой стакан с коктейлем.

«Если бы она давала знать хоть как-то... не было бы так хреново» - говорит один из них, наклонив бутылку с пивом и разглядывая осадок на дне. «Коне-е-ечно. Зачем ей уделять столько внимания? Но я не знаю, кто я для нее…»

Второй откидывается на спинку стула и, прищурясь, рассматривает выцветшую коричневую краску на потолке. «Спроси у того, кто знает, делов-то? Другое дело, если б ты знал, тебе было бы не о чем мечтать. И имей в виду, то, чего хочет она, и то, чего хочешь ты, может оказаться разными вещами».

Первый запускает пятерню в волосы. Состаривающее прикосновение заставляет мелкие черные кудри на мгновение блеснуть серебром. «Скажи, Пьер, делать покровительственные заявления – это все, чему ты научился, трахаясь с Амбер?»

Пьер глядит на него, источая взглядом столько яда, сколько, наверное, может произвести дополненный девятнадцатилетний. «Скажи спасибо, что у нее нет здесь ушей». Он крепко сжимает стакан в руке, но действующая в баре модель физики не позволяет ему раздавить его. «Ты нажрался, Борис».

В направлении, где сидит кошка, ледяными колокольчиками раздается смех. «Заткнись, ты» - говорит Борис, глядя в сторону кошки. Он опрокидывает бутылку, и муть со дна льется в его глотку. «Наверное, ты прав. Извини. Не хотел говорить грубо о королеве» Он пожимает плечами и ставит бутылку на пол. Потом снова жмет плечами. «Тоска одолевает».

«Хорошо она тебя одолевает» - замечает Пьер.

Борис снова вздыхает. «Очевидно. А вот если б мы поменялись местами...»

«Да-да-да, ты бы мне сказал, что в погоне есть удовольствие, и что если ты славно приударил, а не сидел сиднем, ты почувствуешь себя совсем по-другому, даже если тебя отошьют, а я, одинокий и мрачный, не поверил бы ни единому твоему слову, и так далее». Пьер фыркает. «Жизнь не честная штука, прими это».

«Пойду ка я». Борис встает.

«Держись подальше от Ан» - говорит Пьер, еще испытывая раздражение. «По крайней мере, пока не протрезвеешь».

«Тихо ты, я уже. На что мне сторожевая ветвь, по-твоему?” Борис раздраженно моргает. «Усиливаю социальный контроль. Гм-м, обычно он не позволяет так напиться. Во всяком случае, когда возможен публичный ущерб репутации».

Он медленно растворяется в разреженном воздухе, и Пьер остается в баре наедине с кошкой.

«Сколько еще нам терпеть эту фигню?» - громко вопрошает он. Нервы истрепались, и в карманной вселенной корабля споры, кажется, могут плодиться вечно.

Кошка даже не оглядывается. «В нашей текущей системе отсчета мы сбрасываем отражатель и начинаем торможение через два миллиона секунд. Вернемся домой через пять-шесть».

«Большой разрыв. Какое отставание от основной культуры уже накопилось?» расслабленно спрашивает он, и щелкает пальцами: «Официант! Еще коктейль. Такой же, если можно».

«О, наверное, десяти- или двадцатикратное по сравнению с самим уровнем прогресса в системе на момент вылета» - говорит кошка. Если ты следил за новостями из дома, то, наверное, заметил значительное ускорение прогресса в использовании маршрутизаторов с коммутируемой квантовой запутанностью. Там происходит еще одна сетевая революция, только эта завершится за месяц, потому что они используют уже имеющиеся подземные сети темноволокна».

«Коммутируемая...запутанность?» Пьер качает головой, задумавшись. Безликий официант в черном галстуке и длинном накрахмаленном фартуке идет через бар и подносит ему стакан. «Кажется, это я почти способен понять. А что еще?»

Кошка перекатывается на бок, выпускает когти и потягивается. «Погладишь – расскажу» - предлагает она.

«Пошла бы ты, туда же, откуда пришла» - отвечает Пьер. Он берет стакан, снимает глясе - вишенку на коктейльной палочке – швыряет ее в сторону спиральной лестницы, ведущей вниз в туалет, и разом опрокидывает в глотку почти все содержимое стакана, розовую тающую жижу с послевкусием карамелизованных шестиуглеродных сахаров и этанола. Он с размаху ставит стакан обратно, и едва не расплескавшиеся остатки свидетельствуют о том, что он тоже балансирует на краю серьезного подпития. «Торгаш!»

«Влюбленный наркозависимый примат» - беззлобно ответствует кошка. Она перекатывается на ноги, выгибает спину и зевает, показывая миру белоснежные клыки. «Эх вы, обезьяны. Если бы я заботилась о вас, мне пришлось бы забрасывать песочком за вами». В кошачьем выражении сквозит смущение. «То есть, хоронить бы мне вас пришлось» Она снова потягивается и оглядывается на пустой бар. «Кстати говоря, когда ты собираешься извиниться перед Амбер?»

«Я не собираюсь перед ней извиняться, мать твою!» - кричит Пьер. Он пытается уйти от следующей за этим неловкой тишины, попытавшись осушить стакан, но первым в глотку попадает лед, и Пьер, закашлявшись, разбрызгивает половину содержимого по столу. «И не подумаю» - тихо сипит он.

«Гордость зашкаливает, а?» Кошка шествует к краю бара, подняв хвост и загнув его кончик в кошачьем знаке вопроса. «Как и у Бориса с его подростковой озабоченностью женщинами? Вы, приматы, так предсказуемы. И кто догадался запустить межзвездный корабль с командой подростков-послелюдей?»

«Иди нафиг» - говорит Пьер. «Мне тут предстоит как следует выпить».

«По Максимуму, предполагаю» - многозначительно отвечает кошка, отворачиваясь. Но угрюмый юноша не находится, чем ответить, разве что наколдовать из бездонных корабельных запасов еще выпивки.

***

Тем временем, в другом разделе ячеистой реальности Выездного Цирка другая версия все той же самой кошки (имя – Айнеко, характер – саркастический) беседует с дочерью своего бывшего владельца, с королевой Империи Кольца. Аватару Амбер на вид лет шестнадцать, у нее растрепанные светлые волосы и заостренные скулы. На самом деле все не так: в субъективной системе отсчета Амбер сейчас половина третьего десятка, но видимый возраст немногое значит и в сим-пространствах, населенных выгруженными сознаниями, и в настоящем мире - послелюди стареют с различными скоростями.

Амбер, в черном лоскутном платье и переливающихся пурпурных гетрах, расслабленно развалилась поперек подлокотников того, что считается неформальной версией ее трона, вычурной бессмыслицы, вырезанной из монокристалла углерода, допированного полупроводниками, и в отличие от настоящего трона на орбите Юпитера, являющейся не более, чем предметом мебели в виртуальном пространстве. Картина очень похожа на утро после бурной вечеринки в готическом ночном клубе, обставленном по всем канонам и солидно придерживающемся корней: застоявшийся дымный воздух, мятый бархат, деревянные церковные скамьи, сгоревшие свечи и мрачные картины в стиле польского авангарда. Любое королевское высказывание, которое могла бы произнести Амбер, было бы безнадежно испорчено тем, как она перекинула ногу через подлокотник трона и как вертит в пальцах шестикоординатный указатель. Но это ее личные аппартаменты, и она не при исполнении. Королевская персона включается только для формальных и корпоративных событий.

«Бесцветные зеленые идеи яростно дремлют...» - предполагает она.

«Не-а» - отвечает кошка. «Скорее это было в духе “Приветствия вам, земляне, скомпилируйте меня на своем президенте!”».

«Хм, твоя взяла» - признает Амбер. Она постукивает пяткой по трону и вертит кольцо на пальце. «Стану я загружать хитрые инопланетные нейропрограммы на свое драгоценное серое вещество, как же. И подозрительную семиотику тоже. Что говорит доктор Кхурасани?»

Айнеко садится посреди пурпурного ковра у подножия помоста, лениво выгибается и исследует свою промежность. «Садек погрузился в скриптуальные толкования и не желает, чтобы его отвлекали».

«Хм-м». Амбер пристально смотрит на кошку. «Ну и ладно. Сколько времени ты уже носишь в себе этот кусок исходного кода?»

«В точности 216,429052 мегасекунд с момента загрузки» - сообщает Айнеко и самодовольно бибикает. «Считай, чуть меньше шести лет».

«Та-а-ак...» Амбер прищуривается. В голове шепчут тревожные подозрения. «И он начал разговаривать с тобой...»

«...примерно через три миллиона секунд с того момента, когда я разыскала его и запустила в эмуляторе нейросети, на естественной среде, построенной на основе компонентов стоматогастральной сети омаров. Понимаешь?»

Амбер вздыхает. «Если бы ты только сказала об этом Папе. Или Аннетт. Все могло бы быть совершенно по-другому!»

«Да неужели?» Кошка перестает умывать свой зад и бросает на королеву какой-то особенно непроницаемый взгляд. «Специалистам потребовалось десятилетие только на то, чтобы выяснить, что первое сообщение было картой пульсаров с координатами и направлением на ближайший маршрутизатор межзвездной сети. А если до него три световых года, чего толку знать, как в него воткнуться? Кроме того, было весело наблюдать, как эти дурни пыжились над инопланетным посланием, даже не подумав, что оно может быть ответом на уже известном языке на сообщение, которое передавали мы сами несколько лет назад. Дебилы. И в заключение, Манфред меня слишком достал. Он продолжал, не смотря ни на что, обращаться со мной, как с долбаным домашним животным».

«Но ты же…» Амбер прикусывает губу. Она чуть было не сказала Но_ты_же_им_и_была,_когда_он_купил_тебя. Сконструированное самоосознание – новый феномен. Его еще и в помине не было, когда Манфред и Памела в первый раз влезали в настройки когнитивной сети Айнеко, а по мнению «сторонников плоской земли» от сообщества занимающихся ИИ, оно и до сих пор не существует. Даже Амбер еще пару лет назад не верила утверждениям кошки о ее самоосознанности, предпочитая считать, что Айнеко - зимбо, зомби наоборот, существо без самоосознания, запрограммированное вести себя так, чтобы все вокруг считали ее самоосознающей. «Я знаю теперь, что у тебя есть самоосознание, но Манфред тогда не знал. Не знал же?»

Айнеко доло смотрит на нее, постепенно сужая зрачки в щелочки. Толи кошачье обожание, толи какой-нибудь более тонкий знак... Иногда Амбер просто не верится, что двадцать пять лет назад Айнеко появилась на свет на заводе предметов досуга где-то на дальнем Востоке игрушкой, управляемой примитивной нейросетью. С возможностью усовершенствования, но в сущности – программируемым подражанием домашнему животному...

«Прости. Давай начну сначала. Ты выяснила, чем было второе инопланетное послание, ты, только ты, и никто больше, и совершенно в одиночку. Притом, что аналитики CETI потратили в объединенных усилиях одна Гайя знает, сколько человеко-лет-эквивалентов вычислительного времени, пытаясь расшифровать его семантику. Надеюсь, ты простишь меня, если я скажу, что в это сложно поверить?»

Кошка зевает. «Надо было Пьеру рассказать, а не тебе». Она бросает взгляд на Амбер, видит ее глаза, метающие молнии, и спешно меняет тему. «Решение было очевидным и интуитивным, просто не с человеческой точки зрения. Вы так...словесны». Кошка поднимает заднюю лапу, чешет у себя за ухом, потом на что-то отвлекается, и лапа продолжает рассеянно скрести воздух. Кроме того, команда CETI смотрела в пятнах света от уличных фонарей, а я разнюхивала в траве поотдаль. Сначала они, конечно же, до упору искали простые числа. Когда стало ясно, что это не сработает, они занялись разведением машин Тьюринга в надежде, что какая-нибудь из них окажется способной запустить этот код и при этом тотчас не зависнуть». Айнеко изящно опускает лапку. «Никто не догадался анализировать посылку как карту подключений, представленную на содежимом тех самых единственных земных пакетов данных, которые мы пересылали в дальний космос. Кроме меня. Ну, а дальше сыграло роль то, что твоя мать тоже приложила руку к моим нейросетям».

«Рассматривать как карту...» Амбер замирает. “Что? Взломать с твоей помощью отцовскую сеть корпораций?»

«Ну да» - говорит кошка. «Предполагалось, что я многократно разветвлюсь и всей бандой лишу его сети чести и доверия. Но я этого не сделала». Айнеко зевает. «Пэм тоже была со мной сволочью. Не люблю людей, которые пытаются меня использовать».

«Ладно, это уже не имеет значения. Брать эту штуку на борт было очень глупо и рискованно с твоей стороны» - обвиняет Амбер.

«Что с того?» Кошка бросает дерзкий взгляд. «Я не выпускала ее из песочницы. К тому же, это я сумела ее запустить. С семьсот сорок первой попытки. Она бы прекрасно поработала для дружков Памелы, ее охотников за головами, если бы я согласилась. Но она доступна только здесь и сейчас, когда нужно тебе. Хочешь попробовать?»

Амбер выпрямляется и садится на своем троне. «Я тебе говорила, что если ты и вправду думаешь, что я установлю какой-то левый кусок инопланетного нейрокода в свое ядро внутреннего диалога, или даже в метакортекс, ты свихнулась?» Ее глаза сужаются. «Он может использовать твою грамматическую модель?»

«Конечно». Если бы кошка была человеком, она бы беззаботно пожала плечами. «Он безопасен, Амбер, в самом деле, и по-настоящему. Я выяснила, что это такое».

«Я хочу поговорить с ним» - необдуманно говорит она. И добавляет, пока кошка не ответила – «Так что это такое?»

«Это стек протоколов. В сущности, он предоставляет высокоуровневые протокольные службы для подключения новых узлов к сети. Ему необходимо уметь мыслить как представителю нашей цивилизации, чтобы он мог переводить для нас у маршрутизатора, и потому они прикрутили к нему нейросеть омаров. Чтобы была совместимость по архитектуре. И там нет бомб с часовым механизмом, уверяю. У меня было предостаточно времени, чтобы все проверить. Так ты точно уверена, что не хочешь подключить его к своей голове?»

***

Приветствия из пятой декады столетия чудес.

Солнечная система, оставшаяся в семнадцати триллионах миль за кормой несущегося прочь звездного парусника Выездной Цирк, охвачена переменами. За последние десять лет было больше технологических прорывов, чем за всю предыдущую историю человечества – и еще больше непредвиденных происшествий.

Множество сложных проблем оказались решаемыми. Геном и протеом планеты были задокументированы столь исчерпывающе, что биологические науки принялись за следующий вызов – исследование фенома, общих закономерностей устройства всего фазового пространства, порождаемого взаимодействием генов и биохимии. Знания о механизме образования фенотипных признаков и их пригодности в эволюционном процессе поставлены на фундаментальную основу. В биосфере появляется кое-что сюрреалистичное - в горах Шотландии замечали гнездящихся маленьких драконов, а на американском среднем западе енотов заставали за программированием микроволновых печей.

Вычислительная мощность Солнечной системы достигла 1000 MIPS на грамм, но большая часть пассивной материи, за исключением доли процента, еще заключена в недрах планет, и соотношение разума к массе уперлось в потолок, который будет пробит, только когда люди, корпорации или другие после-люди возьмутся за конверсию всерьез. На орбите Юпитера и в астероидном поясе к этому уже приступили. Гринпис отправил сквоттеров на Эрос и Юнону, но почти все другие астероиды пали жертвами захвата земли, невиданного с эпохи дикого запада, и уже окружены флотилиями специализированных нанодобытчиков и расширяющимися облаками мусора. Лучшие умы процветают в свободном падении, окруженные разумном эфиром дополнений, на много порядков превосходящим в мощности их биологическую основу. Одна из них - Амбер, королева Империи Внутреннего Кольца, первой самопровозглашенной силы на орбите Юпитера.

Внизу, на дне земного гравитационного колодца, имела место большая экономическая катастрофа. Дешевые иммортагены, вышедшие из-под контроля омолодители личности и перебравшаяся на принципиально новый формализм теория неопределенности выбили почву из-под бизнеса страховок и завещаний. Делать ставки на продолжение существования худших сторон человеческой жизни – болезней, старения и смерти – стало вернейшим способом потерять деньги, и пятидесятичасовая спираль дефляции, спалила бескрайние фондовые поля дотла. В развитом мире гениальность, красота и долгая жизнь теперь считаются неотъемлимым правом каждого, и даже беднейшие задворки могут теперь насладиться сполна общедоступностью интеллекта.

Однако не все так радужно в эпоху зрелой нанотехнологии. Широкое распространение дополнений интеллекта не привело к широкому распространению рационального поведения. По планете шествуют новые религии и культы. Значительная часть Сети лежит в руинах, разрушенная нескончаемыми семиотическими джихадами. Индия и Пакистан наконец устроили себе ядерную войну, которую все ожидали так долго. Внешнее вмешательство посредством наноспутников США и Евросоюза не дало большей части выпущенных МКБР поразить свои цели, однако последовавший за этим вал сетевых набегов и василисковых атак вызвал хаос. К счастью, выживать в инфовойне оказалось проще, чем в ядерной, особенно после открытия простых фильтров-антиналожений, благодаря которым каждые девять из десяти грозных фракталов Лэнгфорда, поражающих нейросети на бионосителях, оказались неспособны вызвать ничего страшнее легкой головной боли.

