Он приказал запустить Луноход – к Празднику Его восемьдесят пятого дня рождения. Вообще-то, каждый год Вожатому отмечали пятьдесят – звездный юбилей. И это никого не удивляло, за тридцать лет эти юбилеи стали доброй традицией. К юбилеям готовились загодя, украшали цветными ленточками городские проспекты, у подножия Его золотых монументов и перед гигантскими портретами, величиной с многоэтажный дом, рыхлили чернозем и высаживали цветы, которые наутро распускались и благоухали, броскими разноцветными красками разрисовывали серые асфальтовые дороги. Его героические статуи высились не только у зданий местных администраций и вокзалов, они красовались повсюду – на площадях, в скверах, парках, перед школами, заводами, больницами. Со всех сторон на вас смотрело умудренное опытом, просветленное лицо – в магазинах, ученических классах, в детских садах, на производстве, в квартирах, на транспорте. В последний год рядом с Вожатым стало появляться изображение Дорогого Сына. Специальное министерство занималось изготовлением таких плакатов, барельефов, бюстов, статуй, значков, открыток, сувениров, всего, что было связано со священным именем. Минспецинформ утверждало художественное или фотоисполнение образа, тираж, определяло стилистику, размер, наклон, подсветку, благоустройство. Присутствие Вожатого стало обязательной принадлежностью всякой комнаты, но Его изображение нельзя было повесить куда вздумается, портрет устанавливали в строго определенных местах. Сначала сотрудники министерства выезжали и просматривали предназначенное к размещению помещение. Если это была обыкновенная квартира в жилом доме, беседовали с жильцами, с соседями, с участковым, после на каждую комнату, включая балкон и коридор, заводили паспорт-сертификат. В паспорте указывался почтовый адрес помещения, принадлежность, размер и исполнение размещаемых изображений. К паспорту-сертификату обязательно прилагался подробный план. И все это для того, чтобы не задрать Образ слишком высоко и не опустить предельно низко. Портрет старались разместить так, чтобы на каждого члена семьи, включая детей, он оказывал благоприятное воздействие. В Тетрадь Регистрации заносили психологическую оценку проживающих. Из их числа назначался «сопровождающий», то есть тот, кто каждое утро должен производить осмотр портрета, стряхивание специальными кисточками соринок и пыли, а раз в год – бережно протереть Вожатого суконкой. В ведомство Минспецинформа передали службы бюро технической инвентаризации, чтобы работа с вездесущими изображениями шла более целенаправленно, можно сказать, по науке. Если изображение Вожатого размещалось в крохотной спальне или в неудобном коридоре, оно, как правило, было черно-белым, тридцать сантиметров на сорок. Другое дело – школьный класс или кабинет терапевта в районной поликлинике. Там эти изображения были цветными и выглядели подчеркнуто торжественными, – от метра на шестьдесят до полутора на метр, и менялись каждые три месяца, чтобы усиливать благостное впечатление. Очень важно, чтобы изображения Вожатого соответствовали временам года. Например, если наступала зима, Вожатый смотрел с фотографии одетый в теплое твидовое пальто с каракулевым воротником, на голове аккуратно сидел изящный, под цвет воротника, меховой пирожок; летом – Он загорелый, искренне улыбался в свободной белой рубашке с короткими рукавами, а глаза Его, синие-синие, светились продолжением безоблачного бирюзового неба; осенью Вожатый одевался в строгий темный костюм с неброским однотонным галстуком, который эффектно выделяла ослепительная сорочка; а вот весной Он носил любимый темный пуловер и аккуратную короткую стрижку. Актовые залы, помещения столовых, фойе слайдотеатров украшались величественными, в полный рост, позолоченными статуями Вожатого. Три из них отлили из самого настоящего золота. Одну установили перед Мавзолеем, прямо на Красной Площади, другую в Кремле, напротив Успенского собора, а третья вознеслась в небо на Площади Армии, как раз перед входом в «Музей жизни», где в незапамятные времена находился Центральный военный театр. Подземные туннели, станции метро, городские переходы, лестничные клетки жилых и административных зданий удивляли волевыми барельефами. Все было четко продумано и определено. Даже в автомобиле или в санях оленьей упряжки Его мини-портрет, заламинированный в непромокаемый пластик, должен был улыбаться выше иконки со святыми. В непроходимой тайге на каждую тысячу верст насчитывалось сорок тысяч вездесущих изображений, пятьсот из них – плакатного формата, остальные, миниатюрные, выполненные на нержавеющем металле. Их, отступив на полтора метра от земли, приколачивали к стволам деревьев или устанавливали на стационарных железных креплениях, а вот с биг-бордами приходилось труднее. Инструкция требовала, чтобы плакат просматривался с полуокружности радиусом не менее пятидесяти метров и находился в видимости звериных троп, тогда увлеченный охотник, крадучись за добычей, увидав Вожатого, восхищался и вспоминал о Родине. Морские платформы применялись для показа Вожатого на воде. Сейчас судостроители ломали головы над конструированием подводной версии. Массовое производство воздушных змеев и плакатная аэроавиация делали Вожатого обитателем небес. На смену воздушным змеям и аэропланам приходили надежные дирижабли с автономной подсветкой. Воздушные плакаты обязательно делали люминесцентными, чтобы в грозу, в ослепительном сверкании молний они производили впечатляющий эффект. С рождения каждый ребенок получал стальную цепочку с титановой пластиной. С лицевой стороны этой нестираемой пластинки неподдельно улыбался Он, а на обратной были нанесены сведения о владельце – фамилия, имя, отчество, пол, число, месяц, год и место рождения, порядковый номер в Книге Регистраций, опознавательные коды родителей.

