Письмо Бориса брату, 3 января 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Ниже следует текст заявки на «Встречу миров».

Предлагаем заявку на сценарий полнометражного научно-публицистического фильма «Встреча миров» (название условное). Тема фильма: один из аспектов проблемы контакта земного человечества с инопланетными цивилизациями.

Бурный научно-технический прогресс последних десятилетий привел к тому, что целый ряд вопросов, еще недавно казавшихся чрезвычайно далекими от человеческой практики, встал буквально на повестку дня. В частности, благодаря стремительному развитию электроники, радиотехники и лазерной техники успешно решаются задачи сверхдальней космической связи, а это означает, что технически человечество уже сегодня способно дать знать о себе гипотетическим разумным жителям дальних миров, равно как и принять попытаться расшифровать сигналы иного разума. В последние годы вопрос о контакте с инопланетными цивилизациями оживленно дебатируется уже не только в фантастических произведениях и философских эссе, но и в серьезных научных статьях, на международных научных конференциях, специально этому вопросу посвященных, в выступлениях крупных специалистов по радиоастрономии, биологии, математике, лингвистике, психологии и социологии. Совсем недавно в Бюракане (Армянская ССР) состоялось международное совещание, посвященное проблематике контакта. На северном Кавказе заканчивается строительство гигантского радиотелескопа РАТАН, в научную программу которого совершенно официально вписан пункт о необходимости специальных поисков сигналов от иных цивилизаций. И т. д., и т. п.

Проблематика Контакта имеет много аспектов. Сама проблема внеземной жизни: существует ли она вообще; каковы ее возможные формы; каковы пути ее эволюции; каковы условия возникновения разумной жизни; возможные формы прогресса этой разумной жизни — от самых примитивных до сверхцивилизаций. Проблема связи с иными цивилизациями: возможность межзвездных перелетов; техника поиска чужих сигналов и передачи своих; методика кодирования и расшифровки своей и чужой информации; и многое, многое другое.

Нас более всего интересует аспект философско-социологический: как будут развиваться отношения между человечеством и инопланетной цивилизацией, коль скоро контакт будет достигнут. Каковы возможные пути развития контакта? Каковы вероятные последствия контакта для земного человечества, для его науки и техники, для массовой психологии, для истории вообще? Какие конкретные формы может принять контакт в зависимости от уровня развития, биологии, психологии, социального устройства конкретных носителей иного разума? Наконец, каких целей может добиваться земное человечество, ища контакта?

Точка зрения крайних оптимистов сводится к тому, что Разум един. Разумные существа с разных концов Галактики всегда найдут друг друга, цели их одинаковы — бесконечное изучение и покорение бесконечной Вселенной, — а потому с неизбежностью контакт приведет к обмену информацией, взаимопомощи, взаимному ускорению прогресса разных миров. Даже встретившись со сверхцивилизацией, далеко обогнавшей человечество на пути прогресса (а сейчас, пока проблема межзвездных перелетов человечеством не решена, речь может идти только о таком партнере по контакту), земляне только выиграют во всех отношениях — человечество совершит гигантский технологический скачок, само выйдет в межзвездные просторы и окажется способным, может быть, даже разрешить свои социально-политические противоречия сегодняшнего времени. Вывод: контакт в высшей степени желателен; человечество уже теперь должно активно посылать сигналы в Космос, заявляя о своем существовании и стремлении войти в контакт.

Крайние пессимисты, напротив, исходят из идеи принципиальной агрессивности Разума и, ссылаясь на исторические примеры беспощадного угнетения отсталых народов Земли более развитыми, рассматривают Контакт в терминах колонизации, угнетения, эксплуатации. С точки зрения крайних пессимистов контакт человечества со сверхцивилизацией — это трагедия безнадежного, бесперспективного сопротивления, гибели земной культуры и низведения человечества до уровня рабочих животных, а может быть, и мясного скота. Вывод: контакт в высшей степени нежелателен, все попытки заявить Вселенной о своем существовании — преступны, по крайней мере до тех пор, пока земная цивилизация сама не выйдет на галактические просторы и не превратится в партнера равного по мощи.

Очевидно, разумный подход к проблеме Контакта находится где-то посередине. Фильм мыслится как раз как столкновение крайних точек зрения и поиск оптимального решения. Хотелось бы рассмотреть разнообразные мыслимые условия Контакта — контакт с гуманоидными цивилизациями, т. е. с существами, хотя бы внешне похожими на людей, и контакт с разумными существами иной биологической и биохимической организации; контакт с существами, близкими человеку по своей психологии, и с Разумом, для которого человеческая психология так же чужда, как для нас, скажем, психология спрутов. Контакт с цивилизацией, цели которой понятны человечеству (покорение природы, экспансия в космос и микромир, непрерывное совершенствование своих социально-политических характеристик) — и контакт с Разумом, эволюция которого сильно отличалась от человеческой, например — с биологической цивилизацией, в основе которой лежит не технологический прогресс, а расширение в первую очередь биологических и этологических знаний, не покорение природы, а, так сказать, слияние с нею, поиски и использование ее скрытых резервов, непрерывное совершенствование биологических характеристик носителей разума…

Насколько нам известно, фильмов на такую тему ни в советской, ни в мировой кинематографии еще не было, а между тем интерес широкого зрителя к этой тематике необычайно велик. Нам кажется несомненным, что в случае удачи такой фильм должен неизбежно выйти на мировой экран.

Фильм мыслится как органическое сочетание художественных, публицистических и познавательных элементов с широким использованием как игровых эпизодов (в т. ч. кадров советской и зарубежной кинофантастики), так и мультипликации, комбинированной съемки и документального материала.

Сценарий может быть представлен через 6 месяцев после заключения договора.

Что касается аннотации на зМЛдКС, то по размышлении это дело показалось мне не совсем простым. Давай-ка не будем торописса, а соберемся вот с тобой через пару недель и все тщательнейше обсудим.

Новостей у меня, натурально, пока еще никаких нет. Жду письма с новостями от тебя. И обязательно с максимально возможной точностью напиши: какой гонорар мы получили во Внешпосылторге, сколько, от кого и за что.

Целую, твой [подпись]

Привет Леночке и Машке!

В начале года Андрей Тарковский размышляет о будущем кинофильме по ПНО.

Из: Тарковский А. Мартиролог

4 января 1975

А что если вместо юноши в «Пикнике» — женщина?

6 января 1975

Написал письмо Ермашу, в котором прошу его немедленно решить вопрос о моей дальнейшей работе. Я имел в виду одно из двух: «Идиот» или фильм о Достоевском. Скорее всего, он откажет, тогда я напишу ему еще одно письмо с заявками (параллельно со Студией) на «Смерть Ивана Ильича» и «Пикник». Только надо будет утрясти вопрос со Стругацкими.

<…>

7 января 1975

Чем-то мое желание делать «Пикник» похоже на состояние перед «Солярисом». Уже теперь я могу понять причину. Это чувство связано с возможностью легально коснуться трансцендентного. Причем, речь идет не о так называемом «экспериментальном» кино, а о нормальном, традиционном, развивавшемся эволюционно. В «Солярисе» эта проблема решена не была. Там с трудом удалось организовать сюжет и поставить несколько вопросов.

Мне же хочется гремучего сплава — эмоционального, замешанного на простых и полноценных чувствах рассказа о себе, — с тенденцией поднять несколько философско-этических вопросов, связанных со смыслом жизни.

Успех «Зеркала» меня лишний раз убедил в правильности догадки, которую я связывал с проблемой важности личного эмоционального опыта при рассказе с экрана. Может быть, кино — самое личное искусство, самое интимное. Только интимная авторская правда в кино сложится для зрителя в убедительный аргумент при восприятии.

Письмо Аркадия брату, 8 января 1975, М. — Л.

Дорогой Борис.

Особых новостей нет.

1. Нам прислано было за ТББ и ОО из ФРГ что-то вроде 629 ряб с копейками. Вычеты: 25 % в банк и подоходный налог согласно, видимо, имеющемуся у тебя табелю. Внешпосылторг больше, видимо, не грабит. Получено каждым из нас по 163 р. 22 коп.

2. Получено письмо из США от Роберта Реджинальда с благодарностью за заполненные анкеты. Сообщает, что в США у ТББ хорошая пресса, он может прислать вырезки, а также экзы нового издания ТББ в ДОУ-букс. Ну, экзы у нас уже есть, а насчет вырезок надо бы написать. Да всё руки не доходят.

3. Некто Дарко Сьювин из университета МакГилл (Канада) прислал оттиск своей статьи «Литературные произведения братьев Стругацких», напечатанной в журнале «Кэнэдиен-Эмерикен Слэйвик Стадиз», VIII, 3. НичегЁ, многое заимствовано у наших критиков, но есть и свои идеи. Просит просмотреть и прислать замечания и исправления.

4. Из МолГв, Сцен. студ. и пр. — ничего.

5. Бела работает в ВААПе, заезжал к ней, отвез листовку (рекламную) на ПиП, пропотел над этой листовкой целый день. Только мне и дела, что с этим г… возиться.

6. Прошу:

а. Выслать мне хоть десяток «Аврор» с ПиПом.

б. Сообщить, как с ПXXIIВ+М.

в. Кто мне прислал перевод: Детгиз или «Аврора».

Жму, целую, Арк.

Привет Адке и Андрею.

9 января в ответе любителю фантастики БН поясняет причины написания ПИП и описывает общую обстановку вокруг АБС на тот период.

Из архива. Письмо БНа Олегу Лизгунову

Дорогой Олег!

Отвечаю на Ваши вопросы.

1. В «Сибирских огнях» мы никогда не печатались. Повести «Черные лебеди» никогда не писали. Писали повесть «Гадкие лебеди» — она пока нигде не публиковалась. Слух о том, что мы уехали (правда, не в Израиль, а, кажется, в США), до нас тоже доходил. Сначала мы посмеялись, а потом помрачнели: слухи такого рода создают невероятные препятствия в нашей работе.

2. Что будет у нас опубликовано в 1975-м, по-прежнему, не совсем ясно.

3. Повесть «За миллиард лет до конца света» заканчиваем. Намерены предложить ее «Авроре». Что из этого выйдет, неизвестно.

Я рад, что «Парень из преисподней» Вас не разочаровал. Мы сами эту повесть не любим. Была она написана не то, чтобы по заказу, но в большой спешке. Мы не успевали сделать обещанную «Авроре» повесть «За миллиард…..» и в полном цейтноте быстренько переделали в повесть наш старый сценарий. Получился «Парень…..». Вы, наверное, правы в том, что такие повести тоже нужны, однако я предпочел бы, чтобы обстоятельства складывались по-другому и чтобы таких торопливых развлекательных повестей нам писать бы не приходилось.

Почему отдельные критики озлоблены против нас, объяснить в двух словах трудно. Тут и недопонимание, и разница в мировоззрениях, и сведение личных счетов (упомянутый Вами Котляр), и озлобление чисто казенного свойства. Всего не перечислишь. Беда не в том, что пишут злобно и глупо — беда в том, что каждая такая статья становится препоном при переговорах с издательствами. Обратите внимание: уже четыре года, как мы не опубликовали НИ ОДНОЙ книги! Это — один из результатов злобных статей.

Желаю Вам всего доброго.

Ваш [подпись]

В конце января АБС встречаются в Комарове. Но конкретной работы не получается — неясно, что писать. Зато нарабатываются новые сюжеты.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

Чел<ове>к, которого принимали за пришельца. Параллельный сюжет. Хохма, кончающаяся трагедией. Контрразведка, разведка, иностранный шпион, психи, бабы, настоящие пришельцы, ученые-фанатики. Гротеск.

20.01.75

Приехали в Комарово. Будем переписывать ГО?

21.01.75

Написали заявку на переиздание в Д<ет>Г<из>.

Тщились написать заметку для ЛитОбоза.

[на отдельном листке]

Предлагаем Издательству включить в редакционные планы наш авторский сборник в составе двух сказочных повестей: «ПНвС» (10 а. л., переиздание) и «Высокие договаривающиеся стороны» (назв. условное, 5 а. л., новая повесть).

Повесть ПНвС уже известна молодому читателю. Это сказка о НИИЧАВО и его веселых сотрудниках.

Новая повесть-сказка ВДС задумана как продолжение ПНвС. Читатель снова встретится в ней с творцом линейного человеческого счастья Фёдором Симеоновичем, неутомимым искателем смысла жизни Кристобалем Хунтой, с простодушным заведующим выч. центра Сашей Приваловым и его друзьями магистрами Романом Ойра-Ойра, Эдиком Амперяном и Витькой Корнеевым. На этот раз им выпадет на долю организация и проведение на самом высоком дипломатическом уровне контакта с представителями аналогичного института другого мира на предмет разработки грандиозного плана устройства счастья не только отдельных планет, но и всей видимой Вселенной. В процессе контакта возникает масса смешных и странных ситуаций, но в конце концов высокие договаривающиеся стороны приходят к полному единству взглядов, ибо задачи и цели Разума едины во Вселенной.

Название всего сборника мы предлагаем ПНвС. Законченная рукопись сборника м. б. предоставлена в изд-во через 9 мес. после заключения договора.

[на отдельном листке]

Салтыков-Щедрин

«Прохаживаться по водочке».

«Проект о расстрелянии».

«Вот сейчас мелькнуло: „Хорошо бы 200 тыс. выиграть“ и ушло» (маги приходят и уходят).

«Только те науки распространяют свет, кои способствуют выполнению начальственных предписаний».

«Де-сиянс академия».

«Нет ничего для начальника обременительнее, как ежели он видит, что пламенности его положены пределы».

…такое время, когда даже в альбомы девицам ничего другого не писали, кроме:

22.01.75

Сделали 10 стр.(10) (9)

23.01.75

Чел<ове>к, которого было опасно обижать.

24.01.75

Список жертв: ученый генерал гангстер от политиканов политикан

разведка (поиски аппарата)

местная контрразведка (-)

следователь-бюрократ

бюрократ — мешающий уйти из мира

25.01.75

Имя ему — Кимм

Назв<ание> повести — «Хромая судьба»

В момент повести Кимму 40 л.

Осознал дар-проклятье 39 л.

Отношение к Д<ару->П<роклятью>:

а) Восторг и злорадство — это быстро проходит, когда он осознает, что ДП не контролируется.

б) Депрессия, безумный ужас. Ломка характера: был жовиален, дружелюбен, душа об<щест>ва. Теперь стал нелюдим, сторонится людей.

в) Мистика: высшая сила через него борется с несовершенством человеческих натур, наказывает их на Земле, а не в будущей жизни.

г) Рац<иональная> попытка утилизации ДП. Провал: контроль невозможен: те вещи, кот<орые> он понимает разумом, как плохие, его не задевают, и потому с ними ничего не происходит, а безвредные и безобидные слабости, кот<орые> ему не нрав<ятся>, караются.

д) Размышления, как жить дальше: ужасные картины смерти и разрушения вокруг. Все ужасы, кот<орые> происходят в мире, он начинает ассоциировать с собой.

а) Не является ли он Новым Христом — не означ<ает> ли этот дар, что он должен превратиться в человека, абсолютно терпимого и прощающего всех людей, поскольку априорно — никто не виноват, Христос эпохи безличного мира, образец абсолютной терпимости. Быстро от этого отказывается: он не может быть терпимым, ибо это не зависит от него.

б) Он новый вид человека, биологический предтеча нового личностного мира.

в) Но это все теории, но по-прежнему вокруг него все ломают ноги, надо бежать.

е) Отказ от друзей, от жены и попытка переменить ареал обитания. [стрелка справа с пометкой: «Здесь начинается действие повести»] Пытается запереться и погружается в работу, контактируя с людьми в минимальных размерах. Публикует большую работу, но на нее появляется дурацкая критическая статья. Он понимает, что это ни к чему не приводит.

ж) Проблема самоубийства. Но — с какой стати? Я ни в чем не виноват.

з) Два варианта: на Марс или необит<аемый> о<стро>в, либо холодный рационализм — хочется вам — гибните, хрен с вами, волноваться я больше не буду. Я не отвечаю за это, как не виноват прокаженный, что он воняет.

[отделено чертой, около которой написано: «это не та черта»]

Операция «Дурной глаз».

26.01.75

Апостолы:

1. Гангстер Шевтц, стреляет без промаха через пиджак, невыносимо страдает радикулитом. Вынужден стрелять метко: в молодости нагнулся поглядеть на жертву, ему вступило, и простоял четыре часа согнувшись. Средоточие болезней. Пилюли, микстуры, врачи.

2. Следователь главной прокуратуры.

3. Сотрудник МВД.

4. Шпион соседней державы. Ищет прибор.

5. Военный ученый.

6. Сенатор.

7. Священник, друг детства, духовник. Создает культ Кимма — новый Христос.

8. Офицер к<онтр>р<азведки>.

9. Корреспондент мелкой газеты, устремившийся стать биографом.

10. Охотник за автографами. Чары действуют, но его не останавливают: привык.

11. Дурак, считающий, что он знает, как исправить человечество. В Кимме видит орудие. Списки подлежащих исправлению. Просит объяснить, как это делается. Раньше писал доносы в полицию.

12. Человек, ищущий исправить свои недостатки.

Прочие:

Налоговый инспектор: спутал Кимма с содержателем игорного притона Кимом. Налоговая декларация не та.

Жена Кимма (шлюха). Ее все бросают, и она бежит каждый раз к Кимму за кровом и куском. Чары на нее не действуют: единствен<ный> человек в мире.

27.01.75

Субъективные показатели приближения к действенному порогу раздражения:

а) меняется цвет глаз — из серых делаются зелеными;

б) в ушах на мотив джазовой песенки — гугенотский псалом: «Явись господь, и дрогнет враг».

Порядок:

1. Автографист

2. Следователь

3. Сенатор

4. Священник

(1–4 — университетский город)

5. Гангстер

6. Корреспондент

7. Шпион

8. Контрразведчик

9. Ученый генерал

(5–9 — курортный город в горах на водах)

10. МВД

11. Склочник

12. Мазохист

(10–11 — дорога к морю)

Следователь — Фома, не верит, что это Дар, мальчишку, выбившему нечаянно глаз, замотал допросами и закормил сладостями, пока его не арестовали по подозрению в педерастии.

Мазохист — культурист, с крошечной головой, когда к<онтр>р<азведчик> арестовал его по подозрению в шпионаже, разгромил тюрьму, устремляясь за «учителем». Обращается по Библии на «ты». Кимм возмущается.

28.01.75

Оба — в Лрде.

29.01.75

Рассматривали ГО.

30.01.75

Андрей — Анджей Галчинский.

Изя — Изяслав Шереметьев — интеллигент с длинным лицом.

Ни — Пак.

24 января в ленинградской газете «Смена» выходит статья Владимира Акимова «Понять человека», в которой утверждается, что повесть Стругацких «Парень из преисподней», несмотря на интересный замысел — перевоспитание главного героя — не вполне удачна, потому что последний внутренне не меняется. Автор утверждает, что в повести нет действительной проблематики, присутствуют самоцитирование и вторичность, что она художественно неправдива, а потому скучна и бессодержательна.

5 февраля с АБС заключается договор на издание ЗМЛДКС в журнале «Аврора». Со стороны редакции журнала договор подписал главный редактор Владимир Торопыгин. Срок предоставления готовой рукописи: «не позднее 1 июля 1975 года».

И в это же время у АНа появляются проблемы со здоровьем, и врачи после стационара отправляют его на продолжение лечения — в Кисловодск.

Письмо Бориса брату, 25 февраля 1975, Л. — Кисловодск

Дорогой Аркаша!