Среди открытий последнего десятилетия - выяснение природы слабой отталкивающей силы, ответственной за ускорение темпов расширения Вселенной после Большого Взрыва, а на более прикладном уровне - экспериментальные воплощения на квантово-запутанных вычислительных схемах Оракула Тьюринга, устройства, способного определить, может ли данная задача быть вычисленной за конечное время. Экстремальная космология переживает бурный рост. Некоторые из особенно продвинутых исследователей обсуждают возможность того, что вся Вселенная была создана как вычислительное устройство, а программа заложена в значении постоянной Планка. Кроме того, теоретики снова заговорили об использовании искусственных кротовых дыр для мгновенного сообщения между отдаленными точками пространства-времени.

Большинство людей позабыли о некогда нашумевшей внеземной передаче, принятой пятнадцать лет назад. Очень мало кто знает и о второй, более сложной посылке, принятой некоторое время спустя. Большинство из них являются пассажирами или наблюдателями на борту Выездного Цирка – корабля со световым парусом, который, подгоняемый лучом лазера из собранных Амбер на низкой юпитерианской орбите установок, несется прочь из Солнечной системы. Прожорливые лазеры питаются орбитальной энергией Амальтеи, которая тянет упряжку из сверхпроводящих кабелей сквозь магнитосферу Юпитера и вырабатывает гигаватты требуемого для межзвездных перелетов электричества.

Выездной Цирк был изготовлен «Эйрбас-Циско» несколько лет назад. Теперь он стал провинциальными задворками, изолированными от ядра человеческой культуры, чьи системы ограничены имеющейся массой. Пункт его назначения находится в трех световых годах от Земли, и даже с высоким ускорением и релятивистской крейсерской скоростью звездному паруснику, весящему один килограмм, и его стокилограммовому парусу потребуется почти семь лет, чтобы добраться туда. А послать к звездам корабль, подходящий по размеру для человека, не по силам даже новым орбитальным империям юпитерианского пространства с их фантастическими энергобюджетами. Путешествия с околосветовыми скоростями чертовски дороги, и к звездам отправился не большой и самодвижущийся корабль с герметизированными приматами в качестве пассажиров, как мечтали предыдущие поколения, а блок нанокомпьютеров размером с банку от кока-колы, где выгруженные векторы состояния нескольких десятков людей обитают в симуляции лишь с нормальной скоростью. К тому времени, как его обитатели перешлют себя по лучу обратно домой и загрузятся в свеже-клонированные тела, человеческую цивилизацию постигнет больше изменений, чем произошло за предыдущие пятьдесят тысячелетий – за всю историю Homo Sapiens на Земле.

Но для Амбер игра стоит свеч, поскольку то, что она ожидает найти на орбите у коричневого карлика Хёндай +4904/-56, достойно ожидания.

***

В другой виртуальной среде, из которой осуществляется управление Выездным Цирком, Пьер погружен в работу. Он проводит осмотр роботов-ремонтников паруса, и в это время приходит сообщение. Двое гостей поднимаются на луче с юпитерианской орбиты, и вскоре будут на пороге.

Как и все прочие доступные для людей среды этого уровня стека виртуализации, виртуальный модуль главного поста управления основан на сцене из известного фильма. Собственно, этот является реконструкцией мостика давно затонувшего океанского лайнера - только перед иллюминаторами, сквозь которые открывается вид на океан, парит удобная и информативная графика пользовательских интерфейсов. Везде разлит мягкий блеск полированной латуни. Кроме Пьера, здесь только Су Ан, но она пришла через некоторое время после него и занята своими делами.

«Что это было?» - спрашивает он у окружающего пространства в ответ а мягкий звон колокольчика.

«У нас посетители» - отвечает Ан, отвлекаясь на мгновение от ритмичного пережевывания (недавно она увлеклась изучением действия ореха катеху, но теперь свела окраску с зубов и, вероятно, отключит зависимость через несколько часов). «Толкутся на пороге и втискиваются в буфер. Еще не закончили с подтверждениями приема, а во входящем канале уже тесно».

«Как ты думаешь, кто они?» спрашивает Пьер. Он закидывает ноги на спинку незанятого сидения рулевого и вглядывается в безбрежный серо-зеленый океанский простор впереди.

Ан прожевывает еще немного, наблюдая за ним с непонятным ему выражением лица. «Они еще под замком. Но Франклины послали из дому весточку. Один из них – что-то вроде адвоката, а другой, кажется, продюсер фильмов».

«Продюсер фильмов?»

«Сообщество Франклина говорит, что он поможет нам покрыть судебные расходы. Мьянма выигрывает. Они уже наложили штраф на оригинальное воплощение Амбер там внизу, и пытаются дотянуться своим шемякиным судом до нас. А еще Орегонская христианская реконструкционистская империя…»

«Ох». Пьер морщится. Новости с Земли, передаваемые по модулированному узкополосному коммуникационныму лазеру, день ото дня становятся все хуже. С одной стороны, Амбер фантастически богата – она щедро раздавала фьючерсы, за надежность которых ручался индекс доверия ее отца, и теперь люди прыгнут выше головы, чтобы сделать что-нибудь для нее. И у Амбер много земли: сто гигатонн скал на низкой околоюпитерианской орбите, кинетической энергии которых хватит, чтобы сотню лет снабжать всю Северную Европу электричеством. Но ее межзвездная авантюра пожирает деньги – и классический посредник в обмене, и более современные и замысловатые их эквиваленты – будто камеры сгорания ракеты, если топить ее зелеными бумажками. И теперь даже справляться с защитниками окружающей среды, протестующими против схода юпитерианской луны с орбиты, стало изнурительной работой. Более того, целая стая земных правительств проснулась и теперь пытается законодательно отхватить себе по куску пирога. Никто еще не пытался устраивать силовые рейды – подход Амбер к утверждению своей суверенности позволяет ей даже подавать заявки на кресло в ООН и членство в ЕС, и к тому же опрометчиво не брать в расчет двести гигаватт орбитальных лазеров Империи Кольца. Но назойливые иски уже переросли в ощутимый DDoS, не справиться с которым – значит навлечь экономические санкции. Не способствует облегчению ситуации и выход дяди Джанни на пенсию... «Что еще о них известно?»

«П-ф-ф». Ан почему-то раздражается. «Погоди, они вылезут из буфера через пару дней. Впрочем, адвокат, наверное, позже, к нему целая куча инфобарахла прилагается. Наверное, еще один полуразумный групповой иск».

«Да уж наверняка. Никак они не поймут…».

“Что, нашу юридическую систему?”

«Ага…» Пьер кивает. «Оживить шотландский закон одиннадцатого века и дополнить его новым взглядом на сделку с правосудием, испытание поединком и клятвенное очищение – одна из лучших идей Амбер». Он строит гримасу, отправляет пару отражений встретить прибывших, и возвращается к ремонту паруса. Локальная межзвездная среда – не самое пыльное место, но каждая крупинка на такой скорости несет кинетическую энергию артиллерийского снаряда, и парус постоянно разрушается. Львиная доля массы корабля отведена под серебристые хлопья ботов, штопающих и латающих постепенно испаряющуюся мембрану, тонкую как мыльный пузырь. Мастерство здесь в знании того, где сейчас нужнее всего ремонтные ресурсы, как оптимальнее всего их туда направить, и как все это время поддерживать натяжение строп безопасным, тягу – сбалансированной, а болтанку – минимальной. Он тренирует ботов, попутно размышляя о старшем брате и его полных ненависти письмах (он до сих пор считает Пьера виновным в аварии с отцом), о религиозных предписаниях Садека – суеверная_чепуха! - о свойственном могущественным женщинам непостоянстве, и о бездонных глубинах своей собственной девятнадцатилетней души.

Пока он размышляет, Ан, очевидно, завершает свои дела, и исчезает (она даже не утруждает себя открыванием двери из красного дерева, а просто исчезает и материализуется где-то еще). Он на мгновение поднимает взгляд, гадая, не расстроена ли она, но тут в его карту памяти вливается одно из отпущенных на встречу с новоприбывшими отражений, и Пьер вспоминает, что случилось, когда оно их повстречало. Его глаза расширяются. «О, дьявол!!»

Первым в виртуальную вселенную Выездного Цирка загрузился не продюсер, а адвокат. Надо срочно сказать Амбер. И хотя ему меньше всего на свете хочется с ней разговаривать, связаться необходимо. Это вовсе не обычный посетитель. Адвокат принес неприятности.

***

Возьми мозг и посади его в склянку. Еще лучше: возьми карту мозга, помести ее в карту склянки или даже тела, и посылай на вход сигналы, имитирующие поток от органов чувств. Направь выходящую информацию в модельное тело, находящееся в модельной вселенной с модельными физическими законами, и петля замкнется. Рене Декарт оценил бы. Именно в таком состоянии находятся пассажиры, сидящие в ореховой скорлупке Выездного Цирка. Когда-то они были людьми с физическими телами, но теперь отображения их находящихся в черепах биокомпьютеров были перенесены на виртуальную среду вместе со всеми записанными на них нейропрограммами , и запущены на невероятно могучей вычислительной машине. Мир, в котором они оказались – просто сон внутри сна.

Мозгам в склянке, особенно наделенным могуществом и неограниченным контролем над реальностью, в которую они помещены, не обязательно утруждать себя деятельностью, которая является обязательной для их тел. Менструации не столь необходимы, как раньше, а рвота, простуда, усталость и спазмы – все это опционально. То же самое относится к биологической смерти, то есть разрушению тела. Но многие процессы идут как прежде, потому что люди, даже после того, как их превратили в кодовое описание, выстрелили им из лазера и запустили на стеке виртуализации, не хотят, чтобы они прекращались. Дышать совершенно необязательно, но подавление дыхательного рефлекса возмущает всю систему, и для компенсации требуется так взломать виртуализированный гипоталамус, что большинство гомеоморфных выгрузок не пожелают этого сделать. Еще есть еда – не для избежания голода, а для удовольствия – и если ничто не мешает пировать зажаренными под гнетом додо, приправленными сильфием, то почему бы и нет? И все это - еще не упоминая секс и технические усовершенствования, становящиеся доступными в мире с открытыми настройками… Похоже, человеческое пристрастие ко входящему потоку с органов чувств не уходит просто так.

***

Публичные аудиенции новоприбывшим проводятся в сцене из еще одного фильма – в парижском дворце Шарля IX, в тронном зале, целиком позаимствованном из «Королевы Марго» авторства Патрис Шеро. Амбер настояла на полной реконструкции и реалистичности, поднятой до самого одиннадцатого уровня. На дворе 1572-й год до мозга костей. Пьер, все еще не привыкший к своей бороде и чувствующий, как натирает кожу бракетт, ворчит себе под нос. Скосив взгляд, он видит, что он – не единственный придворный, чувствующий себя не слишком удобно. И все-таки Амбер роскошна в своей мантии, которую Изабелла Аджани носила в роли Маргарит де Валуа, а солнечный свет, яркими лучами падающий сквозь витражи на толпу актеров-зимбо, определенно придает всему действу атмосферу варварского величия. Вокруг толпой собрался народ в робах клириков, в костюмах-дублетах и в длинных мантиях. Под некоторыми из них скрываются настоящие люди. Пьер снова фыркает - кто-то (наверное, Гэвин с его историческим бзиком) постарался, чтобы и запахи были реконструированы достоверно. Он очень, очень надеется, что не наступит случайно в кучу. Хорошо хотя бы, что никто не пришел в роли Катерины Медичи...

Группа актеров, изображающих Гугенотских солдат, приближается к трону, на котором восседает Амбер. Они медленно продвигаются вперед, эскортируя с виду здорово ошеломленного парня с длинными прямыми волосами, одетого в парчовом жакет, который, кажется, целиком сшит из золотой нити. «Его светлость, действительный адвокат Алан Глашвитц!» - возвещает слуга, читая с пергамента. «Прибыл по поручению достойнейшей гильдии и корпорации Смут, коллегия Седвик, обсудить вопрос законодательного импорта с Ее Королевским Величеством!»

Раздаются фанфары. Пьер оглядывается на Ее Королевское Величество. Она милостиво кивает, но черты ее лица выглядят заостренными от усталости. Стоит влажный и жаркий летний полдень, и в ее многослойном облачении должно быть весьма жарко. «Добро пожаловать в удаленнейшее из владений Империи Кольца» - объявляет королева звонким и чистым голосом. «Я приветствую вас и прошу представить мне свое прошение перед полным собранием двора».

Пьер концентрирует свое внимание на Глашвитце. Тот, кажется, обеспокоен. Без сомнения, дома он поглотил основы дворцового этикета Кольца (население маленького, но растущего княжества уже перевалило за восемнадцать тысяч), но нельзя просто так чувствовать себя уверенно в тронном зале настоящей старомодной монархии, построенной на тройном фундаменте мощности, информации и времени. «Я с удовольствием сделаю это» - отвечает он немного сухо – «но перед всеми этими...»

Что последовало непосредственно за этим, Пьер не помнит, потому что кто-то ущипнул его за левую ягодицу. Он вздрагивает, оборачивается и видит королевскую фрейлину Су Ан, смотрящую мимо него на трон. Она в оранжевом платье с облегающими рукавами и в корсаже, обнажающем все поверх ее сосков, а в ее волосы вплетена сетка с жемчугами. Она видит, что он ее заметил, и подмигивает.

Пьер замораживает время, отделяя их от реальности, и она поворачивается к нему. «Мы сейчас наедине?» - спрашивает она.

«Наверное, да. Ты хочешь о чем-нибудь поговорить?» - спрашивает он, чувствуя, как горят щеки. Доносящийся отовсюду шум – просто случайный шелест, сгенерированный в соответствии с толпой на заднем плане. Но толпа не движется – ветвь их реальности-на-двоих на время отделилась от остальной вселенной.

«Конечно же!» Она улыбается ему и пожимает плечами. Эффект от этого жеста на обнаженных частях ее тела – потрясающий: эти корсеты даже скелету способны придать пикантную ложбинку. И она снова ему подмигивает. «О, Пьер» - улыбается она. «Так легко отвлекаешься!» Она щелкает пальцами, и ее одежда последовательно сменяется на афганскую бурку, полную наготу и спортивный костюм, после чего возвращается к придворному облачению. Ее ухмылка, впрочем, остается неизменной. «Теперь, когда я получила свою долю внимания, перестань пялиться на меня и посмотри, наконец, на него».

Пьер смущается еще больше, но все-таки смотрит в направлении вытянутой руки, и не на руку, а на застывшего мавританского эмиссара. «Садек...»

«Садек знает его, Пьер. Этот парень... здесь что-то не так»

«Черт-дери. А то, думаешь, я не знаю?» Пьер, позабыв смущение, раздраженно смотрит на нее. «Я видел его раньше. Несколько лет я следил за его действиями. Этот парень – нападающий королевы-Матери. Он был ее разводным адвокатом, когда она преследовала папу Амбер».

«Извини». Ан опускает глаза. «Пьер, ты в последнее время сам не свой. Я знаю, что между тобой и Королевой что-то не так. Я волновалась. Ты стал невнимательным к мелочам».

«Как ты думаешь, кто предупредил Амбер?» - спрашивает он.

«О. Ладно, значит, ты в курсе» - говорит она. «Я не совсем понимаю... Но ты расстроен, это видно. Могу я тебе как-нибудь помочь?».

«Послушай». Пьер кладет руки ей на плечи. Она не двигается, но поднимает взгляд и смотрит ему в глаза. Су Ан невысока – всего метр шестьдесят. Он чувствует укол странных переживаний – юношескую неуверенность насчет намерений женщины. Что_она_хочет? «Ладно… Я все знаю. Извини. Буду внимательнее следить за действием. Просто я слишком ушел в себя в последнее время. Пошли обратно в зал, пока никто не заметил».

«Хочешь сначала поговорить о том, что беспокоит?» - спрашивает она, ища его доверия.

«Я...» Пьер качает головой. Я_могу_ей_обо_всем_рассказать, с некоторым потрясением осознает он, а его мета-осознанность энергично подталкивает его сделать это. Конечно, у него есть парочка агентов-советчиков, которым можно выговориться в жилетку, но Ан – человек, и друг. Она не станет его осуждать, а ее модель социального поведения заткнет за пояс любую экспертную систему. Но время вот-вот сорвется, и Пьеру неуютно. «Не сейчас» - говорит он. «Пойдем обратно».

«Давай». Она кивает, разворачивается и исчезает за его спиной, шурша юбками. Он размораживает время и снова включается в большой мир – как раз вовремя, чтобы увидеть, как уважаемый посетитель подносит королеве групповой иск, и она отвечает назначением испытания поединком.

***

Хёндай +4904/-56 – коричневый карлик, шар мутного водорода, сконденсировавшийся в звездной колыбели. Он в восемь раз тяжелее Юпитера, но этого недостаточно, чтобы зажечь и поддерживать термоядерный огонь в его недрах. Беспощадная сила тяготения сжала его в сферу вырожденной материи, окруженную оболочкой газожидкой смеси. Он лишь немного шире того газового гиганта, у которого люди черпают энергию для своего корабля - но гораздо плотнее. Миллиарды лет назад близкий пролет звезды-странницы вышвырнул его из родной системы и отправил в бесконечное путешествие в вечной тьме Галактики в одиночестве, разделенном только танцем замерзших лун.

