На родине предков египтян

[2]

На тысячи километров раскинулись непроходимые леса. Местами они редеют, постепенно переходя в степи. Степи покрыты густой высокой травой, среди неё пестреют яркие, красивые цветы. А потом опять. — дремучие, леса и снова степи, покрытые пышной растительностью. Кое-где их прорезают сверкающими лентами реки и ручьи. А когда идут дожди настоящие тропические ливни, которые в зимнее время бывают тут очень часто, — по узким ложбинам текут бурные потоки воды. Они наполняют озёра, подымают уровень воды в реках и ручейках, заливают низменности и, застаиваясь там, образуют обширные пространства болот.

Леса и степи населены множеством разнообразных животных. Это можно сразу увидеть по многочисленным звериным тропам, проложенным сквозь леса и степи к водопою. Вот неуклюжие отпечатки тяжёлых широких ступней. Тут недавно прошли к водопою слоны. Можно различить и следы кабана, и антилопы, и буйвола.

Трудно поверить, что эти благодатные места с такой цветущей растительностью, богато населённые различными дикими зверьми, находились там, где теперь тянутся огромные пространства бесконечных песков пустыни Сахары.

Тогда ещё весь север Европы был покрыт мощным ледниковым покровом, а в южной части Европейского материка росли лишайники, хвойные деревья и карликовые леса, зато вся северная Африка была покрыта сплошной растительностью. Климат здесь был жаркий и влажный. Ежегодно шли длительные непрерывные дожди. Множество рек прокладывали своё русло через леса и степи, стекали с гор в низменную долину на востоке, впадали в мощный полноводный Нил.

Много различных племён кочевало в те времена в лесах и степях Сахары. И сейчас ещё на скалах сохранились рисунки этих древних жителей Сахары. Обычно на них изображены сцены охоты на диких зверей. В глубине земли археологи находят большое количество орудий из кремня, которыми когда-то пользовались первобытные охотники. В течение многих тысяч лет жили они в Сахаре.

Впоследствии за несколько десятков тысячелетий до нашего времени, когда в Европе кончился ледниковый период, климат северной Африки изменился. Прекратились дожди, постоянные засухи и палящий зной иссушили страну. Выгорели травы в степях, исчезли леса, высохли реки — вся местность покрылась сухими песками. Возникла такая пустыня Сахара, какой мы знаем её теперь. В те времена многие племена охотников двинулись из пустыни на север к морю и на восток к берегам Нила. Это были первые обитатели Нильской долины.

Первые поселенцы продолжали по-прежнему охотиться на диких зверей, но близость реки натолкнула их на мысль ловить рыбу. Приручать животных люди научились ещё на прежнем месте, и в долине Нила они продолжали разводить скот. На заливных нильских лугах были прекрасные пастбища, там паслись многочисленные стада коз, свиней, овец и быков.

Наряду со скотоводством обитатели Нильской долины стали заниматься земледелием. Как только во время наводнения вода в Ниле разливалась и заливала все поля и селения, жители уходили на запад в сухие места и там, выжидали спада воды. Когда Нил начинал входить в свои берега и постепенно показывалась суша, все жители возвращались обратно. Под схлынувшими водами на полях оставался толстый слой речного ила. В него жители бросали горсти проса или ячменя. Это был «дикий посев», как стали называть его позже. Несмотря на то, что поля совсем не обрабатывались, плодородный ил, влажная рыхлая почва и горячее солнце делали своё дело; жители собирали немалый урожай. Потом наступал период засухи. Земля высыхала и трескалась, всё выгорало под палящими лучами солнца, и снова жители кочевали со своими стадами в предгорья, где были травянистые пастбища.

Так продолжалось до тех пор, пока жители Нильской долины не научились по-настоящему обрабатывать землю и побеждать засуху. Они вырыли каналы, которые во время разлива наполнялись водой, а во время засухи водой из этих каналов жители Нильской долины стали поливать свои поля.

Рытьё каналов было одной из самых трудных работ. Ведь у землекопов не было ничего, кроме мотыг с кремнёвыми наконечниками, В этой работе участвовало всё взрослое население, так как орошение земли значительно увеличивало урожай. Дамбы строились общими усилиями, отдельные семьи обрабатывали землю маленькими участками и собирали с них урожай, который хранили в ямах, под полом своих хижин. Но эти участки земли не были собственностью отдельных людей, их нельзя было ни продать, ни подарить. Земля принадлежала всем. Все жители общины были равны между собой.

С течением времени, стали появляться более богатые семьи, которые обрабатывали большие участки. Они собирали больше зерна, имели много скота. Скотоводством занимались мужчины, поэтому скот был собственностью главы семьи, и теперь отец передавал своё имущество по наследству своему сыну.

Для защиты от врагов поселения огораживали стеной. Такие поселения стали называть «городом». Всё же в то время «город» больше напоминал деревню. Здесь жила целая родовая община. Маленькие, тесные хижины из тростника располагались без всякого плана. Улиц не было. Дома — убогие лачуги. Стены сложены из необожжённого кирпича. Пол глинобитный, крыша — плетёная циновка из тростника. Дверь — просто отверстие для взвода, прикрытое циновкой. Только через Дверь проникает свет в хижину. Поэтому в ней всегда царила полутьма. Впрочем, свет там и не был нужен: в хижинах проводили только ночь. Вся жизнь сосредотачивалась на дворе, у порога дома. Здесь на очагах из кирпича женщины варили пищу в глиняных горшках; тут же, стоя на коленях, они растирали на ручных каменных зернотёрках зёрна ячменя или эмера (пшеница). Тут же около хижины на ткацком станке женщины ткали из льна полотна для одежды.

Мужчины работали на полях, выгоняли скот на пастбища или уходили далеко в сторону пустыни охотиться на диких зверей. Иногда же они надевали боевое вооружение и отправлялись на войну с соседними племенами.

Различные племена вели частые войны друг с другом. Они стремились присвоить землю своих соседей, захватить добычу, взять в плен побольше воинов. Когда раньше охотничьи племена воевали друг с другом, они никогда не брали врагов в плен, их просто убивали. Только после того как охотники стали земледельцами и скотоводами, им понадобилось много рабочих рук для ухода за скотом, обработки земли, для рытья каналов и орошения полей. Поэтому победители перестали убивать военнопленных, а стали приводить их в поселения и заставляли выполнять самые трудные работы. Египтяне называли пленников «секер-анх»; буквально это значит «живой убитый».

Пленников держать было очень выгодно; им ничего не платили за работу, кормили их впроголодь, жестоко наказывали, избивали, даже могли убить. За пленника никто не заступался, он не имел никаких прав — это был подневольный человек, раб.

Так появились в Египте рабы, появилась эксплуатация человека человеком.

 

«Египет — дар Нила»

[3]

Уже почти два месяца — май и июнь — веет с запада хамсин — палящий, жгучий ветер Сахары. Ветер дует день, два, три. Потом передохнёт день и снова за своё. Он свирепствует почти пятьдесят дней. «Хамсин» по-арабски значит «пятьдесят».

Это страшное бедствие, Ветер несётся из пустыни с невероятной силой, движет волны раскалённого воздуха, поднимает их в вихре и несёт с тучами мельчайшей пыли и песку. Пыль покрывает всё — жилища, деревья, траву, сквозь закрытые двери проникает в комнаты, забивается в складки одежды, в карманы, в поры тела.

Египет превращается в выжженную солнцем пустыню, покрытую слоем чёрной грязи. Растения покрыты таким слоем пыли, что их нельзя отличить от песков пустыни. Сквозь пыльный раскалённый воздух с трудом можно рассмотреть стены зданий. А в небе висит багрово-красный ослепительный диск — палящее солнце. Дышать нечем. Всё в природе изнемогает: и посеревшая поникшая зелень деревьев и трав, и сухая, растрескавшаяся земля, и обессилевшие от зноя и пыли люди и животные. Всё жаждет влаги. Всё ждёт освежающего дуновения северного ветра.

Но вот, наконец, появился первый вестник окончания этого страшного времени года — с севера потянуло влажной прохладой. Это спасительный северный ветер. Сначала слабый, он становится всё сильнее и сильнее и постепенно превращается в страшный ураган, который бушует изо дня в день. Он сдувает всю пыль, ослабляет палящий зной, освежает раскалённый воздух.

В это же время начинает постепенно подниматься вода в Ниле. Вчера ещё прозрачно-голубая река спокойно катила свои волны на север. А сегодня вода помутнела, стала липкой, зелёной, как в стоячих болотах под тропиками. Течение становится быстрым, волны настигают одна другую, опрокидываясь вперёд белыми гребнями. Уровень воды поднимается всё выше и выше, и вот уже река вышла из своих берегов. Это происходит от того, что далеко на юге, на самом экваторе, где лежат озёра Виктория-Ньянца и Альберт-Ньянца, откуда вытекает Белый Нил, в июне начинается период тропических дождей. Бурные потоки мутной воды, зелёной от перегнивших растений, наполняют реку и устремляются на север, вниз по течению, к Средиземному морю. К середине лета они достигают острова Элефантины, на южной границе Египта, а ещё через две недели высокая вода заливает уже и поля Дельты. Всего три-четыре дня Нил бывает зелёным, но какие это мучительные дни! Липкую, тягучую воду противно пить, она не утоляет жажды и очень вредна для здоровья.

Но вот прошёл «зелёный Нил», а вода всё ещё прибывает, затопляя всё шире и шире долину. Через десять-двенадцать дней опять меняется цвет воды: она теряет прозрачность и приобретает густой красный цвет. Кажется, будто уже не вода, а потоки крови наполнили русло, затопили берега, залили поля. Никогда не бывает вода такой освежающей и вкусной, как при разливе «красного Нила». Если в это время зачерпнуть стакан воды и дать ей отстояться, то наверху останется красная непрозрачная жидкость, а внизу на целую четверть стакана осядет тёмная грязь — знаменитый нильский ил. Этот ил состоит из перегноя тропических растений и размытых солей горных пород Абиссинии, откуда течёт Голубой Нил. В это время начинается период дождей в Абиссинии. Уровень воды в Голубом Ниле поднимается, и мощные потоки воды устремляются вниз по течению, размывая горные породы, встречающиеся на его пути. Наивысшей точки разлив Нила достигает во время осеннего равноденствия, после чего вода постепенно идёт на убыль. К ноябрю уровень Нила окончательно спадает, река входит в свои берега, и вода становится опять прозрачно-голубой.

Пахота и посев (Новое царство).

Такие наводнения происходят и теперь ежегодно в Египте. Так же было и много тысяч лет назад, когда первые люди поселились на берегах Нила. В течение Десятков тысячелетий наносы ила образовали в долине реки слой почвы в Одиннадцать метров толщины. Часть ила течением реки уносилась в море и осаждалась в устье, постепенно затягивая морской залив. Устье реки разделилось на множество рукавов. Греки прозвали устье Нила «Дельтой», так как по форме оно напоминало греческую букву Д — «дельту».

Вся жизнь египетского земледельца была связана с разливами Нила. Время засухи, когда все растения гибли от знойного хамсина, называлось «тему» — безводие. Время разлива и оживления природы называлось «ахет». В эти дни повсюду справляли праздники в честь Нила, пели ему гимны. Торжественные процессии направлялись к берегу, неся впереди статую, олицетворявшую самого бога Нила — Хапи. «Перт» — время выхода суши из воды — наступал тогда, когда Нил опять входил в берега.

Самой горячей порой был перт. Тогда приступали к пахоте и посеву, спешили обработать почву, пока она была влажна и легче поддавалась мотыге. Низко наклонившись, шли рядами египтяне, взрыхляя жирную от ила землю. За пахарями следовали сеятели, они широким полукругом разбрасывали зёрна во влажные борозды. Зёрна сразу же надо было зарыть, иначе ветер выдует их, или они засохнут от ветра и солнца. Поэтому после посева на поле выгоняли стадо овец, которые втаптывали зёрна в почву.

Баранов прогоняют по полю после посева, чтобы втоптать зерно в землю (Древнее царство).

После посева в течение трёх месяцев обильно поливали поля водой. Благодатная почва давала древним египтянам до шестидесяти тонн хлеба с гектара.

Если бы Нил высох или перестал разливаться, в Египте умерла бы вся жизнь, и цветущая страна превратилась бы в пустыню. Даже в Дельте, на самом побережье Средиземного моря, бывает всего двадцать пять — тридцать дождливых дней в году, а в Верхнем Египте дождь выпадает раз в несколько лет. Поэтому весь урожай в Египте зависит от высоты подъёма Нила.

Со временем от русла Нила были отведены большие каналы, от которых шли канавки, прорезывавшие все участки полей. На полях рабы и крестьяне сооружали плотины, чтобы задерживать воду.

Устройство оросительной сети каналов и дамб было не под силу отдельным семьям. Для этого не хватило бы рабочих рук даже целой деревни, Поэтому несколько сельских общин объединялись вместе и сообща начинали проводить все работы. Они сообща владели землёй и рабами. Но каждая семья получала для себя отдельный участок, который обрабатывала своими силами и с которого собирала урожай дли себя. Только небольшую часть его отдавали в сокровищницу при храме.

Поливка сада при помощи шадуфов (Новое царство).

«Сепе» называли египтяне такое маленькое государство, «репати» шит «адж-мер» — титуловался его правитель. «Адж-мер» значит начальник канала. Греки передавали египетское «сепе» греческим словом «ном», а правителя нома они называли «номархом». Это греческое название сохранилось до сих пор.

В Египте насчитывалось около сорока номов. Они образовались около шести тысяч лет назад. Каждый ном представлял собой маленькое самостоятельное государство. В то время орошение полей и сбор урожая составляли главную заботу номарха, так как хлеб был основным богатством нома. Поэтому каждый ном хотел захватить больше земли и больший прибрежный участок. Недаром в Египте с древних времён существовала пословица: «Сколько номов, столько Нилов». Более сильные номы постепенно подчинили себе меньшие области. В конце концов все номы Дельты объединились в одно большое государство — Нижний Египет — во главе с царём, носившим на голове корону красного цвета.

В это время в Дельте было уже много знатных и богатых египтян, которые вместе с царём управляли всем царством, собирая подати с земледельцев и распределяя работу между рабами. Столицей этого государства был город Буто.

Одновременно на юге образовалось другое государство — Верхний Египет со столицей Нехен. Там был тоже царь, носивший высокую белую корону и называвшийся владыкой Южного Египта. В Южном Египте тоже была своя знать, свои земледельцы к рабы. Царские чиновники управляли государством, хранили царскую казну. На севере царская сокровищница называлась «красным домом», на юге — «белым домом».

Оба государства были независимы друг от друга. Но между ними не прекращалась борьба за землю, за Нил. Необходимо было регулировать разливы Нила на всём его протяжении, от Дельты до первых порогов, и сила была в руках того, кто владел верхним течением Нила: он мог оставить без воды жителей северных областей.

За 3200 лет до н. э. царь юга Менее покорил север. Он стал называть себя «царём Верхнего и Нижнего Египта». Менее вёл постоянные войны с соседними племенами, привозил из походов богатую добычу и, захватывал много пленников-рабов. Их заставляли рыть каналы и строить дамбы. Земля стала приносить большие урожаи. Все каналы и водоёмы Египта находились во власти царя. Царские чиновники и правители распоряжались — всей оросительной системой.

Поля египтян были изрезаны большими и маленькими каналами на правильные четырёхугольники. Вдоль больших каналов тянулись узкие плотины, сложенные из нильской глины и тростника. Они огораживали поля со всех сторон и задерживали воду. А воды требовалось много: чтобы оросить один гектар, приходилось расходовать в день три тысячи вёдер воды. Чем выше был уровень воды в Ниле во время разлива, тем больше было воды в каналах. От этого зависел урожай.

У южных границ Египта, где пороги пересекают течение Нила, устроили «ниломер» — измеритель уровня воды. На отвесной скале, спускающейся прямо в реку, отмечали высоту, воды во время наводнения. Когда вода поднималась высоко, — об этом давали знать по всей стране, тогда открывались плотины, чтобы река не смыла всё на своём пути. Когда же Нил входил в свои берега, плотины закрывались, и часть воды задерживалась в каналах. Её пускали на поля, когда начиналась засуха. Так, тяжёлым, трудом превратили египтяне болота Нила в цветущие поля и Сады.

 

Путешествие внутрь пирамиды

[5]

Недалеко от Каира, у арабской деревушки Гизе, где резкой чертой проходит граница между зелёной долиной Нила и жёлтым, песком пустыни Сахары, возвышается необыкновенная статуя, высеченная из цельной скалы. Длина её пятьдесят семь, а высота — двадцать метров. Издали она кажется холмом, на-, половину занесённым песком.

Это сфинкс — изображение лежащего чудовища с туловищем льва и головой человека. Величествен и суров его облик. «Отцом страха» называют его кочевники пустыни. Когда сфинкс лежит у них на пути, они стараются объехать его стороной. Особенно страшен он ночью, когда у его подножья жалобно воют шакалы.

О сфинксе рассказывали легенды, слагали сказания, но в течение многих веков никто не знал о нём правды. Когда он был сделан? Чьё лицо воспроизводят его черты? Это было загадкой.

За сфинксом, ближе к Нилу, поднимаются не менее загадочные сооружения — гигантские каменные пирамиды. Они сложены из больших глыб известняка, кажущихся совсем белыми на голубом фоне неба.

Гизехская пирамида и сфинкс.

Когда смотришь на всю эту массу нагромождённых камней, невольно спрашиваешь себя: какая сила подняла их на такую высоту, для чего служили эти грандиозные сооружения? Кто строил их и когда?

Чтобы ответить на все эти вопросы, надо было заставить заговорить камни… Они и рассказали историю того древнего народа, который много тысяч лет назад жил в Нильской долине и создал эти грандиозные памятники.

* * *

Летом 1798 г. небольшое парусное судно бросило якорь в Александрийском порту на Средиземном море, Среди шумной и пёстрой толпы пассажиров, высадившихся на берег, привлекала внимание группа, состоящая из нескольких человек. Это были учёные, приехавшие в только что завоёванный Наполеоном Египет, чтобы изучить на месте египетские древности, узнать подлинную историю страны чудес. Учёные спешили отправиться в глубь страны, чтобы своими глазами увидеть памятник тысячелетней давности — знаменитые египетские пирамиды.

Наконец, они добрались до Каира. На горизонте уже видны были каменные громады пирамид. Они казались вершинами гигантских гор, врезающихся в небо, даже издали они производили незабываемое впечатление По мере приближения очертания пирамид становились всё более чёткими. Сначала на краю пустыни встала во всю свою огромную величину первая, самая большая пирамида, за ней по диагонали вторая, дальше третья, самая меньшая по размеру, но такая же стройная и величественная.

«У самого подножия пирамид, записал один из участников экспедиции в своём дневнике, — вас охватывает, острое, могучее ощущение с примесью изумления и подавленности. Верхушка и углы теряются из виду. Испытываемое чувство не есть восхищение перед созданием искусства, оно глубже. Оно навеяно размерами и простотой форм, контрастом между человеком и величием труда его рук. Глаз не в состоянии охватить всё. — Вот когда начинаешь проникаться всей величавостью этой громадной груды отёсанных камней, нагромождённых в стройном порядке на баснословную высоту. Вы видите их, вы касаетесь этих сотен каменных пластов и стараетесь понять; сколько работало над ними людей, какое им нужно было для этого время, какими подъёмными машинами они пользовались».

Наконец, участники экспедиции подошли вплотную к самой большой пирамиде и стали медленно обходить её вокруг. Это заняло немало времени, так как каждая из её четырёх сторон равнялась 233 метрам. На северной стороне все увидели большое тёмное отверстие, расположенное на высоте 12 метров. Что это? Может быть, вход в пещеру?

Предположение оказалось верным. Отверстие действительно представляло собой сводчатый вход в пирамиду. Со временем внешняя облицовка пирамиды осыпалась и наверху обнажилась треугольная арка из четырёх огромных каменных перекладин. Простые и чёткие линии придают своду какую-то торжественную красоту. Прочность свода необычайна, — ведь он выдерживает вес всей находящейся над ним массы каменных плит пирамиды высотой свыше 140 метров.

Один из участников экспедиции, цепляясь за каменные глыбы, вскарабкался вверх и заглянул внутрь. Свет факела позволил с трудом различить узкую галерею с сильным наклоном вниз. Вслед за первым вскарабкались вверх и остальные учёные. Они решили войти внутрь пирамиды и спуститься в неизвестность.

Медленно стали они сползать вниз по наклонной галерее. Это было нелёгко. Сразу стало трудно дышать в застоявшемся, спёртом воздухе; Потолок галереи был настолько низок, что приходилось ползти на корточках. Ноги скользили по гладким, отполированным плитам; чтобы не скатиться вниз, надо было цепляться за небольшие выемки в стенах. Дрожащий свет факелов едва рассеивал окружающий мрак. Казалось, путешествию не будет конца.

Разрез пирамиды.

После того как исследователи проползли большое расстояние по узкому коридору, они очутились на глубине 30 метров ниже уровня земли. Оглядевшись вокруг, они увидели отверстие, ведущее в склеп, высеченный в скале, и с трепетом заглянули внутрь. У всех была одна мысль — что в нём? Не здесь ли скрыта разгадка этого таинственного сооружения. Но склеп был пуст.

На обратном пути учёные заметили другую галерею, широкую и длинную. Она тянулась снизу вверх. Стены её были выложены плитами известняка, отполированными до блеска. Они были притёсаны друг к другу так плотно, что в места соединения не прошло бы даже лезвие тонкого ножа.

Медленно стали подниматься учёные вверх по этой новой галерее. Благодаря зарубкам в полу ноги не скользили по гладким камням и не приходилось цепляться за стены, как было при спуске вниз. Впрочем, за что же тут ухватиться? Стены были абсолютно гладкими, без единой выемки или щели. Всё внутри пирамиды сохранилось без малейших повреждений так, как было сложено тысячи лет назад.

Чем выше, тем труднее было идти из-за усиливающейся жары и духоты. Температура воздуха достигала не меньше тридцати градусов! Дышать было совершенно нечем. Но вот и конец галереи — вход в какое-то помещение. Его загораживает камень высотой в один метр. С трудом учёные перелезли через этот своеобразный порог, проползли на животе под гранитной глыбой, нависшей над входом и, казалось, готовой ежеминутно рухнуть, и, наконец, очутились в просторном зале внутри пирамиды на высоте 40 метров от земли.

