ВОПРОСЫ… ВОПРОСЫ… ВОПРОСЫ

Город Айронгейт удобно пристроился у подножия Аппалачей. Перепачканный сажей и наполненный дымом днем, ночью он был прикрыт небесной чашей, которая отражала красноватое свечение доменных печей, протянувшихся вдоль судоходного канала. Ответвление Большой Северо-Восточной железной дороги вело из центра города прямо к побережью, распадаясь на Бостонскую и Нью-Лондонскую ветки. Западные части портовых складов и северные границы бастионов Форт-Вобана «перетекали» в склоны крутого холма, застроенные домами мелкой знати. У его подножия рядами теснились участки рабочих.

Айронгейт, превратившийся в транспортный узел, где пересекались канал и железные дороги, сам вырос в расползшийся как попало крупный промышленный город. Канал и обслуживающая его система шлюзов доставляли грузы к самым Великим озерам — а в другом времени и в другом мире здесь стояла фактория, или торговый пост, на границе с великой Страной Ирокезов, которая господствовала в этом диком внутреннем пространстве континента между Грюнмарктом и Западной империей.

Внизу, в долине, целый район заселяли те, кто имел дело как с обитателями трущоб, так и с обладателями богатых, деловых участков, отчего возникало затруднение с определением, кто же они, собственно, такие. Некоторые из этих людей располагали деньгами, но ничего не значили для избранного общества: ни титулов, ни перспектив продвижения по социальной лестнице. Здесь собрались все, самые разные: купцы-китайцы и брокеры-евреи, богатые владельцы веселых домов — и все вели себя крайне осторожно, чтобы, пока законы Новой Британии применимы одинаково ко всем, исполнители этих законов были по отношению к людям человечнее.

Исо медленно шел по Ганновер-стрит, и при каждом его шаге по булыжникам мостовой постукивала трость. Был ранний вечер, очень холодный, но дворники уже были за работой, а электрические фонари заливали тротуар теплым светом. Исо медленно шел пешком (хотя легко мог бы воспользоваться кебом), потому что хотел дать себе время подумать. Было жизненно важно подготовиться к предстоящей встрече, как эмоционально, так и интеллектуально.

Улица была почти пустая, редкие пешеходы торопливо шагали, глубоко засунув руки в карманы и низко надвинув шляпы. Исо миновал паб; неприятные звуки духовых инструментов и вонючий табачный дым вырвались из дверей, как только они распахнулись, чтобы выпустить парочку спотыкающихся пьяниц.

— Привет, косоглазый! — проревел один из них ему вслед. Исо продолжал идти твердым шагом, но сердце у него учащенно забилось, и он осторожно сжал в кармане рукоятку небольшого пистолета. «Только не реагируй, — внушал он себе. — Ты вполне можешь убить его, если он нападет на тебя. Но не раньше». Не то чтобы Исо выглядел уж слишком по-восточному, но у таких подонков в Айронгейте любой не похожий на них считался иностранцем. К тому же донесение об убийстве белых китайцем разбередит общество — и без того настроенное на возвращение суровой зимы известиями о поражениях в королевстве Сиам. Последнее, в чем нуждались те, кто стоял над Исо, — это погром у дверей их штаб-квартиры на восточном побережье.

Тотализаторы и конторы букмекеров были закрыты, закрылись и лавки ростовщиков, но между двумя такими лавчонками Исо тем не менее задержался. Дверь густонаселенного дома выглядела очень простой, но была хорошо покрашена и плотно подогнана. Рядом с медными пластинками, где были написаны имена жильцов и семей, которые десятилетиями не появлялись здесь, «бежал» целый ряд шнурков от колокольчиков. Исо потянул за самый нижний, затем за второй сверху, затем за следующий, ниже, и напоследок за шнурок под ним. Раздался скрип петель, и он протиснулся в образовавшийся проем во внутренний затененный вестибюль. Он аккуратно закрыл за собой дверь и поднял глаза к потолку.

— Esh'sh icht, — сказал он.

— Проходи, — ответил мужской голос на ломаном английском. Открылась внутренняя дверь, являя свет и пышность убранства. Стены вдоль лестницы были завешаны богатыми коврами ручной работы, а перила из красного дерева освещали позолоченные светильники в форме голых девиц. Керамическая кошка, талисман удачи, сидела сбоку от лестницы, как раз напротив охранника. Охранник сдержанно поклонился, увидев лицо Исо. — Вас ожидают, господин, — сказал он.

Исо не ответил и поднялся по лестнице. Квартиры над двумя магазинами, очень хитро «расчищенные» и перестроенные, были превращены во дворец. Комнаты за окнами фасада, видные с улицы как обыкновенные спальни или кухни, были специально устроенными комнатушками едва ли не три фута глубиной, где пол, стены и мебель были нарочно «скошены», чтобы создать эффект глубины, когда смотришь снаружи. Семья уже давным-давно усвоила: необходимо соблюдать осторожность. Сказочное богатство не было для общества Новой Британии противоядием от узкого разреза глаз и темной кожи, и если толпа не любила что-то больше китайцев, так это богатые семьи китайцев, занятые преступными делами.

«Паразиты, — подумал Исо о двух пьяницах, которые оскорбили его возле паба. — Не обращай внимания». На самом верху лестницы он сразу поклонился налево — там в лакированном шкафу хранились семейные реликвии. Затем снял пальто, шляпу и ботинки и положил все это перед дверью прислуги, справа от лестницы. Наконец он приблизился к двери перед самой лестницей и один раз постучал набалдашником трости.

Дверь распахнулась.

— Кто там? — спросил дворецкий.

— Это я. — Дворецкий низко поклонился, придерживая для него дверь, Исо прошел вперед. Как и охранник внизу, дворецкий был вооружен неизменным пистолетом. Если сюда ворвется толпа, их задача — задержать ее настолько, чтобы семья смогла спастись бегством. — Где я могу найти старейшину былых времен?

— Он пьет чай в Желтой комнате, — сказал дворецкий, по-прежнему глядя в пол.

— Поднимись, доложи обо мне.

Исо последовал за дворецким по деревянному полу перехода, где стены были увешаны древними картинами. Часть их была наследием дома, у других, в стиле европейского ренессанса, были полузабытые названия. Дворецкий остановился у двери, сразу за полотном Караваджо, и постучал. После переговоров, которые велись в основном шепотом, появились двое охранников, на этот раз в форме, принятой в семье, а не в той одежде, что носят на улицах новой Британии. Их костюмы, помимо парных мечей (в стиле, который этот теневой мир именовал «японским» в честь нации, которой не существовало на исторической родине семьи Исо), дополняли угловатые автоматические карабины.

— Его светлость, — доложил дворецкий. Оба «солдата» приняли положение «смирно». — Следуйте за мной.

Дворецкий и охрана шествовали впереди Исо, прибавляя шагу и собирая все новых участников процессии сообразно его рангу: писец, несущий свои свитки и чернила, специалист по церемониалу, чей помощник причитал над костюмом Исо, следуя за ним по пятам с охапкой халатов, и еще целая орава посланцев. К тому времени как они оказались около Желтой комнаты, появление Исо превратилось в настоящий торжественный выход. У самых дверей они остановились. Исо вытянул руки, чтобы слуги надели поверх его костюма халат, а дворецкий негромко постучал в дверь церемониальным жезлом.

— Внимание! Его светлость Джеймс Ли, второй в родословной линии, оказывает старейшине былых времен уважение своим посещением!

— Входите, — прозвучал из комнаты высокий пронзительный голос.

Исо вошел в Желтую комнату и низко поклонился. Позади него слуги опустились на колени и пали ниц.

— Поднимись, внучатый племянник, — сказал старейшина. — Подойди ко мне.

Исо — Джеймс Ли — приблизился к двоюродному дедушке. Старейшина сидел, поджав ноги, на выложенном подушками возвышении, растрепанная борода скрывала грудь. У него не было экстравагантных ногтей или длинных, заплетенных в косу волос — ничего, что популярная мифология этой земли так рьяно выдает за принадлежность к сословию мандаринов. Если бы не борода, шелковый халат и определенный угол, под которым были срезаны его скулы, он мог сойти за любого потребляющего бифштекс новоангличанина. Семейное сходство было очевидным. «Вот так я буду выглядеть в пятьдесят лет, — думал Джеймс Ли всякий раз, когда видел старейшину. — Если враги позволят мне прожить так долго».

Он задержался перед возвышением и вновь низко поклонился, затем еще раз, налево, и еще раз, направо, где в полном молчании сидели компаньоны его двоюродного дедушки.

— Вот прекрасный молодой человек, — заметил дед, обращаясь к сидевшим слева. — Сильная и верная рука для семьи.

— Что толку в верной и сильной руке, если лезвие меча, что она держит, очень хрупко? — резко оборвал старейшину сосед. Джеймс затаил дыхание, потрясенный дерзостью старика… Это был младший брат его дедушки, Хон, в последние тридцать лет ревизор восточных областей. Подобная критика была допустима в приватной беседе, на публике же это могло означать только две вещи: открытое выступление против авторитета старейшего или первое предупреждение о том, что дела идут настолько из рук вон, что репутация под угрозой.

— Ты волнуешь нашего юного слугу, — очень мягко сказал Старейший. — Джеймс, присядь, пожалуйста. А вы ступайте, — добавил он, обращаясь к слугам.

Слуги поклонились и удалились с глаз хозяина. Джеймс осторожно опустился на пол перед старейшинами рода. Они сидели с полным безразличием, пока двери за его спиной не захлопнулись.

— Что нам делать с этими отчетами? — спросил Старейший, внимательно наблюдая за ним.

— Отчетами?.. — С минуту Исо раздумывал, озадаченный. Все развивалось с непривычной быстротой. — Вы имеете в виду отчеты нашего агента влияния или…

— Агента. — Старейший поерзал на своем «троне». — Чашку чая моему племяннику, — бросил он через плечо. Слуга, чье присутствие Исо поначалу не заметил, вышел вперед и поставил перед ним небольшой поднос.

— Ситуация довольно запутанная, — согласился Исо. — Когда он впервые уведомил меня о возобновлении западной союзной линии, я, выполняя ваше поручение, проконсультировался у дяди Сторка. Дядя отправил сообщение, что приказы вашего прославленного отца были исполнены неудовлетворительно и вследствие этого дело должно быть доведено до конца. К несчастью, к этому времени о существовании женщины стало широко известно среди «захватчиков», и старший ее рода перехитрил нас, навязав ей общество других женщин, так что посланные мной слуги по ошибке приняли одну за другую. Сейчас она исчезла, и наш агент говорит, что не знает куда.

— А-ах, — вырвалось у одной из старух, сидевшей по правую руку от Старейшего. Он посмотрел на нее, но она больше ничего не сказала.

— Наш агент надеется, что старейшина Энгбард ведет игру внутри враждебного нам клана, — добавил Исо. — Наш агент намерен дать этой женщине влиятельное положение, но управлять ею будет он сам. Его цель состояла в том, чтобы сместить Энгбарда. Теперь эта цель недостижима, и он готов работать с учетом нашего выбора.

— Разумеется, — эхом отозвался двоюродный дедушка Хон, — мне это кажется самым мудрым решением вопроса.

— Глупо! — Исо даже вздрогнул — кулак Старейшего опустился на бесценный лакированный поднос. — Рвение нашего отца связало нас по рукам и ногам, поставив под их удар, вынуждая отдать нашего младшего сына их страже и вручить свою судьбу наемнику…

— А-ах, — вздохнула старуха.

Старейший немедля замолчал.

— Так что же тогда делать? — спросил Хон, почти жалобно.

— Другой вопрос, — сказал двоюродный дедушка, наклоняясь вперед, в сторону Исо. — Когда ты послал братьев Кима и By за этой женщиной, ни один из них не вернулся. А что стало с их талисманами?

Джеймс Ли понурил голову.

— У меня нет новостей на этот счет, Старейший. — Он прикрыл глаза, боясь столкнуться с теми гневом и яростью, которые, как он чувствовал, кипели прямо перед ним на помосте под балдахином. — В донесении, которое я получил от нашего агента по имени Джекоб, сообщалось, что ни на одном из них не был найден медальон. И что эта женщина, Мириам, исчезла почти в то же самое время. Что заставляет предположить… — Его голос оборвался. — А она не могла принадлежать и к нашей родовой линии? — спросил он.

— Неслыханное дело, — дрожащим голосом заявила престарелая женщина, сидевшая рядом со Старейшим.

Тот повернулся и уставился на нее.

— Это не вопрос, тетя, — сказал он почти мягко. — А не могла эта давно потерянная дочь западного альянса появиться здесь? — спросил он у Исо. — Никто из них никогда не делал такого раньше. По крайней мере со времен отказа.

Джеймс Ли глубоко вздохнул.

— Думаю, такое возможно, — сказал он. — Семью разделил этот отказ. Мы пришли сюда, а они отправились… куда бы ни отправились они, там был их источник силы. Они отказались от нас раз и навсегда. Никто из них никогда не появлялся здесь.

— Но мы можем узнать, возможно ли такое? — спросил Хон, бросая косой взгляд на Исо. — Наши «таланты» сохраняются в истощающейся крови семьи. То же происходит и у них. Я не вижу выхода…

— Ты делаешь необоснованные предположения, — прервал Старейший. Он перевел взгляд на Исо. — Талисман исчез, то же самое произошло и с женщиной. Я нахожу это в высшей степени подозрительным. И тревожным. — Он в смятении теребил пальцами бороду. — Племянник, тебе нужно и дальше следить за судьбой этой женщины. Ищи ее не потому, что это приказ моего отца, а потому, что она знает наши секреты. Ищи ее в варварских дворцах Ниджвейна, ищи здесь, в прибрежных городах северо-востока. Ты охотишься за загадочной в полном смысле этого слова женщиной, неожиданно появившейся ниоткуда, чтобы устроиться здесь. Ты знаешь, что делать. И ты также должен… — он помолчал, сделал глоток чая, — получить талисман у клана захватчиков. Когда ты получишь его — любой ценой, — сравни его со своим. Если они отличаются, я поручаю тебе использовать его и здесь, и в мире наших предков. Посмотри, куда он перенесет тебя, если вообще перенесет куда-нибудь! Если это окажется знакомая территория, мы можем вздохнуть спокойно. Но если талант заключен в рисунке, а не в носителе, то мы все окажемся в ужасной опасности.

Он бросил взгляд на внутренний «храм», на запечатанный шкаф в левой части Желтой комнаты.

— Наш предок, хотя мы глубоко чтим его, возможно, допустил ужасную ошибку в деле с отказом. Хотя это и немыслимо, мы должны обнаружить правду. А затем нам нужно найти способ добиться победы.

— Привет. Голосовая почта для Роланда. Если это еще безопасно, встреть меня в снятом тобою номере отеля «Мариотт» сегодня, в шесть вечера. Пока. — Она с силой ударила по клавише отключения телефона и заметила в пространство: — Будь там, или превратишься в проблему.

Полетт склонилась к экрану своего компьютера, перелопачивая кучу сайтов, посвященных произведениям искусства. Окно просмотра показывало громадный книжный магазин:

— Ты уверена, что имела в виду именно это? — пробормотала она.

— Не знаю. — Мириам была мрачнее тучи, руки воинственно скрещены на груди. — Дай мне ключи от машины, я съезжу кой-куда. Вернусь поздно.