Ау! Как ты там? Есть ли еще порох в пороховницах? Знаю, что писать тебе противопоказано, но если все-таки соберешься, то обязательно отпиши: Что говорят врачи? Что с тобой делают врачи? Что обещают врачи? Что ты сам по этому поводу полагаешь?

Новостей особенных нет, но кое-что все-таки поднакопилось.

1. Был в Лендетгизе. Получил одобрение за ПиП (255 р.). Тебе обещали перевести вскорости. Корректоры затащили к себе, якобы чтобы выяснить, почему у нас семигранная гайка, но на самом деле чтобы поглазеть. Они читают уже чистые листы нашего сборника ПXXIIВ+М. И в журнале «Квант» этот сборник уже подан как выходящий в ближайшее время.

2. Получил из ВААПа таинственные 38.50 (обычных рублей). В сопроводиловке сказано: «гонорар из ГДР. (Полиграф. оттиск)» Что это может означать — представления не имею.

3. Письмо из «Комсомолки» получил и обдумал. Имею мнение: статьи не писать (сославшись на твой отъезд), а просто написать коротенький ответ самой девочке. Что и сделаю в ближайшее время.

4. Каждый день печатаю по несколько страниц главы из ГО для «Невы». Должен сказать тебе, что работа скорее приятная, чем тяжелая. Уж больно хорош исходный материал. Жалко только некоторых абзацев, кои приходится выбрасывать. Звонил Саша, дабы меня подтолкнуть. Между прочим сказал, что главу из незаконченного романа они, оказывается, публиковать не могут. Надо это подать как самостоятельную повесть из цикла повестей о. По сути, это, конечно, без разницы, но возникают некоторые чисто практические проблемы. Все-таки повесть это повесть, а глава это глава. В общем, я чувствую, что в конце мне придется попотеть, чтобы все это повествование как-то закруглить (завьязка, кульминация, развьязка).

5. Получил письмо от Миши Ковальчука. Благодарит за зМЛдКС. Все это очень приятно, но ведь он трепло. Он же болтает сейчас везде направо и налево.

6. Роттенштайнер (из ИНЗЕЛЬ-ФЕРЛАГ) прислал письмецо и очередную вырезку про ПНвС. Пишет, в частности, что ИНЗЕЛЬ хочет издать ПнО. И правда: давеча звонили из ВААПа, просили разрешения. Сказали, что ИНЗЕЛЬ предлагает 2 % (т. е. насколько я понимаю — четверть обычного гонорара). Я, натурально, спросил: а нельзя ли поторговаться? Мне печально ответили, что, конечно, можно, но неловко как-то, потому что повесть-то неконвенционная и, строго говоря, ИНЗЕЛЬ вообще не обязан что-либо платить. Я сказал: ладно. И послал в ВААП соответствующее письмо (предупредив, что повесть сокращенная).

7. Буквально сию минуту принесли бандероль — польское издание «Малыша». НичеГё! Но эквивалентное название Ирена, видимо, так и не нашла: называется — «Конец акции АРКА» (дословный перевод). Т. е. вероятно, «Конец операции „Ковчег“». Ну, ладно. Я тебе уже, кажется, говорил, что Лем в Кракове издает (редактирует) что-то вроде молодогвардейского 25-томника и хочет пустить в наш том ПнО, «Лес» и, возможно, ДР. Так вот Роттенштайнер уже нацеливается все это переводить на немецкий. Он, кстати, еще пишет, что ИНЗЕЛЬ собирается выпускать в пейпербеках УнС и ПнО.

8. Ну, что еще? Вчера выступал у нас тов. Ю. Медведев. Как он пел — о достойнейший из учеников Базиля! Впрочем, все было очень мило. Трижды или более он во всеуслышание объявил о том, что в этом году выходит сборник Стругацких в таком-то составе. Когда же в кулуарах я спросил, а как там насчет одобрения, он значительно ответил: «Скоро! Скоро! Вот новый редактор прочтет, и тогда уже скоро!» Памятуя твое напутствие, я не стал усложнять. Постарался только быть с ним предельно милым и гостеприимным.

Такие вот дела. Скорее поправляйся — потрепаться охота.

Твой [подпись]

Большой привет от мамы и Адки.

Письмо Аркадия брату, 2 марта 1975, Кисловодск — Л.

Дорогой Борик.

Спасибо за письмо.

Врачи говорят: сильнейшая неврастения, усталость. Дают: одиночество, нарзанные ванны, ограничение в чтении и работе. Обещают: месяца два осторожного жития поставят меня на ноги. Сам полагаю, что пора домой в Москву и посидеть дома как следует и в меру думать о делах. М. б., придется еще куда-нибудь закатиться — лечиться одиночеством.

Насчет письма в «Комсомолку». Жаль, что не получилась статья. Наши фамилии в этой газете — это было бы полезно. Впрочем, как знаешь.

Полагаю 10–15 марта вернуться в Москву. Позвоню или напишу.

Обнимаю, привет Адке и Андрею.

Сообщи маме, что письмо я ее получил, скоро напишу.

Твой Арк.

БН в это время занят семинаром молодых. И 4 марта, как одному из своих «семинаристов», пока заочному, он пишет Борису Штерну.

Из архива. Письмо БНа Б. Штерну

Дорогой Борис!

Прочитал Ваше письмо, прочитал Ваши рассказы, отвечаю.

Рассказы. Ну, во-первых, в папку я их все-таки положу, хотя они, и вправду, не фонтан. Далее. Нефантастический рассказ — будем называть его условно «юмореска» — имеет главным своим недостатком то, что при всех своих недостатках он еще и непечатен. Вот этого, Боря, Вы не можете позволить! Если Вы уж пишете рассказ-не-ах, то он должен, обязан быть печатен. Это просто правило. Не имеете Вы права писать рассказы просто так. Тут или — или. Или Вы задумываете рассказ серьезно (т. е. есть в нем, по идее, и замысел, и частица Вашей души), и тогда Вы имеете право портачить, ошибаться, делать промахи. Тогда это полезно, для тренировки, скажем. Или же Вы задумываете рассказ-безделку, в коем по идее нет ничего, кроме какого-нибудь более или менее ловкого сюжетного выверта, — вот тогда, голубчик, пиша с холодной головой и холодным сердцем, извольте холодно рассчитывать: пойдет или не пойдет. В юмореске Вашей имеет место несомненная скабрезность, очевидно непроходимая в наших реальных условиях (советские люди не занимаются такими вещами — по крайней мере, в юморесках). Эту юмореску, придумав, Вы не должны были вовсе брать в работу. (Хотя, конечно, есть в ней и определенная, уже присущая Вам милота, так что это — работа не вовсе на пропасть.)

«Вакуум» — посерьезней. Он в принципе, пожалуй, даже печатен. Но он мне не очень понравился. Может быть, потому, что я не совсем разобрался в Ваших аллегориях — то ли это совершенный примитив, то ли нечто глубокое, что пока до меня не дошло.

Возможно, мы и посвятим семинар Вашим последним вещам, но я думаю, что обсуждать будем, скорее всего, производственные рассказы — они интереснее. Впрочем, на ближайшем заседании намечается треп по общим вопросам: «Замысел, техника работы, сюжетообразование и пр…»

На Балабуху особенного внимания не обращайте — он страшно ревнив и далеко не всегда основателен в своих суждениях. Суркис, к сожалению, не только нуден, но и принадлежит, по-моему, к совершенно иному эстетическому лагерю, нежели Вы или я. А вот к замечаниям Зинчука прислушайтесь. Он страшно молод, весь бурлит и кипит, очень много работает (как правило, совсем не в фантастике, которую, в общем, не любит), но в голове у него иногда сверкает божья искра, и совет его вполне может оказаться полезен. А Щербаков Вам не писал? Вот кто умница и сила! И есть еще Романовский Дима — не умница, но СИЛА! Удивительная фигура! Прирожденный талант, но совершенно неотшлифованный. Рассуждать здраво не способен совершенно, но в любом его, самом плохом, самом бездарнейшем и безнадежнейшем рассказе ОБЯЗАТЕЛЬНО найдется абзац, строчка, слово, черт побери, на самом высоком уровне выбранные.

Еще несколько слов о «Производственных рассказах» и о Вашей полемике с Балабухой. Если бы в этих рассказах не было бы ничего, кроме ляпов (что, натурально, невозможно), и то Вы были бы правы в этой полемике, ибо написали ХОРОШИЕ рассказы. А рассказы ХОРОШИ потому, что создают мир, внутренне непротиворечивый, живущий своей жизнью, по своим законам и правилам, НЕ ВЫЗЫВАЮЩИМ протеста, не противоречащим, следовательно, чему-то главному, существенному, всем известному, чему-то гораздо более важному, нежели та или иная частность. Конечно, хорошо, если НИКТО не способен придраться НИ К КАКОЙ частности рассказа, но это уже вопрос шлифовки, задача второго порядка значимости.

Теперь Ваши вопросы. На «Миллиард лет……» заключен с «Авророй» договор на этот год. Но в редакции повести еще не читали. Что будет, что случится и чем сердце успокоится, таким образом, не может предсказать никто.

«Сыт я по горло, до подбородка…..», конечно же, песня Володи Высоцкого. В оригинале повести имеет место сноска: «Текст песни В. Высоцкого слегка изменен с разрешения автора», что есть полная правда. В процессе перепечатки сноска эта, по-видимому, затерялась.

(Моя жена только что прочитала Ваш «Детективный дамский» — сидит и с удовольствием хихикает. Говорит: «Ну, смешно и все!..» Вокс попули, вокс деи! Может быть, мы с Вами слишком суровы к этой юмореске?)

Ну вот пока и все. В Детгизе пока без изменений, т. е. благополучно. Молитвы возносите! Молитвы!

С приветом [подпись]

Вскоре АН возвращается домой, договаривается с братом о поездке в ближайшее время в Ленинград. Но до отъезда он встречается с Андреем Тарковским. Описывал брату впечатление от встречи АН, вероятно, уже в Ленинграде. Тарковский же писал в своем дневнике:

Из: Тарковский А. Мартиролог

27 марта 1975

<…>

Был у Аркадия Стругацкого. Он очень рад, что я хочу ставить «Пикник». Сценарий — на паритетных началах — втроем.

Рабочий дневник АБС 6.04.75

Арк приехал в Лрд.

7.04.75

Сделали поправки к ПиП-С.

8.04.75

Сделали заявку на ПнО-С.

9.04.75

Обсуждали продолж<ение> ПНвС.

Кентавр («Лошадь оставьте в коридоре»).

Нар. контроль:

Выбегалло — дипломат (спрут Спиридон).

Кража энергии (загрязнение океана — Витькина работа).

Баал Саваофович (обмен опытом).

16 апреля БН проводит не вполне обычный семинар, впечатлением от которого делится со Штерном.

Из архива. Из письма БНа Б. Штерну

<…>

16-го был семинар. Обсуждали Ваш «Производственный рассказ № 1». Получилось очень забавно: вдруг на семинар нагрянул не кто-нибудь, а лично Космонавт СССР, Герой Советского Союза Георгий Михайлович Гречко! Он большой любитель фантастики, поклонник Ларионовой и Стругацких, узнал каким-то образом о семинаре и нагрянул. Инкогнито. Семинар был бурный. Обсуждение как-то нечувствительно свелось к терминологическому спору: какова разница между рассказом и фельетоном. Много было орано и крикано. Рассказ в общем всем понравился, и все же его ругали — кто за что. Народу было до черта. Космонавт высказался одним из последних и сказал очень здраво: чего вы все тут разорались? Пока рассказ читался, все хихикали, а теперь ругаетесь; рассказ веселый и хорошо написан, чего вам еще надо? В общем, это было выступление, хотя и непедагогическое (я от людей стараюсь всегда добиться здравого спокойного анализа), но вполне трезвое и здравое. По окончании процедуры были собраны копейки (по тринадцатибалльной системе), и всего набралось 132 штуки. Народу было 24 человека, но некоторые новички, по-моему, остались не в курсе и баллов своих не внесли, так что, я полагаю, средний балл получился что-то около 6,0 — весьма не плохо: второй или третий результат в сезоне.

Вот так. А копейки в соответствии с традицией были тем же вечером пропиты через посредство кофе. (Было предложение послать их Вам переводом, но большинство оказалось против, и я в том числе, ибо «гонорар» должен пропиваться немедленно).

Вот и все новости. С приветом [подпись]

Письмо Аркадия брату, 21 апреля 1975, М. — Л.

Дорогой Борик.

Не писал долго гл. обр. потому, что имеющиеся новости пока все какие-то неопределенные и имеют некий злокачественно-тухловатый оттенок. Впечатление такое, будто все застывает и погружается в спячку на долгое зимнее время. Но все-таки кое-что есть.

1. Был Тарковский. Обсудили заявку. Он высказался в том смысле, что заявка ему нравится, но не слишком ли она политическая? Он боится, что потом, когда фильм будет готов, ему заметят, что он не выполнил данных в заявке авансов. Я ему возразил, что это же наша заявка, а не его. В общем, разошлись, довольные друг другом, но передать заявку Соловьеву я до сих пор не могу, т. к. Соловьев разъезжает по бесчисленным пленумам и конференциям. Впрочем, это — дело дней.

2. Приезжали из Киева руководители украинского научпопфильма. Наша заявка на «Встречу миров» везде протолкнута и принята. На днях ожидаю договор. Картина будет из пяти частей (50 мин.), из них 3,5 части мыслятся как мультипликации и комбинашки из мульта и натуры. Режиссер по мультикам нам уже назначен, режиссером общим будет, вероятно, сам их главный режиссер. Срок — четыре месяца, цена — 3 тыс. По подписании договора я приглашаюсь в Киев дня на три для обговорения подробностей с обоими режиссерами, «чтобы потом не возиться с вариантами», как мне было сказано.

3. Сценарий ПиП на студию сдал, но результатов пока не слышно. Возможно, сегодня сообщат. Либо сам съезжу.

4. В МолГв ничего сделать не удалось. Можешь себе представить, эти гниды там все время заседают! Прорваться для разговора решительно невозможно. Но телефонный разговор я все-таки имел. Мне было сказано, что ТББ и М не вызывают сомнений, если не считать легкой редакторской правки, а вот с ПнО есть затруднения, ибо получена рецензия от кандидата филнаук, которая (кандидат) доказывает, что Стругацкие плохо владеют русским языком. Это повергло меня в состояние некоторого ступорического изумления, и я даже забыл сказать, что дело-то не в рецензиях, а в том, что сроки одобрения прошли. Мы условились встретиться на следующий день (моя ошибка!), и так я на до сих пор потерял Медведева из виду. Впрочем, дело наше все-таки правое. Рассматривать филологические проблемы и, тем более, пересматривать состав сборника я отказываюсь, пока не получу одобрение — точнее, суммы по оному. А после разговора, в случае, если в недельный срок одобрение не поступит, придется идти в ВОАП. Пусть они там этим займутся. Они за это деньги получают.

5. С ВАПом, напротив, все идет как надо. Во-первых, Панкин поехал с делегацией в ФРГ и повез туда ПиП. Во-вторых, шведы запросили и получили нашу фотографию. Бела настроена весьма оптимистично. Впрочем, она всегда настроена оптимистично.

Таковы пока наши общие дела.

Обнимаю, жму. Привет Адке и Андрею.

Маме пишу. Твой Арк.

Письмо Бориса брату, 24 апреля 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Наконец-то от тебя пришло письмо, а то я уже начал беспокоиться.

В Ленинграде пока все боль-мень. Пришел сигнал ПXXIIВ+М, но тиража пока нет. зМЛдКС я сдал на распечатку, на той неделе получу, прочитаю и сдам. Пришли деньги из Мосдетгиза — 523 р., как я понял — аванс за переиздание ПНвС. Получил письмо от Роттенштайнера (литагент ИНЗЕЛЬ-Ферл), пишет, что получил ПиП, который я ему послал, подтверждает намерения издать ПнО, УнС, ХВВ, а также ДР и М, лицензию на которые они купили у ГДР; сообщает, между прочим, что существует покетбуковское издание СБТ в изд-ве Гейне и французское издание УнС+ПНвС (о коих я раньше не слышал).

На один из моих семинаров завалился вдруг инкогнито Жора Гречко. Мы познакомились и протрепались потом до половины второго ночи у него в гостинице.

На секции был мой самоотчет. Набежала кодла народу. Час я трепался о том о сем, развлекал почтеннейшую публику, а потом полчаса читал кусок из ПНвС. Публика разошлась неудовлетворенная — ждали бог весть чего.

Деятельность твою полностью одобряю. Мы с удовольствием займемся филологическими дискуссиями по получении одобрения. Но надо быть готову к серьезным боям — по-моему, этот гад копает под ПнО. Надобно будет стоять насмерть. Тем более что наше дело абсолютно правое. А кандидат филнаук — это по-видимому та самая <…>, которая написала о нас вонючую статейку в журнале не то «Детская лит-ра», не то «Русский язык» — помнишь? У кого-то из нас эта статейка есть.

Затея со «Встречей миров» — это, конечно, прекрасно, но когда мы всем этим будем заниматься, ума не приложу. У нас же еще эта повесть в Мосдетгиз! Бр-р-р! А сценарий ВМ надо делать серьезно, это не халтура.

Я по-прежнему рассчитываю приехать к тебе, как только получу экзы из Лендетгиза. Надо будет все ТЩАТЕЛЬНЕЙШЕ обсудить.

А что слышно насчет шведских экзов? Я уже не говорю о кронах и прочих тугриках.

Пока все. Обнимаю, [подпись]

Письмо Аркадия брату, 30 апреля 1975, М. — Л.

Дорогой Борик.

1. Получил твое письмо и одновременно — договор из Киевнаучфильма. Всё честь по чести, все подписи и печати, один экземпляр по подписании вернуть, сумма 3 тыс. ряб, аванс, срок исполнения — 1 сентября. Ничего, успеем. Студийный экз я подписал и отослал, наши экзы у меня.

2. Был у Медведева. Тошнило, но я держался молодцом. Суть свелась к следующему. Одобрение они согласны хоть сейчас же дать — но только по М и ТББ, а по ПнО у них есть «серьезные сомнения». Насколько я понимаю, сомнения эти имеют источником редактора нашего Зиберова, ибо он а) кандидат философских наук и опытный идеологический работник и б) был на БАМе и выяснил, что современной молодежи необходимы произведения о БАМе без всяких там глупостей. Что ж, памятуя, что с паршивой овцы бери, что дают, поставил условием немедленную выплату одобрения по М и ТББ и присылку официального письма от издательства с перечислениями претензий. Полагаю, это самый верный путь. Клянчить одобрения на ПнО — унизительно. Упрямиться и отказываться от одобрения на М и ТББ — глупо. А когда получим суммы и обещанное письмо — там видно будет.

3. В Сценарной студии к 4-му мая закончат перепечатку ПиПс, затем вручат Орлову, который по возвращении из отпуска немедленно отправился на праздники то ли в Венгрию, то ли в ГДР и вернется к 5-му. Во всяком случае, наш редактор уверен, что к середине мая эта затянувшаяся возня (три года!) будет, наконец, так или иначе закончена.

4. Звонила Бела из ВААПа. Панкин прочитал зМЛдКС, ему очень понравилось. Бела очень рада. Если теперь даст добро Главлит, они смогут торгануть рукописью. Бела просила достать еще два экза для этого дела. У меня, кажется, только один. Может быть, им хватит. А нет — будь готов прислать.