И снова полное разочарование! И этот зал оказался совершенно пустым: только отполированные стены тускло отражали мелькающий свет факелов.

Вдруг один из путешественников осветил дальний угол зала, и все увидели огромный гранитный саркофаг — гроб. Так вот оно что! Значит, пирамиды действительно являлись гробницами египетских царей, как говорил Геродот, греческий историк, побывавший в Египте две с половиной тысячи лет назад.

Но почему саркофаг пуст? Для кого была построена эта пирамида? На эти вопросы никто из участников экспедиции ответить не мог, Над склепом, на стене маленького — помещения, куда можно было подняться по приставной лестнице, сохранилась надпись — несколько иероглифов, обведённых овальной рамкой.

Но как прочесть эту загадочную надпись?

Тогда ещё никто не умел разбирать египетские письмена. Надпись прочли только после открытия Шампольона. Оказалось, что это имя царя, погребённого в пирамиде. Это был царь Хуфу, или Хеопс, как называли его греки, правивший около 2800 г. до н. э.

 

Как царь Хуфу строил свою пирамиду

[7]

Когда царь Верхнего и Нижнего Египта Хуфу вступал в XXIX в, до н. э, на престол, он прежде всего позаботился о том, чтобы своевременно начались работы по сооружению его гробницы-пирамиды. Пирамида — это «Дом вечности», в нём, по представлению египтян, фараон будет жить после того, как «взойдёт в свой горизонт», т. е., когда умрёт и переселится в загробный мир. Вот почему такую работу можно было поручить лишь самому лучшему и опытному мастеру-строителю. Выбор, фараона пал на его брата, царевича Хемиуна. Несмотря на молодость, он уже успел прославиться как искусный зодчий и был назначен начальником всех строительных работ царя.

Хемиун сначала выбрал место для пирамиды — левый берег Нила у самой границы пустыни. Затем он принялся чертить план будущей усыпальницы царя. Она должна стоять так, чтобы все её четыре стороны были точно обращены на север, юг, восток, запад. На, северной стороне надо сделать вход. Хемиун тщательно проверил все размеры, точно вычислил соотношение сторон, нарисовал общий план пирамиды, начертил коридоры и 24 шахты. Склеп для царского саркофага Хемиун поместил внизу под пирамидой, в скале, глубоко под землёй. Больше всего затруднений доставил чертёж входа. Если над дверью поло жить прямую каменную плиту, она не выдержит всей массы нагромождённого над ней камня и рухнет. Поэтому Хемиун решил соорудить над входом треугольный свод из больших плит известняка; при такой конструкции вся тяжесть пирамиды равномерно ложилась на весь свод, и пирамиде уже не угрожал обвал.

Статуя Хемиуна (Древнее царство)

Когда Хемиун закончил свой чертёж, он вместе со своими помощниками отправился во дворец, чтобы доложить фараону обо всём, что было сделано.

Хуфу находился в приёмном зале, здесь он обычно принимал своих вельмож и придворных. Царь сидел на блестящем золочёном троне. Чело его украшала высокая парадная корона, передник из дорогой ткани мягко охватывал бёдра, на ногах были плетёные сандалии, богато украшенные драгоценными камнями. В прохладном зале разлит приятный после слепящего солнца полумрак. Свет слабо проникал через отверстия, сделанные под самым потолком. За троном стояли слуги с опахалами из разноцветных перьев и непрерывно обмахивали фараона. Правитель дворца неслышной походкой подошёл к Хуфу и почтительно доложил ему о приходе Хемиуна с помощниками, Хуфу приказал ввести пришедших.

Хемиун и начальники, переступив порог, почтительно остановились, а затем пали ниц перед фараоном. Только после этого они медленно подошли к трону и снова пали ниц, восклицая. «Привет тебе, о Хуфу, великий владыка всей земли до границ её!» Потом они благоговейно поцеловали подножие трона и медленно поднялись, обратив свои лица к владыке.

Тогда Хемиун подал царю свой чертёж и стал объяснять все подробности плана пирамиды. Хуфу слушал очень внимательно, иногда прерывал Хемиуна вопросами, и приветливая улыбка не сходила с его лица. Он остался доволен докладом. «То, что ты сообщил, прекраснее чего бы то ни было на свете», — обратился он к брату-зодчему. Это значило, что план пирамиды одобрен и можно приступать к работе.

Отряды рабочих были набраны, заранее. Начальник дома царских работ давно уже разослал гонцов с указами во все области страны номы. Каждому номарху предписывалось прислать в столицу много отрядов простых чернорабочих, а также искусных мастеров: каменщиков, каменотёсов, резчиков, плотников и других специалистов. Проще всего было отправить рабов. Значительно труднее было; оторвать от семьи земледельцев и ремесленников. Из дома в дом ходили чиновники и силой сгоняли народ на царскую работу. Не раз приходилось им пускать в ход дубинку или плеть. Вопли и стенания раздавались в каждом селении, стон стоял по всей земле. Наступил период безмерных, народных страданий и мук — царь начал строить свою пирамиду.

Прибывшие в столицу рабочие распределялись по отрядам и рассылались на работы. Самый большой отряд был послан в каменоломни.

Неподалеку от Мемфиса, на правом берегу Нила, в Турре тянется цепь известковых гор. Известняк — великолепный строи тельный материал. Там издавна ломали камень для царских по строек. От зари до зари сотни рабочих, изнемогая от усталости, выламывали из гор огромные глыбы камня. Вот десятник-надсмотрщик начертил на скале большой прямоугольник, наметив таким образом размер и форму плиты. Медленно, с большим трудом рабочие просверливали глубокие отверстия и вбивали туда деревянные клинья, обильно поливая их водой. Мокрое дерево постепенно разбухало, клинья расширялись, и скала трескалась. Глыба медленно отваливалась. После этого глыбу обтёсывали, чтобы придать ей форму правильного прямоугольника. Затем начинали её шлифовать. Обычно шлифовка происходила не в каменоломнях, а уже на месте стройки. В руках у рабочего был небольшой шлифовальный камень, он тёр им глыбу, подливая воду и подсыпая песок. Плита полировалась до полного блеска, её поверхность становилась, совершенно гладкой. Плиты пригонялись друг к другу; настолько плотно, что между ними нельзя было просунуть даже самую тонкую металлическую пластинку. Ведь вся эта огромная масса каменных плит, из которых строили пирамиду, ничем не скреплялась; пригнанные очень плотно друг к другу, плиты держались только собственной тяжестью.

День за днём, год за годом Шла работа в каменоломнях. Люди изнывали от непосильного труда, от голода и зноя. Многие умирали, но на их место пригоняли других, и работа продолжалась. Любым способом, любой ценой должна быть, построена грандиозная усыпальница для его величества царя Верхнего и Нижнего Египта фараона Хуфу. А штабеля каменных глыб, приготовленных к отправке, неуклонно росли. Иногда десятник, чтобы отличить камни, предназначенные для пирамиды, писал на них красной краской имя царя — Хуфу. Такая плита с отметкой сохранилась в пирамиде Хуфу в помещении над верхним склепом; по этой записи учёные установили, какой фараон был её обладателем.

2 300 000 каменных глыб, каждая весом в 2,5 тонны, пошли на постройку этой пирамиды.

Перевозка камня (Новое царство).

Все эти камни надо было доставить к месту строительства. Геродот говорит, что десять лет строили дорогу, по которой возили камни. Сначала плиты перевозились на лодках из каменоломен на левый берег, затем их клали на полозья, и десятки людей волоком тащили их по укатанной дороге до самого места постройки. Так были доставлены все камни.

Там, где сооружалась пирамида, шла не менее тяжёлая и изнурительная работа. На расчищенной от песка и гладко утрамбованной площадке был заложен фундамент и возводились стены. В скале, глубоко под фундаментом, заранее были высечены и склеп для саркофага и ведущий к нему шахта-коридор.

Под палящими лучами солнца, подгоняемые плёткой надсмотрщика, измождённые рабы строили у пирамиды наклонную насыпь, чтобы втаскивать по ней вверх каменные плиты. Поднятую плиту укладывали на место при помощи рычага, строго следя за тем, чтобы она плотно легла на нижнюю, не оставив ни малейшей щели. Самая маленькая неровность сразу давала себя знать; её тут же исправляли. Для этого плиту снимали с места, а потом снова укладывали обратно.

Работа продолжалась уже много лет. Пирамида постепенно росла, и конец казался близким. Сам Хуфу, сопровождаемый придворными, часто приезжал на постройку, чтобы лично видеть, как движется работа.

Но вот однажды, когда уже можно было представить себе общий вид готовой пирамиды, Хуфу остался недовольным. Слишком маленькой и ничтожной показалась ему его будущая усыпальница. В его воображении рисовалась такая грандиозная пирамида, какой никогда ещё не было на земле. Он приказал брату Хемиуну переделать план пирамиды, увеличить её размеры и сделать внутри неё, высоко над землёй новый склеп.

Прошло тридцать лет после начала работ, и вот, наконец, постройка пирамиды была окончена. Её высота достигала 147 метров и равнялась примерно высоте 50-60-этажного дома.

Когда тело царя будет погребено в пирамиде вместе с сокровищами, которые ему могут понадобиться в загробном мире, вход в пирамиду будет плотно замурован. «Горизонт Хуфу» — так назвал фараон свою грандиозную усыпальницу.

Ни один фараон не смог построить пирамиду, равную по величине «Горизонту Хуфу».

Пирамида следующего фараона, Хафры, или Хефрена, как называли его греки, уже ниже на 10 метров, её высота 137 метров. Пирамиды всех других фараонов не достигали и ста метров.

Почти все цари Древнего царства, начиная с III династии, воздвигали огромные каменные гробницы-пирамиды. Древнее царство поэтому нередко называют «Эпохой строителей пирамид».

Это было время тяжких страданий египетского народа. Существует предание о том, что доведённый до отчаяния народ возмутился и, вытащив из гробницы тела Хуфу и Хафры, растерзал их. Трудно сказать, произошло ли в действительности подобное событие. Однако склепы их пирамид оказались пустыми, а статуи Хафры, стоявшие в его заупокойном храме, были найдены в колодце, одни из них были совсем разбиты, другие сильна Повреждены.

Недобрая слава о царях — строителях пирамид сохранилась в народной памяти в течение многих веков.

Через две с половиной тысячи лет после смерти Хуфу по Египту путешествовал греческий историк Геродот. Он записывал все легенды и рассказы, которые слышал от египтян об их Прошлом.

Геродот рассказывает, что Хуфу был ненавистным тираном, который заставлял всё население страны работать на себя. Огромные средства тратил Хуфу на постройку своей усыпальницы. Все доходы Египта пошли на строительство пирамиды, казна опустела, народ бедствовал и голодал. И даже много сотен лет спустя, как говорит Геродот, египтяне из ненависти не называли этого фараона по имени.

 

Хранитель врат юга

[8]

На юге Египта, где начинаются первые пороги Нила, лежит небольшой остров с городом Элефантиной, центром Элефантинского нома. «Вратами юга» назвали египтяне эту пограничную область. Правитель области, назывался «Хранитель врат юга».

На юг от Элефантины простиралась территория Нубии, которая состояла из нескольких областей.

У самой египетской границы, между первыми и вторыми порогами, лежала страна Вават. Южнее вторых порогов, были разбросаны поселения племени Куш. У слияния Белого и Голубого Нила жили воинственные маджаи. Вооружённые огромными луками, снабжёнными тонкими стрелами с пёстрым пером, воткнутым в волосы, страшные и стремительные, они, испуская дикие крики, лавиной обрушивались на врага. Трудно было выдержать их атаку, и нередко египетские отряды при виде их обращались в позорное бегство. Поэтому, когда египетские фараоны отправляли в Нубию экспедиции за драгоценностями, они снаряжали большое, хорошо вооружённое войско под руководством опытного военачальника. До Элефантины дорога была удобной, войска подымались вверх по Нилу на больших парусных судах с запасными многочисленными гребцами, на случай, если отсутствие ветра задержит их движение. Но вот первое затруднение — сразу за Элефантиной начались пороги. Быстрое течение, водопады и водовороты делали невозможным продвижение судов. Тогда воины выходили на сушу, строились по отрядам и шли пешком по берегу. Суда они тянули за собой волоком. Им предстоял длинный и тяжёлый переход. Иногда путь преграждали бесконечные пески, иногда — топкие болота.

Но вот, наконец, пороги остались позади, суда снова спустили на воду. Путешествие продолжалось до вторых порогов, где опять приходилось высаживаться на берег и идти пешком по скалистому берегу реки.

Бедны и неприглядны деревни Нубии. Домов в них не было, люди жили в тесных, грязных землянках, вырытых вдоль берега. Тут же около жилища топчутся козы и коровы — главное богатство туземцев. Хлеба у них совсем мало. Только у самого берега шла узкая полоса плодородной земли. Нубийцы вспахивали её мотыгой, сеяли зерно и собирали небольшие урожаи со своих маленьких, жалких полей.

Но не за скотом и зерном посылал фараон свои войска в Нубию. Золото и слоновая кость, страусовые перья и шкуры пантер, драгоценное чёрное и розовое дерево, пахучие прозрачные смолы — вот что привлекало жадность египетских царей. Эти сокровища дорого ценились в Египте, и фараоны охотно собирали их в своих дворцах. Кроме того, египетское войско всегда старалось захватить в плен как можно больше нубийцев, чтобы сделать их потом покорными и услужливыми рабами.

В конце концов египетским фараонам удалось покорить многочисленные нубийские племена, и египтяне стали беспрепятственно привозить с юга драгоценные грузы. При фараоне Меренра, правившем около 2500 г. до н. э., в обход первых порогов был вырыт большой канал, и экспедициям больше не приходилось тащить волоком лодки. С тех пор путешествия египтян в глубь Нубии сделались особенно частыми. «Хранитель врат юга» стал вторым лицом в государстве после великого визиря.

В пятый год своего царствования фараон Меренра лично прибыл в страну Вават и принял выражения покорности от туземных правителей. На рельефе, высеченном на скалах у берега Нила, фараон Меренра гордо стоят, опираясь на свой посох, а перед ним склонились до самой земли вожди нубийских племён-.

Когда Меренра вступил на престол, «Хранителем врат юга» был вельможа Уна, известный своими многочисленными походами в Нубию. Но Уна был уже стар, и последняя его экспедиция за гранитными глыбами для царской пирамиды происходила в самом начале царствования Меренра.

Несмотря на то, что фараоны считали нубийские земли своей собственностью, а их вождей своими подданными, всё же нубийские племена никогда не были покорены окончательно. Свободолюбивые нубийцы ненавидели своих поработителей, и многие элефантинские вельможи, отважившиеся забраться в глубь страны, сложили там свои головы. Когда Уна умер, Меренра передал титул «Хранителя врат юга» элефантинскому номарху Хуефхору и поручил ему руководство трудными и рискованными экспедициями на юг.

Трижды посылал Меренра Хуефхора в далекие области Нубии. Каждый раз египетские воины разоряли нубийские деревни, жгли сады и хижины, грабили имущество жителей и отправляли в Египет большие караваны, нагруженные богатой добычей.

Когда Хуефхор в третий раз возвращался из экспедиции, он послал в столицу гонца, чтобы известить фараона об удачном походе.

Медленно двигался караван на север, и, наконец, путники достигли египетской границы. У порогов Хуефхора ждала лодка с послом от фараона. Она была наполнена дорогими яствами с царского стола, чтобы, отважный «каравановожатый» мог отдохнуть после утомительного похода. Так проявил Меренра своё расположение к любимому вельможе Хуефхору, который доставил богатые дары Нубии в царскую казну.

Меренра вскоре после этого умер, на престол фараонов взошёл его брат Пепи. Хуефхор по-прежнему оставался правителем юга и возглавлял экспедиции в Нубию, которые, как и раньше сопровождались жестокими войнами с нубийскими племенами, уничтожением целых деревень и беспощадным грабежом. По-старому, в лодках и на ослах, отправлялись в Египет ценные грузы, везли пленных рабов-нубийцев.

Однажды во время одной из таких экспедиций Хуефхор захватил в плен маленького чернокожего карлика из племени Данг. Карлик умел петь и плясать и, своими ужимками и, прыжками доставлял много удовольствия вельможе, который решил взять карлика с собой в Египет и подарить его фараону. В донесении о результатах экспедиции Хуефхор упомянул и о карлике. Фараона привёл в восторг диковинный подарок, и в нетерпении насладиться новой забавой он продиктовал писцу, ответ, дошедший до нашего времени: «Спеши, привези с собой этого карлика здравым и благополучным, для пляски, для увеселения, для развлечения сердца царя. Когда он взойдёт с тобой на корабль, приставь надёжных людей, которые были бы позади него на обе-, их сторонах корабля. Прими меры, чтобы он не упал в воду. Ночью, когда он будет спать, приставь надёжных людей, чтобы они спали позади него, внутри его палатки. Осматривай её сам ночью по десяти раз. Моё величество хочет видеть этого карлика более, чем дары синайских рудников и Пунта».

Так угодил Хуефхор царю Верхнего и Нижнего Египта, великому владыке земли до границ её, фараону Пепи, которому тогда едва исполнилось восемь лет.

 

«Из меди их сердца»

[9]

Эту монотонную заунывную песенку с раннего утра поют молотильщики, которые плетью из кожи гиппопотама подгоняют быков, мерно шагающих по кругу. На току рассыпана пшеница, и быки топчут её, обмолачивая таким образом зерно… Недавно собрали урожай с полей, теперь они стоят опустошённые, точно ощетинившись соломой, так как при жатве срезали лишь верхушку стебля с колосом. Вереницы носильщиков несут на ток плетёнки и мешки, наполненные колосьями; по дороге медленно шагают ослики с двумя перекинутыми через спину большими корзинами — они везут сжатый хлеб, чтобы на току не останавливалась работа, чтобы зерно скорее было убрано в закрома.

Жатва (Новое царство).

Веяние (Новое царство).

И действительно, ни на минуту, не останавливается молотьба. Обмолоченное зерно непрерывным потоком поступает к стоящим рядом женщинам. Они небольшими деревянными совками подбрасывают его вверх — и тяжёлые зёрна золотистой полбы пшеницы или крупного ячменя падают вниз, а мякину и шелуху ветер относит в сторону’ наполняя воздух тучей пыли. Зерно должно быть убрано в срок. Много больших амбаров, выложенных из кирпича-сырца, уже наполнены зерном, другие ещё ждут своей очереди.

Вот у одного амбара на лесенке стоит крестьянин; он высыпает корзины зерна в отверстие в крыше амбара. Внизу стоят другие, которые по цепочке передают ему всё новые и новые корзины. Тут же рядом сидит писец, вооружённый тонкими тростниковыми палочками. Одна у него в руке, и он быстро пишет ею по мягкому листу, папируса, другая, запасная, палочка заткнута за ухо. Писец ведёт точный счёт зерну. Владелец этого богатого поместья вельможа Пахери должен знать, какой урожай собран с его полей. Когда сбор будет закончен, писец определит, сколько зерна оставит Пахери для своего хозяйства, какое количество надо будет отправить в качестве подати в царскую казну и, наконец, сколько останется на продажу. Тогда откроют нижние двери закромов и будут отправлять хлеб по назначению. Но до этого ещё далеко. Урожай ещё убирают, и молотильщики заунывно поют о том, что они молотят солому для быков, а зерно для господ. Для себя им ничего не остаётся.

Со своих маленьких полей крестьяне собирают жалкий урожай. Жена, дочери, сыновья — все помогают отцу, все торопятся закончить жатву и обмолотить хлеб, пока ещё не пришло распоряжение идти на царскую работу — чинить дороги, рыть и очищать каналы, строить храмы и дворцы. Тогда уже не будет времени убрать зерно в ямы или в большие глиняные сосуды, вкопанные в пол. Неубранный хлеб останется в полях, его будут есть мыши, клевать воробьи, растаскивать воры. Но самое страшное ждёт крестьянина впереди. На больших судах подъезжает к деревне чиновник-писец, с ним его подчинённые, вооружённые палками. Чиновник обходит поля, считает урожай и грозно требует: «подавай зерно!» Каждая пятая корзина идёт в царскую казну. И горе тому, у кого нечем заплатить подать. Стражник? хватают несчастного, кладут на землю, избивают палками и плётками, а затем связанного кидают в канаву. «Его жена и дети связаны перед ним; его соседи бросают всё и бегут. Гибнет их хлеб».

Чиновникам чет до этого дела. Они собирают положенную подать — зерно, скот, грузят их на баржи. Со всех номов тянутся тяжело нагружённые суда, причаливают у больших пристаней столицы. Целыми днями бесконечные вереницы носильщиков несут оттуда мешки и корзины, поднимаются на крышу со своей тяжёлой ношей и ссыпают зерно в большие, похожие на ульи, амбары.

Тяжёл труд носильщиков. С утра до ночи под палящими лучами раскалённого солнца таскают они тяжести. Стоит им остановиться, чтобы перевести дух, как ременная плеть надсмотрщика опускается на их спины, оставляя кровавый след. И только в заунывной песне эти труженики жалуются на свою горькую судьбу:

 

Ремесленник работает больше, чем могут сделать его руки

[10]

Самое шумное место в египетском городе — базарная площадь. Крестьяне, рыбаки, мелкие торговцы сидят в несколько рядов. Перед ними в больших корзинах из пальмовых волокон или на низких столиках разложены хлеб, рыба, овощи, мясо. Тут же, рядом со съестными припасами, лежат ткани, драгоценные украшения, пахучие масла…

Рынок

Возле столиков толпятся покупатели. У каждого приготовлена какая-нибудь вещь для обмена на товары. У одних кусок полотна, у других сандалии, корзина, глиняный сосуд… У покупателей побогаче припасены для обмена ожерелья или золотые и серебряные кольца.

Торговцы пронзительными голосами расхваливают свои товары, зазывая покупателей. Женщины торгуются за каждую лишнюю луковицу. Много народа толпится около столов с разноцветными ожерельями и баночками с мазями и духами.

