21 января 1904 года

«Вот уже двое суток я не выхожу из этой чертовой пещеры. Хитрая тварь, готовая разорвать меня на части, ждет снаружи своего шанса. Пища и вода закончились еще вчера, и я страшно страдаю от жажды в этой душной пещере. Глаза слипаются, но я не могу позволить себе заснуть. Я ослаб, тело становится непослушным. Хвороста для костра больше нет. Полная луна слабо освещает вход в мое пристанище, и я сижу в нем, сжимая в руках винчестер и всматриваясь во мрак ночи. Мне видны темные пятна колышущихся на ветру деревьев. Словно руки, тянут они ко мне свои корявые сучья. Время от времени в проходе появляется силуэт ягуара. Я вижу, как мерцают в ночи его злые, дьявольские глаза. Он ждет, когда я засну, чтобы покончить со мной. Я стреляю в него, и он исчезает. В запасе у меня осталось всего несколько патронов, и я понимаю, что долго так продолжаться не может. Кто-то из нас должен будет умереть. Завтра утром я выйду наружу и постараюсь убить его, после чего смогу перебраться на остров и начать поиски древнего сокровища».

Январь 1530 года. Озеро Мирамар. Государство Лакамтун

По знаку своего предводителя воины схватили обоих пленников и крепко связали им руки за спиной. После этого один из индейцев подошел к Гарсии и, пока двое его соплеменников удерживали того, присел перед ним на корточки. Стрела, пробившая ногу испанца, ушла в мышцы по оперение, а зазубренный наконечник ее торчал с другой стороны. Индеец крепко ухватил древко около наконечника, и резко дернул его, вырвав стрелу из плоти раненого чужеземца. Гарсия взвыл от боли, а краснокожий спокойно обтер со стрелы кровь травой, и положил ее себе в колчан.

Связанных пленников бросили в лодку и перевезли на остров, где сразу же передали в руки людей верховного жреца. Три дня провел Чимай в заключении, сидя в одиночестве в темном, сыром склепе. Он не знал, что происходит и какова будет его судьба. Лишь вечером второго дня старик, приносивший ему еду и питье, остановился на выходе и шепотом, чтобы не слышали стражники, сказал, что верховному жрецу были посланы знаки, истолковав которые, он убедил правителя, Кабналя, в том, что боги требуют крови плененных врагов и Лакамтун сможет самостоятельно победить белокожих чужеземцев без помощи чонталей. Кроме того, уверял жрец, теперь, когда священная реликвия, обладающая великой магической силой, – череп Каб-Чанте – находится в руках лакамтунцев, они легко победят и чонталей.

Старик не солгал. На третий день, в полдень, стражники вывели Чимая наружу и препроводили в помещение, где уже находился Гарсия. Они хмуро взглянули друг на друга и отвернулись. Чимай с радостью убил бы ненавистного чужеземца, но еще большую ненависть у него вызывал теперь глупый правитель Лакамтуна, не пожелавший даже выслушать его. Чимай знал, что самоуверенность Кабналя станет причиной гибели их народов…

Когда в сопровождении помощников верховного жреца – чаков пленники поднялись по высокой лестнице на вершину пирамиды и были брошены на колени перед изображениями богов, Чимай поднял голову, печально глядя на белое облако, лениво плывущее по голубому небу. Он прошел такой опасный путь, чтобы заключить союз Акалана с Лакамтуном перед лицом нового врага, сметающего на своем пути всех майя, столько хороших людей погибло ради этого, и все их усилия и страдания оказались напрасными только потому, что верховный жрец неверно истолковал знаки.

Чимай увидел, как прилетел кецаль и опустился на край крыши храма. Священная птица с любопытством наблюдала сверху за происходящим. Чонталь перевел взгляд на белокожего чужеземца, стоявшего на коленях чуть поодаль под охраной двух чаков. Он был обнажен, как и Чимай, все тело его вымазано голубой жертвенной краской, а грязные, спутанные волосы липли к покрытому капельками пота лбу. Взор чужеземца был затуманен, казалось, он не понимал, что происходит вокруг него. Он уже не сопротивлялся и не кричал, как прежде. Просто стоял на коленях, сгорбившись и склонив голову.

Верховный жрец, заметив сидящего на крыше храма кецаля, вознес руки к небесам и, указывая на птицу, закричал так, чтобы слышали сотни людей, собравшихся внизу у подножия пирамиды:

– Бог Неба Ицамна шлет знак нам, детям его! Птица кецаль, вестник богов, послана к нам, чтобы показать, что Ицамна жаждет жертвенной крови, и готов принять ее!