Минспецинформ занимался и обслуживанием вездесущих изображений, что было делом принципиально важным и по-настоящему трудоемким. Леса, пустыни, болота, реки, озера, моря, горы, небо, заводы, квартиры, тоннели, общественные здания, технические и инженерные сооружения, узлы коммуникационных линий, шахты – везде присутствовал Он и вдохновлял людей. Сотни тысяч сотрудников министерства вдумчиво, по плану, осматривали каждый закуток, каждую лазейку и обустраивали месторасположение Вожатого. Его лицо помогало преодолевать трудности. Заглядывая в наполненные правдой глаза, хотелось взбодриться и веселее шагать по жизни. На одном из плакатов Вожатый сердечно улыбался, обнажив белоснежные зубы, на другом дружески помахивал открытой ладонью и тоже улыбался, на следующем – стоял в полный рост, а над Его головой лучилось весеннее солнце, озаряя мирное, пронизанное беспредельной голубизной небо. При въезде на Кутузовский проспект Он летел над городом в строгом двубортном костюме с Большой бриллиантовой Звездой Республики в петлице. Такую награду кроме него носил его Брат – Командующий Армией и Флотом, по совместительству Главный школьный учитель, и Любимая Сестра Татьяна, которая вот уже пять лет как приняла монашество. Саввино-Сторожевский монастырь под Звенигородом стал ее духовной резиденцией. Святая Татьяна получила Большую Звезду Партии за исцеление многих тысяч больных. Лечила она наложением на нездоровое место своих Чудесных Рук. Совершенно случайно выяснилось, что ее руки лечат. Однажды у Вожатого захворала собака, забилась под стол и загрустила, от прежней щенячьей веселости не осталось и следа. Целые сутки собака не показывалась наружу, а когда ее вытащили, не хотела даже кусаться! Тут-то и подоспела Татьяна. Стоило ей дотронуться до щенка, как тот взвизгнул и, виляя хвостом, убежал на двор. С этого-то все и началось. Потом Любимая Сестра исцелила окоченевшего на морозе снегиря, который, отогревшись в ее чутких ладонях, открыл глаза и начал чирикать, потом под воздействием благостных рук слепая лошадь стала узнавать конюха и кивать головой, а дальше и не упомнишь! В прошлом году многие тысячи чудесно исцелившихся в сопровождении товарища Фадеева подошли к стенам Кремля, заполонили Александровский сад и Манежную площадь и стали требовать, чтобы о Татьяне узнала страна. На пятый день Вожатый выслушал пришедших и присвоил Сестре высочайшую Правительственную награду. Но сколько бы ни делала Сестра благостного, сколько бы Любимый Брат ни принимал ответственных военных решений, нигде, ни в одном месте вы бы не увидели их портретов. Гражданам запрещалось хранить дома любые изображения, включая фотографии родных и близких. Архивная комната в каждом районе была завалена письмами, вырезками из газет, фотографиями, если как следует порыться, обязательно отыщешь своих. Но порядок есть порядок – места проживания посторонними предметами не захламляй! Если нюни распустил, по близким соскучился – шагай в архивную комнату и ковыряйся. Может, и себя маленького, в обнимку с родителями на карточке отыщешь, но домой уносить ничего не смей, не положено! Только Вожатый мог разделить с нами одиночество, лишь Он ласково улыбался на ночь и молча, одними глазами, желал доброй ночи! И незачем путать Его с другими! А если гражданину захотелось узнать что-нибудь новенькое, пролистнуть познавательную энциклопедию, повертеть в руках замысловатый глобус – на здоровье! – зайди в библиотеку или в музей и там усердствуй – никаких секретов от народа у Партии не существует! Изучай, товарищ, что нравится, листай, мысли, для того и музеи с библиотеками предназначены. А вот бесконтрольное творчество дома или на работе в обеденный перерыв не дозволяется, не глупи!