Ребят лики собираются у лавки продавца сластей. Хозяин, стоя у входа, продаёт сушёные финики, сироп, печенье на меду. В лавке раскатывают сладкое тесто, приготовляют вкусные, сладкие напитки.

В поучении, которое составил Ахтой, сын Дуау, для своего сына Пепи, говорится о тяжёлом труде Кузнецов и вообще ремесленников:

«… я видел медника за его работой у топок его печи. Его пальцы были, как кожа крокодила, он пахнул хуже, чем рыбья икра. Каждый ремесленник, работающий резцом, устаёт больше, чем землепашец. Поле его — дерево, орудие его — металл».

* * *

От базарной площади тянется узкая улица с лавками. В одних торгуют иноземными товарами, другие лавки одновременно служат и мастерскими. Это маленькие хижины. На циновках или на низеньких табуретках сидят ремесленники, тут же разложены товары для продажи.

Вот кузница. Два ремесленника раздувают трубками огонь в горне. Третий держит над горном кусок металла, раскаляя его докрасна. Все трое черны от дыма, руки их обожжены, и кожа на них грубая, как кожа крокодила. От тяжести каменного молота болят мышцы. От пламени и дыма, от блеска расплавленного металла слезятся глаза.

Рядом лавка сандальщика. На полочке готовые сандалии ждут своего заказчика. Это просто толстая кожаная подошва; сзади у пятки прикреплены два ремешка; третий проходит между большим и вторым пальцами, а соединяется на подъёме с двумя остальными. Сандальщики разминают кожу, красят подошву, продевают ремни. Не только руки, но и зубы участвуют в их работе. Недаром египтяне говорили про сандальщика, что он всегда нищенствует и, что жизнь его «так же спокойна, как спокойно кому-либо среди дохлых рыб. Жуёт он кожу».

Вот перед нами мастерские кожевников. В глубине одной из них открыта дверь в небольшой дворик, на котором группа мужчин занята обработкой шкур. Один из них кладёт в большой глиняный сосуд шкуры для вымачивания, а двое других принялись за обработку вымоченных, только что вынутых из сосуда шкур. Один кожевник очищает шкуру от мездры; в руке он держит инструмент с несколькими остриями, похожий на гребень. Его сосед удаляет с кожи скребком шерсть. Очищенные шкуры снова кладут вымачивать в другие сосуды.

В самой мастерской работники заняты обработкой совершенно готовых, чистых и вымоченных шкур. Часть их промазывают густым слоем жира, а затем начинают мять. Жир впитывается в поры кожи, и она становится гибкой и мягкой: Другие шкуры просто растягивают, вырезают из них куски нужной формы и натягивают их на приготовленные деревянные остовы; так получаются щиты, колчаны, передки и бока колесниц. Всё это высушивается на солнце. Высохнув, кожаные предметы становятся твёрдыми и прочными.

Ткацкая мастерская (ткачихи и пряха)

Обработка льна.

Из кожи, обработанной жиром, делают сандалии, ремни, конские уздечки, ошейники для собак. Добавив красящие вещества, получают цветную кожу.

В мастерской тесно и душно. Кожи издают отвратительное зловоние. Краски разъедают пальцы работников, шерсть забивается в ноздри.

Дальше начинается длинный ряд ткацких мастерских. Мастерская ткача завалена свёртками различных материй. Тут и грубое, дешёвое полотно, и дорогие, полупрозрачные ткани; есть ткани с цветными узорами, есть и отороченные бахромой. Здесь прядут изготовленное в сельских местностях льняное волокно. Сначала волокно растягивают между двумя палочками и получают тонкую нить. Затем её скручивают, а скрученные нити, так называемую ровницу, ссучивают с помощью веретёна в одну нить пряжи.

Веретено представляет собой деревянный стерженёк с надетым на него каменным или глиняным пряслицем, оно помешает веретену вращаться долго и равномерно.

Прядильщики вращают в руках веретёна и ссучивают пряжу из нескольких нитей, обычно из двух, иногда и больше; бывает даже, что число нитей доходит до двенадцати. Над головами прядильщиков укреплены в стене палки, к которым приделаны кольца. Через эти кольца и продеты нити ровницы, которая лежит в сосуде, слегка смоченная для того, чтобы нити шли ровнее. Некоторые прядильщики прядут сразу на двух веретёнах: это опытные мастера, хорошо знающие своё дело.

Помимо прядильщиков, в мастерской работают ткачи и ткачихи. Ткацкие станки различного устройства: некоторые из них расположены горизонтально, другие вертикально. Последний род станков был изобретён только во времена Нового царства.

Тяжёл труд ткачей в Египте, целые дни сидят они на корточках или на низких скамейках так, что их ноги, как говорится в одном папирусе, «прижаты к животу». Много ткани надо выработать ткачу, чтобы прокормить большую семью. От зари до зари мелькают в душных мастерских веретёна и раздаётся стук ткацких челноков.

* * *

За ткацкими рядами тянутся гончарные. На земле у входа в мастерские стоят стопки готовой посуды, которая тут же и изготовляется.

Рядом с мастерскими фаянсовых изделий помещаются мастерские стекольщиков. Египтяне научились изготовлять вещи из стекла ещё в глубокой древности — в IV тысячелетии до н. э.

В древнем Египте применяли так называемое «катанное» стекло. Его плавили в тиглях, и только после второй плавки оно приобретало достаточную чистоту.

Перед тем как изготовить какую-нибудь вещь, ремесленник брал кусок стекла и снова его разогревал. Для того чтобы сделать сосуд, мастер сначала лепил подобие такого сосуда из песка; затем эту форму облепляли мягким тёплым стеклом, насаживали всё на длинный шест и в таком виде прокатывали; от этого поверхность стекла становилась гладкой. Если сосуд хотели сделать нарядным, с узорами, то на него наматывали разноцветные стеклянные нити, которые во время прокатки вдавливались в ещё мягкие стеклянные стенки сосуда При этом, разумеется, старались подбирать цвета так, чтобы узор хорошо выделялся на фоне самого сосуда. Чаще всего такие сосуды делались из темно-синего стекла, а нити брали голубые, белые и жёлтые.

Чтобы суметь изготовить многоцветное стекло, стекольщики должны хорошо знать своё дело. Обычно в лучших мастерских имелись старые мастера, владеющие секретами составления цветных стекольных масс. Путём опытов мастера установили, что различная окраска стекла получалась от добавления в массу красителей. Для получения белого цвета надо было прибавлять окись олова, для Жёлтого — окись сурьмы и свинца; марганец давал фиолетовый цвет, марганец и медь — чёрный; медь в различных пропорциях окрашивала стекло в синий, бирюзовый или зелёный цвет, другой оттенок синего получался от прибавления кобальта.

Гончары (Среднее царство).

Тщательно оберегают свои секреты старые стекольщики, потому что только благодаря этим знаниям ценится их труд и славятся изделия их мастерских.

* * *

К вечеру рынок опустел, шум стих. Замолк и город; Только в жилищах ремесленников ещё горят огоньки, слышится стук молотков, визг сверла, жужжание веретён. Лишь поздно ночью, когда в городе все уже давно заснут, погасят и они свои светильники.

В одном из папирусов так описана жизнь ремесленника: «Даже ночью ремесленник не свободен. Он работает больше, чем могут сделать его руки. Ночью он зажигает огонь».

 

В храмовых мастерских

[12]

Ремесленные мастерские, расположенные вокруг рынка, невелики. В них работают два-три человека, и нередко, хозяин, который тут же и живёт, так же беден, как и его помощник.

Но есть; в Египте и такие, мастерские, где с утра до ночи трудятся десятки работников. Они производят дорогие изделия, которые приносят большой доход их хозяевам. Эти мастерские принадлежат богатым египтянам, царской казне и храмам.

В таких мастерских работают прекрасно обученные мастера. Вот, например, мастерские, где изготовляют великолепные каменные вазы. Их делают по большей части из алебастра и стеатита. Часть работников занята ещё первичной обработкой кусков камня, которым они постепенно придают желаемую форму — чаши, кубка, вазы для цветов, светильника. Другие мастера уже приступили к более сложной работе — высверливанию внутренности сосуда. Для этого они пользуются бронзовыми свёрлами.

Такое сверло представляет собой полую вращающуюся трубочку. Чтобы сверло лучше работало, под его рабочий конец подсыпают песок, а на верхний конец навешивают груз. Сверло высверливает на нужную глубину в теле сосуда цилиндрический стержень.

Несколько работников заняты окончательной обработкой сосудов — их полировкой. Для этого они пользуются различными полировальными камнями. При работе сосуд всё время поливают водой и посыпают мелким песком.

Некоторые наиболее ценные сосуды покрывают резьбой, а их отдельные части украшают золотыми полосками, которые вырабатывают в соседних ювелирных мастерских. Золота привозят сюда очень много. Это один из древнейших металлов, известных в Египте. Его месторождения весьма многочисленны. Золото в большом количестве добывалось и в Нубии.

Месторождений серебра в Египте нет, и оно вошло там в употребление позднее, чем золото; об этом свидетельствует и египетское название серебра — «белое золото». Вплоть до Нового царства серебра в Египте было мало, и оно даже стоило вдвое дороже золота.

Из золота и серебра делали статуэтки богов и царей, сосуды, зеркала и различные украшения. Листовым золотом обивали деревянные предметы — статуи, части мебели, саркофаги. Золотом покрывали также верхушки обелисков, чтобы они горели на солнце, в некоторых частях храмов даже пол покрывали золотыми и серебряными плитками.

Рядом с ювелирными мастерскими расположены и такие, в которых вырабатывают вещи из бронзы и меди, Медь, как и золото, — один из древнейших известных в Египте металлов; её месторождения имеются на Синае и в Восточной пустыне. Бронза также входит в употребление довольно рано, ещё в Древнем царстве.

В мастерской работает много мастеров. Большая группа занята сейчас сложной работой — изготовлением высоких бронзовых дверей для новой молельни. Часть работников трудится около плавильных печей. Эти печи невысоки; к каждой из них проведены воздуходувные тростниковые трубки с глиняными наконечниками. Один конец трубки пропущен через стенку печи, другой входит в мех.

На мехах работают подсобные работники: каждый из них стоит на двух мехах, к которым привязано по верёвке. Переступая с ноги на ногу, мастеровые поочерёдно нажимают то на один мех, то на другой, одновременно расправляя сжатый мех подёргиванием за верёвку. Таким путём, раздувая жаркое пламя, в печь бёспрерывно поступает свежая струя воздуха. Металл плавится в глиняных тиглях с носиком для литья.

Обработка металла (Новое царство).

Два литейщика поднимают тигли с огня, а двое других уж? льют металл в лежащую на земле форму.

До времени Нового царства печи с меховыми воздуховодами не были известны, и мастеровые раздували огонь с помощью трубок силой своего собственного дыхания.

Кроме работников, занятых литьём или инкрустированием, мы видим и других. Вот один греет брусок металла в горне, другой ждёт у наковальни. Выкованные предметы значительно твёрже, поэтому таким способом изготовляли оружие, инструменты, большие сосуды. Иногда же и отлитые вещи вновь разогревали и проковывали, чтобы придать им больше крепости.

Столяры со сверлом. (Новое царство).

Немало работников трудится и в храмовых деревообделочных мастерских. Опытные резчики изготовляют здесь носилки-ладьи для статуй богов, различную храмовую утварь, мебель для жилищ жрецов и служебных помещений храма.

В Египте дерева мало. Местные породы — акация и сикомора — шли на изготовление небольших дешёвых вещей. Лес приходилось доставлять извне. Наиболее дорогими породами были киликийская сосна и ливанский кедр. Они шли на постройку судов, мачт, колонн, крупных изделий. Для мелких же вещей — статуэток, предметов туалета — особенно ценилось южное эбеновое дерево.

Сначала бревно очищали от коры и веток, а затем распиливали на доски. При распиловке бревно ставили вертикально и привязывали к столбу — тогда его не надо было держать. От досок по мере надобности отрезали нужные для работы куски дерева. Так как дерева было мало, оно ценилось очень дорого. Его берегли, стараясь подбирать доски так, чтобы использовать каждую целиком, без отходов.

Деревянные части скреплялись друг с другом или шипами, входящими в пазы, или деревянными втулками. Втулки делались из самых твёрдых пород дерева, например, из тамариска.

Дешёвые деревянные изделия грубовато окрашивались, ценные же предметы тщательно полировались, иногда покрывались позолотой или серебром, часто инкрустировались другими породами деревьев, слоновой костью, цветными фаянсовыми и стеклянными пастами.

За людьми, работающими в храмовых мастерских, постоянно наблюдали надсмотрщики. Ремесленники получали на каждый день определённые задания, и плохо приходилось тому, кто не выполнит задания.

 

Бедствия Анупу

[13]

Недалеко от пустыни, на берегу Солёных озёр, в небольшой деревушке жил крестьянин Анупу со своей женой Мерет и тремя детьми. С утра до ночи работал Анупу, добывая соль из озёр, ходил на охоту в пустыню. И всё-таки он был очень беден. Никогда не ели досыта его ребятишки, а закрома были всегда наполовину пусты.

Так продолжалось уже много лет, жизнь Анупу была горька, как соль на дне озера.

Однажды в закроме Анупу осталось только восемь мер зерна.

Анупу решил отправиться в столицу и продать на рынке соль, которую он добыл из озера, битую птицу и шкуры пантер и волков, пойманных им в капкан. Он надеялся, что, выгодно продав всё это, он сможет купить в городе зерно и обеспечить свою семью.

Анупу сложил все свои богатства в мешок, нагрузил осла и в полдень двинулся в путь. Дорога, постепенно подымаясь в гору, шла по берегу Нила. Наконец она превратилась в узкую тропинку над обрывом у реки. Анупу подгонял своего осла и тихо напевал, монотонную песенку о том, что они скоро придут в город, выгодно продадут всё привезённое, ослик поест свежего душистого сена, а он — вкусного хлебца. Песня слагалась сама собой, и Анупу медленно двигался вперёд.

И вот показался, высокий забор, за ним стоял красивый дом. Слегка покачивались от ветра кроны пышных пальм. Анупу приближался к усадьбе знатного и богатого вельможи Ренси, который жил в столице и служил во дворце самого, фараона.

С одной стороны узкой дороги сплошной стеной рос высокий ячмень. С другой; стороны тропинка подходила к самой реке. На дамбе у реки стоял Тотнахт, главный управитель усадьбы Ренси.

Тотнахт издали увидел Анупу, и недобрая мысль пришла ему на ум. «Хорошо бы отнять у крестьянина осла и поклажу, — подумал он, — да, в самом деле, это очень хорошо. Крестьянин беден, нет никого, кто бы мог его защитить, а добыча может оказаться заманчивой. Ведь, судя по всему, крестьянин идёт из области Солёных озёр и везёт с собой дары пустыни. Надо только сделать так, чтобы ничто не противоречило закону».

И Тотнахт придумал. Он решил загородить крестьянину дорогу. Кликнув работника, Тотнахт велел ему принести большую холстину и разложить её поперёк дороги для просушки.

— Берегись! — закричал управитель приближающемуся крестьянину. — Не наступи на моё полотно!

— Я сделаю, как ты приказываешь, — покорно ответил Анупу и свернул с дороги.

— Смотри, не иди по моему полю! — снова закричал Тотнахт.

— Где же мне идти? Берег высок, на пути стоит ячмень, а дорогу ты загородил полотном. Разве ты не позволишь мне обойти его?

Пока Анупу просил Тотнахта пропустить его, осёл захватил губами несколько колосьев и стал медленно жевать их.

— Твой осёл ест мой ячмень! — закричал Тотнахт. — Я заберу его!

— Ты не должен этого делать! — воскликнул крестьянин. — Я шёл правильной дорогой, это ты загородил её, и не моя вина, что мой осёл сорвал несколько колосьев.

Чиновник едет на ослике.

— Ты смеешь ещё рассуждать, негодный, так я проучу тебя! — И Тотнахт, схватив ветку тамариска, избил крестьянина. А потом его слуги взяли осла под уздцы и увели с собой.

Десять дней стоял Анупу перед домом Тотнахта и умолял его вернуть ему осла и поклажу. Слуги били несчастного и прогоняли его, но Анупу каждый раз возвращался и громким голосом повторял свои мольбы.

— Не голоси, крестьянин, или ты отправишься в страну бога молчания, — пригрозил ему выведенный из терпения Тотнахт.

— Ты побил меня, ты украл мою собственность и теперь ты отнимаешь жалобу из рта моего! — горестно воскликнул Анупу.

И он решил идти в город Гераклеополь к могущественному Ренси искать у него справедливости. Измученный долгой дорогой, пришёл Анупу в столицу. Он увидел Ренси у его дома и пожаловался ему на Тотнахта:

— Господин мой!.. Ты руль неба, ты столп земли!.. Руль, не упади, столп, не покачнись!.. Знающий вещи всех людей, разве ты не знаешь моего имущества?.. Ты подобен волне, ты — Нил, озеленяющий поля!.. Накажи грабителя, защити пострадавшего!.. Не лги — ты велик, не будь колеблющимся — ты имеешь вес… Господин мой, позволь, чтобы воззвал к тебе человек по своему правому делу!.. Моё тело полно, моё сердце перегружено!.. Не закрывай же твоего лица от того, кого ты знаешь; не будь слепым к взирающему на тебя!

Ничего не ответил Ренси. Только посмотрел на крестьянина и молча прошёл мимо.

Каждый день стал приходить с раннего утра Анупу к дому Ренси и дожидаться его выхода. Как только показывался знатный египтянин, Анупу подходил к нему и начинал свои жалобы. Он сравнивал вельможу с крокодилом и чумой. Правды нет нигде, оценщики мошенничают, чиновники воруют, зло и насилие повсюду, нет никого; кто заступился бы за бедняка. Слуги Ренси избивали Анупу и прогоняли его от дома, но утром он снова был на месте.

В конце концов жалобы крестьянина стали известны фараону.

И тут произошло чудо. Фараон велел вернуть Анупу осла и поклажу и наградил бедняка подарками.

Так кончается знаменитая египетская сказка о «Красноречивом крестьянине». А так как это сказка, то и конец у неё счастливый, какой обычно бывает в сказках.

В действительности же бывало иначе. Никто не приходил на помощь беднякам, не у кого было; им искать правды и защиты. Вот как рассказывается в другом древнем папирусе о судьбе египетского бедняка:

«Сердце в нищете, печаль в каждом месте. Города и деревни плачут. У бедняка нет силы, чтобы защитить себя от тех, которые сильнее его».

Тяжела и беспросветна была жизнь египетских земледельцев. С утра до ночи гнули они спину на пашнях, а жили впроголодь — всё забирали у них царские чиновники. Не легче была доля и ремесленника. От зари до зари сидели они в душных мастерских, не видя сияния дня, и работали без отдыха, без передышки.

Но и этот тяжёлый труд не спасал бедняков от голода и побоев царских чиновников.

Негде было искать защиты бедному человеку. Чиновники брали взятки, в суде сидели богатые вельможи, которые никогда не выслушивали жалоб бедняка и не судили по правде и справедливости. Знатные вельможи прогоняли крестьян с их земли, отбирали имущество, разоряли непомерными налогами и земледельцев и ремесленников. В Египте появилось много бездомных людей, лишённых куска хлеба, потерявших семьи. В одной песне поётся про одинокого уставшего путника, «который умер на дамбе, не оставив никого на земле; охватывает река и солнечный жар конечности его; говорят с ним рыбы прибрежные».

Но чем тяжелее жилось бедняку, чем больше заставляли его гнуть спину богатые вельможи и царские чиновники, тем сильнее закипали в нём ненависть и злоба против его поработителей.

И когда больше уже нельзя было терпеть — египетские крестьяне и ремесленники восстали против фараона, против царских слуг и против богатых вельмож. Вместе с ними восстали и рабы.

 

Восстание крестьян и рабов

[14]

Это восстание произошло около 1750 г. до н. э. В двух дошедших до нас папирусах сохранилось подробное описание этот события. Один из этих папирусов хранится в Ленинграде, в Государственном Эрмитаже.

Высоко поднялся огонь над столицей, зарево его видно далеко. Фараон попал в плен к восставшим, и теперь горит его дворец, подожжённый неизвестными людьми. Но вот уже рухнула крыша, сгорели деревянные колонны, ничего больше не осталось от дворца. И только обгоревшие кирпичные стены уныло возвышаются среди развалин и обломков, покрытых серым пеплом и раскалёнными углями.

А рядом, в кварталах близ дворца, бушует огонь. Трещат балки, объятые пламенем, вспыхивают деревянные стены зданий, не хватает воды, чтобы залить это море огня, невозможно подойти близко от страшного жара. Это горят дворцы вельмож. «Столица разрушена в один час», — говорится в папирусе.

Многие кварталы всё же уцелели от огня. Вот на углу светлый дом, его двери распахнуты настежь, в них беспрестанно входят и выходят бедно одетые люди. На одних висят жалкие лохмотья, другие совсем обнажены, и только узкий пояс туго стягивает их бёдра. Но зато все вооружены. Одним удалось раздобыть себе настоящие мечи и копья, другие захватили просто большие дубины; это восставшие бедняки — крестьяне, рабы и ремесленники — захватили столицу. Только что ворвались они в этот дом. Здесь находится податная палата. У двери прямо на улице валяются груды свитков папирусов. По ним ходят, их топчут ногами, с яростным удовольствием и ненавистью стараются их уничтожить.

А какие перемены произошли внутри дома, в комнатах, где помещались канцелярии! Недавно тут на циновках сидели, скрестив ноги, царские чиновники. На коленях их были развёрнуты свитки, быстро бегала по папирусу тонко очинённая тростниковая палочка. Чиновник-писец аккуратно обмакивал её в чёрную краску и старательно выводил замысловатые знаки иератики, египетской скорописи. Вдоль стен стояли резные узорчатые ларцы. В них хранилось множество свитков папирусов. Здесь было — управление по сбору податей со всего Египта — податная палата.

Крестьян тащат платить подать.