Толпа восторженно взревела, и чаки, подхватив Гарсию за руки и ноги, быстро перенесли его и положили спиной на холодный жертвенный камень. Пока жрец с длинным обсидиановым ножом в руке шел к нему, испанец лежал, удерживаемый чаками за руки и ноги, не отрывая опустошенного взгляда от маленького облака, одиноко плывущего по небу. Он молился. Яркий свет слепил его глаза, но Гарсия продолжал неотрывно вглядываться ввысь, наблюдая, как облако медленно приблизилось к солнцу и закрыло его. Испанец продолжал шептать молитву, когда облако вдруг сменило очертания, и он увидел силуэт в белых одеяниях, окаймленный пробивающимися лучами солнечного света. Голос донесся до него:

– Ты тот, кто помогал мне?

– Да, Господи, я служил тебе верой и правдой, – его потрескавшиеся губы еле шевелились.

– Ты тот, кто нес людям добрую весть? Ты тот, кто наставлял их на путь истинный?

– Да, Господи, я был рыцарем католической веры. – Струйка крови потекла из треснувших губ, наполняя рот испанца солоноватой жидкостью.

– Ты убивал во имя меня?

– Да, убивал… многих…

– Ты пытал во имя меня?

– Да, Господи, я пытал во имя тебя, – надежда на спасение затеплилась в сердце Гарсии.

– Ты хорошо выполнил свою службу во имя меня. – Силуэт стал более отчетливым.

– Ты спасешь меня, Господи?

– Нет, ты мне больше не нужен, – силуэт полностью заслонил солнце, и человек увидел, как почернели его одеяния, как злобно сверкнули его глаза, а изо рта демона изверглись языки пламени.

– Ты, Дьявол! – в ужасе закричал Гарсия. – Господи! Прости меня Господи! Ибо заблуждался я, служа Дьяволу думая, что сражаюсь во имя твое!

И в этот миг острый обсидиановый нож вспорол его грудь, и спустя мгновение Гарсия увидел свое сердце в окровавленной руке жреца.

Когда растерзанное тело иноземца скатилось вниз по ступеням храма, жрец повернулся к Чимаю, приказывая своим помощникам бросить его на жертвенный камень. Но едва они распластали его на камне, как маленькая, яркая птица с длинным, переливающимся цветами радуги хвостом взмыла с крыши храма, а затем плавно опустилась вниз, кружа над телом чонталя, словно пытаясь прикрыть его своими крылышками.

– Это знак… это знак, – пронесся ропот по толпе зевак. – Кецаль, священная птица богов, защищает его. Боги хотят, чтобы он жил.

Помощники в страхе отпрянули, а испуганный жрец выронил нож, прикрывая перепачканными кровью Гарсии руками лицо, и пал на колени, умоляя богов не наказывать его за едва не совершенную ошибку.

– О, Ицамна, грозный Бог Неба! – вскричал он, вознося руки к небесам. – Пощади меня, раба твоего, неверно истолковавшего указания твои…

На этот раз Кабналь, правитель Лакамтуна, радушно принял Чимая. Большой толстый человек в красивом головном уборе, с наброшенной на плечи накидкой, сотканной из маленьких птичьих перьев, он сидел на троне в окружении коленопреклоненных сановников. Его запястья и щиколотки украшало множество браслетов из драгоценных камней, мочки оттягивали тяжелые подвески, а над верхней губой торчала нефритовая трубочка, пронзающая носовую перегородку. В левой руке он держал череп Каб-Чанте.

Чимай вошел во дворец в сопровождении стражников и по обычаю пал ниц перед властителем Лакамтуна.

– Поднимись, храбрец, вернувший моему народу святую реликвию. – Кабналь слегка повел короткими пальцами, унизанными изящными кольцами. – И подойди ко мне.

Чимай встал и медленно приблизился к трону. Сановники почтительно склонили головы, искоса поглядывая на изможденного чонтальского гонца завистливыми глазами, ведь мало кому выпадала честь стоять у трона правителя. Все они знали, что боги вступились за чонталя, послав священную птицу. Знали они и о том, какая жестокая участь постигла жреца за неверное истолкование воли богов. И они трепетали, боясь выказать Чимаю неуважение.

– Передай владыке чонталей Пачималахишу, что я готов забыть былые распри, – голос Кабналя был очень благожелательным, – и вступить с ним в союз против белокожих бородачей, если такова воля богов.

