Сведения, добытые Марфой Ильиничной и Ядзей, оказались очень ценными. Кроме того, Медведеву стало ясно, что в Луцке действует подпольная группа. С ней надо было установить надежную связь.
Дмитрий Николаевич вызвал к себе разведчика Спо-
койного. Коренастый, крепко сложенный юноша вошел в чум и остановился у порога. Медведев горячо пожал ему руку и предложил сесть на березовую колоду. Командир отряда был уверен в том, что на Николая Спокойного можно положиться в таком важном деле, поэтому без обиняков заговорил:
— В Луцке необходимо усилить разведку. Мы посоветовались и решили послать тебя.
— Я готов, товарищ полковник! — привстал Спокойный.
— Тебе предстоит сделать то, чего не успела сделать Марфа Ильинична. Ее гибель — невозвратимая утрата для всего отряда. — Медведев, заложив руки за спину и нахмурив тяжелые черные брови, долго молча ходил по чуму. — Мы отомстим за нее. — И, видимо сам того не замечая, командир сжал свой огромный кулак и твёрдо опустил на стол. — Сейчас крайне необходимо связаться с партийным подпольем Луцка. До нас дошли сведения, что гауляйтер Кох собирается на Волынь и остановится в Луцке. Нужно создать группу наблюдения за палачом.
Спокойный согласно кивнул.
— Когда свяжешься с подпольщиками, — продолжал командир, — узнай, в чем они нуждаются, какую помощь ждут от нас. А с нами держи постоянную связь, информируй, как пойдут дела. Сам понимаешь, поручение не легкое. Тут нужна выдержка, сильная воля. Все это у тебя есть... Кого бы хотел внять в помощники?
Этот вопрос заставил Спокойного задуматься. Действительно — кого? И тут его осенила мысль: с Марфой Ильиничной в Луцк ходила Ядзя Урбанович. Она уже знает кое-кого, ориентируется в городе. Лучше и не придумать!
— Разрешите пойти в Луцк вместе с Ядзей Урбанович!
Медведев поднял глаза:
— Но согласится ли она?
— Надеюсь.
— Тогда пришли ее сюда, потолкуем...
Партизанский отряд «Победители» передислоцировался поближе к городам Ровно и Луцку. На рассвете к чуму штабной разведки подошел человек в форме немец-
кого офицера. Он вытянул вверх правую руку и выкрикнул:
— Хайль Гитлер!
Спокойный, узнав Николая Кузнецова, не ответил на его шутку. И тот упрекнул его:
— Вот видишь, даже не научился приветствовать гитлеровского офицера, а идешь в город, который ими кишит. Какой же ты после этого разведчик! — Примостившись на срубленном дереве, Кузнецов спросил Спокойного: — В Луцке раньше бывал?
— Не приходилось.
— Плохо.
— Почему?
— Придется тратить время на ознакомление с городом... — Смахнув веткой пыль с сапога, Николай Ива-новйч попросил: — Если залетит в те края крупная птичка — просигналь, приеду.
— Ладно.
— Блаженна жизнь, пока живешь без дум, — писал Эразм. — А нам нужно думать. Ну, дай обниму. Встретимся.
До Киверец Ядзю и Спокойного сопровождали автоматчики во главе с Владимиром Ступиным. Шли молча. Среди набегавших мыслей одна доставила Спокойному огорчение: в Луцк они шли без справок «с места работы». Их не могли изготовить в штабе — не было бланков, а кое-как состряпанные документы приносят только хлопоты. Поэтому он предпочел взять еще один пистолет вместо плохого документа.
Темной майской ночью отряд достиг хутора Бодзячив. Хутор лежал в пяти километрах от районного центра Киверцы и в семнадцати от Луцка. Такое географическое положение делало его очень удобным для связи.
— Тут организуем свой «маяк»,— распорядился Сту-пин. — Все сведения из Луцка передавайте сюда- через доверенных людей. Записки для вас будем тоже здесь оставлять.