В одних ларцах лежали податные списки. В них были переписаны все крестьяне, размеры их земельных участков, количество скота, число деревьев на их земле — словом, всё имущество, Регулярно через год производили царские чиновники такую перепись по всей стране и отправляли готовые списки в податную палату. А там специальные писцы рассчитывали, сколько зерна, масла, вина, льна, ткани, сосудов и других вещей должен давать каждый в царскую казну. В особых ларцах лежали другие списки, в них были записаны все неплательщики. На каждого был заведён счёт, и в папирусах были точно указаны все недоимки бедняков. Время от времени, чиновники с отрядом стражников выезжали в номы, чтобы собрать недоимки. Они, подъезжали на лодках к поселениям, хватали бедных крестьян, избивали их палками, а потом увозили с собой зерно, масло и вино, угоняли скот — словом, забирали всё имущество земледельца, превращая его в разорённого бедняка. Страшнее чумы или нашествия чужеземных врагов были эти карательные отряды чиновников из дома податей.

И вот теперь дом податей захвачен бедными людьми. В нём всё перевёрнуто вверх дном. Чиновников прогнали, открыли ларцы, выбросили податные списки, папирусы с записью недоимок. Уничтожен счёт долгов бедняка, никто больше не посмеет его грабить!

Не только податную палату захватили бедняки. Все учреждения столицы теперь в их руках. Отовсюду, из всех канцелярий, прогнаны царские писцы. Одни успели бежать вслед за своими начальниками, другие попали в руки восставших.

Захвачена бедняками и судебная палата. Прежде туда не было доступа простым людям, тайны палаты строго охранялись. Никогда не могли найти правосудия крестьяне или ремесленники, так как у них не было средств, чтобы дать взятку писцу и судье; закон всегда защищал знатных и богатых вельмож. Теперь в этой палате сидят судьи-повстанцы. Они сами крестьяне и хорошо знают нужды бедняков.

Восставшие не ограничились захватом столицы фараона. По всей стране прокатилась волна восстания, весь Египет охватила гражданская война. «Бедняки в каждом городе говорят: Да будем бить мы знатных среди нас… Страна юга охвачена смутою, города юга разрушены. Плачет северная страна…» — так говорится в папирусе.

Крестьяне во всей стране — от Дельты до Элефантины, от границы до границы — поднялись против своих господ. Рабы и ремесленники, все, кто были в горе и нищете, примкнули к восставшим. Они поменяли плуги на мечи, оставили долото и резец, шило и молот, взяли в руки копьё и топор, лук и нож. Они оставили свои мирные занятия и все стали воинами.

Вельможи и правители спасаются бегством, они не находят нигде даже милостыни. Вместе с ними бегут и их семьи. Вслед за вельможами убегают из канцелярий и писцы.

Всё переменилось в Египте. Земля перевернулась, подобно гончарному кругу.

Имущество богачей и вельмож было отобрано восставшими. Тот, кто прежде был нищим и даже не мог изготовить себе сандалий, стал владельцем богатств. Тот, кто не мог построить себе хижины, живёт в прекрасном доме. Тот, у кого не было даже куска хлеба, стал хозяином большого закрома. Земледелец, у которого не было осла, чтобы вспахать своё поле, теперь имеет целое стадо быков. Бедняк, который носил жалкие лохмотья, так как не мог выткать себе холста, теперь носит одежду из тонкого полотна. Тот, у кого не было лодки, стал теперь хозяином кораблей. А их бывший владелец смотрит на них, но они уже не принадлежат ему.

Воины (Среднее царство).

Никто не повинуется своим хозяевам. Все слуги разбежались от своих господ. Рабы стали свободными. Те, которые не видели сияния дня, так как целый день работали в тесных каморках, теперь разгуливают беспрепятственно. Все рабыни владеют своими устами, они не слушают своих господ, они сами отдают приказания своим хозяйкам. Драгоценные ожерелья, браслеты и украшения надеты на рабынях. Та, которая смотрела на своё отражение в воде, теперь любуется собой, глядя в прекрасное зеркало.

Нет больше тех, которые жили праздной счастливой жизнью и заставляли работать для себя всю массу крестьян и рабов. «Погибли те, которые видели вчерашний день. Нет нигде человека вчерашнего дня…»

До нас не дошли документы о том, как было подавлено восстание, но, несомненно, египетские рабовладельцы жестоко расправились с повстанцами.

Да и сами восставшие крестьяне и рабы не могли в то время долго удерживать власть в своих руках. Они не были объединены и ещё не сознавали того, что только полное уничтожение рабства может улучшить их положение. Бедняки и рабы восстали против своих господ, многих прогнали, у большинства из них захватили богатства, но они не установили новых порядков в Египте.

И впоследствии, в период Нового царства, здесь снова была восстановлена власть царя, номархов и вельмож, власть рабовладельцев.

 

Поход Тутмоса III в Азию

[15]

В четвёртый месяц зимы египетский фараон Тутмос III выступил из пограничной крепости Джару и вступил в пределы Палестины. На четвёртый день первого летнего месяца двадцать третьего года своего правления (1503 г. до н. э.) он прибыл в укреплённый город Газу. Здесь фараон, расположившись во дворце местного князя, велел призвать к себе чиновников, которым была поручена разведка. Вести были тревожные. Почти все города Палестины, Финикии и Северной Сирии поднялись против Египта. Обширные азиатские владения от Иразы на юге до далёких северных озёр и могучей «реки, текущей в обратном направлении», были потеряны. Местные царьки перестали признавать власть египетского фараона, разуверились в его силе.

Тутмос был разъярён. Он проклинал свою мачеху Хатшепсут, умершую несколько месяцев назад. Он был уверен, что она виновна во всём. Двадцать два года занимала властолюбивая царица престол, не допуская пасынка к делам управления. Надев двойную корону и подвязав искусственную бороду, являлась она в тронный чал и торжественно принимала вельмож и сановников.

Со временем азиатские царьки стали держаться независимо и перестали платить дань в египетскую казну. Тутмос давно стремился проявить свою мощь и вновь внушить северным соседям страх перед египетским оружием, но при жизни властолюбивой мачехи нечего было об этом и думать, поэтому он с нетерпением ожидал её смерти.

Но вот настал долгожданный день. Толпы плакальщиков провозгласили о смерти царицы. Роскошный позолочённый саркофаг с её мумией возложили на салазки, и быки повлекли его по горячему песку пустыни в окаймлённую скалами Долину Царей. Архитектор Хапусенеб со своими подручными давно уже высек здесь четыре камеры и узкий коридор подземной гробницы.

Тутмос возликовал. Теперь он покажет чужеземцам силу египетского оружия. Спокойно выслушивал фараон известия о союзе, заключённом царём города Кадеша с 60 царьками Палестины, Финикия и Северной Сирии «Разве это были настоящие властители? — думал Тутмос. — Ведь каждый из них правил в своём городе и ближайшей округе. Beet они ненавидели друг друга, в только страх перед Египтом заставил их объединить свои силы. Но разве могут они действовать в согласии? Любой будет завидовать соседу и в душе радоваться его потерям. Разве станут они слушать приказы единого военачальника? Нет, каждый будет отдавать свои распоряжения. Таких врагов нечего опасаться Напрасно трусят вельможи, отвыкшие от военных подвигов за годы мира».

Отпустив вестников и соглядатаев, царь велел принести четыре медные доски и царский лук. Он решил ещё раз испробовать своё умение. Медные доски были поставлены в ряд, на небольшом расстоянии друг от друга. Царь, не торопясь, взял огромный составной лук и самодовольно осмотрел его. Лучшие оружейники потрудились на славу. Мощная деревянная основа была снабжена двумя умело вырезанными желобками. В неё были вставлены гибкие пластинки рога антилопы, а снаружи была прикреплена жила быка, и всё вместе туго обмотано пальмовым лыком.

Нелегко согнуть такой лук, но Тутмос обладал большой силой и сноровкой. Привычным движением схватил он лук, сдавил его своими крепкими пальцами и мгновенно согнул его. Зазвенела туго натянутая прочная тетива. Фараон прицелился и выстрелил. Стрела пробила три медные доски и застряла в четвёртой. С довольной улыбкой царь отдал приказ складывать палатки и двигаться в путь.

Вскоре за тем египетские войска вступили на территорию противника, благополучно вышли из горных теснин на равнину и подошли к Мегиддо, где укрепились вражеские войска. Впереди высились сверкающие на солнце городские стены и башни Нигде не было видно неприятельского войска. Разведчики сообщили, что главные силы врагов сосредоточены южнее у Таанака.

Тутмос, двигавшийся в первых рядах своей армии, имел время построить её в боевой порядок. Колесницы растянулись сплошной линией. Вперёд был выдвинут отряд лучников. Позади располагалась пехота, за ней 500 отборных колесниц, запряжённых быстрыми как ветер лошадьми. Они предназначались для погони.

Однако в тот день противник не принял боя. К вечеру египтяне разбили лагерь. Военачальники выставили дозорных и обходили палатки воинов, объявляя: «Готовьтесь, вооружайтесь. Приближается битва с врагом. Будьте мужественны».

На следующее утро на лагерь стали надвигаться главные силы врага. 3 000 колесниц мчались вперёд. Кузовы некоторых из них были украшены золотыми и серебряными пластинками. Золотом и серебром блестела также сбруя коней. Колесничие были облачены в тяжёлые шерстяные разноцветные кафтаны, без рукавов, спускавшиеся от плеч до пят. Кое у кого грудь и живот были защищены неуклюжими треугольными деревянными панцирями, обтянутыми кожей. Одни стреляли из лука, другие метали дротики. Отряд египетских лучников двинулся вперёд и осыпал врагов тучей стрел. Неприятельский строй поколебался. Некоторые лошади ринулись вперёд, нарушив линию, и попали под фланговый обстрел. Более робкие повернули колесницы назад.

В это время уже успели выстроиться египетские колесницы. Лучники расступились, открывая им дорогу. Сплошной лавиной двинулись колесничие фараона. Ни один из них не выдвигался вперёд. Лошади, покрытые легкими синими попонами, стянутыми красными и жёлтыми ремнями, двигались мерной рысью. Колесничие, слегка согнувшись и упираясь коленями в переднюю планку кузова, натягивали луки. Стоящие рядом щитоносцы прикрывали своих начальников небольшими четырёхугольными закруглёнными сверху деревянными щитами. Левой рукой они держали поводья, сдерживая резвых коней. Воины были одеты в длинные полотняные передники. Грудь их защищали короткие кожаные, а иногда бронзовые панцири. Руки и плечи были совершенно обнажены.

Египетские колесницы сблизились с неприятельскими, и сотни колесничих одновременно по команде опустили тетивы луков. Боевой порядок противника был окончательно расстроен. Всё перемешалось: опрокинутые кузовы, трупы коней и воинов, возничие, соскочившие с колесниц. Всюду слышались крики военачальников, стоны раненых.

Теперь на колесницы противника ударила египетская пехота. В левой руке пехотинцев был щит, обтянутый кожей, в правой — бронзовый, серповидный меч или тяжёлое копьё. Вскоре отступление неприятеля превратилось в паническое бегство. Каждый стремился первым добраться до крепостных стен.

Тутмос приказал своим военачальникам преследовать врага. Он надеялся следом за беглецами ворваться в крепость. Но осуществить это намерение ему не удалось. Победоносное египетское войско перестало повиноваться своим военачальникам. Колесничие и пехотинцы думали только о грабеже. Одни обрубали постромки и вскакивали верхом на захваченных лошадей, другие ломали кузовы колесниц, отрывая золотые и серебряные пластинки, украшавшие их, третьи добивали раненых и срывали с них дорогие пестротканные одежды, отвязывали пояса, украшенные золотыми пряжками, отбирали кинжалы в серебряной оправе. Некоторые связывали попарно пленников и угоняли их в лагерь.

Фараон ничего не мог поделать. Его армия превратилась в нестройную, буйную толпу. Голос царя терялся в Сплошном гуле торжествующих криков, и Тутмос понял, что надо уступить.

Отступающие войска успели добраться до крепости. Они кричали, чтобы им отворили ворота. Но правитель Мегиддо выставил отборную стражу, приказав охранять все запоры. Беглецам предлагали карабкаться на стены. Сверху спускали канаты, ремни и просто старые одежды. Побеждённые воины, побросав в ров оружие, взбирались по наклонной нижней части стены, а затем, добравшись до отвесной верхней части, сложенной из гладких кирпичей, хватались за края спущенных канатов. Воины, стоявшие на стене, вытягивали их, наверх.

Если бы египтяне не были отвлечены грабежом, вряд ли кто-нибудь из беглецов спасся.

Тутмос был недоволен. Победа его не радовала. Он досадовал, что не удалось воспользоваться смятением, охватившим врага, и захватить город. Хмуря брови, оглядывал царь укрепления Мегиддо. Они казались неприступными. Глубокий ров окаймлял крепость. Нижняя, часть стены была сложена из больших каменных глыб, а верхняя — из плоского кирпича. Десятки башен выдвигались вперёд, сверкая белыми зубцами. Оттуда выглядывали, меткие стрелки, грозя поразить каждого, кто осмелится приблизиться.

Сперва египтяне надеялись взять крепость, взобравшись ночью, на её стены. По приказу фараона были приставлены к стене деревянные лестницы. Но осаждающим не удалось подняться даже до середины стены. Они были сбиты и отступили с большими потерями.

Воины несут на носилках царя (Новое царство).

Пришлось приступить к осаде. Разъярённый Тутмос велел вырубить все оливковые деревья и смоковницы в окрестных садах и соорудить деревянную изгородь вокруг города. Выставленная стража не пропускала ни одного человека. В переполненном беглецами городе было мало запасов продовольствия. Начался голод, болезни. Мёртвые тела сбрасывались в ров, и они гнили там под раскалёнными лучами летнего солнца — хоронить покойников было негде. Нестерпимое зловоние наполняло город. Наконец к Тутмосу явились вестники от правителя Мегиддо с мольбой о пощаде. Открылись городские ворота, и египетские воины устремились в город. Начался грабёж. Египтяне хватали всё: мебель, одежду, украшения, хозяйственную утварь. Связанных женщин и детей, оглашающих воздух рыданиями, уводили в египетский лагерь. Взятых в плен воинов заковывали в бронзовые кандалы и доставляли фараону. Он указывал, кого из них следует в дар богу Амону отправить в Фивы на работы в храмовых поместьях и мастерских, кого — отдать в награду отличившимся военачальникам и вельможам.

Египетская армия возвращалась домой. За колесницами следовали широкие повозки, нагружённые добычей, за ними уныло шагали истощённые пленные и пленницы в грязных лохмотьях, босые, растрёпанные, с руками, скрученными за спиной.

Торжествовали военачальники и колесничие, но рядовые пехотинцы шли, понурив голову, ворча вполголоса.

Многие египетские воины проклинали злосчастный поход и с горечью вспоминали об убитых товарищах, зарытых в чужой земле. Сколько тягостей пришлось вынести царскому войску — и всё это ради того, чтобы вельможи и военачальники наполнили свои дома азиатским золотом и чтобы новые толпы чужеземных рабов стали трудиться на полях фараона и его приближённых.

У многих воинов ныли не зажившие ещё раны, у других горели на спинах и ногах рубцы от недавних палочных ударов, нанесённых по приказу придирчивых военачальников. Это было всё, что они получили в награду за свои победы.

 

Фивы — столица Египта

[17]

Так воспевали древнеегипетские поэты самый большой и самый замечательный из городов Египта, его столицу — Уасет, или Фивы, как её называли греки.

Из маленького провинциального городка Фивы выросли до пышной столицы могучего государства. Отзвуки славы египетских Фив сохранились и в греческом эпосе.

Фивы знали годы расцвета и упадка. Века расцвета сменялись тяжёлыми временами разрушительных нашествий иноземцев. Многих завоевателей — и эфиопов, и ассирийцев, и персов — видели фиванцы на улицах своего города.

Одним из наиболее интересных периодов в жизни Фив был XV в. до н. э. Египет, который уже более ста лет назад сбросил длительное иго владычества гиксосов, сделался теперь сильнейшей державой Востока. Фивы — столица области, князья которой выступили объединителями страны в борьбе с гиксосами, — стали главным городом Египта. Богатства, хлынувшие в Египет в результате удачных войн не только на севере, но и на юге, в Нубии, способствовали украшению города. Грандиозные храмы пышные дворцы фараонов и дома вельмож быстро изменили облик Фив, превратив их в самый богатый и великолепный из египетских городов.

Познакомимся же с Фивами в период их наибольшего расцвета.

Нил делит город на две части — восточную, где расположен самый город, и западную, где находились кладбища и заупокойные храмы царей Египта времени Нового царства.

Если плыть к Фивам по Нилу с севера, то ещё издали видны колоннады храмов и стоявшие перед входами в них колоссальные статуи фараонов. Когда же корабль приближался к одной из пристаней восточного берега, перед глазами приезжего во всём блеске и шуме вставал знаменитый город.

Различны улицы этого города и многолик его образ. Различна и жизнь его обитателей, лёгкая и приятная для одних, тяжёлая, изнурительная для других. И последних в городе большинство.

Пройдёмся по одной из главных улиц Фив. По обе её стороны тянутся глиняные стены оград, из-за которых видны плоские кровли домов и верхушки деревьев. Длинные тёмные листья пальм возвышаются над сикоморами и акациями с их мелкими светло-зелеными листочками, трепещущими при малейшем дуновении ветра. В ограде — ворота, которые ведут во двор. В глубине двора виден сад, направо вымощенная каменными плитами дорожка ведёт к дому. Это жилище одного из знатных фиванских вельмож.

Как все жилища в древнем Египте — даже дворцы, — этот дом построен из кирпича-сырца. Только косяки дверей сделаны из камня. Крыша плоская; на ней по вечерам, когда спадает жара, проводят время обитатели дома, главным образом женщины. Окна, небольшие и решётчатые, расположены почти под потолками комнат.

Дорожка, ведущая к дому, оканчивается небольшим, окружённым стеной двориком. Из него по маленькой лесенке поднимаются в крытый вход.

Небольшие сени ведут в длинную комнату с четырьмя колоннами, предназначенную для приёма гостей и для отдыха хозяев. Она расположена в северной части дома; ею пользуются главным образом летом, так как в её большое окно проникает свежий северный ветер.

Из этой «северной» комнаты ведёт дверь в главное помещение дома — большую комнату, также с четырьмя колоннами. Так как со всех сторон к ней примыкают другие, стены её построены выше соседних помещений, чтобы в её высоко расположенные окна мог попадать свет.

Дом знатного египтянина (Новое царство).

Эта комната служит приёмной. У одной стены устроен выложенный полированным камнем бассейн для омовения, у другой стены стоят, диваны, перед которыми!! помещаются жаровни. Колонны в комнатах деревянные с каменными основаниями.

Растирание зерна (Древнее царство).

К центральному помещению примыкает с востока ещё одна длинная комната, похожая на северную, но несколько меньших размеров. Ею пользуются зимой.

Эти три комнаты и несколько запасных для гостей составляют парадную часть дома. Остальные же помещения дома заняты его жилой частью. Здесь находится спальня хозяина с особой умывальной и женская половина, состоящая из приёмной комнаты, спальни, детских комнат и умывальной. Имеются в доме и различные кладовые. Все стены оштукатурены и покрыты росписью.

Вокруг дома на дворе расположены похожие на большие круглые ульи закрома для зерна, кухня, хлебные печи, колодец с водой, жилище для слуг. Тут же находятся сарай и загон для скота, рядом с которым видны собачьи конуры.

В саду растут плодовые деревья — финиковые пальмы, сикоморы, фиговые деревья; вокруг подпорок вьются виноградные лозы, на клумбах цветут цветы. Посередине сада расположен пруд, там плавают утки. В воде мелькают рыбы. Около пруда трудятся пленные азиаты; они черпают воду и поливают цветы и плодовые деревья.

Виноделие и сбор винограда (Новое царство).

Приготовление пива (Древнее царство).

В доме и на дворе оживлённо. На кухне, в пекарне, по двору — всюду суетятся многочисленные слуги и рабы. Несмотря на жару, на самом солнцепёке слуги варят, пекут, жарят на вертелах птицу, толкут что-то в ступках. Женщины, стоя на коленях, согнувшись и обливаясь потом, растирают вручную зерно на каменных зернотёрках.

Из поместья хозяина прибыл караван ослов. Рабы снимают с них тюки и корзины с зерном, овощами, плодами, сотами душистого мёда.

Туда и обратно беспрестанно снуют слуги с тяжёлыми сосудами и подставками, букетами и гирляндами цветов. Всем распоряжается управляющий хозяйством дома. Вечером в доме будет пир: хозяин получил от фараона награду — пять больших золотых ожерелий. Сейчас хозяин в храме, он поехал туда из дворца, чтобы принести благодарственную жертву Амону за удачное возвращение из экспедиции и за получение царской награды.

Между тем в приёмной всё уже готово к пиру. Слуги разостлали по полу пёстрые циновки и расставили точёные стулья. Стены увешаны гирляндами из цветов, и пёстрые, искусно подобранные букеты укреплены у каждого стула. Вдоль стен на высоких подставках стоят большие сосуды с вином; они увиты виноградными лозами и гирляндами из лепестков голубых лотосов. В бронзовых жаровнях, на тлеющих углях положены куски ароматных смол, душистый дымок вьётся по комнате. Слуги устанавливают перед каждым стулом небольшой столик. Здесь будут поставлены многочисленные кушанья, фрукты, сласти; готовы и кубки для питья. И вновь приносят охапки лотосов и раскладывают по два-три цветка на стол. В стороне группа музыкантов пробует свой инструменты. Тут и арфы, и флейты, и лиры, и лютни. На полу, ожидая своего выступления, сидят танцовщицы и акробатки. Их волосы заплетены в бесчисленные косички, стянутые на голове пёстрой лентой, из-под которой на лоб спадает цветок лотоса. У одних в руках бубны, у других — цветы.

Арфисты (Новое царство).

Мы заглянули в дом знатного фиванца и бегло познакомились с его бытом и обстановкой. Дома других египетских вельмож немногим отличаются от описанного нами. Все главные черты жилища богатого египтянина остаются неизменными.

* * *

За кирпичными оградами домов кипит жизнь улицы. Ближе к, центру города, к главным храмам или к рынкам движение увеличивается. Идут пешеходы, семенят нагружённые товарами ослы, проносятся колесницы, запряжённые парами коней, медленно проходят, сгибаясь под грузом, носильщики.