Чимай почувствовал, как учащенно забилось сердце в его груди. Значит, не зря он проделал полный тяжких испытаний путь, не зря погибли его друзья. Но в этот момент, тяжело дыша, в зал вбежал один из старших жрецов. Он резко остановился на входе, и упал на колени. Сановники удивленно обернулись на него, поражаясь бесцеремонности наглеца, но Кабналь, бросив строгий взгляд на застывшего в ожидании жреца, сделал легкое движение пальцами, позволяя ему приблизиться. Согнувшись в поясе и не глядя на своего повелителя, жрец быстро подошел к нему, снова упал ниц и что-то зашептал. Когда он закончил, Кабналь долго и недвижимо сидел в раздумье, будто заснул с открытыми глазами, но потом поднял голову и подозвал одного из своих телохранителей. Тот немедля повиновался, удивленно передал повелителю свое копье и дрожащими руками принял от него священный череп Каб-Чанте.

– Печальную весть принес этот человек, – вставая с трона, произнес Кабналь. Голос его был тверд, но взволнован. – Огромное войско белокожих чужеземцев, ездящих верхом на страшных зверях и убивающих людей из огненных трубок, вторглось с севера в границы Лакамтуна, уничтожая на своем пути моих подданных. Они быстро приближаются к нам, сметая все на своем пути. – Кабналь замолчал. Он стоял, широко расставив ноги, крепко сжимая в обеих руках обернутое шкурой ягуара древко длинного копья, и сейчас стало видно, что за тучностью правителя скрывается храбрый и яростный боец. – Подойди ближе, Чимай, – продолжил владыка Лакамтуна. – Ты доказал свое великое мужество в схватках с чужеземцами, и можно позавидовать Пачималахишу, если у него есть такие умелые воины, как ты. Мне жаль, что для объединения наших царств уже нет времени, но я дарю тебе это копье в знак уважения и прошу сражаться на нашей стороне против общих врагов. Согласен ли ты, отважный чонталь, пойти в бой рядом со мной или хочешь вернуться в свою страну? Выбор за тобой.

Чимай не раздумывал. Если белокожие чужеземцы разрушат Лакамтун, следующим станет его родной Акалан. Он сделал шаг вперед, преклонил колено перед правителем Лакамтуна, и протянул руки, принимая украшенное шкурой ягуара копье…

Январь 2004 года. Штат Чиапас, озеро Мирамар

Я двигался в кромешной темноте, стараясь не выдать себя случайными звуками. Пистолеты я засунул за пояс за спиной и, упираясь в каменный пол ладонями, на коленях медленно полз вперед, пока рука моя вдруг не опустилась в липкую лужу… Кровь… Я протянул руку и ощупал пространство вокруг себя.

Тело бандита лежало на спине, перегораживая проход. Почувствовав на себе мою руку, раненый застонал и попытался привстать. Холодное дуло автомата уперлось мне в грудь, и я отпрянул в сторону, резко выбросив вперед правый кулак. Удар пришелся ему в кадык, кость хрустнула, и мексиканец, выронив автомат, хрипя, повалился наземь. Через несколько секунд его тело судорожно дернулось, он обмяк и затих. Я наклонился и, нащупав рукой тело бандита, нашел его шею и приложил пальцы к сонной артерии. Пульса не было.

За свою долгую жизнь я убивал мух, комаров и тараканов. Но людей никогда. По книгам и кино я знал, что сейчас у меня должна закружиться голова, а потом подступит непреодолимая тошнота, но ничего подобного не произошло. Может быть, потом, гораздо позже, по ночам во сне ко мне начнет приходить душа сего убиенного душегуба, с укоризной заглядывая в мои глаза, но сейчас меня это абсолютно не беспокоило. Одним бандитом стало меньше, и наши шансы на спасение несколько возросли.

– Гле-еб, – донесся до меня слабый голос Ника. – Ты живой?

– Да, – прошептал я в ответ и услышал, что он начал двигаться в мою сторону. Судя по всему, давалось ему это с большим трудом.

Оказавшись рядом, Ник включил фонарик и увидел валяющийся в луже крови труп.

– Ну вот, – задумчиво вымолвил он через пару секунд. – Это другое дело. Теперь не сунутся.

Опираясь свободной рукой о стену, Никита опустился на пол и аккуратно снял с плеча удивительным образом разбухший рюкзак.

– Там череп, – сказал он, заметив мой удивленный взгляд. – Его надо спрятать от бандитов, чтобы он им не достался. Они ведь продадут его какому-нибудь буржую, чтобы бабок срубить. Лучше мы его в музей сдадим.