Утром снова отправились в путь. Щедрое солнце залило луга и дорогу. То тут, то там встречались белые подсиненные домики под соломенной крышей, утопавшие в розоватой белизне цветущих садов.
До Луцка ехали без всяких приключений, а как только пересекли железную дорогу, которая здесь была и городской чертой, все увидели офицера, делавшего рукой знак остановиться. Такая неожиданность встревожила путников. Рука Спокойного машинально потянулась к пистолету. Но в этот момент раздался невозмутимый голос Станислава, молодого крестьянина, правившего лошадьми:
— Битте шейн! Прошу вас!
Немец пристально посмотрел на белокурого парня, затем перевел взгляд на седоков и, сделав вывод, что ничто ему не угрожает, показал рукой на покосившийся забор.
— Там цвай копер, чамайдайн.
Зная барские повадки гитлеровцев, Станислав, не мешкая, подбежал к забору, взял чемоданы и аккуратно уложил их на подводу.
Зецен зи зих! Садитесь! Прошу! — Станислав жестом указал гитлеровцу место рядом с собой.
Но тот сел возле Ядзи, лукаво ей подмигнув.
— Базар? К мама? — любопытствовал фашист, в упор рассматривая нежно-белое лицо девушки.
Ядзя выдержала его наглый взгляд.
— И на базар, и к маме, да еще дела другие есть.
— А тела-а! — протянул офицер.
В этот момент по лицу Ядзи пробежал испуг: из-под суконной коричневой куртки Спокойного выглянули две кобуры. «Влипли!» — решила девушка.
Фашист тоже посмотрел на кобуры. Секунды решали судьбу партизан. Необходимо было немедленно рассеять подозрения. Спокойный с независимым видом приподнял полу куртки и медленным жестом подтянул свисавшие кобуры. Насторожившийся офицер успокоился, предположив, что перед ним украинский полицейский.
— Помогайт Германия? Карател? — игриво подмигнул он Спокойному. — Карашо, нада помогайт!
В центре города, около сквера, офицер приказал остановиться. Взял чемоданы, дважды сказал «данке» и, весело насвистывая, удалился.
Первое испытание миновало. По-дружески попрощавшись со Станиславом, Ядзя п Спокойный направились в другую часть города. По дороге договорились: Ядзя пойдет в разведку к Баранчукам. проживающим по улице Монополевой № 18. Она знала, что Варфоломей Иванович Баранчук заведует ветеринарным пунктом в пригороде Луцка. У него двое детей — десятилетний сын Володя и восьмилетняя дочь Людмила.
После короткой беседы с ветврачом Ядзя пошла по второму адресу к Григорию Обновленному, знакомому ей по первому посещению Луцка с Марфой Ильиничной. К вечеру партизаны встретились у реки.
— Баранчук и Обновленный — на прежних местах, дома у них все без перемен, — сообщила Ядзя. — Жена Обновленного предупреждена, что через час к ней явишься ты. Можешь ей довериться. Адрес запомнил? Ковель-ская, 128.
Следующая встреча с Ядзей была назначена на завтра, на три часа дня, в конце улицы Монополевой.
Глядя со стороны, никто не подумал бы, что у этого парня и девушки есть какие-то другие заботы, кроме любовных. Взявшись за руки, они прошлись по улицам Монополевой и Ковельской, присматриваясь к новым местам. У домика Баранчука Спокойный оставил Ядзю, а сам направился на Ковельскую.
Мария Степановна Обновленная, ее мать Теофилия Ильинична и Григорий встретили Спокойного сердечно.
— Значит, дерево сначала пускает корни, а потом уже начинает расти вверх? — улыбнулся полицейский. — Так? К нам прибыл с теми же хлопотами, что и мать?
— Да.
Григорий попросил подробно рассказать, при каких об« стоятельствах погибла Марфа Ильинична. Он хотел знать, в чьи руки попали переданные им сведения.