В ту эпоху, когда Выездной Цирк направился к своей цели, сбросил свой главный отражатель и замедлился, используя тот же луч лазера, отраженный от сброшенного зеркала на оставшуюся часть паруса, Хендай +4904/-56 пролетал от Земли чуть меньше, чем в одном парсеке – ближе системы Альфа Центавра. Темный как ночь в видимой области спектра, он мог бы влететь незамеченным во внешние области Солнечной системы, и только там, освещенный Солнцем, стать видимым в обычные телескопы. Лишь благодаря проведенным в начале века инфракрасным обзорам неба, обнаружившим его в собственном остаточном тепловом излучении, у него появилось имя.

Пассажиры и команда столпились на мостике (течение времени на котором замедлили до одной десятой от настоящего) и наблюдают за прибытием. Амбер сидит, свернувшись, в капитанском кресле, и угрюмо наблюдает за собравшимися аватарами. Пьер все еще избегает ее при любой возможности (не считая официальных аудиенций), и конечно же, чертова акула и ее ручная гидра сюда не приглашены, но почти все остальные - в сборе. На стеке виртуализации Выездного Цирка симулируются шестьдесят три сознания, скопированные и выгруженные из биологических тел, большая часть которых все еще здравствует у себя дома. Целая толпа, но и в толпе можно почувствовать себя одиноким – к сожалению, даже в том случае, когда именно ты и созвал вечеринку. А уж в особенности, когда преследуют мысли о долгах – даже если ты миллиардер и главный получатель самого большого репутационного фонда человечества. Одежда Амбер – черный свитер и черные гетры – черна, как и ее настроение.

«Тебя что-то тревожит». Чья-то рука опускается на спинку соседнего кресла.

Она моментально оглядывается и кивает, узнав. «Есть такое... Садись. Ты пропустил аудиенцию?»

В кресло рядом с ней опускается худощавый и смуглый человек с аккуратно подстриженной бородой и глубокими морщинами на лбу. «В мои обычаи такого не входит» - осторожно объясняет он, - «но не могу сказать, что ситуация незнакома». По его каменному лицу побегает быстрая улыбка. «Меня несколько побеспокоили роли...»

«Я не Маргарит де Валуа, но свободные роли... Просто скажу, что шляпка идет». Амбер откидывается назад в кресле. «Знаешь, у Маргарит была интересная жизнь...» - говорит она мечтательно.

«В смысле, грешная и развратная?» - отвечает сосед.

«Садек…» - она закрывает глаза. «Пожалуйста, давай не будем прямо сейчас устраивать битву за абсолютную мораль, нам предстоит выход на орбиту, поиск артефакта и установление диалога, а я очень устала. Как выжатый лимон».

«О... Прошу прощения». Он осторожно наклоняет голову. «Это из-за твоего молодого человека? Он плохо с тобой обращается?»

«Не совсем...» Амбер останавливается. Садек, которого она пригласила в качестве корабельного теолога на тот случай, если они повстречаются с богами, считает заботу о поддержании ее спокойствия и безмятежности чем-то вроде хобби. Иногда это чуть гнетет, иногда льстит, и в этом всегда есть какой-то сюрреализм. Он стал аятоллой в непревзойденно молодом возрасте, опередив всех своих коллег в исследованиях с помощью новейших квантовых поисково-аналитических машин, доступных гражданам Империи Кольца. Когда они вернутся домой, его оригинал, вероятно, тоже станет аятоллой. Он весьма продуманно обходится с культурными различиями, его логическое мышление безупречно, он искусно избегает противостояния с ней – и он постоянно ищет способы направить ее в моральном развитии. «Это личное недопонимание» - говорит она. «Я бы отложила это до тех пор, пока мы со всем не разберемся».

«Что ж…» Похоже, ответ его не удовлетворил, но это в порядке вещей. Садек еще не отряхнул со своих ног пыль детства в промышленном Йазде. Иногда Амбер задумывается, а не являются ли их разногласия миниатюрным отражением самой разницы между ранним двадцатым и ранним двадцать первым столетиями? «Но, возвращаясь к насущному – ты уже знаешь, где сам маршрутизатор?»

«Узнаю, через несколько минут или часов» - говорит Амбер чуть громче, одновременно генерируя несколько поисковых отражений. «Борис? Есть идеи, куда мы направляемся?»

Борис грузно переваливается, чтобы повернуться к ней. Сегодня он носит аватар велоцераптора, а им не так-то легко разворачиваться в замкнутом пространстве. «Дайте мне место!» - раздраженно рычит он. Затем прокашливается грозным гортанным звуком: «Анализирую данные с паруса». С обратной стороны лазерный парус, тонкий, как мыльная пленка, сплошь покрыт нанокомпьютерами, отстоящими друг от друга всего на микрометр. Каждый можно включить в режиме клеточного автомата, и у каждого есть световые датчики – когда они объединяются в гигантскую оптическую фазированную решетку, весь парус стан сетчаткой шириной больше сотни метров. Сейчас Борис скармливает ей модели-образы, описывающие естественные объекты, и задавая искать то, что отличается. Мысли оформляются, а пока к нему возвращаются лишь картины танцующих теней – заледеневшей свиты мертворожденного солнца.

«Но где он может быть?» - спрашивает Садек. «Ты знаешь, что именно ты ищещь?»

«Да. Его поиск нас не должен затруднить» - говорит Амбер. «Он выглядит так». Она щелкает пальцами в направлении ряда стеклянных смотровых окон в передней части мостика. Кольцо на ее указательном пальце вспыхивает рубиново-красным, и на месте морского пейзажа с мерцанием материализуется что-то неописуемо странное. Гроздья жемчужных четок, закручивающиеся в спиральные цепи, цветные диски и завитки, свивающиеся и переплетающиеся друг с другом на фоне темнеющего диска планеты. «Как скульптура Уильяма Латема, сделанная из странной материи, правда?»

«Абстракционизм, как есть…» - с одобрением говорит Садек.

«Оно живое» - добавляет она. «И когда оно подберется к нам поближе, оно попытается нас съесть».

«Что?» - напряженно говорит Садек.

«Хочешь сказать, никто тебе не рассказал?» - спрашивает Амбер. «Я полагала, все получили инструктаж». Она кидает ему блестящий золотистый гранат. Он ловит его, плод познания растворяется в его руке, и вот он уже сидит в облаке отражений, поглощающих вместе с ним информацию. «Черт возьми…» - мягко добавляет она.

Садек замирает. Текстуры его кожи и темного костюма сменяются осыпающейся каменной кладкой, сквозь которую растет плющ - он оповещает, что удалился в одну из личных вселенных и просит не беспокоить.

«Гррр! Босс! Нашел кое-что!» - говорит Борис, роняя слюни на пол.

Амбер поднимает глаза. Пожалуйста_пусть_это_будет_маршрутизатор, думает она. «Выводи на главный экран».

«Ты уверена, что это не опасно?» - нервно спрашивает Су Ан.

«Безопасных вещей не бывает!» - клацает зубами Борис, постукивая своими огромными когтями по столу. «Вот, глядите».

Вид за окном сменяется горизонтом цвета пыльной синевы, над которым несутся, подгоняемые водородными вихрями и быстрым вращением Хендай +4904/-56, высокие перистые облака метановой пыли. Температура – чуть выше точки плавления кислорода. Степень усиления сигнала огромна: невооруженный человеческий глаз не увидел бы ничего, кроме черноты. Над горизонтом гигантской планеты восходит маленький бледный диск - Каллидис, самый большой спутник (или вторая планета?) коричневого карлика, пустынная скала размером чуть больше Меркурия. Вид на экране приближается, и по нему проносится ландшафт, побитый кратерами и присыпанный инеем от криовулканов. Наконец, за дальним горизонтом показывается нечто бирюзовое, крутящееся и мерцающее на фоне ледяной темноты.

«Вот он» - шепчет Амбер, чувствуя, как внутренности превращаются в ледышку. Но кошмарные воспоминания-образы, носящиеся вокруг как ночные призраки и рисующие картины того, что может с ними случиться, исчезают, как тени в полдень. “Вот он!” Она в восторге встает с кресла - разделить этот момент со всеми, кого она ценит. “Садек, проснись! Кто-нибудь, позовите сюда долбаную кошку! Где Пьер! Ему стоит это увидеть!”

***

Ночь и разгул царят за стенами замка. За окном канун варфоломеевской ночи, но сейчас толпы пьяны и распутны – в небе вспыхивают фейерверки, а сквозь открытые окна струится теплый ветерок, полный запахов жареного мяса, дыма костров и открытых канав. Тем временем любовник, спеша на свидание, крадется в почти полной темноте вверх по туго закрученной лестнице. Он тоже пил, и его лучшая льняная рубаха покрыта пятнами, пахнущими потом и едой. У третьего окна он останавливается и запускает обе руки в гриву своих волос – длинных, растрепанных и закопченных. Зачем_я_это_делаю?.... Все эти похождения - это так на него не похоже...

Он продолжает свой путь, и идет по спирали дальше, вверх. Лестница наверху оканчивается распахнутой дубовой дверью, сквозь которую виднеется холл, освещенный фонарем на крюке. Он заходит в приемную, отделанную потемневшими от времени дубовыми панелями. Он ступает за порог, и срабатывает еще одно переключение – как и было уговорено. Теперь его ногами движет что-то еще, помимо собственной воли, он ощущает незнакомое биение в груди, и где-то еще внизу – теплоту, открытость и чувство ожидания, заставляющее его вскрикнуть. «Где ты?»

«Я здесь!» Она появляется в дверном проеме, полураздетая – на ней только нижние юбки и плоский корсет, благодаря которому ее груди поднимаются, как блестящие купола. Ее тугие рукава наполовину расшнурованы, а волосы растрепаны. Его переполняют ощущения - блеск в ее глазах, чувство стянутости в ее спине и вкус в ее рту. Она - его аттрактор в этой реальности, пленительная до невозможности, настолько напряженная, что вот-вот вспыхнет. «Действует?» - спрашивает она.

«Да...» Он чувствует, как перехватывает дыхание, как переполняют противоречивые чувства невероятности и страсти, и он идет к ней. Они экспериментировали с полами и раньше, всячески обыгрывая экстремальный половой диморфизм этой исторической эпохи, но так они еще никогда не делали. Она приоткрывает губы, и он целует ее, чувствуя теплоту своего языка между ее губами и силу своих рук, смыкающихся на ее талии.

Она прижимается к нему теснее, ощущая его возбуждение. «Так вот каково это – быть тобой» - говорит она с удивлением и интересом. Дверь в комнату неприкрыта, но терпеть дальше невозможно - водопад новых ощущений, перенаправленный в его тактильный сенсорий из ее физиологической модели, овладевает им. Она прижимается к нему бедрами снова и снова, тонет в его объятиях, ощущает, как напрягается его член и наливаются яички, и тихо постанывает низким грудным голосом. А когда его восприятия достигают богатые чувства ее тела, он почти падает в обморок - он будто растворяется, он чувствует, как что-то твердое упирается в промежность, он превращается во влагу, плавится и растекается. Каким-то образом он поднимает ее, обхватив за талию – как перехватило дыхание! - и несет, спотыкаясь, в спальню. Он бросает ее на туго набитый матрас, и она стонет громче. «Давай!» требует она, «Сделай это со мной!»

Каким-то образом он оказывается на ней, ее шоссы - опущенными до лодыжек, а юбки - перетянутыми вокруг талии. Она целует его снова и снова, прижимаясь к нему бедрами и мурлыкая страстную чепуху. И его сердце выпрыгивает из груди: как будто там, внизу, в него входит и наполняет его целая вселенная, и это ощущение настолько вывернуто наизнанку, и настолько сильно, что дыхание перехватывает снова и снова. Что-то горячее и крепкое, как скала, вторжение, пугающее и неожиданное, но он неудержимо жаждет почувствовать это внутри. Он наклоняется ниже, и чувствует прикосновение собственного языка к ее соску – как удар молнии – и обнаженность, ужас и восторг соединения. Он растворяется в мире, и только в личном отсеке его собственного сознания раздается крик. я_никогда_не_думал_что_это_ощущается_так!

…она наклоняется к нему с расслабленной улыбкой. «Ну и как тебе?» Если ей понравилось – то и ему наверняка тоже, думает она.

Но все, о чем он может думать – это об ощущении вселенной, наполняющей его, и о том, как это было хорошо. А все, что он может услышать – это крик отца, раздающийся в его голове - «ты что, извращенец какой-то?» И он чувствует себя грязно.

***

Добро пожаловать в последнюю мегасекунду перед точкой разрыва.

Солнечная система неистовствует. Океан мыслей бурлит и волнуется, накатываясь на порог в 1033 MIPS, кружась в мальстриме, мощь которого превзошла миллион миллиардов недополненных человеческих сознаний. Кольца Сатурна тлеют от сбросового жара как угли.

Последние остающиеся служители Церкви Последних Дней, исследовав отображения всех сохранившихся записей о своих предшественниках в фазовом пространстве своих геномов, приступили к воскрешениию своих предков. Над экватором Земли, как стройные листья росянки, развернулись орбитальные лифты непрерывного цикла, везущие поток пассажиров и грузов на орбиту и обратно. Поверхность Меркурия подверглась нашествию маленьких крабоподобных роботов – они валом прокатились по бесплодным скалам, выдавливая из себя черную слизь преобразователей солнечной энергии и серебристые нити электромагнитных катапульт, и ближайшая к Солнцу планета, скрывшись в раскаленном тумане индустриальной наноэкосферы, начинает медленно таять под натиском изобильной солнечной энергии и упорных роботов-добытчиков.

Исходные воплощения Амбер и ее двора управляют гигантским узлом торговли пассивной материей, парящим на высоких юпитерианских орбитах. Они стремительно вгрызаются в оставшуюся массу внутренней системы Юпитера, и к Солнцу отправляются корабли, груженные двухфазными алмаз-вакуумными структурами и компонентами для сборки. Далеко внизу, над самыми облаками, несется сквозь бури заряженных частиц гигантская раскаленная добела восьмерка сверхпроводящего кабеля, оставляя за собой след возбужденной плазмы. Кружась в магнитосфере гиганта по низкой орбите, она переводит кинетическую энергию в электрический ток и направляет его в фасетчатый глаз орбитальных лазеров, нацеленный в систему Хендай +4904/-56. Пока лазеры работают, Амбер может продолжать свою исследовательскую миссию, но Империя Кольца – часть послечеловеческой цивилизации, эволюционирующей в бурных глубинах Солнечной системы, и главная их задача – не отставать от сумасшедшего поезда вышедшей из-под контроля истории.

В стерильных океанах Титана обретают форму новые типы биологии, причудливые разновидности искусственной жизни, основанные на мульти-адаптивной архитектуре. В ледяной дали за орбитой Плутона, конденсируясь из сверхкриогенных бозонных газов, оживают невозможные квантовые структуры, и отправляются внутрь, к быстромыслящему ядру, упакованные так, чтобы ничто не нарушило их квантовые грезы.

В раскаленных глубинах все еще обитают люди, но их становится трудно распознать. До двадцать первого века большая часть представителей человечества были низкорослыми, уродливыми и грубыми. Мир неграмотности, эпидемий и хронического неправильного питания был населен сломанными телами и искалеченными сознаниями. Теперь люди стали многозадачными. Их биологические мозги сидят в ядрах распределенных личностей, и большая часть мыслей обитает не в биотелах, а на структурах виртуальной реальности, далеких от их тел в физическом мире. Незыблемое становится переменным, и по миру несутся войны, революции и их изощренные аналоги последних дней. Большинству людей принять смерть тупости оказалось даже сложнее, чем смерть смертности. Некоторые заморозили себя, чтобы переждать бурные времена, надеясь, что в будущем, неопределенном и послечеловеческом, они пробудятся. Многие другие переписали ядро своей личности, чтобы научиться справляться со все быстрее изменяющимися требованиями реальности. Среди обитающих здесь существ можно найти таких, которых в прошлом веке никто не счел бы за людей - это продукты скрещивания людей и корпораций, несколько видов зомби, обесчеловеченных собственной оптимизацией, ангелы и демоны пространства мысли, финансовые инструменты, наделенные исполненным хитрости самосознанием. Дешевая фантастика и бульварные романы в эти дни просто самоуничтожаются.

Выездной Цирк не ведает ничего из этого – его достигает только самая краткая сводка новостей. Звездный парусник, похороненный под толстыми пластами ускоряющегося прогресса, уже можно считать реликтом. Но именно на борту Выездного Цирка происходят самые важные события, которые еще остались в человеческой части светового конуса истории.

***

«Борис, скажи медузе “здравствуй!”»

Борис, ради этого случая переодевшийся в человека, берет кружк обеими руками, пристально глядя на Пьера. Содержимое кружки лениво свивает свои щупальца. Одно из них, отодвинув в сторону вишенку на коктейльной палочек, почти вылезает из кружки. «Я с тобой еще поговорю за это» - угрожает Борис. Вокруг него в дымном воздухе вихрятся демонические картины мести.

Су Ан вглядывается в Пьера, который, в свою очередь наблюдает за Борисом. Тот поднимает кружку к губам и начинает пить. Детеныши медузы, маленькие и бледно-синие, с кубовидными колоколами и четырьмя кластерами щупалец, растущих из каждого угла, легко проскальзывают ему в глотку. Нематоцисты рвутся в его рту, и Борис морщится, однако в следующее мгновение медузы оказываются проглоченными, а биофизическая модель обрезает ущерб ожогом ротоглотки стрекательными клетками.