Пребывание за рулем автомобиля удивительно прояснило мысли Мириам. Простая монотонность вождения, сосредоточенность на дорожной обстановке и на том, чтобы не съехать с обледенелого покрытия дороги, отвлекли ее от беспокойства, точившего ее изнутри. У склада Хоум-Депот она энергично взялась за тележку и замедлила движение только тогда, когда две двадцатилитровые канистры с керосином превратили ее в медленно бредущего бегемота. После этого она быстро отъехала и направилась к автостраде, соединяющей два штата.

Мириам находилась почти в ста тридцати милях от Бостона, двигаясь с приличной скоростью и преследуемая ужасными мыслями, когда зазвонил телефон. Она поднесла его к уху, не прерывая движения.

— Да?

— Мириам?

У нее перехватило горло.

— Роланд? Где ты?

— Сейчас в номере отеля. Послушай, мне ужасно жаль.

«Ты еще не так пожалеешь, если я узнаю, что это твоя работа», — подумала Мириам.

— Я буду приблизительно через час, час двадцать, — сказала она. — Ты один?

— Да. Я никому не говорил об этом номере.

— Хорошо. Я тоже не говорила. — Для личных встреч они снимали в Нью-Йорке номер в качестве безопасного места, где могли обсуждать общие планы и страхи… и для других целей. Но сейчас она могла думать только о человеке в мусорном баке во дворе ее матери и его застывшие глаза, устремленные на нее. — Не знаешь, получил Энгбард мое сообщение?

— Какое сообщение? — судя по голосу, он был озадачен. — Курьер…

— Сообщение по поводу моей матери.

— Думаю, да, — неуверенно сказал он. — Ты точно не сможешь приехать быстрее?

Она сухо усмехнулась.

— Я на шоссе между штатами.

— Гм, хорошо. Я не смогу ждать слишком долго — мне необходимо вернуться. Но если ты окажешься здесь в течение часа, мы можем еще час провести вместе.

— Может быть, — сдержанно сказала она. — Я застану тебя.

Она отключила телефон и прибавила скорость.

Ей понадобилось всего час десять, чтобы проехать последние шестьдесят миль, пересечь город и найти место на стоянке неподалеку от отеля. Выйдя из автомобиля, она задержалась сначала для того, чтобы похлопать себя по карману куртки, а затем, чтобы сделать повторный осмотр. «Похоже на безумие, — подумала она, — куда бы я ни отправлялась, я не расстаюсь с пистолетом! И без всякой лицензии, не говоря уже о просто разрешении на ношение оружия. Тогда лучше всего не останавливаться». Быстрый переход (на другую сторону) был бы весьма болезненным и потенциально опасным. Временная татуировка на ее запястьях, казалось, зудела, когда Миркам проходила через двери в вестибюль гостиницы.

Лифт, похоже, вознамерился тащиться на двадцать второй этаж целую вечность, но в конце концов она все-таки оказалась в устланном толстыми коврами холле перед самым номером. И дважды постучала. Дверь открылась, явив ей Роланда в безукоризненном деловом костюме, но весьма обеспокоенного. Его облик был полон значительности и даже более. Ей захотелось сорвать с него всю одежду и облизать с головы до ног — но она не сделала ничего, чтобы подобное намерение осуществилось.

Его лицо засветилось, когда он увидел ее.

— Мириам! Прекрасно выглядишь. — Он махнул рукой, приглашая ее в комнату.

— Выгляжу я не очень-то хорошо, — машинально ответила она, сгорбив плечи. — Я в полном расстройстве. — Она огляделась. Комната выглядела как обычно, безликой и «нетронутой», если не считать большого алюминиевого чемодана на туалетном столике. Она прошла ближе к ряду больших закрытых окон с видом на город. — Я уже давно живу без чемодана. Зачем ты звонил мне вчера? — Она силой заставила себя свыкнуться с неизбежностью, чтобы его следующие слова гарантированно прозвучали сюрпризом.

— Это… — Он выглядел подавленным. — Это по поводу Ольги. В нее стреляли. Ее состояние стабильно, но…

— Из дробовика? — перебила его Мириам и вздрогнула от такого сопоставления.

— Из дробовика? — Он нахмурился. — Нет, из пистолета, с близкого расстояния. После того как ты исчезла, сбежала или что-то в этом роде, она повела себя очень странно. Отказалась подпускать кого-либо к своим комнатам, затем перебралась в твои апартаменты в доме Хъёртов, глубоко озадачив этим барона Оливера… Думаю, она сделала это намеренно, чтобы досадить ему. — Он покачал головой. — А потом кто-то стрелял в нее. Слуги были в коридоре, перед ее комнатой, они слышали звуки борьбы и выстрелы — она защищалась. Когда они вошли, в комнате были следы крови, но не видно убийц.

Мириам, слабея, прислонилась к стене, охваченная ощущением, что события выходят из-под контроля.

— После того как я сбежала. А насчет трупа в оранжерее что-нибудь известно? Или о той паре в апартаментах Ольги? Мы наверняка оставили в тех стенах немало отверстий от пуль…

— Что? — Роланд встал, явно взволнованный. — Я ничего не слышал об этом! Я получил сообщение о твоем бегстве, но не…

— Было два покушения. — Мириам задернула шторы. «Мало ли что», — холодея, подумала она: даже если высотки считались теоретически недоступными из других миров, снайперы, нанятые Кланом и размещенные в соседних офисных зданиях, могли сделать свой выстрел, а затем исчезнуть, едва опустившись на землю. — Первый из нападавших хотел разделаться со мной в саду. К несчастью, там вместо меня оказалась компаньонка Ольги, Маргит. Я отправилась обратно, сказать Ольге, и натолкнулась на двух людей с автоматами.

— Но… — Роланд закрыл рот, явно прикусив язык, как только Мириам пристально взглянула на него.

— Не думаю, что они работали вместе, — добавила Мириам после короткой паузы. — Вот почему я… сбежала.

— Нужно немедленно отправить тебя в безопасный дом, — сказал Роланд. — Этого и должен ожидать Энгбард. Нельзя позволить, чтобы какие-то незнакомцы убивали наследников Клана. То, что они хотели застрелить Ольгу, достаточно плохо, но остальное лежит за пределами всего известного мне об этом деле. — Он быстро взглянул на нее. — Похоже, меня вполне преднамеренно вынули из петли.

— Расскажи про Ольгу, — попросила Мириам. Ну, мы уже знаем, как тебе доверяет Энгбард. — Как за ней присматривают? Как лечат?

— Тпру! Помедленнее! Барону Оливеру не удалось притвориться, будто он не заметил нападения, произошедшего под его крышей. Он лично «переправил» ее в приемное отделение больницы в Нью-Йорке и, пока стабилизировали ее состояние, уведомил герцога. Энгбард на вертолете доставил ее в медицинский центр в Бостон, как только она была готова к переезду: сейчас она в отдельной палате, под охраной. — Похоже, Роланд был доволен ее удивлением. — У нее круглосуточная охрана и постоянно меняющиеся сиделки. Энгбард не хочет никаких случайных рисков в том, что касается ее безопасности. Мы могли бы организовать охрану и для тебя, если бы ты хотела…

— Сейчас это не обсуждается. Но я хотела бы навестить Ольгу. — Мириам бросила сумку на кровать. — Сегодня вечером.

— Нельзя. Ее состояние стабильно, но это не значит, что она принимает посетителей. Ока под капельницей и держится на болеутоляющих. Ранение в руку, повреждена голова. Шок, потеря крови… Нам потребовалось около двух часов, чтобы доставить ее в отделение скорой помощи. Может быть, через пару дней, когда она будет чувствовать себя лучше, ты сможешь увидеть ее.

— Ты говоришь, у нее повреждена голова?

— Да. Этот малый использовал допотопное мелкокалиберное оружие, вот почему она все еще жива. — Он взглянул на нее. — А у тебя…

Мириам вытащила пистолет.

— Такое, как это? — сухо спросила она. — Черт возьми, Роланд, если бы я собиралась убить Ольгу, я бы не болталась здесь поблизости. Ты чертовски хорошо знаешь, что они до сих пор надеются прижать меня к ногтю.

— Знаю, знаю. — Он выглядел раздраженным и мрачным. — Разумеется, это не ты. Никто, даже самый последний дурак, не скажет, что это ты, а дурни, которые скажут, не имеют веса при Здоре. Но твой побег вызвал много разговоров и болтовни, такого здесь не бывало долгие годы; настоящий скандал, по словам этих идиотов. Сбежать с придворной дамой — это просто распаляет воображение. И приключившаяся вскоре после этого стрельба, с их точки зрения, ни о чем хорошем не говорит.

— Ну, меня мало интересует, как я выгляжу в глазах Клана, хорошо или плохо. — Мириам уставилась на него сквозь прищуренные глаза. — А что насчет моей матери? — спросила она.

— Твоей матери? А что с ней? — Он удивился. — Разве она…

— Я была там утром. Она звонила мне прошлой ночью, когда меня не было на месте. Говорила что-то о необходимости отправиться в долгое путешествие. Сегодня на ее кухне появилась новая задняя дверь, а в мусорном баке за домом — труп мужчины, и никаких признаков ее самой. Я говорила Энгбарду: если с ней что-то случится, полетят головы, и я имею в виду именно это.

Роланд тяжело опустился в кресло.

— Твоя мать? — Он побледнел. — Впервые слышу об этом.

Мириам скривила губы.

— Энгбард не обмолвился, не собирается ли отдать приказ о ее похищении?

— Похищении… — Роланд начал проявлять беспокойство. — Кого-то застрелили у ее двери?

— Угадал. Застрелили. Из обреза. И она, это чертовски ясно, определенно не могла свалить его в мусорный бак и заменить кухонную дверь, перед тем как исчезнуть, или отмыть пятно крови ка полу. На тот случай, если ты не в курсе, у нее рассеянный склероз. Сейчас она пользуется инвалидным креслом, и даже когда болезнь ослабевает, передвигается на костылях.

Мириам наблюдала, как на его лице сменяют друг друга удивление, протест, ярость и тревога на фоне мрачного удовлетворения.

— Чушь! — решительно заявил он. — Энгбард просто взял ее под наблюдение и обеспечил защиту! Если бы кто-то вознамерился приблизиться к ней, я бы знал!

— Не будь столь уверен на свой счет.

— Но этого не может быть! — Он был в ярости.

— Послушай, Роланд, я знаю, как выглядят раны, нанесенные выстрелом из обреза. Я сунулась туда и кое-что рассмотрела. И знаешь что? Либо это был обрез, либо парня убили по меньшей мере с пятидесяти футов, а я выяснила, что при этом он наверняка привлек бы внимание. Тут сам черт ногу сломит. Под чьей опекой сейчас Ольга? Я должна повидать ее. Какого черта Энгбард устраивает эти игры?

— Не знаю, — медленно сказал Роланд. — Он не очень-то доверяет мне в последнее время. — Он помрачнел еще больше.

Мириам глубоко вздохнула.

— Я ездила к себе домой, — негромко сказала она.

— О-ох! — Роланд выглядел слегка оторопелым, но это не было то выражение, какое появляется у убийцы при виде неожиданно ожившей жертвы: скорее он выглядел так, как она надеялась.

— Кто-то очень умело обыскал его. А еще они оставили, гм, сюрприз. За входной дверью. Не уверена, какого именно типа, знаю только, что это, вероятнее всего, было взрывчатое вещество с проводом к дверной ручке. Единственная причина, по которой я еще здесь, заключается в том, что я забыла ключи и поэтому мне пришлось воспользоваться дверью черного хода.

— О, чертовщина… — Он встал, инстинктивно сунув руки в карманы. — Так с тобой все в порядке?

— Не хочу переживать по поводу покушения, — сухо сказала она. — Мне кажется, теперь у нас есть некая схема.

Сначала кто-то пытается убить меня или поссорить с Ольгой. Затем они все настойчивее пытаются убить меня и в итоге добиваются лишь убийства компаньонки Ольги. Я застрелила одного убийцу и убежала, захватив с собой Брилл. Ольга переезжает в мою комнату во дворце, и кто-то стреляет в нее. Тем временем люди, которым надлежит знать, куда я делась, не знают этого, а моя мать исчезает. И везде, куда бы я ни отправилась на этой стороне, начинают «вырастать» бомбы. Можешь ты сказать мне, что за разновидность этой чертовой схемы я наблюдаю здесь, Роланд? Можешь?

— Кто-то хочет добраться до тебя, — сказал он, скрипя зубами. — И, судя по всему, здесь дело пахнет не одним заговором. А Ольгу они зацепили по ошибке. Повторно. По какой-то неизвестной причине. Мне они тоже врут. А Энгбард относится ко мне как к потенциальному источнику утечки информации, держит меня в неведении и гонит мне пургу.

— Верно. — Она отрывисто кивнула. — Итак, что делать? — Она наблюдала за ним, как хищная птица.

— Думаю… — Он пришел к какому-то решению, потому что сделал шаг в ее сторону. — Думаю, тебе лучше пойти со мной. Я лично провожу тебя к Энгбарду, и мы в приватной обстановке уладим это… Он сейчас здесь, занят личной инспекцией. Мы можем поместить тебя в Форт-Лофстром, в совершенно безопасные апартаменты, с круглосуточной охраной…

Она оттолкнула его руку.

— Не думаю.

— Что это значит, не думаешь? — Он не скрывал удивления.

— Спасибо, я сама могу позаботиться о себе, — невозмутимо ответила Мириам. — Я принимаю меры. И буду разбираться с происходящим на Белтейн. Последний вопрос. У тебя есть хоть какие-то соображения, кто мог бы пытаться убить меня?

— Множество подозрений с четкими мотивами, но никаких доказательств. — Замешательство и тревога отразились на его лице. С минуту казалось, будто он готов сказать нечто большее, но он лишь покачал головой.

— Ну, в таком случае, значит, я добралась до сути, потому что я-то приблизительно знаю, кто пытается меня прикончить, — сообщила она с мрачным торжеством. — И собираюсь выманить их из их прикрытия. Доказательство для тебя: они не часть Клана, а дом-двойник на той стороне не безопасен… Но они не могут добраться до меня, пока я здесь.

— Мириам, — он вытаращил глаза. — У тебя развивается паранойя. Я немедленно проверю дом твоей матери, но ты будешь в большей безопасности, если вокруг будет дюжина вооруженных охранников…

— В большей безопасности от чего? От кровной вражды, которая началась еще до моего рождения? Или от тех идиотов, которые думают, что им удастся наследовать имущество моей матери, если в мае меня объявят недееспособной прямо перед советом Клана? Будь реалистом, Роланд, Клан чуть ли не такая же угроза моей свободе, как и те путешествующие между мирами придурки, которые подстрелили Ольгу и наставили мин-ловушек в помещении склада!

— Мины-ловушки… — У него округлились глаза.

— Да, противопехотная мина на натянутом в дверном проеме проводе. И никто так и не убрал тело убитого ночного сторожа. Начинаешь соображать? — Она двинулась к двери. — Кто-то установил бомбу, кто-то внутри службы и всех секретных операций Энгбарда! И при этом, — продолжала она приглушенно, — ты всегда находился в нужном месте и в нужное время.

Теперь Роланд разозлился.

— Мириам, ты не можешь так думать! — Он беспокойно ходил по комнате. — Ну выслушай же меня, позволь мне все выяснить, и все утрясется, согласна? Я проверю, как тебя охраняют…

— Роланд. — Она покачала головой, злясь на него, злясь на себя за то, что уступила и вынудила его сделать предложение, которое означало куда больше и вело куда дальше, чем выражали слова: — Меня нет. Если ты будешь знать, куда я отправляюсь, то «плохие парни» вычислят меня… Если только ты не один из них. — Она продолжала держать руку в кармане, просто на всякий случай, но сама мысль выстрелить в него наполнила ее мистическим чувством страха.