5. Из ВААПа пришли дополнительные экзы ТББ из США, а также — к моему огромному изумлению — два экза издания в Англии, изд-во Эйр Мэтюэн Лимитэд, с правом распространения только в Соединенном Королевстве. Очень красивая суперобложка. Памятуя, что ты скоро приедешь, не пересылаю.

6. Кстати, о твоем приезде. Сообщи, как у тебя с планами. Хотелось бы, конечно, чтобы ты прихватил хотя бы десяток экзов М+ПXXIIВ, но если это дело затянется, придется наплюнуть. Дело в том, что надлежит нам разработать этакий меморандум для Киевнауча, чтобы было от чего отталкиваться в предполагаемой встрече с режиссерами (чтобы избежать возни с вариантами). Так что — отпиши.

Пока все дела.

Приветы Адке и Андрею. Поцелуй мамочку.

Жму, целую, твой Арк.

Письмо Бориса брату, 5 мая 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Получил твое письмо. Ну что ж, с паршивой овцы (я имею в виду Медведева) и такой клок урвать будет не вредно. А за ПнО еще поборемся.

Я вчера сдал зМЛдКС в «Аврору». Сейчас у меня остался один экз (кроме оригинала), но третий по счету… годится для ВААПа? Я на всякий случай его захвачу, когда приеду.

А приеду я, вероятно, числа 12–13. Я тут звонил в Лендетгиз, и мне объяснили: тираж ПXXIIВ+М печатается в Калинине, оттуда его повезут в Москву и только потом — в Ленинград. Так что это, вероятно, дело затяжное. Меня просили еще позвонить 11-го, я позвоню, попытаюсь урвать хотя бы сигнальный экз, но в любом случае тогда же возьму и билет. Взявши билет, дам телеграмму.

Мысль о сценарии «Встреча миров» наводит на меня ужас. Да еще — к 1 сентября! Это же гора работы, если взяться серьезно.

ТББ в лондонском издании — очень интересно! До меня доходили какие-то смутные слухи, но я им не верил. Похоже, что и на самом деле по миру бродят гораздо больше изданий наших повестей, чем мы знаем.

Ну, пока все. Целую, твой [подпись]

Встреча АБС в Москве была короткой и деловой.

Рабочий дневник АБС

14.05.75

Б. прибыл в Мск.

15.05.75

Беседа с Тарковским.

16.05.75

Написали меморандум для ВМ.

Доверенность Ирене.

Обсуждали сценарий для конкурса.

Летальный ген человечества; через несколько поколений вымирание; ген — как оружие против Китая; нации, лишенные гена. Кастрация, уничтожение. Риск! М<ожет> б<ыть,> будут найдены средства за время до гибели (3–5 поколений). Санитарная Лига.

17.05.75

Б. уехал.

О встрече 15 мая с АБС Андрей Тарковский позже писал:

Из: Тарковский А. Мартиролог

3 июня 1975

Вот я и снова в Мясном. Приехал несколько дней тому назад.

<…>

Договорился со Стругацкими насчет «Пикника». Познакомился с Борисом. Он тоже милый, но умничает, не в пример Аркадию. Он, видимо, идеолог. Аркадий же рабочий и симпатяга. Хотя здесь тоже не так уж просто.

<…>

Письмо Аркадия брату, 23 мая 1975 [161] , М. — Л.

Дорогой Борис.

1. Доверенность переслал. Впредь однако заверяй свою подпись у себя. Здесь соглашаются заверять только мою. Уломал с трудом.

2. Разрешения от «Авроры» на публикацию ЗМЛДКС через ВААП так и не дождался. Рискнул передать Беле на словах, что таковое получено, тем более, что на первых порах они в письменном разрешении не нуждаются. С устным разрешением они передали рукопись в главлит. Озаботься прислать и письменное на всякий случай.

3. Из Госкино относительно ПиПс пока ничего: все начальство было на Волгоградском фестивале. Сейчас начнут читать.

4. Был просмотр (самый первый) моего таджикского фильма на Центральном телевидении. Начальство одобрило, директор «Экрана» даже всплакнул. Мне тоже понравилось. Очень странная получилась картина. Принимать ее будут после незначительных поправок через месяц.

5. На остальных фронтах без перемен.

Обнимаю, твой Арк.

Привет Адке и Андрею. Поцелуй маму.

Письмо Бориса брату, 26 мая 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Очень ловко принесли твое письмо — как раз в тот момент, когда я заканчивал телефонный разговор с Андреем Островским из «Авроры» и уже прикидывал, что я тебе сейчас напишу.

1. Никакого разрешения на зМЛдКС «Аврора» дать не может, пока вещь не будет опубликована или, по крайней мере, одобрена. «Аврора» весьма удивлена самой постановкой вопроса. «Аврора» не понимает, почему за разрешением обращаются к ней через авторов, а не непосредственно. «Аврора» готова рассмотреть письменный (или даже устный) запрос непосредственно из ВААПа, а мне, автору, ничего определенного сейчас сказать не может. Такова в общих чертах была реакция «Авроры». И, надо сказать, они, по-своему, несомненно правы. Почему мы с тобой должны заниматься выяснением таких деликатных вопросов? Почему все это делается устно, а не в общепринятой письменной форме, заверенной печатями и подписями? И как, черт побери, редакция может что-нибудь разрешить или запретить, если еще не известно, будет ли вообще печататься данная вещь? Согласись, вопросы резонные, и ответов на них нет. По крайней мере, у меня.

2. зМЛдКС сейчас «читают». Судя по всему, эта вещь их сильно ошарашила, и они полны сомнений. Ясно совершенно, что если повесть и пойдет, то только после основательной чистки. Андрей сказал мне, что решение будет вынесено, скорее всего, на редколлегии в середине июня. В этих условиях, сам понимаешь, мой запрос от имени ВААПа выглядел весьма странно, и я чувствовал себя дурак дураком. Неужели Бела не понимала деликатности ситуации, когда просила меня испрашивать это разрешение? И вообще ситуация мне стала теперь совсем непонятна. Ну, а если «Аврора» откажется от публикации вообще — что тогда будет делать ВААП? Ты спроси об этом у Белы. Вообще, если будут недоразумения с этим якобы полученным устным разрешением, надо жать на плохую слышимость по телефону. Я тебе передал следующие слова Островского: «Если повесть будет опубликована, мы, наверное, не будем возражать против перевода ее ВААПом на другие языки; НО пока об этом говорить еще преждевременно, ибо одобрения еще нет». Ну, а ты расслышал только начало фразы. По’л?

3. Очень рад за твое таджик-кино. Надо ли понимать так, что тебе подкинут еще деньжат? Если да — рад вдвойне и втройне.

4. Очень прошу тебя послать один экз ПиП в Венгрию по адресу: ВЕНГРИЯ, <…> Петер Куцка (Kuczka). Это же живые деньги! С Венгрией у нас прямое соглашение! Кстати, Островский сказал мне, что неделю назад из ВААПа звонили им и испрашивали разрешения на ПиП, но он не знает для какого государства.

5. Все время, как конфетку на языке, поворачиваю в голове сюжеты про летальные гены и про марсиан, принявших человечество за неразумную жизнь. Тут что-то есть, ей-богу! Надо тщ-щательно продумать!

6. Не звонили тебе насчет ГДРского гонорария? Если еще раз позвонят, пошли их в задницу и скажи, чтобы переводили советскими рублями. Туда и сюда их с ихней бюрократией.

Вот пока и все. Жму руку, твой [подпись]

P. S. Ленуське и Машке — привет!

4 июня в «Литературной газете» публикуется статья Всеволода Ревича, посвященная детской фантастике. Анализирует он и ПИП.

Из: Ревич В. Сегодня — с высоты будущего

<…>

Для совсем уж «взрослых детей», для юношества написана новая повесть Аркадия и Бориса Стругацких. «Парень из преисподней». Именно с позиций будущего, с высот будущего судят писатели те явления современности, которые вызывают у них гнев и отвращение. Повесть начинается на одной из похожих на Землю планет, где живут во многом подобные людям обитатели. Ведется война между двумя державами-хищниками этой планеты, война грязная, грабительская. В одном из боев был смертельно ранен молодой солдат, один из Бойцовых Котов — так назывались отборные части великого герцога, надежда и опора режима. Земные разведчики перевезли обожженное и простреленное тело юноши на Землю, и всемогущая земная медицина вернула его к жизни. Землянам доступны еще и не такие чудеса.

Становится ясным замысел повести: столкнуть лицом к лицу с моралью совершенного мира отравленное милитаристскими и шовинистическими предрассудками существо. Стругацкие выбрали для исследования и осмысления самые крайние полюсы противостояния в разворачивающейся нравственной дуэли.

«Парень из преисподней» — Гаг — оказался неглупым, смелым, искренним. Попав в невероятную для его убогого мировоззрения переделку, он довольно быстро сумел понять, что очутился не в загробном мире, а действительно на другой планете. Фантастическую технику землян он, кстати, освоил очень быстро. Но осознать, что у обитателей Земли не только другие машины, но и другая система нравственных ценностей, он не может. Гаг благодарен за свое спасение, но не может поверить в бескорыстие этого поступка. Термина «гуманизм» не существует в его словаре. Он все меряет своими мерками. В чем только он не подозревает землян, когда узнает, что они тайно наблюдают за его родной планетой! Даже в том, что им нужны рабы, которых можно было бы беспрепятственно убивать… на киносъемках! «И ведь никто же у нас про них ничего не знает, вот что самое страшное, — мучается он подозрениями. — Ходят они по нашей Гиганде, как у себя дома, знают про нас все, а мы про них — ничего. С чем они к нам пришли, что им у нас надо? Страшно…..»

Вопрос о том, с чем приходит высокоразвитая цивилизация к низкоразвитой, имеет ли она право вторгаться в чужую историю, подробно исследовался в повести Стругацких «Трудно быть богом». И, наверно, не один читатель этой повести был в претензии к авторам за то, что их герои оставались всего лишь наблюдателями средневековых ужасов на выдуманной планете. В новой повести люди ведут себя активнее, им удается прекратить кровопролитную бойню. Но авторов волнует прежде всего нравственный и духовный мир Гага, который вырос в атмосфере злобы и ненависти. Все мысли Гага сводятся к одному: вернуться на родину и снова служить обожаемому герцогу, то есть убивать и жечь. Комнату свою на Земле он превратил в подобие казармы, вместо удобной земной одежды парится в бойцовской униформе, а робота Драмбу, старого, добродушного робота Драмбу, приставленного к нему в услужение, умудрился превратить в беспрекословного, вымуштрованного пехотинца.

Гаг помещен в идеальные условия для психологического эксперимента. Не только слова, но и дела, но и примеры окружающих его людей должны убедить юношу, что в мире существует Добро, и оно не только сильнее, но и лучше Зла, что отношения любви и братства дают людям счастье, которого не могут дать ненависть и жестокость.

Но яд проник глубоко. У землян, которые решились на этот эксперимент, опустятся руки. И все же Гаг, который безропотно стал вытаскивать из грязи машину с медикаментами, уже не прежний Гаг, который стрелял по имперским бронеходам некоторое время назад. В нем появились человеческие черты. Добро оказалось сильнее.

«Парень из преисподней» — это произведение о будущем, это произведение о прошлом, но это произведение и о настоящем: ведь и сегодня избивают заключенных в чилийских тюрьмах. Сколько в земных преисподних обманутых бравурными военными маршами, и хотя бы уже поэтому парень с другой планеты выглядит поучительной и современной фигурой.

<…>

5 июня БН направляет письмо в издательство «Молодая гвардия».

Из архива. Письмо от АБС в МГ

Уважаемый Юрий Михайлович!

На днях мы с удовольствием обнаружили на своих сберкнижках деньги, переведенные из «Молодой Гвардии». Надо понимать — это одобрение за «Малыша» и «Трудно быть богом». Очевидно, дело теперь за «Пикником».

Прошло уже недели две, вероятно, со дня Вашего разговора с А. Стругацким, когда Вы обещали направить нам редакционное письмо с замечаниями по «Пикнику». Письма пока все нет и нет. У нас возникают серьезные опасения, что задержка с этим письмом вызовет значительную задержку с выходом книги в свет. Поэтому мы просим Вас ускорить подготовку и отправку нам редакционных замечаний.

В связи с тем, что Аркадий сейчас редко и нерегулярно бывает в Москве, просим Вас переслать редакционные замечания по адресу: <…>

С уважением Б. Стругацкий

В середине июня АН посещает Ленинград.

Рабочий дневник АБС

16.06–20.06.75

Арк в Лрде. Подготовка материалов для ВМ-С.

А спустя двадцать дней, 25 июня, «Молодая гвардия» отвечает БНу.

Из архива. Письмо к АБС из МГ

Уважаемый Борис Натанович!

Письмо ваше получили. Спасибо за внимание. Понимаем ваше волнение и сообщаем, что задержка с редакционным письмом вызвана срочной командировкой Ю. М. Медведева в Среднюю Азию. Когда он вернется (числа 7–8 июля) письмо с замечаниями по сборнику «Неназначенные встречи» будет сразу же отправлено.

С уважением

Редактор Д. Зиберов

В июльском номере «Невы» Брандис и Дмитревский публикуют обзорную статью о новинках мировой и отечественной фантастики. Не обходят они вниманием и новые книги АБС.

Из: Брандис Е., Дмитревский В.

Неизбежность фантастики

<…>

Что касается творчества таких популярных писателей, как Аркадий и Борис Стругацкие, то их последние повести — «Малыш», «Пикник на обочине» и «Парень из преисподней» — посвящены, казалось бы, привычной теме контактов с инопланетным разумом, но на самом деле это — только сюжетный ход, помогающий обнажить истинную сущность человека, поставленного в исключительные условия.

Напомним, что весь цикл предшествующих повестей Стругацких — «Попытка к бегству», «Трудно быть богом», «Хищные вещи века», «Обитаемый остров» — направлен на разоблачение откровенного и замаскированного фашизма и воинствующего мещанства, — питательной среды, в которой зарождается все тот же фашизм. И хотя действие последней по времени повести «Парень из преисподней» начинается на неизвестной планете, центральный персонаж Гаг, прошедший выучку в школе «бойцовых котов», воспитанный с малолетства в отравленной атмосфере шовинизма и расовой ненависти, — типичный эсэсовский молодчик времени гитлеровского «рейха».

Все происходящее преломляется сквозь призму восприятия этого юнца, непоколебимо убежденного в своей правоте. Авторы набрали труднейший прием «сказовой речи». На протяжении всей повести самоутверждение «героя» превращается в непрерывное саморазоблачение. Внутренние монологи, обращения к кровожадным соратникам, оставшимся на родной планете, которым он мысленно поверяет все свои впечатления, раскрывают до последнего донышка мерзейшую сущность Гага. Переправленный на Землю «бойцовый кот» не может и не хочет адаптироваться в условиях, где совершенно исключены всякая вражда и ненависть. Попытки человека Земли, ученого Корнея, взявшего на себя неблагодарную миссию наставника Гага, воздействовать на него мягкими гуманными методами, в общем, не дают результатов. Всем ходом повествования авторы наталкивают читателя на мысль, что бывают случаи, когда без жестких радикальных мер невозможно перевоспитать людей, для которых насилие и жестокость — непреложные законы жизни. И все же благородные усилия Корнея не останутся вовсе бесплодными. Когда бывший «бойцовый кот» снова попадает домой, на свою планету, переживающую мучительный процесс воссоздания, то волей-неволей он должен будет включиться в тяжкий труд рука об руку с теми, кого раньше он безжалостно убивал.

В сложной политической обстановке наших дней, когда одновременно с разрядкой напряженности в ряде стран поднимает голову неофашизм, повесть «Парень из преисподней» приобретает особую злободневность.

В связи с этим любопытно отметить, что к сходной теме саморазоблачения фашистского последыша, но в более традиционной форме дневниковых записей, прибегает Игорь Росоховатский в фантастической повести «Неудачники».

К циклу «трудных» повестей Стругацких относится также «Пикник на обочине». «Трудные» они оттого, что авторы, не страшась жестокой жизненной правды, исследуют средствами социальной фантастики застойные, в историческом плане рутинные формы общественного бытия и сознания, тормозящие общечеловеческий прогресс.

Не из преисподней, а, скорей, из чистилища вырвался Рэдрик Шухарт, герой «Пикника на обочине». В зависимости от среды и условий Рэд может быть и плохим, и хорошим парнем. У него нет устоявшегося мировоззрения, и если он совершает противозаконные действия, то не в силу своих преступных наклонностей, а только благодаря обстановке, где все решают деньги. В социальном плане отрицательный тип, он незауряден как личность, наделен положительными задатками, которые в другой среде могли бы полностью развернуться. Рано ожесточившийся, лишенный всяких иллюзий, он связан круговой порукой с преступным миром «сталкеров», скупщиков «хабара» и конкурирующими гангстерскими шайками. В Рэде борются противоречивые чувства, в разные моменты раскрывается в действии «диалектика души», и в то же время поведение этого человека жестко детерминировано.

Сложные, противоречивые свойства характера Рэда отчетливо выявляются в совершенно исключительной ситуации, сложившейся в его стране после посещения неведомых пришельцев из космоса, на много порядков опередивших земную цивилизацию. Не просто правдоподобно, но пластично и зримо показан непостижимый уровень инопланетной техники. В распоряжении Стругацких — разнообразные стилевые приемы и неограниченные языковые ресурсы, помноженные к тому же на богатую выдумку. Однако авторы избегают прямых описаний. То, чего нет в действительности, что выходит за рамки человеческого опыта, изображается с разных точек зрения, постепенно обрастая деталями, — глазами сталкера, глазами дельца или глазами ученого. И хотя последствия «пикника» на обочине неведомых звездных трасс показаны с большой изобразительной силой, несостоявшийся контакт все же не главное в повести. Пусть и решенная по-новому, привычная в современной фантастике тема «первого контакта» нужна для того, чтобы высветить все закоулки души Рэдрика Шухарта, обыкновенного парня из Хармонта, судя по признакам, типичного провинциального города Соединенных Штатов.

Недолгое общение Рэда с трагически погибшим молодым русским ученым Кириллом Пановым оставляет в его сознании неизгладимый след. В первый и последний раз Рэду довелось встретить человека, искренне верящего в лучшее будущее, в высокие идеалы, бескорыстно работающего для блага людей. Кирилл Панов — персонаж хотя и эпизодический, но в контексте повести обретает глубокий гуманный смысл. Он необходим как позитивный противовес, напоминающий читателю, что хармонтские кошмары — не норма, а отклонение от нормы, что прогрессивные силы иначе относятся к событиям и дают им иную оценку, нежели люди, контролирующие действия Рэда.

Финал повести символичен. Последний страшный поход Шухарта в опустошенную Зону, в надежде отыскать золотой шар, по легенде сталкеров, способный исполнять любые желания, и последние слова, произнесенные Рэдом перед золотым шаром — «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!», — естественны для этого человека с ограниченным сознанием, не имеющего в жизни опоры и в то же время не до конца очерствевшего.

К испытанной форме сказовой речи Стругацкие прибегают и в «Малыше». На этот раз повествование ведется от лица юного кибернетика Стася Попова, рядового участника комплексной экспедиции, прибывшей на недавно открытую планету с научными и практическими целями. Высочайшие нормы нравственности руководят решениями людей, отказавшихся от величайшего научного эксперимента — контакта с загадочной цивилизацией — только потому, что на карту ставится судьба подростка, космического Маугли, ставшего аборигеном этой планеты. Леонид Горбовский, член Комиссии по контактам с неземными цивилизациями, с которым связывается начальник экспедиции Комов, чтобы получить разрешение на эксперимент, отвечает: «Дело в том, что между нашими двумя цивилизациями, как между молотом и наковальней, оказалась сейчас третья. И за эту третью… за единственного ее представителя, Малыша, мы вот уже несколько суток несем всю полноту ответственности».