«Ух ты» - говорит он, отхлебывая еще глоток маргариты с морскими осами. «Не пытайся повторить это дома, человеческий мальчик».

«Эй» - Пьер протягивает руку. «Можно мне?»

«А разве не получается лучше всего, когда каждый сам себе придумывает чертову отраву?» насмехается Борис, но протягивает кружку Пьеру. Тот принимает кружку и пьет. Кубозоидный коктейль напоминает ему фруктово-ягодные желе жарким гонконгским летом. Жжение в нёбе было действительно острым. Но оно быстро стихло, немного оставшись только там, где алкоголь разогрел легкие ожоги от щупалец - все, что модель вселенной позволяет смертельной медузе сделать с людьми.

«Неплохо» - говорит Пьер, вытирая с подбородка одинокое щупальце и толкая кружку по столу к Су Ан. «Как там наш козел отпущения?» Он тычет большим пальцем за спину, в направлении окованного медью бара.

«А не все ли равно?» - спрашивает Борис. «Это же часть представления, разве нет?»

Бар, в котором они сидят – старинная трехсотлетняя питейная, чье меню простирается на шестнадцать страниц, а бревенчатые стены потемнели от времени, как застоялый эль. Воздух насыщен запахами табака, пивной закваски и мелатонинового спрея, и ничего из этого не существует. Амбер извлекла все это из коллективной памяти борга Сообщества Франклина и из россыпи электронных писем ее отца, в которых он рассказывал ей про их телесные корни. Оригинал находится в Амстердаме, если этот город еще стоит на Земле.

«Вопрос в том, кто он» - говорит Пьер.

«В общем» - тихо говорит Ан, - «я думаю, это адвокат за фильтром приватности».

Пьер оборачивается через плечо и глядит на нее. «Да ладно?»

Ан кладет руку ему на запястье. «Это он. Ну и что с того? Придет время испытания – тогда ты и уделишь ему внимание… »

Козел отпущения беспокойно сидит в углу. Он похож на фигуру, сплетенную из сушеного тростника и завернутую в косынку. Там где должна быть рука - беспорядочное переплетение оборванных травинок, в котором устроился стакан доппельбока. Время от времени соломенный человек поднимает стакан, будто делая глоток, и пиво исчезает в сингулярности внутри.

«Пошло бы оно» - коротко говорит Пьер. И_Амбер_тоже,_если_она_назначает_меня_публичным_защитником.

«С каких это пор невидимки стали подавать иски?» - спрашивает отражение Донны-журналиста, выступившее из темноты на бронзе бара. Судя по отблескам рядом с ее отражением, она пришла из подсобки.

«С тех пор, как...» Пьер моргает. «Черт!» Айнеко появилась с Донной? Или, может, она уже была тут все время, свернувшаяся на столе перед соломенным человеком, каким-то образом принимаемая за буханку хлеба? «Ты нарушаешь непрерывность» - жалуется Пьер. «Вселенная сломалась».

«Ну так и поправь ее» - говорит ему Борис. «Все справляются, а ты нет». Он щелкает пальцами. «Официант!»

«Извините». Донна опускает взгляд. «Я не нарочно».

Ан приветлива, как и всегда. «Как ваши дела?» - вежливо спрашивает она. «Не хотите ли попробовать этот восхитительный ядовитый коктейль?»

«У меня все прекрасно!» Донна – немка. На публике она показывается в аватаре блондинки, широкой в кости и весьма крепко сложенной. Вокруг облаком вьются точки перспектив видеосъемки, непрестанно собирающие репортаж , а ее сообщество мысли деловито нарезает и сшивает отснятый материал, чтобы затем интегрировать его в непрерывный журнал путешествия. Донна – внештатник медиа-консорциума ЦРУ – она и загрузилась на корабль в одном пакете с иском. «Данке, Ан»

«Вы сейчас записываете?» - спрашивает Борис.

«Пф-ф! А когда нет? Я просто сканер. До прибытия еще пять часов, а потом можно и передохнуть…»

Пьер косится на Су Ан - костяшки ее пальцев напряглись и побелели.

«Я собираюсь не упустить ничего, если такое вообще возможно!» - продолжает Донна, не обращая внимание на озабоченность Ан. «Меня сейчас восемь штук – все за репортажем!».

«Всего восемь?» - спрашивает Ан, приподняв бровь.

«Восемь, и расслабляться не приходится! Но это же прекрасно… Неужели тебе не нравится времяпрепровождение, каким бы оно ни было?»

«Ну как же». Пьер снова отворачивается в угол, стараясь не встречаться взглядом с репортершей, которая пытается стать душой вечеринки. Да уж, думает он, будь здесь местечко, чтобы разгуляться, и она врубила бы динамики на полную. «Амбер говорила тебе о кодексе защиты конфиденциальности здесь?»

«Здесь есть защита конфиденциальности?» - спрашивает Донна, и целых три ее отражения оборачиваются к нему. Очевидно, Пьер затронул тему, вызывающую у нее смешанные чувства.

«Защита конфиденциальности» - повторяет Пьер. «Никаких съемок в частной зоне, никаких съемок, если был публичный отказ в разрешении записывать, никаких песочниц и ничего не подстраивать».

Похоже, что Донну это задело. «Я никогда бы так не сделала! Захват копии личности в виртуальном пространстве с целью записи реакции – по законам Кольца это похищение, разве не так?»

«Вашу мать» - презрительно говорит Борис и подталкивает в ее направлении кружку свежего медузьего коктейля.

«Хорошие люди всегда могут договориться» - прерывает Ан, оглядывая бар в поисках поддержки. «Мы же сладим со всем, да?»

«Кроме иска» - бурчит Пьер, снова отворачиваясь в угол.

«Не вижу повода тревожиться» - говорит Донна. «Это дело только Амбер и ее противников по ту сторону линии!»

«О, и вправду, чего тревожиться» - беззаботно говорит Борис. «Скажи, сколько стоят твои опционы?»

«Мои?» Донна качает головой. «Я не инвестирована».

«Ну, допустим». Борис даже не утруждает себя улыбнуться. «Даже если так, по возвращении домой твоя метрика доверия раздуется как на дрожжах. Если, конечно, люди еще будут пользоваться распределенными рынками доверия для оценки стабильности партнеров…»

Не_инвестирована. Пьер, слегка удивленный, мысленно взвешивает это. Он предполагал, что все на борту корабля, кроме, пожалуй, Глашвитца, полностью инвестированы в компанию экспедиции.

«Я не инвестирована» - настаивает Донна. «Я независимый участник». На ее лице скользит почти смущенная улыбка – тень очаровательной сдержанности, совершенно не вяжущаяся с ее прямолинейными манерами. «Как и кошка».

«Как и...» Пьер резко оборачивается. Да, Айнеко там - тихо сидит на столе рядом с соломенным человеком - и кто знает, какие мысли приходят сейчас в эту пушистую голову? Надо_обсудить_это_все_с_Амбер, тревожно думает он. Мне_необходимо_как_следует_обсудить_это_с_Амбер... «Другой вопрос - не пострадает ли твоя репутация от пребывания здесь на борту?» - спрашивает он вслух.

«Все будет о-кей» - объявляет Донна. Приходит официант. «Мне бутылочку шнайдервайссе» - говорит она. И затем, как ни в чем не бывало: «Вы верите в сингулярность?»

«В смысле, сингулярист ли я?» - ухмыляется Пьер.

«О, нет, нет, ни в коем случае…» - отмахивается Донна. Она тоже ухмыляется и кивает Су Ан: «Я имела в виду совсем не это! Смотрите, все, о чем спросить я хотела – в представление о сингулярности верите ли вы, и если да, то в чем оно заключается?»

«Пойдет ли это в публичное интервью?» - спрашивает Ан.

«Не могу же я в симуляцию утащить вас и имитирующей реальности представить, верно?»

Официант ставит перед Донной глиняную пивную кружку, и она облокачивается на спинку.

«О. Ну да...» Ан бросает Пьеру предупреждающий взгляд, и отправляет ему напоминание по очень личному каналу. Не_шути_с_ней_тут_все_серьезно, разворачивается перед его глазами. Борис наблюдает за Ан с выражением безнадежной тоски. Пьер же пытается не обращать внимания на все это и задуматься над вопросом журналистки. «Сингулярность чем-то похожа на староамериканскую чепуху о христианском взятии живым на небо, разве не так? Что мы все взлетим на небеса и оставим наши тела позади». Он фыркает, протягивает руку и невозбранно нарушает реальность, доставая прямо из воздуха кружку ледяной сангрии. «Вознесение зануд. Я выпью за это».

«Но когда оно произошло?» - спрашивает Донна. «Моя аудитория, видите ли, в вашем мнении нуждаться будет»

«Четыре года назад, когда мы запустили этот корабль» - с убеждением говорит Пьер.

«В десятых, когда отец Амбер освободил выгруженных омаров» - говорит Ан.

«Еще не произошло» - говорит Борис. «Сингулярность означает момент достижения бесконечно большого темпа изменений. Таким образом, ее определяет непредсказуемость следующего за ней будущего, верно? Так что еще не случилась».

«Наоборот. Она произошла шестого июня 1969, в одиннадцать утра по времени восточного побережья» - парирует Пьер. «В этот момент была осуществлена передача первых пакетов от порта данных одного процессора сопряжения сообщений к другому такому же – и появилось первое интернет-подключение. Это – сингулярность. С тех пор мы все живем во вселенной, которую невозможно было предсказать на основе предшествующих событий».

«Да ну вас с этой фигней» - парирует Борис. «Сингулярность – просто куча религиозной галиматьи… Мистическое христианское вознесение, адаптированное под зануд-атеистов».

«Отчего же?» Су Ан, задетая, смотрит на него. «Вот мы, шестьдесят с лишним сознаний. Мы переселились сюда – будучи в полном сознании! – прямо из наших голов с помощью потрясающей комбинации нанотехнологии и картирующего электронного парамагнитного резонанса, и теперь живем здесь, в виде программного кода, в операционной системе, которая позволяет виртуализовать все эти физические модели, и не дать нам сойти с ума от сенсорной депривации. На “железе” размером с ноготок, в межзвездном корабле размером с бабушкин плеер, в трех световых годах от дома, на орбите вокруг коричневого карлика. Мы прилетели сюда, чтобы воткнуться в межзвездный сетевой маршрутизатор, созданный невообразимо древним инопланетным интеллектом. И ты говоришь мне, что слова о фундаментальных изменениях в образе жизни человека – это фигня?»

«Пф-ф». Борис смущается. «Не так выразился. Чушь – это сама сингулярность, а не выгрузки или...»

«Да-да!» Ан победно улыбается Борису, и он сдается.

Донна, сияющая, с энтузиазмом наблюдает за всем этим. «Потрясающе!» - восклицает она. «Расскажите, что это за омары, которые, по-вашему, так важны?»

«Они друзья Амбер» - объясняет Ан. «Много лет назад отец очень помог им. Ты ведь знаешь, что именно они стали первыми выгрузками? Они были плодом скрещивания нервной ткани калифорнийских омаров, эвристического интерфейса программирования приложений и каких попало экспертных систем построения цепей обратного логического вывода. Но они вырвались из-за сетевых экранов лаборатории, сбежали в сеть, и Манфред заключил сделку, по которой он защищает их свободу, а они помогают ему управлять орбитальным заводом Франклина. Это было давным-давно, еще в те времена, когда толком не умели осуществлять самосборку… Так вот, омары настояли, чтобы Франклин – в качестве условия по контракту – переслал их копии и в межзвездное пространство по системе дальней космической связи. Они хотели эмигрировать, и глядя на то, что с тех пор творилось в Солнечной системе, кто может их упрекнуть?»

Пьер делает большой глоток сангрии. «Кошка» - говорит он.

«Кошка?» Донна оборачивается, но кошки нет как нет. Она опять смылась, по пути ретроактивно удалив все записи о своем присутствии из журнала событий этого публичного пространства. «Расскажите про кошку мне?»

«Это семейная кошка» - объясняет Ан. Она тянется за борисовой кружкой коктейля с медузами, и хмурится. «Айнеко не имела тогда самосознания, но потом... Ох, как же это было давно! Когда наконец получили ответное сообщение, Айнеко вспомнила омаров. И она вскрыла послание как орешек – в те давние времена! - пока CETI все еще думали об архитектурах Фон Неймана и идейно-ориентированном программировании. Послание было семантической сетью, построенной как идеальная надстройка над переданными омарами, предоставляющая высокоуровневый интерфейс взаимодействия с коммуникационной сетью, которую мы собираемся посетить». Она дотягивается до кончиков когтей Бориса. «SETI@home тогда выложили именно эти координаты, хотя указанное ими расстояние и было на-а-амного большим - они не хотели допускать панику, которая бы с шансами началась, узнай люди о том, что инопланетяне на самом пороге. В любом случае, когда Амбер отстроилась, она решила, что отправится с визитом. Так появилась экспедиция. Айнеко создала виртуального омара и допросила инопланетную посылку – так мы разработали канал связи, который собираемся открыть».

«А немного понятнее теперь стало» - говорит Донна. «Но при чем тут…» Она бросает взгляд на соломенного человека в углу.

«Ну, здесь у нас есть трудности» - тоном дипломата говорит Ан.

«Нет» - говорит Пьер. «Это у меня появились трудности. И это все по вине Амбер».

«Хм-м». Донна останавливает взгляд на нем. «Почему обвиняешь Королеву ты?»

«Потому что она выбрала отчетным периодом всего один лунный месяц, а способом разрешения корпоративных конфликтов она объявила испытание поединком» - ворчит Пьер. «И соприсяжничество, которое в данном случае неприменимо, поскольку в радиусе трех световых лет нет ни одного признанного сервера репутаций. Испытание поединком, в гражданском иске в наши дни и в наш век! И она назначила меня своим чемпионом». Как_же_это_восхитительно_традиционно, думает он, чувствуя теплоту и ностальгию. Перед тем экспериментом, поставившим все с ног на голову, его душа и тело принадлежали только ей. Он не знает, можно ли считать, что все осталось по-прежнему. Ну и что? «Я должен заняться этим иском от ее имени в качестве защитника».

Он смотрит через плечо. Соломенный человек сидит там в абсолютном спокойствии и льет пиво в глотку, будто уставший фермер.

«Испытание поединком» - объясняет Су Ан целому рою отражений Донны, который озадаченно вьется вокруг новой идеи, накатываясь на нее снова и снова. «Не физический поединок, но состязание способностей. В свое время эта идея пришлась очень к месту в Империи Кольца, чтобы удерживать всякий сброд и их иски за воротами. Но адвокаты Королевы-Матери очень настойчивы - за годы это все переросло в нечто вроде попытки взять реванш. Сейчас-то, наверное, даже самой Памеле уже все равно… Но этот жопошный адвокат, видимо, сделал это все своим личным крестовым походом. Конечно, вряд ли ему понравилось, когда на него натравили музыкальную мафию… Но теперь тут гораздо большее. Если он победит, он заполучит в свое владение все… Я имею в виду, вообще все».

***

Хендай +4904/-56 висит посреди пустоты в десяти миллионах километров за парусом-парашютом Выездного Цирка, как будто след от исполинского укуса, сорвавшего кожуру вселенной с небесной сферы и открывшего в ней окно во внешнюю тьму. Тепло от гравитационного сжатия все еще не дает самому коричневому карлику остыть до межзвездных холодов – но эти жалкие крохи тепла совершенно не способны вырвать из объятий вечного льда Каллидис, Иамбе, Келеос и Метанейру, мертворожденные планеты, заключенные на своих орбитах полем его тяготения.

Планеты – не единственное, что обращается вокруг массивного водородного шара. Ближе к нему, всего в двадцати тысячах километров над верхушками облаков, Борисов глаз- фазированная решетка выхватывает из темноты что-то металлическое и горячее. Оно, чем бы не являлось, обращается в плоскости, наклоненной к орбитам спутников, и к тому же – в обратном направлении. Скользнув еще дальше, изумрудный луч лазера находит жемчужину, переливающуюся всеми цветами на фоне звездного неба. Это пункт их назначения, маршрутизатор.

«Вот он» - говорит Борис. Он рябит и обращается обратно в человека, заодно ретроактивно убеждая карманную вселенную корабельного мостика в том, что пребывал в обличье примата все прошедшее время. Амбер оглядывается. Садек все еще завернут в плющ, а его кожа все еще имеет текстуру выветренного известняка. «Периапсис на шестидесяти трех световых секундах, оставшееся время восемьсот тысяч. Могу провести маневр близкого подлета, но потребуется время для стабилизации орбиты».

Амбер задумчиво кивает, отправляя свои отражения заняться механикой. Огромный световой парус неуклюж, хотя можно использовать два источника тяги - сам лазерный луч с юпитерианской орбиты и луч от сброшенного и теперь далекого главного отражателя. Искушение состоит в том, чтобы сразу подогнать корабль к маршрутизатору, просто полагаясь на луч как на источник постоянного ускорения, и пришвартоваться у космического крыльца. Но когда есть риск прерывания луча, это слишком опасно. Раньше такое случалось - шесть раз за время путешествия, иногда на секунды, а иногда и на минуты. Причины отключений остались неизвестными; у Пьера была теория о заслоняющих луч объектах облака Оорта, но Амбер считала, что куда вероятнее проблемы с питанием дома, в Кольце. Однако одно дело в межзвездном перелете, вдали ото всего, и другое - в процессе маневрирования глубоко в квазизвездном гравитационном колодце. В последнем случае последствия внезапной потери тяги были бы весьма серьезны. «Давайте не рисковать» - говорит она. «Гравитационный колодец тут очень глубок, и мы должны сыграть в пинболл аккуратно. Я не желаю, чтобы мы оказались на траектории свободного полета с отключенным питанием, недоступным парусом и предстоящим лито-замедлением».