Он выглядел потрясенным.

— А нельзя нам просто…

— Просто что? — Поцеловаться и помириться? Боже мой, Роланд, не будь наивным!

— Чертовщина. — Он уставился на нее. — Ты действительно так думаешь.

— Через минуту я выйду за эту дверь, — напряженно сказала Мириам, ненавидя себя за собственную решительность, — и мы не увидимся, скорее всего, до мая. Во всяком случае, не увидимся в следующие несколько дней или недель. Нам обоим нужна передышка. Мне необходимо хорошенько подумать и понять, смогу ли я спугнуть и вывести на чистую воду подонков, которые пытаются убить меня. А тебе необходимо подумать о том, кто ты и кто я и какова наша отправная точка, прежде чем мы предпримем дальнейшие действия… а еще тебе необходимо вычислить, кто втерся в доверие к Энгбарду и кто стрелял в Ольгу.

— Мне нет никакого дела до Ольги! Я беспокоюсь о тебе! — торопливо выпалил он.

— Это часть общей проблемы, которой я вместе с тобой сейчас занимаюсь, — холодно сказала она и направилась к двери.

Как только она потянула за ручку, ее осенило.

— Роланд?

— Да? — В его голосе звучало холодное раздражение.

— Завтра я вновь исчезну, вероятно, до самого Белтейна. Продолжай проверять свою голосовую почту… а этот номер больше нет смысла держать.

— Жаль, что ты отказалась, — сказал он негромко. Она закрыла за собой дверь и ушла, ее сердце колотилось еще сильнее, чем перед тем, как она пришла сюда.

Два гудка. Дул легкий ветерок, в парке было очень холодно; Мириам съежилась на краю скамейки.

— Алло? «Лофстром Ассошиэйтс», чем могу помочь?

— Это Мириам. Я хочу поговорить с Энгбардом.

— Очень жаль, но мистер Лофстром в данную минуту недоступен…

— Я сказала, это Мириам. Если вам незнакомо это имя, справьтесь у кого-нибудь, кто знает. У вас есть пять минут, чтобы Энгбард оказался на линии, прежде чем всем все станет известно.

— Я посмотрю, что я смогу сделать. Пожалуйста, подождите…

Би-ип… Би-ип… Би-ип…

— Алло? — Теперь на линии был уже другой голос, но не Энгбард.

— С кем я говорю? — спокойно спросила Мириам.

— Матиас. А вы?

— Мириам Бекштейн. Я хочу поговорить с Энгбардом. Немедленно. Этот звонок зарегистрирован у дежурного.

— Мне очень жаль, но у него встреча. Если…

— Если я не услышу его на линии прямо сейчас, то нисколько не сомневайтесь, что «Бостон Глоуб» получит полный пакет материалов, который засветит всю вашу цепочку курьеров на восточном побережье. У вас есть шестьдесят секунд. — Ее пальцы напряженно стискивали телефонный аппарат.

— Одну минуту.

Щелчок.

— Энгбард слушает. В чем дело?

— Это я, — сказала Мириам. — Извини, мне пришлось применить силу против твоих мандаринов, но это срочно.

— Срочно? — Она поняла по голосу, что его брови поползли вверх. — Я не видел Матиаса настолько выведенным из равновесия с тех пор… ну, хорошо. Малоприятные события. Что ты сказала ему?

— О, не так много. — Мириам откинулась назад. Холодная скамья обожгла ее через пальто, и она снова выпрямилась. — Послушай. Ведь я предупреждала тебя насчет моей матери. Что если с ней что-то случится, я приду в отчаяние и ярость.

— Да? — Голос Энгбарда окрасился вежливым интересом.

— Так вот я действительно в ярости и отчаянии. По-настоящему, по-настоящему в ярости и отчаянии.

— Что случилось? — спросил он.

— Она исчезла. А за ее домом в мусорном баке оказался труп человека. Убитого из охотничьего ружья. У нее нашлось время позвонить мне вчера и сказать, что она отправляется в путешествие… Не знаю, не под дулом ли пистолета… Роланд ничего не знал об этом. По-видимому, это случилось в то же самое время, когда стреляли в Ольгу. И когда вломились ко мне в дом. Когда оттуда кое-что похитили и когда кто-то установил мину-ловушку у входной двери.

— Немедленно приезжай. Или скажи, где находишься, и я пришлю машину с охраной…

— Нет, Энгбард, не выйдет. — Она сдержалась. — Послушай. Я ухожу на дно еще «глубже», чем в последний раз. Не беспокойся за Бриллиану, с ней все в порядке. Я хочу лишь… чтобы ты поискал мою мать. Всеми доступными средствами. Перерой все, от земли до неба. Завтра я навещу Ольгу и не рассчитываю, что меня остановят. Если я не выйду после встречи с ней и не доберусь беспрепятственно до определенного места, то завтра же, но чуть позже по почте отправятся весьма малоприятные письма. Я говорю очень серьезно, я в ярости и организую собственную опорную базу, потому что уверена — та гражданская война, о которой ты говорил, не закончилась, и та фракция, что начала ее, пытается вновь ее развязать, на этот раз через меня.

— Но, Хельга, эта фракция… — В его голосе слышалась ледяная ярость. — Они принадлежат к отцовской линии твоей семьи!

— Я не их имею в виду, — сухо сказала она. — Люди, которых я имею в виду, никогда не подписывали никаких соглашений о прекращении огня. Послушай, я появлюсь перед советом на Белтейн. И преподнесу вам всем несколько по-настоящему больших сюрпризов, в том числе… Ну, короче, кое-кого, кто пытается выставить меня недееспособной, ждет действительно неприятный шок. Я собираюсь держать связь через Роланда, но он не будет знать, где я прячусь. Итак, если найдешь мою мать, скажи об этом Роланду. И, что более существенно, не доверяй своим сотрудникам. Кто-то явно сообщает тебе не обо всем происходящем «в полевой обстановке». Думаю, у тебя просто-напросто завелся шпион.

— Поясни. — Чем короче он говорил, тем лучше Мириам чувствовала себя.

С минуту она раздумывала. Сказать про Роланда? Нет, но…

— Спроси у Роланда про склад, о котором я говорила. Выясни, почему, вместо того чтобы после моего звонка «вычистить» помещение, кто-то внезапно появился там и заминировали это место. Очень похоже на то, как потом заминировал входную дверь моего дома. Разве ты не знаешь об этом? Спроси Матиаса о курьере, которого я перехватила в поезде. Спроси Ольгу о предыдущих попытках убийства. Между прочим, если я сочту, что ее жизни что-либо угрожает, я оставляю за собой право переправить ее в безопасное место. Как только она окажется в непосредственной опасности.

— Ты просишь чек на предъявителя, — сказал он. — Я обратил внимание на расходы. Они большие.

— Я запускаю предприятие, связанное с импортом-экспортом. — Мириам глубоко вздохнула. — И собираюсь объявить о нем Клану на Белтейн. К тому времени я намерена вернуть вложения и, гм, оправдать твое доверие. — Очередной глубокий вздох. — Хотя я бы хотела получить еще миллион долларов. Это позволило бы упростить определенный ход вещей.

— Ты уверена? — спросил Энгбард. Теперь его голос звучал почти удивленно. — Миллион туда, миллион сюда, ты с большой легкостью говоришь об очень крупных деньгах.

— Да, я уверена. Это новая возможность внести свой вклад в семейный бизнес. Как я уже сказала, я начинаю не соревнование… Считай, что это создание новой сферы интересов, где Клан может приложить свою деятельность. И еще это способ заставить барона Оливера Хъёрта и его приверженцев выглядеть круглыми дураками, если тебе интересно.

— Хорошо. Если ты настаиваешь, я поверю тебе на слово. — Он вновь перешел на снисходительный тон главы семейства. — Деньги будут переведены на твой счет послезавтра. На этот раз из центрального фонда, а не из моего личного. — И значительно более холодным тоном: — Пожалуйста, не разочаровывай меня своими инвестициями. Совет очень быстро разбирается с растратами чужого имущества, и даже твое положение не защитит тебя.

— Я поняла. Еще одно, дядя.

— Да?

— Почему ты ничего не сказал мне о другой ветви Клана? О той, которая случайно затерялась около двух сотен лет назад и теперь блуждает в темноте, убивая людей?

— Э-э… — Он замолчал. — Кто сказал тебе о них?

— Хороших тебе снов, — ответила она и отключилась, невероятно довольная. Она взглянула на небо и только тут заметила, что ночь давно вступила в свои права. Пора было забирать Брилл и ехать в больницу. Она надеялась, что Ольга в состоянии разговаривать с посетителями. Все, что ей было нужно, это информация по одному маленькому пункту, а затем она могла отправляться в путь, на дальнюю сторону, к той бизнес-империи, которую планировала основать.

Бостонский медицинский центр был очень похож на все крупные больницы и госпитали: лабиринт коридоров и отделений с синими указателями. Привратники в мундирах, регистраторы, обслуживающий персонал и множество озадаченных родственников, жужжащих как улей. Как только они вошли, Мириам пробормотала, обращаясь к Брилл:

— …обычное тренировочное упражнение: делай как я. Договорились?

— Хорошо. — Они подошли к столу регистрации, и Мириам улыбнулась. — Здравствуйте, я хочу узнать, можно ли навестить пациента? Ольгу… Хъёрт…

Скучающий дежурный заправил прядь волос за прицепленный к уху наушник.

— Сейчас проверю. Как, вы сказали, ваше имя?

— Мириам Бекштейн. С подругой.

— Да, вас ожидают, проходите прямо наверх. Вы найдете ее в четырнадцатой палате. Желаю удачи!

— В этом месте очень странно пахнет, — пробормотала Брилл, пока Мириам отыскивала лифты.

— Это же госпиталь. Полный больных людей. Поэтому здесь используют дезинфицирующие средства, чтобы бороться с инфекцией.

— Больница? — вид у Брилл был явно скептический. — Непохоже, по крайней мере на мой взгляд!

Мириам попробовала представить, как должна выглядеть больница в Грюнмаркте, и потерпела неудачу. «Когда же все-таки появились больницы?» — задумалась она, как только двери лифта раскрылись и вышла толпа посетителей.

— Идем, — сказала она.

Палата номер четырнадцать находилась на третьем этаже, достаточно далеко. Как только они миновали открытые двери, Брилл примялась оглядываться по сторонам: здесь лаборатория гематологии, там холл следующей палаты. Наконец они нашли стол дежурного.

— Здравствуйте, — сказала Мириам.

— И вам здоровья. — Сидевшая за столом сестра подняла глаза. — Время посещений до восьми, — напомнила она. — У вас есть час. Кого вы пришли навестить?

— Ольгу Хъёрт. Нас ждут.

— Гм-м. — Сестра нахмурилась, посмотрела в бумагу и ее суровость начала рассеиваться. — О да, вы в списке. Прошу прощения, — у нее был виноватый вид. — Она принимает лишь нескольких посетителей. Нам строго приказали не пускать незнакомцев. И она пока ничего не ест, так что, если вы принесли еду или питье, лучше оставьте здесь, на столе.

— Нет, с этим все в порядке, — сказала Мириам. — А не могли бы вы спросить, не хочет ли она повидать мою подругу, Брилл?

— Это я, — сказала Брилл, неправильно поняв вопрос Мириам.

— Ну хорошо — вы есть в списке. — Сестра пожала плечами. — Похоже, в нее просто кто-то стрелял. — Она вновь нахмурилась. — И теперь она под охраной. Спецподразделение, если вы понимаете, о чем я.

Мириам наградила ее приятной улыбкой.

— Конечно. Они знакомы с нами обеими.

— Вот сюда. — Сестра указала дорогу. — Вторая дверь направо. Сначала постучите.

Мириам постучала. Дверь немедленно распахнулась. Огромный малый, одетый в черное и в черных очках, заполнил весь проем.

— Да? — требовательно спросил он с неотчетливым среднеевропейским акцентом.

— Мириам Бекштейн и Брилл ван Остен хотят навестить Ольгу. Нас должны ожидать.

— Одну минуту. — Дверь закрылась, затем открылась снова, на этот раз во всю ширь, гостеприимно. — Она сказала, чтобы вы вошли.

За дверью была небольшая передняя, а в ней — не один, а целых три здоровяка в подозрительно плохо сидящих пиджаках и с серьезнейшими лицами. Один сидел и читал журнал «Оружие и боеприпасы», но двое других были на ногах и внимательно изучили Мириам, прежде чем открыть внутреннюю дверь.

— Ольга! — воскликнула Брилл, бросаясь вперед. — Что они с тобой сделали?

— Осторожнее, — предупредила Мириам, идя за ней.

— Привет, — сказала Ольга. Она чуть улыбнулась и пошевелилась на кровати.

— Прошу прощения, — раздраженно сказала молодая сестра. — Я сейчас закончу, а уж потом вы будете волновать и тревожить ее. Не возражаете?

— О-ох, — сказала Брилл.

— Я не возражаю, — сказал Мириам, уставившись на Ольгу. — Ну как ты? — с волнением и тревогой спросила она.

— Плохо. — Улыбка Ольги слегка потеплела. — Усталая, вся в синяках, но живая. — Ее взгляд переместился к сестре, которая возилась с капельницей у края кровати, а Мириам лишь ежеминутно кивала. Спинка кровати поднята, поверх правого плеча Ольги — громоздкая повязка. Из нее тянулись отводные трубки. Еще целая связка проводов шла из-под воротника больничной рубашки к мобильному монитору на передвижном столике. Время от времени он попискивал. — Проклятье. — Часть волос с головы Ольги исчезла, половину ее занимала вторая, тоже громоздкая, повязка, но уже без отводных трубок — что, предположила Мириам, было добрым знаком. — Все ощущается очень странно.

— Да уж, — с чувством сказала Мириам. «Вот это да, — подумала она, вспоминая первую реакцию Брилл на Нью-Йорк, — она прекрасно справляется со всем этим». — Так они нашли, кто это сделал?

— Мне сказали нет. — Ольга опять взглянула на медсестру. Та угрюмо оглянулась и выпрямилась.

— Я сейчас оставлю вас, — оживленно объявила она. — Но запомните: никакой еды, никакого питья! И не утомляйте ее. Я вернусь через пятнадцать минут, если понадоблюсь раньше — позвоните.

Мириам, Брилл и Ольга следили за ее уходом с облегчением.

— Странные здесь порядки, — пробормотала Ольга. — Странные здания. Все странное.

— Да, это так. — Мириам бросила взгляд на капельницу, на контрольное оборудование, на все остальное. Кабельное телевидение, отдельная ванная, в ней ваза с цветами. По сравнению с теми удобствами, которые Ольга получила бы на другой стороне, полная роскошь. — Так что случилось?

— Акх. — Ольга закашлялась. — Я была в твоей… в твоей комнате. Спала. Он появился неизвестно откуда и выстрелил… ну вот. — Она слегка подвинулась. — Почему больше не болит? — спросила она, в ее голосе было замешательство. — Он выстрелил в меня, но я сплю очень чутко. Я уже сидела. И сплю я всегда с пистолетом под подушкой. — Ее улыбка стала шире.

Мириам покачала головой.

— Он улизнул? — спросила она. — А если нет, ты заполучила его медальон?

