В процедурной шел осмотр. Вожатый открыл рот и послушно тянул:

– А-а-а-а!..

Направив на пациента свет, Лечащий врач внимательно осматривал зев.

– Ну что ж, понятненько, понятненько! Так, так! Еще раз – а-а-а!!! – попросил врач.

– А-а-а-а-а!!! – послушно отозвался Вожатый.

– Все обложено, и даже на язычке герпес выскочил, это ж надо так подстыть! Будем лечиться.

– Ингаляция? – поинтересовался Вожатый, сглатывая после неприятного прикосновения металлическим шпателем.

– Обязательно! – подтвердил врач, он уже готовил смесь для ингаляции. – Попробуем хлорфилипт, потом прополис, а затем я антибиотиком обработаю. Не беспокойтесь, все будет хорошо, главное, что температуры нет.

– Нельзя мне болеть! – пожаловался Вожатый. – Нельзя и не люблю!

– А кто любит? Присаживайтесь сюда и дышите сначала ртом пять минут, а потом носом, вот часы песочные перед вами ставлю, – придвигая ингалятор ближе, попросил врач. – Когда все закончим, и в Суздаль поедете, но только там не перенапрягаться, поздравите всех и – в постель! Главное, поменьше разговаривать.

Ингаляцию Вожатый не досидел, прибыл Сергей Тимофеевич и в подробностях рассказал о запуске.

– Едет! Катит, засранец, по Луне! – восхищался Вожатый, хлопая Министра по плечу. – Молодчина, Тимофеич! Это только начало! Всем нос утрем! Фадеев, неси рюмки, выпьем! Где Наташа? Зовите ее сюда! Хватит ей прихорашиваться, когда праздник такой!

Все засуетились, забегали. Доктор с Фадеевым наперегонки побежали к бару.

– Что пить будем? – на ходу спрашивал Доктор, – виски?

– Волоки виски, и водку, и коньяк, все волоки! За этот подвиг как следует выпить надо.

Доктор нес бутылки, Фадеев расставлял рюмки.

– Началось! – ликовал Вожатый, – наша Луна будет, хер кого туда пустим! Да, победили! Победили! – мечтательно повторял Он. – Ну и зададим перца негодяям. Дожил! Дожил!

Все радовались, разливали и с азартом чокались:

– Поздравляем!

– Поздравляем!

Вожатый торжествовал:

– За победу, за народ наш!

– За Вас!

– За Вас! – раздавались голоса.

– За ученых! За тебя, Сергей Тимофеевич! – поздравлял Вожатый.

– Спасибо! – чуть не плача от счастья, отвечал Министр. – Спасибо, спасибо! А я – за Вас!

Вожатый выпил до дна и устало уселся на диван. Он подставил рюмку для следующей порции и, вздохнув, откинулся на мягкие подушки. Дышать стало трудно, и голова кружилась, перед глазами побежали разноцветные круги. В груди неприятно заныло.

– Что-то жмет, жмет! – пожаловался Вожатый, показывая Доктору на сердце. – Хватает! Что это, что?.. – и, устремив к кому-то слабую морщинистую руку, охнул и как подкошенный рухнул на пол.

Мгновение – и Вожатый лежал бездыханный. Доктор пытался делать искусственное дыхание. Сергей Тимофеевич оторопел. Фадеев выскочил в коридор за бригадой реанимации. Побледневшая Наталья Сергеевна застыла чуть в стороне, уже без мужа, а правильнее, без отца, ведь Он, по существу, был ей отцом. Сергей Тимофеевич, утирая ладонью навернувшиеся слезы, оказался рядом. Он и она стояли не шелохнувшись, наблюдая за отчаянными попытками вернуть Вожатого к жизни.