Герои повести «Малыш» отвечают нашим представлениям о новом гуманизме объединенного человечества. И в этом плане они родственны по своим этическим нормам Корнею («Парень из преисподней») и Кириллу Панову («Пикник на обочине»).

<…>

8 июля — наконец-то! — Медведев выполняет свое апрельское обещание и присылает замечания по сборнику НВ.

Из архива. Письмо к АБС из МГ

Уважаемые Аркадий Натанович и Борис Натанович!

Охотно разделяем Ваш оптимизм в отношении продвижения дел со сборником «Неназначенные встречи». Как видите, редакция фантастики вновь самым внимательным образом его рассмотрела. В результате сделан существенный шаг вперед. Однако работу над сборником, по нашему глубокому убеждению, нельзя считать законченной. И вот почему.

У редакции имеется ряд весьма существенных замечаний, которые требуют еще непосредственно авторской работы над рукописью.

Сначала о повестях «Малыш» и «Трудно быть богом».

Считаем необходимым почистить их от рассуждений об обреченности рода человеческого, о расовой неполноценности, о необходимости для людей посмотреть на себя «извне, чужими глазами, совсем чужими», о т. н. «галактическом человеке» и его неизвестных идеалах, о том, что «не бывает так, чтобы существовала сложная, мудрая, многоопытная жизнь и не кишела вокруг нее жизнь попроще и поглупее», о том, что «тот, кто счастлив, ничего не ищет» (стр. 74, 86, 87). Устами главного героя повести «Малыш» вы заявляете: «Уйду в школу и буду учить ребят, чтобы они всё время хватали за руку всех этих фанатиков абстрактных идей и дураков, которые им подпевают» (стр. 159). Герои повести «Трудно быть богом» с ужасом ловят себя на мысли, что любили не человека, а только «коммунара» и патетически восклицают: «Да полно, люди ли это!» (стр. 43).

Всё это не лишено тенденциозной двусмысленности по отношению к сегодняшнему дню.

Наиболее серьезные и принципиальные возражения вызывает повесть «Пикник на обочине», которую редакция не смогла пока еще принять к одобрению. Есть в ней вещи, от которых коробит при чтении. Например, нужны ли покойники, которые возвращаются в свои семьи? Они, как говорится, «не стреляют» в повести, они не эстетичны. Не лучше ли их убрать совсем? Очень пессимистичен конец повести. Вопль «счастья для всех, даром!» звучит как вопль отчаявшегося человечества. Для Шухарта это естественно. Но ведь есть еще авторы, есть авторское отношение к этому, а в повести его нет. Неужели и авторы, как Шухарт, уповают на Золотой Шар, на чудо, которое решит проблему «счастья для всех»? В итоге получается, что авторы как бы отказывают читателю в надежде, что будущее на земле принадлежит тем, кто продолжит героические усилия народов, строящих социализм, прогрессивных сил, борющихся за воплощение идеалов мира, социальной справедливости и прогресса.

По нашему мнению, повесть написана в стиле, характерном для современной и отнюдь не прогрессивной западной фантастики, рассчитанной, как известно, на самый нетребовательный вкус. Концепция положительного героя расплывчата. Единственный, кто без экивоков может претендовать на эту роль — некий «русский Кирилл Панов», на которого у Вас, к сожалению, ушло всего лишь несколько страниц. Слово советский в повести не употреблено, хотя и встречаются определения типа: «Откуда у него деньги, у иностранного специалиста, да еще у русского?» (стр. 10). Предполагается, видимо, что СССР существует, но намек этот очень двусмыслен. Ученый Пильман, будучи пьяным, негодует на чересчур свободные нравы общества, в котором он живет, и ссылается при этом на «порядок у русских».

Теперь о языке сборника «Неназначенные встречи». Мы понимаем Ваше стремление раскрепостить язык фантастики, сделать его максимально живым. Однако считаем, что здесь нужна мера. Вы же ориентируетесь главным образом на просторечие, широко используя вульгарную и жаргонную лексику. Тексты повестей сборника насыщены такими словами, как «паскуда», «сволочь», «морда», «гад», «олух» и т. д. Неумеренное употребление их приводит к обратному эффекту: количество перерастает в плохое качество языка. Общая ориентация не на живой русский язык, а на вульгарно-просторечный в итоге превращается в почти произвольную мещанскую болтовню, или просто «трёп». А это, в свою очередь, приводит к тому, что авторский голос сливается с голосом действующего лица. Такое перевоплощение в своих героев постоянно ведет к литературной человековедческой неудаче.

Очень надеемся, что Вы правильно поймете требования редакции. Пожалуйста, посмотрите еще раз рукопись, поищите и сами возможности исправить ее в соответствии с пожеланиями редакции.

Рукопись возвращаем вместе с письмом.

С искренним уважением

Заведующий редакцией фантастики Ю. Медведев

Редактор Д. Зиберов

Письмо Аркадия брату, 16 июля 1975, М. — Л.

Дорогой Борис.

1. Был во Внешпосылторге. Нами получено по 201 ряб (из них 186 из Швеции, остальное из ФРГ). Свои я получил, а твои мне не дали. Срок действия доверенности кончился, и вообще впредь тебе придется всякий раз писать им заявление с тем, чтобы деньги переправили тебе домой по почте. Такой теперь порядок для иногородних. Впервые слышу, чтобы сертификаты пересылали по почте, но так мне объяснили. Дали адрес: Москва, 121 200, Смоленская-Сенная пл., 32/34, В/О «Внешпосылторг», Контора сертификатов. Напишешь заявление типа: прошу переслать мне такому-то туда-то причитающийся мне гонорар из Швеции и ФРГ в сертификатах. Они уверяют, что вышлют сразу же. Такие дела.

2. С Пекелисом еще хуже. Удалось выяснить, что у него в квартире ремонт, и сам он почти никогда не бывает дома. Я попросил этого маляра (или кто это там), чтобы он записал мою фамилию и передал Пекелису. Возможно, это подействует, а я дам Машке инструкции. Хотя это бесполезно, потому что она через дней десять поедет за нами на Десну.

3. Деньги по сценарию и книгу перешлю с мамой.

4. Так и не получил от тебя дополнения и исправления для ПнО для ГДР. В чем дело? Тогда уж сам переправь их прямо в «Ное Берлин» Клаусу. Адреса его у меня нет, но может быть, тебе он известен. Это то издательство, которое собирается выпустить компиляцию из ПXXIIВ и С.

5. Есть некоторые новости относительно Совета по фантастике и приключениям, но, по-моему, ничего особенного. Совет состоит из 73 человек, нас с тобой среди них нет.

Вот пока всё.

Обнимаю, Аркадий.

В конце лета АБС получают разрешение на пролонгацию написания сценария.

Из архива. Письмо БНу из Киевнаучфильма

Уважаемые товарищи!

Студия согласна предоставить Вам пролонгацию. Литературный сценарий «Встреча миров» должен быть представлен к 3 ноября с. г.

Директор студии Б. Остахнович

исп. В. Задумин

Письмо Бориса брату, 23 августа 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Твое письмо от 15.08 мама получила только сегодня. Поэтому и пишу я тебе только сегодня.

1. «Аврора» завернула зМЛдКС. Рецензии (Дмитревского и Никольского) вполне положительны, но на словах замглавного высказал (самым дружеским образом) ряд существенных замечаний, являющихся необходимыми условиями публикации. Я сказал, что подумаю и что надо посоветоваться с тобой. Ради бога, сказали мне, время терпит. В этом году повесть все равно уже не пойдет, а до следующего года времени много. В общем, надобно будет нам об этом посоветоваться. Я склоняюсь к тому, чтобы никаких переделок не делать, а сесть и написать новую небольшую повестуху — тем более что все равно желательно иметь таковую для Мосдетгиза. Что-нибудь незамысловатое, про Горбовского.

2. МолГвардейский сборник я честно обработал и соответствующим письмом отослал Медведеву еще в конце июля. С уведомлением о вручении. Согласно вернувшемуся уведомлению, бандероли были вручены 25 июля, т. е. почти месяц назад. С тех пор ни гласа, сам понимаешь, ни воздыхания.

3. Труд, завещанный мне богом, я благополучно закончил 31.07 и с тех пор блаженно бездельничаю, размышляя, главным образом, о новой повестухе.

4. Ездил в Ленинградский ВААП, подписал разрешение на публикацию в ГДР ПнО и ВНМ. Замдиректора (чертовски симпатичный и очень расположенный к нам мужик) очень просил у нас что-нибудь новенькое, особенно нажимая на то, что желательны вещи, НЕ опубликованные у нас. Оказывается, это весьма выгодно и ВААПу (почему-то) и нам, т. к. при опубликовании за границей НЕ опубликованной у нас вещи налог с нас взимается не в размере 50 %, а в обычных человеческих размерах — 6–8 %. Все это чертовски приятно, но абсолютно непонятно. Далее, этот мужик перед разговором со мною заготовил по данным ВААПа список договоров, заключенных в 1975 году на наши вещи. Среди известных нам наименований (ТББ в Швеции, УнС в США, ПнО в ФРГ и т. д.) там оказалось и нечто для меня совершенно новое, именно: ПXXIIВ в Польше и ПнО в Аргентине! Ты об этом ничего не слыхал? Ведь по идее все эти договора должны были пройти через наши руки.

5. Поправки к ПнО для ГДР отправил уже давно. Я там не стал мудрствовать лукаво и копаться в мелочах — исправил только наиболее исковерканную сцену со стариком Шухартом.

6. Пришли в наш Детгиз, наконец, экзы ПXXIIВ+М. И конечно, заказанного количества мне, гады, не дали. Получил половину — 25 штук. Впрочем, обещали со временем еще, да есть надежда, что и через Лавку что-нибудь отломится.

7. Как видишь, я оскоромился — купил за сертификаты новую машинку, голландскую. Машинка неплохая, но скверно отрегулирована — некоторые знаки двоятся. Например:???? или ййййй. Кажется, впрочем, это исправимо.

Вот, пожалуй, и все мои дела. Письма, которые были, — неинтересны. С начальством никаким не виделся.

Да! Получил сертификаты — ценным письмом, в конверте, украшенном пятью могучими сургучными печатями. И получил остаток денег за переиздание — 940 руб. с копейками. Деньги твои через маму тоже получил. Но для чего же не написал ты полный финансовый отчет — положено столько-то, за долги изъято столько-то? Мнится мне, вычеты ты произвел неправильно и я еще у тебя в долгу есть. (Именно, должен ты был вычесть 386 + 25 = 411 руб. А ты сколько вычел?)

Мама (и я) интересуется, где будешь ты праздновать юбилей: у себя или у нее, как собирался? Отпиши срочно.

Целую и обнимаю, твой [подпись]

P. S. Леночке и Машке — приветы!

Да не забудь связаться с Пекелисом! Душа же у меня горит!

В архиве АБС сохранились обе рецензии на ЗМЛДКС, о которых БН сообщал брату.

Из архива. Никольский Б. Рецензия на ЗМЛДКС

Умение построить напряженный сюжет, с первых страниц захватить внимание читателя, обычно свойственное Аркадию и Борису Стругацким, проявляется и в новой их повести. Повесть читается с неослабевающим интересом, и это, безусловно, немаловажное достоинство.

Живо написаны характеры ученых — персонажей повести.

Фантазия авторов остра и изобретательна.

Вместе с тем повесть вызывает у меня два существенных замечания.

Первое. В повести возникает ощущение мистической неотвратимости гибели ученых, безысходности их положения, если они не сдадутся, не перестанут вести свои работы. Невозможно ни предугадать, ни предотвратить действия слепой силы, преследующей их. Один из героев сравнивает действия этой силы с действиями человека, который с размаху, наугад наносит удары, стремясь убить комара. Ученые обречены так же, как обречен этот преследуемый комар. Мне кажется, что повесть выиграла бы, стала бы тоньше, глубже, если бы авторы испытывали своих героев лишь с помощью средств, обстоятельств, стоящих на грани реального и фантастического, обходясь без деревьев, внезапно взрывающих асфальт и без оборотней, растворяющихся в воздухе — в общем-то так или почти так и происходит в первой половине повести. Это уже потом авторы, на мой взгляд, облегчая себе задачу, начинают привлекать средства из потустороннего арсенала.

Второе. «Один раз, уже ставши биологом, он даже затеял коллекционировать экскременты, потому что Женька Сидоровцев привез ему из Антарктиды китовьи, а Саня Житнюк доставил из Педжикента человеческие, но не простые, а окаменевшие, девятого века». «Десятилетку он не кончил, ушел из девятого класса, работал санитаром, потом шофером на дерьмовозе…» «Писить хочу! — объявил странный мальчик и, когда Губарь со вздохом повел его в сортир, добавил на весь дом: — И какать!» — пристрастие к подобного рода деталям плюс склонность подчеркивать в своих героях малопривлекательные черты (вроде уханья Вечеровского, подобного уханью уэллсовских марсиан, упивающихся человеческой кровью) плюс нарочитая грубость лексикона героев повести — все это временами создает в повести несколько неприятную атмосферу. Замечу еще, что герои повести употребляют чрезмерное количество разного рода спиртных напитков, так что подозрение одного из персонажей, что все происходящие чудеса — результат алкогольного бреда, не так уж далеко от истины.

Хотелось бы, чтобы Стругацкие еще немного поработали над повестью и чтобы эта повесть, как и предыдущие, увидела свет на страницах «Авроры».

Из архива. Дмитревский В. Рецензия на ЗМЛДКС

О чем же все-таки эта повесть?

О столкновении землян с «пришельцами» из какой-то высшей цивилизации, недовольных смелым научным поиском некоторых особо талантливых ученых?

Или о возмущенной природе — Гомеостатическом Мироздании — слепо осудившей тех, кто раньше положенного срока пытается не только проникнуть в ее законы, но и изменить их?

По началу повести кажется, что иногда сцепление случайностей, как крупных, так и мелких, воздействует на людей с высоким интеллектом и эмоционально возбудимых так, что они впопыхах делают невероятные фантастические допуски и начинают испытывать ужас перед обступившими их случайностями, как перед стаей голодных волков. И пытаясь бороться со случайностями, как с кем-то спланированной и организованной опасностью, уподобляются иногда дон Кихотам, а иногда, напротив, погружаются в немудреное бытие Санчо Панса. Так ведь, собственно, и начинается повесть Стругацких, переданная в наш журнал.

Но все это, конечно, не так. Это всего лишь одеяние яркое, удивительное, странное, в которое укутана сверхзадача, поставленная перед собой писателями.

Речь идет о судьбе талантливого ученого (можно толковать и более расширенно — о человеке вообще), о том каким ему надлежит быть, о творческом мужестве и об отступлениях перед гигантскими трудностями с предпочтением благополучной и спокойной жизни. Иными словами, все та же проблема горьковских Сокола и Ужа.

Вечеровскому и отчасти Снеговому противопоставлены Вайнгартен, Глухов, Захар… А главный герой повести астрофизик Малянов колеблется, страшится, перебарывает страх и вновь пугается, но, вероятно, пойдет по пути, по тому, который избрал Вечеровский — по самому трудному и, быть может, опасному пути.

Таков, как мне представляется, смысл повести, написанной в сложной манере монолога Малянова с перебивками, необходимыми для развертывания сюжета.

Не буду говорить здесь о многогранном таланте писателей. В этой повести, резко отличающейся даже по стилистической манере от «Малыша», «Пикника на обочине» и «Парня из преисподней», они выступают с позиции философского раздумия над местом человека (локально — талантливого ученого) в конце нашего сложного двадцатого века.

Я прочел повесть, несмотря на перегрузку ее научной терминологией, как говорится, на одном дыхании. Но… но есть у меня некоторые возражения и по поводу некоторых выдвинутых авторами положений и против известных «особенностей» их литературного языка.

Начну с главного.

Стр. 111: «…вывод из нее состоит как раз в том, что у вас сейчас нет не только друзей, но даже и противника». Так говорит Вечеровский Малянову.

Но почему же у Малянова нет друзей? А тот же Вечеровский? А Ирина, а погибший Снеговой (он же был)?

Стр. 112: «И то, что происходит сейчас с нами, есть не что иное, как первые реакции Гомеостатического Мироздания на угрозу превращения человечества в сверхцивилизацию».

А почему сверхцивилизация таит в себе угрозу, если она будет общечеловеческой и не такой, как предрекают буржуазные футурологи? И не напоминает ли это некие рассуждения о «сверхдержавах»?

Стр. 132: «В двадцатом веке все равно этой свободы ни у кого нет. Ты с этой свободой всю жизнь можешь просидеть в лаборантах, колбы перетирать».

Верно ли это?

Стр. 184: «Что нам — не приходилось отступать? Да тысячу раз приходилось! И еще тысячу раз придется! И не перед богами — перед паршивым чиновником, перед гнидой, которую к ногтю взять и то срамно…..»

Чиновник это, конечно, очень плохо. Но необходимо ли отступать перед ним тысячи раз?!

Гораздо точнее формулировка, отмеченная мною на стр. 153.

Далее меня несколько удивили работники уголовного розыска в изображении авторов. Вероятно авторы чрезвычайно далеки от людей этой важной и благородной профессии.

Несколько слов о литературном языке. Меня всегда удивляло пристрастие авторов к сугубо натуралистическим экзерсисам. Разухабистость жаргона, на котором изъясняются высоко интеллектуальные персонажи, кажется мне нарочитой. Потом со страниц повести пахло потом не менее двадцати раз, и сортиром тоже немало!

Выводы: конечно, повесть представляет несомненный интерес для журнала. Но в работе над ней я рекомендовал бы авторам быть более точными в некоторых философско-нравственных категориях и почистить ее от излишних порций пота, экскрементов, коньяка и «Бычьей крови».

«МолГвардейский сборник я честно обработал и соответствующим письмом отослал Медведеву еще в конце июля», — сообщает БН брату. Копия этого письма от 21 июля сохранилась в архиве.

Из архива. Письмо от АБС в Мг

Уважаемый Юрий Михайлович!

Итак, наш труд окончен.

Нам хотелось бы обратить Ваше внимание на следующие обстоятельства:

1. Повесть «Трудно быть богом» выходила в СССР дважды, общим тиражом более 300 тысяч экземпляров. Она получила обширную положительную прессу и, как показали социологические опросы и многочисленные письма читателей, была признана лучшей советской научно-фантастической повестью последних лет. Она издана на ряде языков народов СССР, а также во всех без исключения европейских странах социализма.

Повесть «Малыш», если учитывать журнальную публикацию, выходила трижды общим тиражом также более 300 тысяч экземпляров. Она тоже получила положительные отклики и в печати, и среди читателей фантастики. Переводы этой повести уже появились в ГДР, ПНР и ЧССР.

За время изданий и переизданий указанных повестей тексты их НИКОГДА и НИКАК не исправлялись, они полностью аутентичны оригинальным рукописям.

В этой ситуации требования Вашей редакции о какой-то правке, замечания относительно некоей таинственной «тенденциозной двусмысленности» выглядят попросту странными.

Тем не менее, идя навстречу пожеланиям редакции и стремясь поскорее завершить ненормально затянувшуюся (не по нашей вине!) историю с изданием этого сборника, мы решили закрыть глаза на явную (простите за резкость) БЕССМЫСЛЕННОСТЬ предлагаемых редакцией поправок и поправки эти учли — тем более что они, к счастью, никак не влияют ни на развитие сюжета, ни на идейное содержание упомянутых повестей.