Трудиться в музейной комнате было наиболее приятно, там и объяснят что к чему, и расскажут, откуда что появилось, и усадят за удобный стол с уютной настольной лампой – вникай, радуйся! Музей – место популярное. Каждый член Партии обязательно посетит музей в один из выходных. Тут же, в специально оборудованном зале, можно, выдавив на мольберт краски, погрузиться в искусство, усаживайся, святодействуй! Краски, карандаши, фломастеры, бумага, холсты – все под руками, и, главное, твои рисунки никуда отсюда не денутся, они будут храниться в удобных картонных папках, бережно разложенных в шкафу. Так что не волнуйся, товарищ, твори, наслаждайся, но домой ничего не волоки – не полагается! А телячьи нежности, это не для передовиков производства, лиризм у нас в труде гудит! И кому понадобились эти слащавые семейные фотографии, одна глупее другой? Детей и так тискаешь регулярно, когда раз в месяц их доставляют из интерната, жену каждый день можно не только лицезреть, но и ощупать, ворочаясь в постели. Да разве в этом смысл жизни – розовые сопли и охи-ахи с домочадцами?! Существуют на земле вещи куда поважнее!

Какая была радость, когда Вожатый разрешил по праздникам выставлять на подоконник вазочку с алыми цветами из папье-маше, а на Новый год включать на окне гирлянду с разноцветными лампочками! По случаю Нового года на улицах за неделю устраивали иллюминацию и зажигали фонари, а сугробы поливали из леек подкрашенной водой, придавая снегу государственные цвета. Спасибо Ему за эту красоту!

Последние пятнадцать лет Вожатого изображали исключительно в штатском, а раньше Он всюду красовался в военной форме, с золотыми погонами и маршальским жезлом в руках. Пока мир на земле, зачем Ему настороженно всматриваться вдаль, приосанясь в форменном кителе с сияющими звездами, кого пугать? Вот Он и нарядился попроще, наш Вожатый. И пусть так, все равно Он – как свет в окошке, как воздух после грозы, как лучший друг, который чуть что поспешит на помощь, твой защитник, твоя надежда. Возлюби Его! Смотри, Он протягивает к тебе руки и улыбается! Возлюби! Возлюби!

Его не переставали называть самым скромным и самым справедливым, потому что скромность Вожатого граничила с аскетизмом. Одни отремонтированные парусиновые туфли, в которых Вожатый появился в Москве, застыли на массивном мраморном постаменте в «Музее жизни», а другие – у Него на ногах! В этих парусиновых туфельках Вожатый до сих пор прогуливается по Красной Площади. Другой летней обуви у Него нет.

– А мне и не надо! – усмехается Он. – Зачем? В детстве, когда пас коров, ходил босиком!

Его улыбка помогает преодолевать трудности, подбадривает, когда приближается старость. Что бы мы делали без Него? Очевидцы рассказывали, что в день, когда Он в своих еще целых парусиновых башмаках появился у города, зазвонили колокола в церквях, а пересохшая Москва-река переполнилась водой и там забурлила рыба. Видимо-невидимо рыбы! Рыбы на отмели плескалось столько, что ловить ее можно было чем угодно, да хоть руками! Именно тогда Вожатый начал рыбачить, сначала обыкновенным ведром, потом острогой, неводом, артелью. Каждый день к Нему присоединялись новые и новые люди. Удить с Вожатым считалось невообразимой удачей. Если ты ненароком вставал рядом, то вместо скользких налимов и чахлых уклеек клевали благородные осетры и бестер. Сейчас Минрыбхоз с гордостью носит Его славное имя, а бамбуковая, еще ученическая удочка, хоть и сломанная, починена и используется для выноса Партийного Знамени. Он первый приучил мальков к концентратам, первый изготовил эти питательные смеси, добавив к химикатам жмых и отруби. Он самолично опробовал питательные смеси сначала на карасях, а уже через год стал широко применять в животноводстве и внедрять в общественное питание. Он первый произвел мирное сцеживание икры таким образом, что рыба после сцеживания продукта оставалась живой и могла быть вкусно пожарена. А сама река – какая она стала! Название ее внесено в Реестр Чистоты заглавными золотыми буквами. Желающий в любой момент мог утолить жажду и улучшить пищеварение, выпив стаканчик прохладной водицы. Мало того, из ста опрошенных, тех, кто действительно пил эту исключительную речную воду, девяносто девять получили от питья настоящее удовольствие, а один полностью опьянел! Пачки одноразовых стаканчиков регулярно развозят по берегам Москвы-реки сотрудники Госводоинспекции. То, что Вожатый пришел в Москву, – больше чем счастье, ведь до него люди не могли поднять от угнетения головы. Скудоумные, грязные, неухоженные! Всмотритесь в их лица на фотографиях прежних лет! Загляните в библиотеки, до Него в городе не существовало ни одной парикмахерской, да что там парикмахерской, обыкновенного мыла б не встретили! Он провел в квартиры электрический свет, отопление, очистил от нечистот и отмыл улицы, починил разбитые дороги, увеличил рождаемость, победил неграмотность, прекратил кражи и хулиганство. Вожатый позволил держать в квартирах домашних животных, и не только овец и коров, но даже бесполезных кошек и лохматых собак! Последних строго-настрого запрещалось съедать, разрешалось давать им имена и ради развлечения – гладить!