Хрущев вышел из туалета, на лице его было облегчение. Десять минут назад до колики прихватило живот, еле успел добежать. Так же внезапно боль ушла. Перед тем как выйти из уборной, он тщательно вымыл руки, пригладил миниатюрной расческой жалкие остатки волос, вылил на ладонь одеколон, и с удовольствием размазал душистую жидкость по лицу. Кожу приятно покалывало. Никита Сергеевич зажмурился, лицо лоснилось и сияло.

Торопясь в уборную, он на ходу скинул пиджак, жилетку. На ковре валялся скомканный галстук.

— Мама дорогая! — прошептал Первый Секретарь и, приоткрыв дверь, выглянул в приемную. — Никто не звонил?

Убегая в уборную, он переключил телефоны на ребят.

— Серов просится на прием.

— На при-ем… — протянул Никита Сергеевич. — Пусть приходит.

Хрущев прошел в смежный с первым, миниатюрный, очень уютный кабинетик, где, когда солнце переваливало на другую сторону неба, и основной кабинет попадал в тень, он проводил время.

— Здравия желаю! — козырнул министр государственной безопасности.

— Здоров! — снимая очки, поздоровался Хрущев. — С работы?

— Нет. У Жукова был.

— Как там наш Победоносец?

— Жив, здоров, — вздохнул Серов.

— Чего вздыхаешь?

— Американцы атомную бомбу взорвали.

— Где?

— На Маршалловых островах. Атомный заряд в пятьсот раз превосходит тот, что был в Хиросиме.

— В пятьсот раз! — прошептал Никита Сергеевич. — У нас бомба слабее?

Серов не отвечал.

— И здесь просрали! — Первый Секретарь бухнул кулаками по столу.

— Догоним, Никита Сергеевич!

— Не говори мне таких слов! Удавят нас империалисты, растерзают, а мы сидим и прохлаждаемся! Егор опасность недооценивает!

— У нас дела с бомбой идут неплохо. Ванников с Завенягиным обещают в следующем году опередить американцев по мощности, и Курчатов так говорит. Академик Сахаров занят проектом многократного усиления термоядерной реакции. Будем первыми, Никита Сергеевич!

— Все обещаете, а на самом деле — провал! Что с полигоном на Новой Земле?

— В мае пускаем.

— Опять брешешь! Одни отговорки, каждый раз сроки сдвигаются! — Хрущев сделал пометку в блокноте. — До мая ждать недолго, проверю! Я тебя ядерщиков пощупать просил, забыл?

— Как можно! — развел руками председатель КГБ.

— Так говори!

— Ландау сомнительный.

— А остальные?

— Остальные повода для беспокойства не дают. Преданы делу партии.

— Ландау, выходит, анархист? Бумагу о нем мне неси. Ракетчик Королев как?

Иван Александрович отрицательно покачал головой.

— Сахаров? Курчатов? Челомей? Янгель?

— Никаких нареканий, правда, у Челомея жена слишком активная. Модница и все такое.

— Не страшно. У баб головокружение часто случается, если муж при власти. Что у тебя еще?

— США заключили с Японией соглашение о совместной обороне.

— Снюхались-таки, прокрались к японцам! А мы им СЭВ и блок Варшавского Договора! — выпалил Первый Секретарь. — Вдоль границ танки с пушками расставим, попрыгают у нас, как черти на сковородке!

Хрущев встал, пытаясь ходить, но комната была маленькая, узкая.

— Ракеты, Ваня, нам нужны, ракеты! Ракетами Америку обуздаем! Хорошо бы к ракете водородную бомбу присобачить и на голову гадам — хрясь! — выдал Никита Сергеевич. — Хватай за шкирку Неделина и волоки ко мне, а на послезавтра Королева с Курчатовым.

— Понял!

— Вставай, пошли в большую комнату! — скомандовал начальник и поспешил в основной кабинет.

— Нам, Ваня, надо с международной трибуны о запрете ядерного оружия заявить, например, с трибуны Организации Объединенных Наций. Прямо в лицо объявить: ядерное оружие разнесет мир на куски, давайте запретим его скорей! Если американцы от бомб откажутся, и мы притормозим. Представляешь, сколько денег сэкономим, сколько хороших дел переделаем?

— Вы же говорили: надо ракеты делать? — озадачено переспросил генерал.