«Что же теперь будет? Как же мы? Что делать? Что?..» – Министр видел, как конвульсивно анестезиологи старались оживить улетевшего на небеса Вожатого, на полу уже не было Его, величественного и всевидящего. Обмякшее бренное тело выглядело изношенным, маленьким и чересчур хилым, и всем было ясно, что ничем и никак Ему не помочь, не вернуть, не заставить вздохнуть. Он уже не откроет глаз и строгим голосом не призовет к порядку.

– Прими, Господи, душу его грешную! – снимая парадную фуражку, проговорил Сергей Тимофеевич.

И только тут Министр взглянул на нее, на Наталью Сергеевну. Прямая, бледная, но твердая, как натянутая струна, один на один с бессердечным отчаянием, девушка стояла у окна и не шевелилась. Они встретились глазами и долго молча вглядывались друг в друга. Она в бессилии кусала губы, очаровательный подбородок задрожал, Наташа глубоко вздохнула и, глядя на Сергея Тимофеевича, разрыдалась.

– Не плачь! – подходя совсем близко, прошептал он. – Не надо! – робко попытался утешить Сергей Тимофеевич и слегка тронул женщину за локоток. – Держись!

Она всхлипнула, он сжимал ее руку все сильнее.

«Какая она беззащитная, какая замечательная, какая мужественная, какая она…»

– Ну не надо, не надо, Наташа! Успокойся, Наташенька! На-та-шень-ка! – нараспев повторял Сергей Тимофеевич.

Она вздрогнула и устремила к нему свои бездонные, полные слез глаза, и он погрузился в них, пропал в этом бесконечном омуте скорби, надежды, желания, радости и любви.

– Иди же ко мне, Сережа, пожалей! – тихо попросила женщина и всхлипнула.

Внутри у Министра точно что-то оборвалось, он подался к ней и крепко-крепко обнял.

– Успокойся, успокойся, родная, не плачь! Прошу! Все обойдется, все будет хорошо! Верь мне!

– Ты не обидишь меня, не обидишь? Скажи?! – умоляла Наташа.

– Что ты! Никогда! – обещал Сергей Тимофеевич, целуя ее тонкие пальцы и все сильнее прижимая к груди. Она не шевелилась в его сильных объятиях, а только дрожала.

– Не предашь? – тихо спрашивала она.

– Не предам!

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Никогда?

– Никогда.

– Мой! – прошептала Наталья Сергеевна.

Сергей Тимофеевич целовал ее заплаканные глаза и сам плакал, грустил и радовался. Теперь у него есть она!

– Выйдешь за меня? – вдруг спросил он.

– Выйду! – тихо ответила женщина.

– Жизнь только начинается! – вздрогнул Министр, и электрические искорки счастья пронзили его замороженное усталостью сердце.

– Господин Секретарь Совета Безопасности! – громко обратился к Министру Фадеев. Его голос перекрыл другие звуки и вернул Министра к реальности. – В девятнадцать часов в Суздале начнется правительственный прием по случаю запуска Лунохода. Вам, как исполняющему обязанности главы государства, его открывать и принимать поздравления гостей. Когда прикажете подавать кортеж?

– Подавай сейчас! – не отрываясь от Наташи, отчеканил Министр.

– Слушаюсь! – отрапортовал Фадеев.

– Поедешь со мной, любимая? – спросил Сергей Тимофеевич и с нежностью посмотрел в глаза девушке.

– Ты хочешь?

– Да.

– Тогда поеду.

Он улыбнулся и погладил милую по щеке.

– Ты будешь меня любить? – снова спросила она.

– Обещаю!

– Можно мне перевезти в Москву маму?

– Конечно, любимая, обязательно! – снова улыбнулся Сергей Тимофеевич и потрогал золотистые, мягкие волосы девушки.

– Мы построим себе домик? Свой домик? – заглядывая в глаза, спрашивала Наташа.

– Дворец! – пообещал он.

– Дворец! Дворцы будем строить, дворцы! – смеясь сквозь слезы, сказала Наталья Сергеевна, а то, что сказала Наталья Сергеевна, – закон.