– Если выберемся.

– Обязательно выберемся, – ответил он, освещая фонариком уходящий вдаль тоннель. Метрах в двух от трупа бандита валялся автомат, и я встал, подошел к нему и взял в руки. Он был в рабочем состоянии, а магазин его оказался почти полным.

– Я думаю, – повернулся я к Нику. – Нам надо занять позицию у самого входа в тоннель, иначе они смогут загнать нас в угол, и тогда мы уже ничего не сможем поделать.

Ник кивнул, соглашаясь, и мы осторожно направились ко входу. Было темно, но включать фонарик мы не рискнули. Я медленно шел впереди Ника, стараясь неслышно ступать по каменному полу подземелья, чтобы не выдать своего присутствия, если кто-нибудь из бандитов вдруг остался здесь поджидать нас. Но никаких неожиданностей по пути не возникло, и вскоре мы оказались у щели, служившей входом в тоннель пирамиды. Люди Длинного вырубили все заросли, скрывавшие проход, и я смог осмотреть окрестности, не высовываясь при этом из темноты. Снаружи увидеть меня было нельзя. Услышав, как сзади подошел Ник, я оглянулся и даже в полумраке смог разглядеть, как по его посеревшему лицу струятся капли пота. Он склонил голову, закрыл глаза и облокотился на стену, стараясь не наступать на травмированную ногу. Боль была такая, что иногда он не сдерживался и тихо стонал.

Мексиканцы стояли в сотне метров от пирамиды, что-то оживленно обсуждая между собой. Один из них держался за окровавленную руку. Видимо, его тоже задело в тоннеле. Длинный сидел на земле, привалившись спиной к стволу дерева, вытянув перед собой закованную в гипс ногу. Он отчаянно жестикулировал здоровой левой рукой, постоянно тыча ей в сторону нашего укрытия, пытаясь в чем-то убедить напряженно взиравших на него людей. Судя по всему, в их рядах произошел раскол и они отказывались повиноваться своему предводителю.

До меня доносились обрывки фраз, из которых я понял, что бандиты полагали, что мы не отважимся вылезти из этой норы и будем сидеть в глубине ее, безропотно ожидая своего часа. Они не знали, есть ли у нас вода и пища, но в любом случае намеревались взять нас измором. Длинный же настаивал, что надо снова проникнуть внутрь тоннеля и расправиться с нами как можно быстрее. Им потребовалось некоторое время, чтобы о чем-то договориться, после чего один из них твердым шагом направился в нашу сторону. Я тихо сказал Нику, что ему надо уходить, но он лишь помотал головой, положил на пол рюкзак и, подтаскивая за собой больную ногу, подошел к проходу, встав возле него напротив меня.

Когда мексиканец оказался у самой щели, мы затаились, вжимаясь в холодные стены, а он прокричал:

– Эй, русские! Вы меня слышите?

Нас разделяло не более полуметра, но бандит не знал об этом.

– Вы нам не нужны! – снова прокричал он и, осмелев, просунул голову в темную щель. – Давайте решим все мирно!

– Знаем мы ваше «мирно», – услышал я тихий голос Ника и увидел, как невесть откуда взявшийся в его руке пистолет уперся в лоб бандита. – До свидания, – спокойно проговорил он и нажал на спусковой крючок.

Случившееся оказалось для меня не менее неожиданным, чем для мексиканца. Грохнул выстрел, и брызги крови, смешанные с ошметками мозга, полетели мне в лицо. Ник мгновенно вытолкнул наружу застрявшее в проходе тело бандита и выпустил в стоявших поодаль мексиканцев всю обойму. Те бросились врассыпную, пытаясь скрыться за разрушенными постройками и росшими повсюду деревьями, но я успел заметить, как один из них выгнулся, плашмя упал на землю и затих. Длинный перевернулся на живот и, отталкиваясь от земли двумя здоровыми конечностями, быстро заполз за дерево. Его загипсованная нога со стороны напоминала хвост огромной ящерицы и, если бы наша ситуация не была настолько плачевной, могла бы вызвать взрыв веселого смеха. Но в тот момент ничего потешного я в этом не увидел. Бандитам хватило нескольких секунд, чтобы оправиться от паники и открыть по нам ураганный огонь из автоматов.

– Было семеро, минус трое, – прячась от влетавших в тоннель шальных пуль, констатировал Ник. – Осталось четверо полноценных бойцов плюс калека Длинный. Итого четыре с половиной.