— Сведения в отряд доставила Ядзя, — сказал Спокойный. — Помните девушку, которая была с мамой? Командование отряда благодарит вас за помощь.
В доме Обновленных Спокойный познакомился с черноволосой голубоглазой Ниной Карст. На лице ее залегли морщинки давней печали. Ее муж ушел на фронт в первый день войны. И ни слуху ни духу.
Нине удалось устроиться уборщицей в небольшом отеле, где останавливались гитлеровские чиновники и офицеры. Она всячески старалась показать себя на работе с лучшей стороны. Но в то же время аккуратно выполняла задания Паши Савельевой. Со временем ее квартира стала конспиративной. Нина Карст свела Спокойного с Антоном Семеновичем Колпаком, который, как ей казалось, мог быть полезным ему человеком.
Спокойный и Колпак засиделись допоздна. Антон Семенович вспоминал о первых днях оккупации.
...Четверо суток фашисты бомбили Луцк, хотя им было известно, что в городе нет военных объектов. Жители разбегались кто куда, оставляя годами нажитое добро. После ожесточенных воздушных налетов 26 июня в горящий город ворвались гитлеровцы. В тот же день на стенах домов запестрели приказы: за хранение оружия — смерть, за укрытие коммунистов и евреев — смерть, за действия против «нового порядка» — смерть... Смерть неотступно следовала за стариками и детьми, за женщинами и девушками...
Газета украинских националистов «Ковельсьш в1стЬ> опубликовала обращение гебитскомиссара, в котором были совсем непонятные угрозы: «Кто будет противиться новому закону, того постигнет немилосердная суровость права».
Какое право? Какой закон?
Как стаи воронов, носились вместе с фашистами и те, кто в 1939 году удрал от Советской власти на Запад. Вся эта нечисть, в свое время смытая с западноукраинских земель освободительным походом Красной Армии, теперь всплывала, как грязная пена. Один из главарей украинских националистов, агент гестапо Мельник, обратился с призывом к украинскому народу уничтожать отступающие части Красной Армии, убивать комиссаров, политработников, активистов.
— Никто не мог предположить, — продолжал Колпак, — что город в первые дни войны будет оккупирован гитлеровцами. Многих коммунистов выдали провокаторы... Но я не сомневаюсь, что в Луцке немало людей, готовых активно бороться против врага, и уже действует какая-то подпольная группа. Листовки ежедневно появляются на заборах и стенах домов. Кто-то знает все о Красной Армии, верит, что придет время, и фашисты будут изгнаны с советской земли...
Спокойный воспользовался последними словами Колпака и спросил:
— Ну, а сами вы верите, что наши вернутся? Сами вы могли бы оказать помощь, если бы к вам обратились, скажем, партизаны?
Собеседник смутился:
— Собственно, почему вы задаете такой вопрос?
— Потому что, кроме вас, я пока не знаю тут надежных людей...
Антон Семенович хотя и предполагал, что перед ним настоящий советский человек, однако ответил в обтекаемой форме:
— Сами понимаете, как говорят, душой измерь, умом проверь, тогда и верь. — Колпак прикурил от цигарки и, прищурив усталые глаза, тихо промолвил, как бы не отвечая на вопрос:
— Я вас познакомлю с моими друзьями, Измайловыми. Они, пожалуй, испытали еще больше ужасов, чем я. Три недели эта семья скиталась в надежде пробраться на восток, а пришлось вернуться назад. Слышали бы вы, с каким злорадством встретили их националисты и всякие сволочи, примазавшиеся к новой власти. «Ха-ха! Советы вернулись! Большевикам Луцк понравился больше, чем Москва! Давить их, как гнид. Гнать с нашей земли». Помнится, прошел даже слушок, что составляются списки «восточников» и скоро их всех перестреляют... Пока что не стреляют тех, к то с востока, но им приходится намного хуже, чем другим... Да, так с Измайловыми я сведу вас завтра же...