«Вот это предусмотрительно» - соглашается Борис. «Марта, проведешь?» Рой псевдо-насекомых жужжит, возвещая о том, что гетероморфная кормчая принялась за работу. «Думаю, мы сможем получить первые данные с близкого расстояния приблизительно через два миллиона секунд, но могу пока заняться прозвонкой подключения, если желаете».

«В анализе протокола нет нужды» - обыденным голосом говорит Амбер. «Где же... А, вот ты где». Она наклоняется и подбирает Айнеко, которая обвивается вокруг ее рук и начинает вылизывать ее язычком, шершавым, как наждачная бумага. «Айнеко, что скажешь?»

«Хочешь с этой штукой перепихнуться?» - спрашивает кошка, глядя на инопланетный артефакт в центре главного экрана мостика.

«Нет, я хочу только диалог» - говорит Амбер.

«Ну и ладно». Кошка тускнеет, и в ее движении появляется дерганость. Это показатель: кошка забирает столько вычислительной мощности, что нарушается работа местной физической модели. «Открываю канал».

Проходит минута или две субъективного времени. «Где Пьер?» - тихо спрашивает Амбер, обращаясь, скорее, к самой себе. Некоторые из системных параметров, за которыми она наблюдает как администратор, вызывают беспокойство. Загруженность ресурсов Выездного Цирка достигает 80 процентов. Айнеко делает для установки подключения что-то такое, что пожирает невообразимую прорву вычислительной мощности и процессорных ресурсов. «И где чертов адвокат?» - рассеянно добавляет она.

Выездной Цирк невелик, однако его парусом можно тонко и очень разносторонне управлять. Айнеко берет контроль над участком его поверхности и превращает расположенные на нем оптопроцессорные ячейки из простых зеркал в фазированные отражатели. Маленький лазер на корпусе корабля начинает мерцать тысячи раз в секунду, и его луч, отражаясь от видоизмененного участка, сходится в когерентном фокусе прямо перед далекой синей точкой маршрутизатора. Айнеко увеличивает частоту модуляции, добавляет пучок каналов на соседних частотах, и начинает передавать сложный, заранее продуманный набор сигналов, описывая маршрутизатору формат кодирования данных высокого уровня.

«Оставьте адвоката мне». Амбер оборачивается и видит Садека, наблюдающего за ней. «Адвокаты несовместимы с дипломатией» - говорит он, тонко улыбаясь.

«Ха...»

Маршрутизатор начинает расширяться перед ними. Нити переливающихся перламутровых сфер сворачиваются вокруг ядра в странные петли и пульсируют в чем-то, похожем на сердцебиение. Они расширяются и выворачиваются наизнанку, посылая волны усложнения структуры от центра наружу. На одной из нитей с четками появляется красное лазерное пятнышко; вдруг она ярко вспыхивает, посылая данные обратно к кораблю. «Ого-го!»

«Есть контакт» - мурлыкает кошка. Амбер сжимает спинку кресла, и костяшки ее пальцев белеют от напряжения.

«Что оно говорит?» - тихо спрашивает она.

«Что они говорят» - поправляет Айнеко. «Это торговая делегация, и они загружаются прямо сейчас. Кстати, могу дать им в качестве интерфейса к нашим системам ту переговорную нейросеть, которую они нам отправляли».

«Стой!» Амбер наполовину привстает, взведенная, как пружина. «Не давай им свободный доступ! О чем ты только думаешь? Закрой их в тронном зале, и мы дадим официальную аудиенцию через пару часов». Она замолкает на мгновение. «Этот сетевой слой, отправленный ими... Ты можешь сделать его доступным для нас и сделать нам на его основе слой перевода в их грамматическую карту?»

Кошка оглядывается, раздраженно постукивая хвостом. «Послушай, лучше просто загрузи себе эту сеть, да и не парься».

Амбер набирает побольше воздуха в легкие. «Я не желаю, чтобы любой на этом корабле запускал инопланетный код до тех пор, пока мы не подвергнем его полному осмотру» - говорит она с выражением. «На самом деле я желаю, чтобы они были запечатаны во дворе Лувра настолько надежно, насколько мы только можем, и я хочу, чтобы они пришли к нам через наше собственное лингвистическое бутылочное горлышко. Тебе понятно?»

«Так точно» - ворчит Айнеко.

«Торговая делегация» - говорит Амбер, думая вслух. «Интересно, что бы из этого извлек папа?»

***

Вот он только что был в баре, болтал о том-о сём с Су Ан, и с копией Бориса, и с отражением Донны-журналистки, а вот абсолютно внезапно оказывается в совершенно другой обстановке.

Сердце Пьера пытается сделать сальто, но он принуждает себя оставаться в спокойствии и осматривается, быстро оглядывая тускло освещенную и обшитую дубовыми панелями комнату. Все это очень плохо. Чертовски плохо - это может означать либо крупный отказ системы, либо применение к его виртуальному мировосприятию привилегий устрашающего уровня. Единственный человек на борту, обладающий такими привилегиями – это...

«Пьер?»

Она стоит за спиной. Пьер, рассерженный, поворачивается к ней. «Зачем ты меня сюда притащила? Это грубо, черт возьми…»

«Пьер».

Он замолкает и смотрит на Амбер. Пьер не может долго сердиться на нее, особенно лицом к лицу. Она никогда не станет просто хлопать ресницами, но она обезоруживающе мила – и этого достаточно. Тем не менее, от ее появления у него что-то съеживается внутри. Что-то тут не так... «Что случилось?» - резко спрашивает он.

«Я не понимаю, зачем ты меня избегаешь?» Она как будто хочет подойти поближе, но останавливается через пол-шага и закусывает губу. Не_делай_так_со_мной! - думает он. «Ты знаешь… Мне больно от этого».

«Да». Как же непросто признаваться вот так, напрямик. Он почти слышит голос отца - крик, раздавшийся за спиной, когда тот застукал его со старшим братом, Лораном. Теперь это – выбор между отцом и Амбер, и как же ему не хочется делать этот выбор. Позор. «Я не... Слушай, мне нелегко».

«Дело в той ночи?»

Он кивает. Вот теперь она делает шаг навстречу. «Мы можем поговорить об этом, если хочешь. Можем о чем угодно» - говорит она, и льнет к нему, а он ощущает, как рушится желание сопротивляться. Он протягивает руки и обнимает ее, и она обвивает руки вокруг него, и кладет подбородок ему на плечо, и чувство неправильности происходящего исчезает, как будто ничего и не было. Как может быть неправильным что-то настолько хорошее?

«Я чувствовал себя неуютно после этого» - бормочет он сквозь ее волосы. «Надо разобраться в себе».

«О, Пьер…» Она поглаживает его загривок. «Тебе стоило говорить обо всем. Вовсе не обязательно все должно быть именно так, если ты этого не хочешь».

Как объяснить, что ему сложно вообще признать, будто что-то пошло не так? «Ты притащила меня сюда не для того, чтобы сказать об этом» - говорит он, незаметно меняя тему.

Амбер отпускает его и отступает сама, чуть ли не с опаской. «Ты о чем?» - спрашивает она.

«Что-то пошло не так» - говорит он, одновременно и спрашивая, и утверждая. «Мы уже установили контакт?»

«Да-а» - говорит она, состроив гримасу. «У нас инопланетная торговая делегация в Лувре - вот что происходит».

«Инопланетная торговая делегация». Он перекатывает эти слова во рту, как будто пробуя их на вкус. В них есть какая-то чуждость; как медлительны и холодны по сравнению с теми жаркими словами страсти, которые он так старался удержать в себе и не говорить. Сам виноват, что поменял тему.

«Торговая делегация» - говорит Амбер. «Я-то предполагала, что будет наоборот… Я имею в виду, это как раз мы собирались отправиться через маршрутизатор, разве не так?»

Он вздыхает. «Да, мы думали, что пойдем сами». Ткнув в модуль управления вселенной, он обнаруживает, что у него есть некоторая свобода действий. Он вызывает кресло и разваливается в нем. «Сеть маршрутизаторов “точка-точка”, самовоспроизводящихся узлов связи, использующих кротовые норы и вращающихся вокруг большинства коричневых карликов в галактике, так говорилось в проспекте, да? Мы ожидали чего-то подобного. Пропускная способность все-таки ограничена с точки зрения зрелого сверхинтеллекта, превратившего всю массу своей системы в компьютроний, но общаться с соседями – можно. Причем – в режиме реального времени , сеть с коммутацией пакетов работает без ограничений на скорость света и задает единую систему координат, а задержки – только внутренние».

«Да, масштаб примерно таков» - соглашается Амбер, сидя рядом с ним на троне резного рубина. «И при этом нас ожидала торговая делегация. Причем они уже почти поднялись на борт. Не верю. Во всем этом есть что-то левое»

Пьер выгибает бровь, а потом хмурится. «Ты права, что-то здесь не сходится» - наконец соглашается он. «Совсем не сходится».

Амбер кивает. «Я ношу с собой отражение папы. Ему это тоже крепко не нравится».

«Слушай своего старика». Губы Пьера изгибаются в невеселой усмешке. «Мы собрались пройти через увеличительное стекло, но наш ход опередили. Вопрос в том, почему?»

«Не нравится мне этот вопрос». Амбер тянется в стороны, и он ловит ее руку в свои ладони. «И еще этот иск. Придется проводить испытание побыстрее…»

Он отпускает ее пальцы. «Я бы вправду был куда более счастлив, если бы ты не назначала меня своим чемпионом».

«Тсс». Обстановка изменяется - ее трон исчезает, и оказывается, что она сидит на ручке его кресла, почти у него на коленях. «Слушай, у меня есть на то хорошие причины».

«Причины?»

«У тебя есть выбор оружия. На самом деле, у тебя есть и выбор поля боя. Дело же не в том, чтобы просто околачивать врагов мечом, пока они не умрут!» Она бесовски ухмыляется. «Вся суть законодательной системы, в которой средством разрешения корпоративных исков устанавливается испытание поединком, а не классическое отправление правосудия - в том, чтобы непосредственно выяснять, кто лучший слуга общества, и кто, таким образом, заслуживает предпочтительного обхождения. Было бы безумием продолжать применять законодательную систему, предназначенную для разрешения человеческих конфликтов, в разрешении споров между корпорациями, большая часть которых - программные абстракции бизнес-моделей. Интересы общества лучше обеспечивает система, способствующая эффективной торговой активности, а не тяжбам. Она сносит все эти корпоративные извороты и дает стимул выжить самым приспособленным. Вот почему я собиралась в сценарии с ксенокоммерцией установить основой конкурса испытание на выявление наибольшего соревновательного преимущества. Думаю, если предполагать, что они и вправду торговцы, у нас бы нашлось больше добра, чем у какого-то чертова адвоката из глубин земного светового конуса».

Пьер моргает. «Э-э-э». Он снова моргает. «Я думал, ты хотела, чтобы я загрузил какой-нибудь модуль фехтовальной кинематики и насадил парня на вертел…»

«Я настолько хорошо тебя знаю, что вдвойне удивляюсь - почему ты вообще подумал об этом?» Она соскальзывает по ручке кресла и опускается к нему на колени, и изгибается, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. «Черт, Пьер, я же знаю, что ты не какой-то там мачо-психопат!»

«Но адвокаты твоей матери?»

Она презрительно пожимает плечами. «Они – адвокаты. Приученные работать с прецедентами. Лучший способ оттрахать им мозги – это сделать так, чтобы мир работал по-другому». Она прижимается к его груди. «Ты нашинкуешь их в мелкое крошево. Зеленые ошметки на полу фондовых бирж, ежемесячный рост, упирающийся в потолок!» Его руки встречаются за ее спиной. «Мой герой!»

***

Сад Тьюильри наводняют сбитые с толку омары.

Айнеко перекроила этот виртуальный мир, поставив снаружи, в аккуратно постриженных садах, символические ворота. Проход – двухметровая бронзовая петля-уроборос, покрытая патиной – охватывает гравийную дорожку, будто неизвестно зачем оказавшаяся здесь арка. Огромные черные омары, каждый размером с небольшого пони, выходят из небесно-голубого буферного поля петли, теснясь и шевеля антеннами. Такие не смогли бы существовать в реальном мире, но в физическую модель были внесены поправки, особой милостью позволившие им здесь дышать и двигаться.

Амбер презрительно фыркает, входя в огромную приемную в крыле Салли. «Ни в чем нельзя доверять этой кошке» - ворчит она.

«Разве это была не твоя идея?» - спрашивает Су Ан, пробираясь мимо зомби-фрейлин и пытаясь не выпустить подол Амбер. В проходе по обеим сторонам строем стоят солдаты, образуя стальной коридор, чтобы ничто не препятствовало шествию Королевы.

«Позволить кошке делать, как она хочет – да». – раздраженно отвечает Амбер. «Но это не означало - нарушать целостность! Я не потерплю этого».

«Никогда не видела смысла в этом медиевализме» - говорит Ан. «Сингулярности не избежишь, прячась в прошлом». Пьер, следующий за королевой в отдалении, качает головой. Он знает: спорить с Амбер по поводу антуража – напрасная затея.

«Он хорошо смотрится» - с нажимом говорит Амбер, стоя перед своим троном и ожидая, пока фрейлины не выстроятся вокруг нее. Она осторожно садится. Платье Амбер – замысловатое скульптурное произведение, использующее человеческое тело внутри как опору, и ее спина выпрямлена, как линейка, а пышные юбки вздымаются по сторонам. «Он впечатляет чурбанов, и он кажется доподлинным через узкополосные коммуникации. Он способен качественно передать предварительно подготовленное чувство традиции. Он намекает на политическую бездну страха и ненависти в нашем дворе, неразрывно связанную с его жизнью, и сообщает людям, что со мной шутки плохи. Он напоминает нам, откуда пришли мы сами... И ничего не сообщает о том, куда мы направляемся».

«Но это вряд ли что-то скажет толпе инопланетных омаров» - замечает Су Ан. «У них не найдется точек привязки, чтобы понять это…» Онаотступает вглубь и становится за троном. Амбер находит взглядом Пьера и делает ему знак.

Пьер глазеет по сторонам, пробегая взглядом по отсутствующим типовым лицам зомби и отыскивая среди них настоящих людей, придающих всей сцене дополнительную биологическую текстуру. Вон там, в красном платье – не Донна-журналист ли это? А вот еще одна, с короткой стрижкой и в мужских тряпках. Она неизменно где-нибудь да объявляется... Действительно, это Борис – сейчас он сидит за епископом.

«Ну хоть ты ей скажи» - умоляющим голосом говорит Ан.

«Не скажу» - признает он. «Мы пытаемся наладить контакт, разве не так? Мы не хотим выдавать слишком многого о том, кто мы такие и как мы мыслим. И историческое дистанцирование – то, что надо. Фазовое пространство технологических цивилизаций, которые могли произойти от такой культуры, достаточно широко, и проанализировать его – целая задача. Мы не будем облегчать им ее, а кроме того пускай продолжают использовать сети омаров как переводчик. Постарайся оставаться в роли герцогини Альба пятнадцатого века – это вопрос национальной безопасности».

«Уф-ф...» Ан устало хмурится. Лакей поспешно ставит раскладное кресло за ней. Она разворачивается и становится лицом к огромной полосе красно-золотого ковра, протянувшегося к дверям. Раздается пение труб, и двери широко распахиваются, чтобы впустить делегацию омаров.

Омары огромны. Они размером с волков, черные, шипастые и устрашающие. Их монохромные панцири контрастируют с пестрыми одеяниями человеческой толпы, а их антенны велики и остры, как мечи. Но несмотря на все это, они продвигаются неохотно, непрерывно вращая из стороны в сторону глазными антеннами и пытаясь рассмотреть сцену. Их хвосты тяжело волочатся по ковру, но кажется, удерживаться на ногах для них не затруднительно.

Первый из омаров останавливается поблизости от трона и располагается так, чтобы было удобно разглядывать Амбер. «Я несоответствовать» - жалуется оно. «Нет жидкого дигидроген-монооксида, и ваш вид не так представлял в первичный контакт. Несоответствие, объясните?»

«Добро пожаловать на борт транспортной единицы для путешествия людей в физическом мире Выездной Цирк» - спокойно отвечает Амбер. «Рада видеть, что ваш переводчик исправен. Вы правы, здесь нет воды. Омары обычно не нуждаются в ней, когда заходят к нам в гости. А мы, люди, не обитаем в воде. Могу ли я спросить у вас, кем вы являетесь, когда не носите тел, одолженных у омаров?»

Смущение. Второй омар встает на дыбы и постукивает длинными бронированными антеннами. Солдаты, стоящие по сторонам, крепче сжимают копья, но напряжение спадает достаточно быстро.