Вот, стоя в колесницах, мчатся на охоту в пустыню молодые знатные фиванцы. За их плечами висят большие луки, за поясами заткнуты кинжалы, на колесницах укреплены колчаны со стрелами. С ними едут их оруженосцы, а в пустыне давно уже ждут слуги; одни привезли с собой припасы и готовят еду, другие привели охотничьих собак в красных кожаных ошейниках и принесли запасное оружие. Слуги будут помогать молодым вельможам в их забавах, будут загонять для них газелей, антилоп, зайцев, страусов. Иногда для больших облав пригоняют из деревень крестьян. А вечером по тем же улицам медленно потянутся обратно в город едущие шагом колесницы, нагружённые добычей, в сопровождении слуг-охотников, которые понесут убитых зверей и птиц и поведут усталых, высунувших языки собак. Охота — обязательное занятие молодых египтян; будущие воины должны уметь хорошо стрелять из лука, метать копья и дротики, ловко владеть мечом и кинжалом.

Иногда на охоту выезжает и сам фараон. Окружённый многочисленной свитой и слугами, он едет в пустыню охотиться на львов, в нильские заросли в погоне за свирепыми дикими быками.

Царевичи также учатся с детства охоте и военному делу; многим из них придётся впоследствии лично участвовать в битвах. Охота — любимое развлечение фараонов. Об этом говорят не только изображения царских охот на рельефах и росписях, но и многие интересные предметы, дошедшие до нас.

Это большие каменные жуки — скарабеи; оборотная их сторона гладкая, и на ней вырезаны надписи, в которых говорится, что фараон Аменхотеп III в течение 10 лет своего царствования убил 102 «весьма свирепых льва»!

Видимо, фараон приказал сделать несколько таких скарабеев и подарил на память своим приближённым, быть может, его спутникам по охоте.

Один такой скарабей хранится в Ленинграде, в Эрмитаже, другой — в Москве, в Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

* * *

А город продолжает жить своей сложной жизнью. Умолкли крики торговцев на рынке, но во многих мастерских зажглись светильники, и при их мигающем пламени продолжают работать ремесленники. Задремали в своих лачугах бедняки, заснули в тени деревьев или под навесами опустевших ларьков бездомные нищие. В далёких селениях после тяжёлого дня изнуряющей работы садятся за свой скудный ужин крестьяне. В домах многих вельмож, ярко освещённых огнём драгоценных лампад, в полном разгаре пир. Далеко разносятся в вечерней тишине звуки музыки, пение. Вереницы слуг суетятся вокруг пирующих.

Так веками и идёт жизнь везде на берегах Нила, где сотни тысяч людей работают ради богатства десятков, где тысячи живут впроголодь всю жизнь только для того, чтобы могли спокойно наслаждаться своей жизнью немногие богатеи.

 

Карнак

[18]

В Фивах, на западном берегу Нила, виднеются облицованные полированными каменными плитами и украшенные сфинксами и обелисками храмовые пристани. Самая большая из них — пристань знаменитого святилища Амона-Ра, царя богов, главного божества египетского государства времени Нового царства. Мы называем это святилище Карнак, по имени расположенной здесь теперь деревни. Египтяне называли его Ипет-Сут.

От пристани прямо к храму идёт широкая мощёная дорога, обрамлённая по обеим сторонам рядами сфинксов. В конце её возвышаются две огромные башни, слегка суживающиеся кверху, перед ними укреплены высокие кедровые мачты с развевающимися флагами, а между башнями узкий вход. Это новые ворота храма Амона, знаменитый пилон, построенный здесь по распоряжению фараона Аменхотепа III.

Жрец (Новое царство).

Карнак — это, в сущности, огромный архив документов, по которым можно изучать историю Египта, На его стенах, пилонах и колоннах высечены не только посвятительные надписи царей и гимны богам, но и сведения о важнейших исторических событиях. Летописи походов Тутмоса III, списки царей Египта и многое другое сохранили нам здания Карнакского храма. Обильные дары, которые в Риде земель, военной добычи и прочих ценностей приносили цари Египта Карнаку, превратили храм в богатейшего землевладельца и способствовали тому, что жрецы этого храма приобрели огромное влияние на государственные дела. Лучшие зодчие, скульпторы и художники работали над созданием Карнака. Его залы представляли собой настоящую сокровищницу египетского искусства.

В состав святилища в Карнаке входит не только храм Амона, но и несколько других храмов; в том числе храм жены Амона, — богини Мут, храмы богов: Хонсу, Монту, Птаха и других. Здесь же расположены и храмовая библиотека, сокровищница, школа, жилище жрецов, пекарни и храмовые мастерские. Огромная площадь принадлежит Карнаку: от южной стены храма Мут до северной стены храма Монту 1300 метров, а одно только здание храма Амона занимает площадь свыше 25 гектаров.

Реконструкция храма (Новое царство)

Во главе всего Карнака стоит верховный жрец храма Амона, который является и главой всего египетского жречества. Он вместе со своими заместителями и главными жрецами других карнакских храмов управляет сложным хозяйством святилища и его людьми. Верховный жрец следит за правильным совершением обрядов, за своевременным поступлением доходов от многочисленных владений храма, за обучением юношей в школе, за работой в храмовых мастерских. Он хранит несметные сокровища Карнака и распоряжается ими так же, как и судьбой подчинённых ему людей — начиная от жрецов и кончая рабами. От зари до зари работают земледельцы на храмовых полях и ремесленники в мастерских.

Помимо мастерских, пекарен, кухни, кладовых и других служебных помещений, на территории храма работало много строителей. Мы уже говорили, что фараоны постоянно стремились расширять и украшать знаменитые фиванские святилища и что, например, при Аменхотепе III здесь был построен новый большой пилон, превзошедший все прежние. Около этого пилона была поставлена огромная статуя фараона, изготовленная, как и много других статуй, в скульптурных мастерских храма Амона.

Эти мастерские славились не только в Фивах, но и далеко за их пределами. Здесь, да ещё в царских скульптурных мастерских работали лучшие скульпторы и живописцы Египта. Ещё с юности учились они у своих отцов и старших братьев искусству владеть резцом или кистью. Знания передавались от одного поколения к другому. Вот группа скульпторов заканчивает полировку большого каменного сфинкса, скоро его повезут на вновь прокладываемую между двумя храмами дорогу и поставят в ряд с другими такими же статуями.

Дальше над гладко отёсанной каменной плитой склонился пожилой человек. На плите чёрной краской сделана сетка. Человек кистью уверенно наносит на ней рисунок. Он срисовывает его с небольшой деревянной доски, также покрытой сеткой; благодаря такому способу исполнения рисунок совершенно точно переносится на плиту, только в значительно увеличенном виде. Когда он будет готов, плиту передадут скульптору, и он сделает по наброску один из тех замечательных рельефов, которыми славятся мастерские Карнака.

Несколько молодых скульпторов обступили старого, опытного мастера. Он держит в руках неоконченную статуэтку, изображающую коленопреклонённого фараона. Тут же на полу присел и молодой автор статуэтки; с нетерпением ждёт он отзыва и дальнейших указаний учителя. Последний берёт кисть, обмакивает её в разведённую сажу и быстрыми мазками отмечает на камне, что и где надо исправить.

Из мастерской только что вышли два человека и направились к священному озеру, расположенному, к югу от храма Амона. Один из них очень стар. Он идёт, опираясь на посох, тяжело ступая обутыми в сандалии иссохшими ногами. Его спина согнута, лицо покрыто глубокими морщинами, только глаза смотрят зорко и сохранили живость. Старца поддерживает под локоть высокий, хорошо сложенный человек, в полном расцвете сил и здоровья. Он бережно ведёт своего спутника, соразмеряя свои шаги с его медленной поступью. Оба одеты, в тонкие льняные ткани, на головах у них завитые парики, на плечах ожерелья, руки украшены браслетами.

Этот старик — знаменитый зодчий Аменхотеп, сын Хапу, создатель многих замечательных памятников, в том числе и огромного нового пилона. Его знание и мастерство славятся по всей стране, так же как и его мудрость. Недаром его ценит сам фараон, он пожаловал старцу прекрасную большую гробницу на западном берегу Нила. Несколько статуй старого зодчего поставлены в знак особой чёсти в различных местах Карнака.

Вот и сегодня он снова присутствовал на торжестве по случаю постановки ещё одной своей статуи, на этот раз во дворе между построенным им пилоном и пилоном его знаменитого предшественника — зодчего Инени, жившего свыше ста лет назад. Старик доволен честью, доволен и статуей.

Она сделана из кристаллического песчаника прекрасной работы, на ней высечена длинная надпись, которую он сам составил, изложив в ней основные события своей жизни. Он рассказал о том, как начал свою карьеру царским писцом и постепенно продвигался по службе, как он овладел знаниями, как ему поручили исчисление податей, урожая, руководство трудом военнопленных и, наконец, как он выдвинулся настолько, что был назначен начальником всех строительных работ.

Теперь о нём будут знать многие поколения людей, и его слава не умрёт, пока на земле останутся люди, умеющие читать египетские письмена.

Его спутник тоже зодчий, пожалуй, не менее талантливый, но ещё не такой прославленный. Его зовут также Аменхотеп. Он уже не раз показал своё мастерство, и теперь ему поручено сооружение двух новых святилищ. Одно из них уже почти готово — это храм богини Мут. Он расположен в конце дороги, по которой сейчас идут зодчие и которую недавно уставили сфинксами.

Храм этот небольшой, но очень красивый и совсем особенный. С трёх сторон его окружает озеро, в воде которого, как в зеркале, отражаются колонны храма и сидящие между ними чёрные каменные фигуры львиноголовой богини! Теперь Аменхотеп озабочен окончанием постройки особой колоннады, которую он решил поставить во дворе, начиная от ворот до дверей храма. Эта колоннада должна ещё более удлинить и так чуть ли не бесконечную аллею сфинксов, соединяющую храм Мут с храмом Амона.

В руке Аменхотеп держит свиток папируса, на котором набросан общий план нового храма и отмечена эта колоннада.

До сих пор таких колоннад ещё не делали. Старый Аменхотеп, сын Хапу, одобрил замысел своего ученика и будущего преемника на посту главного зодчего. Сейчас он слушает его план создания второй из порученных ему построек — огромного святилища Амона, которое будет стоять на берегу Нила, значительно южнее Карнака.

Этот новый храм Аменхотеп хочет заполнить массой колонн — целыми зарослями каменных папирусов. И здесь он ещё в большем размере применит своё нововведение — к входу в этот храм будет подводить колоннада из. 14 небывало ещё высоких колонн, увенчанных капителями в виде широко раскрытых цветов папируса.

Осмотрев строительство храма Мут, зодчие расстаются. Старик садится в носилки и отправляется домой. Аменхотеп идёт к месту своего будущего нового храма и долго остаётся там, обдумывая его проект.

Уже наступает вечер, когда он, кончив свои размышления, подходит к берегу Нила.

Луксорский храм (Новое царство).

Медленно катит великая река свои воды. Прямо против неё на западном берегу возвышается огромное здание — одно из творений старого Аменхотепа, сына Хапу, — заупокойный храм царствующего сейчас в Египте фараона Аменхотепа III. И здесь от Нила вверх ведёт аллея сфинксов. Отчётливо видны огромные каменные львы с человеческими головами, лежащие на высоких пьедесталах. Их лица передают черты фараона. Перед большим пилоном возвышаются две колоссальные статуи царя. Только они одни и уцелеют впоследствии и под названием «колоссов Мемнона», данным им греками, приобретут всемирную славу.

Солнце заходит за горы западного берега, покрывая их расплавленной позолотой. В его лучах розовеют затопленные светом колонны храма и гигантские статуи.

Взгляд Аменхотепа устремляется правее, туда, где в безжизненных скалах вырублены многочисленные гробницы. Об одной из них он и думает сейчас. Там погребён прославленный зодчий прошлого века Инени, и на стенах его усыпальницы, в надписи, повествующей о его жизни, есть слова, которые ещё с детства наизусть помнит Аменхотеп:

«Я искал то, что было полезно… голова моя бодрствовала, ища полезного… Это были работы, подобных которым не производилось со времени предков. То, что мне суждено было сотворить, было велико… Я искал для потомков, это было мастерством моего сердца… Я буду хвалим за мои знания в грядущие годы теми, которые будут следовать тому, что я совершил».

И, вспоминая эти строки, Аменхотеп продолжает думать о своём будущем храме. Он продолжит и разовьёт многое из того, что когда-то наметил в своих творениях великий Инени.

 

В стране запада

[21]

Против Фив на западном берегу Нила виднеются высокие скалы. Лишённые растительности, безжизненной цепью тянутся они, то спускаясь к реке, то отступая от неё на запад. Глубокие ущелья, точно трещины, рассекают их в различных направлениях. В ущельях и по склонам больших скалистых холмов кое-где чернеют отверстия — будто входы в глубь земли. Оказывается, это действительно входы в многочисленные гробницы древних обитателей Фив.

В древности весь западный берег Нила в этом месте представлял собой огромное кладбище, вернее, ряд кладбищ. В одном отдалённом ущелье находились гробницы царей Египта времени Нового царства, в другом — их жён и детей; на склонах холмов вырубали и свои гробницы вельможи, по окраинам кладбищ хоронили бедняков.

В далёком прошлом здесь часто можно было видеть, как в день погребения знатного фиванца по узкой тропинке в горы медленно направлялось погребальное шествие. Вначале, по обычаю, несли чёрную деревянную фигуру шакала. Это бог смерти Анубис, который, но верованиям египтян, провожал души умерших в загробный мир. Затем шли вереницы носильщиков, нагружённых вещами умершего, которые должны служить ему в загробном мире. Здесь мебель, ларцы и сундуки с одеждами, оружием и украшениями, сосуды с благовониями. Отдельно везли портретную статую покойника и ящики с предметами, которые понадобятся при совершении заупокойных обрядов в гробнице.

За носильщиками следовал хор плакальщиц. Звучали заунывные песни, женщины плакали, кричали, рвали на себе волосы. Гроб с телом умершего поставлен на салазках, под балдахином. Несколько пар быков медленно тянут салазки всё выше и выше в горы. Впереди и позади них идут жрецы с кадильницами. Шествие замыкают родные и друзья умершего.

Гробница давно готова. Она вырублена в скалах ещё при жизни вельможи, он сам наблюдал за её устройством. Она состоит из широкого, но неглубокого зала, по стенам которого яркие росписи изображают главные события из жизни владельца гробницы, а надписи у входа рассказывают о том же.

Из первого зала ведёт вглубь узкий коридор, оканчивающийся небольшой молельней. В полу молельни есть спуск вниз, который приводит в самую погребальную комнату. Здесь будет установлен гроб с телом умершего.

Шествие останавливается перед гробницей, гроб снимают и после совершения последних обрядов устанавливают в подземном склепе, статую оставляют в верхней молельне. В первом зале начинается поминальный пир.

Играет арфист, собравшиеся гости вспоминают умершего и желают ему счастливой жизни у бога Осириса, владыки подземного царства.

Как же представляли себе в то время в Египте судьбу человека после смерти? По верованиям египтян, человек обладал не только телом, но и душой, причём даже не одной. Считалось, что одна душа имеет вид двойника человека, только невидимого. Этого двойника называли «Ка» и полагали, что он появляется на свет вместе с новорождённым и всю жизнь сопутствует человеку. Другая душа, «Ба», по мнению египтян, была птицей с головой и руками человека; она вылетала из тела в момент смерти и затем постоянно прилетала в гробницу, брала принесённые родными еду и питьё и относила их вниз к телу, которое лежало в гробу. Считалось, что когда «Ба» входила в тело, оно оживало и принимало пищу.

Отсюда следовало, что тело надо было предохранить от тления. Для этого были придуманы различные способы.

Наилучшим из них был следующий: из трупа извлекали все внутренности, затем тело опускалось в особый раствор из солей и смолистых веществ, в котором и оставалось в течение 70 дней. Затем его вынимали, просушивали и, набив душистыми травами и смолами, обматывали льняными тканями. На голову такой готовой мумии иногда надевали особую маску, иногда же мумию, без маски прямо укладывали в гроб.

В погребениях богатых людей для лучшего сохранения мумии первый гроб вставляли во второй, а этот в свою очередь в третий. Гробы делали из дерева или камня, придавая им форму запелёнутой мумии, но на крышке делали скульптурное лицо, а иногда и руки.

Вынутые при бальзамировании внутренности укладывали в четыре каменных сосуда, которые также ставились в гробницу, На случай, если бы тело всё же почему-либо не сохранилось, в гробнице ставили портретную статую покойного, в которую могла входить душа при отсутствии тела.

Разумеется, далеко не все могли позволить себе такое дорогое погребение. Поэтому существовали и более дешёвые способы приготовления мумии, когда внутренности не вынимали, а тело обрабатывали очень недолго. Изготовленные таким образом мумии сохранялись хуже и подвергались тлению.

Наиболее же бедное население Египта вообще не бальзамировало своих умерших даже и таким способом, а было вынуждено хоронить их в общих ямах с привязанной к трупу дощечкой, на которой была выписана заупокойная молитва с просьбой богу Осирису: дать умершему на том свете питание — 1 000 быков, I 000 хлебов, 1 000 кружек пива…

Что же это за бог Осирис, почему к нему обращаются с молитвой об умершем? Для того чтобы ответить на эти вопросы, вспомним вкратце содержание мифа об Осирисе. Согласно преданию, Осирис, старший сын бога земли Геба и богини неба Нут, был некогда царём в Египте. Он научил людей земледелию, садоводству и виноделию, но был убит своим братом, богом Сетом, который сам хотел править Египтом. Жена Осириса, его сестра Исида, нашла труп мужа, оплакала его вместе со своей сестрой Нефтидой и затем похоронила. Спасаясь от преследований Сета, Исида со своим новорождённым сыном Гором скрывалась в болотах дельты Нила. Возмужав, Гор вызвал Сета на поединок и, победив его, потребовал перед судом богов осуждения обидчика и возвращение наследства Осириса себе, как единственному сыну умершего царя. Гор получил царство и затем воскресил отца, дав ему проглотить своё око, вырванное у него Сетом во время их поединка. Однако Осирис не возвратился на землю и остался царём мёртвых, предоставляя Гору править царством живых.

Таково краткое содержание египетского мифа об Осирисе в его поздней форме.

Истоки же этого мифа находятся в древнейших представлениях и обрядах доклассового Египта.

Люди, населявшие долину Нила много тысячелетий назад, не понимали подлинной причинной связи явлений природы между собой. Множество непонятных тогда людям явлений воспринималось ими как чудесная деятельность духов природы, умерших предков, прародителей или покровителей племён. Эти духи представлялись им то животными, то птицами, то растениями, то небесными светилами.

Явления природы объяснялись древнейшими обитателями Египта различно, в зависимости от того, в каких условиях жили сами эти люди: были ли они охотниками или земледельцами, поклонялись ли духу-предку в образе зверя или человека и т. п. Так возникали различные сказания о богах, о сотворении мира, о смене времён года.

Смена засухи благодатным разливом Нила, приносившим оживление всей долине, имела здесь огромное значение для самого существования человека и в то же время внешне была для него ничем не объяснимой. Неудивительно, что она воспринималась сначала как уход духа растительности и его возвращение, затем — как его смерть и воскресение.

Рассказанный выше миф об Осирисе является поздней жреческой обработкой различных древних сказаний о смерти и воскресении природы. Это подтверждается изображениями Осириса и обрядом его почитания. Так, цвет кожи Осириса на росписях — зелёный, его корона сделана из стеблей папируса, он сам всегда изображается с каким-нибудь растением — лотосом, виноградной лозой, деревом.

Египетские тексты называют Осириса «владыкой виноградной лозы», уподобляют его ячменю и хлебу. Осирис в одном из мифов говорит о себе так: «Это я сотворил ячмень и полбу». Другие тексты сопоставляют Осириса с Нилом и называют его «свежей водой».

Всё это позволяет определить мифы об Осирисе как отражение представлений древних египтян, связанных со сменой времён года.

Однако наряду с этим в мифе об Осирисе отразились и представления египтян о смерти. Не понимая на ранних этапах своего развития явления смерти, не делая чёткого различия между смертью человека и его сном, древние египтяне объясняли всё это наличием в человеке души, которая может покидать тело то на короткие сроки (сон), то на долгие (смерть).

G течением времени жизнь человеческого общества в долине Нила изменялась, постепенно складывалось египетское государство. Центром земного мира классового Египта стал фараон. Религиозные представления также не оставались без изменений. Главной фигурой загробного мира сделался теперь царь Осирис, сам победивший смерть и показавший возможность такой же победы, такого же воскресения и вечной жизни для всех уверовавших в него людей.

Не случайно именно Осирис становится, по представлениям египтян, царём загробного мира и судьёй душ умерших людей. Дело в том, что почитание Осириса было вообще давно и тесно связано с почитанием умерших царей. Но чтобы понять, почему и как это произошло, нам следует сначала познакомиться с обрядами погребения египетских фараонов.

Изображение неба, в виде небесной богини в образе коровы; её поддерживает бог воздуха Шу. По её телу, в ладье едет бог солнца Ра.

 

Гробница Тутанхамона

[22]

Учёных и археологов всего мира всегда интересовали гробницы египетских фараонов, так как в них можно было найти много ценных и интересных для науки предметов. Обряды царского погребения были отчасти известны учёным ещё в XIX в. Однако полного представления о порядке и в особенности об обстановке царских похорон в науке ещё не было, так как в течение долгого времени археологи не находили ни одной нетронутой царской гробницы. Погребения фараонов Древнего и Среднего царства были разграблены полностью. Долгое время не удавалось обнаружить ни одной целой царской гробницы времён Нового царства.

Частичное объяснение этого загадочного факта было найдено в 1881 г., когда археологам стало известно, что местные жители уже несколько лет назад обнаружили гробницу, в которой лежало свыше 40 царских мумий. Эта гробница находилась не в Долине Царей, а в соседней с ней долине. Можно представить себе, с каким интересом и волнением увидели исследователи тела знаменитых фараонов, о которых они так много знали уже по летописям и храмовым рельефам: тут лежал и освободитель Египта от гиксосов Яхмос I, и завоеватели Сирии: Тутмос III, Сети I и Рамсес II.