— Я ждала, когда ты спросишь. — Ольга прикрыла глаза. — Сумела забрать, прежде чем меня нашли. Он здесь, в ящике.

Она не смогла указать на небольшой комод, но Мириам поняла. И не успела моргнуть, как Брилл открыла верхний ящик и вытянула цепочку с висящим на ней диском.

— Дай-ка мне, — сказала Мириам.

— Да-а? — Брилл подняла бровь, но все равно протянула ей медальон.

— Гм-м. — Мириам взглянула на него, ощутила знакомое предупреждающее головокружение и отвернулась. Затем она отогнула манжету и взглянула на свое правое запястье. Точно такой же. — Такой же, как у подонка, что убил Маргит. Точно такой же. А у другой банды разбойников, которая одновременно пытается свалить нас, нет никаких медальонов. Вообще.

— Я так и думала, — пробормотала Ольга.

— Послушай, охотятся за нами обеими, — сказала Мириам. — Ольга?

— Я слушаю, — сонно ответила та. — Не беспокойся.

— Охотятся за нами обеими, — настаивала Мириам. — Ольга, это очень важно. Ты, скорее всего, проведешь здесь как минимум еще два или три дня, и пройдут недели, прежде чем ты почувствуешь себя хорошо… Но как только ты сможешь двигаться, Энгбард захочет забрать тебя на другую сторону, в свою крепость. Очень важно, чтобы ты не отправилась туда. Я хочу сказать, жизненно важно. На другой стороне убийцы могут добраться до тебя и в Форт-Лофстроме, и даже в безопасной комнате. Но не смогут добраться до тебя здесь. Послушай, здесь у меня есть подруга, которая работает на меня. Здесь же и Брилл. Если хочешь, можешь остаться с нами. Или поговорить с Роландом и попросить его помочь. Я просто уверена, что он заслуживает доверия — по отношению к тебе, во всяком случае. Если ты остановишься в здешних безопасных комнатах Энгбарда, то есть на этой стороне, в тех комнатах, которые он использует для встреч с членами семьи, тебе не будут угрожать ни потерянная семья из мира под номером три, ни другие заговорщики. А вот внедрившийся к Энгбарду агент — да. А если ты вернешься в Ниджвейн, заговорщики попытаются убить тебя.

— Подожди! — Было видно, как Ольга старается понять услышанное. — Потерянная семья? Мир номер три? Что это…

— Убийца, который напал на Маргит. — Мириам испытывала неимоверное напряжение. — Это долгая история. Думаю, теперь они охотятся за тобой из-за меня.

Ольга покачала головой.

— Но почему? Я имею в виду, каким целям это могло бы служить?

— Это вызовет недоверие ко мне или послужит началом гражданской войны, и я совершенно уверена, что банда из «третьего» мира, эти давным-давно потерянные родственники, намерены добиться успеха. Если я умру и таким образом удастся возложить вину на одну из половин Клана, то война может возникнуть вновь. Если умрешь ты и это будет выглядеть так, будто я сговорилась с Роландом убрать тебя с дороги, с тем чтобы выйти за него, то война начнется по другой причине. Понимаешь?

— Туманно. — Ольга открыла глаза и взглянула ка Мириам. — Ты объяснишь мне это еще раз, позже. Как ты думаешь, мне позволят остаться здесь?

— Гм-м. — Мириам с минуту раздумывала. — Ты можешь оставаться здесь до выздоровления. Не думаю, что Энгбард настолько уж глуп, чтобы перемещать тебя, пока ты больна. Ты можешь довериться ему и попросить оста вить тебя здесь чуть дольше, чтобы посмотреть, что к чему. Это может сработать. Если у него есть хоть капля здравого смысла, я сделаю то, о чем предупредила его. Но он и сам не в полной безопасности, Ольга.

Брилл обернулась в их сторону.

— Они похитили — или убили — приемную мать Мириам, миледи. Вчера, в то самое время, когда стреляли в тебя.

— О-ох! — Ольга задумалась. — Ну так что вы предлагаете?

— Думаю, сейчас тебе следует оставаться здесь. Когда тебе станет лучше, я хочу… — Мириам перехватила взгляд Брилл, — представить тебя своей подруге Полетт. А потом посмотрим. — Она облизнула губы. — У меня созрело деловое предложение. Из тех, что заставит выползти из тени ублюдков, которые хотят нашей смерти, и сделает каждого из участников невообразимо богатыми. — Она улыбнулась Ольге. — Интересует?

 

СОГЛАШЕНИЯ

Почти две недели спустя Мириам сидела перед зеркалом в отеле «Брайтон», расчесывая волосы и строя рожицы. «Растут, растут, никак не вырастут, — подумала она. — Черт бы побрал этого парикмахера!» Она подровняла волосы «под пажа», но даже доходившие до плеч, они все равно считалась неприлично короткими для изысканного общества Бостона, а репутацию эксцентричной особы Мириам никоим образом не собиралась культивировать… Этого все равно было не миновать, так или иначе, но ей хотелось, чтобы это произошло по другим причинам. Она никогда не отпускала волосы длиннее, чем сейчас, даже когда еще училась в школе. «Вот досада, — притворно подумала она и фыркнула от удивления. — Это место в печенки въелось! Даже их манера говорить!»

Покупка дома продвигалась, составление бумаг и хождение по инстанциям было под контролем. Эрасмус принял очередную доставку, включавшую не менее десяти фунтов двадцатитрехкаратного золота, по любым стандартам огромное количество (в Кембридже это равнялось бы почти годовому жалованью Мириам в «Прогнозах инвесторам»). И предупредил своих теневых земляков, что следует ожидать еще больших поступлений «из очень симпатичного источника». Его резерв возрос. Тем временем Мириам постаралась незаметно просочиться как минимум на два заседания Квакерской партии, чтобы следить за тем, куда идут средства. Когда она оставляла деньги на подносе для сборов, у нее было чувство, что она права как никогда.

Уравнители, несмотря на преследование властей (их вожаков бросили в тюрьму за подстрекательство), следовали политической программе, которую, как казалось Мириам, она понимала, программе, не слишком далеко отстоящей от ее собственной. Ее главной целью считался Билль о правах; всеобщее право голоса (в виде новшества — избирательное право для женщин); равные права независимо от возраста, расы и пола и отделение церкви от государства. То, что имперское правительство явно не примет таких вещей, не требовало доказательств и обеспечивало Мириам источник определенных удобств; если она собиралась начинать свою деятельность с контрабандной поставки золота для снабжения радикалов, то по крайней мере радикалов-демократов. Ирония некой общности между ее действиями и деловой моделью собственно Клана не оставляла ее в покое. Она утешала себя двумя соображениями: контрабанда золота для подрыва деспотической монархии с нравственной точки зрения вовсе не то же самое, что героиновые связи по восточному побережью, и к тому же она намеревалась при первой возможности переключиться на другую бизнес-модель.

Мириам еще раз придирчиво оглядела себя в зеркале. Серьги, короткое жемчужное ожерелье, ровно подрезанные волосы и платье, в котором она едва могла пошевелиться… но ей по-прежнему казалось, что в попытках поддержать надлежащую внешность она на грани провала. Оказалось, что в Новой Британии все относятся к классовому сознанию почти так же серьезно, как феодальная знать в Грюнмаркте. Это угнетало, а необходимость вникать в мельчайшие детали местного бизнеса не оставляла ни минуты на то, чтобы завести дружеские связи. Когда ей выпадало время подумать об этом, она понимала, что одинока. Не беда: за ней хотя бы оставалось право отправиться домой и подольше побыть там. У Брилл, например, и того не было. И у Айрис, где бы она ни была.

Едва она заперла шкатулку с драгоценностями, раздался стук в дверь. Снаружи дожидался посыльный.

— Прошу прощения, мэм, к вам посетитель. — Он протянул Мириам карточку на серебряном подносе. Мириам кивнула.

— Пожалуйста, укажите сэру Альфреду Дюрану мой столик в обеденном зале. Я ожидала его и вскоре присоединюсь к нему. Я ожидаю еще мистера Хамфри Бейтса. Позаботьтесь, чтобы им подали аперитив.

Мириам вышла из комнаты и направилась вниз по лестнице, внешне спокойная, но внутренне испытывая сильное напряжение. Как ни парадоксально, некоторые вещи было куда легче делать здесь. Примитивность акционирования позволяла относительно легко перейти в наступление по всему фронту на капитанов индустрии, чему она была крайне рада. (Утвержденная Комиссией по ценным бумагам надлежащая тщательная проверка, с которой она столкнулась бы дома, разбила бы в пух и прах ее придуманную для властей личность, как если бы та была из мокрого картона.) Но зато сфальсифицировать другие вещи было труднее. Люди судили о кредитоспособности по целому ряду светских «индикаторов», по классовому происхождению и по тому, как человек говорил и одевался. Эквивалент темного костюма и мощной презентации ничего не дали бы без членства в нескольких правильных клубах или без окончания правильной школы. Постороннему требовалось особое преимущество — и следовало быть по меньшей мере вдвое лучше.

Она потратила большую часть дня, проигрывая ход этой встречи по разным сценариям, начиная от самого плохого до неожиданно удачного. Она придумала свою историю, приготовила ответы, подключила адвоката, сделала практически все… вот только волосы, на удивление прямые… Теперь ей оставалось только проверить, будет ли «кусаться» господин Дюран… кем он окажется: закоренелым снобом или олухом, чей бизнес ведут скромные техники из среднего класса?

Она зарезервировала Ганноверский зал, позади резной лестницы. Рестораны в этом городе по преимуществу размещались в отелях. Поужинать в отеле «Брайтон» было очень дорого и престижно. Как только она появилась в дверях, с мест поднялись двое мужчин. Один из них был адвокат Бейтс, а другой… Она улыбнулась ему и коротко наклонила голову.

— Вы, должно быть, и есть сэр Альфред Дюран? — спросила она. — Я так ждала встречи с вами!

— Рад доставить вам удовольствие, мэм, — сказал он хриплым глуховатым голосом. Дюран был худой и высокий, внушительный, но с долей высокомерия, что говорило скорее о самоуверенности, чем о самонадеянности. У него были мягкие карие глаза, обманчиво усталые. — Можете называть меня Альфред. Мистер Бейтс прожужжал мне все уши, рассказывая о вас.

— Несомненно. — Мириам с застывшим лицом слегка кивнула адвокату. — Ну, надеюсь, вы в добром здравии? Кто-нибудь предложил вам выпить? Официант…

Тот торопливо явился на зов.

— Да, миледи?

Дюран поднял бровь.

— Джин с тоником для меня, — произнес он очень медленно (или это была меланхолия?). «Ему нравится, чтобы люди думали, что он незаметно заправляет всем, — отметила Мириам. — Последим за этим».

— А мне сладкий мартини, — добавил Бейтс. Рядом с сэром Альфредом он казался невысоким, пухлым и беспокойным.

— Безусловно. — Мириам немного расслабилась. — Шерри, пожалуйста, — добавила она. — Если вы не спешите, я уверена, наш стол подождет…

Скандальные намеки на то, что одинокая женщина развлекает за обедом в закрытом помещении двоих мужчин, отчасти укротило бы ее черное платье и известное по слухам вдовство. Бейтс подтвердил, что о личной жизни Дюрана не ходит никаких слухов — по крайней мере, ей не о чем беспокоиться. Мириам сосредоточилась на своей роли превосходной хозяйки, между тем «качая» из Дюрана информацию о нем самом и удерживая Бейтса то от излишней молчаливости, то от безудержной словоохотливости. Дюран не относился к весьма общительным, с точки зрения интервью, объектам, но после супа Мириам обнаружила чрезвычайно полезную кнопку для давления и тут же разразилась десятиминутным монологом о гоночных автомобилях.

— Трек, без сомнения, деревянный, что и делает это таким захватывающим, — прогудел Дюран над стейком из лосося (расточительно доставленного по воздуху прямо с севера), — как и ограждение трассы, а вдобавок пневматические колеса, которые увеличивают и без того ошеломляющие скорости. Было время, когда старые тормоза Тимми Уотсона отказывали на внутренней прямой перед финишем в Йовилтоне…

Спустя почти два часа оба, и Бейтс и сэр Альфред, сидели, откинувшись на спинки своих стульев. Мириам, которой обед тяжко давил на желудок, молча проклинала этикет, не позволявший ей ни на минуту оставить стол, но добавленный в последнюю минуту стакан превосходного марочного портвейна, похоже, помог развязать Альфреду язык. Особенно после того, как Мириам задала пару существенных вопросов относительно производства материалов для тормозов — вопросов, опасно близких к обсуждаемой проблеме.

— Вы, мне кажется, проявляете очень необычный интересе к тормозам, — сказал сэр Альфред, держа стакан в руке и глядя на Мириам через стол с выражением сытого и в заметной степени циничного стервятника. — Если вы простите мне мои слова, это напоминает своеобразный интерес к прекрасной представительнице слабого пола.

— Мне нравится думать, что у меня множество своеобразных интересов. — Мириам улыбнулась. Пытается поучать, старый шельмец. — Большую часть времени я трачу на путешествия по дальним странам и боюсь, что моя осведомленность в более «дамских» искусствах может иметь небольшие «пробелы». Однако бизнес — совсем другое дело.

— О, бизнес. — Бейтс понимающе кивнул, и Мириам с трудом подавила желание пнуть его под столом.

— Бизнес. — Дюран тоже кивнул. — Я с большим интересом отметил, что вы купили тут компанию… это, случайно, не «Далкейт, Сидни и Флеминг»?.. Когда-то было смелое инженерное предприятие.

Мириам кивнула.

— Я не боюсь испачкать руки и люблю повозиться с железками. Или поручать это кому-то, — добавила она, глядя на Бейтса. — Это что-то вроде хобби. Отец учил меня ничего не считать само собой разумеющимся, и я распространила этот урок на все механизмы в его мастерской.

— Понимаю. — Дюран кивнул. — Я нашел, что… э-э… образцы, присланные вами, представляют немалый интерес.

— Приятно слышать. — Когда Мириам улыбалась так широко, на ее щеках появлялись ямочки. Она терпеть не могла, когда ей напоминали об этом, но здесь не было никакой возможности не видеть огромного зеркала в золоченой раме у буфета напротив. И вот эта мегера в черном платье действительно я? — Это лишь идея.

— Мои люди приспособили один из образцов к двигателю, чтобы испытать тормоза. Результаты оказались именно теми, какие были обещаны в вашем письме.

— Разумеется. — Мириам поставила стакан. — Я не хочу попусту тратить ничье время. И не люблю многословия. Я все делаю с легкостью и охотно и хочу привлечь ваше внимание.

— Можете вы прислать больше образцов? — Взгляд его был проницательным.

— Да. Хотя потребуется приблизительно месяц, чтобы произвести существенное их количество. И еще специальный стенд для их испытания. — Неделя уйдет на то, чтобы — первым делом — получить образцы из переливчатого асбеста, и еще больше времени на то, чтобы запустить мастерскую, измельчить асбест в порошок, а затем перевести в форму соответствующей пластмассы. Эпоксидная смола здесь была известна, но применялась очень ограниченно, лишь в мебельном производстве. Точно так же и асбест, пусть ввозимый из Канады, по сути использовался только для изоляции печей. Молодой химик-производственник, которого Мириам наняла через конторы Бейтса, и трое других рабочих из ее кустарной исследовательской лаборатории сперва были напуганы ее предложением, но потом поддержали его. Полученные в результате сероватые куски выглядели не слишком внушительно, и их качество могло бы быть выше, но важен был принцип, а он был правильным. И она не собиралась останавливаться на асбестовых тормозах — она намеревалась отказаться от них в первые же несколько лет после их внедрения, как только проведет свои исследования, а отдел развития наладит устойчивую поставку новых прогрессивных материалов из другого мира. — Патенты тоже совершенствуются, это касается как тормозных материалов, так и тех механических устройств, которые обеспечат их использование. — Она улыбнулась и на этот раз рискнула показать зубы. — Ленточные тормоза и дисковые тормоза за пару лет превратятся в историческую древность.