– Этого вполне достаточно, чтобы держать нас здесь до тех пор, пока мы не сдохнем от жажды.

– Может, повезет и дождь снова пойдет, – в голосе его слышались слабые нотки надежды. – Тогда и воды наберем.

– Может, и повезет, – ответил я, вспоминая ночной ливень, который еще несколько часов назад мы проклинали на чем свет стоит, а теперь ждали как величайший дар.

Мексиканцы перестали стрелять, и я рискнул немного выглянуть наружу, скрываясь под покровом темноты тоннеля. Площадка перед пирамидой пустовала, словно и не было здесь никогда Длинного и его людей. Только бандит, подстреленный Ником, так и оставался недвижимо лежать на том самом месте, где его настигла пуля, а вокруг его головы растекалось темно-красное пятно.

Больше они нас в тот день не беспокоили, лишь изредка выкрикивали проклятия в наш адрес и в красках расписывали все, что сделают с нами, когда мы попадем к ним в руки. Мы же оставались у входа в тоннель, ничем не выдавая своего присутствия, готовые защищаться до конца, благо имели в наличии довольно солидный арсенал – автомат, захваченный у убитого бандита, два пистолета с полными обоймами и один с четырьмя патронами.

Пока было еще светло, я осмотрел ногу Ника. Лодыжка распухла так, что увеличилась в два раза, кожа почернела, на ощупь была очень горячей, и от любого прикосновения к ней бедняга не мог сдержаться и стонал. Ножом я разрезал шнурки на его кроссовке, и стал снимать ее. Но, несмотря на всю мою осторожность, едва я начал стягивать кроссовку, Ник громко вскрикнул и потерял сознание. Пока он лежал без чувств, я разрезал его носок, и моему взгляду предстало зрелище, от которого я содрогнулся. Сбоку из разбухшего, сине-черного куска плоти, мало напоминающего человеческую стопу, наружу торчала кость. Вправить ее в наших условиях было невозможно.

Эта ночь оказалась самой мучительной за последние дни. К вечеру температура воздуха опустилась, но Ника лихорадило и бросало в жар. Он впадал в беспамятство, бредил, а когда приходил в себя, то постоянно просил воды. Мы весь день провели в подземелье без воды и очень страдали от жажды, но если я еще мог терпеть, то Нику она была необходима, чтобы выжить. Бандиты периодически напоминали о себе, обстреливая вход в тоннель со всех сторон. Они ждали, что мы постараемся выбраться наружу под покровом ночи, и были к этому готовы. Нику становилось все хуже и хуже, а я ничего не мог сделать для него. Если бы у нас была вода, можно было бы хоть как-то облегчить его мучения. Но воды не было, и я понимал, что с начавшимся у него заражением и обезвоживанием Ник может умереть к вечеру завтрашнего дня.

Как я ни пытался не смыкать глаз, но незадолго до рассвета не выдержал и заснул. Я сидел, прислушиваясь к звукам, раздающимся в темноте, чтобы быть наготове, если бандиты вдруг вновь решаться проникнуть в тоннель, а потом просто отключился. Нам очень повезло, что Длинный не послал своих людей, пока я спал. Разбудил меня дождь. Сначала мне снилась вода, много воды – я купался в ней, пил ее большими глотками, а потом вдруг снаружи тоннеля забарабанил такой сильный ливень, что от неожиданности я резко открыл глаза, пытаясь сообразить, где же я нахожусь. Ник спал неподалеку, положив под голову набитый рюкзак. Поняв, что заснул на посту, я сразу же выглянул наружу, но все там оказалось спокойно. Уже светало, мексиканцев видно не было, но дождь начал постепенно ослабевать, а потому следовало поспешить. Фляга осталась в нашей хижине, и надо было срочно решать, во что же набрать воду. Рядом валялась кроссовка Ника. Она была грязной, но другого «сосуда», в который можно было бы набрать воду, мы не имели. Я схватил кроссовку и бросился к выходу. Вокруг все казалось чисто и, решив, что бандиты укрылись где-нибудь на время дождя, я рискнул немного вылезти наружу. Прошли сутки с тех пор, как мы пили воду последний раз, и причиняемые жаждой страдания уже становились невыносимыми. Перешагнув через труп убитого вчера Ником мексиканца и держа в вытянутой руке кроссовку, я запрокинул голову, пытаясь поймать пересохшим ртом капли воды.