Когда, наконец, археологи осмотрели найденную гробницу с царскими мумиями, выяснилось, что все мумии были перенесены сюда уже после разграбления их погребений: с них исчезло всё золото, некоторые мумии вообще лежали в чужих гробах, никаких ценностей не осталось.

При сопоставлении записей на гробах и пеленах найденных Мумий с данными, известными ранее из папирусов, стало очевидно, что уже в древности царские гробницы постоянно подвергались разграблениям, по-видимому, огромные ценности, которые были положены в эти гробницы вместе с телами умерших царей, представляли собой сильную приманку, и грабители, рискуя жизнью, охотились за сокровищами фараонов. Во время правления XXI династии (XI в. до н. э.) грабежи царских гробниц возросли до такой степени, что было решено тайно перенести большинство царских мумий в отдалённую гробницу и там их замуровать.

Таким образом, подлинная обстановка царских погребений древнего Египта всё ещё оставалась неизвестной. Только в 1922 г., когда была обнаружена гробница фараона Тутанхамона, учёные впервые смогли воочию убедиться, с какой невероятной роскошью погребали египетских фараонов.

Поиски гробницы Тутанхамона велись задолго до её находки, так как ни мумия Тутанхамона, ни его гробница не были обнаружены среди других царских мумий. Учёные не расставались с надеждой, что, быть может, удастся найти всё погребение целиком.

Вот почему так взволновались археологи, когда рано утром 5 ноября 1922 г. в одной из скал Долины Царей, под древними хижинами строителей гробницы Рамсеса VI, были обнаружены ступеньки, уходившие в глубь скалы! Расчищая себе путь по этим ступенькам и спускаясь всё глубже и глубже, исследователи обнаружили верхнюю часть замурованного входа, на котором они разглядели следы древних печатей. На каждом отпечатке они отчётливо увидели шакала и девять фигур связанных пленников — это была хорошо известная печать фиванского кладбища!

Значит, после того как этот вход был запечатан начальником кладбища, никто сюда не входил. Надежда на обнаружение нетронутой царской гробницы окрепла ещё больше, когда, расчистив до конца весь спуск, археологи нашли отпечатки с именем фараона Тутанхамона!

После того как все они были сфотографированы, вход взломали. За ним оказался коридор, сплошь забитый строительным мусором. Очистив себе путь, археологи очутились у второго замурованного входа, на котором вновь были обнаружены следы тех же печатей. Надежда на необычайную находку крепла. Росло и нетерпение исследователей.

Вот пробито небольшое отверстие во втором замурованном входе, рука археолога со свечой просовывается внутрь, а глаз приникает к отверстию…

«Видите ли вы что-нибудь?..» — спрашивает, сгорая от нетерпения, стоящий за ним второй исследователь.

«Удивительные вещи!» — взволнованно отвечает первый.

Редко выпадает на долю археолога зрелище, подобное тому, которое можно было увидеть через пролом во втором входе гробницы Тутанхамона. Из темноты, выхватываемые неровным светом свечи, выступали то сваленные в груду золочёные колесницы, то странные кровати, украшенные огромными позолочёнными туловищами львов и фантастических чудовищ, то две больших, в человеческий рост, статуи царя, то бесчисленные ларцы, сундуки и коробки.

Отверстие увеличили, в него ввели электрическую лампочку, и вот уже оба археолога вглядываются в темноту. Их глаза разбегаются от множества чудесных вещей: вот резной алебастровый сосуд в виде лотоса, вот золочёное кресло! Кажется, что вещей здесь столько, что ими можно наполнить целый музей!

Наконец вход выломан, теперь исследователи смогли войти в открытую ими комнату.

Перед ними было помещение, сплошь забитое вещами. Однако гроба с мумией нигде не было видно. Тогда археологи издали внимательно осмотрели стены; подойти к ним близко из-за обилия вещей они не могли. Одна стена обратила на себя внимание учёных: в центре её цвет был иной, чем по краям, как будто в ней был когда-то вход, позднее замурованный; по углам стояли лицом друг к другу уже упомянутые две царские статуи — точно стражи, охраняющие вход!

Что же это за вход, куда он ведёт? Может быть, там-то и находится гроб с мумией фараона? Чтобы ответить на этот вопрос, надо было освободить помещение. А сделать это было нелегко.

Все вещи предстояло сфотографировать, занумеровать, записать точное место каждой из них, прикасаться ко всему приходилось очень осторожно, так как, пролежав почти 3500 лет в сухом жарком воздухе замурованной гробницы, многие из них обветшали — истлели нити ожерелий, отдельные части деревянных предметов. Поэтому, закрепив на месте парафином самые 70 угрожаемые по сохранности предметы, их стали переносить в спешно оборудованную в пустой соседней гробнице реставрационную лабораторию. Там их осматривали, подвергали необходимой химической обработке и затем уже упаковывали и отправляли в Каир.

Всё это заняло много времени, тем более что было найдено очень много редких и ценных вещей. Здесь были царские луки, золотые кинжалы с красивыми рукоятками, серебряные трубы. Далее, было множество различных ларцов и сундуков, начиная от небольших, сделанных из алебастра и слоновой кости с золотыми украшениями, до деревянных, обитых золотом с вставками то из голубого фаянса, то из слоновой кости и ценных пород деревьев. Особенно же замечателен был один деревянный ларец, покрытый изумительной тонкой росписью, изображавшей сцены сражений и царских охот.

В одних ларцах лежали царские драгоценности — золотые литые перстни, украшенные резными камнями, ожерелья, браслеты; в других — одеяния, рубашки, перчатки для стрельбы из лука, сандалии с украшениями из золота и фаянса в виде разных цветов. Тут же находился золотой скипетр и золотые опахала с цветными страусовыми перьями, разнообразные посохи.

По мере освобождения помещения обнаружилось большое количество чудесных каменных ваз, много различной мебели — резные деревянные, украшенные золотом и слоновой костью кресла, стулья, табуреты. Даже ящики с едой нашли археологи под одной из кроватей: окаменевшие от времени жареные гуси, утки, окорока, засохшие плоды, хлебы, печенье — всем снабдили Тутанхамона для загробной жизни.

Для выноса вещей потребовалось много времени; только когда первый зал был, наконец, свободен, археологи приступили к взламыванию той стены, в которой они с самого начала заметили следы замурованного входа между двумя статуями царя.

Опять наступили минуты волнующего ожидания. Вот пробили отверстие, просунули электрическую лампочку… От неожиданности никто не может произнести ни слова — за входом видна золотая стена!..

Осторожно выламывают отверстие, в которое может пролезть человек. Три археолога один за другим осторожно пробираются в пролом. Первый из них несёт электрическую лампочку на длинном шнуре.

Они оказываются в небольшой комнате, которая почти вся Занята огромным позолоченным деревянным футляром, украшенным вставками из голубого фаянса. Одна из стен этого футляра и показалась им сначала золотой стеной; это и понятно — футляр очень велик: в длину он имеет 5 метров, в ширину — 3,30 метра, а в высоту достигает 2,75 метра — его, крышка почти доходит до потолка.

Между футляром и стенами комнаты всего лишь 65 сантиметров. Поэтому археологам приходится очень осторожно продвигаться вокруг этого необычайного сооружения. На одном из — узких его концов они находят дверь. Она закрыта засовом, но никакой печати на ней нет…

Затаив дыхание, отодвигают исследователи засов, открывают дверь — перед ними такая же дверь от такого же футляра, который находится внутри первого. Эта дверь также заперта засовом, и на нём имеется печать с именем фараона Тутанхамона! Теперь у археологов есть явное доказательство того, что перед ними ненарушенное царское погребение.

Открывается дверь второго футляра — внутри ещё один, уже третий по счёту, в третьем — четвёртый…

Что же, наконец, будет в этом футляре? Медленно открывают дверь. Перед учёными великолепный саркофаг из чудесного жёлтого кварцита в 2,75 метра длиной, полтора метра в ширину и в высоту. По углам его видны рельефные фигуры крылатых богинь, которые своими распростёртыми руками и крыльями охватывают со всех сторон саркофаг, как бы защищая его от всякого несчастья.

После многих Дней работы сняты все футляры. В день вскрытия каменного саркофага в гробнице собралась целая комиссия египтологов. При помощи блоков поднимают, наконец, тяжёлую, весом свыше 12 центнеров, крышку саркофага. Внутри виднеется что-то закутанное в ткани. Одно за другим снимают несколько покрывал, и общий крик изумления вырывается у всех присутствующих — перед ними лежит, весь сверкая золотом, гроб фараона!

Как обычно, этот гроб был сделан в виде человеческой фигуры, закутанной в погребальные ткани; на его крышке было прекрасно выполненное скульптурное лицо фараона, несомненно, портретное, сделанное рукой талантливого мастера.

При ближайшем осмотре оказалось, что гроб был деревянный, весь обитый листовым золотом, а лицо и руки на крышке были из массивного золота. — Брови и веки были сделаны из темно-синего стекла, белки глаз — из алебастра, зрачки — из обсидиана (вулканического стекла). Руки сжимали царский скипетр и плеть, сделанные также из золота со вставками из синего стекла.

Этот гроб лежал на невысоком ложе, стороны которого были сделаны в виде львов.

С величайшей осторожностью подняли крышку. Внутри оказался второй гроб, точно такой же, как и первый, укутанный в покрывало, поверх которого лежали венки засохших, цветов.

Наконец, сняли крышку и второго гроба — в нём лежал, закрытый покрывалом, третий гроб. Удалили и это покрывало, и изумлённые зрители увидали третий гроб, длиной в 1,85 метра, сделанный целиком из массивного золота!

По своей внешней форме этот гроб повторяет два первых, но по ценности материала и мастерству работы он намного превосходит их.

В этом, третьем гробу лежала, наконец, мумия фараона. Она была завёрнута в тонкие ткани и вся покрыта множеством драгоценностей — ожерельями, амулетами, кольцами, браслетами из золота, серебра, самоцветов и разноцветного стекла. Среди этих предметов было два кинжала: один золотой, другой с золотой рукояткой и железным лезвием. Это была редчайшая вещь, так как египтяне в ту пору только знакомились с железом.

Особенно хороша была великолепная золотая скульптурная маска, покрывавшая голову и плечи фараона. Прекрасной работы лицо воспроизводило юношеские черты молодого фараона. Маска была украшена лазуритом и цветным фаянсом.

В одной из стен погребальной комнаты был обнаружен ход в небольшое помещение, в котором и были найдены предметы, употреблявшиеся при совершении заупокойных обрядов: большая деревянная фигура чёрного шакала Анубиса, заупокойная статуэтка, изображения богов и, наконец, великолепно украшенный ящик с четырьмя сосудами, в которые были уложены внутренности тела фараона, вынутые при бальзамировании.

Открытие гробницы Тутанхамона имело исключительное значение для науки, так как впервые учёные нашли ненарушенное царское погребение с множеством вещей огромной художественной ценности. Эта находка объяснила, почему таким большим соблазном были для древних грабителей погребения египетских фараонов.

Однако не только вещи, найденные в гробнице Тутанхамона, не только его гробы и мумия были интересны для учёных. Не менее важны были и росписи, покрывавшие стены погребальной комнаты гробницы. Они изображали обряды, которые совершались в день похорон фараона.

На одной из стен исследователи увидели изображение траурного шествия — быков, запряжённых в салазки, на которых был установлен под пёстрым балдахином гроб с мумией царя; вельмож, следующих за гробом и поющих погребальную песнь, слова которой были написаны тут же.

Далее были изображены ещё более интересные сцены: вот преемник Тутанхамона царь Эйе стоит перед мумией умершего фараона и совершает обряд «отверзания очей и уст» царя. На голову мумии Тутанхамона надета корона Осириса, а в надписи он так и назван «Осирис Тутанхамон».

Перед нами — самый важный обряд царских похорон. Новый фараон изображал в нём бога Гора, а мумия умершего фараона — бога Осириса. Обряд «отверзания очей и уст» состоял в том, что жрец, а в данном случае новый фараон, касался губ и глаз мумии различными предметами — небольшим теслом.

Между футляром и стенами комнаты всего лишь 65 сантиметров. Поэтому археологам приходится очень осторожно продвигаться вокруг этого необычайного сооружения. На одном из узких его концов они находят дверь. Она закрыта засовом, но никакой печати на ней нет…

Затаив дыхание, отодвигают исследователи засов, открывают дверь — перед ними такая же дверь от такого же футляра, который находится внутри первого. Эта дверь также заперта засовом, и на нём имеется печать с именем фараона Тутанхамона! Теперь у археологов есть явное доказательство того, что перед ними ненарушенное царское погребение.

— Открывается дверь второго футляра — внутри ещё один, уже третий по счёту, в третьем — четвёртый…

Что же, наконец, будет в этом футляре? Медленно открывают дверь. Перед учёными великолепный саркофаг из чудесного жёлтого кварцита в 2,75 метра длиной, полтора метра в ширину и в высоту. По углам его видны рельефные фигуры — крылатых богинь, которые своими распростёртыми руками и крыльями охватывают со всех сторон саркофаг, как бы защищая его от всякого несчастья.

После многих дней работы сняты все футляры. В день вскрытая каменного саркофага в гробнице собралась целая комиссия египтологов. При помощи блоков поднимают, наконец, тяжёлую, весом свыше 12 центнеров, крышку саркофага. Внутри виднеется что-то закутанное в ткани. Одно за другим снимают несколько покрывал, и общий крик изумления вырывается у всех присутствующих — перед ними лежит, весь сверкая золотом, гроб фараона!

Как обычно, этот гроб был сделан в виде человеческой фигуры, закутанной в погребальные ткани; на его крышке было прекрасно выполненное скульптурное лицо фараона, несомненно, портретное, сделанное рукой талантливого мастера.

При ближайшем осмотре оказалось, что гроб был деревянный, весь обитый листовым золотом, а лицо и руки на крышке были из массивного золота. — Брови и веки были сделаны из темно-синего стекла, белки глаз — из алебастра, зрачки — из обсидиана (вулканического стекла). Руки сжимали царский скипетр и плеть, сделанные также из золота со вставками из синего стекла.

Этот гроб лежал на невысоком ложе, стороны которого были сделаны в виде львов.

С величайшей осторожностью подняли крышку. Внутри оказался второй гроб, точно такой же, как и первый, укутанный в покрывало, поверх которого лежали венки засохших, цветов.

Наконец, сняли крышку и второго гроба — в нём лежал, закрытый покрывалом, третий гроб. Удалили и это покрывало, и изумлённые зрители увидали третий гроб, длиной в 1,85 метра, сделанный целиком. Из массивного золота!

По своей внешней форме этот гроб повторяет два первых, но по ценности материала и мастерству работы он намного превосходит их.

В этом, третьем гробу лежала, наконец, мумия фараона. Она была завёрнута в тонкие ткани и вся покрыта множеством драгоценностей — ожерельями, амулетами, кольцами, браслетами из золота, серебра, самоцветов и разноцветного стекла. Среди этих предметов было два кинжала: один золотой, другой с золотой рукояткой и железным лезвием. Это была редчайшая вещь, так как египтяне в ту пору только знакомились с железом.

Особенно хороша была великолепная золотая скульптурная маска, покрывавшая голову и плечи фараона. Прекрасной работы лицо воспроизводило юношеские черты молодого фараона. Маска была украшена лазуритом и цветным фаянсом.

В одной из стен погребальной комнаты был обнаружен ход в небольшое помещение, в котором и были найдены предметы, употреблявшиеся при совершении заупокойных обрядов: большая деревянная фигура чёрного шакала Анубиса, заупокойная статуэтка, изображения богов и, наконец, великолепно украшенный ящик с четырьмя сосудами, в которые были уложены внутренности тела фараона, вынутые при бальзамировании.

Открытие гробницы Тутанхамона имело исключительное значение для науки, так как впервые учёные нашли ненарушенное царское погребение с множеством вещей огромной художественной ценности. Эта находка объяснила, почему таким большим соблазном были для древних грабителей погребения египетских фараонов.

Однако не только вещи, найденный в гробнице Тутанхамона, не только его гробы и мумия были интересны для учёных. Не менее важны были и росписи, покрывавшие стены погребальной комнаты гробницы. Они изображали обряды, которые совершались в день похорон фараона.

На одной из стен исследователи увидели изображение траурного шествия — быков, запряжённых в салазки, на которых был установлен под пёстрым балдахином гроб с мумией царя; вельмож, следующих за гробом и поющих погребальную песнь, слова которой были написаны тут же.

Далее были изображены ещё более интересные сцены: вот преемник Тутанхамона царь Эйе стоит перед мумией умершего фараона и совершает обряд «отверзания очей и уст» царя. На голову мумии Тутанхамона надета корона Осириса, а в надписи он так и назван «Осирис Тутанхамон».

Перед нами — самый важный обряд царских похорон. Новый фараон изображал в нём бога Гора, а мумия умершего фараона — бога Осириса. Обряд «отверзания очей и уст» состоял в том, что жрец, а в данном случае новый фараон, касался губ и глаз мумии различными предметами — небольшим теслом, каменным пальцем, окровавленной ногой только что принесённого в жертву быка. Он как бы открывал глаза и рот мумии, наделяя вновь тело умершего способностью видеть и есть, т. е. возвращая ему жизнь. Это действие, сопровождавшееся произнесением соответствующих заклинаний, должно было символизировать воскрешение богом Гором своего убитого отца Осириса Ведь согласно уже знакомому нам мифу Гор дал проглотить своё око и тем воскресил его.

Почему же умерший царь в течение всего погребального обряда отождествляется с Осирисом, а новый фараон — с Гором? Понять это мы сможем только в том случае, если учтём, что почитание царя классового Египта сохранило в себе следы верований, которые возникли очень давно, ещё в те времена, когда люди в долине Нила жили отдельными племенами в условиях первобытно-общинного строя.

Согласно представлениям, широко распространённым у многих племён, предводитель племени считался не простым человеком, а таким существом, от которого зависело состояние производительных сил природы.

Вожди и старейшины племени для закрепления своего ведущего положения в роде учили, что охота племени будет удачна, посевы дадут хороший урожай, скот будет здоров только в том случае, если предводитель вовремя и правильно совершит различные обряды.

С течением времени поклонение предводителю племени развивается всё больше, отражая это выдвижение вождя. Постепенно начинает видоизменяться обрядность родовых праздников. Так, если раньше первые плоды урожая приносились в жертву духам всех предков рода, то теперь их приносят в жертву уже духам умерших вождей; никто теперь не смеет приступать к пахоте, пока вождь не проведёт первой борозды, и никто не имеет права начать жатву, пока вождь не срежет первый, сноп на общеплеменном празднике начала уборки хлеба.

Понятно, что при таких верованиях смерть предводителя племени воспринималась как смерть божества природы, а появление нового предводителя рассматривалось как возможность обеспечить расцвет природных сил и поэтому являлось как бы праздником возрождения этих сил.

Теперь нам станет понятным, почему в классовом Египте население считало, что фараоны владеют силами природы. Так, при наступлении времени подъёма Нила фараон бросал в реку свиток с приказанием Нилу начать разлив; фараон первым торжественно начинал подготовку почвы для посева, он же срезал золотым серпом первый сноп на общегосударственном празднике жатвы. Жрецы учили, что фараон — это бог, повелевающий природой Египта. Умерший же царь уподоблялся умершему богу природы Осирису, а вступавший на престол его преемник — молодому богу Гору, победителю смерти — Сета.

 

«Ухо мальчика на его спине»

[23]

Из дошедших до нас древнеегипетских рукописей многие имеют следы исправлений, поправок. Эти поправки написаны другим, более выработанным почерком и сделаны, несомненно, другой, более опытной рукой. На полях таких рукописей обычно бывают заново выписаны наиболее сложные знаки, которые труднее всего научиться красиво и правильно писать.

Эти рукописи — школьные. Их писали молодые, неопытные ещё писцы, а поправки сделал учитель. Для того чтобы сделаться опытным, образованным писцом, египетскому школьнику приходилось много учиться.

Занятия в египетской школе начинались с раннего утра; школьник должен был прямо с постели приниматься за уроки и заниматься весь день до позднего вечера.

Заниматься нужно было усердно и старательно, иначе следовало немедленное и суровое наказание. Очень строго карались всевозможные попытки к легкомысленным увеселениям, и египетский учитель так наставлял своих непослушных учеников:

«Вставай на твоё место! Книги уже лежат перед твоими товарищами. Возьми своё платье и позаботься о своих сандалиях. Читай прилежно книгу. Не проводи дня праздно, иначе горе — твоему телу! Пиши твоей рукой, читай твоим ртом, спрашивай совета того, кто знает больше тебя.

Не проводи дни праздно, иначе побьют тебя, ибо ухо мальчика на его спине, и он слушает, когда его бьют.

Не будь человеком без разума, не имеющим воспитания! И ночью тебя учат, и днём тебя воспитывают, но ты не слушаешь никаких наставлений и делаешь то, что задумал. И львов обучают, и лошадей укрощают, — и только ты! Не знают подобного тебе во всей стране. Заметь это себе!

Мне говорят, что ты забрасываешь ученье, ты предаёшься удовольствиям, ты бродишь из улицы в улицу, где пахнет пивом. А пиво совращает людей, оно расстраивает твою душу. Ты похож на молельню без её бога, на дом без хлеба. Тебя учат петь под флейту. Ты сидишь перед девушкой и ты умащён благовонием. Твой венок из цветов висит на твоей шее.

Я свяжу твои ноги, если ты будешь бродить по улицам, и ты будешь избит гиппопотамовой плетью!»

В Египте школы имелись при главных государственных учреждениях и при храмах. Обучение начиналось с пятилетнего возраста и длилось 12 лет; школьники знатных родителей получали в это время чины и звания, причём они, разумеется, ещё не выполняли никаких обязанностей. К концу обучения молодые писцы уже начинали свою службу, и часто бывало, что, кончая школу, например, при казначействе, такой молодой писец уже занимал какую-нибудь низкую должность чиновника этого же казначейства.