— Мне хотелось бы знать, как вы предполагаете производить достаточное для этих целей количество материала, — сказал сэр Альфред Дюран. — Ведь существует огромная разница между лабораторным экспериментом и…

— Я не собираюсь заходить так далеко, — бесцеремонно оборвала его Мириам. — Это ваша задача. — Она перестала улыбаться. — Собственно, это и есть предмет нашей встречи.

— А если я не согласен? — Он поднял свой стакан. Мириам краем глаза заметила, как Бейтс сжался на стуле.

— Но ведь вы не единственная крупная рыба в этой заводи. — Мириам откинулась на спинку стула и подавила зевок. — Извините, мне кажется, здесь довольно жарко. — Она поймала пристальный взгляд Дюрана. — Альфред, если человеку нужно быстро ездить, то в первую очередь ему требуется возможность успешно останавливаться во избежание аварий. Вы сделали свое состояние на продаже пневматических колес… — покрышек, поправила она про себя. — Если вы задержитесь, чтобы обсудить и обдумать это дело, то, уверена, согласитесь с тем, что автомобили, которые ездят быстрее и более резко останавливаются, будут требовать все более и более совершенной пневматики. Я готова предложить вам ограниченную монополию на новые материалы для тормозов и систему, которая позволит более эффективно использовать их по сравнению с ленточными или дисковыми тормозами — в обмен на долю в доходах. Я собираюсь вложить эти доходы в дальнейшие исследования в сфере совершенствования автомобильного транспорта. Здесь и сейчас… — она пристукнула пальцем по столу, подчеркивая собственную мысль, — в Новой Британии на тридцать два человека приходится один автомобиль. Если мы сумеем сделать моторный транспорт более популярным, доведя соотношение до одного автомобиля на двух человек… — Она умолкла.

— Не слишком ли честолюбиво, а? — не задумываясь спросил господин Дюран. Глаза у него горели. На другой стороне стола Бейтс смотрел на нее, разинув рот и растеряв все слова.

В этот миг в голове Мириам роилось множество мыслей, громоздилась многомерная груда автомобилей самых разных характеристик. Но единственная мысль, что нашла дорогу к ее устам, звучала примерно так:

— Ничуть! — Она взяла свой стакан, отметив, что он почти пуст, и подняла его. — Я хотела бы предложить тост за будущее автомобиля: машину в каждый дом!

Помещения для своей механической мастерской Мириам удалось снять в дальней части города. Ожидая окончания бумажной волокиты с покупкой дома, которой занимался Бейтс, она ездила туда, нанимая кеб от самого отеля. Она отчетливо сознавала, как быстро подобные роскошества съедают ее бюджет, но, казалось, никакой разумной альтернативы нет… Нет, если хотеть представляться богатой вдовой, способной устраивать для возможных инвесторов и деловых партнеров приемы и развлечения, приличествующие их положению. В конечном счете она подозревала, что придется купить паровой автомобиль — правда, не последней модели.

На следующее утро она быстро приняла душ, облачилась в черный костюм и строгое пальто, а затем, не задерживаясь на завтрак, подозвала кеб. Воздух был холодный, даже морозный, но, к счастью, чистый, без смога. Как только кеб переехал трамвайные пути и свернул в сторону Нью-Хайгейта, она прикрыла глаза, пытаясь упорядочить мысли.

— Две недели, — сказала себе Мириам, сыпля проклятиями. — Она провела здесь всего шесть ночей, а казалось, целую вечность. Жить в этих номерах и дальше означало быстро состариться, и в мечтах она уже возвращалась назад, после того как закончит устройство здесь торговых аукционов и удобных роскошных гостиных. Сейчас это было просто утомительно, и даже дорогой номер в отеле не очень-то помогал. Здесь отсутствовал целый набор составляющих комфорта: уединение, безопасность, ощущение того, что не все время находишься на публике. Она начинала привыкать к странной одежде и непонятным манерам, но сомневалась, что когда-нибудь сможет чувствовать себя здесь в своей тарелке. И, кроме того, она теряла Роланда и просыпалась иногда по ночам от неясных чувственных снов, чтобы обнаружить, что одна в незнакомом городе. — Еще семь дней — и можно отправиться домой! — Домой, в собственный чертов дом, если бы только удалось чуть посильнее надавить на Энгбарда… а за неимением дома — в офис, где она сможет запереть дверь, включить телевизор и по крайней мере понимать все, что видит.

Кеб прибыл на место, Мириам расплатилась и вышла. Дверь мастерской была уже отперта, так что она вошла и открыла дверь в контору. Та была небольшой, но современной, обставленной деревянной мебелью, и освещалась электрическими лампами. Там был телефон и удивительная, но типичная здесь струнная пишущая машинка, сохранявшая шаткое равновесие на высокой покатой конторке. Еще там было очень холодно, пока Мириам не зажгла газовый камин. И только когда он «засверкал», она просмотрела почту, а затем отправилась в лабораторию.

Лаборатория располагалась в бывшей деревообрабатывающей мастерской, и сейчас в ней царил неимоверный беспорядок. Роджер сдвинул ряд скамеек к стене, установил на них застекленные шкафы и с энтузиазмом бросился оправдывать ее доверие, обустраивая инструментальную мастерскую. Итоги были таковы: небольшая гончарная печь (превращенная в кустарный горн) и дыра в потолке, где вызванный на завтра плотник будет сооружать вытяжной шкаф. Роджер уже ковырялся у деревянного ящика, который он вытащил на середину пола.

— Доброе утро, — сказала Мириам. — Как идут дела?

— Скажу, когда толком разберусь со всем этим, — проворчал Роджер. Ему было под тридцать. Этот неряшливый (даже в костюме с жилетом) субъект был лишен каких бы то ни было добродетелей, которые позволили бы ему удержаться на службе, когда месяца три назад «Сэйлисбери-Уоркс» уволила треть персонала. Грубость Роджера скрывала стеснительность; Мириам с самого начала привела его в полное замешательство, и он по-прежнему неловко чувствовал себя в ее присутствии.

— Это будет асбест из Квебекского союза, — сказала она. — Правильно?

— Да, полагаю. Если они снова не отправили нам по ошибке каменную соль. — Он отложил инструмент и выпрямился, тяжело дыша, выдыхая в холодный воздух пар.

— Пусть только попробуют. — Она усмехнулась. — Иди завари себе чай, а то, чего доброго, до смерти замерзнешь на работе, а мне бы этого не хотелось.

— Кх-м… да, мэм. — Роджер отправился в другую заднюю комнату, ту, которую Мириам планировала превратить в некий предмет роскоши — кухню и домашний туалет для рабочих, — и где пока были только чугунная дровяная печь, груда распиленных досок и чайник. Роджер держался поодаль, как будто женщина на производстве была равносильна инфекции. Мириам посмотрела ему в удаляющуюся спину, а уж тогда решила поднять ломик-фомку и заняться крышкой деревянного ящика — выдернуть последние гвозди. Мужчины. Она положила ломик на пол, отряхнула юбку, и тут вернулся Роджер со щербатой кружкой с какой-то темной жидкостью, напоминавшей кофе.

— Думаю, теперь это легко будет открыть, — заметила Мириам, опуская руку на ящик. — Какие у тебя соображения по поводу работ со смолой на этой неделе?

— Я думал о вулканизации, — пробормотал Роджер. — Хочу посмотреть, как действует изменение концентрации сульфатов на жесткость конечной смеси.

— Я спрашивала о смолах, — подчеркнула Мириам. — Особенно об образцах эпоксидной смолы, которой ты занимался в четверг. Ты что-нибудь сделал с ней?

— Ну… немного повозился. — Роджер взглянул на нее и застенчиво отвернулся.

— Вот почему я и предлагала завести график работ, — сказала Мириам. — Ты можешь оценить, сколько времени требуется для выработки каждой партии; ты уже делал это для себя, верно? Вывеси график на доску, и мне не придется задавать тебе одни и те же вопросы.

— Ага. Ладно. — Он кивнул.

— Я хочу получить образцы эпоксидной смолы как можно раньше, потому что у нас намечается заказчик, — добавила она.

— Заказчик? — Он заметно повеселел.

— Да, заказчик. — Мириам старалась сохранить спокойное лицо. — Но он может уйти, если мы не приготовим отвечающий требованиям продукт, разве не так? Они намерены получить большую линейку образцов в течение четырех недель. Их люди, занятые проверкой материалов, будут испытывать эти образцы. Вот почему я хочу, чтобы ты закончил с эпоксидными образцами как можно скорее. Если правильно рассчитаешь время обжига, то, вполне возможно, заодно сможешь проводить и свои эксперименты с сульфатами. До тех пор, пока они не будут замедлять работу с эпоксидными смолами.

— Это хорошо. Так я и сделаю, — сказал он почти беззаботно. Наверняка так и будет. Она встречала людей вроде Роджера и раньше, в интернет-компаниях во времена доткомовских стартапов. Он проработает всю ночь, если должен что-то сделать, даже без понуканий, просто стараясь выдать продукт к установленному сроку — до тех пор, пока перед ним стоит цель. Вся эта проработка из-за резины и процессов вулканизации была просто развлечением.

— Сегодня я собираюсь быть в конторе, — добавила она. — У меня есть мысль поработать. Плотник придет заниматься вытяжным шкафом, а затем кухней, только завтра. Кстати, ты не знаешь какого-нибудь инженера-проектировщика, который ищет работу? Есть несколько механических узлов для сборки.

— Механических… — Он покосился на нее с подозрением. — Зачем?

— Это лучший способ изучить применение этих замечательных высокофрикционных материалов для остановки движущегося автотранспорта, — уточнила она. — Ты думаешь, этот материал будет хорошо работать, если его просто закрепить на пневматической системе? Да, будет… все верно, он будет работать до тех пор, пока резиновая поверхность колеса не протрется и не лопнет. А нам нужен укрепленный на ступице колеса диск вместе с тормозными колодками с каждой его стороны, которые можно прижать или высвободить с помощью гидравлических захватов, отрегулированных для равномерного приложения силы. Пока ты со мной согласен?

— Гм, думаю, что так. — Он выглядел задумчивым. — Нет, к сожалению, я не знаю никаких таких механиков. Но уверен, что вы кого-нибудь обязательно найдете.

— Да, разумеется, найду. — Она отправилась назад в контору, оставив Роджера возиться у верстака с десятикилограммовым куском высококачественного асбеста.

День пролетел незаметно, оставив лишь смазанное воспоминание. Мириам запустила переносной преобразователь напряжения для своего ноутбука, который хранила в запирающемся ящике стола вместе со струйным принтером и небольшим цифровым планшетом. Программное обеспечение по САПР очень трудно использовать при таких малых размерах экрана, но это гораздо лучше, чем огромная чертежная доска, занимавшая место в дальнем углу комнаты, перья и тушь. Между звонками Мириам полностью погрузилась в процесс реализации трехмерной модели тормозного узла — собственного изобретения, еще сырого и недоработанного, в котором, однако, уже можно было узнать предка дисковых тормозов двадцатого века. Дожидался ее внимания и другой файл — стальные поперечные ленты для усиления покрышек. Идея была вполне здравой, но Мириам продолжала отвлекаться на книги по физике и технике. Ее расчеты были значительно хуже, чем ей хотелось, и она находила определенную часть этой работы весьма трудной.

Но безупречность и своего рода совершенство в данном случае не имели большого значения. Важно было добиться первого успеха. Оказаться впереди и сделать все просто достаточно прилично, а тогда уже нанять специалистов, которые позже доведут этот замысел до совершенства. Этот урок Мириам усвоила, наблюдая украдкой за своими коллегами из Силиконовой долины, а еще за бесчисленным множеством падений и подъемов биотехнических компаний. Вот этот урок она и намеревалась преподать промышленникам Новой Британии, с тем чтобы устроить среди них фурор.

Час дня. Мириам прищурилась, неожиданно ощутив головокружение. Она отсидела на жестком стуле зад, проголодалась и хотела в туалет. Она встала, убрала ноутбук и отправилась в туалет — на задний двор. После этого выскользнула через центральную дверь на поиски ланча. Вот из таких элементов складывался рабочий день.

В отеле или в лаборатории она выделялась — эксцентричная, возможно даже скандальная фигура. На улицах она становилась просто женщиной, одетой гораздо лучше большинства и явно спешащей по делам. Что-то вроде анонимности. «Постарайся продержаться еще, — говорила она себе, срезая угол на улице, где помощник пекаря устанавливал прилавок для рулетов с беконом. — Недолго осталось».

Она вернулась в контору и еще час занималась делами: звонила адвокату, вызывала коммерческого агента для найма дома. Вдруг в боковое окно властно постучали.

— Кто там? — спросила она, поднимаясь, чтобы открыть створку.

— Полиция. Инспектор Смит к вашим услугам. — За внушительным удостоверением с короной и геральдическими зверями, скачущими над ней, которые теперь словно гнались за Мириам в открытом окне, виднелись густые усы и недоверчивое мясистое лицо. — Национальная служба безопасности. Так вы и есть миссис Флетчер?

— Гм, да. — Охваченная волнением, Мириам пыталась взять себя в руки. — Чем могу быть полезна?

— Хотелось бы перекинуться с вами парой слов.

— Тогда входите. — Мириам поспешила открыть дверь. «Вот чертовщина, что еще я сделала не так?» — не переставала она недоумевать. Внутри образовалась обширная леденящая пустота. Тем не менее, продолжая обворожительно улыбаться, она открывала. — Так что я могу сделать для вас, офицер? — спросила она, возвращаясь от двери за свой стол.

— Ну ладно. — Он кивнул, затем, вспомнив о хороших манерах, снял шляпу.

«Очень странно», — подумала Мириам, цепенея, как кролик при виде удава. К своему удивлению, она осознала, что совершенно не боится за себя, только за собственные планы, успех которых зависел от непрерывности и легальности.

— Давно занимаетесь бизнесом? — спросил инспектор.

— Нет, — односложно ответила она. — Это совершенно новое предприятие.

— А-а-а.

Он не спеша огляделся. К счастью, Мириам убрала компьютер еще до ланча, а все остальное было так, как и следовало в конторе. Он направился было к двери, чтобы толчком прикрыть ее.

— Не нужно, — выпалила Мириам.

— Хорошо. — Он выбрал самый удобный стул в конторе — деревянный, вращающийся, слишком низкий, чтобы работать за письменным столом, — и посмотрел ей в глаза. — Давно вы знаете Эрасмуса Бергесона?

— Что? — Мириам прищурилась. — М-м… не очень давно. Несколько недель.

— Понимаю. — Смит зловеще кивнул. — Как же вы познакомились с ним?

— Это официальное расследование?

— Я просто задаю вопросы. Как вы познакомились с ним?

— Гм. — Мириам обдумывала варианты ответа. «То есть все это неофициально», — решила она. — Но если расследование неофициальное, почему я должна вам отвечать?