И в следующее мгновение пуля пробила мне грудь. Боли я не почувствовал, просто какая-то невидимая сила резко развернула меня и бросила лицом в бурую грязь. Я попытался вскочить на ноги, но снова упал. Двое мексиканцев бежали ко мне с автоматами наперевес, а Длинный собственной персоной появился из-за находившихся метрах в пятидесяти от меня развалин, поддерживаемый под руки двумя другими бандитами. Его рот растянулся в широкой, торжествующей улыбке.

Сил подняться или уползти у меня не было, все тело будто сковало цепями, и я мог только беспомощно лежать в ожидании приближавшихся боевиков Длинного. На Ника я не надеялся, слишком плох он был. Надежды вообще не было. Моя несдержанность, моя неосторожность… Нет, моя роковая глупость теперь станет причиной нашей гибели… Глупо… После стольких испытаний, преодолев столько преград и выйдя из стольких передряг, допустить такую глупую ошибку. Я чувствовал, как сознание покидает меня. Окружающий мир расплывался, превращаясь в разноцветные пятна… Хотелось закрыть глаза и уснуть… Я увидел ноги подошедших ко мне бандитов, обутые в высокие, шнурованные ботинки… На одной ноге шнурок развязался… Надо завязать, а то можно случайно наступить на него и упасть… Надо сказать ему… об этом… А это что такое? A-a… Это висит загипсованная нога Длинного… Значит, и он подошел ко мне… Он наклонился, приблизил ко мне свое лицо. Он смеется… А зачем человек с развязавшимся шнурком лег на землю и закрыл глаза?… Из его спины почему-то торчит стрела… Зачем? Ноги куда-то побежали, а Длинный упал рядом со мной… Он кричит, в его глазах смешались боль, ярость… и испуг… Какая-то женщина осторожно переворачивает меня на спину… Камила… Она плачет… Надо ей улыбнуться и сказать, что плакать не надо… Я знаю, что ранен… Понимаю, что брежу… Но оказывается, это так приятно… Диего… Я рад видеть тебя, друг мой, Диего… И Длинный тоже плачет… Почему ты плачешь, скотина, ты же добился своего… Ой! Руис… Зачем ты нас предал, Руис? Из-за этого мы с Ником теперь умрем… Извините, что я закрыл глаза… Сейчас… Я немного отдохну и снова открою их… Я очень устал, но я могу говорить с вами и с закрытыми глазами… Зачем же меня так трясти…

Я с трудом приоткрыл глаза и тут же почувствовал резкую боль в груди. Камила склонилась надо мной, вытирая мое лицо влажной тряпкой. Рядом горел костер, у которого суетились Руис и Диего, Ник жадно поглощал содержимое из какой-то консервной банки, а у ближайшего дерева сидел привязанный к стволу за шею Длинный. Заметив, что я пришел в себя, все отвлеклись от своих занятий, а Руис быстро подошел ко мне.

– Пей, – старик протянул мне кружку с бурой жидкостью. – Это кока.

– Кока-кола? – Ник заботливо склонился надо мной, вопросительно заглядывая в кружку.

– Нет, – старик сдержанно улыбнулся. – Отвар из листьев коки. Наркотик, чтобы твой друг не чувствовал боли во время операции. Другой анестезии у нас нет.