Смотрите указанные в редакционном письме стр. 74, 86, 87, 159 повести «Малыш» и стр. 43 повести «Трудно быть богом».

2. Теперь о «Пикнике». Повесть «Пикник на обочине» рассказывает о судьбе простого «маленького» человека в мире, где торжествуют принципы капиталистической морали: «Каждый — сам за себя, один бог за всех»; «Все продается и покупается»; «Человек человеку — волк». Это рассказ о том, как человек изначально неплохой, энергичный, неглупый, по своему честный и порядочный, хороший семьянин, человек с душой, открытой восприятию верных социальных идей социализма и коммунизма, — как такой человек в условиях капиталистической действительности, осложненных вдобавок последствиями нежданного-негаданного посещения пришельцев, превращается в одинокого волка — без морали, без духовных ценностей, без будущего.

Он бесконечно одинок, Рэдрик Шухарт, одинок так, как может быть одинок человек в мире частной инициативы. У него нет любимого дела. У него нет друзей — он остался без друзей, потеряв единственного человека, который по-настоящему импонировал ему и был способен открыть ему какие-то иные горизонты, кроме душного мира «зелененьких». Он утратил всякую перспективу, ибо жизнь его после гибели Кирилла Панова превращается в сплошную беспощадную борьбу за существование. Он, наконец, теряет последнее, за что еще цепляется, — семью, ибо семью у него отбирает равнодушно-жестокая Зона. И вот в самый последний момент, когда он осознает, что судьба бросила ему в руки орудие (как ему кажется) невиданной силы — Золотой Шар — оружие, с помощью которого (как ему кажется!) можно было бы изменить весь мир, — в этот страшный момент он вдруг с ужасом и отчаянием обнаруживает, что проклятый мир «свободы возможностей», мир его детства, юности, зрелости, не только лишил его счастья, друзей, будущего — этот мир выжег его мозг, НЕ ДАЛ ЕМУ НАУЧИТЬСЯ ДУМАТЬ! Ему кажется, что он может все. Но он не знает, не понимает, не способен решить, ЧТО ЖЕ ИМЕННО надо менять в этом мире. Он знает, ЧТО должно быть уничтожено, но он не способен понять, ЧЕМ все это должно заменить. Он — продукт своего мира, ему непонятно и недоступно то, что в нашей стране, например, ясно каждому школьнику, — вот почему ему остается только повторять наивные, детские, привлекательно звучащие, но совершенно бессодержательные слова мальчишки-колледжера, идеалиста и стихийного бунтаря, им же, Рэдриком Шухартом, беспощадно уничтоженного.

«Пикник на обочине» выполняет, на наш взгляд, чрезвычайно важную идеологическую задачу: показать конкретно, в художественных образах, как буржуазная идеология, капиталистический образ жизни ежедневно и ежечасно пожирают души и мозг людей. И в этом плане Шухарт — не отрицательный герой и, конечно уж, не положительный герой — он жертва этой идеологии, жертва мира, в котором ему довелось родиться.

Далее. Вы совершенно неправы, когда пишете, что «покойники» «не стреляют в повести». Не говоря уж о том, что они — важный элемент мозаики, составляющей общий фон событий, они вдобавок играют еще и большую роль как в развитии сюжета, так и в прорисовке характера центральной фигуры повести, Рэдрика Шухарта. Вернувшийся в свой дом старик Шухарт, чудовищный муляж человека, созданный Зоной, не только помогает обнаружить совершенно новые и неожиданные черты характера молодого Шухарта (сыновью нежность, преданность, любовь), но и создает последний, весьма важный сюжетный поворот. Именно в результате этого возвращения Рэдрик понимает, в конце концов, что рушится последняя его опора — семья — и помочь ему, Рэдрику, может теперь только чудо. И именно за чудом он, прожженный скептик, не верящий ни в бога, ни в черта, отправляется в Зону в последний раз в жизни.

Исходя из упомянутого выше стремления поскорее завершить подготовку сборника к печати, мы готовы пойти на целый ряд уступок редакции, хотя не видим абсолютно никакой внутренней необходимости в предлагаемых редакцией поправках. Мы сводим до необходимого минимума упоминания о «покойниках», убираем все, что редакция может счесть «не эстетичным». Одновременно мы производим чистку лексики и делаем кое-какие сокращения.

Смотрите стр. 8, 10, 15, 18, 19, 21, 26, 30, 312, 319, 322, 323, 339, 343, 358, 361, 362, 363, 364, 368, 369, 370, 375, 376, 380, 383, 385, 386, 388, 391, 396, 397, 398, 399, 400, 402, 404, 411, 416 рукописи.

С уважением

А. Стругацкий

Б. Стругацкий

Тем не менее «Аврора» отказалась публиковать ЗМЛДКС, а «Молодая гвардия» продолжает тянуть со сборником «Неназначенные встречи». Свое настроение по этому поводу БН описывает Борису Штерну 25 августа.

Из архива. Из письма БНа Б. Штерну

<…>

Ох, Боря-Боря, главное — не утомляйте себя надеждами! Сок надежд ядовит и пагубен в наше шибко стохастическое время! В наше время писатель должен относится к вопросам публикации в точности так же, как к игре в спортлото. И на устах его должна постоянно блуждать ироническая усмешка всепонимания.

Что касается публикации «Пикника», то упомянутая усмешка блуждает у меня уже не только на устах, но и по всему телу. Но — никакой свинячьей тоски! И тем паче — бельевой веревки, капроновой или, скажем, дедовской, волосатой. Этого удовольствия мы им доставлять не должны! Пить-есть пока имеется? Да, имеется. Друзья не поразбежались? Отнюдь. Даже наоборот. В семье все живы-здоровы? Пока да (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить). Так чего же тебе еще надобно, смертный? Ах, ты еще и в спортлото хочешь выиграть по шести номерам?! Ну-ну. Тебе, значит, мало, что ты по пяти номерам уже выиграл: заполучил неизвестно почему и чьим попущением божественную искру в так называемую душу. Тебе, паршивцу, еще надо по шести номерам выиграть: чтобы искра сия разгорелась всем вокруг видимым костром? Ну-ну, неблагодарный!..

Короче говоря, Боря, все равно надо работать. Десяток читателей — это тоже неплохо. Особенно, если учесть, что это не просто читатели, а, как говорят социологи, РЕФЕРЕНТНАЯ ГРУППА! То есть отборнейшая элита сочувствующих и сомыслящих.

<…>

1 сентября из «Молодой гвардии» отвечают телеграфным стилем.

Из архива. Письмо к АБС из МГ

Уважаемые тов. А. Стругацкий и Б. Стругацкий!

Сообщаем, что Ваша рукопись получена издательством «Молодая гвардия» и находится на рассмотрении.

О результатах Вам будет сообщено.

Редактор редакции Д. Зиберов

В начале сентября АБС разрабатывают сюжет СЗОД — будущего ЖВМ.

Рабочий дневник АБС [Запись между встречами]

Генная инженерия на чел<ове>ке. Создание Homo Super. Достигнуть предела интеллект<уального> развития чел<ове>ка — как? Последовательные перестройки генов. Далекая планета. Искусств<енные> дети. Система безопасности (дети не могут узнать координаты Земли). На планете что-то произошло — все связи прерваны. Горбовский летит выяснять.

6.09.75

Приехал Арк.

7–8.09.75

Обсуждаем СЗоД.

9.09.75

На планете N найден саркофаг с оплодотворенными клетками — 12 шт<ук>.

Гипотезы:

1. Генофонд Странников.

2. Генофонд землян на случай вырождения.

3. Бомба времени — образцы идей и эмоций человека.

4. Идеологическая бомба (агрессия медленная, идейная).

5. Диверсанты — превращение в богов и прямая атака.

6. Способ кодировки неких полезных сообщений. Это доброжелательное завещание Странников (Комов).

Может б<ыть> — в саркофаге 12 гипотетических детонаторов. Инициирование превращения в богов.

Лев — 20 лет, учится на прогрессора.

Корней — 20 лет, учится на прогрессора (a la Вечеровский). Раньше всех узнал тайну происхождения.

Оля — дочь Майки Глумовой, возлюбленная Льва. Работает в Институте Следопытов (отдел КОМКОНа).

Майка Глумова — директор-хранитель спецфонда образцов мат<ериальной> культуры невыясненного назначения (в т<ом> ч<исле> детонаторов).

Горбовский — член Опекунского Совета.

Максим Каммерер — нач<альник> контрразведки Опек<унского> Совета.

Рудольф Сикорский (Странник) — нач<альник> контрразведки С<овета>Г<алактической>Б<езопасности>.

Тристан — друг-соглядатай Льва.

Тагорцы нашли саркофаг. Уничтожили. Свертывают отношение с Землей.

Легенда для найденышей: искусственники. Потомки группы физиков, погибших при создании черной дыры (или прогрессоров).

Горбовский, утешая Олю, говорит, что эксперимент типа «жук в муравейнике». («Вы действ<ительно> так думаете?» Молчит. «Зачем вы это сказали?» — «А что мне еще было говорить») — и то же в конце с Корнеем.

10.09.75

Трепались.

11.09.75

Арк уехал.

Письмо Аркадия брату, 18 сентября 1975, М. — Л.

Дорогой Борис.

Новостей особенных нет. Был у Пекелиса, взял тощую картонку с марками и какие-то плоские длинные штуки — то ли это клемташи, то ли дертыши, словом, что-то филателистическое, судя по наклейкам на чехольчиках. Марки вчера послал тебе заказной бандеролью, то бишь ценной, в пятнадцать рублей.

Звонили из ВОАПа, пришли деньги из США — сказали, по сотне рублей за ТББ и УнС. Еще спросили, что делать с гонорарами из соцстран, и я ответил, как договорились, чтобы переводили на сберкнижку в советских. Ты свои получишь в своей конторе, а на сертификаты придется тебе посылать такое же письмо во Внешпосылторг, как и в прошлый раз. Форму ты знаешь, адрес тоже.

Звонили из Детгиза, предлагают написать около листа для второго сборника «Вслух о себе», где юношеские писатели помещают воспоминания и соображение, как они дошли до жизни такой — стали писать для детишек. Форма произвольная. Подумай и отпиши, будем ли браться. Написать что-нибудь вроде «Мой брат и я».

Получил приглашение (формальное, на многих бумагах с приложениями) из САО АН СССР на школу-семинар в Ставрополье по проблеме «ЦЕТИ». Начало 16 октября, конец — 25-го. Подписал некто Копылов, директор САО. Не родственник ли он?

Вот все дела. Одолели родственники — Матильда с девчонкой.

Поцелуй маму, привет твоим.

Жму, целую. Арк.

В это время вспоминает об АБС Тарковский.

Из: Тарковский А. Мартиролог

21 сентября 1975

«Идиот» рухнул. Саша Мишарин написал письмо Стругацкому, чтобы они начали действовать. (А будут ли они одни что-нибудь делать?) Ехать в Москву? Но — Гофман, Гофман!

Письмо Бориса брату, 23 сентября 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Наконец-то! Ура! Спасибо! Сколько удовольствия! Сколько восторгов! А благодаря кого? Благодаря брата и соавтора! Благодару и ура!

Я надеялся одновременно с марочками получить и письмо от тебя, но, видимо, новостей у тебя нет. Не удивительно. У меня их тоже нет.

Звонил Дмитревский. Сделал вид, что не знает, как обстоят дела в «Авроре». (А может, и в сам-деле не знает — все лето разъезжал по заграницам.) Обещал этот вопрос еще раз провентилировать, но, сам понимаешь.

Вчера звонила Ирена. Там все ОК. Идут уже репетиции ДоУ для телевидения. Идут переговоры по поводу сценария по ПиП для телевидения же. Запрос по поводу издания ПиП послан из издательства в ВААП. Правда, Ирена говорит, что теперь, по слухам, платить станут меньше.

Получил письмо от секретаря Клуба АБС (сам понимаешь, «А. и Б. Струг-е»). Клуб сей обосновался в славном Болгарском городе Пазарджик. Среди всего прочего секретарь пишет, что было болгарское издание «Отеля…..». Ты о нем слышал? И не помнишь ли, деньги мы за него получали? Впрочем, пардон. Посмотрел в свои записи: да, получали — еще в начале прошлого года. Но где экзы? Я попросил этого секретаря прислать.

Размышляю о СЗоД. У нас там остались неясными кое-какие общие вопросы, так я их, кажется, боль-мень уладил. Вообще надо сказать, все это выглядит очень изящно, но как копнешь… Масса будет мелких трудностей.

Отпиши мне все-таки о своих делах и планах.

Да! На меня напала корреспондентка (очень милая, впрочем) — писать статью для ЛитОбоза на тему: «Стругацкие и их переписка с читателями». Я сунул ей в зубы письма за последние 2.5 года — пусть думает.

Вот и все пока. Еще раз большое спасибо.

Твой [подпись]

P. S. Ленуське и Машке — приветы!

Письмо Бориса брату, 27 сентября 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Получил наконец и твое письмо. Долгонько оно до меня добиралось — 8 дён. Путешествие из П-га в Москву.

Письмо в ВОАП послал (точнее — во ВНЕШПОСЫЛТОРГ). Сертификатики — это хорошо! Как раз Адкин день рождения надвигается… Значит, тебе сказали, что это за ТББ и УнС? За ТББ понятно, а вот почему вдруг за УнС? Может, книжка-то уже вышла? А? Посмотреть бы! Не совсем ясно: договаривались же, что Пол напишет предисловие и пришлет нам на просмотр. Никто ничего не присылал.

По поводу сборника «Вслух о себе» могу сообщить, что я изучил материалы для «Вопросов философии» и, по размышлении, отверг. Ну их всех на хер с ихней НТР. А написать что-нибудь, вроде «Мой брат и я», в принципе можно было бы — порезвиться, похохмить, — но когда? Повесть нам писать надо! СЗоД писать, а не хохмочки. Да и сценарий этот висит. Не знаю, не знаю. В общем, если это детгизовское дело терпит, если этот самый лист можно им будет дать месяцев через шесть-семь, тогда — ладно, не возражаю. Но если это им надо в ближайшие полгода, то лучше не связываться. Пока мы хотя бы черновик СЗоД не напишем, душа у меня не будет спокойна.

Сейчас, по-моему, пора решать вопрос об очередной встрече дней на 12 — писать СЗоД. Я относительно свободен, слово за тобой (на тебе — сценарий). Прикинь и напиши: когда, где? Хоть бы страничек 30 отмолотить — для затравочки. А то — темно в глазах и как-то все до лампочки.

Мне никто никакого приглашения в Зеленчук не присылал. Гм. Странно… Я, разумеется, все равно бы не поехал, но ведь договаривались, кажется. Гм. А Копылов Иван Михеевич — не только не родственник нашему Сашенции, но, наоборот, его начальник, сильно пьющий человек и вообще, по слухам, не сахар.

У меня к тебе большая просьба: форсируй как-нибудь свой контакт с «Неманом». Очень хочется понять, есть там хоть какие-нибудь шансы или такой же нуль, как и везде. Если окажется нуль, я все-таки решусь на заход в «Неву». Но это уже будет, сам понимаешь, жест отчаяния.

Получил письмо от Миши Ковальчука. Он там все восторгается подарком, который сделал тебе на юбилей. «Вам Аркадий Натанович, наверное, рассказывал…» А я, хоть убей, не помню, что это за подарок и почему я должен так тебе завидовать. Или это ты забыл мне рассказать? Даже любопытно стало. Люблю со вкусом позавидовать.

Перечитал здесь ни с того ни с сего «Малыша». Ей-богу, очень недурная повестуха, оказывается. Зря я ее ругал. Молодцы мы, все-таки: из заказного дерьма сделать такую конфетку… Орлы!

Так что, Аркашенька, тщ-щательнейше продумай вопрос: когда и где — и мне отпиши. Срочности никакой нет, но я хотел бы иметь конкретный план на будущее.

За сим, Ваше Превосходительство и благодетель, остаюсь Вашего Превосходительства и благодетеля покорнейшим слугой…

Или как к Кардиналу:

Имею честь быть Вашего Преосвященства покорный слуга…

Или как к восточному патриарху:

Остаюсь Вашего Блаженства покорный слуга…

Или как к архиепископу английской церкви:

Остаюсь, Милорд Архиепископ, Вашей светлости покорный слуга…

Это я сейчас изучаю очень забавную, словно из другого века, книгу: «Дипломатический церемониал и протокол». «§ 527. Основные трудности при рассадке почетных гостей за столом между официальными должностными лицами возникают по соображениям вежливости…» Нам бы ваши заботы!

Вот пока и все. Твой [подпись]

P. S. Леночке и Машке поцелуи.

Письмо Аркадия брату, 2 октября 1975, М. — Л.

Дорогой Борис.

Новостей предостаточно.

1. Из театра им. Моссовета обратились с просьбой инсценировать ПиП. Навел справки. Мне посоветовали уклониться. Что я и сделал, предложив моссоветовцам заниматься инсценировкой без нас, уверив, что мы подмогнем.

2. Говорил с Ниной Берковой. Если мы не хотим потерять печатную площадь, надобно хотя бы к 1 января сдать ПНвС плюс новую повесть, хотя бы первый (даже черновой) вариант СЗоД.

3. Получил от Тарковского два письма с призывом поскорее начать работу над ПнО, для чего снова поговорить с Соловьевым и условиться, что инициатива исходит не от него, Тарковского. Ну, ты помнишь, как мы договорились проталкивать это дело. Беда вся в том, что Соловьева нет в Москве. Впрочем, на днях он приедет. В этом духе я и отписал Тарковскому, призвав его по получении письма приехать в Москву и повидаться со мной. Он прозябает где-то в Рязанской области и уже четыре месяца в Москве не был.

4. Иосиф Копытман, талантливый режиссер театральный (он сейчас таскается со своей труппой по городам Союза, а в труппе четыре человека, из коих имеет место Даль, Дворжецкий и Джигарханян, самые звезды сцены и экрана), прочитал ТББ и воспылал неимоверно. Мы с ним посидели два дня и набросали план спектакля «по мотивам». В сущности, если взяться, то дело свелось бы к перепечатке отрывков из повести страниц на сто. Начать и кончить. Он уверен, что любой областной театр ухватится и прибыли будут большие. Утверждать пьесу надобно будет не в Минкультуры, а на месте, в области, где, по его словам, цензор только узнает, что уже издана книга, как тут же, не читая, подпишет. Требуется твое мнение.

5. За сертиками еще не ходил. А ты послал им письмо-требование?

6. Мой таджикский фильм «Семейные дела Гаюровых» показывали в Тбилиси на каком-то фестивале и выдвинули на какую-то премию. Отзывы очень хорошие, не официальные, а от знатоков. Так что можешь успокоиться, фамилия наша не посрамлена.

7. В воскресенье встречаюсь с Катасоновым, редактором Центрального телевидения. Он требует у меня заявку на инсценировку. Хочу предложить ему Малыша и ПНвС. Серий на шесть. А?

Такие вот дела.

Обнимаю, жму. Привет Адке и Андрею.

Поцелуй маму. Тебя мои целуют и всё спрашивают, когда приедешь.

Твой Арк.

Да! Обратись в свой отдел ВААПа или что там у вас есть. Насчет денег из соцстран.

В тот же день АН пишет брату еще одно письмо.

Письмо Аркадия брату, 2 октября 1975, М. — Л.

Дорогой Борька.

Только что отправил тебе письмо, а тут по возвращении обнаружил в почтовом ящике твое и мамино.

Будем считать, что в очередь следующим пишешь ты.