Уже была полночь. На дворе начался мелкий дождик. От реки потянуло сыростью. Антон Семенович подошел к окну: город словно был окутан черным покрывалом.
Перекликнулись одиночные выстрелы.
Спокойный и Колпак улеглись не раздеваясь и через несколько минут спали крепким сном.
* * *
На очередной явке Ядзя сообщила партизанам приятную весть: ветврач Баранчук приготовил для отряда литр йодистой настойки и некоторые другие дефицитные медикаменты. Ядзя в тот же день добралась до «маяка» в Бодзячиве, передала Владимиру Ступину медикаменты и устную информацию о том, что сложилась благоприятная обстановка для связи с местным подпольем и создания «группы наблюдения».
— Знакомьтесь, — представил Спокойного Антон Семенович, когда они переступили порог квартиры Измайловых. — Это мой старый знакомый, Вячеслав Васильевич Измайлов, а это его брат, Виктор.
Вячеслав Васильевич снял очки, не спеша протер их. По его манерам видно было, что все он делает вдумчиво и добротно.
— Погода прескверная, — процедил он, просматривая на свет очки.
— Как и настроение, — отозвалась его жена. —- Утром видела старого знакомого, Малаховского. Важничает! Служит в полиции! При встрече всегда щурится, будто что-то ищет в тебе.
Чего ж удивляться, Лина,—уныло пробасил муж,— собака и в собольей шубе блох ищет.
— А какой был! Ой-ой! — не могла успокоиться Лина Семеновна. — Утром, бывало, встретит на улице, низко поклонится, трижды о здоровье справится.
— Зато теперь еще ниже некоторые кланяются ему!
— Вот уж поистине «человек меняет кожу»!
Из этого короткого разговора мужа с женой Спокойный понял, что попал к людям, которые ненавидят оккупантов и, если еще не борются, то готовы к борьбе. Да и сам разговор о Малаховском заинтересовал его немало. Выло ясно, речь шла о предателе. И Спокойный включился в беседу:
— Чего же этот Малаховский щурится?
Лина Семеновна не сразу ответила.
— То ли в глаза не может смотреть людям, то ли присматривается к ним. Ну и пусть, мы ему цену знаем...
За окном темень. Ветер разогнал тучи, и сразу стихла однообразная дробь капели. Через открытую форточку в комнату струился сырой воздух.
За чаем Виктор, глядя в свою чашку, спросил Спокойного, давно ли он в Луцке, чем занимается.
— В Луцке я недавно. Работу подыскиваю, — ответил Спокойный.
— Какую?
— Какая придется по душе.
Вячеслав Васильевич сочувственно покачал головой и рассказал о том, как ему не так давно приходилось искать работу, с начала войны до марта этого года семья перебивалась тем, что меняла вещи на хлеб. Украинские националисты донесли на него полиции, его арестовали.
—’ Ты коммунист? — спрашивал начальник полиции. — Если скажешь правду — отпущу домой.
— Нет!
Полиция не располагала точными данными о принадлежности Вячеслава Васильевича к Коммунистической партии. Адвокат по профессии, Измайлов учел это обстоятельство и потребовал очной ставки с доносчиком.
— Ишь чего захотел! — рассмеялся толстолицый, с затекшими после пьянки глазами полицай. — А почему же ты не работаешь? Большевиков ждешь? Напрасно! Их песенка спета!
— Я юрист и хочу работать по специальности.
— Надо работать, а не только хотеть! — сердито оборвали его. — А то, пожалуй, с добровольцами поедешь в Германию.
Улик не оказалось, и Измайлова отпустили. А через две недели Вячеслав Васильевич устроился грузчиком на крупорушке. С тех пор в семье Измайловых наступило некоторое облегчение. В доме появился хлеб.
Воспоминания Вячеслава Васильевича прервал Виктор. Он ответил Спокойному:
— Работу найдете. Придется ли по душе — не знаю. Ведь это еще и от вас зависит...