Я опустошил протянутую кружку в несколько больших глотков. Вкус оказался отвратительным, но ощущения, нахлынувшие на меня через некоторое время, мне понравились. Тело расслабилось, обмякло, и приятная лень накатилась на меня теплыми волнами. Боль стала затихать, а потом и вовсе исчезла, лишь изредка напоминая о себе, пронзая тело в районе груди раскаленными иглами. Я лежал с открытыми глазами, наблюдал за копошащимися надо мной людьми, лица, которых расплывались, причудливо изгибаясь и принимая с каждым разом все более и более странные обличия. Вот надо мной склонился ягуар с оборванным ухом, а вот подошел олень. Паук заполз на мою грудь, побегал вокруг раны, после чего начал лапками выковыривать из нее пулю. Страшно мне не было. Скорее забавно. Когда паук закончил свою работу и положил изъятую из раны пулю в стоящую рядом плошку, ягуар протянул мне лапу, и мы взмыли в воздух. Я расправил ярко-зеленые крылья, и мы легко воспарили над землей, обозревая округу. Вот на берегу лежит растерзанное тело, а рядом разбросаны какие-то вещи. Я завис над ним, но ягуар махнул мне лапой, показывая, что надо спешить, и мы полетели дальше, к видневшемуся за водой острову. Развалины индейских пирамид, возвышавшиеся на нем, сплошь были покрыты зеленой травой, то там, то здесь из каменной кладки пробивался густой кустарник, а в некоторых местах высились деревья, опутывающие своими корнями вырванные из древних построек камни… Внезапно налетевший вихрь закрутил меня, поглотил в себя, закрывая все вокруг пеленой мглы, а затем так же неожиданно выплюнул над островом… Город под нами кипел жизнью. Я опустился на крышу небольшого храма, сооруженного на вершине пирамиды, и стал наблюдать за происходящим. Сотни людей толпились внизу, а на площадке возле храма четверо индейцев держали за руки распластанного на жертвенном камне бородатого человека. Тот кричал и дергался, пытаясь вырваться, но краснокожие крепко прижимали бородача, перегибая его спину так, что обнаженная грудь несчастного выпячивалась высоко вверх. Молившийся в стороне жрец подошел к удерживаемому бородачу, вскинул над головой огромный обсидиановый нож и резко вонзил его в грудь бедняги. Я ужаснулся, когда он вырвал из рассеченной груди еще живое, трепещущее сердце. Едва жрец закончил, как его помощники схватили и потащили к жертвенному камню еще одного человека – молодого индейца с гордо вскинутой головой. Он не противился тянущим его помощникам. Я не заметил в его глазах страха, но застывшая в них глубокая печаль настолько поразила, что безумная жалость к нему охватила меня. Помощники бросили индейца спиной на камень и растянули в стороны, вцепившись в его руки и ноги. Я хотел защитить его, спасти от страшных людей, сгрудившихся вокруг него. Жрец сжал в руке окровавленный нож и направился к нему, чтобы продолжить свое черное дело… И я не выдержал… Я вспорхнул с крыши храма и устремился вниз, расправляя свои крылья, будто мог прикрыть ими гордого индейца… Маленькая птица с длинными, красивыми перьями на хвосте… и… О чудо! Жрец отпрянул, выронил нож и пал на колени, в страхе глядя на меня и бормоча какие-то молитвы… Молодой индеец поднялся с камня и протянул ко мне руку, благодаря за спасение… Но движение было слишком резким для маленькой птицы. Я инстинктивно зажмурился, а он коснулся моего крыла… Я тут же открыл глаза… старик-лакандон склонился надо мной, прощупывая своими пальцами пульс на моей руке:

– Ты долго спал, – сказал он уставшим голосом. – Пулю я вынул, но рана еще некоторое время будет беспокоить тебя.

Я лежал на мягком ложе в тени большой индейской хижины, по грудь накрытый тонким домотканым одеялом. Еще несколько хижин стояли поодаль. Около них бегала голопузая детвора, и женщины в белых рубахах и цветастых юбках пекли лепешки. Чуть в стороне стояла Камила, разговаривая с двумя вооруженными людьми в военной форме, а неподалеку под сенью деревьев сидели Диего и Ник, покуривая и о чем-то оживленно болтая. Дополнял картину армейский вертолет, около которого, понурив голову, под охраной сурового солдата находился Длинный.

– Где мы?

– В лакандонской деревне, – ответил Руис. – Ты все еще был без сознания, когда мы перевезли вас с Ником сюда. Здесь есть телефон, и Камила вызвала вертолет, чтобы доставить вас в госпиталь.

– Мы думали, что ты предал нас, – проговорил я, глядя на него.

– Я знаю, – старик улыбнулся и встал. – Тут много желающих поговорить с тобой, но я запрещал им беспокоить тебя. А теперь можно, так что я, пожалуй, не буду мешать вам. Пойду еще раз обработаю ногу Нику.

Едва он отошел, как ко мне подсела Камила. Волосы ее были стянуты на затылке в пучок, и одета она была в рубаху свободного покроя, заправленную в джинсы. На поясе ее висела кобура с пистолетом.

– Ты похудел, – сказала Камила, осторожно стирая пот с моего лба.

– Да, – слабо кивнул я. – Отдых выдался слишком активным. Сапатисты помешали.

– Они не сапатисты, – Камила покачала головой. – Обыкновенные бандиты, выдающие себя за сапатистов.

– Откуда вы здесь взялись?

– Поблагодари Руиса. Если бы не он, вас бы сегодня убили.

Камила махнула рукой, подзывая Диего, который топтался в стороне, явно желая подойти, но опасаясь помешать нам. Он широко улыбнулся и поспешил к нам.

– Здравствуй, дружище, – Диего протянул руку, касаясь моего плеча. – Рад, что мы успели вовремя.