— Не понимаешь ничего, так молчи! Тут тактика! Я в «Правде» передовицу дам и с Молотовым переговорю, чтобы он на каждом углу о прекращении ядерных испытаний кричал. Шумиху надо поднять, мировую общественность взбаламутить — американцы хлопцы впечатлительные! — Никита Сергеевич захлебывался от переполнявших эмоций. — Ну, американцы, ну, мастера, с японцами снюхались! Садись-ка поближе!

Серов передвинулся ближе.

— Что яды твои?

— Закрыли яды, как вы велели.

— Правильно. А по выборам что? У нас четырнадцатого выборы в Верховный Совет, как там движется?

— По возможности сократили выдвижение ярых приверженцев Сталина, сто четыре кандидата срезали.

— Ты старое говно чисти, если надо, то и скребком!

— Вы же учите без перегибов, — отозвался министр.

— Учу, но в некоторых случаях, для пользы дела, можно и поднажать самую малость, улавливаешь? Вот когда всю проказу соскребем, тогда ни малейшего перегиба, ни намека на перегиб! А сейчас кое-где можно и надавить. Кое-где, понимаешь? Не перестарайся! — погрозил Первый Секретарь. — Старых хорьков тряси, позволяю, а то они товарищу Маленкову весь зад залижут, убедят в абсолютном величии.

Серов согласно кивал.

— Когда же мы перегоним американцев по бомбам? — возвращаясь к больной теме, выговорил Никита Сергеевич.

— Перегоним, — отозвался генерал.

— Ты, как пластинка заезженная: догоним, перегоним! Знаю, что перегоним, только они прыткие, скакуны.

— По Германии доложить хотел.

— Говори.

— Много перебежчиков. Каждый день из нашего сектора люди бегут.

— Так усиль охрану! Чего глазами лупаешь?! Что, у тебя автоматчиков нет?!

— Усиливаем, а все равно бегут.

— Социализм при любых условиях победит! При социализме жизнь лучше, чем на Западе, гораздо лучше. Эти перебежчики себе шею свернут! Если б не Россия, Гитлер бы миром управлял. Он одним махом Европу подмял. Францию за три недели съел, а Франция — это великое государство! Россия мир спасла, собою пожертвовала, поэтому и обтрепалась нещадно, но силы в народе бурлят! Пусть не у всех сегодня сало на столе, но люди знают — за коммунистами победа. Я со всей ответственностью утверждаю: у каждого колхозника скоро будет дом с удобствами, у городской семьи — отдельная квартира. Не за горами такое время, и это государство даст совершенно бесплатно. Вот стратегия партии. Хочешь, ребенка в детсад отдать — милости просим! Детские сады, ясли, дома пионеров, санатории — вот советская визитка! Школы, больницы — учись, лечись! Лет за десять мы такого натворим — капиталист закачается! Чуток культурный уровень приподнимем, и тогда хваленые иностранцы сами к нам запросятся. Уже сегодня имеем обязательное восьмилетнее образование, а будет десять классов! — перечислял Хрущев. — Вот из каких слагаемых складывается успех. Тяжеловато, конечно, но ориентиры заданы верные. Не за десять, так за двадцать лет задуманное исполним. Главное, у советского человека душа замечательная, живая душа, а у них — куклы, на деньги счастье меряют! Скоро любовь за деньги начнут предлагать! Мы воспитываем уважение к родителям, к родной стране, растим патриотов, четко идем! Ты слушаешь, что говорю!

— Я слушаю.

— Но находятся такие, кто глаза закатывает: Америка! Америка! — оскалился Никита Сергеевич. — Там хорошо! Чего хорошего? Волчья жизнь! Капиталисты не знают, из кого еще сок выжать, чтобы лишнюю копейку в карман положить! Что они, солят эти деньги, миллиардеры хреновы? Щеголяет весь в золоте, как елка новогодняя, а в Африке дети от голода корчатся! — негодовал Хрущев. — Мы бой ведем за судьбу каждого человека, потому что нам каждый человек небезразличен! Но успокаиваться нельзя, перерожденцев и замаскированных предателей хватает, они и бегут, ноги уносят, потому как при социализме честно трудиться полагается. Дармоедов и лентяев мы не чествуем, лопату в руки — вкалывай! А если кто не работает — значит, тунеядец, а тунеядец требует перевоспитания, здесь крепким словом не ограничишься. Балласт социализму не по нутру, а балласт, Ваня, есть. Я удивляюсь, — продолжал Никита Сергеевич, — до чего мелкобуржуазные взгляды у некоторых руководителей, на барство их тянет! Даже ты, Ваня, замарался!