Насчет встречи. Я сейчас бешено занимаюсь сценарием. Получил отсрочку до 3 ноября, но думаю, что закончу числу к десятому. Октября, конечно. Беспокоит немного, что по листажу получается довольно куцо — страниц на 35, не больше. Но зато достаточно содержательно, и мульты займут много времени.

Встречаться будем, скорее всего, в конце октября — начале ноября. Там договоримся. Все равно мне пятнадцатого ехать — я как раз кончу и перепечатаю и отправлю сценарий. В основу своего выступления положу наши предположения насчет возможных целей пришельцев и предложу немедленно прекратить посылы сигналов в космос. На ближайшую сотню лет. Возможно, со мной поедет Тарковский, ему тоже послали приглашение — через меня. Я ему об этом отписал. Полагаю, ты меня в этом намерении — воззвать к прекращению сигнализации — поддерживаешь, а если нет — отпиши немедленно резоны. Мне лично эти шуточки не нравятся.

С тем тебя и обнимаю и целую,

оставаясь Вашества покорнейшим слугой и тем не менее братом,

A. Стругацкий

И в тот же день, когда АН написал брату два письма, БН пишет ему внеочередное письмо.

Письмо Бориса брату, 2 октября 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Пишу тебе внеочередное, так как получились некоторые новости. (Пишу от мамы и потому — на старой машинке.)

B. И. Дмитревский устроил некоторый шум на последнем заседании редколлегии «Авроры»: «Что за чепуха? Да разве можно известным писателям предлагать такие требования? Ведь они же согласны удовлетворить требования рецензентов, каковые требования полностью отражают мнение редакции. Чего нам еще? И т. д., и т. п…» Вопль возмущения и негодования был ему ответом. «Да разве мы чего-нибудь требуем, кроме?.. Да ради бога! Да мы ждем не дождемся!.. И т. д…» Андрей молчал. Молчал до редколлегии, когда В. И. утрясал вопрос с главредом. Молчал во время редколлегии. Молчал и после. В. И. делает из этого вывод, что Андрей перестраховался и теперь от всего этого отстраняется. Короче, обстановка складывается как будто благоприятная. При прочих равных я бы уже взялся за дело, ибо удовлетворить большинство требований не так уж сложно (берусь — за два дня) и заняться этим стоит, хотя бы ввиду возросших шансов отхватить одобрение. Но! Но у меня нет, как тебе известно, экзов. Как известно, последний экз ты забрал в Москву. А посему имею предложить:

1. Если ты еще не начал форсировать Минскую операцию, — пришли экз мне.

2. Если же начал — срочненько отпечатай и опять же пришли (печатать рано или поздно все равно придется — для разных будущих вариантов).

Вот и все мои дела.

Твой [подпись]

P. S. Леночке и Машке (отлеживающимся после налета родственников) — приветы и поцелуи!

Письмо Бориса брату, 5 октября 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Получил сразу два твоих письма. Спешу ответить.

1. Значит, договорились: встречаемся в конце октября — начале ноября. Оч. хор. Что будем писать, выясним на месте, но я полагаю, что все-таки СЗоД. Работа с Тарковским, конечно, дело святое, но это же все пока на соплях! А СЗоД и наша прямая обязанность, и дело также святое, и зависит только от нас.

2. Ты меня удивил! Вот уж не думал, что ты серьезно намерен ехать в Зеленчук! Впрочем, если ты поедешь туда с Тарковским — это будет хорошо. Выступая, не увлекайся, будь сдержан и в меру ироничен. Ничего не утверждай, все излагай в сослагательном наклонении. Помни, что они там — профессионалы, а ты — дилетант, аматер, так сказать. Имей в виду, что там будут присутствовать очень, по слухам, ядовитые и ехидные люди, вроде Шкловского или Озерного, им палец в рот не клади, да и далеко не все ученые настроены к нам доброжелательно. Поэтому постарайся не говорить ничего такого, чего не мог бы немедленно при необходимости обосновать. Основа, конечно, наша старая: скорее всего никакого иного Разума — во всяком случае, в человеческом смысле этого слова — во Вселенной нет. Но рисковать не имеет никакого смысла. В лучшем случае, наш сигнал это глас вопиющего в пустыне, а в худшем — будет с нами как с елочкой, которая высокая и стройная в лесу себе росла, а после много-много радостей детишкам принесла. Дуй до горы! Но если Тарковский не поедет, то лучше и ты не езжай. К тому два соображения: а. Польза рекламы, б. Если Тарковский поедет, то ты заведомо будешь не самым смешным в этой банде ядовитых умников и сухих ненавистников любой фантазии.

Такие вот будут мои тебе заветы.

3. Насчет инсценировки ПиП в театре — тебе виднее. Конечно, возиться с этим дерьмом неохота, но ведь и пеньензы упускать неохота! Проследи там.

4. Насчет ТББ. По-видимому, ты забыл, что уже существует инсценировка ТББ, написанная нами в соавторстве с молодым способным Андреем Зинчуком. По-моему, я тебе даже давал ее читать. Эта инсценировка сделана по заказу главрежа какого-то дальневосточного театра (забыл, какого). Послана ему в конце прошлого года. Насколько мне известно, ни гласа от него не было, ни воздыхания, но если ты будешь серьезно вести дело с Копытманом, то все должен ему по-честному изложить. Тем паче, что инсценировка уже есть, лежит у меня в папке, и по устной договоренности две трети в этом бизнесе — наши.

5. Письмо по поводу сертиков послал уже давно. Пока — ничего.

6. Рад за твоих «Гаюровых». В добрые отзывы, натурально, не верю, но, может быть, тебе еще деньжат подкинут?

7. Инсценировка для телевидения серий на десять (а не на жалкие шесть, о коих ты пишешь) — это было бы прекрасно! Договаривайся. Но нельзя ли вместо М и ПНвС предложить, все-таки, ДоУ. Детектив! Фантастический! Труп! Потом — бах! — оживает! А? Загадки, бля! Тайны! А? И уничтожающая критика буржуазной идеологии.

8. О каких деньгах из соцстран ты намекаешь столь таинственно. Нет чтобы прямо написать! Я конечно позвоню в свой ВААП, но что мне там спрашивать?

9. Надеюсь, ты уже получил мое последнее внеочередное письмо и уже выслал папочку с зМЛдКС. Хочу все-таки это дельце довести до конца. Чем черт не шутит. Читатели говорят, что «Аврора» сейчас такое печатает — один пьет, семерых, глядючи, рвет. После такой порции ипекакуаны им наверняка захочется дать читателю чего-нибудь освежающе-возбуждающего.

Целую, твой [подпись]

P. S. Леночке и Машке привет!

Письмо Аркадия брату, 9 октября 1975 [178] , М. — Л.

Дорогой Борик.

1. Совершенно согласен с тобой: работать будем над СЗоД. Дело не только в священных обязанностях и прочих сантиментах. Дело еще и в том, что я больше не верю в затею с Тарковским. Он надолго погиб во мнении начальства: Ермаш получил за «Зеркало» выговор и таким образом освободился от всякого чувства вины перед Андреем. Конечно, надежды терять не следует, но все это явно откладывается в долгий ящик.

2. Сценарий для Киевнаучфильма я закончил (наконец-то!), сдал на машинку, в будущий вторник отошлю. Прочел его Ленке и Машке, они в восторге, но единогласно объявили, что ставить его никто не решится. Может быть. Во всяком случае, аванс я отработал, а там, глядишь, передадим его в ВААП, пусть торгуют.

3. Инсценировка ПиПа в театре Моссовета никаких пеньензев дать нам не может. Договор, и то проблематично, они заключают только по получении и одобрении готовой пьесы. Нужны нам эти условия как прыщи на голове у невесты.

4. Ничего я про ТББ не забыл. Дальневосточники год чешутся, они нам не указ, а Копытману и подавно на это начхать. Его план инсценировки совершенно оригинальный, ничего общего с Зинчуковским не имеет, а вместе с тем не требует никакой выдумки — только печатанье на машинке, вернее, списывание с книги. И по договоренности — наши будут не две трети, а все три.

5. Я лично сертики получил (два дня назад). Рекомендую: немедленно напиши (или даже телеграфируй) напоминание.

6. О деньгах из соцстран я не намекаю таинственно, а сообщаю, дубина ты эдакая. Когда мне позвонили из ВОАПа насчет сертиков, то спросили, как быть с суммами из соцстран. Я сказал, чтобы переводили совзнаками. Мне, они сказали, переведут на книжку (не знаю, перевели ли), а тебе надлежит обратиться в твою ленинградскую контору.

7. зМЛдКС выслал дней пять назад. Ты, верно, уже получил.

8. Хотел уже кончать письмо, да тут позвонил мой редактор из Сценарной студии. Зашевелились в Госкино. ПиПс прочитал Павленок (еще раз) и одобрил. Теперь надо бороть Даля Орлова, главреда. 22-го надо быть у него с Соловьевым. Соловьев просил получить на сценарий рецензию «видного теоретика фантастики», но я постараюсь его уговорить не делать таких глупостей. Что Орлову Бритиков или Кагарлицкий? Сами управимся.

9. Так что ехать в Зеленчук мне, видимо, не придется.

Целую, твой Арк.

Всех целуй.

Письмо Бориса брату, 12 октября 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Получил и письмо твое, и бандероль. Над бандеролью сижу, глубоко задумавшись. Перечитываю рецензии, набираюсь национального самосознания. Уже тошнит, но еще не рвет. В ближайшие дни дойду до кондиции и примусь за дело. Работы там, честно говоря, не на два дня, а на два часа, но сначала я еще хочу прощупать настроения замглавного. Завтра, наверное, съезжу.

Насчет Зинчуковского ТББ известия такие. Дальневосточный режиссер уже полгода бьется как лев, то есть, абсолютно без толку. В Л-де Зинчук сунул пиесу на телевидение, и совсем было уже все в шляпе, он уже карман приготовил, но тут пиеса дошла до главной инстанции и последовал отказ, решительный и бесповоротный. Так что, пожалуй, можно только пожелать Копытману твоему успехов и удачи. Особенно, если все это будет совсем не похоже на Зинчуковский вариант. Ты держи меня в курсе, пожалуйста.

Сертики мои уже пришли, лежат пока на почте, завтра за ними зайду. А что касается гонораров за социздания, то я так и не понял, за что нам полагается и что именно. Тебя в ВОАПе спросили ВООБЩЕ или о каких-то конкретных гонорарах? Вот что неясно в твоем письме. Чувствуешь, как я ставлю вопрос: гонорары уже есть или только будут когда-нибудь? Что мне, так и не так, спрашивать в моем ВААПе? ЧТО?!!! «Нет ли там у Вас денежек для меня, хе-хе-хе-с?..» Или: «Так мне пришли деньги за то-то и то-то. Разрешите получить?» Ощущаешь разницу?

Что ты не поедешь в Зеленчук — потеря невеликая. Все это — болтовня.

Меня тут избрали снова членом бюро секции («как руководителя семинара молодых и одного из выдающихся фантастов современности…»). На перевыборном собрании была прелестная сценка. Брандис делает отчет и в конце перечисляет, сколько книг членов секции вышло в разных странах («…В Англии — одна, в Польше — шесть, в США — две…» и т. д.). Есть у товарищей вопросы к докладчику?

ШАЛИМОВ: Да. Можно узнать, а чьи книги вышли в США?

БРАНДИС: Братьев Стругацких.

ШАЛИМОВ: Спасибо. А в Англии?

БРАНДИС: М-м… Братьев Стругацких. (Смех в зале.)

ШАЛИМОВ (обиженно задирая брови до корней волос): В Швеции, вероятно, тоже братьев Стругацких?

БРАНДИС: Да. Тоже. (Одобрительный смех присутствующих.)

Должен тебе сказать, мы, действительно, абсолютно всех забили по переводам, даже великого Успенского. Я составлял список для Брандиса — наши издания за 73–75 гг. — обалдеть! И ведь это еще не все! Ведь что-то еще в Испании выходило, и в Австрии (деньги мы получили, а за что — неизвестно)! Да, это была победа сил разума, братец ты мой! (Впрочем, по изданиям в СССР мы занимаем весьма скромное место в сравнении, скажем, с Дмитревским, который за этот срок выпустил не то три, не то даже четыре книги.)

Тут ко мне здорово пристают, и душа горит, что дать нечего! Балабуха собирает сборник для Гидрометеоиздата — фантасты об охране окружающей среды. Категорическое требование редакции: обязательно должны быть Стругацкие, иначе и говорить не будем. Ну, что им дать? Причем в пределах 2-х листов. Ну, предложил им «Благоустроенную планету».

Томилин, составитель сборника «Хочу все знать», тоже просит. «Начальство согласно печатать в сборнике ф-ку, но требует, чтобы открыли эту новую полосу Стругацкие. Иначе — ни в какую! Ну, Борис, ну напишите что-нибудь листа на три!..» Второй год уже просит, а что я ему могу предложить? Не зМЛдКС же.

Ну ладно. Целую, твой [подпись]

P. S. Ленуське и Машке поцелуи!

Рабочий дневник АБС

[на отдельном листке]

14.10.75 в Гидрометеоиздат

Героями повести «За миллиард лет до конца света» являются молодые ученые, каждый из которых успешно работает в своей области. В какой-то момент они вдруг начинают ощущать на себе могучее воздействие некой силы, явно стремящейся затормозить или вовсе прекратить их исследования. Природа этой силы неясна. Лишь перебрав множество разнообразных вариантов объяснений, герои приходят к выводу, что в своих исследованиях зашли так далеко, что затронули некий фундаментальный «закон сохранения структуры Вселенной», их работа грозит нарушить структуру мира, и Вселенная «защищается».

Повесть утверждает неизбежность и неостановимость н<аучно>-т<ехнического> прогресса, призывает к осторожности и вдумчивому отношению к окружающему нас миру, рассказывает о мужестве и бесстрашии настоящего ученого и о верности его долгу перед человечеством.

Объем ок. 6 а. л.

[Запись между встречами]

Варианты:

1. Полная невинность. Не знает ничего и ни о чем не догадывается. Идет в Хранилище, т. к. там работает его любовь.

2. Идет в Хранилище, чтобы поскорее с этим покончить — определиться.

3. То же. Но он старый 40-летний волк-прогрессор, которому опротивела его профессия. Очень опасен.

В очередной раз АБС встречаются для работы в Ленинграде.

Рабочий дневник АБС

29.10.75

Приехали 28-го. Разговоры разговаривали.

Варианты со стрельбой (концовка).

1. Лев ничего не знает и ничего не узнаёт.

2. Лев ничего не знает, затем постепенно узнаёт.

3. Лев знает с самого начала.

Мама выбрала «3» со стрельбой.

30.10.75

1-й разговор со Странником под личиной Сидорова (по видеофону).

Считая себя андроидом, а память — внушенной, проверяет свое прошлое: а) старая любовь, б) учитель в интернате, в) информаторий, г) институт черных дыр, беседа со старожилом.

О саркофаге известно:

1) это человеческие зародыши (в пределах возможностей современной науки);

2) возраст — 40–45 тыс. лет;

3) саркофаг найден случайно и, следовательно, преждевременно;

4) к каждому зародышу придан «детонатор».

Странник:

Хорошо, не будем совершать необратимых поступков, не будем повторять историю Железной Маски. Но вот мои требования, от кот<орых> я не отступлю ни на миллиметр:

а) дети должны быть разделены;

б) дети должны быть отданы лучшим воспитателям (патриотизм);

в) дети должны получить внеземные специальности;

г) дети никогда не должны встретиться с детонаторами, во всяком случае, помимо нашего желания.

Отсюда:

а) детонаторы засекречиваются;

б) происхождение детей — вся история с саркофагом — засекречивается;

в) для детей должны быть созданы легенды — мертвые родители.

У врача. В Прогрессоры не годится. Явно не андроид.

Визит Камилла (там будут такие круглые штуки, не трогайте их, иначе умрете).

Автор «Запрещенных наук», журналист. Что он знает: а) Саркофаг с зародышами Странников, б) Зародышей нет, в) Псевдоканов ведет себя подозрительно, г) Попытка прорваться на планету, д) Запрет, е) Дошел до Горбовского — дело интимное, потому не подлежит, ж) Попытка говорить с десяткой, провал, з) 20 лет спустя — разговор с неудачником из десятки, кот<орый> создал могучую теорию о Странниках на Земле (ему разрешили неявно брать измерения с детишек) и не может ее опубликовать (он показал гигантское тождество между этими детишками и жителями Саулы).

После разговора с журналистом Лева приходит к выводу, что он — Странник.

Разговор о детонаторе через упоминание Камилла.

Врач

Майка

Учитель

Камилл

Горбовский

Журналист

Корней

Ученый

Странник

Смерть

1.11.75

Арк уехал.

29 октября в рабочем дневнике АБС пишут: «Мама выбрала „3“ со стрельбой». В «Комментариях к пройденному» БН вспоминал:

Из: БНС. Комментарии к пройденному

<…>

Мы довольно долго не могли выбрать финал. Вариант гибели Льва Абалкина был трагичен, эффектен, но достаточно очевиден и даже банален. Вариант, когда Максиму удается-таки спасти Абалкина от смерти, имел свои достоинства, но и свои недостатки тоже, и мы колебались, не в силах сделать окончательный выбор, все время, по ходу работы, перестраивая сюжет таким образом, чтобы можно было в любой момент использовать ту или иную концовку. Когда все возможности маневрирования оказались исчерпаны, мы вспомнили Ильфа и Петрова. Были заготовлены два клочка бумаги, на одном написано было, как сейчас помню, «живой», на другом — «нет». Клочки брошены были в шапку АНа, и мама наша твердой рукою извлекла «нет». Судьба концовки и Льва Абалкина оказалась решена.

(Дьявольские, однако, шутки играет с нами наша память. Предыдущий абзац я написал, будучи АБСОЛЮТНО уверен, что так оно все и было. И вот месяц спустя, просматривая рабочий дневник, я обнаружил вдруг запись, датированную 29.10.1975, из коей следует, что жребий, да, имел место, но решал он отнюдь не вопрос, будет ли концовка трагической — «со стрельбой» — или мирной. Совсем другую он проблему разрешал: как скоро Лев Абалкин узнаёт всю правду о себе. Рассматривалось три варианта:

«1. Лев ничего не знает и ничего не узнаёт.

2. Лев ничего не знает, затем постепенно узнаёт.

3. Лев знает с самого начала.

Мама выбрала (3) со стрельбой».

Вот тебе и на! Но ведь на самом-то деле АБС, фактически, писали вариант (2)! Правда, — «со стрельбой». И на том спасибо. Ведь даже и месяц спустя в дневнике мы пишем: «М. б., кончить не смертью, а подготовкой к ней? Странник провожает его взглядом». Не-ет, всегда, с незапамятных времен, сомневался я как в достоверности истории вообще, так любых мемуаров, в частности, — и правильно, надо думать, сомневался.

Оставляю, впрочем, предыдущий абзац без каких-либо изменений. Пусть вдумчивый читатель получит в свое распоряжение образец мемуарного «прокола», характерного именно для данных комментариев. Может быть, это поможет ему оценить меру достоверности всего текста в целом.)

<…>

Письмо Бориса брату, 4 ноября 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Пишу внеочередное, потому что позвонил вот в Литфонд и выяснилось: в декабре Комарово еще закрыто, откроется после Нового года, заявления принимаются с декабря. В связи с этим у меня есть предложение отложить встречу до 10 декабря и встретиться у тебя. Во-первых, Ленке будет все-таки чуть поменьше хлопот, а во-вторых, я только что сообразил, что намеченная ноябрьская встреча получается уж очень куцая. Дело в том, что 10 ноября у меня первое заседание моего семинара (совершенно из башки вылетело, а вчера мне напомнили), значит, у тебя я буду только вечером 11-го, а уехать мне придется 16-го: всего чистых четыре дня для работы, ни то ни се. Так что давай отложим до 10-го декабря, а там уж поработаем вовсю.