– Я тоже, Диего, – говорить было тяжело, и я замолчал.

– Когда вы не позвонили из Чиапаса, – продолжила Камила, – я связалась с семьей Родригес и полицией штата, но никто ничего о вас не знал. Потом мне пришел ответ из полицейского управления Чиапаса о том, что двое русских совершили дерзкий налет на пост дорожной полиции. К нему прилагались фотороботы, в которых несложно было узнать вас. Я связалась с Диего, как он просил, если я вдруг выясню что-либо по своим каналам. Мы не знали, что делать, и очень беспокоились за вас. А потом в дом к Родригесам пришел Пабло. Он рассказал, что его брат Руис позвонил в Кампече, где он в тот момент находился у сына, и поведал ему о ваших злоключениях. Руис рассказал, что спрятал вас на острове Мирамар, и оставил адрес, по которому мы могли его найти. Диего в свою очередь позвонил мне, и вечером того же дня мы с ним уже прибыли в Чиапас, где встретились с Руисом, а тот отвез нас сюда на взятом у друзей катере. На острове мы обнаружили другой катер, а осмотрев следы, поняли, что дела ваши плохи. Следы вывели нас к развалинам города. Появись мы спустя час, было бы уже поздно. Мы увидели, как тебя подстрелили, и сразу же вмешались. Одного боевика подстрелил Руис, одного я, а двух других убил Диего.

– Но как же Длинный нашел нас? – Этот вопрос не давал мне покоя, а рассказ Камилы так и не прояснил его.

– Кто?

– Длинный, – я глазами показал в сторону пленника.

– Его зовут Гарсия, – уточнил Диего. – Гарсия Карраско.

– А он вас и не искал, – продолжила Камила. – Вы для него явились такой же неожиданностью, как и он для вас. Он приплыл на остров, чтобы найти древнюю реликвию, описанную в дневнике, переданном тебе отцом Диего. По его словам, это какой-то череп. Когда вы первый раз попали ему в руки, он нашел у вас дневник и заглянул в него. Оказывается, он знал все места, описанные в нем, и посчитал, что сможет найти реликвию самостоятельно. Деньги от наркоторговли шли его брату, а ему перепадали лишь малые крохи. Жил он лишь за счет грабежей да выполнения мелких поручений. Серьезных дел ему не поручали. Вот он и решил, что сможет хорошо нажиться на продаже древней реликвии. Обнаружив на острове следы, он, естественно, решил выяснить, кто вы, а во время преследования один из его бойцов узнал вас. Вот и все.

Наша история наделала много шума в Чиапасе. Гарсия дал показания на своего брата и сотрудничавших с ним представителей полиции. Многие люди, в том числе и Марко с Карлосом, были арестованы и предстали перед судом. Камила, а вернее, капитан криминальной полиции, следователь по особо важным делам Камила Эрнандес в своих отчетах преподнесла Диего (с его личного согласия), как «своего давнего осведомителя», семье которого пытались отомстить люди из наркокартеля, одним из которых был Гарсия Карраско, но наше вмешательство расстроило их планы. В результате случайной встречи на дороге в Чиапас мы попали в руки Гарсии, сумели бежать, после чего он со своими боевиками устроил за нами настоящую охоту. Но о нашей с ней встрече в Канкуне Камила не упомянула вовсе, как, впрочем, и о найденном нами черепе Каб-Чанте, который теперь навсегда останется у старого шамана. Мы с Ником решили, что негоже черепу великого правителя майя пылиться на музейной полке, и священная реликвия должна остаться у майя, а потому мы отдали череп старому Руису. Кроме того, что-то подсказывало нам, что Руис и Пабло – прямые потомки человека-оленя. Недаром нефритовое ожерелье, изображенное на его шее на фресках, так схоже с ожерельем, подаренным Пабло Нику… С того дня ночные кошмары больше не беспокоили Ника.

Спустя два месяца, когда мексиканские врачи залечили наши с Ником раны, а правоохранительные органы страны получили от нас все необходимые им свидетельства, мы смогли вернуться домой. В аэропорт Канкуна, откуда я, Ник и Камила вылетали в Москву, проделав долгий путь, приехали все наши друзья – Мигель, Диего, Мари, Пабло и Руис. Никогда мне не забыть их глаз, когда настала минута прощания. Теперь нас разделяют тысячи километров, но я знаю, что в далекой Мексике у меня есть верные друзья, готовые пойти ради меня на смертельный риск.