«Мы – Вунч» - ясным голосом объявляет первый омар. «Это – био-совместимый слой перевода. Основан на карте, полученной из вашего-пространства, двести триллионов световых километров назад…»

Он_имеет_в_виду_двадцать_лет, шепчет Пьер в частный канал, который Амбер транслировала всем настоящим людям в пространстве приемного зала. Они_путают_единицы_времени_и_пространства. Говорит_ли_нам_это_о_чем_нибудь?

Не_так_о_многом - комментирует кто-то еще, наверное - Чандра. Вежливый смех приветствует шутку, и напряжение в зале чуть спадает.

«Мы – Вунч» - повторяет омар. «Мы пришли обменять интерес. Есть ли у вас то, что мы хотим?»

На лбу Амбер проступают хмурые морщинки. Пьер видит, как сильно она ускорила тактовую частоту своих мыслей. «Мы считаем такие вопросы невежливыми» - тихо говорит она.

Перестук когтей по каменному полу. Дробь клацающих жвал. «Вы принимаете наш слой-перевод?» - спрашивает вожак.

«Вы говорите о передачу, которую вы отправили нам, эм, двести пятьдесят триллионов световых километров назад?» - спрашивает Амбер.

Омар то подпрыгивает, то опускается на своих ногах. «Верно. Мы передавали».

«Мы не можем интегрировать эту сеть» - прямо заявляет Амбер, и Пьер пытается сохранить спокойствие на лице. (Вряд ли эти омары уже сейчас могут читать человеческий язык тела, но без сомнения, они запишут все происходящее для последующего анализа.) «Вид, от которого она происходит, слишком сильно отличается от нашего. Цель же нашего визита сюда – подключение к сети нашего собственного вида. Мы хотим быть способными обмениваться с другими видами информацией, предоставляющей преимущества».

Озабоченность, тревога, возбуждение. «Вы не можете делать это! Вы не :обозначение_непереводимого_понятия:!»

Амбер поднимает руку. «Вы сказали “:обозначение_непереводимого_понятия:”. Я не понимаю этого. Не могли бы вы перефразировать?»

«Мы, как и вы - не :обозначение_непереводимого_понятия:. Сеть предназначена для :обозначение_непереводимого_понятия:. Мы по сравнению с :непереводимое_представление_1: - как одноклеточный организм по сравнению с нами. Мы и вы не можем :непереводимое_представление_2:. Попытаться осуществить торговлю с :обозначение_непереводимого_понятия: - означает привлечь смерть либо переход в :непереводимое_представление_1:!»

Амбер щелкает пальцами и время замирает. Она смотрит на Су Ан, Пьера и остальных членов ее основной команды. «Ваши мнения?»

Айнеко, до сей поры невидимая, материализуется на ковре перед помостом. «Точно сказать не могу. Причина, по которой эти макросы так обозначены - что-то не так с их семантикой».

«Не так с … Каким образом?» - спрашивает Су Ан.

Кошка являет миру широченную ухмылку и начинает растворяться в воздухе. «Стой!» - окрикивает Амбер.

Айнеко продолжает исчезать, но оставляет за собой какое-то мерцающее присутствие. Не ухмылку, но весовую карту нейросети – трехмерную и невероятно сложную. «:непереводимое_представление_1: при отображении в грамматическую сеть этих омаров имеет элементы понятия “бога” с перегрузкой атрибутами мистицизма и дзен-подобной непонимаемости» - доносится ее голос. «Но вообще-то я думаю, что на самом деле это означает “оптимизированную самоосознающую выгрузку, работающую намного быстрее реального времени”. Тип номер один слегка сверхчеловеческой сущности, э-э-э, примерно как народ у нас дома. Из чего следует, что эти Вунч хочет, чтобы мы воспринимали и их как богов». Кошка материализуется снова. «Кто-нибудь клюет?»

«Выскочки из мелкого городишки» - бормочет Амбер. «Думают, что научились говорить как большие люди. Используют сомнительную метаграмматику, чтобы казаться солиднее, и облапошивать других простаков, впервые попавших в большой город».

«Вероятнее всего – да». Айнеко разворачивается и начинает вылизывать бок.

«Что мы собираемся делать?» - спрашивает Су Ан.

«Что мы будем делать?» Амбер поднимает подведенную карандашом бровь, а затем ухмыляется так, что с ее видимого возраста слетает десяток лет. «Мы напудрим им мозги!» Она снова щелкает пальцами, и время размораживается. Непрерывность оказывается никак не нарушенной, за исключением того, что Айнеко все еще сидит у трона. Кошка смотрит наверх и удостаивает королеву хитрейшим взглядом.

«Мы понимаем вашу озабоченность» - как ни в чем ни бывало говорит Амбер, - «но мы уже дали вам модель физиологии и нейроархитектуру, которые вы сейчас носите. И мы хотим общаться. Почему бы вам не показать настоящих себя, или ваш настоящий язык?»

«Это язык торговли!» - протестует Омар Номер Один. «Вунч есть метаболически разнообразная коалиция из большого числа миров. Нет единого интерфейса. Проще соответствовать одному плану и говорить на одном языке, чтобы доходило легче».

«Хм-м». Амбер наклоняется вперед. «Дайте мне знать, правильно ли я поняла. Вы – коалиция индивидуалов из различных видов. Вы предпочитаете использовать модель интерфейса, которую мы переслали вам, вы предоставляете в качестве обмена используемый вами языковой модуль, и вы хотите торговать с нами?»

«Обмен интереса!» - повторяет Вунч, раскачиваясь вниз и вверх на лапах. «Есть что предложить! Почувствуйте самосознание тысяч цивилизаций! Совершенно безопасные каналы более, чем к сотне сетевых архивов, адаптированных для не :обозначение_непереводимого_понятия:. Эффективный менеджмент коммуникационных рисков! Управление материей на молекулярном уровне! Квантовые решения алгоритмически итерированных систем!»

Старомодная_нанотехнология_и_сверкающие_штучки_для_простаков - бормочет Пьер по переговорному каналу. Насколько_мы_-_по_их_мнению_-_примитивны?

А_мы_перестарались_с_реконструкцией… - комментирует Борис. Они_могут_даже_подумать_что_это_и_есть_реальность. Что_мы_-_прилипалы_на_хвостах_у_могущественной_цивилизации_омаров.

Амбер изображает улыбку. «Это так интересно!» - щебечет она Вунч-делегатам. «Я назначила двух представителей, которые будут вести переговоры с вами. Они будут проходить в формате конкурса в пределах моего собственного двора. Я представляю вашему вниманию Пьера Наке, моего личного коммерческого представителя. Кроме того, возможно, вы пожелаете заключить сделку с Адамом Глашвитцем, независимым фактором, который не присутствует здесь. Остальные предложения можно представить в назначенном порядке, если вы принимаете это».

«Мы довольны» - говорит Омар Номер Один. «Мы устали и сбиты с толку долгим путешествием к этому месту через узлы. Запрашивать продолжение переговоров позже?»

«Конечно» - кивает Амбер. Парламентский церемониймейстер, колоритный, но не имеющий собственного сознания зимбо, управляемый, как нитями паука-кукловода, сетью ветвей ее личности, издает высокую ноту на своей трубе. Первая аудиенция окончена.

***

За пределами светового конуса Выездного Цирка, на другом краю пространственно-подобной пропасти между маленьким передвижным королевством Амбер и глубинами империи времени, удерживающей в своих объятиях квантово-запутанные сети солнечной системы, обретает форму новая, сингулярная реальность.

Добро пожаловать в момент наибольших перемен.

В Солнечной системе живут примерно десять миллиардов человек – и каждое сознание окружено гигантским экзокортексом распределенных агентов. Эти ветви их личностей, берущие начало в их головах, обитают на облаках сервисной пыли – состоящей из тех же бесконечно гибких вычислительных элементов размером с пылинку, из которых построены и их жилища. Туманные глубины, озаряемые широкополосным мерцанием, полны жизни, а большая часть земной биосферы, наоборот, законсервирована для сохранения и последующих исследований. На каждого человека приходится по миллиарду электронных агентов, несущих информацию к самым дальним уголкам адресного пространства мысли и обратно.

Солнце, бывшее до сей поры ничем не примечательным слабо переменным желтым карликом класса G2, скрылось в сером облаке, которое окружило его со всех сторон, за исключением узкого пояса вблизи плоскости эклиптики. Солнечный свет, как и прежде, все еще падает на внутренние планеты – за исключением Меркурия, которого больше нет. Он был полностью разобран и превращен в нанокомпьютеры, работающие на солнечной энергии. Гораздо более жаркий, чем прежде, свет падает на Венеру, окруженную поблескивающими папоротниками углеродных кристаллов. Вдоль ее бывшего экватора проложены клолссальные петли сверхпроводящего кабеля, раскручивающие планету быстрее и быстрее – и этот мир вскоре тоже будет разобран. Юпитер, Уран и Нептун обзавелись такими же впечатляющими кольцами, как и у Сатурна, но задача поедания газовых гигантов займет гораздо больше времени, чем разборка маленьких скалистых планет внутренней системы.

Десять миллиардов обитателей этой коренным образом изменившейся звездной системы все еще помнят, что когда-то были людьми – почти половина из них родилась еще в прошлом тысячелетии. Некоторые из них, не затронутые метаэволюцией, целенаправленным телеологическим прогрессом, пришедшим на смену слепому дарвинизму, все еще являются людьми - они теснятся в закрытых коммунах и фортах под холмами, бормочут свои молитвы и проклинают безбожных посягателей на естественный порядок вещей. Но восемь из десяти живущих включены в фазовый переход, который стал самой всеобщей революцией со времен открытия приматами речи.

Планету то и дело лихорадит от утечек серой слизи – нанорепликаторов, вышедших из под контроля – но их успешно сдерживает иммунная система планетарного масштаба, когда-то бывшая Всемирной Организацией Здравоохранения. В облаке Оорта гораздо более странные отклонения время от времени поражают заводы бозонной сборки. Над солнечными полюсами зависают плантации, производящие антиматерию. Солнечная система проявляет все симптомы вышедшего из-под контроля всплеска интеллекта, обильные отклонения, столь же естественные для технологической цивилизации, как и проблемы с кожей у человеческого подростка.

Экономическая карта планеты изменилась до неузнаваемости. И капитализм, и коммунизм, неуживчивые идеологические отпрыски протоиндустриальных сообществ, устарели не меньше, чем право помазанников божиих. Компании стали живыми существами, и к жизни возвращаются мертвецы. Глобализм и трибализм дошли до логического предела, разойдясь, соответственно, в гомогенную взаимную совместимость и обособленность, дающую честь горизонту событий. Существа, помнящие, что когда-то были людьми, планируют разборку Юпитера и построение великого виртуального пространства, предназначенного еще больше расширить обитаемые просторы Солнечной системы. Если превратить в процессоры всю незвездную массу системы, на нем сможет разместиться столько человечески-эквивалентных сознаний, сколько было бы в галактике с десятимиллиардными цивилизациями на каждой планете у каждой звезды.

Повидавшая все эти виды версия Амбер живет там, внизу, в бурлящем хаосе околоюпитерианского пространства. Там есть и воплощение Пьера, но он перебрался к Нептуну, за несколько световых часов отсюда. Помнит ли она еще о своем релятивистском близнеце. И имеет ли это значение? К тому моменту, когда Выездной Цирк вернется на юпитерианскую орбиту, для быстромыслящих обитателей ядра пройдет не меньше субъективного времени, чем в настоящей Вселенной - от текущего момента до конца эры звездообразования через много миллиардов лет…

***

«Как корабельный теолог, говорю вам: они - не боги».

Амбер терпеливо кивает, не отрывая взгляда от Садека.

Садек сердито кашляет. «Борис, объясни ей».

Борис наклоняет кресло в полулежачее положение и разворачивает его к Королеве. «Он прав, Амбер. Они торговцы, и по-моему, они даже не слишком наделены умом. Подобраться к их семиотике, пока они прячутся за высланной нами же моделью омаров, непросто, но они определенно не ракообразные и не люди. И не после-люди. Полагаю, они просто сброд, который прибрал к рукам игрушки, оставленные куда более интересным народом. Что-то вроде Отрицающих у нас дома. Представь, просыпаются они однажды утром и видят, что все ушли в небеса, в огромное виртуальное пространство. Оставили их, и оставили им планету. Как ты думаешь, чем они займутся, когда вылезут обратно на поверхность? Некоторые будут просто ломать все, что попадется под руку, другие, конечно, будут не так тупы. Но они мыслят мелочно. Падальщики, мусорщики, деконструкционисты. Весь их взгляд на экономику – это игра с отрицательной суммой. Даже если они сами потом пойдут в небо. “Пойдем, навестим каких-нибудь инопланетян, облапошим их, возьмем их идеи, сами им ничего не раскроем, и заживем чуть веселее”».

Амбер поднимается и идет к окнам в передней части мостика. На ней черные джинсы и мешковатый свитер, и сейчас она мало похожа на средневековую королеву, роль которой разыгрывала для туристов. «Брать их на борт было большим риском. Я огорчена».

«Как много ангелов может танцевать на кончике иглы?» Садек криво улыбается. «Мы – знаем. А они могут даже не осознавать, что танцуют с нами. Это - не боги, которых ты так опасалась встретить».

«Нет». Амбер вздыхает. «И они не слишком отличаются от нас. Смотрите, разве мы сами хорошо приспособлены к такой среде? Мы повсюду тащим за собой эти тела-слепки, полагаемся на реальности-подделки, на которые можно проецировать наши человекоподобные чувства. Мы просто эмуляции, а не истинные артилекты… А где Су Ан?»

«Могу поискать ее». Борис хмурится.

«Я попросила ее проанализировать время прибытия инопланетян» - добавляет Амбер почти про себя. «Момент прибытия слишком близок. Они явились быстро, чересчур, черт их дери, быстро – сразу же, как мы потрогали маршрутизатор. Я думаю, в теории Айнеко есть изъян. Настоящие владельцы этой сети, к которой мы подключались, вероятно, используют для сообщения средства гораздо более высокого уровня. Разумные протоколы для построения высокоэффективных коммуникационных шлюзов. А эти Вунч, по всей видимости, прячутся в тенях и поджидают новичков, которых можно использовать. Педофилы, скрывающиеся за школьными воротами. Я совершенно не собираюсь предоставлять им возможность получить свое, особенно перед тем, как мы сами найдем кого-нибудь достаточно достойного для первого контакта!»

«У вас может быть мало выбора» - говорит Садек. «Если они столь недальновидны, как ты подозреваешь, то они могут перепугаться, если начать редактировать их среду. Они могут попытаться вырваться. Я сомневаюсь даже в том, что они осознанно произвели эту загрязненную метаграмматику, которую отправили обратно нам. Для них это просто способ втереться в доверие к инопланетным простакам – средство облегчить переговоры. Кто знает, где они это подцепили…»

«Грамматическое оружие». Борис медленно вращается, сидя в кресле. «Желаешь установить выгодные торговые связи – встрой пропаганду в переводческие программы. Как мило. Интересно, слышали ли эти парни о новоязе?»

«Вряд ли» - медленно говорит Амбер, замирая на мгновение, чтобы сгенерировать ветви-наблюдатели и прочесть ими книгу, а так же посмотреть все три кино-версии “1984” и ознакомиться со всеми испольными продолжениями. «О-у. Безрадостная картина... Напоминает...» - она щелкает пальцами, пытаясь вспомнить любимое отцовское. «…Дилберта».

«Дружественный фашизм» - говорит Садек. «”Не стоит задумываться, кто виноват”. Я могу рассказать вам эти сказки от лица родителей – о том, как расти во время революции… Никогда не допускать сомнения в себе – яд для души. И эти инопланетяне пытаются натравить свою безапелляционность на нас».

«Я думаю, нам надо посмотреть, как дела у Пьера» - говорит Амбер вслух. «Я совершенно точно не желаю, чтобы они травили его». И ухмыляется. «Ревную!»

***

Донна-журналист повсюду и везде. Одновременно. Это удобный талант - можно бытьодновременно у обеих сторон и делать по-настоящему беспристрастный репортаж.

К примеру, одна Донна сейчас в баре с Аланом Глашвитцем, который явственно еще не осознал, что здесь он может по собственному желанию модулировать активность алкоголь-дегидрогеназы, и полным ходом движется к тому, чтобы надраться в зюзю. Донна способствует процессу – ее увлекает наблюдение за этим угрюмым молодым человеком, чья молодость испарилась в необратимом самооптимизационном эффекте.

«Я полноправный партнер» - горько говорит он, «в “Глашвитце и Своей Компании. Я – один из Нас Самих, мы там все - партнеры… Но только Глашвитц-Прайм имеет влияние. Старый ублюдок... Если б я знал, что я вырасту и стану таким, я бы сбежал в какую-нибудь коммуну хиппи-антиглобалистов…» Он осушает стакан, демонстрируя целостность симуляции своей глотки, и щелкает пальцами, вызывая доливку. «Ты представь. Я проснулся однажды утром и обнаружил, что я воскрешен выросшим самим собой. Он сказал, что высоко ценит мой юношеский энтузиазм и оптимистичные взгляды, а потом представил мне миноритарный пакет акций с таким опционом на покупку, который пять лет отрабатывать. Сволочь...»

«Расскажи?» - с сочуствием подначивает Донна. «Мы все здесь - идиопатические типы, но среди нас пока еще не было ни одного мультиплекса».