Теперь насчет Комарово. Как ты относишься к тому, чтобы в декабре я подал заявление на январь, число этак на 12-е? Отпиши.

В остальном ничего нового. Целую, твой [подпись]

Письмо Аркадия брату, 10 ноября 1975, М. — Л.

Дорогой Борис.

Заявление на Комарово подавай. Пусть будет с 12-го, хотя лучше было бы числа с 15-го, ибо могу попасть под разъезд со школьных каникул.

Нового ничего. Звонит тут некий Мкртчан из 4-го объединения Мосфильма, предлагает что-нибудь заявить.

Я намерен предложить ему экранизацию «Малыша». Надеялся встретиться с ним с тобой вместе, но придется, видимо, одному.

Всем приветы. Обнимаю, твой Арк.

В это время приходит очередное послание из «Молодой гвардии», отправленное 5 ноября.

Из архива. Письмо к АБС из МГ

Уважаемые Аркадий Натанович и Борис Натанович!

Прежде всего просим извинить нас за несколько затянувшийся ответ на Ваше письмо, хотя причина задержки достаточно объективна, поскольку вызвана желанием редакции более глубоко и обстоятельно оценить Вашу будущую книгу.

Теперь эта работа завершена. Мы по-прежнему придерживаемся мнения, изложенного в нашем редакционном заключении. Сожалеем, что не смогли Вас убедить в необходимости переработки «Пикника на обочине». Без такой переработки опубликовать «Пикник на обочине» в сборнике «Неназначенные встречи» не представляется возможным.

В то же время мы считаем, что работа над сборником непомерно затянулась, и поэтому предлагаем ограничить его двумя повестями — «Малыш» и «Трудно быть богом». В этом случае редакция могла бы сдать рукопись в производство в самое ближайшее время.

Разумеется, редакция будет не в претензии, если Вы предложите рукопись «Пикника на обочине» другому издательству. Ждем Вашего ответа.

Рукопись «Пикника на обочине» возвращаем вместе с письмом.

С искренним уважением и надеждой на дальнейшее плодотворное сотрудничество

Заведующий редакцией фантастики, приключений и путешествий Ю. Медведев

Редактор Д. Зиберов

17 ноября АБС (вероятно, созвонившись) отвечают:

Из архива. Письмо от АБС в МГ

Юрий Михайлович!

Согласно духу и букве договора Редакция не имеет никакого законного права отвергать рукопись автора произвольным образом или по каким-то вкусовым соображениям. Отказ должен быть МОТИВИРОВАННЫМ.

В ответе на редзаключение мы убедительно показали, что претензии Редакции к рукописи повести «Пикник на обочине» носят в основном именно произвольный, субъективный, вкусовой характер (см. наше письмо от 21 июля 1975 года).

Последнее письмо Редакции (от 5 ноября 1975 года) вообще не содержит ни мотивировок, ни аргументации и является просто формальной отпиской. Это свидетельствует о том, что наше письмо от 21.07.1975 Редакцией изучено не было и что Редакции угодно встать на формальный путь: нам, дескать, не нравится — и точка.

Будучи совершенно убеждены в идейно-художественной доброкачественности нашей повести «Пикник на обочине», мы настаиваем на неформальном, серьезном, без всякой вкусовщины, подходе к этой рукописи. Мы вновь подчеркиваем, что повесть «Пикник на обочине» выполняет чрезвычайно важную идеологическую задачу: показать конкретно, в художественных образах, как буржуазная идеология, капиталистический образ жизни ежедневно и ежечасно пожирают мозг и души людей мира свободного предпринимательства.

Широкая популярность, которую получила журнальная публикация повести, лишний раз подтверждает нашу правоту (и неправоту Редакции). Мы имеем сотни отзывов (школьников, студентов, военнослужащих, рабочих, научных сотрудников, литературных работников и даже космонавтов СССР), устных и письменных (в том числе — и в печати), свидетельствующих о высокой оценке повести «Пикник на обочине». Мы знаем, что эта повесть уже опубликована в ПНР, ВНР, ЧССР и готовится к публикации в ряде других социалистических стран. И только редакция НФ-литературы изд-ва «Молодая Гвардия» выступает против ее опубликования. Вот уж воистину: «Уся рота идет не в ногу, один господин подпоручик идет у ногу», как писал Куприн.

Работа Редакции над рукописью «Пикника» продолжается уже несколько лет. Авторы сочли возможным удовлетворить целый ряд требований Редакции — в тех случаях, когда эти требования были достаточно мотивированы и конкретны (по поводу, скажем, лексики повести), и даже в тех случаях, когда требования Редакции казались авторам нелепыми и произвольными, но НЕ НАРУШАЛИ идейно-художественной ткани произведения.

Однако существуют такие требования Редакции, которые могут объясняться только непониманием или сугубо субъективным вкусовым подходом к повести. Рассмотрим их вкратце еще раз.

ТРЕБОВАНИЕ 1. «Убрать из повести оживших покойников». Основание: «Они „не стреляют“ в повести и неэстетичны». Разве можно такое требование назвать мотивированным? «Неэстетично» — понятие чисто вкусовое (кроме того, авторы, идя навстречу Редакции, сократили этот элемент повести до самого необходимого минимума). Заявление же: «Они не стреляют…» попросту неверно. Они НЕОБХОДИМЫ, во-первых, для лучшей прорисовки образа главного героя, а во-вторых, для развития сюжета (см. наше письмо от 21.07.1975).

ТРЕБОВАНИЕ 2. «Изменить конец повести». Основание: «конец пессимистичен». Редакция явно путает два разных понятия «пессимизм» и «трагизм». Конец повести не пессимистичен, а трагичен — иным он и не может быть, ибо трагична судьба маленького человека в «свободном мире», если человек этот лишен возможности приобщиться к передовому коммунистическому мировоззрению — в этом заключена вся СУТЬ повести. Поэтому вышеприведенное заявление Редакции, так же, как и заявление о том, что «авторы как бы отказывают читателю в надежде…» и т. д., являются совершенно голословными и наводят на мысль, что Редакция в высшей степени невнимательно читала рукопись.

ТРЕБОВАНИЕ 3 — не является, собственно, требованием. Это — смутные (вопреки договору, требующему ТОЧНЫХ указаний) рассуждения о «расплывчатости концепции положительного героя» и о том, предполагается ли в повести существование СССР или нет. Рассуждения эти не только смутны, но и нелепы. Снова возникает мысль: «Да читалась ли в Редакции рукопись?» Концепция положительного героя в повести совершенно ясна — положительный герой Кирилл Панов безусловно и однозначно противопоставлен не только герою, так сказать, «страдательному» — Рэдрику Шухарту, — но и всему миру капиталистической наживы. СССР в повести совершенно определенно существует, Кирилл Панов является его очевидным представителем, о чем имеется даже прямое указание на стр. 293 рукописи. Формулировки же, почему-то показавшиеся Редакции двусмысленными (стр. 10 и 340), авторы вычеркнули во избежание бессмысленных споров. Каковы же выводы?

1. Все действительно МОТИВИРОВАННЫЕ требования Редакции авторами учтены. Учтены даже немотивированные требования, если это не вызывало искажения замысла и сюжета повести.

2. Не учтенные авторами требования Редакции являются совершенно немотивированными — это либо чисто вкусовые, субъективные требования, либо требования, проистекающие из непонимания замысла и сути повести.

На каком же тогда основании Редакция намеревается изъять повесть «Пикник на обочине» из сборника «Неназначенные встречи»? Никаких законных оснований у Редакции нет, и мы категорически протестуем против таких произвольных действий.

Мы еще раз напоминаем Редакции, что работа со сборником безобразно затянулась исключительно по вине Редакции. Лишний тому пример — последнее письмо Редакции (от 5.11.1975). Это письмо лишено какой-либо аргументации и мотивировок, является чистейшей отпиской и могло бы быть составлено за 65 минут, но Редакции для его составления понадобилось 65 дней!

Так продолжаться не может! В соответствии с договором авторы готовы рассматривать и учитывать любые МОТИВИРОВАННЫЕ и ТОЧНЫЕ указания Редакции. Авторы, собственно, уже доказали эту свою готовность — достаточно полистать рукопись и посмотреть, сколько там сделано поправок. Но авторы вправе требовать серьезного, добросовестного, объективного рассмотрения своей работы. Они вправе отвергнуть как непродуманные, субъективные, вкусовые требования, так и формальные отписки.

Нам, конечно, очень грустно, что наша повесть «Пикник на обочине» не пришлась по вкусу работникам Редакции, но, в конце концов, повесть эта изначально предназначалась, все-таки, для более широкой аудитории, и, защищая не только свои, но и интересы этой аудитории, авторы не намерены идти на поводу у частных суждений, даже если это суждения Редакции. В конце концов, существуют инстанции и более высокие, нежели Редакция.

С уважением

А. Стругацкий

Б. Стругацкий

БН этим не ограничивается и в тот же день пишет еще одно письмо — личное, Медведеву.

Из архива. Письмо от БНа в МГ

Уважаемый Юрий Михайлович!

Я уверен, что Вас не удивит резкий тон нашего официального письма. Но ведь мы и в самом деле ничего не понимаем! Год назад Вы сказали Аркадию: «Если вы согласитесь вынуть из сборника „Отель“, я даю вам честное слово офицера, что не будет никаких замечаний по „Пикнику“». Натурально, теперь Аркадий рвет и мечет: получается, что Вы обманули его, а он — меня (я был категорическим противником изъятия «Отеля», и он с трудом меня убедил).

Что же происходит? Ведь и в самом деле: отзывы в печати на «Пикник» — прекрасные. В странах народной демократии он идет вовсю. Космонавты его публично хвалят (мне рассказывали о прекрасных отзывах Б. Егорова, К. Феоктистова, Г. Гречко и О. Макарова). С другой стороны, из «высших сфер» никаких грозных сигналов, насколько мне известно, не поступало. За чем же дело стало?

Я как-никак знаю Вас как опытного литературного работника и поборника хорошей фантастики. Я не могу поверить, что Вы способны позволить свои личным симпатиям и антипатиям возобладать над интересами дела. Откуда же тогда такое жестокое гонение на «Пикник»?

Может быть, здесь сказывается дурной вкус Зиберова, которого я совсем не знаю?

Может быть, существуют какие-то особые обстоятельства, о которых я не осведомлен?

Может быть, нам следует обратиться в ЦК КПСС за поддержкой?

Я был бы Вам очень благодарен за любой совет.

Вы должны нас правильно понять: отказываясь от «Пикника», мы несем большие потери — не только моральные, но и чисто материальные. Поэтому мы будем драться за него до последнего.

С искренним уважением [подпись]

В это время Андрей Тарковский решает заняться фильмом по ПНО, но видит пока в нем лишь денежную и недолгую поденщину.

Из: Тарковский А. Мартиролог

20 ноября 1975

<…>

Буду пробивать Стругацких, чтобы снимать их летом. Иначе нет смысла — грядет юбилей Толстого.

— «Смерть И[вана] И[льича]»?

— «Уход»?

О причинах такого решения рассказывает Леонид Нехорошев.

Из: Нехорошев Л. Тесные врата

Андрей Тарковский решил ставить фильм «Сталкер» из-за безденежья.

Поздней осенью семьдесят пятого года я, в то время главный редактор «Мосфильма», получил от режиссера письмо:

«Мясное»

19.11.75

Добрый день — Леня!

Пишет твой товарищ из ссылки, в которой он живет уже 6 месяцев.

Ну, шутки в сторону — я по поводу заявки на «Смерть Ивана Ильича». Дело в том, что заявка на нее не пишется. Ты сам знаешь, это совсем не просто.

Кроме того, написать сценарий будет несколько трудно, что он никак не сможет быть «легкой» картиной перед «Уходом Льва Толстого». (Кстати грядет юбилей Толстого — поэтому прошу мои толстовские дела подверстать к этому случаю.)

Давай пока пробьем (если надо пробивать) Стругацких. Что по этому поводу говорит Сизов? Да и говорит ли он вообще чего-либо?

Я бы хотел сдать его (Стругацких) в начале 1976 года и начать «Уход Толстого».

Теперь относительно объединения. Я бы хотел у Чухрая. И только по причине денег. Я совсем гол как сокол. Если нет (не влезу из-за планов ЭТО), то Арнштам.

Что такое Чухрай, я отлично себе представляю.

Но если бы можно было снимать у него — это принесло несколько больше денег, чем в любом другом месте: 1) Фантастика, 2) Одна серия, 3) Очень интересная.

Вот и все пока.

Надеюсь скоро увидеться.

Твой Андрей Т.

А в предыдущем письме ко мне (от 10 октября 1975 года) он писал:

«Умоляю, сделай что-нибудь со своей стороны, ибо я совершенно пропадаю без работы и, соответственно, без копейки денег. Неужели мне, как и после „Рублева“, предстоит пять лет сидеть без работы?»

Впереди — зима. А там — еще одно безработное и безденежное лето? И режиссер решил сделать проходной для себя фильм — «проходной» и… «проходимый» — такое в то веселое время бытовало понятие в отношении некоторых сценариев и картин.

Уже в конце октября я получил по почте от Аркадия Стругацкого заявку на сценарий для режиссера А. Тарковского.

Мы (то есть те, кто пребывал в руководстве киностудии «Мосфильм») вздохнули облегченно: кажется, Тарковский «взялся за ум», и новая его работа, скорее всего, не грозит студии теми неприятностями, которая она испытала с его последней картиной «Зеркало» — этот фильм резко не понравился, да и не мог понравиться, ни по своему содержанию, ни по своей «заумной» форме — начальству. Кинематографическому. А тем паче более высокому.

Руководство злило то, что оно фильм не понимает. С одной стороны — обидно: какое же ты в таком разе начальство, а с другой — не скрывается ли в «Зеркале» какая-либо мысль возмутительная? Один из начальников спросил режиссера: «А что означает у вас там… в конце… библейский горящий куст?» — «Не знаю, — ответил прикинувшийся простаком Тарковский. — Я Библии не читал».

В сценарии же «Сталкер», написанном Аркадием и Борисом Стругацкими по мотивам своей повести «Пикник на обочине», никаких таких «кустов» не было: нормальная советская (хорошая) фантастика — четкая по сюжету, с героем, большим количеством необыкновенных событий, с нравственным выводом. Довольно легко сценарий прошел все утверждающие инстанции. Особых происшествий, связанных с фильмом, не предвиделось.

И действительно, сценарий получил одобрение.

Из архива. Заключение на сценарий МЖ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

сценарно-редакционной коллегии

Экспериментального творческого объединения

по заявке А. и Б. Стругацких

на литературный сценарий «Машина желаний»

Сценарно-редакционная коллегия ЭТО рассмотрела заявку А. и Б. Стругацких на написание литературного сценария «Машина желаний».

Заявка представляет собой подробное изложение темы, замысла и сюжета будущего кинопроизведения, решенного в жанре приключенческой фантастики с четкой социально-политической направленностью.

Разоблачение агрессивных устремлений военно-промышленного комплекса одного из современных империалистических государств и его порождения — гангстеризма, роль науки в прогрессе человечества, фантастическая предпосылка событий — посещение Земли пришельцами из внегалактической цивилизации — все это в сочетании с острым сюжетом позволяет надеяться на создание интересного увлекательного фильма.

Фильм «Машина желаний» рассчитан на режиссера А. Тарковского.

Исходя из вышеизложенного, сценарно-редакционная коллегия принимает заявку А. и Б. Стругацких и рекомендует заключить с авторами договор.

Срок сдачи первого варианта сценария — [машинописное «15 июля» исправлено на рукописное «1 августа»] 1976 года.

Главный редактор ЭТО К. Замошкин

Андрей Тарковский откликнулся на это в своем Мартирологе.

Из: Тарковский А. Мартиролог

10 декабря 1975

Сизову понравилась заявка Стругацких. В ЭТО хотят, кажется, «Пикник».

С 16 ноября по 9 декабря АН находился в поездке — с Марианом Ткачёвым он участвовал в агитпоездке по Дальнему Востоку, местам его былой службы. Авторы выступали в Хабаровске, Владивостоке, Петропавловске-Камчатском…

Об этой поездке вспоминал Мариан Ткачёв. Но сначала пара слов АНа о самом Ткачёве как переводчике.

Из: АНС. О Нгуен Динь Тхи и его пьесе

<…>

Еще о форме. Думаю, закономерно, что Тхи, писавший все свои пьесы в прозе, эту написал стихами. Они как бы переводят все в «высокий» ряд, придают полет, окрыленность. Писатель Мариан Ткачёв — наверное, вам, читатель, знакомы мастерские его переводы из средневековой и современной вьетнамской литературы — правильно, на мой взгляд, выбрал для русской версии пьесы пятистопный ямб, позволивший с достаточной полнотой и гибкостью передать движение речевого потока, напряженность диалога, лексические характеристики персонажей. Следуя авторской лепке образов, он умело, с должным тактом использует архаизмы и неологизмы, ученые термины, канцелярит, словечки детского говора. Удалось ему и донести до нас авторскую иронию, то мягкую, насмешливую, то нарастающую до сарказма. Сам я, будучи востоковедом по образованию, переводил не раз книги японских писателей разных эпох и стилистических направлений и могу по достоинству оценить эту прекрасную работу Мариана Ткачёва. Надеюсь, читатель, мы с вами окажемся единодушны.

<…>

Из: Ткачёв М. Об Аркадии Натановиче Стругацком

<…>

Поздней осенью 1975 года, перед долженствовавшим собраться в апреле 1976-го XXV съездом КПСС, Московской писательской организации был предоставлен купейный вагон, которому предстояло пересечь всю страну от Бреста до Владивостока. Его прицепляли к разным поездам и отцепляли в намеченных заранее городах, где он, подобно известному бронепоезду, стоял на запасном пути, а московские литераторы встречались с читателями, посещали предприятия, вузы и т. п., дабы «собрать материал». Предполагалось после вагона создать коллективный сборник в подарок съезду. Нашлись энтузиасты — преимущественно из «патриархов», — проехавшие весь маршрут. Но большинство литпассажиров менялось поэтапно. Мы с АНом были в группе последнего этапа (Центральная Сибирь — Тихий океан). Поездка получилась интересная. Я думаю, для АНа было очень важным общение с читателями.

<…>

Вернусь к нашему с АНом путешествию во Владивосток. Там были интересные встречи с учеными под дружеским патронажем океанолога и барда А. М. Городницкого, приплывшего во «Владик» на своем «Витязе». Венцом обещало стать посещение этого «корабля науки». Но АН решил закончить «свой поход» в другом пункте Тихого океана. Он надумал посетить Камчатку, где 20 лет назад проходила его военная служба. И сколько я ни твердил ему, что «Двадцать лет спустя» давно написаны Дюма-отцом, он оставался непреклонным. Пассажирская навигация к тому времени закрылась. Но начальство Дальневосточного пароходства, восхищенное явлением АНа и умиленное моим очерком о мужестве моряков-дальневосточников, совершавших рейсы в воюющий Вьетнам (его напечатал за несколько лет до этого журнал «Коммунист»), — начальство подыскало для нас «оказию» на уходившем в Петропавловск сухогрузе.