— Потому. — Он пришел в раздражение. — Если вы, дамочка, не хотите сотрудничать неофициально, я могу уйти и потратить время на то, чтобы это расследование стало официальным. А тогда вам придется сотрудничать, и это будет для вас гораздо хуже, потому что тогда я не стану вежливо стучаться в двери. Я высказался достаточно ясно?

— Куда уж яснее. — Теперь она не улыбалась. — Первый раз я встретились с Эрасмусом Бергесоном, когда один из ваших офицеров указал мне на него. Я спросила тогда, где бы найти ростовщика. Вы это хотели знать?

— А-а-а. — Теперь Смит был раздосадован еще больше, но, похоже, не из-за нее. — А вы случаем не знаете, что это был за офицер?

— Гм-м. Он дежурил у Хайгейт-Клоуз… э-э… утром в субботу, шестнадцатого числа. Думаю, он посчитал, что я могу заблудиться. Этого должно быть достаточно, чтобы поднять его записи.

— Хм. Итак, вы спросили полисмена о ростовщике, и он направил вас прямо к Бергесону. И все? А зачем вам вообще понадобился ростовщик?

Грубоватые манеры инспектора начинали раздражать Мириам. «Но ведь именно этого он и добивается, — неожиданно осознала она. — Хочет, чтобы я совершила ошибку. Гм-м».

— В то утро я прибыла с Цейлона на корабле «Веспасиан» компании «Индия-лайн», через океан, — сказала она, весьма обдуманно придерживаясь своей истории. В тот день «Веспасиан» действительно прибыл с несколькими пассажирами на борту, но сейчас он уже вновь пересекал Атлантику в обратном направлении. — Я так увлеклась сборами и высадкой на берег, что забыла попросить стюарда поменять мои сертификаты на местную валюту. А сверх того одежда, вполне подходящая для Цейлона, оказалась вовсе непригодной здесь. Так что я сочла первым разумным шагом поиски ростовщика и обмен пары серег и небольшого жемчужного ожерелья на приличный шерстяной костюм и кое-какие деньги, чтобы найти номер в гостинице и связаться с моим банкиром.

Все рассказанное было отдаленно правдоподобным… и, разумеется, Эрасмус договорился через знакомого единомышленника, чтобы стюард на корабле «Веспасиан» за определенное вознаграждение обязательно нашел в списке пассажиров ее имя, прояви кто-нибудь к этому определенный интерес… Но только под скептическим взглядом инспектора Смита Мириам осознала, насколько хрупка эта выдуманная история. Но инспектор лишь кивнул.

— Понятно, — сказал он. — Муж оставил вам достаточное состояние, не так ли?

Мириам кивнула.

— Разумеется. — Постарайся закончить на этом. Пусть сам копает далее.

— И вот теперь вы от нечего делать занялись производством. — Это прозвучало не как прямой вопрос, поэтому отвечать Мириам не собиралась. Она просто напряженно сидела с вежливым заинтересованным выражением, отчаянно желая, чтобы зазвонил телефон или кто-нибудь нарушил неловкую тишину, которая тянулась и тянулась.

— Я сказал, что от нечего делать вы ударились в производство.

— Я ни во что не «ударялась», да еще «от нечего делать», мистер Смит, — сказала наконец Мириам самым ледяным тоном. — Вы офицер полиции. Вы можете отправиться в патентное бюро и задавать свои вопросы там… Я уверена, что мистер Сейджтри вполне в силах ответить вам, есть ли определенные достоинства в тех заявках на изобретение, которые я зарегистрировала на прошлой неделе. Первые три, инспектор, из многих, которые есть у меня в голове.

— О! Признаю свою ошибку. — Смит откинулся на стуле. — Ну а можно тогда я изменю формулировку? Сложилось ли у вас мнение по поводу дел, которыми занимается Бергесон? Вас не удивили некоторые странности его бизнеса?

Мириам покачала головой и даже позволила себе выразить легкую досаду.

— Он ростовщик, — сказала она. — И весьма начитанный ростовщик, с хорошей эрудицией, заметной в беседе, — но, насколько я себе представляю, долгое сидение в лавке дает ему массу времени для чтения, не так ли?

— Интеллигентный ростовщик. Стало быть, этим вы объясняете то, что три раза посетили его хозяйство?

Чертовщина, чертовщина, чертовщина…

— В первый раз, как я уже сказала, мне были нужны деньги и подходящая одежда. Во второй раз… Постойте-ка, да, я приглядела в свой первый визит шляпу, которую не смогла забрать. И вернулась узнать, есть ли еще она, а также чтобы выкупить серьги и ожерелье. А третье посещение… м-м… он показывал мне антикварные книги, которые у него закладывали владельцы, переживая тяжелые времена. Должна признаться, что купила парочку. — Она выдавила улыбку. — Это преступление?

— Нет. — Инспектор Смит неторопливо поднялся, выпрямившись во весь рост, полные шесть футов. Он был массивным импозантным мужчиной, но скроен как игрок в регби, и теперь она заметила, что нос у него сломан, хотя и вполне прилично вправлен. — Нужно проявлять осторожность, общаясь с ним, миссис Флетчер. Кое-кто подвергает сомнению патриотизм мистера Бергесона и его преданность властям… Вы понимаете, что я имею в виду? У него странные знакомства, и очень не хотелось бы, чтобы вас принимали за одну из этой компании.

— Странные знакомства? — Она подняла глаза на инспектора.

— Иностранцы. — У него появилось напряженное самодовольное выражение лица. — В том числе французы. И паписты. А еще беспардонные суфражистки.

Мириам взглянула за его плечо и быстро отвела взгляд. Роджер прислонился к дверям лаборатории, спрятав одну руку за спиной. «Нет, это мне совершенно не нужно», — мысленно сказала она себе.

— Пока он не сделал ничего такого, чтобы отправиться на виселицу, — продолжил Смит, — но все и всегда бывает в первый раз. — Он кивнул в подтверждение своих слов. — Я рассматриваю свою работу как гарантию того, что второго раза не будет, если вы понимаете мою мысль. И что первый наступит по возможности быстро.

Теперь Мириам смотрела мимо него.

— Роджер, возвращайся к верстаку, — резко приказала она.

Роджер повернулся и поплелся назад, все так же робко и застенчиво. Инспектор встряхнулся, чары развеялись, и он бросил взгляд через плечо.

— Ха. Еще один испорченный малый, и я даже не удивлен. — Смит самодовольно ухмыльнулся, глядя на Мириам. — Вы же не хотите, чтобы с ним что-нибудь случилось? Я, ей-ей, не понимаю, куда катится мир: одинокая женщина заправляет предприятием, полным энергичных молодых людей. Ха. Ну посмотрим. Остается последний вопрос: вы благонадежны?

— О, разумеется! Весьма благонадежна! — напрягшись, заверила Мириам, скрестив на груди руки. — И я правда не понимаю, что вы имеете в виду.

— Если вы добропорядочная гражданка, вы должны что-то знать об определенных личных особенностях и привычках вполне определенного ростовщика… — Инспектор примолк и наморщил лоб, как будто поймал себя на внутренних противоречиях. — Что не бросит никакой тени на вашу репутацию, если вы следите за ходом моих мыслей, мэм. — Новая пауза. — Но если вы случайно узнаете что-то, представляющее интерес, я уверен, что вы поделитесь с полицией…

— У меня есть дело, которому я отдаю все свое время, инспектор, — довольно прохладно напомнила Мириам. — И плачу налоги, то есть в конечном итоге пополняю источник, из которого вам выплачивают жалованье. Я законопослушная женщина, и если обнаружу что-то, о чем вам необходимо знать, вы первый услышите об этом. Я достаточно понятно излагаю?

— О… да. — Смит бросил в ее сторону короткий, но коварный взгляд. — Вы непременно сообщите… неужели? Ха. — Он задержался в дверном проеме. — Если не сообщите, вам придется очень и очень пожалеть, — прошипел он и испарился, словно дурной запах.

— Вот чертовщина, — прошептала Мириам и тяжело опустилась на вращающийся стул, который только что освободил инспектор. Теперь, когда непосредственная угроза миновала, она ощутила невероятную слабость. Вот ублюдок!

— Гм, мэм?

— Да, Роджер? — Она устало кивнула. — Послушай. Я знаю, что у тебя были добрые намерения, но в следующий раз — если следующий раз возможен — держись подальше от этого. Оставь все переговоры мне.

— Гм, да. — Он неуверенно втянул голову. — Я хочу сказать…

— И оставь эту чертову фомку там, где она должна быть. Ты имеешь хоть какое-то представление о том, что с тобой сделают, если ты с ломиком нападешь на полицейского инспектора?

— Мэм! — У него округлились глаза — и не от содержания разговора, а скорее от выбора слов и тона, каким это было сказано.

— Вот дерьмо. — Она прищурилась. — Роджер, если ты собираешься достаточно долго работать у меня, тебе следует привыкнуть к тому, что я ругаюсь как солдат. По крайней мере, тебе придется это слышать, когда на меня будут наезжать такие вот ублюдки. — Она перехватила его взгляд. — Я не леди. Будь я леди, я вряд ли оказалась бы здесь, правда? — добавила она почти с грустью. И уж это наверняка больше, чем тебе следует знать.

— Мэм. — Он откашлялся, затем тщательно притворился, что не слышал ни единого слова. — Я насчет этой печи для обжига. Я только что получил первую эпоксидную смесь. Это то, что вы хотели?

— Да! — воскликнула она, испытывая облегчение, излившееся в этом ее крике. — Это то самое, чего я хотела. — Она начала успокаиваться. Неожиданная мысль пришла ей в голову. — Роджер. Когда ты вечером пойдешь домой, я бы хотела, чтобы ты отправил мое письмо. Но только не через уличный почтовый ящик. Опусти его непосредственно в ящик адресата. Сделаешь?

— Гм. — Он прищурился. — Это связанно с так называемым «служителем закона», который только что был здесь?

— Возможно. А возможно, и нет. Сделаешь?

— Да, — твердо сказал он. — Не люблю это племя. Терпеть не могу.

Он удалился к своему верстаку, а Мириам уселась за пишущую машинку, вставила в нее лист бумаги — и остановилась. «Они могут опознать машинку по отпечаткам литер, разве нет? — вспомнила она. — Что-то вроде отпечатков пальцев. И еще могут восстановить тексты по использованной ленте». Она достала ноутбук и быстро напечатала записку, а затем вывела текст на принесенном ею струйном принтере, питающемся от батарей. Пусть попробуют идентифицировать это .

Она даже не поленилась надеть перчатки, прежде чем взять в руки бумагу, свернуть ее и вложить в конверт, не оставив, таким образом, никаких отпечатков пальцев на случай возможного обвинения. Затем она написала адрес и запечатала конверт. Если Роджера выследили или ведут наблюдение за магазином Бергесона, это будет очень нехорошо — и она ничего не может с этим поделать, — но если они по-прежнему лишь собирают сведения, то вряд ли дело могло зайти так далеко. Вот только Эрасмус согласился навести справки от ее имени: если бы инспектор прихватил его на подстрекательстве к мятежу, появилась бы наиболее удобная линия расследования, погоня за тайными врагами, которые убили ее родную мать и пытались убить ее.

И только по пути домой, передав Роджеру письмо с анонимным предупреждением, она отчетливо поняла, что перешагнула черту, за которой начинается деятельность, квалифицируемая как прямое сотрудничество с бунтовщиками.

 

ОХОТА НА ЧУДОВИЩЕ

Целую неделю одна, а чуть позже с двумя новыми наемными служащими (не говоря о времени, потраченном на оформление бумаг, связанных с арендой), Мириам совершенствовала свои способности к «взлому с проникновением» (как любят выражаться юристы) на абсолютно голом месте, что, как она надеялась, происходило в последний раз. Проведя пару определенно неприятных часов с рюкзаком на плечах, она отчетливо ощутила тягу рискнуть и осуществить «досрочный переход».

Полетт в задней части офиса занималась факсом, когда в дверях появилась Мириам.

— Что такое… — Она оглядела ее с ног до головы. — Боже, что это на тебе?

— Это повседневный костюм конторской служащей в Бостоне на другой стороне. — Мириам сбросила с плеча сумку, сняла шляпу и пальто, сопроводив это гримасой. — Что-нибудь слышно о моей матери? — спросила она.

— Ничего нового, — сказала Поли. — Я по твоей просьбе насела на телефон. Но пока никаких ответов. — Она с беспокойством взглянула на Мириам. — Может быть, с ней все в порядке, — сказала она.

— Может быть. — Черная меланхолия поглотила Мириам. Ей удавалось сдерживать эти приступы на другой, «дальней» стороне, где было множество тревог совершенно иного свойства, но теперь, оказавшись дома, она больше не могла сопротивляться. — Я в ванную. Может быть, немного задержусь там. Снять все это — весьма непростая инженерная задача.

— Хочешь, сварю кофе? — крикнула Полетт уже в закрытую дверь.

— Да! Заранее спасибо!

— Так, стало быть, тебе нужно все время ходить расфуфыренной? — спросила Полетт, стоя около двери.

— Ага, а для того, чтобы «принарядиться», нужно время, и хорошо, если уложишься в пару часов, — заметила Мириам, выходя из ванной и запахивая халат. Она взяла из рук Полетт кружку с кофе. — За такую одежку, как на тебе, там немедленно арестовывают за непристойный вид. — Полетт была в джинсах и клетчатой рубашке, наброшенной поверх черной футболки.

— Похоже, я поняла общую картину. Напоминает «мешок смеха». — Полетт задумчиво разглядывала ее. — Я тут кое о чем подумала. Во-первых, пришла куча счетов из химчистки. Во-вторых, ты не хочешь включить в свой рабочий список изделия из искусственного волокна?

— Да. — Мириам оживленно кивнула. — Начиная с искусственного шелка, который появился первым, по-моему. Затем оверлок, нейлон и туфли на микропоре. — Она зевнула, вздрагивая от головной боли, и размешала сахар в кофе. — Итак, расскажи, как шли дела, пока меня не было?

— Хорошо. — Поли уселась на стол рядом с факсом. — Тебя дожидается очередная партия золота. Брилл прекрасно справляется, ну а что касается тех, гм, подозрительных расследований… — У нее сделался вороватый вид. — Давай просто скажем, что она заявилась из Канады. Верно?

— Верно, — эхом повторила Мириам. — Что еще с ней произошло?

— Она навестила в больнице твою подругу Ольгу. Потом заметила, что кто-то пытается преследовать ее на той территории, но очень быстро избавилась от хвоста. Ольгу уже перевели из реанимации, она успешно поправляется, но у нее остался шрам ниже линии волос и одна рука все еще на перевязи. Охрана… — Поли пожала плечами. — Что это за парни?

— А что такое?

— Последний раз, когда Брилл приходила туда, один, по ее словам, заметил, что Ольге пора отправляться домой. Что это могло бы значить?

— А, да. Вероятно, он один из ее родственников. Ты говоришь, что сейчас Брилл пошла к Ольге?

— Ну, наверняка. — Полетт нахмурилась. — У меня просто возникло странное чувство на ее счет. Большой ребенок, но при этом что-то скрывает. Так я думаю.

— Если бы она хотела убрать меня с дороги, для этого у нее была уйма самых разных возможностей, и она могла сделать это очень тихо.

— Да, — согласилась Полетт. — Не думаю, что она охотится за тобой. Мне кажется, здесь что-то еще.