«Зато честно, блин». В руках Глашвитца появляется еще одна бутылка Будвайзера. «Ну, как… Вот я стою в аппартаментах в Париже и меня размазывает по стенке этот переодетый под девку жопошный коммунист Макс и его скользкая сучка, французский менеджер, а в следующий момент? Я оказываюсь на ковре перед столом моего старшего альтер-эго, и он предлагает мне контракт о трудоустройстве в качестве младшего партнера. Оказывается, прошло семнадцать лет, вся эта несусветная дурь, которую проталкивал Макс, стала обыденной бизнес-практикой, а там, в офисе, шестеро других экземпляров меня копаются в личном деле, потому что этот я Сам, который теперь старший партнер, не доверяет никому, кто с ним работает. И я снова размазан по стенке, значится...»

«Вот почему ты здесь...» Он делает еще один огромный глоток, и Донна выжидает.

“Ага. Скажу я вам, это получше, чем работать на самого себя. Особенно в таком ключе. Знаешь, как иногда бывает – теряешься в работе? Дистанцируешься от всего? Когда тебе становится пофиг на клиентов, на самого себя… Тошно, да… но когда тебя так имеет другой ты сам, старше на пол-гигасекунды опыта – это как-то совсем хреново. И я решил смыться - пошел в колледж по-новой и вызубрил там закон и этику искусственного интеллекта, судебную практику выгрузок, статьи о рекурсивных правонарушениях… Потом записался волонтером и попал сюда. Тот все еще ведет ее дело, и я выяснил...» Глашвитц пожимает плечами.

«Кто-нибудь еще из твоих дельта-личностей оспаривал положение?» - спрашивает Донна, генерируя отражения, чтобы сфокусироваться на нем со всех сторон. Какая-то часть ее сомневается - а разумно ли это все? Глашвитц опасен. Он имеет влияние на мать Амбер; она собственной рукой подписала расширение полномочий пристава, и это намекает, что дело тут темное. Возможно, в ее настойчивых исках есть что-то большее, чем простая семейная вражда...

Лицо Глашвитца в кадре – этюд с применением перспектив. «О, одна пыталась» - говорит он с горечью и толикой презрения (одно из отражений Донны заметило, как высокомерно дернулась щека). «Я оставил ее в апартаментах в морозильнике. Должно быть, нашли нескоро. Это не убийство – ведь я еще здесь, верно? И я не подавал жалоб о правонарушениях в отношении самого себя. Наверное. В любом случае, это был бы лево-рекурсивный иск, если б я такое с собой сделал».

«Инопланетяне» - напоминает Донна. «И испытание поединком. Каково ваше мнение на этот счет?»

Глашвитц презрительно ухмыляется. «Маленькая сучка-королева вся в отца, не так ли? Да уж, он тоже - тот еще ублюдок… Фильтр соревновательного отбора, который она поставила – зло. Если она оставит его в силе слишком надолго, он покалечит ее общество. Но он ей дает большое краткосрочное преимущество. Что там?.. Она хочет, чтобы я торговал за свою жизнь - и я не смогу выложить свой формальный иск против нее, покуда не докажу, что я эффективнее, чем ее ручной внутридневной спекулянт, этот сопляк из Марселя. Так? Но кое о чем он не знает! У меня припрятан кинжальчик. Полное разглашение…» Он пьяным жестом поднимает бутылку. «Дело в том… Что я знаю кое-что про кошку. Эту, с коричневой “собакой” на боку, вот. Она когда-то принадлежала старику нашей ненаглядной королевы, Манфреду, засранцу. Знаешь... Ее мамочка, Памела, манфредова бывшая, она мой клиент в этом деле. И она дала мне ключики от кошки. Ключи доступа! Ик! Я влезу котяре в мозги и вытащу оттуда чертов слой перевода, который она стырила из загашника CETI@home. Вот тогда я смогу поговорить с ними без обиняков».

Адвокат - футурошокированный, одурманенный алкоголем – в ударе. «Я выгребу оттуда все дерьмо, и разберу его по кусочкам. Ты знаешь, что будущее промышленности - это дизассемблирование?»

«Дизассемблирование?» - спрашивает репортерша, сохраняя маску невозмутимой объективности, но не в силах оторваться и перестать с отвращением наблюдать за ним из-под маски.

«Черт дери, конечно! Вокруг творится сингулярность, а это значит – неравновесность. И когда есть неравновесность, кто-то непременно разбогатевает, разбирая то, что от нее остается. Слушай, я однажды знал этого ик...экономиста – вот кем он был. Работал на еврофедералов, латексный фетишист. Он как-то говорил мне о заводе возле Барселоны. Там была линия разборки. Конвейер... Кладешь дорогущий сервер прям в коробке на один конец. Его достают из коробки. Потом рабочие его развинчивают, выковыривают диски, память, процы, ваще все внутренности. Раскладывают по коробочкам и клеят бирки. Остальное в помойку, на фиг оно кому сдалось... Дык вот, фишка в чем? Людям нужны детальки? Нужны! А за них тогда заламывали такую цену, что стало можно покупать компы целиком и разделывать их. На части. И продавать части. Им дали премию за находчивость! А все потому, что разборка – новая волна, они уже тогда просекли!»

«Что стало с заводом?» - спрашивает Донна, не в силах оторвать взгляд.

Глашвитц машет пустой бутылкой в сторону звездной радуги под потолком. «А, кому не пофиг? Закрылись...ик...лет десять назад. Закон Мура достиг насыщения, рынок помер. Но дизассемблирование … конвейерный каннибализм … это дорога будущего! Возьми старый актив, и вдохни в него новую жизнь. Вот увидишь, это золотые горы...» Он ухмыляется, глаза – расфокусированы и алчны. «Вот что я сделаю с этими космоомарами. Я научусь говорить на их языке… а потом… они так и не поймут, что их свалило».

***

Крохотный звездный корабль вышел на высокую орбиту и парит над мутным коричневым варевом атмосферы. Он - пылинка, мерцающая в глубоком гравитационном колодца Хендай +4904/-56 в перекрестных лучах между двух огней – пристально-сверкающего сапфирового взора двигательных лазеров Амбер, и изумрудного сумасшествия маршрутизатора, гипертороида, скрученного из странной материи.

На мостике Выездного Цирка, где обычно собираются, чтобы сообща работать над закрытыми данными, в эти дни никогда не пустеет. Пьер проводит здесь все больше времени - он нашел мостик удобным местом для оттачивания своей торговой кампании и настройки арбитражных макросов. Пока Донна в баре выведывает особенности стратегии мультиплексного адвоката, Пьер в своем неоморфном обличьи – две головы и шесть рук, сверкающие жидким металлом - с нечеловеческой скоростью перебирает тензорные карты плотности, отображающие инфопотоки, что вьются вокруг голых сингулярностей маршрутизатора.

В дальней части мостика вспыхивает мерцание, и вот уже Су Ан давно была здесь. С минуту-другую она задумчиво наблюдает за ним. «Отвлечешься ненадолго?»

Пьер раздваивается и накладывается сам на себя, одно полупрозрачное отражение остается наблюдать за экраном, а второе разворачивается, скрестив руки на груди, и ждет, что скажет Су Ан.

«Я знаю, ты занят…» начинает она, и запинается. «О. Это настолько важно?» - спрашивает она.

«Да». Отражения Пьера смешиваются, синхронизируясь. “Маршрутизатор... Ты знала, что от него ведут четыре кротовины? Каждая из них выдает квазитепловое излучение на 1011 кельвинов. В мультиплексированном режиме. У протокола глубина - по меньшей мере одиннадцать уровней абстракции, а вероятно – больше… В синхронизующих заголовках есть признаки самоподобия. Знаешь, какая там скорость? Примерно в 1012 раз больше, чем у нашего широкополосного канала связи с домом. Но даже это, по сравнению с тем, что по ту сторону маршрутизатора...» Он качает головами.

«Там – что-то еще большее?»

«Невообразимо большее! Эти кротовины, на самом деле – узкополосные соединения в сравнении с сознаниями, которые они соединяют». Его аватар расплывается перед ней, будучи не в состоянии сидеть спокойно и не в состоянии надолго отвернуться от экрана. Возбуждение или восхищение? Су Ан не знает. В случае с Пьером эти две вещи могут быть не отличимы друг от друга – его легко захватывают эмоции. «Я полагаю, мы теперь в общих чертах знаем решение парадокса Ферми. Превзошедшие не путешествуют, потому что им не хватает ширины полосы. Пытаться мигрировать через такую кротовину – все равно, что пытаться загрузить свое сознание в дрозофилу, если я правильно понимаю их природу. И медленнее света тоже нельзя, не возьмешь с собой достаточно компьютрония. Ну, если только...»

Его снова уносит. Су Ан, не дожидаясь, пока он снова расплывется и отключится, подходит и кладет ему руки на плечи. «Пьер! Успокойся. Отвлекись. Очисти сознание...»

«Не могу!» Теперь она видит, насколько сильно он взбудоражен. «Мне нужно разработать наилучшую торговую стратегию, снять Амбер с крюка этого иска, и убедить ее, что надо убираться. Находиться так близко от маршрутизатора весьма опасно, Вунч – это еще цветочки!»

«Постой...»

Он выключает множественное присутствие и сходится к единственной личности, чье внимание сфокусировано на “здесь” и “сейчас”. «Что?»

«Так-то лучше». Она медленно обходит его кресло. «Тебе надо научиться правильно обходиться со стрессом...»

«Стрессом?» Пьер фыркает. Он пожимает плечами, что выглядит весьма эффектно, когда у тебя три пары плеч, снабженных шипастыми лезвиями. «Я могу выключить его, когда захочу. Здесь он – побочный эффект, просто старая привычка. Мы – свиньи в киберпространстве, возимся в хлеву телесной симуляции и пока не способны толком взаимодействовать с новой для нас средой. Что ты хочешь от меня, Су? Только честно. Я занятой человек, мне еще предстоит установка и настройка торговой сети».

«Может, нам потом предстоят и другие трудности, и немалые, но с Вунчем нам надо разобраться прямо сейчас» - терпеливо говорит Ан. «Борис считает, что они паразиты, игроки отрицательной суммы, которые охотятся на новичков вроде нас. Глашвитц говорит что-то еще, и очевидно, что он хочет сделки с ними. Но Амбер считает, что никакого общения с ними не может быть в принципе, а надо их надо игнорировать, запереть, отключить, и поискать кого-нибудь поприличнее».

«Кого-нибудь поприличнее, да-да… Какие еще откровения с вершин нашего трона?» - мрачно говорит Пьер.

Ан делает глубокий вдох. Он сейчас круто разозлится, понимает она. И хуже всего, он не понимает. Да, хорош, хоть и сердит… «Ты устанавливаешь торговую сеть, да?» - спрашивает она.

«Да. Стандартную сеть независимых компаний, установленных как клеточные автоматы на среде имперской переключаемой законодательной поддержки». Он чуть-чуть расслабляется. «С доступом к соответствующим ячейкам интеллектуальной собственности, и еще - к скорректированному синтаксическому анализатору, который нам дала кошка. Я устанавливаю систему-меловую доску, что-то вроде базара, на который они выйдут на торговлю, и отправляю через маршрутизатор прямую ссылку – анонсирую доску по общему каналу всем, кто слушает. Торговля...» Его брови сходятся. «…в этой сети есть, по меньшей мере, два класса валюты – на них можно купить каналы связи и предпочтительное качественное обслуживание. Цена падает с расстоянием – так, как будто все понятие денег там было введено, чтобы способствовать развитию сетей дальнего сообщения. Если я смогу подключиться первым, пока Глашвитц будет пытаться влезть со своими предложениями интеллектуальной собственности по скидочным ценам...»

«Он не будет, Пьер» - говорит она так мягко, как только может. «Прислушайся к тому, что я тебе говорила. Глашвитц собирается сойтись с Вунчем. Он хочет предложить им сделку. Амбер желает, чтобы ты не связывался с ними совсем. Понял?»

«Понял».

Один из коммуникационных колоколов издает гулкое «Дон-н-н!». «Хм, это интересно…»

«Что там?» Ее шея протягивается как змея, чтобы посмотреть в окно в другой слой реальности, вспыхнувшее в воздухе перед ними.

«Прозвон от...» Он умолкает, просто достает из экрана аккуратно конкретизованное представление, и протягивает его Су Ан, завернутое в оболочку серебристого света. «Аж с двухсот световых лет! Кто-то хочет поговорить». Он улыбается. Снова раздается звон - теперь с главного пульта рабочей станции. «Привет! Интересно, что же оно скажет...»

Направить второе сообщение в переводчик – дело одного мгновения. Однако поначалу оно, странным образом, отказывается быть переведенным. Какая-то странная и разрушительная интерференция в нейросети поддельных омаров чуть было не размолола сообщение в фарш - Пьер едва успевает отыскать и устранить ее. «Весьма любопытно» - говорит он.

«Пойду расскажу». Ее шея втягивается обратно до нормального состояния. “Да, надо пойти и рассказать Амбер».

«Да, надо» - с тревогой говорит Пьер. Она ловит его взгляд, но на его лице нет и следа того, что она надеется прочесть на нем. А ведь эмоции теперь не прячутся в глубине... «Я не удивлен, что их переводчик повздорил с сообщением».

«У него грамматика с сознательно внедренной порочностью» - бормочет Ан. «Сообщение было в ярости». Она с хлопком телепортируется в направлении приемного зала Амбер. Похоже, у Вунч на редкость дурная репутация по ту сторону маршрутизатора, и Амбер должна обо всем этом узнать.

***

Глашвитц, преодолевая сосущее чувство под ложечкой, наклоняется к Омару Номер Один. В настоящем мире после интервью в баре прошла всего килосекунда, но за прошедшее субъективное время он успел отменить похмелье, отточить свой план, и решить действовать. Причем – отправившись прямо в Тьюильри. «Вам солгали» - говорит он тихим доверительным голосом, надеясь про себя, что вытрясенные из матери Амбер ключи доступа к робо-кошке дадут ему возможность контролировать и созданную кошкой виртуальную вселенную.

«Солгали? Контекст нивелирован в прошлом, или подвержен грамматической коррупции? Лингвистическое зло?»

«Последнее». Глашвитцу приходится находиься гораздо ближе к двухметровому виртуальному ракообразному, чем он бы хотел, но он все равно наслаждается происходящим. Объяснять простофиле, как его одурачили – всегда удовольствие, особенно если он сидит, пойманный, в клетке, а у тебя есть ключи. «Они не рассказали вам правды об этой системе».

«Мы получили уверения» - ясным голосом говорит Первый Омар. Части его рта непрестанно мельтешат, но голос рождается где-то еще в его голове. «Вы не публиковали ваш фенотип. Почему?»

«Это платная информация» - говорит Глашвитц. «Но я могу предоставить ее в кредит».

Следует краткий спор. Достигается соглашение об спорных курсах обмена и оговаривается метрика доверия для оценки ответов. «Разгласите все» - настаивает Вунч-парламентер.

«В том мире, откуда мы пришли, есть много разумных видов» - говорит адвокат. «Форма, которую вы носите, принадлежит только одному из них - тем, кто пожелал удалиться от вида, который начал использовать инструменты первым. И к которому принадлежу я. Некоторые из видов созданы искусственно, но мы все торгуем информацией ради собственной выгоды».

«Это знание радует нас» - уверяет его омар. «Мы любим покупать виды».

«Вы покупаете виды?» Глашвитц чуть наклоняет голову.

«Мы неутолимо жаждем быть_не_теми_кем_являемся» - говорит омар. «Чувство нового, способность удивляться! Плоть разлагается и дерево гниет. Мы ищем нового бытия чужих. Отдай нам соматотип, отдай нам свои мысли, и живи в наших снах и мечтах!»

«Полагаю, мы можем что-нибудь устроить» - допускает Глашвитц. «Так значит, вы хотите быть... то есть, получить в кредит право временно быть людьми? Почему вы так хотите?»

«:Непереводимое_представление_3: - значит :непереводимое_представление_4:. Бог сказал нам так».

«Ладно, я полагаю, этому надо просто поверить. Что является вашей истинной формой?» - спрашивает он.

«Подожди, и я покажу тебе» - говорит омар, и начинает содрогаться.

«Что вы делаете?»

«Жди». Омар дергается, слегка изворачиваясь – как будто упитанный бизнесмен, поправляющий трусы после плотного бизнес-завтрака. Под толстой хитиновой броней, движутся формы, еле видимые, но тревожащие взгляд. «Нам желать вашей поддержки» - объясняет омар. Его голос любопытным образом звучит приглушенно. «Желаем установить прямые торговые связи. Физические посланники, да?»

«Да, это очень хорошо!» - восторженно соглашается Глашвитц. Вот оно, то, чего он долго искал. Это станет соревновательным преимуществом, это докажет Амбер в установленным ей порядке испытаний корпоративным поединком, что его дела имеют высокий приоритет рассмотрения! Именно на что-то подобное он и надеялся. «Заключим сделку напрямую, без использования этого интерфейса-оболочки?»

«Соглас-с-сны». Голос омара сменяется приглушенной тишиной. Из-под панциря доносятся тихие похрустывающие звуки. Но тут Глашвитц слышит шаги на гравийной дорожке за спиной.

«Что вы здесь делаете?» - требовательно спрашивает он, оглядываясь. Это Пьер, снова в стандартном человеческом обличье, и с его пояса свисает меч, а в руках - большой револьвер. «Эй!»

«Адвокат, отойди от инопланетянина!» – кричит Пьер, предупреждая, и поднимает пушку.