В школах ученик должен был научиться сначала бегло читать, грамотно и красиво писать, затем он учился составлять различные деловые документы, письма, прошения, судебные протоколы, причём постепенно он привыкал выбирать нужные обороты речи, правильно и образно выражать свои мысли.

Писец (Среднее царство).

Помимо родного языка, в ряде школ обучали математике, географии, заучивали длинные молитвы и сказания о богах. Молодые люди, готовившиеся к тому, чтобы быть послами или переводчиками, изучали иностранные языки, например, вавилонский. В особых школах учились астрономии и медицине.

Чтобы научиться бегло читать различные рукописи, египетскому школьнику требовалось немало времени: ведь египетское письмо имело свыше 700 знаков. Кроме овладения этими знаками, будущему писцу надо было научиться читать и надписи, написанные иероглифами, и рукописи, написанные беглым письмом, которое внешне значительно отличалось от иероглифов. Писать иероглифы было очень долго и трудно. Каждый иероглиф — это, в сущности, рисунок. Изображение совы — это египетское «м», волна — «н», две руки со щитом и булавой читаются «аха», ящерица — «аша», крокодил — «месех», рыба — «ин», парус — «тау».

Не всякий человек может быстро и красиво «писать» такие «буквы». Поэтому иероглифы в их настоящем, полном виде употребляли обычно для таких надписей, которые вырубались на камне — на стенах храмов или гробниц, на больших плитах с царскими указами, на статуях. Для писания же рукописей — литературных произведений, простых писем, официальных документов — писцы очень рано стали упрощать иероглифы, писать вместо сложного знака только самые основные его линии. Так получился другой вид письма — беглое рукописное письмо, которым и написаны сохранившиеся до нас египетские тексты.

Чтобы научиться красиво и чётко писать, египетскому школьнику нужно было потратить ещё больше внимания и усидчивости, чем для освоения чтения. Недаром в одном наставлении старый жрец Небмаатранахт советует своему ученику Унуэмдиамону: «Люби писания и ненавидь пляски… Целый день пиши твоими пальцами и читай ночью».

Папирус с описанием путешествия египтянина Унуамона (Новое царство).

При переписывании текстов главное внимание учителя было обращено на то, чтобы ученик научился писать хорошим почерком. При этом ученики должны были писать различными образцами письма, в зависимости от содержания: например, деловые документы писали беглым почерком, а для религиозных текстов применяли особое чёткое уставное письмо.

Ученику не сразу позволяли писать на папирусе. Сначала ему давали упражняться на обломках глиняных сосудов или камней или же на деревянных дощечках. Только тогда, когда он овладевал письмом, ему давали папирус.

Делалось это потому, что папирус был дорогим материалом. Он изготовлялся из болотного растения, которое в те времена в изобилии росло у берегов Нила. Египтяне называли это растение, а затем и добывавшийся ими из него материал для письма «папиур» — «речной», «нильский». Отсюда это слово заимствовали древние греки и римляне, а впоследствии тем же именем в ряде языков стали называть бумагу. Это древнеегипетское слово живёт и до сих пор в английском, немецком и французском названиях бумаги — «пэйпер», «папир», «папье». И сами мы, говоря «папироса» или «пресс-папье», конечно, не задумываемся о том, что произносим слова, которые восходят к древнему нильскому растению, подарившему человечеству прекрасный материал для письма.

Этот материал египтяне приготовляли так: от папируса отрывали одинаковые куски стеблей, которые затем разрезались по всей своей длине. Полученные тонкие и узкие полоски раскладывали так, чтобы край одной полоски находил на другую. Затем края подклеивались с тем расчётом, чтобы получить квадратный кусок папируса. На этот кусок накладывали второй слой из полосок папируса, но так, чтобы их волокна пришлись перпендикулярно к волокнам первого слоя.

Наложенные друг на друга полоски били деревянным молотком, от чего они становились тоньше и вместе с тем уплотнялась вся масса папируса. Затем папирус прессовали и просушивали.

Чтобы иметь папирус такой длины, какая требовалась для написания той или иной рукописи, отдельные куски папируса приклеивали друг к другу. Когда рукопись была написана, её скатывали в виде свитка. Так выглядели египетские книги.

Размеры таких «книг» были, конечно, разные. Длина свитков зависела от размера того текста, который на нём писали. Если надо было написать короткий документ, то брали небольшой кусок папируса, а свиток получался тонкий. А иногда писец переписывал большое литературное произведение или даже сборник таких произведений, в этом случае он выбирал или склеивал себе очень длинные свитки. Самый длинный из известных до сих пор папирусов имеет в длину 40,5 метра. На нём написан список всех даров, которые фараон Рамсес III сделал разным египетским храмам.

Мы уже говорили, что папирус был дорогим материалом, его берегли и старались использовать каждый кусочек. Неудивительно поэтому, что часто свитки папирусов, особенно для записи больших, но неофициальных текстов, склеивались из кусочков уже использованных рукописей, у которых можно было воспользоваться чистой оборотной стороной.

В дело шли счётные записи, деловые акты, даже письма. Всё это склеивалось, подрезалось, получался свиток, и на свободной от письма стороне писали новый текст.

В ленинградском Эрмитаже имеется большой папирус. Он содержит два литературных произведения: первое — «Поучение царю Мерикара» и второе — «Предсказания мудреца Ноферреху». Оба они написаны на оборотной стороне длинного папируса, где раньше были записи о количестве зерна и деревьев.

Очень часто люди, желавшие использовать старый папирус для новой записи, просто смывали написанный ранее текст и писали заново. Правда, цвет такого папируса получался грязноватый, местами даже просвечивали плохо смытые знаки прежнего текста, но высокая цена папируса заставляла писцов не брезговать и таким материалом, писать на нём. На таком старом, смятом папирусе написана, например, знаменитая «Сказка о потерпевшем кораблекрушение». Она хранится в Эрмитаже.

Египтяне писали заострёнными тростниковыми палочками; такие палочки каждый писец имел при себе вместе с чашкой для воды и дощечкой — пеналом, в которой было и место для хранения палочек и два углубления: для чёрной и красной краски.

Палетка (пенал) писца.

Такой письменный прибор был постоянным спутником писца ещё со школьного времени. Тот же жрец Небмаатранахт, о котором мы уже упоминали, так говорил своему ученику, советуя Не расставаться с письменными принадлежностями: «Побратайся со свитком и с письменным прибором».

Углубления для двух красок — чёрной и красной — делались потому, что писцу в его работе всегда нужно было иметь под рукой обе эти краски. Обычно рукопись писали чёрной краской, которая изготовлялась из сажи, но часто начало новой главы или просто отдельных фраз, а также даты в деловых документах писали красной. Эту краску добывали из охры. Выделить некоторые фразы красным цветом было необходимо потому, что египтяне при письме не отделяли слов друг от друга, и найти начало какой-нибудь главы, не выделив его другим цветом, было бы очень трудно. Так поступали и другие народы, когда они писали свои рукописи, не разделяя слов, так писались и старинные русские книги. Отсюда и происходит наше выражение «начинать с красной строки», которое мы употребляем, желая сказать «начинать с новой строки». Кроме того, египетские писцы в поэтических произведениях обычно отделяли красными точками один стих от другого. Всему этому долго учились египетские школьники.

Поэтому понятно, что, как мы видели, ученики писали сначала на черепках разбитой глиняной посуды или на обломках Камней. На таких черепках и камнях писали также письма, наряды на работу, расписки, квитанции и т. д.

Иногда эти «обломки» бывали довольно больших размеров. Так, в Московском музее изобразительных искусств хранится Часть камня, на котором было написано сочинение мудреца Ах-Тоя: «Поучение царя Аменемхета I своему сыну, царю Сенусерту I». Этот камень в целом виде имел в длину около 70 сантиметров. А в гробнице архитектора Сенноджема, открытой в горах на западном берегу Нила против знаменитой египетской столицы — города Фив, был найден большой кусок известняка в 1 метр длиной и в 22 сантиметра шириной, на котором был написан отрывок древнеегипетского рассказа «Повесть о приключениях Синухета».

На школьных рукописях перед началом переписываемого отрывка обычно ставились: число, месяц и день данного урока. Таким образом, мы можем проследить на ряде рукописей день за днём, как и в каком количестве переписывал какой-нибудь начинающий писец заданный ему текст.

Чаще всего ученикам давали такие тексты, переписывая которые, они могли бы приобрести полезные для себя знания. Часто им давали списывать образцы писем, которые впоследствии молодой писец должен был уметь составлять самостоятельно. Вот начало такого-письма:

«Начальник хранителей свитков амбаров фараона, Аменхотеп-Пентауру, писцу храма Рамсеса II в доме Амона. Да будешь ты благополучен, здоров. Да будешь ты в милости Амона-Ра, царя богов! Я говорю Ра-Харахте при его восходе и заходе, Птаху и другим богам: дайте ему здоровье и жизнь, сделайте так, чтобы он был счастлив каждый день!»

Только после такого сложного, изысканного вступления можно было переходить к изложению самого дела.

Ученики списывали и тем самым заучивали образцы писем самого различного содержания. Такие «примерные» письма иногда очень интересны для историка: в них рассказывается о событиях, которые не попадали в официальные летописи, и мы иначе никогда не смогли бы о них узнать. А события эти очень важны, потому что они показывают нам подлинную жизнь египетского трудового народа, тяжёлую и горькую жизнь под властью вельмож, чиновников и жрецов. Вот образец такого письма.

«Писец Паухем приветствует своего господина, писца Инхеррех — да будешь ты жив, благополучен, здоров!

Послано это, чтобы известить моею господина.

Ещё приветствие моему господину!

Земледельцы земельного владения фараона, которое находится под руководством моего господина, — вот, два человека из них убежали от начальника конюшен Неферхотпу после того, как он их избил. И вот брошены поля земельного владения фараона, которое находится под руководством моего господина, и нет никого, чтобы обработать их.

Послано это, чтобы известить моего господина».

Чаще всего, однако, ученикам давали списывать различные поучения. Эти поучения считались, видимо, наиболее подходящими для молодёжи. Старые вельможи, жрецы и чиновники хотели, чтобы подраставшие им на смену молодые представители их класса полностью разделяли их взгляды на жизнь, и старались передать им эти взгляды в своих «поучениях».

А в таких поучениях не только проповедовались правила житейского поведения, но и давались советы начинающим чиновникам, как следует служить и держать себя с начальниками, чтобы достигнуть почестей и богатства, причём в каждом таком поучении обязательно подчёркивалось, как важно и выгодно быть писцом. Для этого в виде сравнения приводились описания других профессий, с умышленным подчёркиванием тяжёлых или комических моментов.

Наиболее интересным было, пожалуй, поучение мудреца Ахтоя, сына Дуау, для своего сына Пепи. Он писал следующее:

«Начало поучений, сделанных человеком по имени Ахтой, сын Дуау, сыну его по имени Пепи, когда он плыл на юг к столице, чтобы отдать его в школу писаний… детей знатных…

И сказал он ему: „Видел я удары, видел я удары. Обрати же сердце твоё к книгам. Я смотрел на свободного от принудительного труда, — смотри, нет ничего выше книги… Ты найдёшь такое изречение там, говорящее: „если писец имеет какую-либо должность в столице, то не будет он нищим там““…

О, если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем твою мать, если бы я мог показать красоты их перед тобой.

Лучше это всех других должностей… Когда он (писец) ещё ребёнок, уже приветствуют его. Посылают его для исполнения поручений и не возвращается он, чтоб надеть передник.

Не видывал я скульптора посланником или ювелира посланным, но я видел медника за его работой у топок его печи. Его пальцы были, как кожа крокодила, и он пахнул хуже, чем рыбья икра.

Каждый ремесленник, работающий резцом, устаёт, больше, чем землепашец. Поле его — дерево, орудие его — металл. Ночью, когда свободен он, он работает больше, чем могут сделать его руки. И ночью зажигает он свет.

Каменотёс ищет работу по всякому твёрдому камню. Когда же он кончает, руки его падают, и он утомлён. И так как сидит он до сумерек, колени его и спина его согнуты.

Брадобрей бреет до вечера… Он бродит с улицы на улицу, чтоб найти кого побрить. Он напрягает свои руки, чтобы наполнить свой желудок, подобно пчёлам, проедающим свои труды…

Я расскажу тебе ещё о строителе стен. Он постоянно болен, так как предоставлен ветрам. Строит он с трудом, привязанный к лотосам (т. е. к верхушкам колонн в форме цветов лотоса)… все одежды его — лохмотья… моется он только один раз… Хлеб, отдаёт он его домой; избиты его дети…

У земледельца одежда бессменная. Высок голос его, как у птицы „абу“… Устаёт он… и спокойно ему так, как спокойно кому-нибудь под львом. Болеет он постоянно… И едва он возвращается домой вечером, ему вновь надо идти.

Ткач — внутри дома, хуже ему, чем женщине. Ноги его на желудке его. Не дышит он воздухом. Если за день не выработает он достаточно тканья, он связан, как лотос в болоте. Даёт он хлеб привратнику, чтобы мог он увидеть свет…

Когда гонец выходит в чужую страну, завещает он своё имущество своим детям, из-за страха перед львами и азиатами. И если он вернулся в Египет, едва достиг он сада, едва достиг он дома вечером, и вновь ему надо идти…

У красильщика пальцы издают зловоние, как от дохлой рыбы,… рука его не останавливается.

Сандальщику совсем плохо, он всегда нищенствует. Ему так же спокойно, как спокойно кому-либо среди дохлых рыб. Жуёт он кожу.

Прачечник стирает на берегу рядом с крокодилом… Неспокойное это занятие… Говорят ему: если ты опоздаешь принести, будут избиты твои губы…

Я расскажу тебе ещё о рыбаке: достаётся ему хуже, чем во всякой другой должности. Смотри, разве не работает он на реке вперемешку с крокодилами…

Смотри, нет должности, где бы не было начальника, кроме должности писца — ибо он сам начальник.

Если кто знает книги, то говорится ему: „хорошо тебе это“. Не так с занятиями, которые я тебе показал… Не говорят писцу: „поработай для этого человека“…

Смотри, я совершаю это, плывя на юг, в столицу. Смотри, я совершаю это из любви к тебе. Полезен для тебя день в школе, работы в ней вечны, подобно горам…

Смотри, отсылай толпу и слушай слова вельмож… Смотри, нет писца, который не кормится от вещей дома царя… Вот на что указываю я тебе и детям твоих детей».

Школьники не только переписывали тексты, они также писали диктанты.

Наряду с обучением письму шло и обучение языку и красноречию. Образованный египтянин должен был уметь хорошо и красиво говорить. Красноречие вообще высоко ценилось в Египте. Недаром находим мы в египетских текстах такие суждения и пословицы:

«Речь сильнее, чем оружие».

«Будь искусен в речи, и ты победишь».

«Прекрасная речь лучше, чем драгоценный зелёный камень».

«Уста человека спасают его, но речь его может и погубить его».

Много времени в египетских школах уделяли и изучению математики. Это вполне понятно: хорошие знания математики были нужны и для строительства огромных храмов и для сооружения каналов, при подсчёте урожая, вычислении нильских подъёмов, обмере земли, при организации экспедиций и походов в далёкие страны, при сложных астрономических записях.

Математический папирус.

Сохранились письма, в которых высмеивают писца, который плохо знает счёт и не умеет в нужную минуту вычислить количество людей, необходимых для перевозки колоссальной статуи в 15,5 метра высотой или определить норму выдачи продуктов отряду воинов.

Вот как издевается над таким незадачливым невеждой писец Хори:

«Вот тебе дают пруд, который ты должен выкопать. И тогда ты приходишь ко мне, чтобы узнать относительно провианта для людей, и говоришь: „высчитай мне это!“… Вот, нужно построить насыпь [24] в 730 локтей длиной и в 55 локтей шириной… Наверху она в 70 локтей, в середине — в 30 локтей… Спрашивают, сколько нужно для неё кирпичей, — все писцы собрались, и никто из них ничего не знает. Все они полагаются на тебя и говорят: „Ты — учёный писец, друг мой, так разреши это нам поскорее! Вот, твоё имя известно — пусть же не случится, чтобы о тебе сказали: „есть вещи, которых ты не знаешь!“ Ответь нам, сколько нужно кирпичей?“

Вот, сделан новый обелиск в 110 локтей высотой и 10 локтей в основании. Рассчитай нам, сколько нужно людей, чтобы его тащить. Не заставляй посылать дважды, ибо этот памятник лежит готовый в каменоломне. Отвечай быстро!»

Египетский школьник учился и начаткам географии, причём ему надо было уметь начертить тот или иной «план» местности. До нас дошёл папирус с начертанным на нём планом золотых рудников. План этот сделан, разумеется, без всякого масштаба и представляет собой лишь приблизительный набросок наиболее отличительных черт данной местности — дорог, гор и т. п.

В специальных школах готовили и будущих врачей.

У египтян были большие знания в области медицины.

Вот что пишет о египетской медицине греческий историк Геродот, посетивший Египет в V веке до н. э.:

«Врачебное искусство разделено у них таким образом, что каждый врач излечивает только одну болезнь… одни лечат глаза, другие — голову, третьи — зубы, четвёртые — желудок, пятые внутренние болезни».

Сохранилась часть одного медицинского папируса, где приведено 48 случаев болезней; каждый из них содержит: а) описание болезни, б), определение ее и в) указание способа лечения: В некоторых случаях помещаются ещё и объяснения отдельных употреблённых выражений, что, по-видимому, сделано с целью облегчить начинающему врачу понимание содержания рукописи.

Все случаи разделены на три группы: 1) «Болезнь, которую я вылечу»; 2) «Болезнь, с которой я буду бороться» (т. е. такое заболевание, исход которого неясен); 3) «Болезнь неизлечимая».

Вот описание одного из случаев ранения лица и способ излечения такой раны:

«Указание относительно раны в его надбровий:

„Если ты обследуешь человека, имеющего рану в его надбровий, доходящую до кости, — ты должен ощупать его рану и стянуть затем её края стежком.

Ты должен сказать о нём: „имеющий рану в его брови, — болезнь, которую я вылечу““.

После того, как ты зашьёшь его рану, (ты должен забинтовать на ней) в первый день свежее мясо. Если ты найдешь, что „вы раны ослабли, ты должен стянуть её двумя полосами полотна, и ты должен смазывать её жиром и мёдом каждый день, тюка она не залечится“.

Что же касается „двух полос полотна“ — это значит два свёртка полотна, которые нужно положить на края раны, чтобы один сошёлся с другим.

Однако, несмотря на высокую степень знаний египетских врачей, медицина в Египте была связана с различными суеверными представлениями, так же как и астрономий с астрологией. Не умея понять подлинной причины заболеваний человеческого организма, египетские врачи считали, что болезни вызываются различными злыми демонами, колдовством враждебных данному человеку людей и т. п. Поэтому наряду с описаниями способов лечения мы находим в текстах и многочисленные заговоры и заклинания, которые произносил врач, давая больному лекарство или перевязывая ему рану.

Вот что должен был, например, говорить врач, когда он отмеривал в особом сосуде точную дозу лекарства для больного:

„Этот измерительный сосуд, в котором я отмеряю лекарство, — это измерительный сосуд, в котором Гор измерил свой глаз. Он был измерен правильно, и были найдены жизнь, здравие и благополучие.

Измерение этого лекарства в измерительном сосуде, — чтоб прогнать им всякую болезнь, которая в этом теле“».

Мы познакомились с тем, каким наукам обучались молодые египтяне.

В школах древнего Египта учились почти исключительно сыновья знатных и богатых родителей. Самое положение школ при главных учреждениях и храмах уже говорит о их классовом характере.

Сатирический рисунок: кот пасёт гусей, а волк — козлит (Новое царство).

В «Поучении Ахтоя, сына Дуау» говорится, что он везёт сына в школу ко двору, чтобы его учили «среди сыновей знатных». То же самое читаем мы и в другом поучении: «Вот, я отдаю тебя в школу вместе с сыновьями знатных, чтобы тебя воспитать и подготовить к этой прекрасной должности писца».

Многие вельможи и полководцы также рассказывают в своих автобиографических надписях на стенах их гробниц о том, что они воспитывались в школе среди детей вельмож.

Особенно же яркое свидетельство того, что доступ в школу был открыт только детям Знати, даёт нам одна надпись, в которой верховный жрец Уджахорресент рассказывает об организации школ: «Сделал я по приказу фараона и учредил я школы со всеми их учениками из сыновей знатных, но не из сыновей бедняков».

Таким образом, образование могли получать только дети знатных и богатых, а вся система этого образования обеспечивала состав будущего чиновничества и его воспитание так как это было желательно в интересах господствовавшего класса, эксплуататоров.

 

Египетские звездочёты

[25]

Едва только заходило солнце и желтизна гор, окаймлявших горизонт Нильской долины на востоке и на западе, начинала синеть и превращаться сначала в лиловую лазурь, а затем в тёмные массы причудливых очертаний — на плоские кровли египетских храмов поднимались молчаливые жрецы. В строго определённом порядке рассаживались они попарно, один против другого, и начинали свои наблюдения над звёздами.

Представим себе ночь в Фивах и юного ученика, сидящего рядом с опытным жрецом-астрономом на одной из крыш главного храма всего Египта — Карнакского храма царя богов Амона-Ра.

Спит расположенный на восточном берегу Нила огромный город, великолепная столица самого могущественного государства мира в XV в. до н. э.

Широкой серебряной лентой вьётся Нил.

А дальше за ним, на пустынном скалистом западном берегу — город мёртвых, обширное фиванское кладбище. Ближе к Нилу виднеются громады вытянувшихся в ряд заупокойных царских храмов. Справа этот ряд начинается белеющими в темноте террасами колоннад храма царицы Хатшепсут, слева он заканчивается храмом Аменхотепа III, перед пилонами которого возвышаются гигантскими стражами две колоссальные статуи этого царя. От храмов спускаются вниз, к пристаням на Ниле, длинные аллеи сфинксов.

А напротив этих пристаней, на восточном берегу, — две другие пристани, и от них новые аллеи сфинксов поднимаются к воротам главных святилищ Фив — Карнакскому храму Амона-Ра и к Луксорскому храму, силуэты гигантских колонн которого поднимают к тёмному небу огромные каменные цветы своих капителей.