— Я тоже так думаю. Мне просто хочется знать наверняка, что именно она скрывает. Учитывая, каким образом их с Карой подослала ко мне служба Энгбарда, она, вероятнее всего, просто доносит обо всем ему… Но если она работает на кого-то еще… — Факс издал «бип-бип» и начал выпускать очередную страницу скручивающейся бумаги. — Гм-м. Может быть, мне следует проверить голосовую почту.

Но она так и не стала этого делать. Вместо общения с телефоном она вернулась в ванную и почти час провела в тесной душевой кабине, где сначала помылась и как следует промыла волосы, используя моющие средства в таких количествах, какие в Новой Британии не снились даже богачам… а затем просто стояла, уставившись на собственные ноги, под дождем, горячим как кровь, удивляясь, действительно ли она вновь чистая. И раздумывая при этом о выражения на лице Роджера, когда тот готовился убить ради нее тайного агента полиции, о добродушном лице Бергесона, о высоких материях и о немногих друзьях. О друзьях, горячо веривших в политические идеи, которые Мириам считала само собой разумеющимися, о друзьях, которым не место на обещанной Смитом виселице. Виселицы ждали тех, кто похитил или убил Айрис — это, в свою очередь, привело Мириам к раздумьям о матери, о том, как мало времени она проводила с ней в последний год и как много вопросов так и не задала ей. Еще больше вопросов было к Роланду. А еще она вспоминала его лицо, когда он отвернулся, опечаленный ее отказом. Отказом, которого не понял, потому что в нем не было ничего личного. Это скорее был отказ тому миру, в котором он без всякого умысла хотел запереть ее, чем ему самому.

У Мириам было много пищи для размышлений — и в основном вещи малоприятные.

Она вышла из-под душа почти в таком же мрачном настроении, в каком пребывала в тот роковой вечер, когда впервые открыла медальон и «растворила врата разума», ведущие в мир, где все оказалось парадоксально худшим. «Откуда беспокойство? — задумалась она. — И почему я не брошу все это?» Главным ответом могла бы стать истинная любовь, если бы Мириам верила в нее. Но она была большой реалисткой: пока что ей нравилось обнаруживать Роланда в собственной постели и доводить его до изнеможения (тяга к нему иногда заставляла ее просыпаться, вырываясь из некрепкого сна в короткие часы затишья); однако в конце этой тропы наслаждений не было никакого уютного коттеджа на двоих. Мириам лишь раз, двенадцать лет назад, подержала на руках собственную дочь, поцеловала ее в голову и отказалась от нее. В течение следующих нескольких лет она ночи напролет сокрушалась по поводу этого решения, пытаясь предугадать будущее и решить, насколько оправданным был ее поступок.

Мысль завести другого ребенка, особенно дочь, в условиях удушающей политики Клана наполняла ее ужасом. Теперь она была большой девочкой, и идея рассчитывать на мужчину как на защитника не казалась ей привлекательной. Вряд ли она прошла через подготовительные медицинские курсы и колледж, развод, медицинскую школу и курсы усовершенствования, только чтобы попасть в такой переплет. Но опыт столкновения со всем этим был до того пугающим, что временами Мириам лежала без сна и пыталась отыскать в окружающем мире хоть какой-то здравый смысл.

Она прошла в спальню и присела в углу, на футон, что был ниже уровня кровати. Ее телефон по-прежнему лежал поблизости, на полу, подключенный к зарядному устройству, но не работал. Она подняла его, включила, дождалась регистрации в сети и вошла в «почтовый ящик».

«Для вас есть сообщения. Первое…» Далее послышался сиплый голос: звонок, записанный около десяти дней назад.

«Мириам?» Она выпрямилась: Энгбард! «Я все очень тщательно продумал и пришел к выводу, что ты права».

У нее отвисла челюсть.

— Вот чертовщина, — прошептала она.

«То, что ты говорила о моей службе безопасности, абсолютно верно. Ольга явно под угрозой. Пока она остается в больнице, но после твоего возвращения я поручу ее твоим заботам вплоть до Белтейна, когда я ожидаю, что вы обе появитесь перед советом Клана, чтобы доложить обо всех преследованиях».

Мириам обнаружила, что ее трясет.

— Есть что-то еще?

«Относительно твоей матери никаких новостей. Я буду продолжать поиски. Если найду что-то положительное, извещу вас. Очень жаль, что не могу рассказать ничего больше по поводу ее исчезновения. А в остальном будь уверена, что от тех, кто напал на нее, не останется камня на камне. Можешь звонить мне в любое время, но всегда помни, что мой коммутатор могут — если ты права — прослушивать. До свидания».

Щелчок. «Сообщение второе…» Мириам тряхнула головой.

«Привет! С вами говорят из „Кленморт Байнтри инвестмент“! Беспокоитесь ли вы о своей пенсии? Вы слишком…» — Мириам нажала на кнопку, удаляя запись.

«Сообщение третье…». «Позвони мне. Постараешься?» Это был Роланд, очень грустный. Она вновь нажала на «удаление», ощущая слабость в желудке. «Сообщение четвертое…» «Мириам? Ты на месте? Это Стив из „Геральд“. Позвони. Есть работа».

Это было последнее сообщение. Мириам несколько секунд разглядывала телефон, прежде чем передвинуть большой палец на кнопку «удалить». Перемещение на миллиметры казалось преодолением целых миль. Она отключила телефон.

— Неужели я только что сделала это? — обратилась она к пустой комнате. — Я только что отклонила предложение «Геральд»?

Она покачала головой и начала рыться в своем блестящем чемодане, подыскивая, что бы надеть. Чувствовала она себя очень странно, и, уже одетой, ей чудилось, будто она забыла что-то, но по крайней мере одежда была удобной и не стесняла движений.

— Странно, — пробормотала она и вышла в коридор в тот самый момент, когда наружная дверь распахнулась, запуская внутрь порыв холодного воздуха.

— Мириам! — Некто, облаченный в зимнее пальто, бросился вперед и обнял ее.

— Брилл! — Позади девушки был еще кто-то… — Ольга! Что ты делаешь здесь?

— А как ты думаешь? — Ольга с любопытством огляделась. — Как ты называешь это место? Что это за дом?

— Не знаю. Хотя предположительно это защищенный почтовый офис-«двойник». Брилл, проходи, что же ты там мерзнешь?

— Ох, извини, — сказала та очень серьезно. — Герцог… он передал тебе сообщение с леди Ольгой…

— Ну! Кофе? — Поли бросила на них один короткий взгляд и нырнула на кухню.

— Проходите. Садитесь. А потом расскажете обо всем, — распорядилась Мириам.

Они вошли, сбрасывая по пути теплую одежду: Ольга где-то купила выглядевший слишком официально костюм, который никак не вязался с ее рукой, все еще висевшей на перевязи. Она слегка вздрагивала.

— Как странно, — заметила Ольга, вновь оглядываясь. — Очаровательно: необычно и оригинально! Что это?

— Факс. Тебе все здесь кажется странным? — Мириам взглянула на нее с благожелательным сочувствием. — Мне хорошо знакомо это чувство. Много раз испытывала его в последнее время.

— Нет, напротив — как это все знакомо! Я уже давно видела подобное во время наших послеобеденных развлечений, но не совсем такое, как здесь.

— Некоторые из тех лент с записями безнадежно устарели, — заметила Мириам. — Модели здесь меняются очень быстро.

— Ну да. — Ольга попыталась пожать плечами, затем вздрогнула. — О, кофе! — Она, не благодаря, взяла предложенную ей кружку. Поли наградила ее мрачным взглядом.

— Гм, Ольга… — Мириам перехватила взгляд Полетт.

— Что?

— Это Полетт. Она мой администратор и управляющая делами, а еще партнер на этой стороне.

— Ох! — Ольга встала. — Пожалуйста, простите меня! Я думала, вы…

— Здесь нет слуг, — терпеливо объяснила Брилл.

— Ах, какая я невежа! Мне не следовало…

— Ничего, — сказала Полетт. Она взглянула на Мириам. — И вот так всякий раз? Это быстро надоест.

— Надеюсь, что нет. — Мириам скорчила гримасу. — Все в порядке, Ольга. Какие выводы должен был сделать для себя дядя?

— Он навестил меня вскоре после твоего исчезновения. У меня было время подумать над твоими объяснениями, и они произвели сильное впечатление. Все действительно так очевидно, что я обрушила это на него самым прямым и решительным образом.

Брилл лопалась со смеха.

— Ты что, при этом была? — осторожно спросила Мириам.

— Ой, это было так весело! — Брилл с минуту старалась отдышаться, но вновь глупо захихикала. — Она сказала ему, она сказала…

Ольга старательно сохраняла нейтральное выражение.

— Я подчеркнула, что мое образование было неполным и что мне в любом случае необходимо провести здесь некоторое время.

— Она подчеркнула…

— Гм. — Мириам уставилась на Ольгу. — А ты, случаем, не упомянула ни о каких целях своих требований?

— В этом не было нужды, он получил сообщение, — спокойно объяснила Ольга. — И еще он сказал, что отчаянные времена требуют отчаянных мер и следует гордиться твоим успехом в стремлении избежать… — она бросила взгляд на Полетт, — возобновления разногласий и ссор между фракциями.

— Ты имеешь в виду гражданскую войну. Ладно. — Мириам кивнула. — Давно ты выписалась?

— Но, Мириам, только сегодня, — сказала Бриллиана.

— Ох, — глухо произнесла она. — Похоже, я упускаю ход событий. — Она потерла лоб. — Слишком много дел, и некоторые из них срочные. — Она оглядела слушательниц: Поли наблюдала за ними почти с восхищением. — Ольга, ты сохранила тот медальон, что забрала у вооруженного бандита?

— Да. — Ольга выглядела сбитой с толку.

— Хорошо. — Мириам улыбалась. — В таком случае ты можешь помочь мне заработать гораздо больше, чем тот дополнительный миллион долларов, что я одолжила в прошлом месяце у Энгбарда. — Она притворилась, что не обращает внимания на резкий вздох Полетт. — Медальон в этом мире не работает, — объяснила она, — но если ты воспользуешься им на другой стороне, он перенесет тебя в совершенно иное место — более похожее на этот мир, чем на твой родной, но по-своему отличающийся.

Она сделала большой глоток кофе.

— Я разворачиваю бизнес… э-э… в этом третьем мире, — сказала она Ольге. — Это предполагает создать коллективное мнение Клана, когда все станет известно. Кроме того, это дает возможность вспугнуть наших загадочных убийц, обосновавшихся в этом третьем мире. Вспугнуть их прямо там, где бы они ни прятались. Проблема в том, что мне приходится целыми днями метаться между мирами туда-сюда, пересекая несколько «границ». А управление бизнесом отнимает все мое время.

— Ты хочешь, чтобы я была курьером? — спросила Ольга.

— Да. — Мириам наблюдала за ней. — Через неделю, может быть, через две я покупаю дом в третьем мире. Дом стоит на том же месте, что и офис. И мы уже приступили к строительству лагеря в первом мире, в лесу к северу от Ниджвейна, в этой же самой точке. Как только я закреплю за собой тот дом, мы получим возможность отправляться прямо отсюда туда, исключив долгое путешествие по неизвестному городу да еще без знания местных обычаев и других деталей быта…

— Ты хочешь сказать, что я не заслуживаю разрешения выйти в тот мир. — Глаза Ольги сверкали.

— Э-э нет! Нет! — Мириам опешила, потом заметила, что Брилл еле сдерживает смех. — Э-э… Только в том случае, если ты захочешь. Ты хотя бы с Кембриджем хорошо знакома? Может, тебе стоит сначала оглядеться здесь, прежде чем отправиться в тот, другой мир?

— Если захочу… — Ольга, казалось, готова вспылить. — Да! — решительно объявила она. — Я хочу и то и это! Где расписаться? Хочешь, чтобы я подписалась кровью?

Ранний вечер. Скромный ресторан на берегу реки. Стеклянные окна, выходящие к открытой воде. Темнота, блеск далеких огней. Ровно половина седьмого. Мириам нервно поправила бретельку лифчика и вздрогнула, а затем размеренным шагом подошла к столу дежурного.

— Могу ли я помочь? — спросил администратор.

— Да. — Она улыбнулась. — Я Мириам Бекштейн. Столик на двоих. Я уверена, что тот, с кем я встречаюсь, уже здесь. Фамилия Лофстром.

— О, одну минуту… да, да, пожалуйста, проходите. Он за столиком у окна. Если вы пройдете вон туда…

Мириам вошла внутрь полупустого ресторана, где заканчивали ужинать представители местной элиты, и направилась в глубину зала. После недель, проведенных в Новой Британии, она чувствовала себя до странного незащищенной в коротком черном платье и жакете типа смокинга. Но здесь никто не обратил на нее внимания.

— Роланд?

Он изучал меню, но теперь буквально вскочил на ноги, на лице отразилось смущение.

— Мириам… — Он вспомнил и положил меню на стол. — О-ох. Ты просто…

— Присядь, — сказала она без обиды. — Я не хочу, чтобы ты предлагал мне сесть или распахивал передо мной дверь, когда мне проще сделать это самой.

— Гм. — Он сел, слегка взволнованный. Она ощутила неожиданный прилив желания. Он был в вечернем костюме, как и в тот, первый, раз. Вместе они, вероятнее всего, выглядели так, будто собрались в оперу. То есть как пара.

— Сколько это продолжается? — спросила она.

— Четыре недели и три дня, — быстро ответил он. — Хочешь уточнить еще и количество часов?

— Не помешало бы… — Она замолчала и бросила взгляд на официанта, который только что материализовался у ее локтя. — Да?

— Не угодно ли господам взглянуть на карту вин? — простуженным голосом спросил он.

— Ты первый, — сказала она Роланду.

— Конечно. Пожалуй, «Шато Лафит» 93 года, — немедленно выбрал он. Официант стремительно удалился.

— Часто бываешь здесь? — спросила она, удивленная вопреки в целом рассудительному настроению.

— Один мудрец сказал: когда планируешь кампанию, готовься ко всему. — Он криво усмехнулся.

— Здесь-то мы по крайней мере в безопасности? — спросила она. — На самом деле?

— Гм-м. — Улыбка исчезла. — Пришло сообщение от Энгбарда. Твой дом, похоже, «чист», но в то же время попытка ночевать в нем может закончиться плачевно. Он не «двойник», но и в противном случае Энгбард не мог бы поручиться за его безопасность. Но здесь… — Он со значением взглянул на нее. — Я абсолютно уверен, что в нашем офисе никто не знает, где я сегодня вечером. И «хвост» я сюда не привел.

Появился официант с вином. Они потратили еще минуту, добродушно споря об относительных достоинствах подогретой американской похлебки в сравнении с приготовленными шеф-поваром по фирменному рецепту грибами с чесноком.

— А что поручил тебе Энгбард? — спросила она.

— Ну… — Он уныло посмотрел в окно. — С момента нашей последней встречи ему будто кто-то бросил в окно осиное гнездо. Известно ли тебе, что теперь каждый должен бродить по снегу вокруг центра Кембриджа, отыскивая пропавшую старую леди в самоходном инвалидном кресле? Я и сам потратил неделю, присматривая за частной охранной фирмой, которую мы наняли. Не найдено ничего, за исключением нескольких «раздутых» расходных счетов. Затем Энгбард начал осторожно расставлять и перемещать людей по округе — и вновь ничего, кроме пары пойманных на взятках охранников. Так что в итоге он вернул меня на место регулярного курьера, к дежурству в почтовом отделении с одним или двумя охранниками, а сам отбыл в высотный дом в Нью-Йорке — реальная недвижимость выше тридцатого этажа дешевеет в эти дни, — оставив Матиаса управлять в Форт-Лофстроме, а Энгуса в Карлсшевне, и заявил, что поиск твоей приемной матери больше продолжаться не может. Он… э-э… выяснил, что за столько времени нам не удалось найти ничего нового. Вот так. — Он пожал плечами. — Я не могу рассказать тебе о подробностях моих текущих заданий, но его светлость заявил мне, что если ты выйдешь со мной на связь, я должен… — Он замолчал.