Взаимное «прощупывание» продолжалось еще некоторое время. Рассказывали о появившейся в городе листовке с сообщением Советского информбюро. Виктор с воодушевлением воскликнул: «Молодцы ребята!» А Спокойный ему в тон:
— С такими молодцами не грешно бы познакомиться!
— Для чего?
Наступил момент, когда требовалось сказать правду. И партизан ответил, глядя Измайлову прямо в глаза:
— Для дела.
Виктор положил свои руки на плечи Спокойного.
— Мы так давно ждем этой встречи! Нам так нужна ваша помощь!
— А нам — ваша!
* * *
Утром Виктор проснулся раньше обычного, ему хотелось быстрее перевезти продукты и выкроить время для свидания со связным обкома. Захватив с собой небольшую корзину, положил в нее стеклянную банку и будильник. «Приход к часовому мастеру не должен вызывать подозрений», — сам себя наставлял Виктор.
В пятидесяти метрах от входа на базар стоял киоск, выкрашенный в зеленый цвет. Над дверью вывеска: «Часовой мастер. Ремонт с гарантией».
Искоса заглянув в открытое оконце мастерской, Виктор увидел, что там никого из посторонних нет. Часовщик через лупу рассматривал механизм и не сразу поднял голову. А когда посмотрел — улыбнулся и тихо сказал:
— Явились! — И громче: — Испортились часы? А ну, покажите.
— Як вам за советом, Иван Денисович... — начал было Виктор, но в это время к мастерской подошел мужчина в светлой шляпе и стал за Виктором в очередь. Беседа прервалась.
Иван Денисович взял у Виктора будильник, открыл крышку, вынул механизм.
— Если обождете, я исправлю.
— Хорошо, я пойду на базар, а на обратном пути зайду. Только прошу вас — сделайте на совесть.
— Не беспокойтесь, с гарантией.
Человек в светлой шляпе подал карманные часы и тоже попросил сейчас же их отремонтировать.
— Здесь много работы, не успею, зайдите, пожалуйста, завтра к концу дня.
— А я прошу сделать сегодня, часы мне очень нужны. Вы же стоявшему передо мной мужчине обещали сделать сегодня.
Настойчивость и рассерженный взгляд клиента не понравились Ивану Денисовичу. Он решил от него избавиться, отложил все прежние заказы и начал ремонтировать его часы.
Когда Виктор возвращался с базара, он заметил, что человек в шляпе все еще стоит возле мастерской. Когда наконец назойливый клиент ушел, Виктор снова подошел к киоску.
— Не нравится мне этот тип, — признался Иван Денисович. — У меня такое ощущение, что он за кем-то из нас следит.
Виктор кратко рассказал о встрече со Спокойным и просил доложить Доброму, что отныне его группа становится основной базой связи с партизанским отрядом Медведева.
— Хорошо, я передам Доброму. Через три-четыре дня приходите сюда за инструкциями. — Иван Денисович посмотрел по сторонам, перевел взгляд на корзину. — Возьмите обещанные вам пистолеты, а гранаты дам в следующий раз.
Измайлов дал часовщику корзину, тот положил на ее дно два пистолета с запасными обоймами, сверху застелил бумагой и только потом положил овощи и фрукты и сказал громко:
— Обижаться не будете, сделал на совесть.
— Спасибо. — Виктор поднес будильник к уху, послушал и удалился.
В этот же день Нина принесла Спокойному бланки немецких документов, которые дала ей Паша Савельева.
Наклеив фотокарточку на «мельдкарту», Нина четко написала: «Турченко». Потом аккуратно поставила круглую печать. Документ не мог вызвать никаких подозрений. Так же оформили и «ауевайс».
С новыми документами Спокойный почувствовал себя увереннее. Несколько раз приходил к Измайлову, вместе обсуждали тексты листовок, разработали план наблюдения за генералом Шоне, по поведению которого можно будет предположить время приезда в город Эриха Коха.