Глашвитц снова смотрит на Омара Номер Один. Тот втянул переднюю часть тела внутрь защитной оболочки и извивается, пугающе раскачиваясь из стороны в сторону. Внутри его панциря что-то темнеет, приобретая черноту, глубину и текстуру. «Пользуясь привилегиями советника..» - набирает Глашвитц воздух в легкие, - «...и говоря как представитель этого инопланетянина, я должен выразить самый решительный протест...»

Безо всякого предупреждения омар, вдруг рванувшись вперед, встает на дыбы. Его передние ноги, покрытые шипастыми отростками и снабженные огромными клешнями, хватают Глашвитца за плечи. «Ой-й!»

Глашвитц пытается вывернуться, но омар уже нависает над ним, выдвигая из головы жвалы и ногочелюсти. Плечо адвоката, сдавленное гигантской клешней, ломается с тошнотворным хрустом. Он втягивает воздух, чтобы закричать, но четыре маленьких ногочелюсти хватают его за голову и тащат к жадно вертящимся жвалам.

Пьер устремляется вбок, пытаясь найти линию огня, не проходящую через тело адвоката. Омар не собирается облегчать ему дело. Он разворачивается на месте, прижимая к себе агонизирующее тело Глашвитца. Волной накатывается мерзкий запах, а из пасти омара брызжет кровь. Что-то очень не в порядке с биофизической моделью - степень реалистичности поднялась гораздо выше нормы.

«Дьявол…» - шепчет Пьер. Он покрепче цепляется пальцем за курок, и жмет. Раздается тихий звук вращения барабана, но больше ничего не происходит.

Влажный хруст продолжается – омар перемалывает лицо адвоката, а потом, судорожно сглатывая, втягивает его голову и плечи в желудок-мельницу.

Пьер смотрит на свой здоровенный револьвер. «Вашу мать!». Глянув на омара еще раз, он разворачивается и бежит к ближайшей стене. В саду-приемной есть и другие омары, и ничто их не сдерживает. «Амбер!_Тревога!» - кричит он по личному каналу. «Враги_в_Лувре!»

Омар, схвативший Глашвитца, опускается над телом обратно на лапы, и начинает сотрясаться. Пьер в отчаянии давит курок и крутит барабан, в спешке даже не пытаясь проверить, есть ли в нем патроны. Он снова смотрит на вторгшихся инопланетян. «Они_взломали_биофизическую_модель» - передает он. Накатывается потрясение. Я_могу_умереть_здесь – осознает Пьер. Эта_версия_меня_может_исчезнуть_навсегда”

Панцирь омара, сидящего в луже крови и человеческих останков, раскалывается надвое. Внутри оказывается свернувшийся клубком гуманоид с бледной, блестящей влажной кожей. Он поднимается, пустые и сверкающие синие глаза осматривает окружение, гуманоид вытягивается и становится прямо, неуверенно пошатываясь, неустойчивый всего на двух ногах. Рот гуманоида открывается, и оттуда раздается странное клокочущее шипение.

Пьер узнает ее. «Что ты здесь делаешь?» - вопит он.

Обнаженная женщина поворачивается к нему. Она – вылитая копия матери Амбер, только руки заканчиваются клешнями. «Равенс-с-ство!» - шипит она, и шагает к нему, шатаясь и щелкая клешнями.

Пьер со всей силы жмет на этот неудобный переключатель открытия огня. Раздается хлопок выстрела, поднимается дым, и отдача чуть не выбивает ему локоть из сустава. Торс женщины взрывается фонтаном кровавых брызг. Она огрызается, рычит на него, и кровавые лохмотья сходятся обратно, состыковываясь друг с другом и зарастая с невозможной быстротой. Она возобновляет наступление.

«Я же говорил Амбер, в Матрице оборона была бы проще» - бормочет себе под нос Пьер, отшвыривая револьвер и доставая меч. Инопланетянин направляется к нему, и поднимает оканчивающиеся клешнями руки. “Нам_нужны_пушки,_черт_подери,_много_пушек!!”

«Жела-а-аю ра-а-авенс-с-ства» - шипит инопланетный захватчик.

«Ты не можешь быть Памелой Макс» - говорит Пьер. Его спина упирается в стену, и он поднимает острие меча, помещая его между собой и этой штукой, женщиной-омаром. «Она в женском монастыре в Армении или где-то там. Ты достал это из памяти Глашвитца, да? Он же на нее работал!»

Клешни стрижают воздух перед его лицом. «Партнерс-с-ство в инвестициях! - скрежещет старая карга. «Директорс-с-ский пост! Куш-ш-шать моз-з-зги на зав-в-втрак!» Она устремляется в сторону, пытаясь обойти его оборону.

«Ни хрена не убедительно» - огрызается Пьер. Тварь-Вунч прыгает на него, но не угадывает верный момент и насаживается на острие меча, продолжая алчно щелкать клешнями. Пьер пытается отпрянуть в сторону, обдирая кожу о шершавую кирпичную кладку стены – но то же самое, что щедро оставляет ссадины на его спине, дарует ему и победу. Взломанная биофизическая модель заставляет атакующего со стоном рухнуть.

Пьер вытаскивает меч, отворачивается и, нервно глядя через плечо, наотмашь рубит по шее. Отдача от ударов выворачивает ему руку, но он продолжает рубить, и в стороны летят кровавые брызги. Кровь заливает меч, кровь заливает рубашку, и кровь заливает что-то круглое на искромсанной шее, непрестанно работающее челостями и не желающее умирать.

Он смотрит на все это, и его желудок пытается избавиться от содержимого. «Где_все,_черт_возьми?» - отправляет он всем по внутреннему каналу. «Враги_в_Лувре!»

Он выпрямляется, судорожно втягивая воздух. Он чавствует себя живым – напуганным, смятенным, но в то же время развеселившимся. Вокруг, заглушая птичье пение, раздается треск сбрасываемых панцирей – это посланники Вунча принимают новые формы. Наверняка - еще более смертоносные. «Похоже,_они_не_очень_то_умеют_брать_контроль_над_виртуальными_пространствами» - добавляет он. «Может,_мы_для_них_уже_-_непереводимое_представление_№1».

«Не_беспокойтесь_там, я_отключила_входящий_канал» - приходит от Су Ан. «Это_локализованные_силы,_мы_отфильтровываем_пакеты_вторжения».

Из омарьих панцирей вылупляются женщины и мужчины с пустыми глазами, одетые в пыльные черные униформы. Они, спотыкаясь, бегают по землям королевского дворца, как сбитые с толку захватчики-гугеноты.

За спиной Пьера что-то мигает, и материализуется Борис. «Где они?» - спрашивает он, доставая катану, древнюю, но смертоносную.

«Там. Давай вместе». Пьер выкручивает настройку подавителя эмоций на опасно высокий уровень. Рефлексы естественного отвращения почти отключаются, и он временно превращается в убийцу-социопата. Он шествует к только что вылупившейся твари, мяукающей из клумбы с розами, покрытой белым пушком и глядящей на него огромными пустыми черными глазами, и приканчивает ее. Борис отворачивается, но тут какая-то тварь размером побольше делает свою последнюю ошибку, набрасываясь на него, и он рефлекторно рубит существо на куски.

Некоторые Вунч пытаются отбиваться, когда Пьер и Борис приходят по их души, но к их услугам остается только их анатомия - помесь человеческой и ракообразной. Челюсти и жвалы не способны выстоять против мечей и кинжалов, и на землю льется купоросный омарий сок.

«Давай разветвимся» - предлагает Борис. «Пора с этим кончать». Пьер механически кивает – благодаря работе фильтра для него мало что имеет значение, кроме раскаленного огонька искусственной ярости – и разветвляются, пользуясь одним из бессчетных стратегических преимуществ карманной вселенной как плацдарма. Подмога оказывается ненужной - Вунч уделили все внимание атаке биофизической модели, заставив вселенную имитировать реальность так точно, как только возможно, и совсем не приняли в расчет возможность более тонких методов ведения войны в виртуальном пространстве.

Потом Пьер обнаруживает себя в приемном зале. Вот он стоит, облокотившись на трон Амбер, и его руки, лицо и одежда сплошь покрыты ужасающим кровавым месивом. Теперь есть только один Пьер. И только один Борис – собственно, тот самый – стоит у дверей. Высокочастотный фильтр травматического опыта не пускает в долговременную память ужасы массовой резни в параллелизованных воплощениях, и Пьер с трудом может вспомнить, что произошло.

«Вроде чисто!» - громко объявляет он. «Что будем теперь делать?»

«Ждать появления Катарины Медичи» - говорит кошка. Ее ухмылка зловещим призраком материализуется перед ним. «Заметил, что Амбер в любых обстоятельствах найдет способ свалить вину на матушку?»

Пьер глядит на кровавые останки на дорожке снаружи, там, где первая женщина-омар атаковала Глашвитца. «Думаю, я уже сделал это за нее». Он вспоминает все действо от третьего лица, удалив весь личностный оттенок из записи. «Сходство было потрясающим» Ветвь, у которой все еще остался ее образ в рабочей памяти, бормочет: «надеюсь, оно было достаточно поверхностным». Потом он забывает акт преднамеренного убийства навсегда. Скажи Королеве, я готов разговаривать».

***

Добро пожаловать на дальний склон кривой всплеска прогресса.

Позади, в Солнечной системе, Земля несется по своей орбите сквозь пыльный тоннель. Солнце все еще освещает мир, в котором все началось, но растущие концентрические оболочки из компьютрония, на который были переработаны останки внутренних планет, уже перехватывают большую часть остального солнечного света.

Два миллиарда человек, в основном никак не дополненных, копошатся в руинах, оставленных фазовым переходом, не понимая, почему оборвался многоголосый хор колоссальной суперкультуры, которую они так ненавидели. Фундаменталистские информационные фильтры, которыми они окружили себя, ограждаясь от эпохи перемен, надежно хранят неведение, однако обрывки информации все-таки просачиваются сквозь них – и они рисуют жутковатую картину общества, в котором больше нет физических тел. Ветер несет облака вычислительного тумана, кибер-пылинки собираются в облачные башни из аэрогеля, сливаются в вихри размером с тропические ураганы, и те, проносясь вдоль побережий Северной Америки и Европы, уносят с собой последние оставшиеся там следы физической цивилизации. Жители анклавов теснятся за своими стенами, дивятся монстрам и чудесам, странствующим по пост-индустриальным пустыням, и принимают продолжающееся ускорение за коллапс.

Туманные облака компьютрония – питающихся солнечным светом свободно летящих нанокомпьютеров размером с рисовое зернышко - окружили Солнце концентрическими оболочками и скоро превратятся в зрелую матрешку Дайсона. Они содержат всего лишь одну тысячную физической массы планетной системы, но уже поддерживают классическую вычислительную мощность в 1042 MIPS, и этого достаточно для размещения в виртуальной реальности миллиарда цивилизаций, существовавших непосредственно перед Великой Деконструкцией. Переход еще не затронул газовые гиганты, и некоторые анклавы во внешней системе все еще остаются независимыми (Империя Кольца, в которой правит Амбер, продолжит самостоятельно существовать еще некоторое время), однако степень освоения внутренних планет затмила все пыльные планы колонизации NASA превзошла самые дикие мечты ранних времен..

Оставаясь вне ядра, теперь совершенно невозможно понять, что же происходит в Ускорении. Дело в пропускной способности: отправлять информацию внутрь и получать ее снаружи, конечно же, возможно, но любое взаимодействие – ничто по сравнению с невероятной мощью процессов, идущих на виртуальных пространствах в Ускорении. Некоторые сознания, обитающие внутри роя Дайсона, в триллион раз превосходят в мощности все досингулярное человечество, вместе взятое, и внутри них текут мысли, так же непостижимые человеческому воображению, как микропроцессор морскому огурцу. Миллион случайно сгенерированных человеческих цивилизаций процветают, являясь лишь воображением одного из них. Смерть отменена, жизнь торжествует. Для тысяч идеологий настало время расцвета – многим из них открыла путь возможность модифицировать и тонко настраивать человеческую природу. Сознание более не ограничено всего лишь тоннами серого вещества, замкнутого в хрупких человеческих черепах, в кембрийском взрыве идей формируется экология мысли, и Солнечная система, наконец, пробуждается.

Бесцветные зеленые идеи, плывущие в яростном сне где-то посреди Ускорения, вспоминают о крошечном межзвездном корабле, запущенном годы назад, и уделяют внимание. Скоро, осознают они, корабль прибудет в свой пункт назначения и сможет стать посредником в многовековом диалоге. Начинаются переговоры о доступе к межзвездным активам Амбер, и Империи Кольца еще на некоторое время обеспечено процветание.

Но для начала надо усовершенствовать программы, работающие на человеческой стороне сетевого канала.

***

Комната приемов на борту Выездного Цирка набита битком - все присутствующие на борту корабля в сборе, кроме инопланетных варваров-захватчиков и все еще замороженного адвоката. Они как раз закончили просмотр записей произошедшего в Тьюильри, последнего фатального разговора Глашвитца с Вунчем и последовавшей битвы за выживание - и настало время принимать решения.

«Я не буду настаивать, что вы должны последовать» - говорит Амбер своему двору. «Но мы стоим у нашей цели. Мы установили, что там есть сетевые каналы, достаточно широкие, чтобы передавать людей и все необходимые виртуальные машины, и у нас есть некоторые оценки уровня доброй воли в сети за маршрутизатором. Как минимум, нам свободно предоставили сводку о неблагонадежности Вунчей. Я предлагаю скопировать меня и отправить на разведку на ту сторону кротовины. Более того, здесь я собираюсь войти в гибернацию и ждать, пока хоть что-нибудь не вернется обратно - чем бы оно ни оказалось. Если только не придется ждать слишком долго - насколько именно, я пока не решила. Ну что, ребята, кто со мной?»

Пьер стоит за ее троном, убрав руки за спину. Он смотрит вниз, поверх ее головы, на кошку, сидящую на ее коленях. Он не может отделаться от ощущения, что кошка смотрит именно него, сощурясь и сузив зрачки. Замечательно, думает он, Мы_повстречались_с_Вунчами,и__мы_все_равно_хотим_прыгнуть_в_кроличью_нору_и_доверить_свои_личности_тем,_кто_живет_по_ту_сторону._Ну_не_безумно_ли?»

«Простите, но я буду осторожен» - говорит Борис. «Это крепи парадокса Ферми, верно? В галактике есть сеть мгновенных сообщений, по ней можно путешествовать, она достаточно быстра для человеческих эквивалентов. И у нас нет ни одного исторического свидетельства посещения инопланетянами. Причина должна быть очень веской. Так что мы, пожалуй, подождем. А как что-нибудь вернется, подумаем - станем мы есть пирожки со страховидлом, или нет».

«Я наполовину решил передаться без резервного копирования» - говорит кто-то сзади – «ну и ладно, ширины полосы только на полоумных и хватит». Полуживой смех выносит сарказм на поверхность - увядающая решимость идти сквозь маршрутизатор нуждается в поддержке.

«Я с Борисом» - говорит Су Ан. Она быстро оглядывается на Пьера и ловит его взгляд. Вдруг многое становится ему ясным. Он незаметно качает головой. У_тебя_никогда_не_было_шансов – я_принадлежу_Амбер - думает он, но удерживается и удаляет мысль до отправки. Может, в другой его версии трудностей с Королевcким друа-де-сеньор накопилось бы достаточно, чтобы его верность расщепилась, а может, где-нибудь в параллельном мире это уже произошло... « Думаю, это весьма опрометчиво» - поспешно говорит Су Ан. «Мы еще слишком мало знаем о пост-сингулярных цивилизациях».

«Это не сингулярность» - едко говорит Амбер. «Это всего лишь мимолетный всплеск ускорения. Космологическая инфляция мысли».

«Масштабирующая сознания, а потом сглаживающая неоднородности и отличия в их изначальной структуре» - мурлыкает кошка. «Кстати, а как там с моим правом голоса?»

«Оно у тебя есть» - вздыхает Амбер. Она смотрит через плечо. «Пьер?»

Его сердце подскакивает к горлу. «Я с тобой».

Она, просияв, улыбается. «Ну что же, это прекрасно! Господа отрицающие, пожалуйста, покиньте вселенную».

Вдруг комната становится полупустой.

«Я завожу сторожевой таймер на миллиард секунд, чтобы запустить нас заново с этого момента, если никто не вернется из маршрутизатора за это время» - торжественно объявляет она, оглядывая серьезные лица аватаров тех, кто остался в зале. «Садек! Не думала, что ты на такое...» - удивленно говорит она вдруг.

Он не улыбается. «Сделает ли это честь моей вере, если я окажусь неготовым нести слова Пророка, мир имени его, тем, кто, вероятно, никогда не слышал его имени?»

Амбер кивает. «Понимаю».

«Давай!» - нетерпеливо говорит Пьер. «Нельзя же ждать вечно».

Айнеко поднимает голову. «Все удовольствие испортил».

«Ладно». Амбер кивает. «Ну что – поехали?»

Она нажимает воображаемый переключатель, и время останавливается.

***

По ту сторону кротовой норы, в двухстах световых годах отсюда в реальном пространстве, когерентные фотоны начинают свой танец человеческой сущности перед сенсориумами тех, кто наблюдает. И на орбите вокруг Хендай +4904/-56 воцаряются мир и тишина – не навсегда, но по меньшей мере, надолго…