— Думаю, что вполне могу догадаться, — сухо заметила она.

— Нет, я обещаю! Энгбард ничего не знает о нас, — уверенно сказал он. — Он думает, мы просто друзья.

Тем временем прибыли закуски. Мириам проглотила ложку рыбной похлебки, сдобренной свининой, овощами и сухариками. Новости о поисках Айрис расстроили ее, но в общем не удивили.

— Энгбард. Не знает. Что мы… гм… ну… — Эта мысль почему-то заставила ее ощутить себя свободной и греховной, скрывающей личные секреты (а также и стратегическую информацию относительно третьего мира), чтобы всесильный глава службы безопасности ничего не знал. Она помолчала с минуту, изучая макушку Роланда, стараясь запомнить каждый волосок.

— Я никогда не говорил ему, — сказал Роланд, откладывая в сторону ложку. — А ты думаешь, говорил?

— Ты хранишь секреты, когда это тебе удобно, — заметила Мириам.

Он поднял глаза.

— Я твой покорный слуга, действующий в твоих лучших интересах, — негромко сказал он. — Если Энгбард узнает, он убьет нас. Если хочешь, чтобы я извинился за то, что не дал ему оснований сделать это, я прошу прощения.

Она встретила его взгляд.

— Извинение принято. — Она вернулась к своему супу. Он был восхитительно свежим и слегка острым, и Мириам испытывала настоящее наслаждение, поглощая его. Она вытянула ноги и, внезапно ощутив касание лодыжки Роланда, едва не разлила суп. Или… или это она его коснулась? Неважно. Почти двухмесячная череда проведенных в полном одиночестве ночей вылилась во внутреннее кипучее волнение. — И что бы ты сделал ради меня? — прошептала она, покончив с остатками закуски.

— Все, что угодно. — Он посмотрел ей в глаза. — Почти.

— Ну, мне кое-что хотелось бы. Сегодня ночью. При одном условии. — Официант заменил их тарелки, благоразумно избегая пересекать линию взглядов между ними — пары, ведущие себя подобным образом, были для него хорошо изученным, понятным явлением.

— Что именно?

— Нет, в любом случае поговорим об этом завтра, — сказала она.

— Хорошо, обещаю. — Вот так просто! Сдался он перед главным блюдом — стейком из вырезки, который заказывал он, и котлетой из лосося для нее, и Мириам ощутила, как внутри ее развернулось что-то тугое и жесткое, какое-то подсознательное, оглушающее напряжение, которое нарастало, пока не начало ощущаться как нечто вечное. Она едва ощущала вкус еды и не заметила, как опустела бутылка. Роланд расплатился, но она не обратила внимания и на это. — Куда теперь? — спросил он.

— Ты по-прежнему снимаешь здесь номер? — ответа она вопросом на вопрос.

— Да. — Она уловила короткое придыхание в его словах.

— И он вполне безопасен? Ты уверен, что никто, гм…

— Я сплю там. Никаких мин-ловушек. А ты хотела бы…

— Да. — Она понимала, что это не вполне удачная мысль, но ее это не заботило — по крайней мере сейчас. Что ее волновало, когда она накинула жакет и позволила Роланду взять ее под руку, так это ощущение тепла где-то у копчика и уверенное сознание того, что она может рассчитывать лишь на эту ночь. Дальше начиналась область призрачных возможностей.

Назад к своим апартаментам в перестроенном складе, не слишком далеко от ресторана, он ехал очень осторожно. Мириам откинулась на спинку сиденья «ягуара», продолжая искоса наблюдать за ним с пассажирского места.

— Вот мы и приехали, — сказал он, медленно въезжая в подземный гараж. — Ты уверена? — спросил он, выключая двигатель.

Она наклонилась вперед и осторожно прикусила его нижнюю губу.

— А-ай… — Их губы сомкнулись. — Не здесь, — задыхаясь пробормотал он.

— Хорошо. Наверху.

Они проделали путь к лифту, сумев не внести серьезного беспорядка в одежду. Лифт остановился на аккуратной площадке с тремя дверьми. Роланд высвободил руку, чтобы отпереть одну из них, и ввел код в систему охранной сигнализации. Затем они вошли. Он закрыл дверь, набросил цепочку, запер… И тут Мириам энергично занялась им.

— Не здесь!

— Тогда где?

— Там! — Он указал через открытую дверь на гостиную, тускло освещенную старым, семидесятых годов, гелевым светильником, который разукрашивал движущимися узорами оранжевого и красного света диван перед незанавешенным окном.

— Будет исполнено. — Она потащила его туда, и они оба свалились на диван. Фактически Роланд был готов, и Мириам оставалось только заставить себя развернуть презерватив, прежде чем она с жаром набросилась на мужчину. У нее даже не было времени снять с него одежду. Раздвинув ноги, она оседлала его, ощутив его руки у себя под платьем, а затем…

…Час спустя, сидя на унитазе и неудержимо хихикая, она наблюдала, как он принимает душ. Оба были голые, как лягушки, и потные.

— Мы должны прекратить эти эпизодические приключения!

— Что ты сказала?

Она бросила в него рулоном туалетной бумаги.

— Ты слишком несдержанна и агрессивна, — пожаловался он. — Этого нет в «Правилах».

— Ты и это читал?

— У старшей сестры Ольги есть экземпляр. Я украдкой заглянул в него.

— Ах так! — Мириам слезла с унитаза. — Подвинься, ты все делаешь неправильно!

— Я пользуюсь душем многие годы…

— Да, то есть неправильно. Встань. — Она забралась в ванну, оказавшись рядом с ним, и задернула занавеску.

— Эй, послушай, этого в правилах нет!

— А где мыло?

— Оно… нет — ой!

Утро запаздывало. Мириам двигалась вяло, дремотно, ощущая тепло и безопасность и чувствуя себя необъяснимо разбитой. Похоже, что-то было не в порядке с подушкой: она дергалась. Ее охватило напряжение. Оружие! Я взяла его или?..

Память вернулась стремительным броском.

— Твои апартаменты слишком большие, — сказала она.

— То есть?

— Слишком много комнат.

— Что ты имеешь в виду?

Она слегка подвинулась назад и ощутила его ягодицами.

— Нам вполне хватило бы гостиной, ванной и спальни. Но ведь у тебя есть еще и кухня, не забыл? А как насчет черного хода?

— Я… ну… — Он громко зевнул. Она ощутила, как он напрягся. — Нужно сходить в туалет.

— Ох, черт. — Она перевернулась и с некоторой нежностью наблюдала, как он встает. «Ну разве они не забавны по утрам? — подумала она. — Если только…» Затем цепенящее страдание вновь вернулось, поглотив ее. Завтра уже наступило.

«Вот проклятье, — подумала она. — Нельзя провести толком даже одну ночь! Может быть, со мной что-то не так?»

— Ты не против кофе? — спросил он через открытую дверь.

— Да, будь добр, налей. — Она зевнула. Проснуться в постели рядом с ним? Это должно казаться исключительно важной, высшей ценностью, словно первый день ее новой жизни. Но этого не было, и Мириам испугалась — и испытала сильное, горячее желание плюнуть в лицо безымянным сукиным детям, которые делают все это. Она хотела Роланда. Она хотела вечно просыпаться вот таким образом. Она даже подумывала о замужестве и детях, если это касалось его. Но это было неосуществимо; она никогда не пожертвовала бы ребенком, принеся его на алтарь династических предложений Клана. Ромео и Джульетта были просто глупыми, бестолковыми подростками. Меня не проведешь. Не так ли?

Она встала, оделась и отправилась на небольшую кухню Роланда. Он улыбнулся.

— Завтрак? — спросил он.

— Да. — Она улыбнулась в ответ, ее мозг яростно набирал обороты. «Хорошо. А почему бы тебе не дать ему шанс? — спросила она себя. — Если он что-то скрывает, посмотрим, сумеет ли он облегчить свою душу. Именно сейчас». Она прекрасно знала, почему ей не хочется спрашивать, но не это «знание» пугало ее. Особенно когда Айрис по-прежнему числилась «пропавшей без вести». С другой стороны, правдоподобное вранье могло заставить его рассказать ей кое-что, и, если бы это касалось Айрис, это имело бы значение. Или нет? Итак, вот что я могу использовать… О-ох. Это очевидно. — Послушай, — негромко сказала она. — Я знаю, ты что-то скрываешь от меня. Не нужно быть гением, чтобы вычислить это. Ты ничего не говорил Энгбарду. Тогда кто же знает про нас?

Она не знала точно, чего именно ожидала: может быть, отрицания или веселой усмешки. Но его лицо, смятое, как обломки автомобиля, в ее прогнозах отсутствовало.

— Вот проклятье, — тихо произнес он. — Чертовщина.

Во рту у нее пересохло.

— Кто? — спросила она.

Роланд отвернулся.

— Он показал мне снимки, — все так же тихо произнес он. — Снимки нас двоих. Представляешь?

— Кто? О ком ты говоришь? — Мириам отступила на шаг, неожиданно ощутив себя голой. Ищите и обрыщете.

Роланд тяжело опустился на кухонный стул.

— Матиас.

— Боже мой, Роланд, ты мог бы сказать мне! — Гнев придавал ее словам силу выстрелов: он содрогнулся под ее натиском. — Что…

— Камеры. Все камеры в Форт-Лофстроме. Не только обычные камеры службы безопасности… Он наставил в ряде комнат «жучков», скрытых «жучков», подключенных к общей сети наблюдения. Их невозможно убрать, они незаметны, и, предположительно, их вообще там нет. Он самый настоящий паук, Мириам. И мы попали в его сети, — Роланд повернул к ней лицо, бледное и перекошенное. — Если он скажет старику…

— Проклятье. — Мириам с отвращением покачала головой. — Когда?

— После твоего исчезновения. Клянусь. Мириам, он шантажирует меня. Не тебя, ты сможешь пережить это. Меня Энгбард убил бы. Он ведь тоже связан понятиями чести. Если наша связь выплывет наружу…

Мириам пристально смотрела на него.

— Ну? О чем он просил? Что он просил тебя сделать?

— Ничего! — почти выкрикнул Роланд, уже на грани нервного срыва. «Я перепугала его», — решила она, и эхо мрачного удовлетворения нарушило охватившее ее оцепенение. Хорошо. — По крайней мере, пока ничего. Говорит, что хочет убрать тебя со сцены. Нет, не убить, просто отстранить от участия в политических играх Клана. Сделать «невидимой». И то, как ты поступаешь сейчас, — он рассматривает как мою режиссерскую работу.

— Ну, давай этот свой кофе, — потребовала Мириам.

— Когда ты позвонила с сообщением о трупе на складе, я передал это Матиасу, потому что он отвечает за внешнюю безопасность, — объяснил Роланд, пока наливал кофе из кофеварки. — Затем, когда ты сказала, что там еще и бомба, я не мог ничего понять. Потому что, если он хочет шантажировать меня, ты ему необходима живая, разве не ясно? Так что я не могу понять, почему он устраивает такие штуки, но в то же время…

— Роланд.

— Да?

— Помолчи. Я пытаюсь думать.

Черт возьми. Матиас. Камеры… повсюду. Она вспомнила лестницу для прислуги. Спальню Роланда. Стало быть, это Матиас хочет убрать нас с дороги? Заманчиво.

— Два миллиона долларов.

— Что?

— Мы могли бы далеко уйти с двумя миллионами долларов, — услышала она собственный голос. — Но недостаточно далеко, чтобы навсегда убежать от Клана.

— Ты хочешь…

— Помолчи. — Она пристально взглянула на Роланда. Он все скрывал от нее. Нет, конечно, это подавалось как хороший предлог, но… от подобной мысли у нее стыла кровь. Роланд не рыцарь в сверкающих доспехах. Клан давно сломал его. И нужен был только Матиас, нажимавший на свои кнопки, чтобы заставить его делать все, что им угодно. Ей хотелось возненавидеть его за это, но она не могла. Идея выступить против организации, владеющей миллиардами долларов и сотнями рук, устрашала. Роланд однажды сделал нечто подобное и поплатился. «Хорошо. Итак, он недостаточно смел, — подумала она. — А что же тогда я? Смелая или сумасшедшая?» — Ты скрываешь от меня что-то еще? — спросила она.

Роланд глубоко вздохнул.

— Нет, — сказал он. — Честно. Единственный, у кого на меня хоть что-то есть, это Матиас. — Он горько усмехнулся и закашлялся. — А у меня больше никого нет. Ни подружек, ни даже приятелей. Только ты.

— Если Матиас начал тебя шантажировать, значит добивался чего-то, что ты мог бы сделать для него, — отметила она. — Он знает, что мог бы отделаться от нас обоих, просто предложив нам кучу денег и заметя наш след. А если за попытками убить меня стоит он, я уже давно была бы убита, верно? Выходит, его намерения и то, что он практически хочет сделать, распространяются на меня и требуют твоего участия… и, по его расчетам, ему нужен рычаг, чтобы шантажировать тебя?

— Я… не знаю. — Роланд приходил в себя, и было видно, как он изо всех сил старается сосредоточиться на возникшей проблеме. — Я ощущаю себя полным дураком. Я просто не пытался достаточно серьезно подумать над этим.

— Да. Тогда лучше начни сейчас. — Мириам отпила большой глоток кофе и взглянула на Роланда. — Так чего же все-таки хочет Матиас?

— Продвижения. Влияния. Власти. — Ответ прозвучал незамедлительно.

— Которых он не может получить, потому что?..

— Входит лишь во «внешнюю» семью.

— Верно. — Мириам пристально смотрела на него. — А ты не видишь здесь никакой схемы? — спросила она.

— Он не сможет получить этого от Клана. По крайней мере сейчас, когда все устроено так, как устроено.

— То-то! — Мириам встала. — Мы были дураками, Роланд. Абсолютно близорукими.

— Что? — Он непонимающе взглянул на нее, погруженный в недовольство самим собой.

— Его цель — не ты, не я. Его цель — Энгбард.

— О, чертовщина. — Он выпрямился. — Ты хочешь сказать, что Матиас задумал прибрать к рукам всю службу безопасности Клана? А?

Мириам решительно кивнула.

— Вместе со своими, кем бы они ни были, таинственными сообщниками. Это группа людей, которые убили мою мать и больше тридцати лет длили кровавую вражду, сопровождавшуюся умышленными убийствами. Это люди из мира номер три. Оставим в стороне Оливера и эту ядовитую вдовствующую бабку, да и остальных, кто хотел бы моей смерти. Матиас напрямую связан с убийцами. И прежде чем сделает свой ход…

— Он донесет на нас с тобой Энгбарду, что бы мы ни делали. Чтобы вывести нас из игры прежде, чем «свалит» герцога. Мириам, я был дураком. Но мы не можем пойти с этим к Энгбарду… Ведь тогда оказалось бы, что мы откровенно признаемся в прошлом предательстве, в сокрытии от него самых разных вещей. Так что же нам делать?