Около храмов темнеют деревья священных рощ и сверкает гладь озёр.

Тишина изредка нарушается лаем собак и воем шакалов в горах западного берега.

Кое-где мелькают огни факелов. Во дворе храма горят светильники. Лёгкий ветер колеблет их пламя и заставляет трепетать флаги на высоких кедровых мачтах у храмовых ворот.

Учитель ведёт наблюдение. Он сидит лицом к северу. В руке у него два незамысловатых «инструмента»: простой отвес и дощечка с расщепом.

Против наблюдателя, лицом к нему, сидит его помощник, который тоже держит отвес. Его фигура чётко вырисовывается на фоне звёздного неба. Одна звезда видна у его плеча, другая — у локтя, третья — над головой.

Учитель наблюдает за расположением звёзд, глядя через расщеп дощечки так, чтобы от его глаза можно было бы провести воображаемую линию через расщеп дощечки и об, а отвеса — его собственный и помощника — к Полярной звезде. Эта линия является, в сущности, меридианом местности, пользуясь которым и определяли положение различных звёзд. Разумеется, этот меридиан не имеет ничего общего с тем, которым пользуются в современной астрономии или географии: египетский меридиан — это полуденная линия.

Рядом с учителем лежит разграфлённый папирус, на котором в центре нарисована фигура сидящего человека, соответствующая фигуре помощника. И вот вокруг этой фигуры учитель и рисует звёзды так, как он их видит в определённый час вокруг фигуры помощника, отмечая в соответствующей строке папируса час наблюдения и название звезды. Постепенно у него получается своеобразная звёздная карта. Такие карты чертились для каждого часа каждой ночи в году. Некоторые из них дошли до нас, и, изучив их, египтологи и астрономы смогли выяснить ряд интересных данных относительно познаний египтян в астрономии.

Схема для наблюдения за звёздами (Новое царство).

Названия звёзд на этих картах показали, что египетские астрономы соединяли звёзды в созвездия, которые представлялись им в виде различных священных животных или богов. Дошли до нас и изображения подобных созвездий. Среди них чаще всего встречается созвездие, которое мы называем Малой Медведицей, в него входит Полярная звезда. Оно изображалось египтянами то в виде бедра быка, то в виде животного с головой быка. Известны были им и некоторые планеты: Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн, но, разумеется, египетские астрономы называли их иначе.

Для того чтобы иметь возможность вести наблюдение над звёздами и отмечать эти наблюдения на звёздных картах, жрец-наблюдатель должен был всегда точно знать время, следовательно, — иметь при себе часы. И действительно, около учителя мы и увидели бы также древнеегипетские «часы». Это каменный сосуд в форме усечённого конуса, обращённого узким концом книзу. В сосуд налита вода, внизу же имеется маленькое отверстие, через которое вода вытекает по каплям.

На внутренних стенках, такого сосуда имеются небольшие точки-выемки. Они расположены в 12 вертикальных столбцах, каждый из которых имеет по 12 таких точек. Каждый, столбец to ответствует одному из месяцев года, а точки в пределах столбцов — часу. То обстоятельство, что точки, отмечавшие время в различных столбцах, находятся на одном уровне, связано с тем, Что учитывалась различная продолжительность ночи в разные периоды года.

По счастливой случайности известно имя человека, изобретшего такие водяные часы. Это был некий египтянин по имени Аменемхет, живший в XV в. до н. э. Вот что он рассказывает о своём изобретении: «Я нашёл, что ночь времени наводнения длиной в 14 часов, в то время как ночь времени жатвы в 12 часов… я нашёл возрастание продолжительности ночи от месяца к месяцу и уменьшение от месяца к месяцу… Я сделал „мерхит“, рассчитанный на год. Он был приятнее для царя Верхнего и Нижнего Египта Аменхотепа I Правогласного, чем вес другие. Он был правилен для каждого дня года. Никогда не делалось ничего подобного в предыдущие времена… Каждый час наступал в своё время. Вода вытекала из одного отверстия».

Задолго до Этого египтяне изобрели солнечные часы. Они были основаны на том, что тень, падающая от какого-либо предмета, в течение дня меняет положение. Такие часы представляли собой дощечку с загнутым концом. От этого конца на дощечку падала тень, и в зависимости от того, на какое место дощечки приходился конец тени, определялось время. В первую половину дня дощечку ставили так, чтобы загнутый конец был обращён к востоку, а в полдень дощечку поворачивали загнутым концом к западу. На самой дощечке наносили 5 отметок; таким образом она делилась на 6.частей, по количеству часов в четверти суток. Позже были изобретены часы в виде двусторонней лестницы. Такие часы не надо было поворачивать, и они давали возможность устанавливать время с большей точностью.

Естественно, что любые солнечные часы годились только для вычисления времени в течение дня, после же захода солнца высчитывать время надо было уже каким-то иным способом. Вот для ночного-то времени и были изобретены водяные часы.

Изучая ночью движение звёзд, египетский школьник постепенно привыкал к самостоятельным наблюдениям. Днём же он заучивал остальные сведения по астрономии.

Однако ему приходилось заучивать не только данные, основанные на фактах, полученных при наблюдениях. Дело в том, что, несмотря на всю значительность сведений, которыми располагала египетская астрономия, наблюдения над звёздами были в Египте неразрывно связаны с астрологией, т. е. с верой в тесную связь земных событий, судеб отдельных людей и целых народов с движением звёзд.

Египтяне верили, что по звёздам можно заранее предвидеть будущее. Жрецы составляли особые календари, где были указаны «счастливые» и «несчастливые» дни и даже части дня. Бывали и такие, когда нельзя было начинать никакого дела, нельзя было даже выходить из дому, — иначе человеку грозило несчастье.

Подобные суеверные представления, основанные на непонимании подлинной связи явлений природы между собой, продолжали существовать в Египте до конца его истории и наряду с подлинно научными сведениями были заимствованы из Египта другими народами древности, а затем и средневековья.

 

Сказки древнего Египта

[27]

Из сохранившихся памятников египетской литературы самое видное место принадлежит сказкам.

Содержание их разнообразно. Мы знаем сказку «О двух братьях», «О правдивом и лжеце», «О взятии города Яффы», «О царе Хуфу (Хеопсе) и колдунах»… В одной из сказок рассказывается о жизни и приключениях «Обречённого царевича», которому при рождении было предсказано умереть от змеи, крокодила или от собаки; в другой — о пастухе, встретившем в болотных зарослях чудесную красавицу, в третьей — о том, как верховный жрец Хонсемхеб увидел дух древнего вельможи, который рассказал ему о себе и потребовал, чтобы нашли и поправили его заброшенную гробницу.

Не все египетские сказки возникали одинаково. Различны были и их источники и пути развития. Подобно сказкам других народов, сказки Нильской долины рождались в народных массах и, переходя из поколения в поколение, жили веками в устной передаче. С течением времени многое менялось в жизни Египта — новые завоевания человеческой мысли оттесняли старые навыки, иные общественные группы приобретали роль в государстве, изживались древние представления, отпадали обычаи. Соответственно и сказка, следуя за развитием жизни, также в какой-то мере отражала в себе новую, современную рассказчику обстановку.

Представим себе поле во время уборки урожая. Полдень. Нестерпимо жгут прямые лучи солнца. В синем небе кружат ястребы. Воздух прозрачен: Нил с белыми парусами лодок, сжатые поля на его берегах, серая пустыня и жёлтые горы на горизонте — всё затоплено светом. Тишина. Только слышно журчанье воды да крики птиц на берегу.

Под тенью нескольких сикомор и акаций лежат отдыхающие Жнецы. Они с рассвета в поле. Уже много ячменя сжато. Уже много раз, подгоняемые погонщиками, уносили ослы корзины с колосьями на гумно номарха. Наступил час отдыха. Поев ячменных лепёшек с несколькими головками лука, жнецы слушают старика-пастуха, пригнавшего на водопой стадо. Чудесны приключения братьев Анупу и Бата, о которых рассказывает старик, но, пожалуй, ещё увлекательнее сказка о пастухе и красавице.

Представим себе теперь базарную площадь в египетском городе или крупном селении — с сутолокой и пылью, с криками продавцов и покупателей. Здесь и крестьяне, привезшие на ослах из соседних оазисов свои продукты — дичь, соль, целебные Травы; здесь же ремесленники изготовляют и продают свои изделия. Сгибаясь под тяжёлым грузом, проходят носильщики. Люди покупают и продают птицу, рыбу, масло, овощи, фрукты, льняные ткани, сандалии, духи, ожерелья, рыболовные снасти, сосуды. Тут же пекут лепёшки, жарят рыбу, продают лёгкое вино и ячменное пиво.

А рядом под навесом небольшой лавчонки уличный певец Или старик-сказочник нараспев говорит свои сказки. Его окружают присевшие на корточки слушатели. На таком базаре в большом городе встречаются люди из разных мест. Приезжая, из далёких путешествий, моряки рассказывают о новых, неведомых землях, о чужих людях и невиданных зверях, о необычайных приключениях.

Ещё одну картину представим себе: далёкие горы Сирии, через которые царь Тутмос III ведёт в очередной поход свои войска. Ночь. Затихает египетский лагерь. В центре его в царском шатре, отпустив после совещания своих военачальников, спит фараон. У костров расположились воины. Они жарят мясо горных коз, пьют вино, захваченное в разграбленном сирийском селении, делят добычу. Одни точат мечи, другие проверяют стрелы и приготовляют новые тетивы на большие луки. Слышно фырканье лошадей, приглушённый говор множества голосов, изредка — звон оружия.

Постепенно лагерь стихает, люди и кони засыпают, и теперь уже только голоса перекликающихся часовых нарушают тишину: «Крепитесь! Крепитесь! Бодрствуйте! Бодрствуйте!»

У догорающего костра сидят сменившиеся часовые. Их вьющиеся густые волосы подстрижены в круг на затылке, у каждого воткнуто в кудри страусовое перо. В середине всей группы, освещённый пламенем костра, сидит пожилой воин, с сильной проседью в волосах, с рубцами от прежних ран на лбу и груди. Это ветеран, ходивший в Сирию ещё с Тутмосом I и проделавший все походы с Тутмосом III. Об этих-то походах он и рассказывает молодым солдатам. Быль сплетается с небылицей, известным полководцам приписываются невероятные подвиги, и молодёжь, затаив дыхание, ждёт конца хитроумных приключений полководца Тхутия, покорителя Яффы.

Египетская сказка возникала и у походного костра, и тихим сельским вечером в кругу отдыхающих крестьян, и в шуме базарной суеты, и у колыбели ребёнка, и на пронизанном солёным морским ветром портовом берегу.

Часть сказок явилась отражением религиозных оказаний, возникших в древнейшие времена истории египетского общества, когда первобытный египтянин, не понимая окружавших его явлений, объяснял их так, как умел.

Представляя себе небо то в виде огромной коровы, то в виде согнувшейся женщины, которая кончиками пальцев ног и рук касается земли; считая, что солнце каждое утро рождается в виде младенца, а к вечеру закатывается уже в образе старца, — древнейший обитатель Нильской долины слагал многочисленные легенды об окружавшей его природе.

Есть сказки, в основе которых лежит определённое историческое событие — победоносный поход, крупное сражение, смена династии фараонов. В таких сказках мы встречаем имена прославленных полководцев или почему-либо запомнившихся царей. Такова, например, сказка о том, как полководец Тхутий хитростью взял город Яффу.

Начало папируса, на котором написана эта сказка, не сохранилось, но из всего дальнейшего содержания видно, что речь шла о том, как египетское войско, во главе которого был один из военачальников фараона Тутмоса III, полководец Тхутий, осаждало палестинский город Яффу. Тхутий — лицо историческое, известна его гробница, в ряде музеев имеются лично ему принадлежавшие вещи и — в том числе золотое блюдо, которым наградил его Тутмос III. Однако вся обстановка взятия Яффы, изображённая в папирусе, — явно сказочная. Тхутий, видя, что ему не взять города силой, решается на хитрость. Он посылает сказать князю Яффы о своём желании перейти на его сторону и приглашает князя к себе в лагерь на пир:

«И вот после того, как прошло время пирования, сказал Тхутий князю Яффы: „Вот, я скроюсь вместе с женой и детьми в твоём собственном городе. Прикажи же, чтобы вошли мои конники со своими лошадьми, и пусть дадут им корм“».

И ввели их, и стреножили лошадей, и дали им корм.

И захотел князь Яффы увидеть булаву [28] царя Тутмоса, и пришли, и сообщили об этом Тхутию.

И вот после этого князь Яффы сказал Тхутию: «Моё желание — посмотреть великую булаву царя Тутмоса. Клянусь царём Тутмосом! Она ведь сегодня у тебя, сделай милость, принеси её мне». Он сделал это и принёс булаву даря Тутмоса. Он схватил князя Яффы за одежду и встал перед ним и сказал: «Взгляни сюда, о князь Яффы! Вот великая булава царя Тутмоса, льва свирепого, сына Сохмет».

И он поразил князя Яффы в висок, и тот упал без сознания перед ним.

И он связал кожаными ремнями, и заковал цепями медными князя Яффы, и надели на его ноги оковы в четыре кольца.

И велел он (т. е. Тхутий) принести 500 вместилищ, которые он приказал сделать, и велел он опуститься в них двумстам воинам. И наполнили другие триста вместилищ верёвками и колодками; и запечатали их печатью, и снабдили их плетёнками и носилками… И погрузили их на крепких воинов, числом 500 человек.

И сказали им: «Когда вы войдёте в город, выпустите ваших товарищей и схватите всех людей в городе и перевяжите их тотчас же».

И вышли и сказали колесничему князя Яффы: «Приказал господин твой: „Иди и скажи твоей владычице: радуйся, ибо Сутех [29] дал нам Тхутия вместе с женой его и детьми его. Смотри, вот их вещи“, разумея под этим 200 [30] вместилищ, наполненных людьми, верёвками и колодками. И он пошёл во главе их, чтобы приветствовать свою владычицу и сказать: „Схватили мы Тхутия!“

И открыли ворота города, перед воинами. И вошли они в город, и выпустили они своих товарищей.

И овладели они городом, и малыми и великими, и связали их, и надели колодки тотчас же».

Отразились в египетских сказках также походы и экспедиции в далёкие страны. Направлялись ли египтяне вверх по Нилу в богатую золотом и слоновой костью Нубию, или через горы Синая и Ливана в плодородные равнины Сирии, или же в длительные морские странствия в славившуюся благовониями страну Пунт, откуда привозили ладан, мирру и различные породы душистых растений, — отовсюду путешественники возвращались с рассказами о всём виденном и слышанном. Истина тем легче перемешивалась с фантастикой; что и сами рассказчики и их слушатели одинаково верили в существование бесчисленных богов и духов, умеющих принимать любой вид, появляться повсюду, даже в самых необитаемых местах.

Вот, например, что рассказывается о приключениях потерпевшего кораблекрушение египтянина в папирусе, написанном 4000 лет назад и хранящемся в Ленинграде, в Государственном Эрмитаже:

«Сказал дружинник верный:

„Да успокоится сердце твоё, князь мой. Вот, достигли мы родины: взята колотушка, вбит столб, носовой канат брошен на землю. Воздают хвалы, благодаря бога, все люди обнимают друг друга.

Отряд наш пришёл целым, нет убыли в нашем войске. Расскажу же я тебе нечто подобное, случившееся со мной самим, когда я отправился к руднику царя, когда я спустился к морю в корабле ста двадцати локтей длиной и сорока шириной. И было сто двадцать, матросов в нём из отборнейших Египта: видали они небо, видали они землю, И храбры были сердца их более, чем у львов. Предсказывали они ветер раньше, чем он вышел, и бурю раньше, чем она случилась. Но ветер вышел, когда ещё мы были в море, прежде чем коснулись мы земли. Поднялся ветер, повторился он, и волна восьми локтей была в нём. Вот бревно, схватил я его.

Корабль погиб, и из бывших на нём не осталось никого.

Я был выброшен морской волной на остров. Провёл я на нём три дня в одиночестве, и только сердце моё было моим товарищем. Заснул я под сенью дерева, обнял я тень. Затем, проснувшись, отправился я поискать себе пищи.

Нашёл я смоквы и виноград там, чеснок всякий, прекрасные плоды, „кау“ и „некут“, огурцы, какие только бывают, рыбы там и птицы, и нет ничего такого, чего бы не было на этом острове.

Насытился я и положил ещё на землю, ибо слишком много было на руках моих. Добил я огниво, сделал я огонь. Сотворил жертву всесожжения богам. Я услышал громкий голос и я подумал, что это морская волна. Деревья закачались, земля затряслась. Я открыл своё лицо и увидел, что это — змей, который шёл. Он был тридцати локтей, а его борода больше двух локтей. Его тело было украшено золотом, а брови — из настоящего лазурита, и извивался он вперёд.

Открыл он уста свои ко мне, в то время как я был на моём животе перед ним. Сказал он мне:

„Кто принёс тебя, кто принёс тебя, малый, кто принёс тебя?

Если ты будешь медлить, говоря, мне, кто принёс тебя на этот остров, то я дам тебе почувствовать, кто ты такой; ты превратишься в пепел и станешь, как нечто невидимое. Ты говоришь мне, но я не слышу этого и хотя я пред тобою, я не понимаю““.

Он взял меня в свой рот, отнёс меня к месту отдыха своего, положил меня, не повредив мне, был я цел, не было ничего отнято от меня.

И открыл он уста свои ко мне, а я был на животе перед ним. И сказал он мне:

„Кто принёс тебя, кто принёс тебя, малый, кто принёс тебя на этот морской остров, берега которого в волнах?“.

И ответил я ему так, а руки мои были протянуты перед ним. Сказал я ему:

„Я спустился к руднику, как посол царя, в корабле ста двадцати локтей длиной и сорока локтей шириной, и было сто двадцать матросов в нём из отборнейших Египта: видали они небо и видали они землю, и храбры были сердца их более, чем у львов. Предсказывали они ветер раньше, чем он выйдет, и бурю раньше, чем она случится. Сердце каждого из них было храбрее и рука была сильнее, чем у другого, и не было глупца среди них. Но ветер вышел, когда мы были ещё в море, прежде чем коснулись мы земли. Поднялся вихрь, повторился он, и волна восьми локтей была в нём. Вот бревно, схватил я его. Корабль погиб, и из бывших на нём не осталось никого, кроме меня. И вот, я рядом с тобой: я был выброшен морской волной на этот остров“.

И он сказал мне:

„Не бойся, не бойся, малый, не пугайся. Ты достиг меня вот, бог дал тебе жизнь, принёс он тебя на этот остров „Духа“, где нет ничего такого, чего бы не было на нём, ибо он наполнен всякими прекрасными вещами. Вот, ты проведёшь месяц за месяцем, пока исполнишь четыре месяца на этом, острове.

И придёт корабль из столицы, с матросами на нём, которых ты знаешь. Отправишься ты с ними в столицу, умрёшь ты в своём городе.

Если ты силен, то укрепи своё сердце, и ты обнимешь своих детей, и ты поцелуешь свою жену, и ты увидишь свой дом, а это лучше всех вещей. Ты достигнешь столицы и будешь в ней посреди твоих братьев“.

И я распростёрся на моём животе и коснулся почвы перед ним. И я сказал ему:

„Я расскажу о силе твоей царю; сделаю я, что узнает он величие твоё. Прославят тебя в столице пред лицом совета всей страны. Зарежу я тебе быков, как жертву всесожжения, заколю я тебе птиц, я дам привести тебе ладьи, нагружённые всем прекраснейшим Египта, подобно тому, как делают богу, любящему людей в краю далёком, которого не знают люди“.

Он сказал мне:

„Случится же, что после того, как ты удалишься от места этого, ты никогда не увидишь этого острова, ибо он превратится в волны“.

И пришёл корабль, как он предсказал раньше. И я отправился, влез на высокое дерево, и я узнал находившихся в нём. И я отправился, чтобы известить об этом змея. И я нашёл его уже знающим это. И он сказал мне:

„Вернись здоровым, вернись здоровым, малый, к твоему дому, да увидишь ты твоих детей, да сделаешь моё имя славным в твоём городе, вот мои пожелания тебе“.

И я упал на мой живот, и согнул мои руки перед ним. И он дал мне дары.

И я нагрузил это на этот корабль. И вот, я распростёрся на свой живот, чтобы поблагодарить его. И он сказал мне:

„Вот, ты достигнешь столицы через два месяца, ты обнимешь твоих детей, успокоишься в твоей гробнице“.

Я спустился на берег около этого корабля и позвал матросов, которые были на этом корабле. Я воздал на берегу хвалу господину этого острова, и те, которые находились на нём (т. е. на корабле), сделали то же.

Поплыли мы к Северу к столице царя. Прибыли мы в столицу через два месяца, подобно всему, что он сказал.

И я вошёл к царю, и поднёс ему эти дары, которые я принёс с этого острова. И он поблагодарил меня перед лицом совета всей страны. Был я сделан дружинником, был я награждён его людьми».

Выше мы уже говорили, что сказки долго жили в устной передаче. Однако известны нам, разумеется, только те из них, которые были записаны. Писали сказки на папирусных свитках, естественно, уже не те люди, которые, пересказывая их из поколения в поколение, донесли из глубины веков. Язык, которым изложены сказки, далёк от говора народных сказителей. Злоязык книжный, подражающий стилю классических образцов египетской прозы и показывающий нам, что сказки подверглись при записи определённой литературной обработке. Пройдя такую обработку, приобретя новую форму, с изменившимся содержанием, сказки, став чтением, начали служить развлечением уже другим, кругам египетского Общества.

Нет сомнения, что большое количество египетских сказок вовсе не было записано: одни из них не были интересны людям, которые могли бы записать их, другие же, были им просто враждебны. Не случайно, что среда дошедших до нас сказок нет таких, которые высмеивали бы князей или жрецов или в которых крепкий народный юмор метко выявил бы подлинное их лицо. А такие сказки, конечно, были; их можно найти в народных массах любой страны и любого времени, причём повсюду им закрыта дорога в выправленные и приглаженные сказочные сборники, составленные для господствующих классов Такого рода сказки слышал в Египте и передал в своём труде знаменитый древнегреческий историк Геродот.