До отплытия к нам был прилеплен один из сотрудников пароходства вместе с микроавтобусом японского производства. Мы славно поездили по Владивостоку. Но более всего запомнились мне споры АНа с нашим сопровождающим, который был убежден: человечество переживет ядерную войну, главное — нанести врагу первый удар (упреждающий). Боюсь, АН не сумел его переубедить.

Переход по довольно-таки бурному Тихому океану весьма впечатлил АНа. Но одно, мне кажется, его потрясло. Уже недалеко от входа в Авачинскую губу судно наше застопорило ход, дабы не мешать выходу в океан атомной подводной лодки. Она шла на плаву. Было в этом творении человеческих рук нечто от допотопного хищного ящера. Двигалась субмарина быстро и бесшумно. Рассветные лучи солнца окрасили ее в какой-то, не имеющий определения, цвет. Крепко сжав мою руку, АН провожал ее взглядом, молча.

Много времени провел он в беседах с моряками, запросто наведывавшимися к нам в каюту. До этого он навряд ли представлял себе достаточно ясно трудности в их работе и житейские сложности.

Когда мы пришли в Петропавловск, нас встретил секретарь тамошней писательской организации, насчитывавшей, если мне не изменяет память, семь или девять человек. Он помог нам устроиться в гостинице. Потом мы втроем спустились в ресторан, и он искренне удивился, когда мы с АНом заплатили за выпивку и обед. Как мы поняли, столичные гости (по традиции) обычно не раскошеливались.

Непонятным образом слух о нашем приезде распространился по городу. Журналисты, ученые, почитатели таланта АНа взяли над нами опеку… город выглядел, надо сказать, весьма провинциальным, чуть ли не допотопным. Хотя АН так и не удалось отыскать застройку двадцатилетней давности. Должно быть, расстроенный этим, он возложил на меня ответственность за легкие сейсмические всплески по утрам, требуя, чтобы я перестал трясти отель.

Жилось здесь людям нелегко. Даже рыбаки, возвращавшиеся после лова с большими, вроде, деньгами, отнюдь не благоденствовали. В городе сложилось тяжелейшее положение с жильем. Государство строило мизер, кооперативных домов практически не было. Индивидуальная застройка за городом была нереальна из-за коммуникаций, климата, сейсмической обстановки. Большинство рыбаков жило в общежитиях, прелести коих описывать нет нужды. Даже отложив деньги, их использовать с пользой было сложно. Не говоря уже о покупке автомашины или ценных товаров, со снабжением города дело обстояло довольно-таки убого. В магазинах толпились очереди. Все названные выше проблемы упирались в «завоз». С «материка» доставлялось все: стройматериалы, техника, оборудование, продовольствие, ширпотреб. Люди постепенно падали духом, теряли надежду, многие мечтали об отъезде на тот же «материк». Кое-кто, не выдержав, спивался. Рассказываю об этом подробно, потому что АН, подавленный увиденным и услышанным, решил написать обо всем. Он, как всегда, хотел помочь. Люди были с ним откровенны, потому что считали: известный писатель сумеет достучаться куда надо, сможет сдвинуть их проблемы с мертвой точки. Насколько я знаю, это было чуть ли не единственное обращение АНа к «прямой» или скажу иначе — социальной публицистике. Написанное им, по тем временам, являлось абсолютно непроходимым. Но выхолащивать из него главное АН, естественно, не хотел. Возникали варианты: напечатать не сам очерк, а интервью с АНом по поставленным им проблемам и проч. Какие-то контакты по этому поводу возникали, как мне помнится, с «Литгазетой», кто-то пытался пристроить материал в «Новый мир». Ничего сделать не удалось.

<…>

АН обладал прирожденным талантом рассказчика. «Захватить площадку», как говорят актеры, ему ничего не стоило — в любой компании. Причем никогда не прибегал к банальностям, не смеялся первый собственным остротам. Я часто вспоминаю его истории.

<…>

Но венцом его устных рассказов я считаю импровизацию, сочиненную за ужином в хлебосольном доме владивостокского ученого. Это было повествование о якобы предстоящем АНу полете в космос. Старт был назначен на завтра. Манера изложения поражала естественностью, хотя и ощущалось понятное накануне такого события некоторое волнение. АН, встав из-за стола, вышел на середину комнаты. Говорил, чуть запрокинув голову, лишь изредка взглядывая на нас, притихших, отодвинувших тарелки и рюмки. Наверно, он видел воочию и огромный фотонный звездолет, мчавшийся к созвездию Льва, и своих спутников (среди них оказались и я, грешный, и Алик Городницкий), планету, на которой им предстояло высадиться. Впрочем, достоверность деталей в его изложении входила в некое противоречие с ироническим тоном, и становилось ясно: перед нами хитроумная пародия на опусы фантастов, даже угадывались ее адреса. Но тут приборы на звездолете АНа обнаружили чужой корабль, принадлежавший, судя по всему, какой-то неведомой цивилизации. Маневры его казались угрожающими. На этом интригующем эпизоде АН оборвал повествование, предоставив слушателям теряться в догадках. Долго не умолкали восторги и комплименты. Засим продолжилось пиршество…

<…>

Во время поездки у АНа неоднократно брали интервью.

Из: АНС. Завтра утром выпадет снег

<…>

Я читаю книги Стругацких около десяти лет. И вижу, как уверенно идут писатели от «приключений тела» к «приключениям духа», как усложняются проблемы и образная система, как меняется главный герой книги. Сильный, все понимающий и ироничный Горбовский… Антон-Румата, многого не понимавший, но в критической ситуации выбора между долгом и человечностью предпочетший человечность…

— Что думает Аркадий Натанович по этому поводу? Кто самый любимый из героев для братьев Стругацких сегодня?

— Все-таки Горбовский. Для меня главное в нем вот что — при всех обстоятельствах он верен одному — не стратегии, не тактике, а любви к людям, к Земле. Да и не расстались мы с ним — он вновь появился в «Малыше». А смена героев, о которой вы говорите, — как-то не задумывались над этим. Выбор личности главного героя диктуется замыслом книги.

— Продолжение вопроса. Какие из произведений наиболее дороги для вас сегодня?

— Сейчас это «Пикник на обочине» и наша новая книга «За миллиард лет до конца света», которая готовится к печати.

— А почему именно «Пикник»?

— В «Пикнике» нам важен не сам фантастический «пикник пришельцев» и связанные с ним загадки, а вполне земной Рэдрик Шухарт. Жизнь его мяла, до того домяла, что человек потерял способность формулировать — что ему нужно, чтобы он стал счастливым. Он достоин огромной жалости — ведь он человек! Кстати, элементы необычных ситуаций работают на Рэдрика, на раскрытие его образа, воскресшие мертвецы, например, понадобились, чтобы показать трогательную любовь Рэдрика к отцу.

<…>

— Аркадий Натанович, чтобы закончить разговор о самых последних работах и перейти к следующей теме, о которой мне с вами хочется поговорить, — о сегодняшнем состоянии современной фантастики, задам традиционный вопрос — над чем вы сейчас работаете?

— Сейчас мы с братом пишем новую книгу. Называться она будет «Стояли звери».

— И о чем она?

— Говорить о незаконченной работе — плохая примета.

<…>

Из: АНС. Времена чудес добрых и «жестоких»

<…>

— Вопрос, может быть, тривиальный: как обычно рождаются ваши произведения, что служит толчком к написанию книги?

— Бывает по-разному. Иногда тема рождается сразу. К примеру, повесть «Малыш» — ведь кроме темы «космического Маугли» в ней ничего нет. А получилась эта вещь так. Мы с братом однажды размышляли о лучших сюжетах в мировой литературе. Вспомнили «Гаргантюа и Пантагрюэля», «Дон Кихота», потом что-то еще, потом «Маугли» Киплинга. И сразу стало интересно — каким был бы человеческий детеныш, воспитанный не диким зверем, а представителями чужой негуманоидной цивилизации.

Но чаще тема приходит не сразу, а «ступеньками». Как-то мы с Борисом на загородном шоссе увидели чуть в стороне от дороги свалку, такую, какую оставляют после себя некоторые туристы. Борис постоял, подумал и сказал: «Интересно, как на все это смотрят муравьи». Через некоторое время эта мысль всплыла, трансформировалась, приобрела более законченную форму, и мы сели за работу. Получился «Пикник на обочине» — повесть о том, что фантасты называют Посещением. На Землю прибыли космические пришельцы, очень скоро и по неизвестной причине покинули ее, оставив в разных местах планеты Зоны Посещения, то есть попросту кучи инопланетного барахла. Причем все эти «пустышки», «комариные плеши», «черные брызги», «смерть-лампы» — вещи совершенно непонятные земной науке, вообще непохожие ни на что земное. Но это не мешает им оказывать столь же непонятное, губительное действие на человека.

Небольшую повесть «Отель „У погибшего альпиниста“» мы написали просто потому, что нам захотелось написать добротный, крепко закрученный детектив.

— А «Улитка на склоне»?

— «Улитка» была своего рода экспериментом. Мы писали ее на свободной игре воображения, руководствуясь только интуицией. Что вышло из этого — трудно сказать, так как даже наши друзья, писатели и критики, мнением которых мы дорожим, отказались однозначно истолковать эту повесть.

<…>

Когда наша беседа уже подходила к концу, я попросил Аркадия Натановича написать что-нибудь на титульном листе многократно читанной еще в детстве «Страны багровых туч». После недолгого раздумья он написал: «Неплохо придумано. Только в атмосферном давлении ошиблись».

Оказывается, описание Венеры в этой книге оказалось более, чем в других книгах, близким к истине. Это можно было частично проверить после мягкой посадки на «утреннюю звезду» советской автоматической станции «Венера-10». А в то время, когда Стругацкие начинали «Страну багровых туч», в космос еще не было запущено ни одного искусственного спутника.

<…>

Об этой же поездке рассказывалось и в полушутливой АНС-энциклопедии.

Из: АНС-энциклопедия

На берегу

Заехал однажды Аркадий Натанович Стругацкий с друзьями на Дальний Восток. Вышли они на берег океана, выбрали место в тихой бухточке, развели костер и сидели, разговаривали, смотрели вдаль. А мимо проплывал катер Дальневосточного отделения АН СССР «Гайдар».

— Эй, на берегу! — вдруг раздался усиленный мегафоном голос капитана с «Гайдара». — Есть среди вас Аркадий Стругацкий?

Сопровождающие Аркадия Натановича вскочили, замахали руками, мол, есть, но сам Аркадий Натанович сидел, не шелохнувшись.

Тут же два человека прыгнули с борта советского научного флагмана в море и поплыли к берегу. Причем один поплыл прямо к берегу, а второй почему-то сначала развернулся и взял курс на Японию и только потом повернул к бухте. Оказалось, будущий посол России в США Владимир Лукин прыгнул за борт без очков.

Пока на корабле и берегу суетились, пока смельчаки под азартные крики публики плыли к берегу, где находился обожаемый ими автор, сам мэтр невозмутимо сидел на камне и, щурясь от солнца, невозмутимо глядел вдаль.

В конце года АБС встречаются в Москве.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

М<ожет> б<ыть,> он агент Островной Империи? Инженер из КБ.

На аэродроме нет автоматов, рекомендуют Осинушку, он называется фальш<ивым> именем и профессией (наладчик).

М<ожет> б<ыть,> кончить не смертью, а подготовкой к ней? Странник провожает его взглядом.

<…>

15.12.75

Б. в Москве. 3-листная повесть. Застава. Со временем незнакомых становится все больше.

16.12.75

Ездили в ВААП.

17.12.75

Треплемся о СЗоД.

С точки зрения Странника. Допросы Майки и пр.

18.12.75

Говорили о СЗоД. Были у Биленкина.

19.12.75

Тарковский. Человек = инстинкт + разум. Есть еще что-то: душа, дух (мораль, нравственность). Истинно великое м<ожет> б<ыть> бессмысленным и нелепым — Христос.

20.12.75

Видение их желаний (последствия): Стервятник — покушение на диктатора; Ред — соблазнение дочки наркоманом; Ученый — дрожка.

21.12.75

Б. убыл в Лрд.

Письмо Бориса брату, 24 декабря 1975, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Имею сообщить:

1. Пришло, наконец, уведомление о вручении з/бандероли. Все, по-видимому, ОК. Теперь руки развязаны и можно приступать к дальнейшим действиям. Следующее мое письмо я перешлю сначала тебе — для ознакомления и одобрения, ибо это будет некий шаг. Но это — уже после праздников: во-первых, ДО никто ничего читать не будет, а во-вторых, я жду кое-какой дополнительной информации.

2. Получил из ВААПа некие 116 руб. с копейками. Мол, гонорар из ВНР. За что? Может быть, за главу из ПнО?

3. Теперь — координаты Иосифа Самуиловича Шкловского. К сожалению, удалось выяснить только адреса мест работы, но зато — домашний телефон. Итак: <…>

Я полагаю, проще всего будет, если ты позвонишь ему домой и выяснишь, куда именно лучше выслать ему материалы, а может быть, — договоришься о встрече. Впрочем, действуй по усмотрению.

4. Вечер с Ковальчуком прошел интересно. Если он будет тебе звонить, очень прошу: встреться с ним и побеседуй, о чем я с ним беседовал. Весьма интересный человек, оказывается. Я, честно, не предполагал. Сильненький союзник в борьбе с медведевщиной!

5. Вряд ли я поеду на заседание Совета 6 января. Поэтому если тебя будут туда приглашать, обязательно сходи. Если не будут приглашать — позвони Риму Парнову и пригласить вынуди. Говорить там тебе все равно не дадут, но узнать, что и как там будет говориться, по-моему, важно. Очень тебя прошу: не поленись и не заведись — сходи тихонечко, посиди в уголку с Ниночкой, и все дела.

6. Если встретишься с Андреем, обязательно напиши мне о результатах.

7. Сейчас должен примчаться Кан, обливающийся слюною!

Целую, твой [подпись]

P. S. Девкам — привет и поцелуи!

О своей рецензии на ВМ Иосиф Шкловский вспоминал так:

Из: Шкловский И. Эшелон

<…>

Вообще, в финансовом отношении мои контакты с миром киноискусства дали нулевой эффект. Вспоминается, например, история со сценарием братьев Стругацких — какая-то фантастическая бодяга. Был заключен совершенно официальный договор с Киевской студией. Я беседовал с одним из братьев, довольно добросовестно изучил сценарий, сделал ряд замечаний, написал и отправил в Киев развернутую рецензию. После этого последовало почти трехлетнее молчание. На мой запрос студия без всяких мотивировок сообщила мне, что, мол, фильм ставиться не будет, и, как говорится, — общий привет. Кстати, по закону полагается мне, кажется, 60 процентов договорной суммы. В суд, что ли, на них подавать? «Не корысти ради», а из чисто корпоративных соображений: ведь если они так нагло обращаются со мной, все-таки человеком с именем, так что же вытворяют с молодыми?

<…>

Несмотря на трудности, год оканчивался хорошо — болезнь АНа, казалось бы, за время поездки оставила его. Были еще силы на борьбу за издание «Неназначенных встреч». Да и после пустых лет, наконец, вышла книга АБС (Полдень, XXII век; Малыш. — М.: Дет. лит., — 1975). Все в той же «Библиотеке всемирной литературы» вышли переводы АНа с японского (Сайкаку И. В женских покоях плотничать женщине; И барабан цел, и ответчик не в ответе; Подсчитали, прослезились бы, да некому: Новеллы // Классическая проза Дальнего Востока. — М., 1975).

И хотя серьезное литературоведение в этом году не всегда писало об АБС положительно (обвинение АБС в уходе от коллективизма — Бритиков А. Ф. Что скрывается за «кризисом» современной фантастики // Современная литературно-художественная критика. — Л.: Наука, 1975), но обязательно — как о примере яркого и неординарного творчества (Ляпунов Б. В мире фантастики. — М.: Книга, 1975; Подольный Р. Фантастическая этнография и этнографическая фантастика // Фантастика, 73–74 год. — М.: Молодая гвардия, 1975; Ревич В. На земле и в космосе // Мир приключений: Альманах. — М.: Детская литература, 1975 и др.).

Недаром Татьяна Чернышева в своей работе в качестве примера показа будущего выбирает именно творчество АБС:

Из: Чернышева Т. О художественной форме утопии

<…>

Весьма интересен в плане показа будущего опыт А. и Б. Стругацких, так как эволюция их собственного творчества как бы в миниатюре повторяет общую тенденцию развития утопической литературы. Была у них повесть «Возвращение (Полдень, XXII век)», где сюжет по сути дела безразличен, да там и нет единого сюжета… цель авторов — как можно шире показать будущее. Одним словом, это была традиционная описательная и всеохватная утопия. Там были даже «выходцы из прошлого» — космонавты XXI века, оказавшиеся в будущем благодаря парадоксу времени. В повести «Стажеры» сюжет явно приспособлен для широкого показа грядущего. И только в зрелых повестях А. и Б. Стругацких будущее не описывается, а как бы «проявляется» постепенно, как «проявляются» в обычных романах знакомые читателю формы жизни, быта, нравов, когда недостающие части картины как бы «дописываются» читательским опытом и воображением.

Мы довольно много узнаем о будущем из повестей А. и Б. Стругацких — о науке и фантастической технике, о научных и социальных институтах (Совет Галактической Безопасности, Комиссия по Контактам, Институт экспериментальной истории и пр.), о новых свойствах психики и навыках человека будущего (он может находиться под водой, проникать в зону радиации без особого ущерба для здоровья, понимать если не мысли, то скрытые эмоции окружающих его людей), но все это открывается читателю не сразу, не в щедрой расточительности описаний и пояснений, а в жесткой детерминированности сюжетного действия.

Это стремление уйти от описаний и объяснений заметно во всей фантастической и утопической литературе современности.

<…>

В повести А. и Б. Стругацких «Далекая Радуга» была сделана попытка изобразить такое чуждое нам существо. Среди героев повести есть некто Камилл — человек, срастивший себя с машиной. Он действительно чужд окружающим, во многом непонятен им, он обладает многими свойствами, недоступными человеку, — в том числе практическим бессмертием и даром предвидения, так как аналитические его способности неизмеримо выше человеческих.

Как воплощение отвлеченной идеи этот образ весьма любопытен, но в творческом отношении, в плане чисто художественном такой путь все же бесплоден, так как предположить духовно нам чуждое — можно, а представить и изобразить в поступках и действиях — по меньшей мере затруднительно. Можно рассуждать о будущем обществе киборгов, но практически «населить» роман одними Камиллами — значит потерпеть фиаско. Бесконечное многообразие вариантов открывается художнику только на уровне индивидуальности, а это возможно лишь тогда, когда он имеет дело с близкой и знакомой нам духовной организацией.

Вот почему в романах и повестях С. Лема, очень интересующегося проблемой автоэволюции, нет ни одного киборга или трансплантата, в рассказах А. Азимова даже роботы во всем подобны людям, а в повести «Возвращение» А. и Б. Стругацких человек из невообразимо далекого будущего, который, как сказочный волшебник, является Горбовскому, чтоб спасти его корабль от гибели, поразительно похож на наших современников (его и зовут-то Петр Петрович), хотя авторы, конечно, понимают, что человек, умеющий управляться с временем и пространством, не нуждающийся в звездолетах для путешествий по космосу, неизбежно должен психологически отличаться от нас, даже если он и сохранит внешний облик человека.

Так требования художественности кладут предел прогностическим возможностям утопии, как, впрочем, и всей научной фантастики. На первый взгляд, романная форма дает неограниченную свободу автору, не сковывает его строгой дисциплиной научной мысли. Но эта свобода кажущаяся, так как здесь требуется своя дисциплина, не менее суровая.

<…>